Текст книги "Гобелен с пастушкой Катей. Книга 4. Зима в зеркалах"

Автор книги: Наталия Новохатская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Часть вторая

Вечер в особняке

Зимным вечером, черным, как ночь, два человека сошлись для разговора в полутемном помещении. Основное здание двухэтажного особняка оставалось погруженным во мрак, лишь в приемной, ведущей в кабинет руководства, на столе горела сильная рабочая лампа и отражалась в полированной поверхности.

Оба собеседника расположились так, чтобы яркие снопы белого электричества миновали их лица, только изредка в круг света попадали руки, тянулись к хрустальной пепельнице и удваивались в блестящем зеркале столешницы.

Фигуры и лица упорно оставались в глубоком мраке, но не в целях маскировки. Пригласивший и приглашенный знали друг друга достаточно хорошо, время от времени у них случались общие дела, хотя ни один из участников их особо не афишировал. И встреча в полутемном элегантном особняке смогла состояться, когда рабочее население конторы разошлось окончательно, а охранники посмотрели сквозь пальцы на пришедшего, не спросили у него никакого удостоверения и не отметили визит в своем гроссбухе.

– Подведем некоторые итоги, – сообщил условный хозяин помещения. – Вы активно не советуете, и я понял резоны. Они убедительны, особенно письмо в стихах, полученное недавно. Подумать только, она пишет милые стишки: "Дорогой дружочек Валя, я пишу из Тенерифе, здесь на берег набегает изумрудная волна. Пальмы листьями трепещут, снега нету и в помине, а особенно приятно, что повсюду я одна!" Да, девочке надо было отдохнуть.

– Это не все. Пардон, что перебиваю, – заявил гость, пришедший в особняк неопознанным. – Мне не совсем ясно, на каких условиях мы работаем. Если вы поручаете дело мне, то к чему условия о включении в работу нашей прелестной поэтессы? Я бы обошелся без ее участия, если быть до конца честным. Я говорил, что в последнее время она не совсем надёжна, во-первых, потому что переутомилась. Во-вторых, осложнения в личной жизни. В-третьих, она всегда стремится повернуть дело по-своему. Я обожаю мое "прелестное дитя", дружу с ней лично всей душой, но дела предпочитаю врозь. В конце концов она как была, так и осталась дилетантом.

– Милейший друг мой, я не смею возражать, вероятнее всего, что вы правы на сто процентов, я скорее, прошу одолжения, чем предлагаю работу, – напомнил хозяин, но тон просьбы входил в противоречие с высказанным. – Однако хочу повторить просьбу. Мне будет приятно, если переговоры в их представительской части будет вести именно прелестная Катрин.

– А если прелестная Катрин пошлет меня к чертям? – спросил гость.

– Сделайте так, чтобы не послала. Не мне вас учить, любезный "дружочек Валя"! – улыбнулся хозяин.

– Тогда мне в принципе ясно, – без удовольствия признал гость. – Объявится человек, и я сделаю, что и как он велит. Платить будет он, говорить станет прелестное дитя, я намерен соблюдать строжайшую тайну и не стану совать нос. Но ручаюсь только за себя, предупреждаю заранее. Что касается милой Катрин, то она в любом случае выкинет какой-нибудь фортель, и я не намерен нести ответственности, будь то в стихах или в прозе.

– Разумеется, – кротко согласился хозяин. – Тем более, что ваши деловые контакты осложнились, не так ли?

– Вы правы, – согласился гость, далее пустился в разъяснения. – Она числилась, как дочернее предприятие, теперь мы решили разделиться. Сейчас уточняем формальности, она получает отдельную лицензию по профилю "социальной помощи" и станет действовать самостоятельно, хотя мы планируем взаимные бесплатные консультации. В одну телегу, знаете ли, «впрячь не можно коня и трепетную лань», как говорил поэт. У меня частный сыск, у нее дамские проблемы.

– Это вполне разумно. Пожалуй, мы обо всем договорились. Кстати, если возможно, то без необходимости не сообщайте милой Катрин, что поручение исходит от меня, – заметил хозяин на прощанье, провожая гостя к дверям.

– Как получится, – проворчал гость. – Ваша милая Катрин привередлива и может заартачиться. Однако я учту ваше любезное пожелание.

С этими словами гость закрыл за собою высокую резную дверь и стал осторожно спускаться по узкой деревянной лестнице. Благополучно закончив спуск, он расстался с полированными перилами и двинулся к выходу, ворча себе под нос.

