Текст книги "Легенда Португалии"
Автор книги: Наталия Полянская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– Что-то случилось? – спросила Софи. – Ты странно на меня смотришь, Эжен.
– Все хорошо, – медленно произнес он, стараясь, чтобы голос звучал как обычно, и тут кто-то похлопал Женю по плечу. Судя по силе удара – Вася.
Родственники стояли рядом, увешанные своим багажом, которым можно мамонта убить, и улыбались так лучезарно, что при всем желании их нельзя было заподозрить в нехороших намерениях.
– Софи, познакомься, – сказал Женька, – это моя сестра Люся и ее муж Вася. Ребята, это моя… подруга, Софи Ламарре, – добавил он уже по-русски и с обреченностью приговоренного подумал о том, что в ближайшие дни ему придется переводить, переводить, переводить… непрерывно.
– Люсиль и Базиль! Как мило. – Софи тут же переиначила имена на французский лад и поочередно пожала родственничкам руки. – Я рада с вами познакомиться.
– Какая хорошенькая! – восхитилась Люся. На фоне легкой, будто из слоновой кости вырезанной Софи она смотрелась еще невыгоднее, и Женька внезапно ее пожалел, но тут же приказал себе не поддаваться подобным чувствам. И правильно, так как Люся сразу добавила: – А говорят, француженки знают толк во всяких любовных штучках. Правда, что ли, Женька?
– Неправда, Люська, – в тон ей ответил Ильясов, продолжая лучезарно улыбаться, чтобы Софи, пока еще мало понимавшая по-русски, не заподозрила неладного.
– Да что они там могут знать, – как теплоход, прогудел на весь зал прилетов непосредственный Вася. – В ней веса, как в кошке. Баба должна быть в теле! – и он похлопал Люсю по округлому плечику. Сестра кокетливо хихикнула.
Софи переводила взгляд с них на Женю, ожидая, пока ей переведут.
Благослови, господь, британских ученых, которые пока не придумали, как встроить синхронный переводчик в человеческие мозги!
– Люсиль и Базиль, – сказал Женя, – выражают свое восхищение твоим внешним видом и вашим знакомством. Предлагаю пойти за машиной.
– О, конечно.
У Софи был с собою небольшой, абрикосового цвета чемоданчик и сумка через плечо. Вряд ли она отдала бы свой багаж Ильясову (эмансипация достигла невиданных высот, зачастую переходящих в чистейшей воды абсурд), да и он не смог бы взять это абрикосовое нечто. Но хотел.
«Это из пионерского детства, – мрачно подумал Женька. – Дергай одноклассницу за косички и носи ее портфель, тогда она поймет, что нравится тебе». Беда в том, что, во-первых, ему уже за тридцать, детство осталось далеко позади, а во-вторых, во Франции с пионерией как-то… иначе. Культурный контекст совсем другой. Хотя пионерская организация там существовала, насколько Женя помнил.
– Идем, – велел Женя родственникам, повернулся, высматривая табличку с многозначительной надписью «Rent a car» [2]2
Аренда автомобиля (англ.).
[Закрыть], и тут мужской голос, бархатный, как коробочка с обручальным кольцом, произнес совсем рядом:
– Mon Dieu, Sophie! C’est toi? Est-il possible? [3]3
Мой бог, Софи! Это ты? Возможно ли это? ( фр.)
[Закрыть]
3
С собою я в опасную дорогу
Взял много молодых и одаренных,
Восторженных, толковых и веселых,
Готовых к приключениям и славе.
Луис Вас де Камоэнс
Незнакомец оказался выше Женьки где-то на полголовы – а Софи, значит, на голову. Загар, который принято почему-то называть альпийским (приобретаемый зачастую не в Альпах, а в соляриях), художественно взъерошенные черные волосы, голубые глаза того неповторимого холодного оттенка, что бывает у крупных топазов. Снимать в три четверти, прикинул Ильясов, и голову чуть наклонить, а очки зацепить дужкой за вырез рубашки… а, они так и висят.
Мужчина, обратившийся к Софи по имени, явно знал, как себя подать.
– Неужели не помнишь? – весело спросил он, обращая внимание на Софи, только на нее, и ни на кого больше. – День рождения твоего отца, ресторан в «Негреско»…
– Анатоль! – она всплеснула бы руками, будь обе свободны, а так пришлось махнуть одной. – Конечно же!
