Текст книги "Лев"

Автор книги: Наталия Крас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Лев стал набирать ответное сообщение, но пальцы тыкали не туда и текст получался ещё более идиотским, чем послание Штольского. Тогда он набрал его номер. После долгих гудков, весёлый голос пропел в трубке:

– А я знал, что ты будешь меня благодарить, но можно без этих реверансов. Просто принеси конфет повкусней, чтобы мне было чем кормить Ксюшу и, возможно, ещё кого-то. А…

– Ты что, дебил? – прервал его Лёва. – Что это даст кроме поноса ей и тюремного заключения мне? Да, и что там у тебя в шляпе?

– Ты задаёшь слишком много вопросов, тебе не говорили?

– Вообще-то говорили, – усмехнулся Лев.

– И да, я тебя прощаю, – высокопарно заявил Штольский и сам засмеялся икающим смехом над своей шуткой.

– Ты там чипсами обожрался что ли? А-а-а, ты всё-таки пиво купил, – предположил Лев.

– Да ничего я не купил, хватит тарахтеть, послушай умного человека! Я тут весь вечер решаю твою проблему! Ну, элементарно же, Ватсон! – он опять заржал с иканием пополам. Насытившись иканием, Штольский стал излагать более внятно:

– Итак, идём, берём девятнадцатый. Ты его ломаешь, понимаешь? Именно ты! А я отвлекаю всех конфетами, и это гениально само по себе, ты что, не врубаешься? Я и Ксюха – это само по себе гениально отвлекает всех! Это нонсенс! Я возвращаюсь к тебе и к девятнадцатому, мы говорим такие: ты чего нам всучил, Дохлый? Это же не комильфо! Он тогда даёт нам свой комп, чтобы доделать задание, и ты… Я подчёркиваю! Ты! Находишь в нём данные Оли, – он остановился и икнул по-настоящему на этот раз, – да, и конфет, кажется, нужно будет много, – он опять икнул, – ой, ладно, я пойду попью.

Лев сидел и смотрел на замолкший телефон с уважением. Потом он вскочил и, на ходу надевая куртку, уже в дверях прокричал родителям:

– Я скоро вернусь!

– Ты куда? – откликнулась мать.

– За конфетами.

Она в недоумении посмотрела на отца:

– Ничего не понимаю.

ГЛАВА 4

Кабинет информатики находился на четвертом этаже рядом с зимним садом.

Лев думал, что это он боится осуществлять задуманное, но когда увидел Штольского перед информатикой, который до этого казался всё утро спокойным, то понял, что его собственный страх – это песчинка в пустыне Штольского. Он позвал Лёву в туалет и там, возле писсуаров предложил:

– Давай выпьем! – и открыл рюкзак, там была банка Баварского и мерзавчик с водкой.

– Да ты обалдел! – Лев стал закрывать его рюкзак, но Штольский с усилием его растопыривал, как будто от рюкзака зависел весть успех операции.

К ним влетели пятиклассники и заняли сразу три писсуара.

– А ничо новая музичка, да? Весёлая! – сказал один мальчишка другому.

– И играет классно!

– Ага.

Они забыли смыть за собой и убежали.

– Давай выпьем, лучше дело пойдёт! – шипел Штольский, сражаясь за рюкзак.

– Слушай, Ген, я понимаю, что ты пиво любишь, но не здесь же…

– Да, ты прав! – почему-то шёпотом сказал Штольский, оглянулся и добавил: – Пиво – это святое! А водки и здесь залить можно, – он схватил прозрачный бутылёк и, открыв, опрокинул себе в глотку.

Лев стал хватать его за рукав и отдёргивать, но тот уже успел выпить больше половины.

– Ты хоть ел что-нибудь? – спросил Лев.

– Кисель в столовке.

Лев посмотрел на него как на идиота.

– Ну там не было больше ничего съедобного на завтраке. Что, я буду ячменную кашу есть что ли?

– Ты же пьёшь ячменное пиво!

– О… ты прав, надо присмотреться к каше, – Гена явно начал расслабляться под воздействием алкоголя и заикал, глупо посмеиваясь.

Лев разозлился:

– И так проблемы, теперь ещё если тебя унюхают… На вот, ешь конфеты, – он раскрыл свой рюкзак и стал разворачивать из оберток конфеты, и запихивать их Штольскому в рот по три штуки. А потом насовал ему в пиджак полные карманы конфет в обёртках.

