Текст книги "Мама для Его дочери (СИ)"

Автор книги: Наталия Ладыгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15. Холод.

Я рыдала так громко, что даже говори он сейчас что-нибудь, я бы не услышала сквозь всхлипы. Мне нужно было прекратить. Меня может услышать Полина. Нельзя травмировать девочку.

Отрываю ладони от лица, но продолжаю всхлипывать и трястись. Само собой выходит. Не могу остановиться.

Сложнее всего было сейчас поднять на него взгляд. Я до жути боялась увидеть выражение его лица. Но оттягивать уже было некуда. Он наблюдает мой приступ уже минуту.

Смотрю на него, и цепенею.

Сверляще ледяной взгляд Мирослава бил мне прямо в лицо. Прошибал. Был виден и шок. Все, кажется, еще хуже, чем я могла себе представить. Он не просто меня возненавидел. Он проклясть меня готов одним лишь этим взглядом.

– Отпусти меня…

– Замолчи, – сразу обрывает Мирослав ледяным голосом.

Затем резко подступает ко мне. Я закрылась руками и пискнула. Думала, ударит. А он за курткой своей потянулся. Надел ее на себя рывком и вышел на улицу. Так дверью хлопнул, что я подскочила.

Заскулив, я опустилась на колени и вновь разрыдалась. Еще громче прежнего.

Зачем… зачем я сказала ему?..

Я должна была молчать! Оставить это в себе. Не причинять ему эту боль, которую все эти годы не могла заглушить в себе. Теперь, видя каким стал Мирослав, мне не трудно представить, какую боль он испытал. Он бы точно не отказался от своего ребенка, не поступи я так и не испугайся отца. Теперь я это знаю точно.

А больнее всего то, что я в миг стала для него никем. Еще несколько минут назад он хотел все вернуть, а теперь…

Но даже решись я развестись с мужем и вернуться к нему, я бы не смогла быть с ним и жить с этой правдой. Это и так долгие годы меня съедало, а будучи при нем с этой скрытой правдой – убило бы. Так что, все правильно я сделала. Он должен знать все о той, о которой питал иллюзии.

– Устина…

В прихожую вбежала Полина и застала меня такой. Боже, нет… Что же я делаю.

– Полина! – отрываю ладони от лица и спешу встать на ноги. – Ты… ты принесла мозаику?

– Да. Она рядом с елкой лежит. А почему ты плачешь? У тебя черное вокруг глаз…

– Правда? – резко поворачиваюсь к зеркалу. – Ой… – рукавом платья как попало вытираю черные разводы у глаз.

– Папа ругался на тебя? Поэтому ты плачешь?..

– Нет, милая, – поворачиваюсь к девочке. – Папа не ругался. Совсем не ругался. Мы просто разговаривали.

– Но ты плачешь… Почему? – искренне переживает девочка. – И где сейчас папа?

– Он вышел свежим воздухом подышать. Пойдем… пойдем начнем собирать мозаику без него, хорошо? Пойдем?..

– Хорошо, пойдем, – мне все же удается добиться улыбки Полины.

Иду с девочкой в гостиную. Мне нужно было успокоиться. Полина поможет мне с этим. Я не смогу реветь при ней. Нельзя. Она и так уже достаточно видела. Не то, что положено видеть ребенку в новогоднюю ночь.

К тому же, бежать куда-то прямо сейчас… плохая идея. Мирослав, скорее всего, сейчас на крыльце, и ничего хорошего из нашего скорого столкновения не выйдет.

– Вот, я соединила! – радуется Полина и хлопает в ладоши. – А ты…

– Я тоже вот нашла. Смотри.

– Так, это снеговик! Давай еще от него поищем детали?…

– Да, сейчас, Полина. Я только посмотрю, что там за окном, – встаю с мягкого ковра.

Мне показалось, что я что-то слышала с улицы. На самом деле я беспокоилась. Что-то долго его не было.

Смотрю в одно окно – ничего не вижу. В другом тоже. У третьего застываю и одергиваю тюль в сторону.

Мирослав откапывал мою машину. Взял большую лопату для снега и с яростью кидал снег в разные стороны. Уже прилично откопал.

Я прислонила ладонь к своей груди и, как бы не держалась, проронила одинокую слезинку.

Теперь он и сам рад от меня избавиться. Вон как старается решить мою проблему с отъездом.