Они расцеловались – три раза чмокнули воздух друг у друга над щеками, – и неведомый Анатоль отодвинулся, разглядывая Софи.
– Превосходно выглядишь, дорогая. Не ожидал тебя здесь увидеть. Какие-то дела?
– Отпуск и работа.
– Но, дорогая, – усмехнулся француз, – если уже говоришь «работа», то какой же это отпуск? – Тут он соизволил заметить остальных. – Это твои спутники?
– Мои друзья. – Она поочередно представила их – Эжен, Люсиль и Базиль. – Они из России. А это Анатоль Делорм, мой знакомый.
– Милая, – притворно ужаснулся тот, – ты связалась с русскими? Они ведь страшные люди. Даже Наполеон бежал от них.
– Это было двести лет назад, – вежливо напомнил по-французски Женя, которому все это надоело, – но никто не мешает вам и сейчас последовать его примеру.
Анатоль приподнял словно нарисованные углем брови и ответил с веселым изумлением:
– Браво! Вы меня осадили. Конечно, времена меняются, вы правы. Может, я ошибаюсь, русские не такие грозные, как раньше, и теперь они побегут, если представится случай?
– Ну, если Франция пойдет на Россию войной, думаю, наше миролюбие исчезнет мгновенно, – прищурился Женька.
– Господа, довольно! – весело попросила Софи. – Не хватало еще, чтобы вы затеяли спор о политике!
– Женюр, – гаркнул Вася, – о чем вы с этим Толиком говорите-то?
– О погоде, – процедил Женька.
Делорм все смотрел на него насмешливо, и эта насмешка жалила, как крапива.
Еще бы. Три типичных русских туриста за спиной у прелестной европейской девушки – Люся с ее круглым лицом и в дешевой одежде, Вася в футболке «I love Turkey» с жирным пятном ровно над «love» и сам Женька – взъерошенный, злой, в залитых кофе джинсах и с фоторюкзаком, который, надо признать, давно поистрепался. Ходячие герои анекдотов. А напротив – этот, словно с рекламной картинки, свеженький и благоухающий, в светлой рубашке и брюках, о стрелки на которых порезаться можно.
– Софи, нам пора идти, – напомнил Ильясов.
– Да-да, – заторопилась она. – Приятно было увидеться, Анатоль.
– До свидания, дорогая. Может, еще встретимся. Передавай привет родителям.
– Бывай, Толян! – напутствовал нового знакомого Вася, и все двинулись по своим делам: Анатоль – в направлении неизвестном, а остальные – туда, где Ильясов углядел все-таки указатель на стойки аренды машин.
– Откуда ты его знаешь? – спросил Женька, стараясь от злости не шагать широко, иначе Софи на своих каблучках за ним не успеет.
– Анатоля? Да я его совсем не знаю, – поморщилась она. – Однажды виделись на дне рождения отца. Он чей-то родственник или друг, я не помню. – Софи оглянулась, но Анатоль уже исчез в толпе. – Припоминаю только, он говорил, что рисует. Наверное, приехал искать вдохновения. Художники часто так делают.
– Ну-ну, – пробормотал Женя по-русски, а по-французски сказал: – Слащавый тип. Я таких сотнями в рекламе снимаю.
– По-моему, он упоминал, что работал моделью.
– Неудивительно.
– О, конечно. С такой внешностью это логично.
«Интересно, что можно делать с такой внешностью, как у меня? В коровниках убираться?»
Ильясов был далек от планомерного самоуничижения, но иллюзий на свой счет тоже не питал. Экстерьер так себе, средненький, для обложки не годится. Типичная русская внешность, волосы неопределенно-русого цвета, серые глаза не сверкают небесной синевой, да и телосложение – обычное, без этой ленивой рекламной грации. Закадычная подруга Ольга в минуты тяжких алкогольных откровений, случавшихся по студенческим временам, уверяла Женьку, что он «хорошенький», просто бабы идиотки, и он чувствовал себя нормально, и знал, как девушку закадрить, и кадрил, – только вот с Софи это не работало.