Тот вытер рукой рот и понял, что измазался шоколадом, он опять глупо захихикал и заикал:

– А ты будешь меня облизывать? Да? – спросил он пьяным голосом.

Лев подпихнул его к раковине и умыл холодной водой. Штольский отфыркался несколько раз и вроде немного пришёл в себя. Прозвенел звонок на урок.

– Ладно, пойдём, не обязательно сегодня всё ломать и шарить в компе у Дохлого. Будь что будет, – сказал Лев и потащил друга за собой, – лучше не опаздывать, только лишнее внимание.

Им довольно легко удалось проникнуть в тесный кабинет информатики вместе с одноклассниками и занять укромное место на первом ряду. Гена к моменту появления учителя совсем притих и не вызывал подозрений.

– Роман Иваныч, – обратился к преподавателю Балямов, – сегодня компьютеры понадобятся?

Роман Иванович, бледный сухопарый молодой человек, который при ходьбе неестественно покачивался, делая лишние движения, как будто привыкая к собственному скелету, поднял от компьютера глаза, обведённые сизыми синяками.

– Да, Никита, иди вытаскивай и клади на каждую парту ноутбук, и говори мне номер, – ответил Роман Иванович.

Штольский сидел в это время спокойно за своей партой и мирно переводил мутный взгляд от одного предмета к другому. Но когда Никита открыл шкаф, стоявший около третьего ряда, и там показалась стопка ноутбуков с приклеенными номерками, у него как будто сработала программа.

– Гена, ты куда? – спросил Роман Иванович у Штольского, который резко вскочил и стал метаться между первым и вторым рядами парт в поисках прохода. Не найдя его, он ринулся напролом через второй ряд и всех, кто там сидел. Зацепившись за стул, он стал падать со всей своей высоты, но задержался руками о край парты Ксюши в третьем ряду. Он пьяно улыбнулся ей и сказал, что конфеты будут чуть позже. Перелез через её стул, зацепился пуговицей пиджака за её кудри и, снова рванув с места, выдрал ей клок волос. Она завизжала. Штольский продолжил свой путь к шкафу. Едва достигнув его, он громко выкрикнул:

– Дай девятнадцатый!

Балямов оторопел, но тут же понял, что медлить нельзя и вытащил из шкафа требуемый номер. Штольский принял его и крикнул:

– Дохлый, номер девятнадцать за третий стол! Ответс-с-свенные Абагян и Штольский.

Потом он ломанулся обратно. Ксюша, держась за больное место на голове, благоразумно вскочила с места, пропуская его. Заплетая ноги, он пробрался мимо её стула, а когда поравнялся с ней, то демонстративно заглянул ей в распахнутый вырез блузки, сказал длинное:

– О-о-о… – и уронил компьютер.

Она взвизгнула, отпрыгивая от него. Обломки девятнадцатого теперь украшали пол около её туфлей на каблуках. Штольский на этом не остановился и, отпихивая локтями подбежавшего к нему Дохлого, простонал:

– Ксюша, а вот и конфеты! – он загрёб обеими руками в карманах пиджака конфеты и осыпал ими свою даму сердца. Она, на этот раз тихо и как-то протяжно, завизжала и расплакалась, икая и всхлипывая.

Класс неистовствовал, содрогаясь от хохота и частично от рыданий. Рыдали Ксения, размазывая тушь под глазами, и опавший к её ногам Штольский. Он обхватил её за туфли и не хотел от них отцепляться. Раскрасневшийся Роман Иванович наиболее усердно старался это сделать, остальные, кто ему помогал, умирая со смеху, не могли оказать ему должной поддержки и лишь делали вид, что отрывают Штольского от Ксюши.

В это время за стеной заиграли на пианино. Все привыкли к звукам из музыкального кабинета, который по совместительству был и зимним садом в застеклённой части четвёртого этажа. Но сегодня музыка была особенно красивой и всех это мало-помалу успокоило.

Лев, никем не замеченный, выглянул из-за большого экрана компьютера на учительском столе, высунув сначала руку с телефоном, оглядел ситуацию, отключил смартфон и встал из-за стола.

Школьная столовая на пятой перемене была в распоряжении старшеклассников. В это же время заходили учителя, если у них не было своих перерывов во время учебного дня, когда они могли поесть.