– Устина!

– Да! Я иду, – всхлипываю и отхожу от окна. Поправила шторы и направилась к девочке.

– Ты папу видела в окне?

– Да, Поль, – усаживаюсь на ковер и изо всех сил стараюсь не разреветься.

Вдруг Полина кладет свою руку поверх моей. Я смотрю в ее глаза и понимаю, что так еще больше реветь хочу. Мне отчего-то настолько больно смотреть на нее. Нет, девочка мне очень нравится. Я вообще люблю детей. Но сейчас у меня так тяжко на душе от ее вида, что выть хочется.

– Все будет хорошо. Не плачь, Устина.

– Я не плачу, милая… У меня просто плохое настроение.

– Помнишь, ты сказала мне не грустить? Теперь ты не грусти. Новый год же! Если ты не хочешь собирать мозаику, то мы можем пойти смотреть мультики.

– Нет, давай собирать мозаику. Ты же очень хотела этого, – участливо и торопливо начинаю искать нужные детальку к снеговику.

Неизвестно, сколько мы еще сможем провести времени вместе. Как только Мирослав вернется, я должна буду уйти. Ему даже мне на дверь указывать не придется. Я просто уйду. И на этот раз навсегда.

Глава 16. В погоню.

Прошло около получаса. Мы уже четверть мозаики с Полиной собрали, а ее отца все еще не было. Он там что, все улицу принялся отгребать?..

– Как красиво! – радовалась Полина. – А давай сделаем перерыв пять минут? Я торта хочу! Как раз папу подождем!

– Давай, – поднимаюсь на ноги.

Усевшись за столом, Полина попросила положить ей кусочек побольше.

– Вот такой?

– Еще больше. Да, вот этот!

Девочка с большим аппетитом стала поедать торт, но вдруг остановилась, перестала жевать.

– А почему ты не ешь тортик?

– Не хочу, Поль…

Дернулась, резко оглянувшись назад, когда услышала открывающуюся дверь. Мирослав вернулся. Затопал ногами, чтобы снег с себя бросить. Снял куртку. Повесил ее. Я все это слышала. И представляла. А также его выражение лица и разыгравшуюся ярость в душе.

– Папа, мы здесь! – выкрикнула Полина, но Мирослав ничего не ответил.

Шел сюда, а я поспешила отвести взгляд, чтобы не видеть его лица.

Он молча прошел мимо и краем глаза я увидела, как он направился к лестнице, по которой стал подниматься.

Это… это мой шанс. Убраться отсюда, чтобы больше никому не делать больно. Ни себе, ни ему.

А Полина… Я ей чужая. Уже через неделю она забудет обо мне. С ней обязательно все будет хорошо. Ее мать не была такой эгоисткой. Не избавилась от нее, когда осталась одинокой. Эта женщина определенно была лучше меня.

– Ты куда, Устина? – спросила девочка, когда я поднялась с дивана.

– Полина, я… На улицу выйду. Прости меня…

– За что?

– Просто… прости.

– Возвращайся поскорее, – просила меня Полина, когда я уже направлялась в прихожую.

Я ничего не отвечаю. Только коротко оглядываюсь, чтобы в последний раз посмотреть на девочку. А мне и нечего было сказать. Не лгать же ребенку.

Вбежала в прихожую, схватила пальто, накинула его на себя как попало, и за дверь.

Вьюга утихла. Так тихо стало. Выбегаю с очищенного Мирославом двора и мчусь к машине.

Мирослав и впрямь хотел, чтобы я уехала. Расчистил как надо. Садись и езжай. Что я, впрочем, и сделала. Села в машину, завела ее и поехала. Медленно поехала. Все на его дом смотрела. На окна. После чего ускорилась. Лучше не сбавлять скорость. Только вперед.

А куда ехать?..

К Дашке? Нет уж. Спасибо ей большое. Уже помогла. Если бы она меня не бросила тут с ним, то мне бы не пришлось через все это проходить.

К родителям? Это сразу отпадает. Достаточно утренних поздравлений. Меньше всего мне хочется видеть отца, а также мать, вечно ему поддакивающую из страха.

Домой? Да, туда я и поеду. Некуда мне больше. Нужно к прежней жизни возвращаться. А если Дашка Сашке про Мирослава проболтается, то и это не страшно. После того, в чем мне пришлось признаться – мне уже ничего не страшно.

