Текст книги "Домик номер семь (СИ)"
Автор книги: Наталия Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Глава 31
Август подходил к концу, а погода всё ещё была тёплой. Рита носила тонкие джинсы и порой обходилась без кардигана или свитшота, зонтик был всегда с собой, но надобность в нём случалась редко.
Быстро шагая, Рита машинально глянула на своё отражение в тёмной витрине уже закрытого магазина. Она всё ещё вздрагивала, когда видела себя, а в целом ей нравилось. По приезду, на следующее утро, Рита отправилась в салон красоты и решительно попросила покрасить её в чёрный цвет. Мастер, девушка лет двадцати пяти, какое-то время отговаривала, нахваливая густые от природы волосы и их редкий, тициановый, цвет.
Рита была непреклонна, впрочем, кардинально менять причёску, по совету того же мастера, не стала. Задумка подстричься «под Клеопатру» была отметена. В итоге волосы лежали мягкой волной, их длина позволяла собирать волосы в небольшую, полураспустившуюся косу или просто обрамлять лицо прядями, прикрывая плечи.
Шёл ли Рите новый цвет волос, она не могла точно сказать, но всё равно была довольна. Это как прыгнуть первый раз с вышки в бассейн, прыжок выходит кривоватый, но чувство эйфории и всемогущества не проходит долго.
Рита хотела последовать совету Матвея и выбраться куда-нибудь отдохнуть, но подсчёт финансов показал – лучше провести остаток лета в городе, а ещё лучше – найти подработку. Необходимо оплачивать часть кредита за квартиру, коммунальные счета, покупать еду, заплатить налоги на недвижимость, пришедшие как раз к осени... С Серёжей было проще, всё же он зарабатывал больше Риты, у него две работы, в отличие от неё.
Рита устроилась в ресторан, самое простое решение. Недалеко от дома требовались официантки на летний период в связи с открытием большой уличной террасы. Риту устраивало местоположение – в двух остановках от дома, – зарплата и щедрые чаевые подвыпивших посетителей. Поначалу было невозможно трудно, руки тряслись, как и ноги. Рита робела, ведь необходимо было не только обслуживать быстро, ничего не перепутав, но и улыбаться посторонним людям, быть максимально приветливой, иногда кокетничать – невыносимая пытка.
Вскоре, неожиданно быстро для Риты, она втянулась. Легко улыбалась, ей удавалось мучительно не краснеть от откровенных комплиментов и фривольного флирта, при этом держать дистанцию и выходить из неловких ситуаций красиво.
В девятом классе Рита посещала курсы этикета, это был почти годичный цикл на занятиях по истории искусств. Вела цикл совсем молоденькая девушка, как Рита сейчас. Помимо тривиальных знаний – кто первым здоровается, в каких случаях уместен поцелуй руки или дружеские объятия, – а также столового этикета, преподаватель Анастасия Игоревна рассказывала случаи из своей жизни, приятелей или исторических личностей. Иногда просто болтала со своими подопечными, будучи почти на одной волне с ученицами. Почему-то из всей вереницы занятий эти вспоминались Рите чаще всего и выручали в сложных ситуациях.
Оказалось, Рита умеет ладить с посторонними людьми, умеет улыбаться им, игнорировать сальные шуточки. А иногда, что конечно ужасно, но втайне приятно, фривольные комплименты доставляли ей удовольствие. Риту даже приглашали на свидание, но она отказывалась. Незачем. Всерьёз думать о мужчинах Рита не собиралась и вовсе не хотела.
На самом деле все её мысли занимал один-единственный мужчина, память о нём она выжигала калёным железом из сердца, души, воображения и даже телефона. Удалила инстаграм, удалила номер телефона, пусть и российский, вряд ли в далёком, нереальном для Риты, как другая галактика, Лос-Анджелесе у Олега этот же номер. Удалила все фотографии, где был Олег, даже его тень. Соскребала память, размазанную тонким пластом на пять с лишним лет и, скомкивая, сбрасывала в угол, надеясь, что когда-нибудь эта ужасающая куча исчезнет сама по себе.
Странно, о Серёже она не думала вовсе, лишь в бытовых вопросах нет-нет, а мелькали мысли, что Серёжа справился бы лучше, быстрее – ему сподручнее вешать шторы, с его-то ростом, он всегда сам мыл окна. В итоге и со шторами, и с окнами Рита справилась сама.