Лев пристроил друга в укромном месте за большой квадратной колонной, сел напротив него и присматривал, чтобы тот ел.

– Мне хотя бы киселя, – кисло сказал Штольский, – а это я не могу есть, – он обвёл вилкой два подноса с обедами.

– Давай-давай, наворачивай, пива не будет, – сказал Лёва, придвигая к нему свой обед тоже, – медсестра велела тебя накормить побольше нормальной едой.

– Золотая женщина! Чуешь? Нормальной едой! – Штольский изобразил воодушевление, потом сменив его на просительную физиономию, сказал: – Сгоняй за чипсиками в буфет, а? У меня сил нет.

– И не будет, если жрать не будешь ничего, кроме киселя и водки, – отозвался Лёва, сурово посмотрев на друга.

Штольский смиренно поковырял котлету вилкой и со вздохом отправил в рот пару кусков.

– Суп тоже ешь! – приказал Лев, махнув головой в сторону глубокой тарелки.

– М-м, а ничего! Съедобно! – воодушевился Штольский. – Слушай, а что теперь с нами будет, а?

Лёва усмехнулся:

– Не с нами, а с тобой.

Гена замер на месте с приоткрытым ртом и раздутыми от еды щеками:

– То есть? – просыпал он часть разжёванной котлеты на поднос.

– Да закрой ты рот! – раздраженно сказал Лев и снисходительно добавил: – Ничего не будет, успокойся. Ты когда заснул на туфлях своей мечты, я сказал Дохлому, что ты не спал всю ночь и ничего не ел, учился только, что у тебя сахар упал и давление, поэтому тебя надо к медсестре отвести. Он всё принюхивался, заподозрил что-то, но я сказал, что это конфетами пахнет. Тогда он отпустил, но сказал, что тоже потом к медсестре зайдёт. Я потащил тебя в медпункт…

– Эту часть я очень смутно помню, – сказал с набитым ртом Штольский, – а дальше?

– А дальше тебе крупно повезло, потому что медсестра – это наш спортивный врач и жена моего тренера, Танечка, она меня от растяжения на сборах спасала. Сказала, что прикроет тебя и чтоб в последний раз такое было. Велела накормить.

– М-м, то есть тренер хорошо устроился, жену с собой на все сборы таскает, чтоб не скучать без женской ласки, – Штольский загоготал, забыв проглотить пюре, и оно мелкими порциями выталкивалось из его рта.

– Штольский! Ты можешь о чём-то ещё думать, кроме женской ласки?!

– Не, не могу, у меня положение тяжелое – я всё время без неё. Ты как-будто не думаешь о своей Оле! Кстати, ты что-нибудь успел посмотреть?

– Ха, – Лев благодарно посмотрел на друга, – я всё успел! Твой гениальный план всё-таки сработал!

Он достал телефон. Пролистал кадры и засмеялся:

– Хочешь восстановить в памяти своё гениальное воплощение гениального плана? Я случайно записал видео, не всё, но конец – это что-то!

– Ой нет, я сейчас не могу, у меня ещё шок не прошёл, перешли мне, я позже наслажусь этим шедевром мировой драматургии, – и он опять загоготал, теряя еду изо рта, – только не выкладывай никуда! – Штольский умоляюще посмотрел на друга.

– Нет, конечно, ешь спокойно, – Лев пролистывал кадры в телефоне и на одном остановился в задумчивости.

– Что, нашёл её? – спросил Штольский.

– Да-а, нашёл, сразу узнал по фотке. Ольга Денисовна Белозерская, преподаватель музыки пятых – седьмых классов… И ей уже восемнадцать, – Лев вздохнул, уставившись в пустоту.

– Ну, и что ты теперь будешь делать?

– Не знаю…

– Слушай, я всё понимаю, дружба дружбой, но Ксюху я теперь тебе не отдам, она, может, только теперь вот поймёт, как я её люблю, – он поднял вилку вверх и пару раз махнул ею над собой. Штольский присмотрелся к другу и участливо добавил: – Лёв, может, тоже поешь? Я твой суп не трогал, только котлеты, – и он придвинул к нему тарелку.

Только Лев взялся за ложку, как Штольский пихнул его руку с такой силой, что суп чуть не опрокинулся. На недоумённый взгляд Льва он кивнул в сторону стеклянных дверей столовой:

– Она!