Еду, еду… На салюты попутно гляжу. Слышу смех, крики, счастье. Новый год же. Только я никакого праздника не ощущаю. Суровый будний день, приправленный горечью. И ничто не заставит меня теперь забыть об этом. Ни через месяц, ни боюсь через год.

Вроде правильно свернула. Скоро в город буду заезжать.

Видимость плохая теперь не из-за снега, а из-за слез, которые я не могу остановить. Как пеленой все застилает.

Оживляюсь, когда замечаю яркий свет позади. Смотрю в зеркало заднего вида и вижу машину, которая ехала в аккурат моей. Черт, объехать что ли нельзя? Не могу я быстрее. Разобьюсь в таком состоянии. В какой-то степени мне даже хотелось прекратить свои страдания, но эти сумасбродные мысли мне стоило выкинуть из головы. У меня все еще есть своя жизнь. Свое любимое дело. Я должна жить дальше. Несмотря ни на что.

– Да что тебе надо, идиот?! – выругалась я в машине. – Объезжай!

А он еще и сигналить начинает.

Хочет, чтобы я остановилась?..

Хорошенько присматриваюсь в зеркало заднего вида. Так это же… Это же его машина! Мирослава!

Педаль в пол. Со всей силы. Я не остановлюсь. Ни за что!

А он сигналит и сигналит. Нагнал он меня за какие-то минуты. Но я не сдавалась. Хочется ему переться со мной до самого города, так пожалуйста. Я все равно не остановлюсь.

Устав меня таким образом преследовать, Мирослав все же обогнал меня, и теперь, благодаря пустой дороге, мог ехать со мной на одном уровне. Я даже не думала смотреть в его сторону.

Затем Мирослав проехал дальше. Вперед. И теперь вздумал загородить мне дорогу.

Ну нет! Нет!

Я останавливаюсь, но чуть заранее. Отстегиваю ремень безопасности, откидываюсь на спину сидения и закрываю глаза. Мне нужно всего несколько секунд, чтобы настроиться. Вдох-выдох. Хватит… хватит убегать. Если он поехал за мной, значит ему есть что сказать. Я должна это выслушать. Обязана.

Наблюдаю за тем, как Мирослав выходит из машины и идет ко мне. Заходит с водительской стороны. Я заранее разблокировала дверь, чтобы он смог ее открыть. И он открывает.

Но только говорить он не хочет. Сразу за руку хватает. Притом грубо. Заставляет выйти из машины. Встряхивает меня за плечи так, что голова кругом начинает идти.

– Ты разбиться захотела?!

– Нет…

– Я тебе сигналил! Почему ты сразу не остановилась?! Под снегом лед! У тебя мозгов с годами совсем не прибавилось? Че попало опять творишь!

Какой тонкий намек…

– Отпусти… – проскулила. – Я тебе все сказала. Ты все теперь знаешь.

– И куда ты собралась? – спросил, будучи в ярости.

– Ты знаешь куда, – произношу сипло.

Глава 17. Причины.

Я почти не вижу лица Мирослава в этой темноте, однако четко чувствую напряжение в его взгляде. Представляю, как он смотрит на меня. Почему он молчит?..

– Зачем ты поехал за мной?

– А кто тебе сказал, что тебе можно куда-то ехать?

– Кто сказал?!.. Я свободный человек.

– Ни черта подобного, – наклоняется ко мне Мирослав.

– Зачем тогда ты откопал мою машину? Ну, что молчишь? Отвечай.

Я слышу только вздох. Больше ничего.

– Едем назад. Полина там одна. Надо возвращаться, – хватает меня за локоть и тащит как на буксире к своей машине.

– Нет! Я машину тут не брошу!

Мирослав останавливается.

– Почему меня должна волновать твоя машина? Тебя хоть что-то волновало, когда ты моего ребенка убивала?! – прорычал он, а я с трудом осталась стоять на ногах. У меня коленки стали подгибаться. – Садись в свою машину, – отпускает мой локоть. – И езжай обратно к дому. Я сразу за тобой.

– Пожалуйста, отпусти меня.

– Куда? К мужу?.. Ты же не нужна ему, – произнес так, будто это само собой разумеющееся, а я дура, не понимаю.