Серёжа исчез из жизни Риты, а вместе с ним ушла и тягучая, бесконечно болезненная ревность. Тяжёлая обязанность по удержанию мужчины свалилась с плеч Риты, принеся на освободившееся место свежий воздух. Ощущение, что Рита бросила тяжёлую сумку с врезавшимися в пальцы ручками. Пальцы, ещё покрасневшие, скрюченные, болят, ноют, а лёгкие уже дышат свободнее, насыщая кровь кислородом, позвоночник выпрямился, солнечное сплетение не ноет от натуги и тянущей, тупой, нескончаемой боли.
Жаль, что лето подходит к концу, а значит, приходит время принимать решение... Озвучивать его. Ни того, ни другого Рита отчаянно не хотела. Она мечтала, чтобы лето не заканчивалось, а уличная терраса работала круглый год.
Серёжа открыл дверь своим ключом, когда Рита уже собиралась лечь спать. У неё был выходной, весь день провела дома, позволяя себе небывалую роскошь – не убираться, не готовить, ничего не делать по дому. Смотреть сериал, забыв к последней серии, с чего началась первая.
Рита следила взглядом, как разувается Серёжа, отстранённо кивает ей, проходит в ванную комнату, слышала шум воды, смотрела вслед широким плечам, рифлёной загорелой спине и полотенцу, скрывающему только бёдра. Потом Серёжа вышел, уже одетый в домашнее, закинул вещи в стиральную машину, окинул взглядом Риту.
– Тебе идёт, – сказал про причёску и цвет волос. – Необычно, но идёт, – это были первые слова, которые она услышала от мужа почти за полтора месяца.
– Зачем ты пришёл?
– Мне некуда идти, – пожал плечами Серёжа. – Это и мой дом тоже.
– Мы можем вопрос кредита как-нибудь решить? Я отдам всё, что ты выплатил... и...
– Можем, думаю, решим, мне сейчас некуда идти, – на «сейчас» Серёжа сделал ударение.
– А Юлия Павловна?
– Что Юлия Павловна?
– Почему ты к ней не пошёл?
– Почему мы вообще говорим о Юле, а? Мне жаль тебя разочаровывать, но никакого романа у меня с Юлией Павловной не было, в общем-то, я слил даже единоразовый перепихон, – Серёжа ухмыльнулся. – Я всё ещё женат, Ритуль. Для кого-то это пустой звук, – он выразительно посмотрел на Риту. – Для меня – нет.
– Давай разводиться, – Рита сказала это, как ледяного воздуха хватила, но это казалось правильным, прямо на тот момент – единственно верным решением.
– А я не хочу, – как-то обречённо проговорил Серёжа. – Не хочу.
Рита отвернулась к окну, слёзы невольно набегали на глаза и текли по щекам. Как же больно! Невыносимо! Шаткое равновесие Риты, такое же неустойчивое, как питерская погода, покачнулось и рухнуло со страшным грохотом к ногам, раскинувшись безобразными клочками несбывшихся планов.
Серёже так же больно, это видно, чувствуется, пробегает трещоткой высокого напряжения, а потом нависает свинцовой тучей над головами.
– Ритуль, – Серёжа встал за спиной жены, поставив руки с двух сторон от тела девушки, не прикасаясь при этом. Она невольно сжалась от стыда, от того, что у Серёжи хватает сил на тактичность, на уважение её личного пространства. – Рита, давай пошлём всё к чертям, начнём сначала.
Рита часто, поверхностно дышала, давила слёзы, в носу щипало, глаза горели огнём, а ещё нестерпимо хотелось развернуться к Серёже и прижаться к нему. Ведь это Серёжа! Тот самый, что очаровал её настолько быстро и решительно, что она, семнадцатилетняя, сообразить не успела, что происходит, а уже влюбилась.
Ему принадлежат все первые робкие интимные мечты Риты, лёгкие прикосновения, первый, самый первый поцелуй и первое занятие любовью. Это Серёжа был с ней ласков и бесконечно терпелив, когда ей было страшно настолько, что она едва не задохнулась от ужаса и стыда. Он научил её не стесняться его. Он был её мужем! Самым родным и близким человеком, а она предала его...