Лев обернулся. В столовой показалась преподавательница музыки в белой рубашке с поднятым воротником и юбке со скошенным срезом внизу, которая показывала с одной стороны лишь высокий ботинок на шнуровке, а с другой открывала стройную ногу чуть выше колена. Каждый её шаг создавал волнение на ткани юбки, в волосах и в умах наблюдавших за ней юношей.

Лев накинул капюшон спортивной куртки и придвинулся к колонне, за которой его было почти не видно. Штольский же поправил пиджак, выпрямился и почему-то стал есть, очень изящно цепляя на вилку маленькие кусочки. Он ел так, совсем не глядя в тарелку, машинально забрасывая в рот и жуя мелкие порции ритмичными движениями челюстей. Они оба впились взглядами в её спину, когда она подошла к буфетной стойке. Оля взяла какие-то булочки и сок с собой и ушла, приплясывая в такт шагам светлыми волосами. До самых дверей её проводил внимательный взгляд из-под капюшона.

– Ты что?! – воскликнул Штольский. – Ты же мечтал её встретить!

Лев просверлил его глазами и проговорил противным слащавым голосом:

– Здравствуйте, Ольга Денисовна, какой прекрасный день, какие чудесные у вас булочки! Да? Здесь, при всех… – он обвёл столовую взглядом.

Штольский загоготал, вытягивая шею, и взял с подноса компот:

– Твоё здоровье, – поднял он стакан.

– И тебе не болеть, – отозвался мрачно Лев, стягивая капюшон с головы.

Они помолчали пока Лёва механично употреблял суп, расставив локти на столе, не поднимая головы от тарелки. Штольский же, сосредоточенно наблюдая за ним, явно совершал мыслительную работу. Вдруг он вытянулся, как будто ему кол в спину всадили, и, просветлев лицом, вскочил со стула и выбежал из столовой.

– А посуду убрать! – крикнул ему вдогонку Лев.

Он доел свой суп и стал собирать тарелки. Потом накинул рюкзак на плечо, подцепил туда же рюкзак Штольского и взялся за подносы с посудой двумя руками. Как только он повернулся уходить, Штольский с размаху впечатался в него, и подносы со звоном и грохотом оказались снова на столе, на них стали оборачиваться другие посетители столовой. Штольский сделал театральные пассы руками в сторону зала:

– Спокойно! Всё в порядке! – и сам взялся за подносы. Его глаза бешено сверкали, посуда в руках звучно подрагивала.

– Что бы ты ни придумал, – сразу нет! – решительно сказал Лев, недоверчиво глядя на его взволнованное лицо, и забрал подносы.

Пока Лев пробирался к стойке с грязной посудой, Штольский пытался его обогнуть с какого-нибудь боку и заглянуть в лицо, приговаривая:

– Ну, послушай… Ну, постой…

Но Лев на всё только отрицательно качал головой. Выйдя из столовой, он остановился перед Штольским нос к носу:

– Ты понимаешь, что я не смогу каждый раз выкручиваться после твоих гениальных идей?

– Понимаю! – обиделся тот, но сразу воспрял духом. – Но это, правда, гениально! – он посмотрел в недоверчивое лицо друга и уверенно добавил: – Это совершенно безобидно. Правда! Клянусь!

Лев оглянулся по сторонам, отвёл его в сторону и сказал:

– Ладно, говори!

Штольский с энтузиазмом начал:

– Я посмотрел общее расписание. У неё целый день сегодня музыка, семь уроков подряд. Последний у седьмого класса, они сразу же убегут. Сегодня пятница! Ни у кого больше нет седьмого урока, понимаешь?! Подождёшь на крыльце и вперёд! Тет-а-тет! Один на один!.. Рандеву… – он выпучил глаза на Лёву и явно ждал реакции. Тот смотрел на друга, переваривая информацию, плавно переходя от недоверия к полному восторгу. Лёва взволнованно задышал и сказал, хлопнув Штольского по плечу:

– Спасибо!