Занятый мрачными размышлениями по поводу красавчика Анатоля, встреча с которым вызвала у Софи больше эмоций, чем встреча с Ильясовым, Женя на автомате оформил аренду машины, вписал вторым водителем мадемуазель Ламарре, а третьим – дабы избежать смерти во цвете лет – Васю. Тот настаивал, а когда Вася настаивает, проще поддаться, чем объяснить, почему «нет».
– Они забавные, – шепнула Софи, когда служащий за конторкой выдал ключи от машины и показал, где гараж.
Женя порылся в памяти и, не найдя французского слова для «обхохочешься», просто кивнул.
Авто бронировали через Интернет, и поначалу, когда никакие родственники еще не маячили на горизонте, Женя заказал для себя и Софи новенькую двухместную «Ауди», от которой затем с сожалением пришлось отказаться. Вместо нее выдали нечто, по габаритам напоминающее катафалк, а в документах записанное как «Nissan Primera Wagon».
На деле «катафалк» оказался длинной золотистой машиной с кузовом такого объема, что у Жени появилась надежда втиснуть туда все вещи и не загромождать салон.
– Ишь, какая машинка-то… женская, – высказался Вася. – Черную, что ли, не могли дать, или серую?
– А ты что, на цвете будешь ездить? – буркнул Ильясов.
– Дак, Женюрик, несолидно как-то.
– А что солидно? «Жигуль» обшарпанный?
– И чем тебе не угодил отечественный автопром? – мгновенно завелся Вася. – Да машины делали – класс! Не чета нынешним! «Лада Калина», тьфу! – он сплюнул. – Вот у моего деда был «Запорожец» – вот это зверь, не машина, а зверь! Может, на трассе он и не так свистит, как все эти новые, модные, зато едешь себе на нем потихоньку, едешь и точно знаешь, что доедешь.
– Ага, аккурат как состаришься, – хмыкнул Женя. – Давай, Вась, нет у меня времени с тобой спорить. Грузись.
– Сказал тоже!..
Ворчать зять продолжил, но чемоданы погрузил легко и сложил аккуратно, и фоторюкзак умудрился ничем не придавить – удивительно.
– Так, – сказал Женя, устраиваясь на водительском сиденье и подгоняя его под себя – чуть отодвинул назад, чуть приподнял спинку. – Софи, карта у тебя?
– Я ее даже изучила, – похвасталась девушка, впархивая на пассажирское сиденье рядом с Женей. Сразу повеяло цветочными духами, и он понял, как сильно все-таки соскучился по ней. И как хотел бы оказаться сейчас с ней наедине, без этих пыхтящих родственничков за спиной. Доехать до отеля, закрыть двери в номер и никуда не выходить, и пропадай она пропадом, эта Португалия. – Мне было нечего делать после прилета, я купила и изучила.
– Тогда ты командир, – сказал Женя, выруливая с парковочного места, – я в незнакомых дорогах плохо ориентируюсь.
– Ладно. Только, – Софи хитро улыбнулась, – ты попросил меня купить карту, и я купила, но это как сувенир, да? – Она порылась в сумочке и извлекла плоский черный приборчик. – Я взяла навигатор. У меня здесь загружены самые новые карты всех дорог в Европе.
– Ты гений, – вздохнул Женя.
Навигатор подключили, задали ему маршрут, и механический голос немедленно сообщил по-французски, что нужный съезд через триста метров, направо.
– Ты смотри, как щебечет, – одобрительно сказал с заднего сиденья Вася. Он расположился за Женей, и громкий голос зятя давил на уши. – Это что он говорит?
– Вась, наверное, как наш – куда поворачивать, – сообразила Люся.
– Хорошо, – одобрил зять. – Это правильно.
Машина вынырнула из многоэтажной парковки, плавно вписалась в поворот (Ильясов мысленно похвалил и «катафалк», и собственные водительские навыки, с июня не востребованные) и выкатилась на гладкое шоссе с чистой, яркой разметкой. Движение оказалось интенсивным, однако не настолько, чтобы пугаться. Это вам не Париж, где водители устраивают гонки без правил. Вежливые португальцы, завидев номера арендованной машины, и пропускали, и давали перестроиться, и даже не гудели сердито – видимо, никуда не торопились. По бокам шоссе что-то цвело и наверняка пахло. Женя опустил стекло наполовину, чтобы почувствовать ветер незнакомой дороги. Ветер незнакомой дороги! – как звучит, а пахнет еще лучше. Если воздух может пахнуть солнцем, это именно такой случай.