Она предала, а он говорит: «Начнём сначала». И до боли за глазами и в висках хочется, ответить: «Да!»
– Давай, – он аккуратно развернул Риту за плечи и приподнял её заплаканное лицо. – У нас получится.
«У нас получится»... Как же хотелось в это верить! Хотелось повиснуть на шее, прижаться щекой к груди, и чтобы снова всё стало понятно, не нужно было ни о чём думать и чего-то опасаться...
– Нееет, – проныла Рита. – Нееет. Ты не понимаешь!
– Не надо говорить этого, – едва заметная складка пролегла между бровей. Серёжа приложил тёплую руку ко рту Риты. – Не говори.
Рита отчётливо поняла, что именно не нужно говорить. Если сейчас она скажет про Олега – никакого «начнём сначала» не будет. Вид самовнушения, позитивного мышления. Всё хорошо, отлично, позитивно, не надо думать о плохом, неприятном, болезненном, и оно само исчезнет.
– Я сам виноват, нужно было осадить Юлю в самом начале, а не давать ей размахивать своими прелестями перед тобой, как красной тряпкой... Неудивительно, что ты всю смену была на взводе, а потом я и вовсе уехал. Это я виноват, я виноват, – повторял, как заученную мантру, произнесённую себе много-много раз.
– Таблетки тоже ты меня заставлял пить?
– Знаешь, если бы я подумал, хотя бы один раз всерьёз, я бы понял – на самом деле ты детей не хочешь. Скорее всего – пока не хочешь, а если бы подумал дважды – понял, что ты будешь всеми силами предохраняться от того, чего не хочешь. Будет мне наука.
– Серёжа, не надо. Не надо брать вину на себя. Это я принимаю таблетки, и я изменила тебе с Олегом.
– Рит... – Серёжа смотрел на неё так, словно она навела на него, безоружного, связанного, вымотанного, ружьё. – Рита, не надо.
– Я изменила тебе с Евсеевым Олегом, твоим другом, – ещё раз проговорила Рита, давя тошноту и головокружение. Боль, сильную, бесконечную. От слова «изменила», от имени «Олег», от вида руин своей жизни, от ощущения ледяного будущего, в которое она шагнула, кажется, обнажённой, сразу на трескучий мороз.
– Я лягу в комнате, – глухо сказал Серёжа. – Завтра найду жильё и съеду, из «Русского богатыря» уволюсь. Пока занятия не начались, группы ещё не сформированы, Матвей отпустит без отработки.
– Не надо увольняться. Дети тебя любят, ты их тоже.
– Детей много, детские тренеры везде востребованы.
– Везде платят копейки!
– Ничего. Я не планировал становиться миллионером или мировой звездой, – почти спокойно произнёс Серёжа.
– Нет!
– Ритуль, – Серёжа устало посмотрел на Риту. Ей ведь только показалось, что он почти плакал? – Ты сказала больше, чем я просил, чем это было нужно нам.
В комнате, где остался на ночь почти бывший муж, какое-то время горел свет. Серёжа ходил по комнате, что-то двигал, выходил на кухню, а потом и на улицу. В квартире почувствовался лёгкий запах сигарет. Рита не спала всю ночь, и утром, содрогаясь от внутреннего страха и холода, выглянула в коридор.
Там стояли три сумки. В прихожей, вытянув ноги, как и всегда в ожидании Риты, сидел Серёжа. Несколько месяцев назад он сидел точно так же. Всё в той же футболке, ветровке и кедах. Он был такой же красивый! Тогда он был Ритин! А сейчас стал чужим. Хотелось завыть, громко, в голос.
– Серёжа, не увольняйся, – выть Рита не стала, говорила тихо, но внятно. – Я всё равно собиралась уходить. Мне ездить далеко, да и работа не очень нравится... Я сейчас официанткой работаю, здесь недалеко. Им в постоянный штат требуется официантка, а ещё я подала резюме на вакансию хостес в этой же сети, и мне ответили. У меня приличные шансы получить эту работу, – Рита заставила себя улыбнуться. Она надеялась, что врёт достаточно убедительно. – В любом случае, – уверенно добавила Рита, – мне есть где жить, и родители под боком, а твоё место точно в «Русском богатыре». Все младшие группы на тебе держатся. Тебя дети обожают, родители только ради тебя приводят детей, они тебе доверяют. Ты отлично занимаешься с малышнёй. Не нужно уходить, я уйду.
