Текст книги "Вера Дулова. Воспоминания. Статьи. Документы"

Автор книги: Наталия Шамеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Вера Георгиевна вспоминала, как в Куйбышеве, где Большой театр был в эвакуации во время войны, Дмитрий Дмитриевич вместе со Львом Обориным пришли к ней и Александру Иосифовичу в комнату (практически единственную, где был рояль), и именно здесь состоялось первое исполнение знаменитой Седьмой симфонии.

Вера Георгиевна дружила с Арамом Хачатуряном, Ниной Макаровой, Александром Балтиным. Помню, она была занята в театре, а у Макаровой был авторский концерт, и по просьбе Веры Георгиевны я выступила в нём. После концерта Нина Владимировна пригласила нас к себе. Когда мы поднимались в лифте, она одобрительно отозвалась о моём выступлении, на что Вера Георгиевна тут же отреагировала: «За это ты будешь завтра в 9 утра первая играть на отборе к американскому конкурсу». Она всегда очень ревновала, если в её присутствии кого-то хвалили, даже если это была её бывшая ученица. Такая же реакция была после моего сольного концерта в Англии, на острове Мэн, в 1983 году. Это было открытие конкурса имени М. А. Корчинской. Меня подошли поздравить и сказали по-английски, что, наверное, мой педагог гордится мною. Вера Георгиевна попросила перевести и тут же отреагировала: «Это не я, а ты должна мною гордиться».

На Сходне у них с мужем была небольшая дача, которую два великих артиста купили только потому, что на участке росли грибы, а потом постоянно ремонтировали – они не заметили, что дом был без фундамента. Здесь мы часто гуляли, и Вера Георгиевна вспоминала о встречах с С. Есениным, Вл. Маяковским, рассказывала, как её портреты писали художники П. Кончаловский, В. Яковлев, П. Вильямс, И. Грабарь, А. Лентулов, А. Фонвизин, М. Гордон и делали скульптурные портреты И. Слоним и Д. Шварц. В её квартире в большой гостиной над столом висел замечательный портрет, написанный Е. В. Мешковой-Яковлевой. Квартира Веры Георгиевны была маленьким музеем: мебель красного, розового дерева, фарфор, стекло XVIII-XIX веков, коллекция картин русских художников, которая была подарена Третьяковской галерее, большая книжная и нотная библиотека. Это был мир творческих людей, который настраивал нас, студентов, на особый лад.

Чтобы разбудить воображение студента, Вера Георгиевна всегда находила нужные сравнения, ассоциации. Например, Вера Георгиевна очень любила шампанское и часто, желая вызвать у студента ассоциацию при исполнении какого-либо бравурного пассажа, говорила: «Это должно быть как бокал шампанского». Но иногда вдруг посередине исполнения могла «вылить ушат холодной воды»: «не сопи», «не кривляйся», «держи ноги на полу», «закрой рот», «не закатывай глаза» и т.п.

В классе шла постоянная работа над звуком, фразой, стилем, смыслом изучаемого произведения. Изучались и сравнивались различные издания, редакции.

Дулова хорошо владела фортепиано и, заменяя заболевшую пианистку, садилась за рояль, исполняла переложение оркестровой партии в «Танцах» К. Дебюсси, концертах В. А. Моцарта, А. Мосолова, Р. Глиэра и других произведениях. Занимаясь творческим процессом, Вера Георгиевна не уставала следить за постановкой, артикуляцией пальцев, кистевым движением, но при этом всегда говорила, ради чего необходимо совершенное владение инструментом: «Каждый исполнитель должен постоянно стремиться к тому, чтобы выявить возможности своего инструмента наиболее полно… Чем богаче становятся выразительные возможности арфы. (а это во многом зависит от исполнителя), тем ярче и насыщеннее духовно-содержательное, эмоциональное “поле” искусства. Арфа в настоящее время располагает весьма масштабным диапазоном колористических эффектов. В то же время, я против искусственных, надуманных изобретений в этой области, далёких от музыкального смысла “трюков”»[36]36
  Беседы о педагогике и исполнительстве. Вып. 3. С. 50.


