Текст книги "Проект «ПАРАДИЗ»"

Автор книги: Наталия Новохатская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава третья

Парадиз, последний вечер

Пока призыв, посланный гостям во все точки обитаемой вселенной, разносился Бог весть по каким каналам и пространствам, хозяйка приема по местному прозвищу Синяя Птица (а до и после её звали и будут звать просто Юлия Лучникова) сидела в самодельном кресле на водной дорожке, любовалась пленительным освещением двух первых лун и напевала про себя вальс из оперы «Фауст», пришедший к ней по неопознанной ассоциации.

«Пам-пам, пам-парампам, пам-парампам!» – звучала у неё в голове и вовне музыка из бессмертной оперы Гуно, затем вставленная другим классиком, а именно М.А. Булгаковым, в столь же бессмертный роман, причем в кульминационный момент, когда ставшая ведьмой Маргарита вылетала в окно верхом на метле, пардон, на щетке.

Со второго такта вальса вступил на фоне невидимый оркестр, гостей тут встречали со всей тщательностью. И гости не замедлили прибыть, одни валились с неба, как метеоры, другие выходили из-под узорных деревьев, кто-то приплыл стоя на дорожке, озарённый своим дополнительным светом.

Впору было растеряться, но у хозяйки имелся опыт, и она ухитрилась приветствовать каждого в отдельности по мере появления и не забыть восхититься, когда подружка Лья приплыла, переливаясь в собственном радужном освещении. Однако гости не смешивались, давали хозяйке передышку. Четверо, свалившиеся с небес, мигом обзавелись креслами, похожими на хозяйское, и расселись в них, в процессе примеряя форму, поскольку постоянной не имели, существовали, как вздумается, судя по обстоятельствам. Для данного визита, располагаясь по креслам, они вчетвером обрели жидкое полупрозрачное подобие человеческих фигур и размытые черты, в которых выразили приветствие – им легче было отзываться сразу четверым.

– Привет, Протеи! – высказалась хозяйка мысленным образом. – Располагайтесь как угодно, у нас нынче игра на деньги!

Четверка Протеев, а они всегда являлись именно в таком количестве, что-то вычитала в соображениях принимающей стороны и мигом предстала наряженная, как на маскарад в Венеции, если бы его к тому же рисовал художник российского Серебряного века. Почти узнаваемые Коломбины, Пьеро и Арлекины сидели вокруг хозяйки и полагали, что оформились приемлемо к случаю.

Тем временем, точнее, в тот же отрезок из-под цветущих веток выкатился прозрачный угловатый аквариум с милейшим существом, самым старшим из собираемых гостей, ему было около тысячи земных лет, а может статься, и более того. Эти разумные жили у себя в водной среде немыслимо долго, совершенствуясь в не совсем понятных науках. А выглядели отдаленно похожими на тюленей, только совсем бескостных, только голова и руки-ласты, казалось, что двигались целенаправленно, а светлое, в пятнах зелени туловище колыхалось в воде, как медуза, и зелёные растения симбионты обвивали тело, как ленты.

Поэтому водные долгожители, если снимались с океанских просторов собственного мира, то путешествовали каждый в личном аквариуме, чтобы не создавать дополнительных проблем остальным. Знай хозяйка, что нынче пожалует дяденька Сверхтюлень, то заранее обзавелась бы просторным глубоким бассейном, но дяденька не желал навязывать своих предпочтений и прибыл в личной лоханке.

– Юным и прекрасным моё почтение! – церемонно выразился дяденька Сверхтюлень, подкатываясь к обществу. – Что я вижу, что замечаю! Печаль и ещё раз печаль! Ты у нас собралась в свои ужасные дали. Хотя догадываюсь, что там не задержишься, и то утешение!

Хозяйка приема только успела высказать одним импульсом, как она рада сейчас, в прошлом и в будущем лицезреть прелестного долгожителя в склянке, как к ним в собственном мигающем свете подплыла в мелком потоке подруга Лья, и вблизи выявилась в новом обличье, непрозрачном и глянцевом, с металлическим отливом простёртых крыльев, пришлось переключиться на неё.