– Васенька, смотри, какая машина за нами едет!
– Это «КамАЗ», – авторитетно высказался зять.
– Да никакой не «КамАЗ», разве они тут есть?
– Они есть везде!
Софи с любопытством глянула назад и попросила:
– Пока мы едем, Эжен, расскажи мне, кто твои родственники, чем занимаются. Нам ведь нужно познакомиться, а мы совсем друг друга не знаем.
Женя глубоко вздохнул.
– Люсь, что мне рассказать о тебе Софи? Рассказать, как тыквы воровали?
– Ой, не надо! – ахнула Люся. – Женька, не смей!
– Давай-давай, Женюр! – захохотал Вася. – Про тыквы!
Софи вежливо улыбалась, ничего не понимая.
– Люся не хочет, чтобы я рассказывал, как мы с ней в детстве воровали… тыквы. – Он не сразу вспомнил, как будет «тыква» по-французски, но вспомнил и порадовался: все-таки языковая практика идет на пользу. – Мы гостили у друзей родителей в деревне, а на соседнем участке жила противная… гм… старуха. Она гоняла детей, но, как водится, малина у нее была самая сладкая в округе.
– Же-ень! – жалобно проблеяла Люся, до которой дошло, что братец сдает ее с потрохами.
Ильясов бессердечно продолжал:
– Конечно, нам хотелось этой малины, а старуха не позволяла ее рвать. А еще у нее на огороде были тыквы. И вот однажды Люсиль сказала мне: «Дорогой мой брат Женя! Давай жестоко отомстим старухе! Мы украдем самую большую тыкву, и злая женщина будет громко плакать!» И кстати, тыква там такая имелась, наверное, с полметра в диаметре.
– Вася, он рассказывает! Стыдно ведь!
– А так тебе и надо, – ответил ей Женя по-русски и дальше говорил для Софи: – Вечером, пока родители сидели на террасе и пили чай, мы отправились воровать самую большую тыкву. Было очень темно, мы залезли на огород и пробирались ощупью.
– А фонари? – уточнила Софи.
– Это у вас везде фонари горят, даже на затерянном в лесах участке, – объяснил Женя, – а у нас национальный спорт – лампочки камнями разбивать… Словом, темно было кошмарно. Люсиль мне говорит: «Эжен, ты смотри, чтобы старуха не подкралась, а я буду воровать тыкву». Я стою, на звезды засмотрелся, Люсиль в огороде… гм… ищет. Наконец подходит ко мне, говорит: «Я ее взяла». «Самую большую?» – спрашиваю я. «Да-да, самую большую». И мы выбираемся с огорода, торопимся к дому и уже там, на свету, рассматриваем добычу… А это – недозрелая дыня размером меньше, чем шар для боулинга. Вот такая примерно, – Женька показал и торжественно закончил: – Так Люсиль украла самую большую тыкву!
Софи помолчала-помолчала, а потом захохотала, совсем как Ольга, когда впервые услышала эту историю, и у Жени слегка отлегло от сердца.
Может, и не так велика она, культурная пропасть…
– Ну темно же было, – проныла Люся. – Я что нащупала, то и взяла…
– Моя сестра говорит, что было темно, – перевел Женя, – но я полагаю, дело в обычной человеческой лени. Большую тыкву надо катить, обеспечивать пути отступления, наконец, где-то прятать и потом что-то с ней делать.
– А с дыней как поступили? – поинтересовалась Софи, все еще смеясь.
– Съели, конечно.
– Незрелую?!
– Потом животы болели, но это уже частности. Это добыча, ее надлежало съесть.
– Прекрасная история, – одобрила Софи. – Только это было много лет назад. А сейчас?
– Что сейчас? Воруем ли мы тыквы? Нет, с криминалом я тогда и покончил.
– Сейчас твоя сестра чем занимается?
– Она работает в сфере торговли, – сказал Женя. – Люсь, кто ты сейчас по должности?
– Завскладом…
– Заведующая складом. В супермаркете.
– Ответственный пост, – одобрила Софи. Женька перевел, и Люся расцвела. – А Базиль?