[Закрыть]. Естественность и простота выражения всегда приветствовались. Всякие внешние эффекты всегда встречали отрицательную реакцию.

Вера Георгиевна была очень требовательной, но никогда не навязывала своего мнения. Важно верить своему педагогу и следовать его совету, особенно когда тебе выпала честь и счастье заниматься у музыканта высочайшего класса. Вера Георгиевна очень следила за тем, чтобы развить индивидуальность каждой студентки, советуя, но не подавляя инициативу. Конечно, какие-то, мягко говоря, странные интерпретации она не приветствовала, стараясь рассказать о стиле композитора, эпохе, когда он жил, сравнивала различные исполнения, сама садилась за инструмент, если не удавалось разбудить воображение арфистки. Её прикосновение к струнам, звук не могли никого оставить равнодушным. Серебристый, летящий, полный, блестящий и в то же время поющий, её звук навсегда остался в сердцах тех, кто её слышал.

Мне посчастливилось в течение пятнадцати лет проработать с Верой Георгиевной в оркестре Большого театра. И это была ещё одна школа высшего мастерства. Она очень хотела, чтобы я поступила в Большой театр. Помню, она записывала на радио концерт А. Жоливе с симфоническим оркестром, дирижировал А. Жюрайтис. Вера Георгиевна позвала меня переворачивать страницы. Познакомила с дирижёром, с которым я впоследствии играла все его спектакли. Несколько раз с разрешения директора оркестра сажала меня на свои спектакли на вторую арфу, а однажды замотала свой палец бинтом, сказала, что не может играть, и посадила на первую арфу в «Лебедином озере».

Надо сказать, что, сидя второй на «Лебедином», где игры практически нет, я безумно волновалась, и мои колени ходили ходуном – я не могла унять дрожь. Но на первой арфе всё прошло хорошо, и Вера Георгиевна привела меня на конкурс, который прошёл успешно. Она сказала заведующему оркестром Борису Фёдоровичу Булгакову: «Ты что думаешь, что она будет у тебя работать на второй арфе?!». И для меня открыли место регулятора первой и второй арфы.

Сидя рядом с Верой Георгиевной на спектаклях, я буквально с её рук училась исполнению каденций в знаменитых балетах Большого театра. Она всегда волновалась, но это было не волнение новичка, а настоящее волнение большого артиста. Часто одноминутную каденцию сложнее сыграть, чем сольный концерт, где всегда есть возможность исправить мелкий промах в следующем произведении. Оркестровая каденция должна быть безупречна.

В театр Дулова всегда приходила за час, когда в оркестровой яме была полная тишина, и тщательно настраивала арфу. Аппаратов для настройки у нас ещё тогда не было. Арфа Дуловой всегда строила идеально. В нотах можно было найти её пометки, которыми она пользовалась в течение спектакля: «понизить фа-диез второй октавы, повысить си-бемоль третьей октавы» и т.д. Часто арфовые соло звучали в середине и даже в конце спектакля, когда руки застывали, а играть надо было ярко, блестяще. И Вера Георгиевна придумала бесшумный способ разогреть пальцы: зажимая струны у деки одной рукой, разыгрывать другую, чем мы и пользовались, играя в оркестре. Как и в сольном исполнительстве, так и в оркестровых партиях она не позволяла себе никаких облегчений или купюр, если это не было предусмотрено автором или постановкой. В крайнем случае, когда встречались какие-то неисполнимые трудности, она делила партию на две арфы, оставляя авторский текст неизменным. При ней в театр поступили Ира Пашинская и Оля Ортенберг, её бывшие выдающиеся студентки, и довольно долгое время группа арф была представлена за единственным исключением её воспитанницами.