– Голубушка, как хороша! – на языке оригинала вскричала хозяйка. – Ну что за шейка, что за глазки! Рассказывать, так прямо в сказке! Какие перышки, какой носок!

– Зря стараешься, милочка! – на том же наречии, хотя и не вслух отозвалась подруга Лья. – Мы теперь не нуждаемся в лести, она гнусна, вредна и далее по тексту. Извини, подруга, я сменила пол, если по-вашему, то я в мужской фазе. Поэтому не трать время на комплименты, перышки и носок значения не имеют. Мы нынче – крутые самцы, как у вас говорят – мужики, крутые мачо. Жаль, конечно, но пока приходится. Буду тебе суровым, но верным другом, а подружку ищи другую.

– Но я буду любить тебя и такую! – пообещала хозяйка. – Ну, ладно, такого, если уж приходится. Не бойся, друг! Я скоро привыкну к твоему непрозрачному обличью, хотя всегда буду ждать…

– Не дождёшься, у нас это надолго, – пояснил(а) Лья в мужской фазе. – Лучше мирись с новыми атрибутами, у нас, у мужских особей, есть свои преимущества.

– Постараюсь, куда деться! – продолжала юродствовать хозяйка.

Она всеми силами подчёркивала реально грустную мысль, что ей тяжело лишаться подруги, хотя обретался друг мачо, теперь профессор (он) Лья с невыясненными положительными свойствами.

Пока происходило выяснение пола профессора Лья, остальная публика с вежливым интересом внимала, не принимая участия в представлении. Только у одной расы, к которой принадлежал(а) Лья, существовали подобные проблемы, остальные или вовсе не имели пола, как Протеи метаморфы, или жили, в каком появились, без радикальных перемен.

Однако, пока бывшие подруги выясняли новые отношения, полку гостей прибыло, и хозяйке стало неудобно, самую застенчивую гостью она вновь ухитрилась проморгать, как всегда без вариантов. Сначала она смутно почувствовала появление, затем уловила направление, и только в какую-то десятую очередь обернулась на чайный домик за спиной.

Да, как всегда, без явного привета, без помпы и предупреждения, у одной из светящихся стен домика выросла ломаная фигура и застыла в угловатой позе на фоне мягкого света.

– Химера, милый зайчик, как я тебя ждала! – послала хозяйка особый зов на каких-то басовых струнах. – Ты к нам сейчас подойдешь или будешь ждать, пока все зайдут внутрь?

– Подожду, – кратко прозвенела гостья, названная Химерой, и осталась у домика в той же позе, подпирая стену, как кариатида.

В сложном свете из окна и от двух лун в небе характерный облик гостьи вырисовывался с невероятной точностью, как тёмный резной силуэт, приклеенный на фольгу, и поражал воображение, как в первую минуту, так и в последующие тоже.

Та, которую хозяйка бала сразу назвала Химерой, как увидела впервые, имела гротескные очертания и застывала в самых немыслимых позах, с людской точки зрения была уродлива до такой степени, что в том имелось некое совершенство. Если представить морду хищной кошки в помеси с длинной конской головой на причудливо гнутом сутулом теле с непропорциональными конечностями, при том в тёмно-сером цвете с перебегающими алыми и оранжевыми огоньками в качестве символической хламиды… Это раз, для начала. Если учесть все неземные прелести, к тому застывшие в самый неловкий момент, то мигом становится понятно, отчего имя для данной сестры по разуму нашлось у Синей незамедлительно.

Но… Отдельно от плодов больного воображения (именно так гостья Химера смотрелась в комплексе) выделялись глаза, сумрачные, огромные, завораживающие и наполненные до краев небывалой красоты переходами оттенков. (У себя дома Химеры вели сумеречный и ночной образ жизни, что объясняло выразительность взора и красоту глаз.) Ради её прекрасных глаз остальные атрибуты облика Химеры постепенно сглаживались, а потом, потом наступали совершенно иные впечатления.

На самом деле нигде и никогда не было и, наверное, не будет более тонкой и романтически утонченной расы, чем эти создания, названные ею Химерами, временами думала хозяйка бала, та самая Синяя Птица, занимая остальных гостей и издали поглядывая на остраненную фигуру, застывшую поодаль.