– Базиль – слесарь, у него своя мастерская. – Предчувствуя, что придется давать Софи кое-какие пояснения, Ильясов заранее выучил необходимые термины. – Что угодно починить может. Или, если замок заклинило, вскроет. Вот с кем надо было ходить на тыкву, а не с Люсиль.
– А твоя подружка, она кто? – спросил Вася, с интересом прислушивавшийся к французскому щебетанию.
– Я же говорил – она преподаватель и специалист по приему и размещению туристов в Нормандии, – напомнил Женя. Хорошая дорога, солнечные блики на близком океане и внятные указания навигатора настраивали на оптимистичный лад. – В этой поездке ей нужно собрать кое-какие материалы. Об этой… как ее… Софи, как зовут эту женщину? Инес де Кастро?
– Инеш де Каштру, так говорят португальцы, – кивнула Софи. – Самая романтичная история любви. Из-за нее мы сюда и приехали.
4
Так возвеличил Одиссей Афину,
Что к грекам относилась благосклонно,
Она снесла тогда твердыни Трои,
Чтоб он воздвиг величье Лиссабона.
Луис Вас де Камоэнс
Эшторил, самый фешенебельный курорт Ривьеры, издавна облюбованный европейской аристократией, бурлил, словно котел с гречневой кашей. Если в мае здесь еще бывало тихо, то с июня начиналось отдохновенное столпотворение – да так до сентября и не заканчивалось. Капризный климат Португалии в августе улучшался и дарил туристам череду жарких безоблачных дней, когда можно валяться на пляже, гулять под пальмами на бульварах или же пить холодный чай в уличных кафе, утыканных полосатыми зонтиками. Кто-то пропадал на полях для гольфа, похожих издалека на куски замши, кто-то уже стремился в казино, едва проспавшись после вчерашнего… Океан пестрел парусами лодок и серферов, моторка тащила традиционный «банан»; сидевшие на нем счастливые туристы визжали так, что с берега было слышно. Когда проезжали по городу, за казино увидели столпотворение – проходила местная ярмарка ремесел. Это означало, что там живописно продают различные непонятные штуковины по приемлемым ценам. Ильясов решил про себя, что попозже можно будет наведаться на ярмарку – в журнале пригодится все, особенно «редкие» съемки, вроде фестивалей и таких вот местечковых мероприятий. А что не купит журнал, то продастся в Интернете на фотобанках.
Эшторил сверкал, манил и переливался: он был в сезоне, в расцвете и жаждал себя показать.
Женя выбрал это место отчасти по просьбе Софи, желавшей немного позагорать (а в самом Лиссабоне делать это скучно), отчасти в надежде, что Вася с Люсей сгинут на пляже, в привычной своей среде, и можно будет о них позабыть. В отеле «Сана Эшторил», расположенном очень удобно – недалеко от пляжа и с видом на бухточку, – предполагалось только ночевать. В соответствии с разработанным планом следовало зарегистрироваться, оставить чемоданы в номерах и поехать осматривать Лиссабон, где и обед, и достопримечательности. Столица находилась всего-то в получасе езды, и то если не очень торопиться. Кроме того, дальше, прямо за Эшторилом, располагался Кашкаиш – еще один фешенебельный курорт Лиссабонской Ривьеры, где шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на модный магазинчик или модный ресторанчик. Там тусовалась прогрессивная молодежь.
Ильясов полагал, что, увидев сверкание океана и привычную череду лежаков на пляжном песке, Люся и Вася немедля очаруются и оставят своих спутников в покое. Не тут-то было.
– Так, в Лиссабон поедем? – деловито спросила Люся, когда ключи от номеров были получены. – Сразу?
– Минут через пятнадцать, – буркнул Женька, остро сожалея, что родственнички не клюнули на приманку.
Ну и ладно. Насладиться обществом Софи ему никто не помешает.
Через некоторое время путешественники встретились на парковке, у машины. Женька наконец сменил заляпанные джинсы (хотя Софи ни слова не сказала и на пятно даже не смотрела, а женские взгляд такие вещи отмечает мгновенно, это Ильясов точно знал), Вася – футболку (на этой было написано «Пью где хочу»), а Софи переоделась в чудные шортики, открывавшие длинные загорелые ноги, и белый топ – как тогда, при первой встрече во Франции. Женька посмотрел на Софи, отвел глаза, потом еще посмотрел; француженка нацепила на нос солнечные очки, сдвинула на затылок летнюю кепку «блином» и сказала:
– Если мы пока не лежим на пляже, буду загорать так.