С поступлением в оркестр Иры Блохи (Пашинской) связана небольшая история. Вера Георгиевна очень любила Иру, её привлекало идеально ровное звучание, бисерная техника. Она часто говорила, что Ира родилась с арфочкой. На следующий год после моего поступления в оркестр снова был объявлен конкурс, в котором должны были участвовать Ира и Деля Урманова, ученица К. К. Сараджевой, которая воспользовалась тем, что Ира училась в очной аспирантуре и не имела права участвовать в конкурсе. Такие тогда были правила. Кира Константиновна позвонила Ю. В. Муромцеву, бывшему ректору Музыкально-педагогического института имени Гнесиных, где она многие годы работала, была парторгом и находилась с ним в прекрасных отношениях. Занимая в то время пост директора Большого театра, он запретил Ире участвовать в конкурсе. Вера Георгиевна срочно подготовила Алёну Ильинскую, но приняли Урманову, чего Вера Георгиевна ей никогда не простила.

В 1973 году снова состоялся конкурс, и Вера Георгиевна сказала Оле Ортенберг и Ане Левиной, которые также готовились к конкурсу, что должна поступить Ира. Она посоветовала Оле играть Вариации на тему Моцарта Глинки – совсем не конкурсное произведение, и Оля в растерянности позвонила мне. Мы подготовили Вариации Сальседо, которые она блестяще исполнила и была принята, разделив с Ирой место стажёра, позже второй арфы, а затем регулятора.

Уже давно не студенты, а сами оркестранты, педагоги, мы продолжали ходить к Вере Георгиевне перед сольными выступлениями. Она никогда не отказывалась послушать и практически всегда приходила на концерты. Мне повезло неоднократно участвовать в её концертах: 14 апреля 1975 года в Малом зале Московской консерватории мы впервые в России исполнили Сонату для двух арф Дамаза, 17 апреля 1978 года в ЦДРИ – Сонату для арфы и клавесина Боора. Клавесина в ЦДРИ не было, и Вера Георгиевна предложила мне воспользоваться сурдиной, протянув узкую бумажную ленту между струн арфы; получился звук, имитирующий звучание клавесина.

6 марта 1985 года мы вместе играли в Большом зале Консерватории Четыре песни для женского хора, арфы и двух валторн Брамса (по желанию Веры Георгиевны я дублировала её партию). Выступали с исполнением каденций, вариаций и арфовых соло из балетов Большого театра в Голландии, Англии, в Копенгагене на Международном арфовом конгрессе. В Копенгагене это был концерт в двух отделениях: первое играла я, второе – Вера Георгиевна. В заключение концерта мы вместе исполняли арфовые соло из балетов. Вера Георгиевна исполнила соло из балета «Дон Кихот» Минкуса, демонстрируя блестящую технику в квартолях средней части, играя одной правой рукой и демонстративно глядя в зал, как всегда под восхищённое гудение зрителей. Сыграли Прелюдию к Романеске и знаменитую Прелюдию и Вариацию Раймонды. Перед началом Вариации Раймонды Дулова, выжидательно глядя на меня через струны, вдруг говорит: «басовое “соль”!». В зале смех, я беру «соль», и блистательная Вариация исполнена под гром аплодисментов.

После своих концертов в Москве она всегда устраивала приёмы дома, и было большой честью оказаться среди её друзей, композиторов, музыкантов. Такие же приёмы она устраивала в день своего Ангела, 30 сентября, а дни рождения никогда не отмечала. Мы всегда могли навестить её второго-третьего января и поздравить с Новым годом.

Вера Георгиевна очень тяжело переживала своё расставание с Большим театром: «Театр – это всегда праздник!». Преподавала до конца своих дней. В 1967-1970 годах на период её отъездов она оставляла меня заниматься со студентами, а с 1980 года ассистентом была Ира Пашинская, которая стала её преемницей в консерватории. В начале 1980-х Аня Левина также ассистировала Дуловой. Это было трудное время для Веры Георгиевны: ушёл из жизни Александр Иосифович, у Иры родилась дочка. Нужна была помощь.

