Текст книги "Цветок Фантоса. Романс для княгини (СИ)"

Автор книги: Наталия Фейгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Лепесток 13

Массивные канделябры, протянувшие к потолку белые пальцы свечей, отражались в большом бронзоворамном зеркале, стоящем на столе. В этом же зеркале отражалось чёрное сукно, затягивавшее стол, и лежащую на нём маску с изогнутым клювом. Клюв придавал ей вид устрашающий, но одного взгляды на эту маску, расшитую стеклярусом, было достаточно, чтобы понять, что её владелица обладает в равной мере тонким вкусом и тощим кошельком. Будь она богаче, она позволила бы себе не вороньи перья, а павлиньи с камешками-светлячками. Зеркало отражало и сидевшую за столом женщину. Она относилась к категории дам, чей возраст букашкой в янтаре застыл на тридцати пяти. Морщинки на лбу и около тонких губ свидетельствовали, что нынешнее недовольное выражение лица – не исключение, а правило. Но можно ли быть довольной, если вокруг тебя сплошные идиоты?

Серафина, которую Павел Игнатьин знал как «Мадам», раздражённо стукнула по столу коротким костяным жезлом, который крутила в руках. Жезл был украшен черепом какой-то мелкой пичуги. Чьи-то не слишком умелые руки заляпали его красной, жёлтой и зелёной краской, причём все три цвета состязались между собой за звание самого ядовитого. Мадам купила его в лавке старьёвщика вместе с маской и парочкой других безделушек.

Её раздражала необходимость прибегать к дешёвому фиглярству, но с такими помощниками оно было необходимым.

Помощнички! Серафина презрительно фыркнула, вспомнив, как на глазах у господина Игнатьина налила зелье в миску Шустрого – старого кобеля, едва передвигающего лапы. На следующий день навстречу гостю выбежал молодой пёс, как две капли воды похожий на Шустрого. Потребовалось лишь немного хитрости, чтобы убедить версановца в том, что это Шустрый отведал эликсир молодости. Осталось пообещать угостить эликсиром за помощь в одном не слишком сложном деле, и Павел Игнатьин был у неё в руках.

Увы, уже спустя несколько дней оказалось, что одного «пряника» ему мало. Пришлось прибегнуть к запугиванию, и устроить целое представление, благо её скромный Дар позволял ей работать с иллюзиями.

Да, она была одарённой. Но судьба посмеялась над Серафиной, одарив талантом гениальной танцовщицы и слабеньким, едва заметным Даром. Не будь у неё Дара, она стала бы звездой императорского балета. Будь у неё Дар сильный, Серафина превзошла бы всех в магии танца. Она блистала бы при императорском дворе, а не прозябала бы в глуши и безвестности. Но, увы, судьба только приоткрыла для неё дверь, позволив издали, одним глазком заглянуть в мир такут – танцующих магинь, лишь ощутить свою сопричастность к нему.

Когда стало очевидным, что Дар её слишком слаб, наставница Аглая, не желая отпускать лучшую из танцовщиц, предложила Серафине остаться в школе, обучать талантливых малышек искусству движения. Но при взгляде на занимающихся девочек, голенастых и порой неуклюжих, похожих на делающих первые шаги жеребят, Серафину начинала терзать зависть, чёрная зависть к Одарённым.

И всё же она почти смирилась со своей ущербностью. Почти. Но тут произошло событие, определившее дальнейшую судьбу Мадам. Тётушка умерла, завещав ей не только поместье, но и Дар, такой же слабенький, как собственный Дар Серафины. Он не приблизил девушку ни на шаг к заветному миру такут, но открыл перед ней путь. Чтобы стать такутой, надо найти того, кто завещает ей свой Дар!

Но оказалось, что Дар можно унаследовать только от кровных родственников, в противном случае наследовалась лишь малая толика Дара. Увы, среди родственников, близких и дальних, желающих завещать оказалось немного, и только среди таких же слабаков, как она сама. Сильные одарённые предпочитали передавать Дар собственным детям или внукам, а то и просто не торопились называть наследника. Но Серафина не сдавалась. И, возненавидев скопом всех несговорчивых родственников, решила взять наследство хитростью, а если придётся, то и силой.