– Я приеду после обеда, – всё, что ответил Серёжа. – Заберу остатки вещей и оставлю ключи. Если тебя не будет, защёлкну на первый замок.
– Хорошо, – а что ещё Рита могла сказать? Хотя ничего хорошего не было, если только желание умереть не считать благом.
Дверь щёлкнула, Рита скатилась по стене и наконец-то расплакалась, в голос, как хотела – громко, воя, не найдя в себе силы встать с холодного кафельного пола, хватаясь за голову, дёргая себя за зачем-то окрашенные в чёрный цвет волосы.
Через три часа зазвонил телефон, Рита не посмотрела, а зря.
– Приехали? – довольно проговорила мама в трубку. – Наконец-то! Ты почему трубку не брала?! Отделывалась сообщениями от матери! Ты беременна? На сохранении лежала в этой тьмутаракани? Со мной только Серёжа твой беседовал, врал – то ты с детьми на экскурсии, то в душе, то в столовой! И Матвей туда же! Я так и поняла, ты беременна! Слава богу! Наконец-то! Надо было сразу домой ехать, анализы сдавать! Я договорилась в Отто, тебя завтра ждёт Маргарита Львовна, лучший врач, рожать там же будешь.
– Я не беременна, мам. И я развожусь. И увольняюсь, – устало и хрипло прошептала Рита.
– Что?! Что ты мелешь? Я тебя не понимаю. Ты дома?! Сиди на месте, я вызываю такси! Ивааан! Ваня, да брось ты свой футбол, у нас ЧэПэ!
– Я не дома, – отрезала Рита. Быстро оделась и выскочила из квартиры.
Глава 32
Решение уволиться было внезапным, скорее порывом. Но в тот момент, когда Рита произнесла эти слова, она поняла – это верный шаг. Шаг куда? Рита не смогла бы ответить, только направление выбрала нужное, в этом она была уверена.
Матвей, после продолжительной паузы в трубке телефона, вздохнул и велел приезжать после пятнадцати часов – написать заявление и сразу получить расчёт. Отрабатывать две недели руководство не заставило.
Так Рита и сделала, ровно в пятнадцать ноль-ноль она переступила порог своей, почти бывшей, работы. В коридорах шныряли редкие дети, иногда встречались родители, некоторые задавали вопросы Рите, она машинально отвечала.
На втором этаже, рядом с кабинетом секретаря, была дверь в её, теперь почти бывший, кабинет. Открытой двери Рита не удивилась, а вот женским голосам – да. Неужели Матвей так быстро нашёл замену? Немудрено.
Рита заглянула в кабинет и замерла от неожиданности. Вокруг письменного стола ходила, как кошка, Альбина – жена Михаила Розенберга, а за столом сидела Роза – жена Матвея. Вокруг лежали списки детей, ничего особенного, рутинная работа Риты. Только списки эти были продублированы на разных листах, столбцы по вертикали и горизонтали выделены цветом, простым карандашом, где-то зачёркнуто, а где-то переписано нервной рукой. Общее впечатление хаоса было ярким и немного комичным. Экран монитора компьютера спал, видимо, электронная версия графика занятий сестёр не устроила.
– Слава богу! – воскликнула Роза. – Маргарита, ты не можешь взять, и уволиться в начале учебного года!
– Почему не могу? – Рита опешила и, скорее автоматически, вошла в кабинет. – Матвей Леонидович сказал...
– Вот! Вот и отлично! – прозвенел голос Альбины, она поправила сбившийся на бок высокий хвост и широко улыбнулась. – Матвей Леонидович сказал, пусть Матвей Леонидович и формирует группы.
– Тебе что, помочь сложно? – Роза посмотрела в упор на сестру, та не дрогнула.
– Сложно! Китайский легче выучить за день! Вот Касимов, – Альбина тряхнула листом и выразительно посмотрела на сестру. – Ему тринадцать, значит в пятую, к Марату Ибрагимовичу, верно?
– Верно, – Роза кивнула.