– Она ж обгорит, бедная! – ахнула Люся, благодаря длинным льняным штанам и блузке такой опасности намеренно избегавшая.
– Не обгорит, – пробормотал Женя, не в силах больше отвести глаз от Софи. – Ты ведь не обгоришь?
– О, нет. Я не обгораю, но твоей сестре спасибо за заботу. Спасибо, – неожиданно произнесла она по-русски.
– Надо же, по-нашему знает! – восхитился Вася, который, по всей видимости, воспринимал Софи, как дрессированную собачку, и ждал, что она еще выкинет, радуясь новому трюку. – А дальше?
– Я пока мало знаю по-русски, – объяснила Софи, когда Женька ей перевел, и старательно выговорила: – Здравствуйте, спасибо, пожалуйста, извините. Это все, – развела она руками.
– Ну-у, непорядок, – не одобрил Вася. – Что ж ты, брат, ее не научил?
– Не научил, – Ильясов открыл для Софи дверцу машины. – Все, поехали.
Дорога вилась вдоль берега – слева аккуратные домики, отели, кафе, справа – набережная и громадная, нереальная какая-то гладь океана. Был штиль, и вода смутно отражала небо, как начищенный воском пол бального зала отражает люстры и лепнину. На середине пути к Лиссабону Женька остановил машину на парковке, объяснив, что хочет сделать несколько снимков, все вышли, а он полез в рюкзак, прикрутил нужный объектив, отошел на пару шагов, прицелился… и опустил фотоаппарат.
Мелочи жизни, неудачный перелет, злость на Васю и Люсю и столкновение с поклонником Софи мешали Женьке ощущать самую главную радость: он приехал. Он приехал в другую страну, со своими, пока непонятными ему обычаями, с другим ритмом жизни, с другим океаном, наконец. Атлантика дышала солью и йодом, несла шорох прибоя и крики чаек. За спиной с плотным шорохом проносились по гладкому шоссе машины. Неизвестное дерево нагло раскинуло ветви над скамейкой, на которой пристроился местный житель, а под – собака неопределенно-бурого цвета, и безнаказанно цвело пушистыми красными кисточками. Софи подошла к краю ограждения и с любопытством посмотрела вниз, на пляж под обрывом. Люся рассматривала дерево и о чем-то спорила с Васей. Ильясов поднял фотоаппарат и снял все это – и ленивую собаку, и Софи в ее кепочке, и родственников на фоне местной растительности.
– Внутренний покой, внутренний покой, – пробормотал Женька, словно обучавшаяся кун-фу панда из диснеевского мультика.
Черт с ними, с неприятностями. Он здесь, с Софи, он будет радоваться, получать удовольствие и думать, как завоевать девушку своей мечты. Остальное – суета.
– Поехали дальше, Эжен? – спросила Софи, подойдя к нему.
– Мне нравится, как ты произносишь мое имя, – ответил он невпопад.
– Да, ты говорил. Поедем дальше? Я хочу есть, и пока будем обедать, жара спадет, сможем осмотреть Лиссабон.
В некоторых вопросах Софи была очень практична. К тому же у нее явно имелись свои планы: ей предстояло рассказывать об истории Португалии школьникам, и девушка хотела посмотреть те места, о которых пойдет речь.
– Конечно, едем.
– …А я говорю, это акация! – долетел до Женьки голос Люси.
– Какая ж акация? – возражал Вася. – У акации такие цветочки… э… пимпочками! А эти ершиками!
«Фантастика, – подумал Женька. – Не Василий Чесноков, а, по меньшей мере, Борис и Аркадий Стругацкие в одном флаконе. Какая экспрессия, какая образность! Ершики!»
Этот приступ внутреннего ехидства изрядно Женю развеселил, так что родственников удалось упаковать в машину без тяжелых последствий для психики. И выслушать продолжавшийся спор за акацию и против – тоже.
После перелета всем хотелось есть, а потому первым делом Ильясов притормозил у памятника первооткрывателям, вспомнив, что рядом, если верить путеводителю, располагается отличный ресторанчик с видом на реку, на достопримечательность и на столпившиеся у пирсов яхты.