Первой её жертвой стала, точнее должна была стать, четырнадцатилетняя Натали Алтафьева, осиротевшая двоюродная племянница, отданная ей под опеку. Сперва Серафина честно пыталась заниматься с девочкой, обнаружив в ней задатки такуты, но Натали оказалась дерзкой девчонкой, не оценившей искусство изящных движений. Она не заслуживала даже слабенького Дара, не то что сильнейшего, которым обладала.

И Серафина решила унаследовать её Дар. Казалось бы, что тут сложного? Попросить девочку помочь в проведении ритуала, прочитав формулу на тарском языке, языке магов, записанную по-русски. Кто бы мог подумать, что эта маленькая мерзавка понимает тарский? Перед глазами Серафины всплыло лицо Натали, с вызовом завершающей формулу наследования категорическим «наро» [“никогда” Перевод с тарского], переворачивающим значение клятвы. И Дар, который, казалось, уже плыл в руки, был навсегда потерян для Мадам. Следующую попытку она сделала, попытавшись выкрасть трехлетнюю Лиззи. Идея эта появилась у Серафины, когда она, гостя в имении Загряжских, увидела малышку, бегающую в саду вокруг с клюющей носом няньки. Серафине ничего не стоило «подтолкнуть» няньку в сон и незаметно выскользнуть из сада вместе с малышкой. Она усыпила девочку и спрятала её в лесу неподалёку от усадьбы, потратив все магические силы, чтобы защитить ту от грозивших в лесу опасностей и спрятать ото всех.

Но из-за переполоха, поднявшегося, когда исчезновение Лиззи было обнаружено, Мадам смогла только на следующий день вернуться туда, где оставила девочку. Увы, там осталась только примятая трава. Всё, что Серафина смогла узнать благодаря охранному заклинанию, «привязанному» к малышке, что та жива и здорова. Пришлось довольствоваться этим и ждать, когда пробудившийся Дар девочки напитает «маячок» и поможет отыскать её.

Дар просыпается у подростков, у девочек чуть раньше, у мальчиков – чуть позже, так что ждать предстояло долго. Но Серафина не сидела, сложа руки.

Она начала собирать старые рукописи, маскируя поиски увлечением тарским языком. Золото утекало из пальцев, книги в библиотеке теснились на полках, как гости на ежегодном балу в императорском дворце, куда допускались все желающие дворянского происхождения… А решения всё не было!

Столько лет надежд и разочарований! И, наконец, совершенно случайно в лавке старьёвщика Серафина по дешёвке купила потрёпанный томик без обложки, открывший для неё новый мир. В этой невзрачной книжечке – и как только её упустили инукторы – излагались азы магии крови, которую в просторечии называли чёрной магией. Здесь были и вызовы сущностей из-за грани, и порчи, и привороты… И для использования магии крови было достаточно небольшого Дара, как раз такого, какой был у Мадам.

Поняв, что за сокровище она отыскала, Серафина пустилась в пляс. Нет, не так, как пускаются в пляс подвыпившие мужики или базарные плясуньи, нет, это был Танец, исполненный настоящим мастером. Мастером, которому для звания такуты не хватает сущего пустяка – Дара.

Во время танца у Мадам возник безупречный план, который должен был увенчаться успехом.

Серафина вспомнила о кузине Елене. Как задавалась она, когда выяснилось, что у неё есть Дар, которого почти не оказалось у Серафины, как хвасталась своими успехами… Елена и впрямь могла бы сделать успешную карьеру магини, если бы не выскочила замуж за гвардии поручика Вотнова, красавца без гроша за душой. Какое-то время они жили в столице, потом поручик получил наследство и, выйдя в отставку, увёз молодую жену в глушь, в уездный город Версаново. Разве справедливо, что Дар достался кузине, которая пренебрегла им? И разве не будет правильным восстановить справедливость, передав его той, кто сумеет им правильно распорядиться.