– А вот и не верно, он занимался всего полгода! Значит, к Сергею Витальевичу, а там шестилетки! Идём дальше. Игорь Станиславович – группа для начинающих, возраст средний. Отлично! Ура! Только занятия по вторникам и четвергам, а мама слёзно просила, что угодно, только не вторник. Остаётся Григорий Валентинович, а там больше половины девочек и вообще дзю-до! Вот куда его? – Альбина уставилась на Розу, будто та лично привела за руку несчастного Касимова в детско-юношеский спортивный клуб «Русский богатырь».
– К Павлу...
– Нельзя Касимова к Павлу Петровичу, он на результат гонит, к тому же с упором на боевое самбо, а у Касимова третья группа здоровья, – вставила Рита, проходя в кабинет, собирая листы и складывая их в стопку, не глянув нервные росчерки и поправки.
Подёргала мышкой компьютера, открыла нужный файл, взяла общий список и составила группы детей. Некоторые фамилии выделила цветом – это те, в ком Рита сомневалась и оставляла решение за Матвеем. Таких «выделенных» было не больше двадцати человек из двухсот с лишним. Позже грохнула журналами посещаемости по столу, подписав каждый, потом просмотрела наспех составленный учебный план, подкорректировала его, стрелки тем временем показали семь вечера.
В кабинете осталась только Альбина, Роза ушла два часа назад, сославшись на то, что пора менять Нелли Борисовну «на вахте с детьми». Альбина наблюдала за Ритой, той стало не по себе. Она сжалась, готовясь к чему угодно, но жена Михаила Розенберга лишь проводила глазами выходящую из кабинета девушку.
– Можно? – Рита ударила два раза по двери кабинета директора и тут же открыла, не дожидаясь ответа.
В кабинете сидели Матвей и Михаил Розенберги. Несмотря на то, что компания Михаила «Ирбис» считалась основным спонсором «Русского богатыря», он почти не бывал в клубе. Скорее всего деловые вопросы с братом они решали дома, а общаться лишний раз с детьми, когда дома пятеро своих – сомнительное удовольствие. Так думала Рита.
– Проходи, – Матвей ещё раз тяжело вздохнул и посмотрел на Риту несчастными глазами. – Не передумала?
– Нет.
– Пиши заявление, – протянул лист бумаги и ручку. – Знаешь как. И спасибо, что помогла, а то бы мне пришлось, ночью.
– Не за что. Я там учебный план в божеский вид привела, и про журналы не забудьте.
– Хорошо, – было похоже, что Матвей сейчас вцепится себе в волосы, а то и в Ритины и, повторив слово сына: «Моя», отволочёт в кабинет, прикуёт к батарее и заставит работать методистом в «Русском богатыре».
– Рыжая, – подал голос Михаил. – Может, останешься? Сергей работает вечером, ты утром. Раз в неделю можно перетерпеть, нет?
– Нет, – Рита проговорила на удивление для себя самой уверенно.
– Ладно, – Матвей махнул рукой, подписал Ритино заявление. – В отдел кадров сам отвезу. Расчёт перевели, а это премия, – Матвей протянул конверт.
– Не надо.
– Бери, бери, – отмахнулся Матвей. – Это самое малое, что я могу для тебя сделать после того, как подставил.
– Никто меня не подставлял, – Рита горько улыбнулась. – Сама виновата.
– Верно говоришь, сама виновата, – вставил Миша. – А что увольняешься – тоже верно, и разводишься – правильно.
– Вот по поводу увольнения я бы поспорил! – вставил слово Матвей.
– Мне всегда было интересно, как тебя занесло в педагогический? Ты же от детей всегда шарахалась, уменьшительно-ласкательные суффиксы не уважаешь, розовый цвет не любишь, а фильмы какие смотришь... Точно не мелодрамы, какую-нибудь концептуальную ерунду ты смотришь, авторское кино, высоко интеллектуальное! Да тебя даже картинки с котятками не умиляют! Тебе где угодно нужно работать, но не с детьми, – засмеялся Михаил. – Не была бы такой хорошенькой, назвал бы синим чулком. Кто надоумил покраситься, кстати?
– Сама.
– Эх, обкусает Серёга локти.
– Не обкусает, – пробурчала Рита.