– Темнотища, как у негра в анусе, лестницы, коридоры и лабиринты, дьявол знает, куда сейчас повернуть, еще и охрана свяжет, – бормотал он. – Совершенно бесплатно, извольте заметить, ходи тут по ночам, как домовой, плети заговоры и подай ему ассистентку. Совсем охренело ихнее превосходительство, потеряло чувство реальности.

Ткнувшись, как он предвидел, в пару глухих тупиков и закрытых дверей, гость особняка нашел нужное направление и оказался у выхода, точнее, у полированной стойки, за которой маялись двое ухоженных вежливых охранников.

– Вас ждут, – сказал посетителю один из них и указал на затемненную фигуру у высокого окна.

– Весьма польщен, – церемонно обратился уходящий гость в сторону окна. – И чем обязан?

– У меня машина на стоянке, – не представившись, сказал большой парень, продвигаясь к выходу. – Садись, обсудим, времени нет совсем, извини.

– По крайней мере оперативно, – произнес похвалу первый гость и не смутившись направился к выходу.

Комментарии от Екатерины Малышевой (Е.М.)
Мороз и солнце

Воркование телефона резко прервалось после второй попытки, и я снова закрыла глаза. В дело включился автоответчик и сообщил абоненту, что «меня нет, пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала, в вашем распоряжении одна минута».

"Пускай сообщают, что им вздумается", – отметила я и закрылась одеялом с головой. Время было достаточно раннее, сон пока не выветрился, и сообщения с ним конкурировать не могли. Тем более в субботу, в относительном отпуске. Телефонный аппарат был предусмотрительно унесен на кухню с вечера и поставлен на автответчик, поскольку ни ночью, ни с утра я брать трубку не желала. Слава великому Богу, прошли времена, когда я вздрагивала от любого звонка и бросалась к телефону в надежде услышать заветные слова: "Прости. Я приду."

С тех пор остались неприятные чувства, направленные в основном на телефон, обманувший мои чаянья. Вследствии чего я сменила аппарат, теперь в доме обитало чудо техники с отдельной трубкой и автоматическим секретарем, он исправно фиксировал сообщения в мое отсутствие. Или потакал лени, как например сейчас, я предпочитала спать и никого не слушать. Однако о главной причуде автосекретаря я ухитрилась забыть.

Если извне приходило послание, то работящий "Панасоник" транслировал его вслух, будь то в отсутствии хозяйки или присутствии, он не разбирался. Наверное, надо было что-то отрегулировать, поскольку звуки знакомого голоса пробудили любопытство и оторвали от сновидений.

– "Мороз и солнце, день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный", – пророкотал агрегат голосом недавнего компаньона Отче Валентина. – "Пора, красавица, проснись!" Дальше мы с поэтом на пару, пока хватит твоей минуты. «Открой сомкнуты негой взоры» и непременно появись для неотложны разговоры. Иначе позвоню опять и буду вновь надоедать! Домой звони, а не в контору. Я буду терпеливо ждать.

Скорее всего, милый друг Отче Валентин продолжал бы нанизывать рифмы бесконечно долго, но минута истекла, и верный "Панасоник" отключил стихоплета от потребителя. Так повелось у нас с Валькой в деловых контактах, что во времена несогласий и неловкости мы переходили на стихи и изъяснялись преимущественно ими. Я даже, было дело, написала Валечке стихотворный привет с Канарских островов, куда летала подлечить здоровье после громкого скандала с компаньоном в сфере бизнеса. В прозе мы решили разделить фирму на вершки и корешки, в стихах оговорили детали и посильно подлатали отношения. При посторонних мы от стихов воздерживались, поскольку понимали, что выглядит это немного странно. Кстати, поэтическое послание с острова Тенерифе было моим последним приветом компаньону, после чего он длил молчание, скорее всего, собирался с рифмами.

И вот объявился в компании с Александром Сергеевичем, чтобы придать себе солидности, я так понимаю. Естественно, сон испарился, я потихоньку встала и не спеша приготовила себе кофе. За окном мела метель и закручивала снежные вихри в соответствии с другим произведением того же автора.

Пышное обращение подсказывало, что Валентин позволил себе оторвать абонентку от утренних снов не просто так, а по неотложной причине. "Будет знать, как совать людям (то-есть мне) в нос некомпетентность и малоумие," – злорадно думала я. – "Попомню ему прощальное слово, а именно "спи друг недалекий"!