Решившись действовать, Мадам отправилась в столицу и вернулась в свет. Роль старой девы, совсем не льстившая её самолюбию, позволила ей без помех присматриваться к гостям. Довольно быстро она нашла того, кого искала на роль исполнителя – версановца, человека недалёкого и тщеславного, чьё самомнение позволило манипулировать им без особых усилий.

Увы, из-за его глупости безупречный план оказался на грани провала. Всё, что требовалось от Павла, это пригласить Вотновых в гости, напоить настоем трясинника, лишающим человека воли, и задержать до приезда Мадам.

Но Серафина опоздала, отвлеклась на вспыхнувший сигнал маячка. Не успела Мадам обрадоваться тому, что Лиззи тут же, в Версаново, что можно сложить двух зайцев в один мешок, как её ошарашил Игнатьин. Этот олух не только не сумел подлить гостям трясинника, но ещё и позволил им ускользнуть. Между тем всё было уже готово к тому, чтобы ускорить передачу наследства – и подпиленная ось коляски, и Охотник, вызванный у самой дороги.

И Вотновы погибли, не пройдя через ритуал, что было обидно. Мадам тогда выместила досаду на Павле, но оказалось, что всё сложилось даже к лучшему.

Со смертью Вотновой Дар потенциально перешёл к десятилетнему сыну.

У Серафины оставалась возможность воспитать мальчика так, чтобы он не знал, что такое Дар и что с ним делать, а главное, не знал ни слова на тарском. Нет, этот – как его там, Арсений? – даже не поймёт, что назвал её наследницей. А когда он погибнет, Мадам, как и полагается наследнице, отомстит, заодно избавившись от исполнителя.

Тонкие губы Серафины исказила хищная улыбка. Она встала из-за стола и прошлась по комнате, ощущая всем телом, как каждый шаг приближает её к цели.

С одной стороны, оговорка в завещании Вотнова оказалась неожиданной помехой, но с другой стороны… С другой стороны, что с того, что княгиня Улитина прислала сюда юнца Задольского? Он перехитрил Игнатьина, выкрав мальчишку, но это ещё не конец. Пусть он соберёт под своей крышей и Арсения, и Лиззи. Мадам будет проще заполучить сразу обоих.

Интересно, силён ли Змеёныш в магии? Это стоит проверить… Игнатьин упоминал, что городской глава даёт бал в честь приезжих. Прекрасное место для маленькой проверки… Кажется, у баронессы есть собачка. Эти маленькие шавки обычно коварны и злы…

Серафина подошла к полке и сняла с неё томик «ExTauro»[“Для начинающих” Перевод с тарского] и, полистав, раскрыла его на странице «Магический гигантизм».

Лепесток 14

Бал в честь столичных гостей удался. Да что там «удался»! Ещё много лет версановцы будут говорить: «Это было за пару лет до происшествия с собачкой госпожи баронессы» или «спустя два года после истории с мопсом». Про самого же мопса будут рассказывать, что он превратился в кровожадное чудовище размером двухэтажный дом, чуть не разнёсшее по камешку особняк барона.

Но штабс-ротмистр Кваснёв, видевший всё собственными глазами, мог подтвердить, что особняку ничто не угрожало.

Предусмотрительная хозяйка посадила штабс-ротмистра между двумя дамами – барышней Косовой и недавно овдовевшей госпожой Дольской. И если очаровательная барышня перемежала нежные взгляды, бросаемые на соседа, томными вздохами и восхищённо хлопала длинными ресницами на каждое слово штабс-ротмистра, то вдова, чьи прелести были столь же велики, как и её поместья, испепеляла его жгучими взорами. Сам же штабс-ротмистр, вежливо улыбаясь то одной, то другой соседке, украдкой поглядывал туда, где между бароном и стареющим ловеласом Игнатьиным сидела Аннет. Он не мог объяснить себе, почему его так раздражают улыбки, щедро расточаемые мадмуазель Задольской соседям, но и не смотреть туда не мог.