ГЛАВА 5

После шестого урока Лев спрятался в библиотеке от знакомых десятиклассников, которые рассчитывали взять его с собой в пиццерию. Полистав там спортивные журналы и поскучав в кресле, он не смог усидеть на месте, когда прозвенел звонок на седьмой урок. Он взлетел на четвёртый этаж и осторожно подошёл к застеклённой стене зимнего сада. Вся эта комната, включая сводчатый потолок, была стеклянной, и хотя все стены заслоняли разные растения, она всё равно была очень светлой. Он выключил свет в коридоре, чтобы не быть замеченным из зимнего сада, и встал рядом с прозрачной стеной, перед которой росли два мощных разветвлённых фикуса. Он мог видеть отсюда весь класс, но особенно хорошо просматривалась половина, включавшая учительский стол и пианино.

Она была там. Голос был слышен, но было не разобрать что именно говорят. Только когда запели несколько голосов сразу, он с удивлением узнал популярную песню, которую вряд ли можно было услышать на школьных уроках у других учителей. Она иногда что-то говорила, спрашивала, взмахивала изящной рукой, показывая кому отвечать, иногда смеялась вместе с семиклассниками, и он не мог не смотреть на это. Иногда он видел маленькую часть татуировки на её шее и, не в силах разгадать продолжение, замирал, не смея даже дышать. Она села за пианино, стала играть, сначала плавно двигая руками, а потом, очень мощно беря аккорды. Ему нравилось всё. Каждое её движение отзывалось в его теле невидимым стоном. Вопль звонка заставил его очнуться. Семиклассники вскочили из-за парт. И он опрометью бросился прочь. На бегу подпрыгнув к выключателю, вернул коридору свет и понёсся вниз по школьным лестницам.

Выбежав на крыльцо, он ощутил прохладу осени. Тусклый свет, пробивавшийся из-за небесной мути, не предвещал хорошей погоды. Ветер обрывал последние ржавые листья, забрасывая школьный двор. На школьной площадке с горками и качелями резвилась продлёнка. Вжав головы в плечи, за ней надзирали учителя начальной школы, и только одна молодая учительница бегала вместе с детьми и потому не выглядела замерзшей.

На крыльце один за одним появлялись и быстро уходили ученики седьмого класса. Потом было пусто и, наконец, за стеклом дверей показалась обладательница танцующих волос. Лев потрогал себя за щёки, ему показалось, что они были горячими, несмотря на холодный ветер. Она задержалась около сурового вахтёра, что-то написала в его журнале и, одарив его незаслуженной улыбкой, вышла из дверей.

Лев двинулся в её сторону.

– Привет, – сказал он.

Она обернулась к нему и глянула с выражением, по которому трудно было понять, узнала она его или нет.

Она посмотрела, немного сузив глаза, и ответила:

– Привет!..

– Значит… Ольга Денисовна, преподаватель музыки, да? – произнёс он с усилием.

– Ну… Да! – ответила она с вызовом. – Это что-то меняет?

Его лицо отобразило сразу целую гамму эмоций, и он очень убеждённо сказал:

– Нет, вообще ничего не меняет!

Она легко усмехнулась, глядя на него, и сказала:

– Ну ладно, я пойду…

– Подожди… я хотел спросить… ты не написала, не позвонила… – он боялся смотреть на неё, потом осмелел, посмотрел прямо в глаза и спросил: – Почему?

Она пожала плечами:

– Зачем?

– Пообщаться там… вдруг общая тема появится, ещё что-то…

– Ты не предлагал общаться, – ответила она, – а в океанариум мне некогда ходить, да и не хочется, картинками с надписями я тоже не интересуюсь… так что… просто незачем было звонить и писать.

– То есть, ты не хочешь?.. Общаться…

– А ты? – поинтересовалась она.

Он расширил глаза до максимума:

– Я? Я очень хочу!

– Сейчас почти верю, – улыбнулась она и собралась было уходить.

С площадки с весёлым визгом понеслись несколько девичьих фигурок, направляясь к школьному крыльцу. Лев невольно посмотрел в их сторону и в одной из приближавшихся девочек узнал свою недавнюю знакомую. Когда она увидела его на крыльце, то радостно побежала уже именно к нему. Она взбежала по ступенькам и буквально затормозила, уткнувшись в него.

– Привет, Лев! – она слегка похлопала его по руке и покрутила тельцем в разные стороны.

Он искренне улыбнулся и поприветствовал её:

– Алёнка! Привет!

      Она радостно смотрела на него, показывая зубной ряд с пропусками.

– Где зубы потеряла? – спросил он.