Я было приоткрыла рот, чтобы начать оправдывать мужа, себя, наши отношения, но не стала. Мирослав все равно ничего не поймет из моих слов. Да и, по сути, прав он. В какой-то степени я перестала нужна быть своему мужу. Известие о моем бесплодии сильно подкосило наши отношения.

– Ты…

– В доме поговорим. Садись и езжай, я сказал, – чеканит Мирослав и, развернувшись, направляется к своей машине.

Сев в свою машину, я не спешила ее заводить и ехать. Мирослав терпеливо ждал, когда я развернусь и поеду, а я словно нарочно его испытывала. Я, конечно, могу попытаться поиграть в гонщицу и воспользоваться шансом сбежать от него, но это плохо закончится. Не хватало в новогоднюю ночь в больницу загреметь.

Разворачиваюсь и направляюсь в сторону его дома. Еду медленно. Оттягиваю момент нашего разговора. Ведь я сомневаюсь, что он сейчас позволит мне просто отсиживаться с его дочерью и собирать мозаику. А еще мне перед Полиной жутко стыдно. Я обманула ее.

Но, сколько бы я не тянула, вскоре мы подъехали к его дому.

Я вышла из машины, он тоже. Встретились взглядами. Мирослав подошел ко мне, схватил за руку и повел в дом как какую-то преступницу.

– Папа! Устина! – без верхней одежды к нам на крыльцо выбежала Полина. – Что случилось? Почему ты ушла?!

– Полин, все хорошо. Нам нужно было с Устиной отъехать ненадолго.

– Зачем?

– Поль, тебе уже спать пора давно.

– Я не хочу спать!

– Тогда посмотри мультфильмы на диване. Мне с твоей подругой надо поговорить. Совсем недолго.

Я смотрю на Полину и плакать хочу. Настолько несчастной она сейчас выглядит. Обиженной.

– Мне запереть дверь? – спрашивает девочка.

– Да, пожалуйста, Поль, – просит ее отец и помогает, а точнее, сам снимает с меня пальто. Я разуваюсь. – Пойдем, – приказывает мне.

Ставит меня в такое положение, в котором я не могу ему возражать. Здесь же Полина. Ей не стоит видеть нашу «борьбу». Ни словесную, ни тем более физическую.

– Хорошо, – соглашаюсь.

– Наверх, – звучит позади.

Он хочет, чтобы я поднялась с ним наверх, видимо, для объяснений. И я иду. Уже на втором этаже Мирослав обгоняет меня, чтобы открыть передо мной дверь в комнату, что рядом с комнатой Полины.

Я сразу поняла, что это его комната. Она так напоминает комнату в его квартире. Ту самую, в которой я когда-то бывала. Мне даже кажется, что все на тех же местах. Кровать там, шкаф… Да и сама аура. Думаю, окажись я в этой комнате без его участия, я бы невольно вспомнила о нем.

Молча отхожу к окну, смотрю сквозь тюль на улицу. Он, кажется, у двери остался.

Молчит.

А я сама начинаю, ведь я знаю чего он хочет:

– Это было неожиданностью. Я тогда уже успела позвонить тебе, попрощаться. Я потом узнала, – очень тяжело вздыхаю. – Дашка… она не знала. До сих пор не знает. Узнал отец. Случайно. Услышал мой разговор по телефону с подругой. Он тогда залетел в мою комнату, вырвал у меня телефон из рук, разбил его…

Слышу, как Мирослав зашевелился в мою сторону, и я обернулась.

– Он тебя побил? – спросил так, будто хотел, чтобы это было так, но в то же время он очень переживал. – Скажи мне правду, Устина. Он тебя побил и ты…

– Нет, – всхлипываю. – Он меня ударил, но с ребенком ничего не было от этого. Я делала аборт. Отец… отец привел меня в какую-то стремную больницу. Там мне все сделали. Я после этой так называемой операции две недели подняться с кровати не могла. Боли были жуткие.

Отец тогда продешевил. Хотел, чтобы поскорее, и чтобы подешевле. Потому, я думаю, так и получилось.

– Он тебя заставил?

А вот сейчас я почувствовала беспокойство. Не за себя, а за отца, который сейчас почти пожилой человек. Мирослав может и сорваться на него. Однажды он уже чуть не сорвался. Но я смогла его удержать.