Потому и заметил, как над столом появилась собачья морда. Все знали, что госпожа баронесса не расстаётся со своей собачкой, даже во время торжественных ужинов у её ног лежит подушечка с мопсом, существом прожорливым и ленивым. Вот только пёс, ухвативший с блюда половину жареного поросёнка, по размеру больше походил на бульдога.

– Фу, Жоржи! – удивлённо-возмущённый возглас хозяйки дома не оставил сомнений в личности похитителя поросёнка.

Проигнорировав команду, Жоржи одним глотком проглотил похищенное мясо. Раздался негромкий «чпок», и мопс подрос, догнав по росту меделянина[6]6
  Меделянин – одна из самых крупных пород собак, существовавшая в дореволюционной России: большеголовая, тупорылая, гладкошерстая; статями напоминает бульдога.


[Закрыть].

– Жоржи! – снова воскликнула баронесса, пытаясь скрыть испуг за сердитым тоном.

Мопс, которому запрещалось таскать со стола, с жалобным видом повернулся к хозяйке. Странно было видеть появившееся на огромной морде выражение «я виноват, но ты ведь меня простишь, правда?!». Понимая, что набедокурил, Жоржи не удовольствовался виноватой миной, а решил подлизаться к хозяйке. Встав на задние лапы, мопс-переросток упёрся передними в подлокотники кресла. Его морда нависла над головой баронессы, а длинный язык прогулялся по её перепуганному лицу, одним движением слизав всю пудру вместе с румянами.

– Фу, Жоржи, – слабым голосом пробормотала баронесса, салфеткой вытирая обслюнявленное лицо. – Нехороший мальчик!

– Фу, Жоржи, – приказал Задольский, сидевший между хозяйкой бала и её дочерью. Его команда произвела на Жоржи действие, но не совсем не то, на которое рассчитывали. Пёс, оставив в покое хозяйку, повернулся к чужаку и угрожающе зарычал.

Именно этот момент барышня Косова сочла подходящим, чтобы упасть в обморок. Проделано это было с математической точностью, и штабс-ротмистру не оставалось ничего, кроме как подхватить её. Но подхватил он девушку одной рукой, вторая же машинально потянулась к эфесу. Увы, сабля вместе с ножнами была оставлена в прихожей, чтобы не мешать танцам. И теперь Кваснёв лихорадочно оглядывался по сторонам в поисках оружия. Бросаться на огромного пса со столовым ножом нелепо, стулья недостаточно тяжелы… Штабс-ротмистр почувствовал, что задушит мопса голыми руками, если тот хотя бы повернёт голову в сторону Аннет. И, каким бы ни был потом гнев баронессы, штабс-ротмистр готов был и к нему.

Однако Жоржи, похоже, интересовался только молодым Задольским, которого нисколько не впечатлило выдающееся рычание. Во всяком случае, на его лице не дрогнул ни один мускул, а голос его был всё так же спокоен, когда юноша властно приказал:

– Место, Жоржи.

Неизвестно, что бы сделал в следующий момент Жоржи, если бы Аннет не взяла стоявший перед ней бокал с вином, не поднесла его к губам, едва пригубив, и… не выплеснула бы содержимое бокала на собаку. Раздался хлопок, затем громкий «плюх», и жалобно скулящий мопс оказался на своём обычном месте у ног хозяйки.

В наступившей тишине раздался звонкий девичий голос:

– Я бы посоветовала Вам, госпожа баронесса, сделать Жоржи прививку от магического гигантизма.

Её дальнейшие слова были заглушены шумом голосов гостей, которые, поняв, что всё закончилось, принялись с жаром обсуждать произошедшее. Мужчины, успевшие было вскочить со своих мест, кто для того, чтобы бежать на помощь баронессе, кто для того, чтобы бежать со всех ног из залы, получили возможность позаботиться о своих перепуганных соседках.

Приводя в чувство барышню Косову, что удалось сделать лишь с помощью госпожи Дольской, штабс-ротмистр думал о том, как найти предлог, чтобы снова нанести визит Аннет. Он и представить себе не мог, что повод найдётся быстро, да ещё какой!

Лепесток 15

Радх спал беспокойно и проснулся в тревоге. Не открывая глаз, он принялся перебирать обрывки снов.