Она махнула ладошкой:

– А, новые вырастут, – и закричала: – Маш, Маша, иди сюда!

От девочек внизу крыльца отделилась ещё одна фигурка в розовом пальтишке и взбежала по лестнице.

Алёнка взяла Машу за руку, подтянула к себе поближе и объявила:

– Это он, Лев, меня с ним директор познакомил! – и радостно добавила: – Он лучше всех играет на гитаре и меня научит, когда я захочу! – она посмотрела на Машу, ожидая её реакции. Маша тоже слегка покрутилась, как Алёнка.

Тут девочки, оставшиеся внизу, завизжали, потому что за ними из двора бежали мальчики. Алёнку с Машей моментально сдуло с крыльца, и они вместе с другими девочками кинулись удирать от мальчишек.

Лев с застывшей на лице улыбкой посмотрел на Олю. Она улыбнулась ему в ответ:

– Хорошая у тебя знакомая! Неужели лучше всех на гитаре играешь? – в её глазах засветилась заинтересованность.

– Это ей Виталич так сказал, чтобы она со мной пошла через старшую школу, – он опустил глаза и спросил у крыльца:

– Можно, я тебя провожу?

– Пойдём, – ответила вместо крыльца Оля.

Он пошёл рядом с ней. Небо нахмурилось ещё сильнее и брызнуло мелким дождиком. Лев испугался, что это разрушит что-то, что ещё только должно было начаться. Оля остановилась и достала складной зонтик. Она раскрыла купол и подвинула к нему, чтобы накрыть. Под её небольшим зонтом получалось так, что мокли они оба, только рукава в середине оставались сухими.

– Да ладно, я так, – сказал Лев и накинул капюшон куртки, выходя из-под зонта. Он отодвинул зонт от себя, чтобы она накрылась полностью. Оля глянула на него с улыбкой. Они шли молча, наступая в лужи, по которым лодочками плавали, отражаясь, пожухлые листья.

Дождь заморосил ещё сильнее, превратившись постепенно в сплошную серую завесу.

– Иди под зонт, – предложила она.

– Нет, уж лучше я один промокну, чем мы оба, – он улыбнулся и натянул поглубже капюшон, который уже почти не спасал.

По пути им встретился минимаркет. Оля остановилась:

– Спасибо, что проводил.

– Ты живёшь в магазине? – пошутил он.

– Нет, но ты, наверное, уже торопишься.

– Не надо решать за меня, ладно? – сказал он мягко, но настойчиво. – Если ты не против, я пойду с тобой.

– Ну, ладно, – пожала она плечами.

В магазине было тепло и светло. Она внимательно на него посмотрела:

– Замёрз?

– Ага, немного, – ответил он, потирая красные руки и вдувая в них тепло. Он скинул промокший трикотажный капюшон.

– Зайдёшь ко мне погреться? Я тут уже недалеко живу, за магазином.

Он от неожиданности даже поперхнулся и молча уставился на неё.

– Ну, ты опять будешь меня разглядывать? Или скажешь что-нибудь? – спросила она.

– Скажу…

Она подождала немного. Ответа не было.

Оля рассмеялась, глядя на него:

– Не зависай, ладно? Зайдёшь ко мне?

– Да, – ответил он сразу, но не перестал оторопело смотреть на неё.

– Хорошо, – улыбнулась она, – тогда помогай, надо купить что-нибудь съедобное. Ко мне ребята вечером зайдут.

Тут он наконец очнулся.

– Пойдём! – он решительно взял корзину из стопки при входе и зашёл в торговый зал.

Сначала он молча носил за ней корзинку, пока она её наполняла. Но оценив получившийся набор продуктов, Лев вдруг заявил:

– Ну, это же никуда не годится! – он уверенно посмотрел ей в глаза.

– А что тогда?.. – растерялась она.

Он молча выложил всё, что она набрала, и спросил:

– Сколько народа надо кормить?

Она удивилась, но не стала спорить:

– Трое парней, девушка. Почти все – студенты из общежития, все голодные… Ну, и мы с тобой…

Что-то внутри него наполнилось теплотой от этого «мы с тобой», и он опять на секунду застопорился, но взял себя в руки:

– У тебя духовка есть?

– Да, электрическая.

– Бумага для выпечки? Яйца? Масло? Соль?

– Бумаги нет… остальное… – да, – кивнула она.