Дулова вела класс арфы в Московской консерватории более пятидесяти лет. Это была эпоха расцвета арфового искусства в нашей стране. И сейчас арфовое образование и исполнительство продолжают развиваться. Арфа давно уже признана полноправным концертным инструментом, способным решать современные задачи, которые ставят перед ней композиторы, но мы всегда должны помнить, какой огромный вклад внесла Вера Георгиевна Дулова в развитие арфового искусства. Именно благодаря её деятельности оно получило международное признание.

О Вере Георгиевне точно сказал Михаил Капустин: «Исполнитель, музыкально-общественный деятель, педагог, солист оркестра… и в каждом деле она достигла вершины… Она принадлежит к редкому типу музыкантов,. которые видят свои профессиональные проблемы крупно, в масштабах всего искусства. и тем движут вперёд всю музыкальную культуру»[37]37
  Капустин М. Д. Вера Дулова. Творческий портрет. С. 32.


[Закрыть].

Воспоминания коллег и учеников

Я думаю, что воспоминания о Вере Георгиевне Дуловой её современников, бывших учеников, композиторов, с которыми она работала, будут интересны читателям. Естественно, что в воспоминаниях учеников есть повторы, ведь все мы учились у одного педагога, но мне кажется, что они только подчёркивают основные положения метода занятий Веры Георгиевны. На мою просьбу поделиться своими воспоминаниями откликнулись и зарубежные коллеги – те, кто с ней работал, кто её слышал, кто у неё учился[38]38
  Письма с воспоминаниями даны в порядке их поступления.


[Закрыть]. Все прислали множество фотографий.

Первой прислала письмо со своими воспоминаниями Сьюзен Макдональд[39]39
  Сьюзен Макдональд – лауреат первого международного конкурса арфистов в Израиле (1959), организатор и артистический директор Международного арфового конкурса в США (Блумингтон), организатор и артистический директор международного арфового конгресса, член жюри международных арфовых конкурсов.


[Закрыть] – ведущий педагог мирового класса, у которой учились многие звёзды сегодняшней арфовой культуры, и, как говорила Вера Георгиевна, её «международная подруга»[40]40
  Здесь и далее в этой главе текст от автора-составителя даётся курсивом. Переводы с иностранных языков сделаны мною (кроме оговоренных случаев) и заключены в квадратные скобки. – Н. Х.


[Закрыть].

Dear Natalia, thank you for this dear email. How great for you to write this book about dear Vera’s life! It was such a privilege for me to have her as a very dear friend and colleague over many years!

I first met her at the summer Seminars in Holland founded by our mutual friend Phia Berghout. Phia invited Vera and me to listen to the gifted young harpists and comment on their performances. It was a happy time together, sharing meals and concerts. With Vera and Phia and Maria Korchinskaya we enjoyed wonderful times together socially in that special cadre!

I was so proud to have Vera serve on the jury of the USA International Harp Contest I founded in Bloomington.

She was such a wonderful personality, great sense of humor. I truly miss her very much. I was honored to serve with her on other contests juries in France and Moscow.

I was privileged to stay at her lovely apartment in Moscow while serving on her contest jury. She had such great paintings on the walls! Her niece cooked for our meals!

I also remember her wanting me to share some markings and fingerings I had from Mlle Renie, she took down from her music cabinet her scores and wrote by hand some few corrections she herself had questioned!

I always remember her wonderful performances at World Harp Congresses, many times! She was a wonderful artist and I cherish my fond memories of our deep friendship.

Dear Natalia, I hope these memories will help you, so great for you to do this biography! With every good wish and love to you,

Susann

[Дорогая Наталия, спасибо за Ваше письмо. Замечательно, что Вы пишете книгу о жизни Веры. Мне повезло иметь такого друга и коллегу в течение многих лет. Я впервые встретила её на летних семинарах в Голландии, основанных нашим общим другом Фиа Бергхаут. Фиа пригласила Веру и меня послушать талантливых молодых арфистов и прокомментировать их выступления. Это было счастливое время, которое мы проводили вместе – за обедом, на концертах. С Фиа, Марией Корчинской и Верой мы наслаждались постоянным общением.

Я была горда тем, что она стала членом жюри международного конкурса арфистов в Блумингтоне, который я основала.