Судя по одной представительнице и в соответствии с её рассказами и живыми картинками, Химеры жили у себя дома в глубинах многоярусных лесов, управлялись с повседневной жизнью при помощи тонких химических ухищрений, а смысл уединенной жизни видели в сложном, утонченном общении одиноких душ, в вечном смятении, в страстном стремлении к идеалу и в печальной его недостижимости.

Немножко узнав свою Химеру (условную аспирантку по персональному контракту в Колледже), Синяя обнаружила, что не только она сама с людскими несовершенствами, но и хозяева Парадиза, солнечные безгрешные ангелы без крыльев, кажутся тяжко-земными и вечно-пошлыми со своими житейскими реалиями по сравнению с трепетной романтикой и утонченными грёзами, наполняющими сумрачный мир Химер. У них поэтическое восприятие реальности было возведено в абсолют и практически не имело альтернатив. Химеры – не поэты и не лирики были бы просто неполноценными. И не музыканты тем более…

У них в химерических лесах постоянно звучала музыка сфер, эолова арфа, отражающая переливы чувств и сложную гармонию с миром. Вот так они и жили, ужасные и утонченные, изредка выходя в иные миры, только иногда позволяя с собой общаться, потому что им было некогда, к тому же не хотелось тратить время и силы на пустяки.

Кстати, являясь в гости в Парадиз, конкретная девица Химера всячески превозмогала себя, но вознаграждалась отдельными беседами о неких аспектах земного существования, в них видела какую-то надежду на выход в межкультурные связи, всё остальное на этом свете её в высшей степени не устраивало и быстро утомляло.

«В эту ночь золотисто-пурпурную, видно нам не остаться вдвоем,

И сквозь розы небес что-то сдержанно-бурное уловил я во взоре твоём!» – примерно такие мысли и эмоции волновали мир Химер. Однако строчки земного поэта-классика заслуживали их внимания далеко не во всём.

Однако самое забавное заключалось в том, что физиологически и генетически Химеры были близкими родственниками, как обитателям Парадиза+, так и хомо сапиенсам, можно сказать, что троица кузенов имела место на просторах бесконечных миров. Остальные сапиенсы располагались в иных нишах и на иных разворотах эволюции, что не мешало им отлично понимать друг дружку бесконечно долгое время, общаться утонченными способами и осуществлять сложные совместные проекты.

Однако к «близким родичам» отношение оставалось особое, но были свои тонкости, которые гостья Синяя хоть старалась постичь, но не особо в том преуспевала. Примерно такой ей виделся расклад: Парадизяне+ (то есть обитатели и создатели множества миров, где нынешний Парадиз был заурядным примером) очень уважали родственных Химер и отчасти восхищались их утонченностью, однако хотели бы иметь в ближнем «родстве», может быть, не столь изысканную публику, однако чуть поближе, попонятнее. Хотя бы даже пришлось с иными «родичами» и повозиться, отмыть и просветить, чтобы они могли включиться в общение миров, затем в сообщество.

Хотя с родом «хомо сапиенс» как раз вставали немалые проблемы, в массе земляне не входили ни в какие ворота (стандарты) и обитали в карантине закрытых миров, для безопасности своей и чужой. Не то, чтобы они (то есть мы) могли бы причинить вред, это вряд ли (в свое время Юлии было предъявлено такое объяснение), однако их (наши) обычаи и обиход настолько далеки от традиций Мировых сообществ, что обе стороны могут испытать немалый шок, в особенности те из обитателей иных миров, чьё образование неспецифично. Они, бедняги, могут очень удивиться и расстроиться всерьёз, поэтому общение с нами (грешными) возможно лишь для подготовленных специалистов. Только они, пожалуй, не повредятся в умах, ознакомившись с нашей культурой. Однако даже такие милые «родственнички» предпочтительней, чем никакие или…

Поэтому в Парадизе+ специфично образованная публика надумала рискнуть пообщаться с нами, причем в самых радужных надеждах и «кровной» заинтересованности. Иначе сидеть бы нам в заслуженном карантине до конца обозримых времен, пока рак не свистнет, а именно пока не изживутся обычаи варварского толка, в частности причинять друг дружке вред, как моральный, так и конкретный, вплоть до физического уничтожения, что в иных разумных мирах не только невозможно, но немыслимо по определению.