– Мелкая ты ещё, рыжая, – задумчиво проговорил Матвей. – Бери, – он ещё раз протянул конверт. – И помни, будут проблемы – сразу звони, ты нам не чужой человек.
– Ладно, – Рита поплелась в сторону двери. – Вы тоже звоните, если будут вопросы, – убито проговорила Рита.
Почему-то уходить не хотелось, но было нужно. Рита чувствовала, она обязана сделать шаг, хотя бы попытаться. Если ничего не выйдет, можно и вернуться... Наверное.
Глава 33
– Прекрасно! Великолепно! Я её по всему городу ищу, а она здесь, – появившаяся мама Риты, Вера Абрамовна, произвела эффект разорвавшейся бомбы.
Увидеть маму в стенах «Русского богатыря» Рита никак не ожидала, она медленно пятилась назад, глубоко дышала, испытывая только одно желание – прыгнуть в окно, пусть это и грозит тяжёлыми травмами, возможно, смертью. Рита не хотела видеть собственную мать, может быть позже, но не сейчас, не в этой жизни.
– Будь любезна объясниться, – отдала приказ мама и уставилась на Риту. – Что значит «увольняюсь» и что значит «развожусь»?! – с порога припечатала Вера Абрамовна, не обращая внимая на посторонних людей. А братья Розенберги были не настолько близкими для Риты, чтобы обсуждать при них личные темы. Да и с мамой не хотелось ничего обсуждать.
– Мам, не сейчас, – Рита переминалась с ноги на ногу.
– Сейчас. Здесь и сейчас! Куда ты пойдёшь работать, дорогая моя? Ты ничего не умеешь! Бездарь! А развод? Что за блажь? И из-за чего, спрашивается? Дрянь! – заверещала мама. Краем глаза Рита увидела, как Матвей встал со своего места. – Дрянь! Я всё узнала, мир слухами полнится, знаешь ли. Думала, голодранец рога тебе наставил – это неизбежность, надеялась, у тебя ума хватит забеременеть, хоть пузом мужа удержишь, как его жена, – Вера показала рукой на Михаила. – Умница! Сразу двоих! И всё, никуда мужик не денется! – Рита оглянулась на Михаила, он в удивлении поднял бровь и разглядывал Верочку Абрамовну с живым, каким-то научно-исследовательским интересом, как муравья под лупой. – А выходит, это ты нарисовалась – не сотрёшь! Шалава малолетняя!
– Вера! – Матвей повысил голос.
– Что Вера? Что Вера? Молчи лучше! Что-то быстро тебе жена надоела, Риту в постель затащил! Раньше надо было в койку её волочь, а не когда она замуж за этого нищеброда вышла! Тела молодого захотелось, да? Жизнь девочке испортил и сидишь довольный.
– Вер, заткнись! – рявкнул Матвей.
– А ты, – она ткнула пальцем в дочь. – Хороша! Нечего сказать! Раз уж прыгнула под Матвея, так надо было шевелиться. Бездарь, даже здесь бездарь оказалась! Бревно с глазами! И этот твой Красава! Красава! Тоже сбежал от тебя! Да и правильно сделал. Кому ты нужна, бестолочь и бездарь, только матери и нужна. Да может, олух твой сжалится, я уже позвонила ему.
– Просто выйди вон, – проговорил Матвей тихо. У Риты побежали мурашки по спине.
– Ты меня не пугай, сам хорош, – Вера Абрамовна махнула рукой.
– Ну-ка, ну-ка, – встрял Миша. – Верочка, а откуда у тебя такие подробные сведения об интимной жизни половины персонала «Русского богатыря»?
– Да Вконтактике, в группе родителей, глава вашего родительского комитета всем и каждому рассказывает о дурёхе этой! И как с Матвеем её застукали, прямо в супружеской постели! И как Красава с ней заигрывал, а добившись своего, убежал, только пятки сверкали. Теперь увольняют её за это. Только знаешь что? Не позволю. Я в комиссию по труду обращусь, в Федерацию, да хоть к президенту, а уволить Риту не позволю!
– А про саму главу родительского комитета в той группе ничего не говорят?
– Да что говорят... шушукаются, Юлия Павловна со зла, виды имела на Сергея Витальевича, а он проигнорировал её интерес. Другие говорят, что спали они всё лето. Этому я больше верю, даже винить зятя не могу, – Вера театрально вздохнула. – Кто же знал, что эта маленькая дрянь ещё и шлюшка безмозглая.
– А сама-то ты как в эту группу попала? Она вроде закрытая.
– Давно уже, – она махнула рукой. – Ещё до Ритиного замужества, как узнала, кто наш принц, так и вступила, написала, мол, крёстная Алимова.
– Крёстная мать Алимова с отчеством Абрамовна, – Михаил долго смотрел на Веру, а потом засмеялся раскатисто, громко, наигранно ударяясь головой о стол. Через время смеялся и Матвей, усевшись с размаху на диван, хватаясь за живот.
– Так, Вера, – вытирая слёзы от смеха, проговорил Матвей. – Ты, конечно, дама эгоцентричная, не побоюсь сказать, эксцентричная, но попрошу тебя запомнить и дважды повторять не стану. Своей жене, Розалии Розенберг, я не изменял и изменять не собираюсь, тем более с Маргаритой, которая выросла на моих глазах. Что у неё произошло с мужем, не знаю, что с Евсеевым – тем более, и тебе знать не советую. Рита взрослая девочка, сама разберётся.
– Взрослая? – Вера Абрамовна уставилась на Риту, перевела взгляд на Михаила – тот беззаботно оглядывал стены кабинета, видимо, ставшие на редкость занимательными, – следом на Матвея, молчавшего, но весь вид которого не выражал ничего хорошего. – Да посмотри, что она с собой сделала! На Ленинском проститутки приличней выглядят! Цвет вульгарен и абсолютно ей не идёт.
– А я бы поспорила, – оказалось, в кабинете уже какое-то время находилась Альбина. Рита была в таком ужасе от происходящего, что не заметила, как та вошла и плотно закрыла за собой дверь.
– С её-то бледностью, да она синюшная, как поганка.
– Не синюшная, – буквально пропела Альбина и подошла вплотную к Рите, так близко, что Рита почувствовала запах туалетного мыла от рук Альбины. – У Риты, между прочим, алебастровая кожа, чёрный цвет волос подчёркивает аристократическую бледность. Ещё она на Вертинскую похожа. Да-да! Миш?
– Похожа, – тут же подтвердил Михаил. – Я всё вспоминал, где я видел подобный типаж, даже Марину Влади припомнил, но не она. Точно! Русская Вивьен Ли.
– Глупость не неси, – фыркнула Вера. – Сравнил. Вертинская красавица, а в Ритке ни роста, ни стати.
– Это называется «изящество», ещё говорят «манкая женщина», – промурлыкала Альбина.
Рита в ужасе смотрела на окружающих. Казалось, Альбина – укротительница змей, играет на дудочке, и все покорно следуют звукам её голоса, завороженно следя за телодвижениями и словами блондинки.
– Много понимаешь, – снисходительно фыркнула мама Риты.
– Судя по цвету вашей кофточки и этим жутким... розочкам... Это же розочки на яблочном пироге? Определённо больше вас, – Альбина растянула губы в слащавой улыбке, а Рите стало страшно.
На её глазах факир не просто играл с королевской коброй, он ударил её по носу и даже не попытался отвести руку от укуса. В преддверии неизбежного скандала Риту затошнило. Горечь, появившаяся в горле, наполнила рот, резко заболел живот, от этого затошнило ещё сильнее. Голова кружилась, стены качались и давили на Риту всей своей полутораметровой толщиной.
– Вера Абрамовна, – Матвей встал рядом с Ритой и притянул её к себе, закрывая своим телом от шального взрыва. – У нас производственное совещание. Вы здесь лишняя.
– Я сама решу, где лишняя.
– Вер, ты достаточно сказала, – твёрдо проговорил Михаил. – На три жизни хватит.
– Ещё и не начинала говорить, – взвилась Вера.
– Продолжишь наедине с собой.
– Ещё ты мне не указывал, – фыркнула мама Риты и рванула девушку за руку, выволакивая из кабинета.
Рита не могла сопротивляться, она и идти не могла толком. Всё тело онемело, боль сковала голову, давила на виски и лоб, почему-то ломило переносицу, перед глазами мелькали черные мушки. Она безвольно подалась за сильно дёрнувшей её рукой и тут же почувствовала мягкий обхват крепких мужских рук вокруг плеч.
– Сядь, посиди пока, мелочь рыжая, – Рита сжалась, Матвей говорил спокойно, только от этого спокойного тона становилось ещё хуже. Наверное, так спокойно и отстранённо дают команду: «Пли».
– Я сказала – она пойдёт со мной.
– А я сказал, выйди вон, не заставляй применять силу. Хватит всего, что ты наворотила. К Рите даже не подходи, узнаю – буду говорить с Иваном, поняла меня? Будешь настаивать – заберу к себе, места хватит, – сквозь зубы цедил Матвей.
– Гарем решил устроить? – засмеялась Вера.
– Вон! – закричал Матвей, и резко развернув за плечи женщину, попросту выставил её за дверь, с грохотом ту закрывая.
– Боже... – Риту начало сильно трясти, как при лихорадке, она с трудом подавила рвотные позывы и сразу выскочила из кабинета, придерживая на всякий случай рот рукой.
Какие-то ошарашенные люди мелькали перед слезящимися глазами, она с силой оттолкнула маму, мельком увидела только поднявшегося на второй этаж папу, а потом уже кафель под ногами уборной для персонала.
Позже появился Серёжа, он долго умывал Риту холодной водой и о чём-то переговаривался с Матвеем. В коридоре, на удивление пустом, стоял папа и что-то говорил маме. Рита никогда не видела своего отца настолько злым и подавленным одновременно.
На какое-то мгновение иррационально захотелось заступиться за маму, ведь на что бы он ни злился, виновата Рита. Но сделать и шага Рите не дал Серёжа, он даже закрыл ей уши, как маленькой, бурча под нос, что не всё надо знать, и с неё на сегодня достаточно. Рита ощущала себя какой-то безвольной зверюшкой, ручной и не опасной, за которой нужен хороший уход.
Она смотрела на обеспокоенного Серёжу, которого только крепкая рука Матвея удержала в коридоре от того, чтобы не ударить почти бывшую тёщу. Он всегда недолюбливал Веру Абрамовну, всегда заступался за Риту. Дошло до того, что в его присутствии мама переставала критиковать и ворчать на Риту, как и в компании папы, впрочем. Перевела взгляд на Матвея с кружкой чая в руках, на Михаила, сжимающего недовольно губы, и Альбину, чей взгляд выражал не обеспокоенность, а ужас.
Что привело в такое состояние всегда невозмутимую, жизнерадостную блондинку, Рита не знала и думать об этом не хотела, как и о самой Альбине тоже. Когда-то она переспала с Серёжей? Существуют ещё десятки женщин сделавших это, возможно, им даже понравилось, а может, нет. Рита не хотела думать об этом ни единого мгновения своей жизни. Как и о Юлии Павловне тоже.
Кажется, минутой ранее Матвей Леонидович звонил главе родительского комитета и вежливо, леденящим тоном попросил прийти к нему в любое удобное для Юлии Павловны время, в рабочие часы, а потом крикнул секретарю, чтобы та «прикинула», кто сможет заменить Юлию на столь почётной должности.
Рита ни о ком не хотела думать, всё резко стало ясным и пронзительно спокойным. Словно Рита выплакала «золотую слезу» в этот день. Всё детство мама пугала дочку, что если та заплачет перед папой, пожалуется ему, вытечет «золотая слеза». Потом Рита перестала верить в эту слезу, а позже научилась никогда и никому не жаловаться. Всё детство боялась, а случилось в двадцать два, и страшно не было.
Рита отпила горячего чаю, вздохнула, ещё один раз оглядела присутствующих, встала, поблагодарила за участие и пошла к двери на деревянных ногах. Там, в коридоре, всё ещё ругались родители, но всё это не имело отношения к Рите. Она отодвинула руку Матвея, вяло улыбнулась ему, пожалела Альбину, уж слишком ошарашенной та выглядела. А ведь ничего не случилось особенного.
Просто пришла мама, чтобы в очередной раз спасти недотёпу-дочь. Просто мама снова рассказала миру и лично Рите, насколько же она никчёмная, бестолковая, а теперь ещё и вульгарная шалава. Разве это не нормальная беседа матери с дочерью? Разве такое не встречается ежедневно? Дело житейское... прав был Карлсон.