Таким образом чертов сын напутствовал меня на отдых в сказочные Канары месяц с небольшим тому назад. На дорожку Валька перефразировал "Песнь о вещем Олеге" излюбленного автора. Там сказано по причине смерти коня: "Спи друг одинокий! Твой верный хозяин тебя пережил. На тризне уже недалекой…" А компаньон скомкал текст и выдал "недалекого друга". Мне не удалось достойно ответить, что меня терзало целый месяц на острове Тенерифе, где я покрывалась фантастическим загаром посреди зимы.

И вот он появился телефонно, мой милый недалекий друг, я вновь понадобилась, как я понимаю лично, а не по делам разделяемой фирмы. Что ж… Честно скажем, разделить нашу деятельность пора наступила давно, но на все имеются манеры. На то, как разбрасывать камни, и на то, как их собирать. Как делить деньги, персонал и аренду помещения. Опять же признаюсь, что временами я на общем "Аргусе" паразитировала и наводняла своими клиентками его помещения и компьютерную сеть. Однако половину прибыли честно отдавала. И довольствовалась темным закутком на задворках конторы, что сказывалось на бизнесе – ко мне приходили с частными проблемами элитные дамы и, случалось, крутили носами, будучи принимаемы в скромном помещении по соседству с противной Мальвиной, бывшей конторской девушкой. Валентин слишком поздно догадался сменить ее на умненькую Юлю, да и то жена заставила.

Стоп. На Тенерифе я побывала, следовательно, незачем возращаться к прошлым разногласиям и обидам. А то начну вспоминать, как летом меня покинул Гарик, и как плохо я это перенесла, пока не нашла более, чем сомнительное утешение. Сейчас я чувствую себя на уровне, можно отлично ставить условия компаньону, тем более, что я ему занадобилась рано поутру.

Прикончивши вторую чашку кофе, я набрала домашний номер Валентина, поздоровалась с супругой Мариной, осведомилась о дочке, затем попросила к переговорам главу семейства. Валька подскочил к трубке мгновенно.

– Ты мне звонил? Чего же боле! – продолжила я пушкинскую тему. – Что я еще могу сказать? Теперь в моей, ты знаешь, воле тебя презреньем наказать и продолжать бесстыдно спать. Но будучи великодушной и долгу дружества послушной, я прерываю сладкий сон в ответ на твой ненужный звон.

– Браво, прелестное дитя, я тронулся до слез, – ответил Валентин в прозе. – Прости, что пробудил так рано, но сообщить приятные новости хочется поскорей. Мы с тобой переезжаем в новое помещение, ты целиком, а я частично. Теперь арендуем флигель, где действовала домовая церковь, тебе причитается половина купола. Будешь принимать своих истеричек в роскошных покоях и платить за аренду со скидкой. Да, еще за компьютер с обслуживанием и за половину Юлечки. Идет?

– Недурственно, – я сухо одобрила роскошные перспективы и запросила уточнения. – Я правильно поняла, что мы будем как две фирмы под одной крышей? И я больше не младший компаньон, а самостоятельная единица со всеми вытекающими последствиями?

– Как было договорено, дитя, видишь, я постарался, – вкрадчиво проговорил Валентин, и я поняла, что это предисловие к основному разговору.

– Рада слышать, – признала я, соображая, как будет исполнена следующая фраза: в стихах или в прозе.

– На сегодня запланировано развлечение, – небрежно произнес бывший компаньон. – Один молодой джентльмен приглашает тебя в модное казино. Зовется "Розентол", так что вставай и собирайся, хватит "приятно думать на лежанке».

Оценив Валькино хладнокровное хамство, я не удержалась и перешла на рифмы.

– Сдается, «ты желаешь в санки кобылку бурую запречь», – сухо заметила я в продолжение первоначальной цитаты. – Таким путем ее развлечь. «Скользя по утреннему снегу, друг милый», уж предайся «бегу нетерпеливого коня», но очевидно, без меня!

– Дитятко, сделай одолжение, давай похерим пушкинские чтения и потолкуем, как нормальные люди, – взмолился Валька недовольным голосом. – Я каюсь, сам начал, но окажи любезность.

– Какую? – спросила я с долей провокации.

– Многоплановую, если угодно, – объяснил Валька. – Давай заключим соглашения о намерениях. Мы превращаемся в дружественные фирмы, и я намерен просить тебя оказать услугу. Исключительно делового плана.