– Значит так, купим то, что я выберу, приготовим армянскую ёку. Это такая… такое… вроде пирогов. Надо взять армянский лаваш, я видел, тут есть, в него заворачивают сыр, можно фарш, много зелени… – он говорил очень уверенно, – это запекается в духовке. Совсем не сложно, не бойся, я всё сделаю. И можно ещё какие-то овощи с фруктами взять. По цене будет не дороже того, что ты набрала, а, может, и дешевле. Полезнее – точно.

Она доверительно смотрела на него и послушно ходила между рядами, помогая собирать новые продукты в корзину.

У кассы он достал из кармана мелочь:

– Вот, у меня сегодня только это.

Она ответила:

– Не надо, я угощаю сегодня, а ты в следующий раз, хорошо?

Её «в следующий раз» и больно кололо, и вселяло надежду на будущее. Он боялся думать о ней дальше сегодняшнего дня и даже дальше пяти минут, и пообещал себе больше не впадать в ступор от этих подарков, которыми она так щедро его осыпала.

Он забрал у неё пакеты, снял с её плеча рюкзак, вручил ей зонтик и сказал:

– Побежали, кажется, там дождь совсем с ума сошёл.

ГЛАВА 6

Они забежали в её подъезд, и на полу сразу образовались две большие лужи. Они засмеялись от удовольствия оказаться, наконец, в тёплом и сухом месте.

– По-моему, нам надо немного побыть здесь, чтобы не затопить твою квартиру, – попытался шутить он, – там у тебя, кстати, кто-нибудь есть?

– Нет, я живу одна, снимаю квартиру…

Они потоптались по коврику, который хоть немного, но собирал грязь на входе. И пошли в лифт. Лев, как мог, старался совладать с волнением, которое не хотело его отпускать. Мысль о том, что он останется с ней наедине сводила с ума и сковывала всё внутри, но вместе с тем была настолько сладкой, что казалась неправдоподобной.

Зайдя в квартиру, Оля сказала:

– Ну вот, чувствуй себя как дома! – она улыбнулась. – Я сейчас…

Лев поднял её зонтик, брошенный на пол, с него лилась вода, он раскрыл его и поставил сушиться, повесил её и свой рюкзаки на вешалку.

Она вернулась из комнаты, уже переодевшись в джинсы и футболку, которая открывала шею немного больше, чем раньше, но Лев так и не понял о чём её татуировка.

Оказавшись у неё в квартире, он неожиданно для себя расслабился. Он начинал верить, что всё будет хорошо.

Оля решительно шагнула к нему:

– Тебе, может быть, не совсем удобно, но я настаиваю, чтобы ты переоделся, и мы высушим твою одежду. И ты не уйдёшь, пока не высохнешь и не согреешься!

На его лице проступило упрямство.

Она тоже не отступала:

– Я всё поняла про твоё мужское эго, не указывать тебе и всё такое, но я не отстану. Надо высушить это, – она подёргала его за куртку и с неё закапала вода, – снимай, не стесняйся.

Он потоптался на месте, не зная куда деть руки, но в конце концов взялся за молнию и расстегнул верхнюю куртку, а за ней и спортивную куртку внутри. Она стала помогать стягивать мокрую одежду.

– Я сам, – сказал он и с усилием содрал промокшую ткань с себя. Одежда рухнула на пол с тяжёлым звуком. Она присела, чтобы взять её, но он поспешил помочь и случайно схватил её за руку. Он не смог отпустить её и продолжал держать, глядя на её лицо, потом слегка потянул её руку к себе и честно сказал:

– Хочется согреть тебя, – он опустил голову, снова поднял, заглянув ей в глаза, – ужасно хочется…

Она продолжила движение рукой, положила её к нему на грудь и сказала:

– Снимай футболку, – она посмотрела на него длинным непонятным взглядом, в самые глаза, и продолжила: – У тебя глаза светло-карие… очень красиво… и брюки тоже снимай, – добавила она мягким голосом, продолжая смотреть в глаза.

Он сглотнул и задышал часто и глубоко. Её рука двигалась вместе с его грудью в такт дыханию. Они стояли на коленях посреди коридора и смотрели в глаза друг другу. Он боялся поверить…

– Ну же… – подбодрила она обволакивающим голосом, – я жду…

Он быстро снял футболку, отбросил её в сторону и услышал, как зонт заелозил по полу. Он посмотрел на Олю, как бы спрашивая, и нерешительно переместил руки к застёжке на брюках.