Она была выдающейся личностью, с большим чувством юмора. Мне очень её не хватает. Для меня было большой честью быть вместе с ней членом жюри международных конкурсов во Франции и Москве.

Мне повезло провести несколько дней в её прелестной квартире в Москве, когда я была членом жюри конкурса, который она организовала. На стенах висели замечательные картины. Её племянница готовила для нас.

Помню, как она хотела, чтобы я поделилась с ней пометками и аппликатурой, которые я получила от Мадемуазель Ренье. Она принесла из музыкального кабинета ноты и своей рукой вписала несколько исправлений, о которых меня спросила.

Я всегда буду помнить её прекрасные выступления на международных арфовых конгрессах. Она была выдающейся артисткой, и я дорожу памятью о нашей глубокой дружбе.

Дорогая Наталия, я надеюсь, что эти воспоминания помогут. Как замечательно, что Вы пишете эту биографию.

С наилучшими пожеланиями и любовью,

Сьюзен][41]41
  Здесь и далее перевод с английского автора-составителя.


[Закрыть]

* * *

В тот год, когда Вера Георгиевна ушла из жизни, в журнале «World Harp Congress Review», который выходит каждую весну и зиму, были опубликованы написанный мною «Творческий портрет» Веры Георгиевны, воспоминания Катрин Мишель, Джозефа Мольнара и мои, небольшие реминисценции Адоне Цекки, Сьюзен Макдональд, Энн Стоктон, большая статья Ольги Ортенберг (в следующем номере[42]42
  A Tribute to Vera Dulova. Part II // World Harp Congress Review. Fall 2000. Volume VII. No 3. P. 10-13.


[Закрыть]) и множество фотографий.

A Creative Portrait[43]43
  Natalia Shameeva. A Creative Portrate // World Harp Congress Review. Spring 2000. Volume VII. No. 2. P. 5-6. Этот и следующий мой очерк я переводить не стала, так как написанный мною творческий портрет есть в книге Веры Дуловой «Искусство игры на арфе» (1974, 2013), а личные воспоминания приведены в этой книге.


[Закрыть]
by Natalya Shameyeva

Vera Dulova is the person whose name symbolizes the highest achievements of the Russian Harp School and international harp performance.

Vera Georgiyevna was born on 27 January 1909. Her musical fate was predetermined in her childhood. Her grandmother was a splendid pianist who, according to P. Tchaikovsky was “one of the most brilliant representatives of the modern virtuosity.” Her father, George Dulov, was a violinist, a professor at the Moscow Conservatory and the author of twelve notebooks called The Full Course of Russian Violin Playing. Her mother, Maria Bukovskaya, was a leading singer in the Mariinsky Theater in St. Petersburg. It is interesting to note that even Vera’s great – grandfather was a hero of the First Patriotic War and was awarded a golden weapon by the great Russian General, M. Kutuzov.

As a child, Vera liked the cello and asked to play that instrument. Her father insisted that “the cello was not for a woman.” Vera responded, “Then, teach me to play the harp.”

Vera studied harp for her first two years with Ksenia Erdeli (1879-1971). K. Erdeli was the oldest Russian harpist, People’s Artist of the USSR, Professor of the Moscow Conservatory, and soloist of the Bolshoi Theater Orchestra. During that time, Vera had the opportunity to hear a performance by harpist Maria Korchinskaya (1895-1979), who was also a professor at the Moscow Conservatory and soloist with the Bolshoi Theater Orchestra. That single concert absolutely changed Vera’s life and her concept of the harp. From that time on, Maria Korchinskaya not only became her teacher but also her most honored and respected authority. Many years later, when Mme. Dulova was at the peak of her career touring as an established artist, she admitted to being “as nervous as a small girl” any time she knew Maria Korchinskaya was in the audience!