Монументальное меню одним своим видом вызывало слюноотделение, и, с учетом наличия Васи, заказали не просто от души – от щедрой русской души. Официант никакого удивления не выказал, будто мужики размером с медведя, требующие «сразу две страницы подряд, ничего не пропуская», – это в славном городе Лиссабоне в порядке вещей.
– Красота! – одобрил Вася, разглядывая монумент в форме каравеллы с уносящейся в небеса мачтой. – Это что же за лодка с юными ленинцами?
– Памятник первооткрывателям, – охотно объяснила Софи, узнав суть вопроса, и Женька, смирившись со своею горькой долей, принялся переводить. – Отсюда, с края европейской земли, отплывали отважные моряки в поисках неизведанных земель. Фигуры на каравелле – это знаменитые исследователи и люди, чем-то прославившие Португалию, – Васко да Гама, Магеллан, разные короли, поэты и художники… Высота монумента, – Софи сверилась с толстым французским путеводителем, утыканным закладками, который неизвестно как помещался в ее микроскопической сумочке, – пятьдесят два метра. Наверх можно подняться на лифте.
– Страсть какая! – испуганно сказала Люся. – Ни за что не полезу!
– А как же культурное обогащение? – поддразнил ее Женя.
– Обогащусь внизу. – Сестра решительно вцепилась в принесенный официантом бокал свежевыжатого сока, украшенный сочной клубничиной, и с хлюпаньем присосалась к трубочке. Ильясов закатил глаза.
– И правильно, Люська, нечего по памятникам скакать! – одобрил Вася. – Что-то долго они еду несут!
Учитывая, что со времени заказа прошло минуты три, требование звучало по меньшей мере странно, однако Васю такие мелочи не волновали.
– Все в порядке? – тихо спросил Женька у Софи, пока сестра с мужем живо обсуждали, какой на курортах неторопливый обслуживающий персонал. – Тебя не слишком раздражают мои… родственники?
– Меня – нет, – улыбнулась одними уголками губ Софи. – Но я ведь не понимаю всего, что они говорят. Хотя, конечно, они очень… шумные.
В устах вежливой, воспитанной француженки это означало приблизительно следующее: «Они ведут себя странно, на мой взгляд, и не всегда воспитанно, однако я никогда им об этом не скажу – это неучтиво». То, что Софи созналась в этом Женьке, означало большую степень доверия. Французы, считающиеся довольно эмоциональной нацией, подобные вещи обычно держат при себе.
– Извини, что я их сюда привез, – кивнул Ильясов и опустил свою ладонь на руку Софи, лежавшую на подлокотнике кресла. Девушка не сделала ни малейшей попытки отстраниться, и Женю это чрезвычайно порадовало. – Мы можем сбежать от них.
– Что ты! Они ведь не говорят по-английски. Они потеряются.
– Как твои ученики, да?
Софи недавно писала ему, как в конце учебного года вывозила группу учеников на экскурсию в Реймс и как парочка юных оболтусов умудрилась там потеряться.
– О, да! – оживилась Софи. – Я думала, кого мне напоминают твои родственники. Моих учеников! Нужно относиться к ним соответственно.
– Не считая того, что оба старше нас…
– Взрослые туристы иногда откалывают такое, что мои школьные негодяи – Эйнштейны по сравнению с ними, – усмехнулась специалистка по приему и размещению этих самых туристов. – Мне нужна практика. Туризм в Нормандии развивается, возможно, к нам станут целенаправленно и часто возить русские группы. Я хочу понимать ваш менталитет.
– Пока еще не разобралась?
Она покачала головой.
– Я пытаюсь понять с твоей помощью, через ваших писателей, читаю новости о России, но… Это очень сложная страна.
– Приезжай и посмотри на нее, – предложил Женька, и, к его радости, Софи без малейших сомнений кивнула:
– Конечно. Как только меня отпустят больше чем на неделю, и не в сезон.
– Не в сезон ты рискуешь увидеть только русских медведей и балалайки, – пошутил Ильясов.
– О, не дури меня! Этот миф я уже знаю.
– Se faz favor [4]4
Пожалуйста (порт.).
[Закрыть]. – Официант поставил перед Софи миску с салатом, обреченно торчавшим во все стороны приторно-зеленой рукколой.