– Ещё немного, – прошептала она музыкально, не сводя с него глаз.

Он стал снимать брюки, но внизу обнаружил, что ещё не снял кроссовки. Он быстро их стянул один об другой и окончательно избавился от брюк.

– Я сейчас, – сказала она и скрылась в комнате.

Лев оторопело стоял посреди её прихожей в трусах и, кажется, совсем ни о чём не думал. У него кружилась голова, он вообще не знал, что думать.

Оля вернулась с махровым халатом в руках, от которого исходил приятный аромат. Она посмотрела на Льва как будто немного виновато, развернула халат и сказала нежным голосом:

– Смотри какой большой и пушистый, надевай! – она обернула его плечи. – Ну же, не упрямься, он даже не женский, просто банный халат.

Он выдохнул какой-то неопределённый звук и потряс головой, как бы желая освободиться от чего-то мучительного.

– Прости, – сказала она, – но по-другому ты бы не разделся, а я не хочу быть виноватой в твоей простуде, – она отвернулась и не стала смотреть, как он одевается в её халат.

Он вздохнул и спросил, одеваясь:

– Значит, всё это было неправдой?

Она повернулась и, глядя ему в глаза, медленно проговорила:

– Почему? Всё было абсолютно честно, а если бы случилось больше того, что случилось, то это было бы уже неправдой, – она улыбнулась слегка кокетливой улыбкой, и добавила:

– Я тебе больше могу сказать: у тебя красивое тело, и ты мне понравился.

Он смутился и стал искать куда уткнуть взгляд.

Она засмеялась:

– Что, не любишь комплименты?

– Это я их должен говорить.

– Говори…

Он оторопело посмотрел на неё и захотел сказать сразу очень много:

– Я не умею так… специально…

– Тогда просто говори, что думаешь, – посоветовала она.

Он стал поднимать вещи:

– Куда это можно отнести?

Она показала ему на комнату. Там было почти темно и очень уютно, тихо тикал будильник, пахло немного ремонтом, новой мебелью и свежестью из открытого окна. Он опять смог расслабиться и почувствовал, что всё будет хорошо.

Часть пола оказалась с подогревом, они разложили одежду там и на батарее. Оля попросила принести ещё и обувь. Лев вернулся в прихожую, повертел в руках свои кроссовки и её ботинки и пошёл мыть их в ванной.

Она встала в проеме двери позади него, он посмотрел на неё через зеркало над раковиной и сказал:

– Когда ты идёшь, то у тебя волосы танцуют… И ещё… мне очень интересно, где начинается татуировка, и что она означает.

Она улыбнулась ему в зеркале:

– Неплохая попытка! Про волосы красиво получилось.

– Обувь не промокла насквозь, быстро высохнет, – сказал он и отнёс ботинки туда же, где сушилась одежда. Оля позвала его с кухни.

Кухня в её квартире оказалась совсем маленькой. На улице от серого дождя было почти темно. Лев стоял, глядя, как она выкладывает продукты на стол. Набирая обороты, шумел электрический чайник, наполняя полумрак кухни загадочным голубым свечением. Когда в чайнике забулькало, Оля сказала:

– Сейчас чай заварю, – погреемся… – и потянулась в направлении шкафчика.

Лев приблизился:

– Я помогу, – он дёрнул за дверцу, и из перевернувшегося пакетика высыпались конфеты. Они оба наклонились подбирать их, и он снова поймал её руку, на этот раз нарочно. Он настойчиво посмотрел ей в лицо, ожидая какой-то поддержки или знака, и одновременно сжимал её руку в своей. Нос щекотал аромат шоколада. Он приблизил своё лицо. Она слегка отстранилась. Он глубоко вдохнул и громко выдохнул, опустив голову, и заглянул в её ладонь. От их обоюдного согревания в её руке растаяли две конфеты, от них шёл густой приятный запах ванили и шоколада, на её коже остались коричневые следы. Тут в его голове всплыли образы Штольского с его рассуждениями про конфеты и облизывания, его пьяные выходки. Лев засмеялся. Сначала тихо, а потом чуть громче. Оля посмотрела на него с недоумением и улыбнулась: