Текст книги "Кольцо предназначения"

Автор книги: Наталия Ломовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 8

Катер только что подошел. На понтонном мосту стояла веселая троица – Катя, Митька, Саша. А Данилы не было. И ребята выглядели смущенными. Вероника напряглась.

– А Архангел что, не прилетел? – спросила она делано-веселым голосом.

– Нет, представь себе! Мы его ждали-ждали, катер задержали, звонили и вам домой, и ему на мобильный. Домашний не отвечает, мобильный отключен. Наверное, задержался или проспал. Ну, он дорогу знает, вечером подъедет. Верунь, да ты не огорчайся! Ой, что это я! С днем рождения! – затараторила Саша.

– С днем рождения! – затянули и Митька с Катей.

– Ну, подарки мы тебе на месте вручим. Пошли?

– Пошли...

Куприянов не приехал и к вечеру. Вера расстроилась, но старалась не показывать вида. «Бог не Прошка, видит немножко», – сказала сама себе. Вот оно, возмездие за ее легкомысленное поведение, за измену.

Купались, катались на лодке, жарили шашлыки и пили прохладное красное вино. Внезапно опустился вечер, на ежевичном пироге зажгли свечки, привезенные Митькой.

– Тост! Кто скажет тост за именинницу?

Вере стало вдруг очень грустно. Будь у нее все как у людей, заглавный именинный тост поднял бы Данька. А он не приехал...

– Не надо, Верунь, – словно услышав ее мысли, шепнула Саша. – Наверняка какая-то накладка вышла. Ты не переживай. У тебя сегодня день рождения.

«У меня сегодня день рождения. День рождения», – стучало в висках. Господи, как все неудачно, как тоскливо и странно! Как жаль, что все оказалось напрасным. Не для нее этот чудесный остров, где живут веселые птицы иволги, не для нее шелестят по песочку волны и шумит листва, не для нее мерцают зеленые летние звезды. Спутник, замеченный Верой, обреченно пересекал звездное небо в кромешном одиночестве. Нет кого-то главного рядом с ней. Самые родные, самые близкие люди оставили ее.

Внезапно запиликал телефон.

– Вера, это я, – голос Данилы в трубке.

– Дань, ты? Дань, что случилось?

– Ничего страшного, не переживай. Извини, так получилось. Тут мне позвонили, сказали – с отцом плохо.

– Он в больнице, да?

– В больнице.

– Инфаркт?

– Сердечный приступ. Извини, я не смогу приехать. Пока побуду у родителей. Может быть, позже подъеду к тебе. Ты оставайся на турбазе, как планировала, а я подтянусь к тебе, если все будет хорошо, ладно?

– Дань, ты держись. Не волнуйся за меня. И приезжай... Если сможешь!

После звонка отлегло от сердца. Вероника ушла от хмельной компании, распевающей под Митькину гитару песню про розы, что пахли почему-то полынью, про чужую жизнь и чужую любовь. Ушла на берег, куда набегали подгоняемые теплым ночным ветерком волны. Купаться все же не решилась. Довольно того, что вчера едва не утонула, а уж теперь, когда в голове шумит красное вино, и вовсе глупо. Она просто легла на мелководье – так, чтобы волна мягко обнимала тело, прокатывалась от кончиков пальцев до шеи...

Ей легко удалось войти в то состояние, когда все существо как бы растворяется в первородной стихии, словно возвращается в нее каждой клеточкой, и уже неважно, слезы на лице или вода, воздухом дышать или влагой.

– Что мне делать? – спросила она и стала ждать ответа. Ответ должен был прийти – как тихая, полусонная мысль. Она умела и любила делать это. Разговаривать с водой.

Сейчас – ничего.

– Но мне тяжело. Мне тяжело и непонятно...

Будет хуже. Будет еще хуже. А потом будет хорошо. Ничего не предпринимай. Просто жди.

– Ждать, когда станет хуже? Ужасно. И я чуть не утонула сегодня... Зачем ты?

Ты не поймешь. Это был шанс...

– Шанс? Чтобы я познакомилась и целовалась неизвестно с кем?

Сейчас ты не поймешь. Это жизнь, девочка моя. Это просто жизнь, и ее нужно жить.

– Но ты позаботишься обо мне?

Ты знаешь. Я забочусь о тебе всегда, с самого твоего рождения.

– Знаешь, мама сказала мне перед смертью...

Знаю. Она сказала – вода.

– Почему?

Ей открылось что-то. Понимаешь, я всегда рядом. С тобой, в тебе, вокруг. Даже когда ты меня не видишь. Вернее, ты никогда меня не видела...

– Я перестаю тебя понимать.

И это неважно.

– Еще один вопрос...

* * *

– Вероника, ты где?

– Я здесь, Саш.

Господи, руки и ноги как ватные, не подняться! Наконец удалось отползти на песочек и сесть.

– Ты куда ушла? Я ищу тебя, ищу... Митька с Катей уединились в спальне, представляешь? Мне скучно стало...

– Со мной тебе вряд ли будет веселее, – вздохнула Вероника.

– Да ты что? Вер, он же позвонил, предупредил. Форс-мажор, такое бывает. Зато ты тут отдохнешь. Ты, надеюсь, не собираешься домой раньше времени?

– Не знаю пока. Хотелось бы еще тут побыть.

– Вот и оставайся! – заверила ее Саша. А перед мысленным взглядом Вероники появился и улыбнулся тот, нечаянный знакомый. Алексей, да. Высокий, сильный, черноглазый. «Скорая помощь», пришедшая к ней так нежданно... Может быть, она увидит его? Завтра утром, послезавтра... Так много еще времени!

– Вер, ты что, заснула?

– Извини. Ты что-то говорила.

– Ну да! Просьба у меня к тебе есть.

– Давай излагай.

– Я тут с мальчиком познакомилась... Хороший такой мальчик. Только проблема в одном – у него комната в общаге на четверых, а у меня, сама знаешь, тоже никаких условий для личной жизни... Как-то так получилось, что встречаться нам негде. Веруш, я завтра утром уезжаю, может, дашь мне ключ? Раз уж ты все равно тут остаешься, а Куприянов у родителей? Все будет в порядке, ты не думай!

– Хорошо, Саш, дам. А что ж ты его сюда не привезла? Мальчика своего?

– У всех бедных студентов сейчас сессия идет. А он в медицинском институте учится, у них там строго...

– Ясно...

– Спасибо.

Помолчали.

– Саш, а почему у тебя нет условий для личной жизни?

– Да потому... Знаешь, неохота сейчас все неприятности вспоминать. Тебе хорошо, ты одна в такой квартире!

– Да уж, хорошо...

– Ой, прости, я не то хотела сказать. Потом, у тебя теперь ведь есть Данила...

Вот в этом Вера как раз оч-чень сомневалась. Да и в голосе Саши прозвучало что-то такое тонкое, едва наметанное... Не ехидство ли? Может, Куприянов у Вероники не «есть», а уже «был»? И кое-кто об этом уже знает? Может, и считали Веру наивной и доверчивой албанской девушкой, но все же в звонке Архангела и в Сашином тоне ее что-то встревожило!

Глава 9

В одном Данила не обманул. У него действительно была работа. Спасибо Саше Геллер, она подкинула халтурку. Ресторан «Хуторок» в самом деле заказал фотографии для рекламного буклета. Но эта халтурка подвернулась еще неделю назад. Там, в ресторане, Архангел и познакомился с управляющей Настенькой. Она и позвонила ему накануне, сообщила, что хочет сделать фотосессию. С озвученной суммой согласилась сразу, хотя Куприянов заломил приличную цену, ожидая, что клиентка начнет торговаться. В честь этого он и отвалил Вере денег, обрадовался нечаянному заработку. В конце концов, Архангел сознавал, что принимает минимальное участие в ведении домашнего хозяйства. Пусть тратит деньги на свой день рождения, а в качестве сюрприза он по дороге купит ей какую-нибудь безделушку. Плюшевого зверя или серебряную побрякушку...

Но вышло иначе. Все началось с того, что девица оказалась в самом деле достойна фотосессии. Она вошла в студию – и студия сразу показалась очень тесной и грязной. Высокая брюнетка, худая, грациозная, эффектная. Очень белая кожа, точеный профиль, чувственный, ярко-алый рот. Глаза только маловаты и посажены глубоко, но накрашены умело, так что этот недостаток почти незаметен. И в ней есть огонек, есть индивидуальность, чувствуется характер. А Куприянову нравились женщины с характером, вроде Саши. Вероника славная девочка, но такая пресная, такая правильная. Скучновато с ней.

Настя, очевидно, привыкла командовать. В ее голосе проскальзывали повелительные интонации, она слишком громко смеялась, слишком рискованно шутила. В разговор вступила охотно и даже кое-что о себе рассказала – но с усмешкой, с тайной, все под вуалью. Все же Архангел понял, что она уже раз «сходила» замуж, что теперь живет одна. Понял он и по ее насмешливо-заинтересованным взглядам, что эта от дальнейшего знакомства, пожалуй, не откажется. Быстро достал свою заначку – бутылку хорошего коньяка. Сам он пить не умел и не любил, держал коньяк для гостей.

– За знакомство?

– Не откажусь. У меня есть яблоко. Там, в сумке.

У нее была не сумка, а портфель. Огромный белый лайковый портфель, по виду очень дорогой. Но содержимое его не отличалось от содержимого обычной дамской сумки и характеризовалось коротким словом «бардак». Наскучив искать яблоко, Настя просто схватила портфель, перевернула его вверх дном и вытрясла кучу хлама. Косметика, смятые салфетки, сигареты, зубная щетка, противозачаточные таблетки, книжка в мягкой обложке – Сорокина читает, надо же! – книжка записная, комок красных кружевных трусиков... Дама что, собралась не ночевать дома? Или не ночевала прошлую ночь? Или всегда так вооружена?

– Вот и яблоко! – нимало не смутившись, сообщила Настя и принялась запихивать весь шурум-бурум обратно в портфель, отложив в сторону изумрудно-зеленый плод, какие обычно привозят из пышных рощ Испании. Вот где он находится, Эдем!

Все же Куприянов заставил себя позвонить Веронике. Знал – надо. Но как же не хотелось! Врать, оправдываться, объяснять... Придумывать правдоподобную версию – надо же обеспечить пути отступления. С Анастасией еще неизвестно, как сложится, а возвращаться в родительский дом ему вовсе не светило. С Верой жить удобнее. Она нетребовательная, тихая, «самостоятельная», то есть зарабатывает, неплохо готовит, ласковая и ненавязчивая... В общем, стоит успокоить бедняжку!

Из студии поехали в ресторан. Настя заявила, что ужасно хочет есть, просто умирает от голода.

– В «Хуторок»! – скомандовала она.

Ее машина, красная «Феррари», стояла у подъезда. Внутри пахло кожей и духами. Настя бестрепетно села за руль – это после бутылки коньяка на двоих! – но свое решение переменила.

– Едем ко мне! Еда у меня тоже есть, поснимаешь меня там в домашнем интерьере.

– Так я аппаратуру не взял!

– Неважно, – картинно подняла бровь Настя.

И была права.

Эта тигрица в образе женщины устроила Архангелу настоящий секс-марафон. Такого он не ожидал на первом свидании и вообще как-то не был готов...

– Да-а, мальчик, рано ты сошел с трассы, – пропела Настя, раскидываясь по огромной кровати, застеленной темно-лиловыми простынями. Вот этот цвет, кстати, тоже здорово действовал Куприянову на нервы, попросту раздражал и не давал сосредоточиться! – Ах да, я ж тебя и не покормила! Бе-едненький, ну идем на кухню... После ужина не засыпать!

А утром она уехала на работу в ресторан. Веселая, свежая, живая, словно накануне ничего крепче простокваши не употребляла и сладко спала всю ночь. Данилу она оставила досыпать на своей постели.

– Зайка, ты никуда не торопишься? Вообще никуда не идешь? Оставайся, досыпай. Еда в холодильнике, выпивка в баре. До вечера!

Анастасия ушла и дверь за собой закрыла на ключ.

* * *

Чужая жизнь, ненадолго посетившая ее квартиру, сохранилась в запахах. Сашины крепкие духи мешались с легким дуновением непростого вина и сигаретным дымом. Вера не курила, Куприянов тоже берег здоровье. Со времен отъезда отца в квартире вообще никто не курил – кроме той же Саши, когда она приходила в гости. И остались еще следы уборки, сделанной посторонней рукой. Плетенная из соломы салфетка была постелена не поперек журнального столика, а вдоль, бокалы в горке стояли в непривычном порядке, столовые приборы лежали в сушке, а не торчали из круглого деревянного бочонка. В холодильнике обнаружилась незнакомая еда – несколько тигровых креветок в пластиковом контейнере, полупустая баночка красной икры, овощи и фрукты, которых Вера не покупала. Впрочем, нужно отдать Саше должное – убрано было аккуратно, она даже мусор вынесла. Все это Вероника рассмотрела уже в понедельник вечером. Как и было задумано, она осталась на турбазе до последнего момента – до утра понедельника. Чудом удалось не опоздать на работу, что имело существенное значение, поскольку Михеев последнее время начал проявлять к сотрудникам небывалую строгость.

Вот и в понедельник шеф до самого обеда нервно расхаживал по редакции, будто отыскивая виновных в том, что дела у журнала почему-то не заладились.

– Где это вы так загорели? – спросил он у Вероники ядовито. – Отдыхали? Если материалы не сданы – нужно выходить на работу, хоть выходной, хоть престольный праздник! – Переход Михеева на подчеркнутое «вы», как подсказывал опыт, не сулил ничего хорошего.

– Да я... У меня же... день рождения... Иволга... – Вероника не понимала, в чем ее упрекают, и привычно растерялась. К тому же в ушах все еще шумел ласковый голос ночного прибоя, а тело еще чувствовало жар неожиданных объятий.

– А мне, думаете, птичку не жалко? Кто материалы вовремя сдавать научится, иволга?!

Вероника вспомнила о позабытой статье, хотела сказать что-то в свое оправдание, но только руки на стол опустила. Впрочем, «Станислав» вышел в мир пока только три раза, тут дело забуксовало, и, конечно же, никакая Вероникина статья не сделала бы, что называется, погоды. Глянец страниц четвертого, неизданного пока номера неизбежно угасал вместе с прежним энтузиазмом шефа, которому его одноименное детище доставляло гораздо больше хлопот и финансовых проблем, нежели было запланировано вначале. Чувство здорового самоутверждения заставляло Михеева продолжать журнальную деятельность с особой даже пристрастностью, отчего и страдали последнее время рядовые сотрудники, но в редакции знающие люди уже с неделю поговаривали о скором сокращении штатов или вообще о грядущем безвременном конце печатной хозяйской игрушки. Ему что, он-то найдет себе новую...

– Все это ерунда, – махнула рукой Саша, забежавшая с ключами. – Просто он с похмелья и не в духе. Давай прошвырнемся по магазинам, а?

– У меня с деньгами не очень.

– Кто ж говорит о покупках? Знаешь, без денег по магазинам ходить еще интереснее. Пока смотришь, примеряешь вещи – они все твои! А когда купишь – все, довольствуйся синицей в руках!

Вероника нехотя улыбнулась. Геллер умела быть необычайно милой и сегодня была в самом радужном расположении духа. Кроме того, Вере не терпелось выпытать у нее подробности давешнего свидания. Все же Саша была ее единственной на этот момент подругой, а Веронике, выросшей в обществе сестры, так не хватало порой девичьей болтовни, интимных секретов, которыми, краснея, делятся на ушко и упрашивают «никому, никогда»!

– Ну, идем?

– Пошли.

– Жаль, магазинов в Верхневолжске мало, – притворно-печально вздохнула Саша на улице. – Вот в Питере...

И замолчала, словно выдала какую-то тайну.

– Конечно, в Питере... А ты что – жила там?

– А? Да. Некоторое время. Грустная история. Не хочу про это говорить.

Вероника, умница, мигом сообразила – разбитная подруга жила там, очевидно, с возлюбленным, но не срослось у них. Но теперь-то все хорошо? Последние слова она произнесла вслух.

– Теперь да-а, – лукаво протянула Саша.

– Ну, как он?

– Кто?

– Да он!

– А-а. Потрясающий! И, знаешь, я возлагаю на него большие надежды. Давай в «Манеж», ага?

Торговый комплекс «Манеж» был для провинции велик и богат. Три этажа, десятки отделов, лифт на бархатно-мягком ходу, дорогая кофейня. Вероника присмотрела себе кофточку – чудесную, летнюю, с раскидисто-полетными плиссированными рукавами, но и тут ее ожидало разочарование. Нет, цена оказалась вполне умеренной, даже на остатки своих средств Вера купила бы это бело-голубое чудо... Но пуговки подло отказались сходиться где-то в районе солнечного сплетения, и как Вероника ни ужимала животик – ничего не вышло.

– А побольше размера нет? – жалобно спросила она, высунувшись из-за лиловой кулисы, из беспощадного света примерочной.

– Сорок четвертый самый большой, – презрительно ответила продавщица сквозь жевательную резинку. Но вовремя спохватилась – теряем покупателя, да и от старшего менеджера можно взбучку получить! – и доставила Веронике еще одну кофточку, тоже голубую, но совсем не такую красивую и легкомысленную.

– Сорок четвертый самый большой, – сообщила Вера Саше. – А я, значит, больше самого большого. Кошмар какой.

– Да ты что, расстроилась? Брось. Приналегла на шашлык, вот и все. Растрясешь. Слушай, давай я эту кофточку примерю, а?

Разумеется, на Саше негодная тряпка сидела идеально – и на животе сходилась, и грудь аппетитно обнажала. Но благородная подруга ее не купила.

– У меня глаза зеленые, волосы рыжие, мне не идет, – мотивировала свой отказ продавщице.

– Де-евушка, к глазам только бабульки подбирают! – оскорбилась продавщица.

– Да? Спасибо, внученька!

Издевательски захохотав, Саша повернулась к выходу, Вероника поплелась за ней. Везет же людям – и кофточка сходится, и в личной жизни порядок, и продавщицу на место поставить умеет!

В парфюмерном отделе долго нюхали духи – Саша была знатоком ароматов. Ах, какие же привлекательные все эти чудесные флакончики и какие дорогие. Геллер выбирала-выбирала и отправила продавщицу «на кассу» с модной новинкой – ароматом мускусно-едким, трагичным, огненным.

– Не тяжеловато для лета? – робко поинтересовалась Вероника.

– Много вы, сударыня, понимаете! В самый раз! – и Саша щедро оросила из пробника свои рыжие волосы.

Но все же и Веру ждала маленькая радость в этом парфюмерном раю. Саше у кассы вручили подарок – крошечный пробник в радужной обложке. Геллер открыла, понюхала и усмехнулась.

– Детский какой запах. На. Это тебе.

А Вере духи понравились. В них жил шепот нагретой солнцем зеленой травы, и морской соленый ветерок, и горечь апельсиновой корки. Тихонько, словно стыдясь своей радости, надушила за ушами и замерла, вдыхая запах с ладони.

– Обязательно куплю себе такие, – решила она, но к прилавкам не повернула. Духи – не предмет первой необходимости, пока можно и так, с пробником. Но потом...

Замечтавшись, она шла рядом с Сашей и очнулась только в белоснежной прохладе – отдел свадебных платьев!

– А тут-то мы зачем? – шепотом спросила у подруги, сторонясь от растопорщившегося, самодовольного кринолина.

– Как зачем? Ты разве передумала выходить замуж? – громко ответила Саша. – Представляете, девушка, она передумала!

– В наше время передумывать не стоит, – наставительно произнесла «девушка» – на самом деле солидная дама с шиньоном и в шелковом платье, пропотевшем под мышками. – Берут – так иди. А платьице мы вам подберем – пирожное! И для подружки найдем. Вы ведь свидетельница?

– Да, да, – кивала Саша. – Вот, ходим, ищем, к вам зашли.

– У меня найдете! – заверила дама. – Польские, итальянские, на любой кошелек, на любой вкус! Глазки-то разбегаются? Ну-ка, давайте примерим...

Эти двое быстро взяли Веронику в оборот. Огорошенная странной фантазией Саши, оглушенная с одной стороны – запахом пота, с другой – не менее едким запахом духов, она моментально оказалась втиснутой в узкий корсет, а от талии топорщилась невиданной ширины юбка.

– Вроде по размеру, – выдохнула дама. – Ну-ка, давай в сторону, пусть невеста на себя полюбуется...

Продавщица и Саша отступились, как-то стушевались, и Вероника осталась наедине со своим зазеркальным двойником. Ворох белой материи, чуть тронутые загаром плечи, выступающие из кружев, руки кажутся несоразмерно тонкими из-за пышных, с бантами, рукавов фонариком, испуганное лицо... И словно кто-то показался рядом. Ах да – жених. На свадьбе нужен жених, куда ж без него? Высокий, Вероника ему едва по плечо. Лица не видно, но чувствуется – он улыбается и смотрит так нежно...

– Эй, подружка, смотри, невеста-то сомлела совсем! Ай ты, господи, девчонки-то какие хлипкие пошли! Дай-ка я расстегну, да не мешайся!

Общими усилиями Веронику извлекли из белого кокона, втолкнули в ее сарафанчик, усадили на стул. Продавщица набрала в рот минералки из бутылки, дунула-плюнула в лицо.

– Ну? Еще? А ты, подружка, маши вот тетрадочкой! Беременная она, что ли?

– Не надо, уже все нормально, – обрела голос Вероника. – Пойдем, Саш?

– Да вы возвращайтесь! У меня самые лучшие платья, на любой вкус, на любой... – провожал их голос продавщицы.

– Не сердись, лапуль, я зря это затеяла! – каялась Саша. – Ты что ж такая слабая, невеста без места? Пошли на воздух. А то, может, в кофейне посидим, выпьем холодненького?

– Не надо, Саш. Я домой.

По пути домой утомленная придирками начальника и трудными радостями шопинга Вероника вдруг задумалась: «Почему, если у меня в жизни хоть что-то начинает ладиться, хоть какой-то проблеск намечается или мне просто хорошо, обязательно находится сила, стремящаяся во что бы то ни стало вернуть меня на грешную землю, ткнуть лицом в грязь, напомнить, что радость – не для меня. Почему, за что отняли маму, отлучили сестру, сделали чужим отца? Почему Данька такой – никакой? Почему шеф набросился с утра пораньше? И кофточка не по размеру оказалась, и чуть в обморок не упала! Почему?..»

Дома, не разуваясь, первым делом подошла к полочке, где стояла бутылка вина, еще с прежних пор стояла. Вероника редко навещала этот домашний мини-бар. Но сейчас вино, как средство от несправедливости мира, было бы весьма кстати. Вера протянула руку к изящному, тонированного стекла сосуду, предощутив терпкий, слегка маслянистый вкус и даже невольно сделав характерное глотательное движение, – кроме всего прочего, просто хотелось пить, она вообще испытывала жажду, когда волновалась. Стоп. Это же та самая бутылка!

Вероника уронила на пол сумочку. На несколько секунд почувствовала себя в разладе с действительностью. Она точно помнила, что именно это вино подарила позавчера Алексею. Неужели тут стояла еще одна точно такая же бутылка? Странно, что она ее не заметила. Интересно, Алексей уже успел попробовать вино, а если попробовал, то подумал ли о ней? И сделав шаг от бара, наступила каблуком босоножки на оброненную сумочку. Тихий хруст – и тонкий запах нагретой солнцем травы пополз по комнате. Раздавила пробник радужных, летних духов!

– Вечно со мной что-то случается!