Anatoly Lunacharsky, the Minister of Education, also played a very important role in Vera Dulova’s musical career. He organized the “Fund to Help Gifted Young People,” and this fund subsidized young Vera’s study in Germany with Professor Max Saal. In Germany, she not only studied but also listened to vast amounts of music and worked at music libraries. At the Berlin Library she found manuscripts written for harpsichord by composers of the 17th-18th centuries, which she later transcribed for harp and published in Russia. As an outstanding young harpist in Germany, she was invited to the home of Albert Einstein; she performed Mozart’s Concerto for flute and harp with Bruno Walter; and she was formally presented to Otto Klemperer.

In 1929, Vera Dulova returned to Russia, and in 1935, she was awarded a shared first prize of the All-Union Competition of Musicians with D. Oistrakh and Y. Flier. It was from the 1930 that her active concert life began, and she became a soloist of the Bolshoi Theater Orchestra. Soon after that she also began teaching.

It is difficult to enumerate all the towns and regions of the former Soviet Union where Vera gave concerts. Her harp sounded from the most southern town in Russia – Kushka – to the North Pole. At a drifting station called North Pole-4, Vera was awarded the title “Honored Polar Explorer” on 12 April 1955.

Vera Dulova gave many concerts with her husband, the famous bass-baritone, People’s Artist of Russia, Alexander Baturin. Vera also enjoyed a great popularity in Russia, and her portraits were painted by many outstanding Russian artists.

One of the most distinctive features of her concerts were the first performances in Russia of many works she had brought from abroad. She was the first harpist in Russia to perform harp pieces by P. Hindemith, B. Britten, A. Jolivet, G. Tailleferre, A. Casella, C. Pascal, J. M. Damase, H. Villa-Lobos, A. Zecchi and others.

Inspired by her art performance, many Russian composers wrote for her and dedicated their compositions to her. Among these composers are A. Mosolov, L. Knipper, S. Vasilenko, E. Golubev, A. Khachaturian, E. Denisov, A. Baltin and V. Kikta.

Dulova also made some perfect harp transcriptions of clavecin [harpsichord] music by L. Daquin, J.-B. Lully, E Couperin, and J.-F. Rameau, as well as her very popular transcriptions of Ravel’s “Laideronnette, Empresse des Pagodes” from Mother Goose Suite and “Morning Serenade” from Prokofiev’s ballet, Romeo and Juliette.

It is natural that such an outstanding artistic personality belonged not only to Russia but also to the whole world. Her appearances were highlighted occasions in every country – Great Britain, The Netherlands, USA, France, Italy, Germany, Japan and Australia, to name a few. In 1968, the Berlin Radio asked its listeners to name the concert artist they would most want to hear in its final concert. Vera Dulova’s name was the unanimous first choice. Vera Dulova was made an “Honored Citizen of Gargilesse (France),” awarded a golden medal by the American Harp Society and given such titles by newspaper critics as “Queen of the Harp,” “The Harpist No. 1,” and “The Harpist of the World.” Her recordings, CDs and radio recordings are an anthology of the vast performing art of this great harpist.

The Bolshoi Theater had a very special place in Vera Dulova’s life. Her famous performances of the solos, cadenzas and variations from Swan Lake, Sleeping Beauty, Nutcracker, Don Quixote and Raymonda were a brilliant enrichment to the ballets.

Vera Dulova was Professor of the Moscow Conservatory and a recognized leader of the Russian Harp School. She educated many outstanding harpists who work in Russia and abroad today. She gave master classes in many countries, and her pupils received prizes at the most prestigious international competitions. One other very important contribution Mme. Dulova made to Russia was her initiative to create a Russian harp company. She understood perfectly that without a factory within Russia to build harps, Russian harp education would be impossible. With her constant consultation, the Russian harp was designed and manufactured. Schools, colleges and conservatories could buy instruments. It was the necessary foundation of the Russian harp education.

In 1964, Mme. Dulova formed the Russian Harp Society. Her service to music was awarded by the Government, and she received the title People’s Artist of the USSR as well as the State Prize of the USSR.

While Vera Dulova has passed away, she will be remembered in the world of music as the great harpist of the 20th century and her harp music will continue to sound in our hearts.