– Obrigadа! [5]5
Спасибо (порт.). Мужчины говорят «obrigado», женщины – «obrigada».
[Закрыть]
– Еда! – восхитился Вася так, будто месяц его держали на голодном пайке. – Налетай, Люська!
Лиссабон произвел на Женю странное и, пожалуй, приятное впечатление.
Несмотря на то, что стоял конец лета, а значит – самое туристическое время, несмотря на то, что город и его окрестности могли предложить как развлечения, так и прекрасный набор довольно необычных достопримечательностей, туристов здесь оказалось не так уж и много. Женька помнил, как черт дернул его года два назад слетать в конце августа в Испанию, на популярный курорт; вот где ад-то! Казалось, жаждущими отдыха человеческими телами покрыт каждый сантиметр немаленького пляжа, и завоевывать себе место под солнцем приходилось еще до восхода этого самого солнца. Пришел на пляж часов в девять – лежаки уже заняты; пришел в десять – занят весь пляж. Почему-то особо усердствовали немцы, видимо отчаявшиеся загореть на берегах Рейна, а потому занимавшие лежаки с ночи и метившие их разнообразными полотенцами. Кое-кто суетливо сдергивал эти полотенца и клал свои, и над спорным местом, как порох, вспыхивали скандалы. В Барселоне, куда Ильясов выбрался, устав от курортной борьбы, толпа атаковала здания Гауди, бурлящим потоком переливалась по бульвару Рамблас и орала на разных языках.
Здесь оказалось не так. Конечно, в Эшториле на пляже загорал народ, но без членовредительства и плотности «лежим бутербродом, поворачиваемся по команде». Жара прогнала туристов с улиц Лиссабона, и лишь редкие солнцестойкие особи бродили вокруг изумительно красивой Беленской башни, резного сокровища города, чудом уцелевшего во время землетрясения в конце восемнадцатого века. Кое-кто прятался под сводами громадного монастыря Жеронимуш, построенного в том же стиле еще в эпоху Великих географических открытий, – под этими сводами, в тени изукрашенных резьбой колонн, можно было отыскать прохладу.
Когда оставили машину на подземной стоянке и отправились бродить по городу пешком (расположенный на семи холмах Лиссабон не был приспособлен для автомобильного осмотра), вымощенные мозаичными плитами улицы словно вымерли, хотя уже подступал вечер и стало прохладнее, чем пару часов назад.
– Сюда вообще не очень много туристов ездит, – объяснила Софи. – Отчасти поэтому я и выбрала Португалию. Здесь можно не толкаться в толпе. Особенно в августе.
– Нам же лучше, – философски заметил Женя.
Лиссабон понравился ему – и туристической немноголюдностью, и некоей чуждостью, непохожестью на все остальное. Бессмысленно сравнивать разные страны и разные культуры – и все же Ильясов сравнивал в основном с близкой Испанией, которая всегда подпирала Португалию под бок. Даже языки чем-то похожи, тут говорили «Ola» [6]6
Привет (порт.).
[Закрыть], как на барселонских улицах, и что-то знакомое встречалось в грации, в движениях местных жителей, в скуластых лицах, в черных, как сливы, глазах.
И тем не менее все было другое, и это чувствовалось.
Иными были желтые трамвайчики – сами по себе визитная карточка города, – с кряхтением пробиравшиеся по узким улицам, где не всякая машина протиснется. Даже удалось прокатиться на маршруте номер 28, самом удобном, идущем мимо основных достопримечательностей исторического центра. Иными были деревья – бесконечно цветущая бугенвиллея, глициния, которая давно должна бы окочуриться под жарким солнцем, но превосходно себя чувствовала и активно цвела. Иными были и строения, резьба на камне, даже сам камень – другой, светлый, словно в него вложили парочку лунных лучей.
Женя снимал кладку монастыря Жеронимуш, затем – стены домов на улицах, алые черепичные крыши. Фасады многих зданий были снизу доверху покрыты яркими плитками с узорами, а в них – встроенные картинки, похожие на изразцы. Картинки назывались «азулежу», продавались в виде сувениров в любом, даже самом захудалом магазинчике, и с них то смотрела печальная Дева Мария, то показывала бок каравелла под всеми парусами.