Однако, стоит вернуться к нашим Химерам, подумалось хозяйке бала, а то ассоциации забрели далековато, а химерическая гостья требует особого внимания.

– Сейчас, очень скоро, – послала Синяя особое сообщение в сторону Химеры, и тут же получила ответ, что «да, гостье хоть и интересно, но немного не по себе в углу, однако присоединиться к компании тоже неловко, это будет уже нарочито».

Вникнув в нерешительное заявление Химеры, Синяя совсем было собралась приглашать гостей в игорный дом собственного производства, но тут, в самый подходящий момент (и тоже как обычно) сверху раздался свистящий переливчатый звук и резко пал к земле.

«Не может дружок Соловей без броских эффектов, хоть застрели его!» – мысленно и секретно проворчала Синяя. – «Бедная моя Химерочка, она этого не выносит, но придется ей обождать, очень неловко вышло».

Вслед за свистящим переливом, как бы выходя из него, сверху по воздуху пролилась тонкая ледяная дорожка с прихотливыми изгибами и воссоединилась с текущей поверхностью прямо перед сборищем гостей.

«Только без Ящера, я вас умоляю!» – взмолилась Синяя неведомо кому и синхронно окинула своих гостей безмолвным ободрением, мол, сейчас, минутку, всё будет в порядке.

В следующую секунду, видимо, сдавшись на мольбу, на верхушке ледяного спуска возникла одинокая людская фигура с раскинутыми руками, без никакого Ящера, и стала с редкой грацией пикировать с высот на поверхность точно в середину гостевого сборища.

(Вполне вероятно, что Ящер тоже присутствовал в планах, но в последнюю минуту отменился, бедолага! Ну и пусть себе пасется…

Ящером звался по секрету скоростной, почти крылатый конь зверского обличья, плод генетических и спортивных изысков, скотина послушная, но далеко не безобидная, как с виду, так и по характеру.)

В последний миг, когда всем показалось, что последний гость не только свалится сверху, но и уйдет в почву на добрую сажень, он скользнул в воздухе и мягко приводнился на текучую дорожку, оказавшись в центре группы, не успевшей расступиться, эффект был достигнут сполна.

Среди разномастной нечеловеческой публики Хозяйке Синей было отрадно узреть облик своего местного приятеля, он немногим отличался от породы хомо сапиенсов, хотя по меркам Парадиза выглядел экзотически до крайности. Выше всех соплеменников на голову и больше, с буйной гривой пепельных и снежно белых волос, в пятнистой набедренной повязке, дружок недаром заслужил у хозяйки прозвище Соловей-Разбойник. Виделось в нём нечто, до боли напоминающее чёрного воина из африканских племен, только копья он в руке не держал, и глаза у него были почти прозрачно-серые, сверкающие, как штормовое море в солнечных бликах.

Кстати у них, у местных, светлые глаза считались уродством, но Соловья сей факт не смущал, даже некоторым образом подстёгивал. Несмотря на свой солидный возраст – его юность осталась далеко позади, последний гость всюду и всегда вёл себя, как дерзкий мальчишка, таков был избранный стиль.

– Тигр Снегов, местный уроженец, если кто-то его не видел, – на всех каналах отрапортовала хозяйка, а для гостя прибавила отдельно. – А вообще-то Соловей-разбойник, привет тебе горячий! Опять распугал мне общество. Они съехались общаться интеллектами, смею заметить, а не любоваться трюками, ну да Бог с тобой! Спасибо, что без Ящера.

– Что касается божественного, то это всегда с удовольствием, – невнятно отозвался местный уроженец, синхронно посылая коллегам-гостям общее приветствие, далее вновь обратился отдельно. – Они у тебя отменно скучные, совсем не мешает их расшевелить, ну да этот самый Бог с тобой! Которого ты любишь поминать, хотелось бы когда-нибудь встретить!