– Услуга – это звучит гордо, – одобрила я. – Я подумаю, как отдельная фирма. Кстати, кто откликается на кличку Розентол? Твой клиент?

– Ни в коем разе. "Розентол" – это злачное место в районе метро Маяковская, – подробно рассказал друг Валя. – Тебя ждут в 21 час вечера, встретят, накормят ужином и отвезут домой на черном БМВ. Можешь нарядиться сколь угодно роскошно, охрана там на уровне. Имеется рулетка. Заодно поиграешь.

– Заодно с чем? Поясни суть услуги, сделай милость, – я набирала информацию с осторожностью.

– Ты будешь долго смеяться, прелестное дитятко, – пообещал Валька. – Делать буквально ничего не надо. Только украшать собой общество, чисто декоративная услуга.

– Ты хочешь сказать, что некто пригласил меня в казино в качестве декоративного атрибута? – я немного удивилась.

– Именно. Наверное, у него вкус плохой, – заявил Валька, в плане эстетики он не ставил меня ни в грош.

– Вероятнее всего. На его месте ты бы пригласил Мальвину, однако тебя не послушались. Отчего так? – я открыто закинула удочку.

– Ну, знаешь ли, вкусы не обязательно должны быть хорошими, – Валька попытался уклониться от ответа.

– Да нет, я не о том, – я сочла нужным уточнить. – Я желаю узнать, отчего у тебя деловые интересы потеснили хороший вкус. Сам принес жертву или клиент заказал?

– Дитя, мы с тобой перешли на другой вид деловых отношений. Я не требую, а предлагаю, соответственно, ты думаешь, а не выворачиваешь меня наизнанку тонкими намеками, – напомнил Валька. – Я предлагаю пойти в казино и посидеть с приятным молодым человеком. Что он предложит – дело ваше, меня не очень интересует. А мы с тобой будем делить купол, как юридические лица.

– Извини на секунду, цитирую, – ответила я. – "В своей глуши мудрец пустынный, ярем он барщины старинной оброком легким заменил. И раб судьбу благословил." Значит, казино проходит по ведомству "легкого оброка" за полкупола. Ладно, Отче Валя, действительно, неуместно торговаться в светлый день примирения. А что и зачем – я докопаюсь сама.

– Сколько твоей душе угодно, – туманно заверил Валька. – Теперь позволь малую инструкцию: украшая собой общество и беседу, можешь сочинять, что вздумается, но в одном пункте желательно придерживаться истины. А именно, что ты занимаешься издательским делом, можешь назвать свою контору, повысь ранг до совладельца. В целях декоративности и мирской суеты.

– Считай, что инструкция состоялась, – согласилась я. – А что за клиент? Как мы друг дружку опознаем?

– Он подберет тебя у входа. Очень большой молодой человек, зовут Володя, – доложил бывший компаньон и добавил. – Надень свою пошлую бордовую шляпку, я ее обозначил.

– Вовсе она не бордовая, а цвета "бургунди", – я почти обиделась за шляпку.

– Это скажешь сама, он будет ждать бордовую, остальное – на твое усмотрение, хоть вообще без ничего, – предложил Валька.

– Я продумаю, – пообещала я, затем уточнила место и время рандеву.

В голосе Валентина, пока он диктовал подробности, слышалось облегчение, настолько явное, что я начала жалеть о скором согласии. По всей видимости "недалекий друг" вновь обвел меня вокруг пальца, вернее, "недалеким другом" снова оказалась я, собственной персоной.

На пути порока

Субботнее утро только начиналось, до обозначенного времени оставался практически целый день, и можно было отлично подумать, что означало приглашение в казино, и как подготовиться к этому событию. Рассеянно бродя по кухне, я приготовила легкий завтрак, машинально его съела и лениво взялась за редактирование очередной рукописи.

Издательство “Факел”, где я продолжала по инерции служить, перешло на свободный режим работы. Я появлялась нерегулярно, брала работу и делала в удобное для себя время. Целыми декадами я не вспоминала об основном виде деятельности, но иногда правила рукописи по субботам, ночам и воскресеньям.

Неслыханное удобство, правда, искупалось окладом, мизерным до смешного, я перестала ездить в “Факел” за получкой, а брала деньги, когда появлялась. Младший редактор Вандочка обычно сопровождала денежные выдачи присловьем: ”вот тебе на мороженое и на метро останется.”

Текст отечественной мелодрамы был поистине ужасен, но не отвлекал мыслей, бродивших исключительно по злачным местам. Всяческие вывески с заманчивыми приметами порока бросались в глаза постоянно, однако в реальности посещать ни клубов, ни казино мне не доводилось. Поэтому я легко поддалась на деловое предложение Валентина, желание заглянуть внутрь казино предстало заманчивым соблазном.

А что касается бизнеса, ну что ж, в казинах посмотрим заодно! И если там станут стрелять, будет даже интересней! Главное – не запоздать спрятаться под стол. Сообразуясь с этим условием, я выбирала вечерний туалет и остановилась на черном костюме с шелковыми отворотами. Юбка по длине и ширине вполне себе соответстовала назначению – позволяла лезть под стол без особых усилий. Тем же принципам отбора подверглась обувь, высокие ботинки обладали устойчивым каблуком и позволяли любые виды передвижений.

Покончив с дневной порцией мелодрамы и обдумыванием формы одежды, я отправилась мыть голову, предварительно включивши автоответчик. Всегда ненавидела беспомощное состояние, когда голова в обильной пене, а телефон обиженно надрывается, и замолкает в момент, когда выпрыгиваешь из ванной и хватаешь трубку.

Не знаю, как происходит с другими, но на меня мытье головы всегда оказывало благотворное действие, мысли включаются быстрее и крутятся в усиленном режиме. Поэтому, вылив на голову полфлакона шампуня, я впала в размышление о предстоящих делах в казино "Розентол". Какое-то упущение в разговоре с потерянным и обретенным компаньоном начало беспокоить. Скорее всего, что-то связанное с куполами. Да, именно они и повинны. Соблазнившись половиной купола для приема клиенток, я не додавила Вальку и не выяснила, кто заказал мой визит в казино.

Смывая шампунь и троекратно ополаскивая волосы в согласии инструкцией, я в темпе прокручивала в мокрой голове прошлые разногласия с компаньоном и вытекшие из них соглашения о совместной деятельности. После скандала и перед ссылкой на остров Тенерифе мы с Валькой выработали условия мирного сосуществования. Первый пункт соглашения предусматривал невмешательство в дела соседской конторы, вернее исключение "дружеских" услуг в бизнесе. Потому что пару раз дружеская услуга незаметно оборачивалась "медвежьей", и каждый смертельно обижался, если на то указывали. С деньгами тоже возникала неприятная путаница. Кто пожелает платить компаньону если тот чуть было не испортил дело? Или хуже того, вывернул его наизнанку безо всякой выгоды и даже с ущербом для фирмы?

Исходя из вышеизложенного, Валентин объявил ультиматум: его предприятие – более не палочка-выручалочка, а он обязуется не привлекать меня к своей деятельности без оговоренных условий. Он в рамках агентства «Аргус» занимается частным сыском и легальным крючкотворством, а мое подразделение включает дамские проблемы общечеловеческого характера. То-есть, он расследует, я утешаю, и оба обязуемся не "смешивать два этих ремесла". И вот, сегодня с раннего утра Валька влечет меня в свои дела и не оговаривает условий. Мол, иди в казино и действуй там по инструкции, будто я у него служу оперативным сотрудником, помощником старшего детектива. Налицо требование дружеской услуги, от них Валечка презрительно отказывался совсем недавно и нелестно их характеризовал.

Однако меня волновало иное. Как бы поточнее выразиться, но в просьбах и требованиях бывшего компаньона отсутствовала искренность. Если бы он добивался моей помощи, как обычно, то рассыпался бы мелким бесом, каялся в заблуждениях и превозносил мои сыскные способности до небес. При том включил бы личное обаяние на полную мощность и непременно посвятил в суть дела. Валька знал, что доверительность и сотрудничество я ценю более всего остального. Но ничего подобного друг Валя не предпринял. Просьбы и обещания наряду с инструкциями он произнес сквозь зубы, стихи сочинять поленился, кроме как для автоответчика. Неужели друг Валечка меня разлюбил?

Осушив голову и невидимые миру слезы, я покинула ванную комнату и обнаружила, что автоответчик приберег целых три сообщения. Как обычно, стоит приступить к мытью головы, как черт начинает разбирать всех возможных абонентов! Не иначе, как наличествует связь: я сую голову под душ, а родственные и неродственные души мгновенно чувствуют потребность в общении!

Я нажала кнопку и прослушала вести от автоответчика. Один из неуслышанных звонков оказался неопознанным, далее следовала Ванда, неизменный младший редактор издательства "Факел", она сообщила, что "деньги твои мелкие давно валяются, скоро инфляция их съест». Третья весточка гласила, что в Москву прибыла безумная девушка, испортившая мне литр крови и деловые отношения с Отче Валентином.

На последнее известие я отреагировала сразу. Отзвонила старой приятельнице и сказала, что с ее подопечной я намерена общаться лишь за деньги, по двойному тарифу, особенно если в услуги будет включено слушание пьесы. Бомбу в портфеле я переживу по обычным расценкам, но за усиленные театроведческие услуги возьму дорого. Подруга юности тяжко вздохнула, пообещала донести сообщение до нестабильной адресатки и неуверенно пригласила меня в гости откушать креветок в салате.

Я с сожалением отказалась от приглашения и от салата, ни креветки, ни милая Владочка Ким меня в данный отрезок времени не влекли, а её сумасбродная подруга просто пугала вне зависимости от того, привезла она бомбу с собой или собиралась смастерить на месте. Хватит с меня этой самой Таньки, пускай бы обратились они обе к доктору, пользы выйдет больше. Владлена снова вздохнула, во всем со мной согласилась, и мы взаимно пообещали держать друг дружку в курсе событий.

После чего я срочно засобиралась в гости к родителям и оповестила их о том предварительно. Из двух зол положено выбирать меньшее, и предпочтительнее отправиться в казино прямо от предков, нежели дождаться звонка или незванного визита нестабильной Таньки из города "бурга" моего имени, далее черпать последствия. С Таньки, станется увязаться за мной в "Розентол", влезть на игорный столик и произнести разоблачительную тираду экзотического содержания. Недавним летом Татьяна пробовала выступить по радио, куда я привела ее по малоумию. Кузина Ирочка попросила заменить ее на ночном дежурстве, а я пожалела бездомную девку, сбежавшую от Владлены в порыве смутных чувств. В середине сеанса вещания я еле успела выхватить микрофон из рук Татьяны, она желала сказать речь, пришлось звать на помощь двух дюжих радиотехников. Можно представить, какую пламенную благодарность питала кузина Ирочка. Ее едва не уволили, а от эфира отстранили надолго.

Так вот, чтобы не досидеться до катастрофической девушки Татьяны, я решила навестить маму с папой, невзирая на моральный ущерб, который они давно задумали мне нанести. Увы, прошло полгода, а мамочка не выяснила, как и почему мы расстались с Гариком. Естественно, я посильно противилась объяснениям, и она терпела долго. Я даже подозреваю, что мамуля сунулась за информацией в запретный источник. Во всяком случае, папа сообщил по секрету, что она имела беседу с Еленой Степановной, мамой Гарика и жаждала поделиться со мной. Я избегала душераздирающих бесед и совместных слезопролитий почти полгода, но сколь веревочка ни вейся, а конец неотвратим. Однако я надеялась, что парадный вид, припасенный для казино, смягчит мамино горе и не позволит предаться излишествам скорби. Она снизойдет до понимания, что рвать на себе волосы я не стану при тщательно сделанной прическе, а макияж исключает потоки слез.

В соответствии с этим соображением я быстро снарядилась, раскрасилась, прихватила шубу с указанной шляпкой и пулей вылетела из квартиры. Даже автоответчик оставила отключенным, незачем давать Татьяне лишнюю возможность излагать требования о свидании, пускай слушает обычные длинные гудки. Шубу и шляпу я надевала на лестнице, нервно поглядывая в окошко, не притаилась ли Танька на подходе к дому, а к метро шла дворами по сложному маршруту.

В родительском доме я неплохо провела оставшиеся полдня, папа и вызывающий наряд смогли утихомирить сострадание мамы и низвести пересказ беседы с Еленой Степановной до уровня обыкновенной сплетни. Оказалось, что мама Гарика мне сочувствовала, но просила принять во внимание естественный ход вещей. То есть, что молодому человеку нужна жена, а я на эту роль не претендовала, жила своей жизнью и не попробовала переломить себя. Все справедливо, мамочка вынуждена была согласиться. А когда Гарик встретил, оказывается, молодую достойную девушку, то он поступил честно и порядочно – переехал обратно к маме и стал добиваться благосклонности будущей невесты. К безупречному рассказу у меня нашлось бы две поправки, но не для мамы.