– Нет… Да… И нет, и да. Я была растеряна. Я знаю, что могла не допустить этого, но я… допустила.

– Нет, ты мне сейчас скажи, как в точности все было, – приказывает Мирослав, подойдя почти вплотную ко мне. – Он тебе угрожал? Что он говорил? Все говори.

Он будто в поисках оправдания для меня. Ищет, ищет их. Не хочет верить в реальность, которая давно свершилась. Я пошла это. Меня спрашивали. Никто бы против воли не усадил бы меня на то кресло. Да, было давление. Но все это я.

Глава 18. Больно.

– Мирослав, мне… – зажмуряюсь, – мне нечего сказать тебе… утешительного. Я сама на это пошла. Сама…

Замолкаю, когда он берет меня за руку в районе запястья и зачем-то удерживает, будто я бежать собралась. Не побегу я уже. Отвечу на все его вопросы, а потом он сам отпустит. Поймет, насколько ошибся во мне. Мы оба ошиблись.

– Где живут твои родители сейчас? – спросил Мирослав, а мое сердце пропустило удар.

– Зачем тебе знать?.. – округляю глаза.

– Говори адрес, Устина, – его пальцы сильнее сжали мое запястье.

– Н-нет… Зачем он тебе?

– С папашкой твоим хочу поговорить.

– Ты что, прямо сейчас собрался эти разборки устраивать?!

– Не сейчас. Как рассветет.

– Ты с ума сошел?! Не надо, Мирослав! Я сказала тебе правду!

– Я не думаю, что ты лжешь. Просто хочу поговорить с этим… человеком.

– Не надо! Шесть лет прошло!

– Да мне плевать, сколько прошло!

– Ничего не изменить уже! – снова плачу, слезы еще болезненнее обжигают мои щеки. Их слишком много было сегодня. – Все в прошлом. Все уже случилось! Не надо ломать мне жизнь!

Мирослав зло усмехается.

– Я тебе, значит, жизнь ломаю?

– Я не хочу, чтобы муж знал про все это! А он узнает, если ты встретишься с отцом! Пожалуйста, пойми меня! – умоляю его глазами. – Я очень тебя прошу! Оставь это!

Да он ненавидит меня. Презирает. Вон как смотрит…

– Нет, – чеканит Мирослав ровным тоном. – К утру ты мне все скажешь.

– Зачем тебе это надо? Ты мести хочешь?! Так мсти мне! Не трогай моего отца! У него свой взгляд на жизнь! Он думал, что помогает мне.

– Ты еще будешь оправдывать этого урода?!

– Я не оправдываю! И не говори так о нем! – кричу, ударив его в плечо свободной рукой. – Почему ты не хочешь слышать того, что это сделала Я?! Это было мое решение.

– Он тебя заставил.

– Он настаивал, но…

– Нет, он тебя заставил!

– Ты вообще слышишь меня?! Я хотела от тебя избавиться! От всего, что связано с тобой! Я не могла в том возрасте воспитывать ребенка! Родители не смогли бы мне помочь! А ты… тебе я звонить не могла!

– Да не ори ты! Понял я, – прорычал Мирослав.

– Если понял, то отпусти, – кручу запястьем.

– Нет.

Чего он так уперся?.. Он должен был проникнуться отвращением ко мне. Любой другой бы стал презирать. Я просто не могу его сейчас понять…

– Ты не можешь удерживать меня!

– Сегодня точно могу. Спать не собираюсь. Ты не ускользнешь.

– Ты все знаешь! Мне больше нечего тебе сказать!

– Есть что – адрес.

– Черт возьми, Мирослав! – уже рычу. – Я не позволю тебе навредить моему отцу! Он уже далеко не молодой и болеет.

– Я трогать его не собираюсь. Поговорить просто хочу. Или ты что, боишься что он снова отругает тебя за общение со мной? Он до сих пор говорит тебе во сколько надо быть дома?..

– Ничего он мне не говорит! Я просто не хочу, чтобы ты делал глупости!

– Ладно… – хмыкнул Мирослав. – Глупостей делать не буду. Тогда ты тоже не будешь их делать. Не будешь пытаться сбежать отсюда, например.

– Я… – сглатываю и вздыхаю, – я не хочу находиться здесь.

– Почему?