– Держи карман шире, – ответила Синяя по привычке, тем временем объясняя своим неместным гостям, что последнее добавление к обществу является автором «Города на соседнем Холме».

Вон там, через морской залив, указала она и добавила для солидности, что к нему погостить рвутся все жители данного мира просто поголовно, он придумал и осуществил поселение самого необычного сорта.

– Прошу любить и жаловать, жду к себе, – без церемоний объявил Соловей-разбойник, он же Тигр Снегов, не дожидаясь, пока хозяйка приема объяснит, чем славен его дивный город на Холме у моря.

Кстати сказать, для местного уроженца Соловей был и в самом деле существом довольно необычным, хотя гостям, собранным из самых разных мест, это было и непонятно, и неинтересно, но кто бы спрашивал?

Соловей дружил с хозяйкой приемов лично, ему нравилось оживлять разнородные сборища, затем применять крупицы чужого опыта в своих «городских» преобразованиях, так что все детали складывались в единое целое.

– Ага, раз прибыл твой кавалер, свалился на голову с присущим ему размахом, – возникло рассуждение на секретном регистре от профессора Лья. – То следует полагать, что мой любимец, твой куратор Черный Пёс не явится, а жаль. Мы бы им устроили дуэль на шпагах или на мечах по вашим прелестным обычаям, я бы послужил секундантом, поскольку нынче в мужском обличье, какой случай пропадает! Но нет, мой научный питомец не любитель острых ощущений, не станет заводить конкуренцию ради чужеземной дамы для развлечения публики. И как вы управляетесь с такими делами, мне в упор неясно, ни женским, ни мужским умом непостижимо, но занятно, ничего не скажешь. Я скажу одно, третьей семьи по их стандартам у вас не получится, не надейся, ваша ситуация тупиковая – хоть диссертацию пиши по нерешаемым проблемам общения, но тема – просто конфетка! Хотя, извини, у меня остаточные женские пережитки в сознании. Как мужчине мне на ваши сложные коллизии в высшей степени наплевать – я правильно выразила мысль? А теперь, кстати, пора звать всю команду для выполнения развлечений, какие ты задумала. Гости застоялись, пардон за въедливость. И самому занятно, что за чертовщину ты надумала, какие игры на деньги? Давай-ка объясняй в доступной форме, но помни, что про деньги я одна кое-что понимаю. Правда, не очень много, хотя и специалист по самым сложным иномирным проблемам. Всем иным-прочим, как у вас изъясняются, эти самые деньги – сплошной тёмный лес, так что старайся, не ленись, женщина!

Пока друг мачо читал лекцию, хозяйка приема, она же Синяя Птица жестами и эмоциональными посылами перемешивала гостей, тщательно включая в общий тон бедняжку Химеру, далее отдельно заявила профессору Лья признательность, послала краткое: «Спасибо, друг мачо, я вникла! Постараюсь никого не огорчить и никому особо не наскучить».

После того хозяйка собралась со своими небогатыми местными возможностями, радушно пригласила собравшихся внутрь домика, где мигом вместо окна возникла двустворчатая дверь и сама распахнулась. На пороге Синяя Птица приступила к объяснениям. Получилась просто замечательная импровизация, точнее, сама вошла в голову или профессор Лья незаметно подсказал(а).

– «На Земле весь род людской чтит один кумир свяще-е-енный!» – пропела Синяя голосом под фанеру из той же оперы Гуно арию Мефистофеля. – «Он царит над всей вселе-е-енной. Тот кумир – телец златой!»

Профессор Лья подыграла представлению, распростерла мужские, отливающие тёмным металлом крылья и почти буквально изобразила Мефистофеля в виде падшего ангела, а по другую сторону двери нежная Химера застыла в особенно гротескной позе, как та статуя в церкви, из-за которой Мефистофель однажды явился в каком-то из актов.