Бледное, осунувшееся лицо девушки. Её тяжёлое неровное дыхание. Отчаяние, волной захлёстывающее его. И вкрадчивый шёпот жреца Безликой: «Твоя сестра умирает, Аэрт. Но её ещё можно спасти. Готов ли ты обменять свою жизнь на её?»

Сумрачный лес, где, слабо светясь, топорщат во все стороны голые ветки сухие деревья. Осторожно скользящая тень без хозяина. Бесстрастный голос: «Отныне пересекающие Грань – твоя добыча, Аэрт. Что с ними делать? Решай сам, кого загнать обратно за грань, кого – обратить в гончую или в кречета.»

Ночь. Пляшущее пламя свечей. Роза, покорно подставляющая руку высокой женщине в маске из чёрных перьев. Кровь, капающая на пентаграмму. И слова «Кровью заклинаю тебя. И быть тебе в моей воле, пока трижды не упустишь добычу». Слова, убивающие надежду на освобождение, потому что добычу Он не упускает никогда.

Чёрные кудри, в беспорядке рассыпанные по плечам. Вызов в карих глазах. Дразнящая улыбка. «Поймай меня, если сможешь, Аэрт». И снова женщина в маске. Худенький мальчик, с вызовом глядящий на неё. Перепуганная Яшка. Большие песочные часы на столе. Рядом пузатая бутыль с зельем и большой серебряный кубок. Хриплое: «Ну-с, детки, кто из вас хочет быть первым?»

Вот оно! Яшка! Остатки сна ветром сдуло при мысли о девочке. Радх открыл глаза и задумался.

Кто же такой Аэрт? Томалэ никогда не слышал этого имени, но слишком настойчиво повторялось оно. Видно, это не просто сны, а блазн[7]7
  Блазн – морок, видение. Здесь – навеянное сновидение.


[Закрыть], сон-предупреждение. Кто бы ни послал его, опасность Яшке грозит наяву. Тали обещал завтра забрать малышку, надо его предупредить.

Томалэ приподнялся на локте и посмотрел в окно. Судя по звёздам, ночь только миновала середину. Бал у городского головы, из-за которого весь вечер пустовал ресторан, должен был закончиться, а столичный гость – вернуться домой. Самое подходящее время, чтобы поговорить без свидетелей. Если томалэ поймают в доме, принадлежащем княгине, его могут обвинить в воровстве и отправить прямиком на каторгу. Но ради Яшки стоит рискнуть.

Приняв решение, Радх поднялся с постели, оделся, быстро привёл себя в порядок и вышел из дома лёгким, бесшумным шагом конокрада. Дважды ему пришлось затаиться, перепуская сторожей с колотушками. Но ни сторожа, ни высокие заборы, ни злобные псы не могли остановить томалэ.

И вскоре двухэтажный дом уже смотрел на него, насмешливо щурясь тёмными окнами. За каким же из них Тали? Приглядевшись, Радх заметил слабый свет на втором этаже, пробивающийся сквозь неплотно задёрнутые шторы. Решив начать поиски именно с этого окна, решительно двинулся к старой яблоне, вытянувшей к дому толстые ветки. Минуту спустя Радх, осторожно раздвинув занавески, уже заглядывал в комнату.

Этой ночью удача сопутствовала томалэ. Прямо напротив него за туалетным столиком сидел Тали, облачённый в алый шёлковый халат, расшитый чёрными нитками. Перед юношей лежала стопка бумаг, ради которых многочисленные баночки и флакончики были небрежно сдвинуты на край стола.

Радх вежливо кашлянул, но хозяин комнаты, поглощённый чтением, не обратил на незваного гостя никакого внимания. Томалэ одним движением забрался на подоконник и, кашлянув погромче, спрыгнул в комнату… И тут взгляд его упал на отражение в зеркале туалетного столика.