– Почему?!… Мне нужно домой – это во-первых. Мы давно чужие друг другу люди – это во-вторых. И…

– Тебе больно – в-третьих.

В точку.

– Да… Я не могу на тебя смотреть. А когда… когда ты целовал меня, я чувствовала, что… – не договариваю.

«…не заслуживаю этого». Вот это мне хотелось сказать.

Мирослав на требует, чтобы я договарила. Он против воли обнимает меня, отчего я испытываю новую порцию душевной боли. Мне всю душу раздирает от нее. Не думала, что буду так страдать. В начале нашей встречи я тщетно убеждала себя, что я не виновата. Но я виновата. Сильно виновата. Эту вину ничто не смоет. Эта вина не только перед ним.

– Отпусти…

– Успокойся.

– Я успокоюсь, когда ты отпустишь, – скулю ему в грудную клетку. – Правда, отпусти… Пожалуйста…

И он делает это.

– Поверь… – произношу сдавленно. – Я не хочу этого. Не хочу ворошить прошлое, и точно не хочу быть рядом с тобой. Я забыть хочу.

Вот говорю это, а у самой все сжимается внутри. Это просто слова. На душе другое. Но это верное решение. Ничего не получится. Я, может быть, и действительно расстанусь с мужем, но уж точно не смогу быть снова рядом с ним. Это извечное понимание, что я сделала – будет каждый день передо мной. Нет… Этого я не вынесу.

– Меня забыть хочешь?

– Я уже забыла. Но я не могу обвинять тебя в этой встрече. Это все я… А, – ахнула, услышав стук в дверь.

В комнату вошла Полина. Посмотрела на отца, на меня, а после вымолвила:

– Телевизор шипит почему-то. Не показывает.

– Сейчас посмотрим, что там с телевизором. Иди пока, я сейчас приду, – говорит ей отец.

– Хорошо, – Полина коротко смотрит на меня и уходит.

– Не мучай Полину, – прошу я его. – Ей все это странно видеть…

– Даже не пытайся ею прикрыться, – качает Мирослав головой из стороны в сторону, глядя строго. – Даже если тебе как-то удастся меня провести, то я тебя все равно найду. Твой муж обо всем узнает.

– Не надо… – сглатываю.

– Надо.

Глава 19. Ты мне должна.

Мирослав в самом деле жаждал разрушить все то малое, что у меня осталось. Это читалось в его глазах. Он ни перед чем теперь не остановится.

Как мне его остановить?.. Как?! Что такого сказать, чтобы его отрубило?.. Самое что ни на есть ужасное я уже сказала. Что еще я могу?

– Чего ты хочешь добиться, Мирослав? – на что он только сужает глаза. – Чтобы я… осталась? Как… как ты вообще можешь этого хотеть, после того что я сделала?

– Ты как-то жила с этим все эти годы. И я смогу.

– Нет, не сможешь, – качаю головой из стороны в сторону. – И я не смогу, если буду рядом с тобой.

– Поэтому ты вышла замуж? Чтобы забыть и создать иллюзию, что живешь как надо?

Только иллюзия не удалась. У меня не было ни единого шанса покончить с этим. Теперь тем более. Каждый свой следующий новый год я буду вспоминать, что возвращась к этой боли.

– Тебе надо спуститься и помочь Полине с телевизором. Не забыл?

– Не уходи от ответа.

– Я уже тебе дала ответ на все вопросы, Мирослав! Я ухожу! – бросаюсь на него, чтобы оттолкнуть, но не могу. – Да отпусти ты меня!

– Перестань… Перестань! Хватит, милая! – несильно встряхивает меня. – Ты напрасно чувством вины себя убиваешь. Это все не ты.

– Это я!

– Да даже если и ты… все равно.

– Все равно?..

– У нас могут быть и другие дети.

Он произносит это, а я перестаю дышать и непроизвольно роняю слезы. После чего неожиданно для него рывком вырываюсь и отскакиваю назад.

– Ты как будто не слышал меня… – шиплю я. – Я бесплодна! Я… Пустышка, которой досталось по заслугам. Я прекрасно осознаю, что натворила.

– Ты можешь лечиться. Я с этим помогу.

Он это что, серьезно?..

С чего он только взял, что я собираюсь заводить с ним каких-то детей? Я пытаюсь уйти, а он только все усугубляет.