Несколько смешавшиеся гости освоили звуки музыкальных заявлений (в особенности лихо пошло насчёт Вселенной), затем повалили внутрь домика и чинно расположились, кто и где пожелал. Тем моментом хозяйка, не теряя темпа, почти вошла в шкаф, где расположила денежное обеспечение, и стала швырять оттуда золотые слитки, монеты горстями, пачки купюр и кредитные карточки, чтобы каждому гостю досталось всего понемножку для вещественного ознакомления. Вышло эффектно, словно из шкафа забил фонтан богатства.

– Давным-давно, в вашем незапамятном прошлом, а может статься, что в будущем после неведомой пертурбации, в неких мирах… Неизмеримо далеко в неисчислимых пространствах, но может быть, совсем рядом в параллельном исчислении – этого никто не знает и знать не желает, – Синяя Птица начала доклад издалека, с тем исчерпала своё небогатое понимание парадоксов времени и пространства, дальше дело пошло у неё веселей.

«…Во всяком случае в реально совместимом общем биологическом существовании, в нашем отдельном мире, который мы сами зовём Земля, населённом сапиенсами, примерно такими, как ваша покорная слуга, тоже довольно давно, это по нашим меркам, а по вашим – просто вчера вечером, на заре культурного существования людского рода было изобретено остроумное средство взаимного обмена реальными и условными ценностями. Как раз то, что вы держите в руках, в общем и целом называется – деньги, тот самый кумир священный, телец златой и прочие эвфемизмы. Для общего колорита я не поленюсь и напомню тем, кто запамятовал, что в нашем мире привычные вам системы жизнеобеспечения пока не включились.

Мы реально находимся почти в начале всеобщей истории, и блага жизни у нас получаются не по разумному желанию индивида, а достигаются в тяжёлом процессе механического преобразования материального мира. Эти экзотические подробности мы проходили, исследовали и толковали о них на семинарах, но следует вспомнить, что у нас преобразование энергии в материю и обратно происходит более примитивным способом, чем у вас всех вместе взятых. Не посредством энергетического усилия разумного мозга, не (как у нас почти что додумались) квантовым способом, когда направленный импульс мозговой энергии вступает в взаимодействие с природными источниками, а в результате осмысленных физических действий, называемых трудом.

Ладно, это мы подробно изучали и усвоили разницу, хотя бы теоретически. Так вот, блага жизни от пищи насущной до передвижения по поверхности территории настолько разнообразны, что со временем потребовалось такое изобретение, как разделение труда, поскольку один индивид не может, как у вас водится, обеспечить себе и потомству необходимые блага на приличном уровне. Мы сами лет тысячу назад, пардон за непонятные термины, усвоили, что обеспечить себя всем потребным для жизни можно лишь на самом примитивном, как у нас говорят пещерном уровне, а если требуется время на совершенствование мозга и способностей, то труды надо разделить.

Кто-то растит пшеницу (это такое растение), кто-то печёт из зерна хлеб, кто-то другой возит продукт потребителям, чтобы каждый мог взять свою долю, и так во всех видах деятельности. В своё время имели место обычаи разделения труда по полам: когда Адам (мифический первый мужчина) пахал, то бишь возделывал почву для посадки растений, а Ева (условно первая женщина) пряла, то есть вручную производила материал, потребный для прикрытия наготы – тогда всё было проще, их было раз, два и обчёлся.

Потом нас стало гораздо больше, и потребовалось средство, чтобы более или менее конкретно соразмерить употреблённые материалы и затраченные усилия, таким образом уравновесить обмен. Для чего нужен обмен, я уточнять не стану, помнится, была занятная дискуссия, ну да ладно. Так вот, средство обмена, чтобы не измерять одну козу на сто иголок (все помнят, что это такое?) требовалось, во-первых, прочное, во-вторых, делимое, а в третьих, имеющее ценность само по себе, во всяком случае редкое или малодоступное.