Радх растеряно смотрел на зазеркальную незнакомку, поднявшую голову, хотя Тали по-прежнему изучал бумаги. Золотые волосы Тали рассыпались по плечам, но ни одна из прядей не отразилась в зеркале, где, соперничая чернотой с вышивкой, змеилась по алому шёлку халата девичья коса. Карие глаза девушки смотрели на томалэ с доброжелательным любопытством. Дразнящая улыбка скользнула по её чуть полноватым губам. Улыбка показалась знакомой, а желание стереть её поцелуем – почти нестерпимым. Сердце томалэ забилось часто, но тут и Тали поднял голову.

– Что это ты так раскашлялся, Радх? – спросил он, ничем не выказав удивления. Напротив, голос юноши звучал так, словно для томалэ было естественным заглянуть к нему в спальню на огонёк среди ночи. – Не простудился часом?

– Нет, – ответил Радх.

– Что-то случилось, Радх? Зачем ты пришёл? – спросил хозяин.

– Поговорить, – ответил томалэ.

– О чём же? – спросил юноша.

– О Яшке, – сказал Радх. Красавица в зеркале сменилась отражением юноши, едва Тали поднял голову. Ничто теперь не отвлекало от разговора, ради которого он пришёл. – Ты обещал о ней позаботиться.

– Да, – кивнул Тали. – Обещал. Но вчера я решил взять своё обещание обратно.

– Почему? – спросил томалэ, лихорадочно пытаясь понять, что теперь делать. Как защитить малышку от женщины в маске?

– Потому что о ней позаботится отец. Князь Загряжский.

Выходит, «Яська» – княжна Загряжская! Радх удивлённо посмотрел на Тали, сообщившему ему новость равнодушным тоном, как будто то он говорил о каких-то пустяках. Лишь руки, игравшие поясом халата, выдавали эмоции юноши.

– Вот уже восемь лет он ищет похищенную дочь, – продолжал Тали. – Завтра я пошлю вестника с сообщением, что напал на след Лиззи.

– На след?

– Да. Радостные вести убивают так же верно, как и горестные. А у моего кузена слабое сердце. – Тали сделал небольшую паузу, а потом продолжил: – Послезавтра он уже будет здесь.

– И куда же приведёт этот след? – спросил Радх, с тревогой глядя на собеседника.

– Не беспокойся, – улыбнулся Тали, словно прочитав его мысли. – Никто не станет обвинять томалэ в похищении ребёнка. Наоборот, князь щедро позолотит вам ручки. Так, кажется, у вас говорят?

Юноша весело подмигнул томалэ, но Радх не расположен был к весёлости. Если девочку выкрали у родителей один раз, то могут выкрасть и второй.

И беспокойство гостя не осталось незамеченным.

– В чём дело, Радх? – спросил Тали, всё ещё весело улыбаясь. – Первый раз вижу томалэ, которого не радуют деньги.

– Ты умеешь толковать блазны? – ответил вопросом на вопрос томалэ. Юноша снова посерьёзнел.

– Рассказывай, – приказал он.

И томалэ начал было рассказывать, но едва прозвучало имя Аэрта, как Тали остановил его. Рывком поднявшись из кресла, юноша подошёл к Радху. Взгляд голубых глаз стал ледяным, ровный лоб перечеркнула морщина.

– Ты всё-таки оглянулся тогда? – спросил он, глядя томалэ прямо в глаза.

Радх не стал переспрашивать, о каком «тогда» идёт речь, а просто кивнул, недоумевая про себя, каким образом юноша узнал об этом. С губ Тали сорвался поток слов на неизвестном Радху языке. Судя по интонациям, юноша отвёл душу витиеватыми ругательствами. Закончив браниться, он коснулся перстня с опалом, красовавшегося на его изящной руке. Опал потемнел, а Тали строго посмотрел на Радха:

– Рассказывай, – приказал он снова.

И томалэ рассказал Тали всё, что вспомнил. Юноша внимательно слушал, время от времени задавая уточняющие вопросы. Когда Радх закончил, Тали положил руку ему на плечо.

– Эта тварь не получит детей, – жёстко сказал он. – Клянусь.

Радх почувствовал, что это были не просто слова. Ох, не хотел он бы оказаться на пути этого обманчиво хрупкого юноши.