– Не надо мне помогать, Мирослав. Помощь мне твоя не нужна. Все, что мне надо, так это чтобы ты открыл мне дверь своего дома и отпустил с миром.

– Не получится. Я не могу тебя отпустить, – отрицательно качнул головой Мирослав. – Ты останешься. Я тебя не отпущу и не позволю чувству вины уничтожить тебя вдали от меня.

Послышались шаги по лестнице. Не дождавшись нас, Полина вновь, похоже, идет сюда. Воспользовавшись тем, что Мирослав отвлекся на шаги дочери, я проскользнула мимо него и выскочила за дверь.

– Вы скоро? – встретились мы с Полиной в коридоре.

– Все еще шипит телевизор?

– Нет, все наладилось! Мне просто скучно…

– А спать хочется?

– Немножко… – и зевает. Глазки-то сонные.

– Может, спать пойдешь? Я тебя отведу и посижу с тобой немножко.

– Нет… Тогда ты точно уйдешь. Лучше пойдем вниз, на диван. Туда и папа придет.

Можно и так. Она и на диване заснуть сможет. Мне же лучше. Когда я рядом с ней, мне не так опасно рядом с ее отцом. Я и сама, если честно, чувствую усталость.

– Хорошо, пойдем.

Мирослав спустился, когда мы уже успели расположиться с Полиной на диване. Девочка устроила свою голову у меня на коленях, с разрешения конечно, и, лежа на боку, смотрела усталыми глазами мультики.

Увидев засыпающую на мне дочь, Мирослав молча сел рядом с нами и уставился в экран телевизора. Почти в полной тише, под слабый звук мультяшек, мы просидели так около пяти минут.

– Заснула? – тихим хрипловатым голосом спросил Мирослав.

Я смотрю, а у нее и впрямь глазки закрыты.

– Да…

Мирослав аккуратно поднялся с дивана и забрал дочь на руки. Медленно понес ее наверх, в комнату.

Когда он скрылся из виду, я кинула взгляд в сторону прихожей и представила в голове знакомый мне сценарий, в котором я бегу из его дома, но вскоре оказываюсь пойманной.

Боюсь, только он сам может меня отпустить. Притом, по-хорошему. Мне не нужно, чтобы он искал меня. Тем более разговаривал с отцом, а еще хуже – с мужем. Надо по-хорошему. Я попытаюсь еще раз до него достучаться.

Мирослав был будто удивлен, когда вернувшись, обнаружил меня на прежнем месте.

– Ты не убегаешь.

– От тебя убежишь… – выдохнула я, опустив взгляд на колени.

– Один раз тебе это удалось, – садится рядом со мной, но перед этим выключает телевизор. – Хочешь выпить?

– Нет… – коротко взглянула на него, но вскоре вернула свой взгляд, сосредоточилась на до боли знакомых глазах. Мирослав так смотрел на меня… как за день до того, когда я решила с нами покончить. Клянусь, тот же взгляд. – Сколько время?..

– Отдыхать пора.

– Я еще в силах поехать домой.

– Ты не поедешь. И это больше не обсуждается.

– Тебе известно, что за удержание человека против воли, можно и ответить по закону?

Я в отчаянии, и он понимает это.

После тяжелого вздоха Мирослав придвинулся ко мне еще ближе, заставив тем самым меня вжаться в боковину дивана. Я боюсь его приближения.

– Ты мне должна.

– Должна?.. Что я тебе должна? – бегаю глазами по его лицу.

– Себя.

– Мирослав… – взволнованно тяну его имя, глядя на его губы. – Я так не могу…

– Чего не можешь? Быть со мной не можешь?… Хочешь и не можешь?

– Я не могу изменить мужу, – выдыхаю нервно, но вскоре буду способна только скулить. – Я уже… изменяю, – кривлюсь в лице. И дело не в поцелуях, а в чувствах, которые я испытываю. – Пожалуйста, не делай мое положение еще хуже.

Но он все равно эгоистично целует меня. В ту же секунду до боли впивается в мои губы как сумасшедший, будто этот поцелуй был необходим ему как глоток воздуха. Хватает ладонью сзади за шею и не дает отвертеться. Дальше, не прекращая истязать мои губы своими, притягивает к себе ближе, и делает так, чтобы я легла на диван, подминает меня под себя, нависая сверху.

Черт возьми… Только не это…