Вот у каждого из вас выработанные кусочки металла, называется золото и серебро, такими были первые, всеми чтимые деньги. Далее, с течением времени и с усложнением жизни, металл почти везде заменился на бумагу, это называется купюры, или совсем недавно этим эквивалентом стала информация, это-то как раз самое простое для вас. Я, по-моему, толковала, что у себя дома лично я занимаюсь почти тем же, чем и здесь, а именно читаю лекции юношеству о многообразии земной культуры в историческом аспекте, это моя специальность. За это благодарное земное общество вознаграждает меня определённым количеством бумажных или информационных денег, правда, весьма небольшим, но обеспечить свое земное существование я могу почти достаточно, расплачиваюсь этими бумажками за свою пищу, кров, одежду (это то, что на мне поверх кожи), передвижения и услуги. Работает сложная, но понятная всем система обмена. Таким образом практически каждый у нас вносит посильный вклад в систему обеспечения и получает взамен эти самые деньги, далее тратит их на свои реальные нужды, на обеспечение семьи и на развлечения.

Это просто, вернее было бы просто и вполне разумно, если бы наши хитроумные сапиенсы опять же на заре цивилизации не додумались, что деньги могут служить ценностью сами по себе. Возник реальный соблазн получить, заиметь, накопить или забрать недоговорным способом некое количество эквивалента чужого труда, то есть денег, и жить, не вкладывая трудов на благо общества, а на остальных не обращать внимания – пускай трудится тот, кто хочет, или не умел додуматься до такого извращения.

Так деньги, золото и прочие иные эквиваленты из ценностей условных и обменных стали вещественно реальными и, сверх того, более ценными, чем конкретно затраченный труд. Поэтому я упомянула вначале кумир священный – люди в массах стали стремиться прежде всего к получению денег, минуя иные смыслы существования. Возникло некогда такое выражение: было бы здоровье, а всё остальное купим, то есть заплатим деньги – и всё будет наше. Вот такая возникла схема, не буду никого утомлять подробностями, как она работает и какие блага или беды приносит населению нашего мира. Как у любой монеты, у нашей схемы есть две стороны – позитивная и негативная, главная и дополнительная.

Когда наше сообщество сапиенсов додумается получать блага жизни из воздуха и света, как делается у вас, то наша сложная система развалится и отомрет, останется фактом истории.

Однако же, я собрала вас, дамы и господа, а также прочие не подходящие под указанные категории, не за тем, чтобы утомлять скучными предметами и нудными рассуждениями. В нашей несовершенной схеме бытия имеются свои прелести, хотя тоже несовершенные, они называются судьба, случай, приключения духа и щекотание нервов. И вот одна из них перед вами, прошу любить и жаловать…»

Немного утомленная длинной тирадой, лекторша Синяя вздохнула с облегчением, когда, повинуясь импульсу и плавному жесту, каменная чаша посреди чайного домика раскрылась, развернулась и почти грациозно преобразовалась в рулетку с красным и черным и номерами, практически такую же, как показывают по телевизору в дешёвых фильмах о сладкой жизни в Лас-Вегасе или в передаче «Что? Где? Когда?».

Собравшееся общество, излучая общий вежливый интерес, осматривало явившееся приспособление без понятия, что бы это могло значить. Их изощренные умы не постигали простых приманок и людских страстей. Ни алчность, ни грубый азарт риска им были неведомы и даже непредставимы. Или же наоборот, приманки казались мифическими и тем более интересными.

– Это и есть та самая игра на деньги, – терпеливо разъяснила хозяйка импровизированного притона. – Каждый кладёт свою сумму денег, и представьте, что это ваше жизнеобеспечение, а не просто бумажки или железки – на определенное место под номером. Сделали? Я кручу вот эту стрелку, она вертится по кругу, затем останавливается на произвольном номере, сама, как получится, никто не знает заранее, где это случится. Видите? И тот, кто положил свои деньги на этот номер, в данном случае – Тигр Снегов, поздравляю с удачей, она тебя любит, забирает всю наличность себе, он выиграл. Остальные игроки могут сказать своим денежкам нежное прости, они проиграли. Кстати, если бы стрелка указала значок ноль, то бишь зерро, то проиграли бы все, деньги забрала бы я, устроительница развлечений, эта должность называется крупье. И всю дорогу надо помнить, что на столе перед вами не просто железки и бумажки, а мощные символы благополучия и власти над миром. А выбирает примитивный случай или судьба, как кому понравится. Кто хочет ещё?