Текст книги "Любовь на двоих. Строптивая невеста. Книга 1"

Автор книги: Наталия Елисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Ты никак не можешь забыть ту историю, злишься на отца.

– Мне нужно переодеться, извини. Не хочу заставлять папу ждать. Он этого не любит, ты знаешь, – возразила Ася, не давая матери продолжать нежелательную тему.

– Да, конечно. – Ася видела, как мать поникла. Но с другой стороны – все ее слова до единого были правдой, хотя она старалась говорить тихо, покорно и с такой интонацией, чтобы никого не обидеть.

Наталья Михайловна спустилась к мужу.

– Ну? Не томи!

– Она согласна, – коротко ответила Вересковская.

– Наташа… что? И больше ничего не сказала?

– Ничего. В другой бы раз я решила, что здесь что-то не так. Что передо мной совсем не моя девочка. Настя могла бы отреагировать как угодно, но только не покорностью.

– Наташенька…

– А, чего ты хотел? Твоя муштра сломала ее. Вспомни, каким она была инициативным ребенком? Каким подростком? Цветочек просто! Непоседа и заводила. А ты? Что сделал ТЫ? В своем стремлении воспитать идеальную жену, ты настолько переборщил, что… – Наталья Михайловна с досадой покачала головой, – Она совершенно не приспособлена к современной жизни. А я говорила тебе, что ребенок не оранжерейное растение. Он должен набивать себе шишки. И это нормально. Посмотри только, какой простушкой она выглядит! Одевается, как и десять лет назад. Как из монастыря будто.

– Наташа, смирение не всегда плохо для женщины. Уважать мужа нужно уметь и нужно уметь его уважить. Скромность еще никому не вредила.

– Не повредила бы, если б ты выбрал ей в мужья священника. Или, если бы вся эта история лет шестьдесят назад случилась. Но ты выбрал красавца, за которым девицы толпами ходят. – Наталья Михайловна просто сверкала глазами, стараясь не повысить голос до крика отчаяния. – Очнись! На дворе двадцать первый век! Ты считаешь, этот брак может стать счастливым для Насти? Я реалистка и понимаю, что грозит такой простушке. Она моя дочь, я ее люблю и красивую, и уродину, и больную, и здоровую. Она мой ребенок. Но я здраво смотрю на вещи и знаю, каких женщин любят мужчины и, каких любят современные мужчины. Если сказать, положа руку на сердце: даже то, что мне казалось почти нормальным, когда мы ее отправили из дому, сейчас выглядит убого.

– Натальюшка, зачем ты так жестоко?

– Прости, не могу сейчас с тобой говорить. Мне нужно успокоиться и побыть одной, – Наталья Михайловна решительно собралась уйти к себе, но тут увидела дочь на лестнице. Та переоделась в старое, белое в бордовый цветочек платье. Оно и так было простовато, а в совокупности с внешностью выглядело совершенно неподходящим для невесты Александра Воронцова.

Граф Вересковский посмотрел на дочь и в душе полностью согласился с доводами супруги. Ее опасения, как матери, вполне имели смысл. Только корить себя за то, что сделано давным-давно бессмысленно. А вот как это исправить теперь, он себе пока не представлял. От таких мыслей лицо старого графа помрачнело.

Госпожа Вересковская проглотила комок в горле:

– Настенька, что ты в этом старье? – Заботливо сказала она. – Завтра поедим купить тебе новый гардероб! Я совсем закрутилась, нужно было все сделать еще до твоего приезда.

– Мамочка, что вы! У меня все есть. Не нужно. Это платье такое милое, с ним столько воспоминаний связано. Что мне действительно понадобится, так это траурный туалет. До сих пор не приходилось в нем нуждаться, к счастью. И вот пришло время.

– Поедем завтра же, а если хочешь, то и сегодня! – оживилась мать.

– Я доверяю вам целиком и полностью. Возьмите что-то на свое усмотрение. Единственная просьба – никаких каблуков. Лучше черные балетки и желательно шляпку с плотной вуалью, если можно.

– Конечно, я все сделаю, но ты бы сама могла.

– Простите. Я так устала с дороги и до сих пор не пришла в себя. Нет никакого настроения на походы по магазинам.

– Хорошо. Как скажешь. Я оставлю вас, – Наталья посмотрела на мужа и, получив его согласие, удалилась.

– В кабинет? – тихо спросила Настя отца. Он так же, молча, покивал в ответ, открыв перед дочерью дверь. Девушка послушно прошла в комнату, и снова нахлынули воспоминания о том, как она боялась отцовского кабинета.

Вызов в кабинет никогда не предвещал ничего хорошего. Тогда она боялась и самого отца. Очень боялась. А сейчас Ася видела, как этот осунувшийся человек смотрит на нее, и теперь он ждет прощения от нее. Казалось, теперь в нем, нет ни капли от того жесткого, категоричного и непреклонного человека. Они с отцом поменялись местами. Девушка чувствовала, что он в ее руках. Анастасия прошла в комнату и села в кресло перед столом, на свое обычное место. Отец сел на свое. Она молчала, а он смотрел на нее каким-то грустным полным сожаления взглядом.

Видя такую подавленность близкого человека, Анастасия не сдержалась. Она встала, подошла к отцу сзади и обняла его за плечи, уткнувшись щекой в седые волосы на макушке. Григорий Филиппович был слишком растроган таким жестом. Он взял руку дочери в свою, поцеловал и не сдержал слезы, стремительно скатившейся по щеке.

– Папочка! Я знаю, как тебе плохо и тяжело, только, пожалуйста, не расстраивайся так сильно! Я не хочу еще и тебя потерять. – Сказала Настя шепотом. Такие, казалось, детские слова трогали за самое глубокое и больное.

– Не потеряешь, Настасьюшка, все будет хорошо. Обязано. Просто такое впечатление, что без руки остался. Не только больно, но и не привычно жить так.

– Пап, держись, пожалуйста!

– Кроме всей этой боли… Дочь, я понимаю, что сделал и в полной мере осознаю свою вину. – Григорий Филиппович пригласил ее жестом снова сесть в кресло, чтобы видеть ее глаза. – В оправдание не могу ничего добавить более того, о чем ты уже знаешь. Мама говорит, что ты согласна на все. Мне очень горько, что я не могу ничего изменить в этой ситуации, никак повлиять на нее. Скажи только, что я могу сделать, чтобы хоть немного скрасить для тебя твое положение? Я сделаю все, о чем бы ты ни попросила. Все, что в моих силах.

Ася сидела и думала, что добиться желаемого, оказалось намного проще, чем она даже могла представить. Видимо отцу, действительно, слишком жаль. Девушка снова вспомнила тот давний и неприятный разговор с ним.

– Настасья! Ты меня слышишь?

– Скрасить…, – повторила она.

– Может, я неверно подобрал слова, но, как я могу тебя хоть немного порадовать? Ну, у тебя же есть какие-то желания? Тебе ведь чего-то хочется? Мечта у тебя есть? – отец так озабоченно выглядел, что Асе стало не по себе.

– Все в порядке папа, не волнуйтесь так, пожалуйста!

– Скажи, как я могу замолить свой грех?

Настя сидела, нахмурившись так, что на лбу появилась складка.

– Разве нет ничего, что бы я мог сделать для тебя?

– Есть. Действительно есть. – Заверила его девушка. Она взяла со стола лист бумаги и ручку, и что-то быстро написала. – Вот. Перечисли на мое имя эту сумму. И никаких расспросов, зачем. Это моя просьба.

– Хорошо. Но хотелось бы, все же, знать, куда пойдут такие деньги? Прости за любопытство.

– Отец, не на глупости. На достаточно уважаемое дело, но знать об этом Вам вовсе не обязательно. Вы меня в известность о своих намерениях тоже не ставили. Тем более, что эта сумма для нашего состояния несущественна. – Настя вздохнула и продолжила, – Никаких расспросов, деньги, и с этой минуты я ни словом, ни делом, никогда в жизни не упрекну Вас за то, во что вы превратили мою жизнь. Поверьте, еще позавчера она была счастливой, – тон Аси был достаточно почтительным, несмотря на то, что говорила она довольно жестко. – Ну, считайте, что откупились.

– Настенька…, – отец хотел еще что – то сказать, но взял в руки телефон, лежавший тут же на столе и, сделав несколько нажатий на клавиши, сказал дочери.

– Сейчас придут деньги. – Его слова подтвердились пиликаньем телефонного банкинга у Насти.

– Спасибо. Инцидент исчерпан.

– Выпьешь с нами кофе перед ужином? – сказал Григорий Филиппович, невольно радуясь, что дело со свадьбой решилось довольно просто ко всеобщему удивлению. Глубоко в душе гнездилась мысль, что в простоте этой не все гладко, но главное же, все решилось, а об остальном он сейчас был не в состоянии думать.

– Маминого кофе? С удовольствием!

– Тогда прошу в столовую!

Когда появилась возможность удалиться, Настя, извинившись перед родителями, улизнула к себе. Первым делом она набрала номер Федора.

– Моя госпожа!

– Привет. Прекрати паясничать!

– Я соскучился.

– Федор, прости. У меня тут полный абзац, если выражаться фигурально. Я тоже рада тебя слышать, но давай серьезно.

– Весь во внимании. Слушаю ваши указания, босс.

– На мой счет поступила сладенькая сумма. Оформляй с Гариком бумаги на покупку журнала, завтра же, и я сразу все оплачу. Послезавтра жду тебя в Алуште. Записывай адрес…

– Привезти тебе все документы сразу?

– Да, да, бумаги и договор, я должна буду их подписать и пришли мне реквизиты. Еще у меня к тебе есть разговор. Это не по телефону. Очень серьезно все. Понадобятся все твои авантюристские способности.

– Ты меня обижаешь. Я – сам закон.

– Вот именно, я как раз об этом.

– Договорились. С нетерпением жду, когда увижу твое личико.

– Я тоже, – Ася нажала на отбой, – жду. Вот за что я тебя обожаю, Леснов: ни лишних вопросов, ни комментариев. Сказано делать – и делаешь, – добавила она вслух.

– Как вы поговорили? – с легкой тенью обиды спросила Наталья Михайловна.

Григорий Филиппович несколько оживился, радуясь, что бойкот окончен:

– Хорошо поговорили. Настя подпишет все бумаги.

– Хоть не поссорились, как обычно, и то дело. Невесту пережили. Теперь бы еще жениха вот так же просто.

– Думаешь, он будет, против?.. – Вересковский осекся, на ходу понимая, что снова затронул больную для супруги тему. Наталья укором во взгляде наградила мужа, и он поспешил ее заверить, – Сашка не посмеет ослушаться. Он сделает все, чтоб будет нужно для семьи.

– Ослушаться? Сделает все, потому что не сможет ослушаться? Гриша, ты вообще, о чем думаешь? Любой разумный человек не может быть «против», чтобы породниться со своим партнером, представителем такой аристократической династии и самым уважаемым человеком в наших краях. Только любой разумный человек также рассудит, что мальчишка, которому были доступны все радости жизни, и, которого застали врасплох да при таких событиях, не сможет найти для себя ничего утешительного в браке с такой женщиной как Настя. Не думаю, что Александр откажется, но и восторга от такой перспективы ждать не стоит.

– Знаешь, душа моя, а ты не права.

– ?!

– Что-то мне подсказывает, что наша Настя теперь совсем не та, какой была. Что-то в ней поменялось и очень кардинально, нутром чую. Правда, не могу пока сказать, что конкретно. Задаст она еще жару молодому Воронцову.

– Совершенно не понимаю твоего воодушевления, ее внешность…

– Внешность – это пара тряпок, пара заколок и пара тюбиков с кремом. Важно, уметь их использовать.

– Настя полностью сломлена. И ни тряпки, ни крем не помогут, если внутри тебя нет богини с гордо поднятой головой!

– Не согласен. Но зато, как сказано! Звучит, душа моя! – Вересковский потянул руку жены, сидящей рядом на диване, и поцеловал. Представляешь, она у меня денег попросила.

– Денег? Зачем?

– Не сказала. Круглая сумма. Вижу, что не просто так. Она поставила только одно условие – никаких вопросов, так что ты уж…

– Не беспокойся. Ну, и на что ей деньги? Она живет в любовных романах, своих текстах для корректировки и благотворительности. Может, детишкам в приют перечислит в честь свадьбы?

– Может, и в приют. А, может, и не в приют.

– А, вдруг… Вдруг, она в секту попала? Их сейчас полным-полно и ее внешность вполне отвечает их требованиям, – обеспокоилась графиня.

– Наталья! Да ты что! Не начинай!

– Надо проверить, куда деньги пойдут.

– Я не буду этого делать. Я верю своей дочери.

– Попомнишь мое слово. О каком тогда браке с Воронцовым говорить? Дочь спасать надо. А Сашка не потерпит в доме чокнутой фанатички и будет прав.

– Наталья! – повысил голос Григорий Филиппович. – Ты вообще когда-нибудь замечала, чтоб Настя была слишком набожной?

– Нет.

– Ее в церковь кнутом не загонишь! Только на Рождество и на Пасху.

– Но… мы вообще в последнее время не знаем, чем она живет и дышит!

– А, не ты ли говорила, что дочери нужно немного воздуха свободы? И что? Ей уже за тридцатник, а она до сих пор в девках сидит.

– Зато ты увидел ее целующуюся с парнем и закатил вселенский скандал! Развел их, таким образом, стараясь устроить счастье дочери?

– Во-первых, не целующимися, а за любовными утехами. А такое поведение для барышни недопустимо. И, во-вторых, этот парень, как ты его называешь, альфонс и хотел посмеяться над нашей девочкой. Ты бы слышала, как он со мной говорил. Если бы у него были серьезные чувства…

– …на дворе 21-й век! Двенадцать лет прошло, а ты все туда же! Двенадцать, Григорий!

Разговор нарушила Настя, вдруг появившаяся в гостиной.

– Садись, дочка! – пригласил отец, уступая ей место между ним и матерью. – Мы думали, ты уже отдыхаешь.

– Была мысль. Да как-то перебила сон. Кофе, наверное, помог. Теперь вот не спится. Но я даже рада. Очень за вами соскучилась, – девушка поочередно поцеловала мать и отца в щеку, и только после этого села между ними.

– Еще бы. С такими событиями немудрено и сон потерять! – отозвалась мать.

– События здесь не причем. Мой психолог, Лана, говорит, что наше состояние во многом зависит от нашего отношения к окружающей действительности. И я с ней согласна. Тем более, что ничего страшного кроме смерти крестного не произошло, – родители переглянулись.

– Вы с Ланой так крепко подружились за эти годы.

– Да уж, и это лишает меня необходимости платить за прием, – попыталась пошутить Настя. – Кстати она здесь и как-нибудь забежит на чашечку чаю.

– Это было бы замечательно! В нашем домашнем меню появился новый пирог. Вкус просто волшебный, несмотря на то, что он тыквенный.

– Отличный повод, обязательно тоже его попробую.

– Мы с мамой переживали, как ты все воспримешь и в эти дни у нас были бессонные ночи.

– Я была поначалу ошарашена вашим сообщением, но, поразмыслив, поняла, что все совсем не так уж плохо. Мне давно не семнадцать, а потому найти достойную партию, да еще и такую выгодную, шансов практически нет. Я, конечно, понимаю, что наш брак по факту не может быть счастливым, но в моем случае, мужчина под одной крышей – уже достижение.

Вересковкий нахмурился, а его жена попыталась перевести разговор на другую тему.

– Расскажи, Солнышко, как твои дела на работе? – ласково спросила Наталья Михайловна, стараясь не выдать своего беспокойства от услышанного.

– Замечательно. Все ровно и спокойно. А для творческого человека душевное равновесие – главный постулат наличия вдохновения.

– Что у вас в редакции нового и интересного? – подключился отец.

– С тех пор, как мы говорили, ничего особенного не случилось.

– Читал ваш последний номер. Великолепно! Браво! Вот уж никогда бы не подумал, что на старости лет буду женским глянцем увлекаться.

– Папа, вы его читаете, потому что Ваша дочь имеет к нему непосредственное отношение. В этом вся причина. – Настя мило улыбнулась.

– Мне, правда не очень нравится, что у вас авторы не своими именами подписываются. Никогда не понятно, что за человек писал.

– Это сделано преднамеренно, чтобы не нарушать их личное спокойствие. Псевдоним в этом случае отличный выход. Все равно по тексту можно сложить полное впечатление о человеке, и, как правило, процент ошибки минимален… – Анастасия немного запнулась, решив, что ляпнула лишнего.

– Ты так считаешь?

– Нет. Не я. Ася. Это политика начальства.

– Основная статья ее, как всегда?

– Да. Кстати, ее, теперь, официально назначили главным редактором.

– А Георгий Константинович, что же?

– Гарик большей частью отошел от творческого руководства. На нем бумажная волокита.

– Ну, что ж, девушка вполне заслужила эту должность. Таких талантливых людей мало. Продажи вон как возросли с тех пор, как она фактически у руля. Такой острый ум. На четыре страницы ни одной пустой фразы! Ни за что бы не подумал, что женщина способна на такое. А тематика? А стиль?! Молодец барышня!

После этих слов мужа пришла очередь помрачнеть Наталье Михайловне. А Настя вовсю старалась сохранить на лице невозмутимость и не зардеться от хвалебных песен отца.

– Ее тексты ты тоже правишь?

– Нет. Они в правке не нуждаются.

– Сколько ей?

– Почти как я, плюс-минус пару лет.

– Ничего, вот замуж выйдет, а там дети, кастрюли и энтузиазма поубавится, – возразила Вересковская.

– У нее есть молодой человек?

– Мы не очень дружны. Говорят, был вроде кто-то, но пока ничего серьезного. Такие женщины обычно не ставят брак, семью и детей в приоритет.

– Может она нетрадиционной ориентации?

– Наталья!

– Ну, это же сейчас модно. И чего ты ее защищаешь?

– Я не защищаю, – отступил Григорий Филиппович, – но ты преувеличиваешь.

Настя поспешила развести спор:

– Просто она трудоголик, терминатор в женском обличье. Она никогда не плачет, не жалуется, и такой жесткости я в жизни своей не видела. В коллективе ее зовут дьяволицей и Медузой Горгоной, у которой нет сердца.

– Одним словом – стерва. Все ясно, – констатировала Наталья Михайловна.

– Наверное, иначе и нельзя, чтобы добиться такого успеха. Хотя нет гарантий, что за панцирем там не скрывается ранимая и довольно нежная особа. – Заключил отец. Графиня, сдвинув брови, пристально посмотрела на мужа.

– С каких это пор, ты бизнес-вумен восхищаешься? Не ты ли всегда считал, что место женщины в доме у плиты? Украшение домашнего очага и все такое?

– Наталья, времена меняются. Женщины тоже. Хотя я по-прежнему считаю, что место женщины у домашнего очага, я не могу не восхищаться силой и выдержкой этой молодой особы. Тут даже мне поспорить не с чем. И опять-таки: я рад, что мои женщины – олицетворение той самой хранительницы домашнего очага. – Вересковский привычным жестом взял в руки руку дочери и прикоснулся к ней губами.

– Настенька, ну а ты сама-то писать не пробовала? – в глазах матери горел огонек надежды.

– Я? Да… немного, я в основном афишу по городу пишу в приложении, иногда рецензии на фильмы и книги современности. По выставкам и концертам гуляю. Это моя стихия. Потом описываю впечатления. А в основном моя работа – просто корректура.

– Ничего. Это тоже важное дело. Тем более, что тебе с детства привили любовь к культуре и искусству, и это действительно твое. Современная молодежь не особо понимает в нюансах.

– Что бы ты посоветовала почитать? – спросила мать.

– Вам с отцом вполне подойдет Эльчин Сафарли. Молодой турецкий автор. К слову, уже отмеченный наградой. И у него есть несколько произведений. Начните с «Туда без обратно» и «Нет воспоминаний без тебя».

– Спасибо за совет, дочь. Обязательно прочтем.

– Мне моя работа нравится, я растворяюсь в ней. Немаловажный факт, согласитесь. Большего не надо.

– Постоянное стремление к лучшему, совершенствование – залог успеха.

– Да. Я знаю. Только меня и так все устраивает. Что-то начинает в сон клонить. Если вы, не против, я пойду уже к себе. – Поспешила ретироваться от дальнейших нравоучений Настя.

– Спокойной ночи, дочь!

– Спокойной ночи, девочка моя!

– Спокойной ночи! – она встала и снова поочередно наклонилась к родителям, получив поцелуй в лоб. А после поспешила скрыться из виду, в душе радуясь, что в принципе разговор удался, а отец оценил ее достижения. Не кто-нибудь, а именно ОТЕЦ.

Григорий Филиппович гордо заметил:

– Видишь, что значит привить любовь к чтению ребенку с малых лет. А ты была против, когда я в детстве заставлял Настю много читать.

– Я не была бы против, если бы ты все ее остальные детские занятия не пытался заменить чтением. Тем более серьезной литературой. Так и умом тронуться недолго. Иногда нужно читать и более легкие или даже легкомысленные вещи. Чтобы человек душой отдыхал, а не только задумывался о смысле жизни.

– Все равно результат моих стараний есть. Она читает и притом с удовольствием. Вон, что нам порекомендовала. Я слышал об этом авторе. Молодой современный, пишет об отношениях и, тем не менее, не дешевка, есть над чем задуматься. Даже в наше, так сказать современное житие.

– А ты думал, она отцу «50 оттенков серого» предложила бы почитать? Зная тебя, сомневаюсь, Наталья Михайловна встала со своего места. И глядя на нее, тоже сомневаюсь…

– Душа моя, что за оттенки? Постой, ты про это… Наталья, уж не хочешь ли ты сказать, что сама снизошла до…, – но Наталья перебила мужа:

– Гриша, поздно уже, пойдем спать!

– Наталья, я, кажется, задал вопрос! – но Вересковская не удосужилась ответить и, лишь усмехнувшись, вышла из комнаты. – Наталья!

На ночь Анастасия решила поговорить с подругой и поспешила набрать ее номер:

– Доброй ночи!

– Привет, авантюристка! Даже боюсь спрашивать…

– Да все просто отлично!

– Пока не вижу повода для радости.

– Представь, отец настолько чувствует свою вину, что предложил меня чем-то порадовать.

– И ты сказала про журнал?

– Нет. Просто попросила денег, и воздержаться от расспросов.

– И?!

– Дал без разговоров. Да он бы и VERITAS на меня переписал, если б мог! Понял, что натворил. Так что я уже дала распоряжения Федору и уже на этой неделе «Ladies` room» будет мой!

– Поздравляю, подружка. Хоть одно приятное известие.

– Не одно. Мы говорили о моей работе, и папа вдвойне восхищался журналом и моими достижениями. Хоть отец и не догадывается, что они мои, но я все равно очень довольна.

– Получить похвалу от Григория Филипповича дорогого стоит! Так что снова мои поздравления!

– Спасибо, Ланочка! Мама, правда, расстроена. Она, по-видимому, не очень рада моему предстоящему браку.

– Ну, она женщина и понимает, чем ее страшилке-дочке грозит союз с таким красавцем! А вот дочке красавице, комсомолке, спортсменке…

– Ладно, не нужно будить мою совесть.

– Спасибо, что позвонила, я уж волноваться стала. А само завещание ты читала?

– Читала. Как я и предполагала, лазейка есть. Федор мне поможет. Только нужно все хорошо продумать. В завещании указан случай измены супругов. Тогда виновник лишается своей части наследства в пользу другого. Наследство что? Я Алексу его и так верну. Александр Воронцов попадется на своей слабости. Жен-щи-ны! – Ася пропела последнее слово нараспев. – Его поймают и сдадут законной жене с потрохами.

– Сдадут. Если он тебя не сдаст первым. Возможно, он тоже не будет рад такому повороту событий и, прочитав завещание, в свою очередь будет искать способ от тебя избавиться. И придет к тому же выводу. А тебя с твоим Лесновым ох как легко будет поймать. Даю гарантию. Я тебя не первый день знаю.

– Ну, уж нет. Я использую любой шанс. И если нужно, я прерву с Мачо-адвокатом всяческие отношения. Кроме деловых, разумеется. Леснов перебьется.

– Ага, как же.

– Ты себе не представляешь, на что он готов ради хороших денег. И про l’аmour toujour55
  Любовь навсегда – с франц.


[Закрыть] в два счета забудет.

– Огнем играешь, Асенька. Поверь мне.

– Не боись, Ланусик, прорвемся! Увидимся завтра?

– Конечно! Если ты не занята.

– Не занята. Днем будет время. Или вечером. Мне только к Воронцовым съездить и примерить траурный туалет.

– О! Пойдем в магазин, у меня нет подходящего платья здесь! Я с твоим внезапным замужеством забыла, куда еду.

– Угу. Значит у тебя на квартире в час, ок?

– Ок. А тебе разве платье не нужно?

– Мать настаивала, но я не хочу ехать с ней по магазинам. Завтра вместе с тобой и присмотрю что-нибудь. А то она, скорее всего, купит не то что нужно. Просто дальше расстраивать ее не хотелось.

– Договорились. Спокойной ночи! Хотя, какой тут покой.

– У меня снотворное есть. Иначе, мой сон тоже сомнительное предприятие.

– Очень правильное решение!

– Спокойной ночи, Ланусик!

– До завтра!

Ася положила телефон на тумбочку и на минуту задумалась. Потом она встала и подошла к секретеру. За дверцей нашлось успокоительное и снотворное, однако Анастасия помешкала минуту и взяла бутылку, стоящую в глубине. Поворот крышки и она уже наслаждалась терпким запахом полыни сладковатого напитка. – Самое правильное! – Сказала она сама себе и сделала еще несколько глотков прямо из горлышка, предварительно заперев дверь.

В теле разлилась теплая волна усталости. Ася посидела еще пару минут, а потом замаскировала свое нижнее белье в ящике комода для носков и колготок. И еще она откопала тройку старых комплектов и выложила их в самом верхнем, под рукой. Теперь с чувством выполненного долга можно было спокойно отдаться в руки греческого бога, что она, одев свою любимою ночнушку из японского шелка, и сделала.

– Все, поехали домой! Почтение вдове засвидетельствовали, соболезнования выразили. Мавр свое дело сделал – мавр может уходить. – Шепотом почти на ухо Ланке заключила Ася.

– Как? А на кладбище? Ты что, не поедешь? А поминальный обед? – запротестовала та.

– Хватит с меня церемонии отпевания. Кладбища я ненавижу, особенно момент, когда крышку гроба закрывают, такое чувство, что рвется последняя нить, связывающая с человеком. Мра-а-ак!

– А, вдруг отсутствие заметят?

– Им не до меня. Вон народу сколько! – Ася невольно зашморгала носом, пытаясь держать себя в руках.

– Ты что зубы сцепила? Поплакала бы, и легче станет, а то слезы, как из мраморной статуи катятся аж до самой шеи. Где ты такую густую вуаль откопала, я глаз твоих даже не вижу, как, впрочем, и лица?

– Нечего кому-то здесь мое лицо видеть. А плакать домой поедем. Ты жилетку захватила?

– Пытаешься шутить? Здоровый признак.

Две молодые девушки потихоньку направились к стоянке машин, чтобы не привлекать внимание прибывших почтить последнюю память о Викторе Семеновиче Воронцове.

Они выпили кофе в своем любимом кафе на набережной Алушты, поговорили о жизни и разъехались: Лана домой, Ася – заказать Леснову номер в гостинице, а после на свою «штаб-квартиру», где можно было побыть собой.

Анастасия смотрела на затухающий вечерний пейзаж моря, прихлебывая горячий кофе в ожидании Федора. В пунктуальности ему нельзя было отказать, так что, по ее подсчетам оставалось ждать недолго. Траурная церемония вымотала полностью, но даже Ланке Ася не хотела показывать свое пессимистическое настроение. Она немного волновалась, возьмется ли Федор за дело. Хотя деньги почти всегда были решающим показателем для адвоката Леснова, Ася все же сомневалась, что его нежное отношение к ней не ограничивается теперь, спустя столько лет, лишь спортивным интересом. Вдруг Лана права. Вдруг он окажется более принципиальным в этот раз. Анастасия поставила чашку и пошла к зеркалу в прихожей. Она вытащила из прически пару шпилек, и тяжелые локоны рассыпались по плечам сочными шоколадными гроздьями.

Практически минута в минуту раздался звонок в дверь, прерывая ее размышления.

– Привет, – на пороге стоял букет из огромной охапки бледно-сиреневых роз, а образовавшийся сквозняк повеял знакомым запахом дорогого одеколона.

– Привет. И зачем это? Спасибо, конечно, но, я же сказала, что встреча носит деловой характер.

– Да ладно тебе, железная леди! Я же вижу, как ты едва держишь себя в руках, – Леснов всучил букет Асе, чмокнул ее в висок и прошел в квартиру. Девушка заперла дверь и последовала за ним.

– Вот только не надо у меня в мозгах копаться, а? Хватит с меня одной Ланки.

– Я просто хотел поддержать. Ты же уехала впопыхах, формально поставив меня в известность. Я помню, что наши близкие отношения не должны выходить за рамки, но, как твой друг, я имею право знать, что у тебя проблемы.

– Проблемы… хм… проблемы – не то слово!

– Анастасия Григорьевна, нет таких проблем, которых не решит ваш адвокат. И, заметьте, я не красуюсь. Это – факт! – Леснов расплылся в улыбке Чеширского кота, и Ася не смогла проигнорировать и не полюбоваться симпатичными ямочками, вскочившими на его щеках.

– Давай бумаги на подпись, – сказала она, стараясь скрыть свои мысли. – Кофе будешь?

– Держи! – Изящным движением он вытащит из портфеля стопку листов в файлах и положил на стол. – Кофе – с удовольствием. Особенно из твоих рук.

– Еще скажи, что из моих рук и яду бы хлебнул, – мрачно возразила Ася и стала смотреть в белоснежные листы.

– Я вам всецело доверяю, моя госпожа! Яду – значит яду.

– Не паясничай! Вот тебе еще печенька, – сказала Ася, подсовывая ближе Федору его любимое лакомство. – Уж, прости, в холодильнике пусто. После можем поужинать в ресторане. Кстати, это тебе, – Анастасия между прочим сунула в руки своему адвокату семейную платиновую карточку Воронцово-Вересковской Империи, а сама уселась за стол. – Тебе теперь придется здесь часто кушать.

– Ух, ты! Ничего себе дождался доверия! Ты, кстати, потрясающе выглядишь даже в трауре. Черное тебе особенно к лицу.

– Спасибо, – Ася внимательно просматривала бумаги и поочередно ставила подпись почти на каждом листе. Леснов подошел к ней сзади и поцеловал в шею, чуть пониже мочки, – погоди минутку…, – сказала она, и Федор отошел к окну:

– Ну и панорамка! Это у тебя квартира для конспирации? Соришь денежками фирмы.

– У меня нет черной бухгалтерии, и тебе это известно лучше всех. Это Ланкина квартира. Я обычно останавливаюсь в отеле, а после еду к родителям. Теперь сбегаю сюда, если охота побыть одной. Чтоб на мозг не капали.

– Родители не знают?

– Не-а.

– Шифруешься?

– Типа того. Не пускаю лишнего в свою личную жизнь. Все. Готово. – Ася встала из-за стола и оперлась на него бедром, сложив руки на груди, и Федор едва не улыбнулся, искренне наслаждаясь элегантной фигурой в черном платье.

– Поздравляю, Анастасия Григорьевна! С этой минуты вы – владелица журнала «Ladies' room». Честно заслужила и спасла от гибели. Отдал Гарику половину, хочу убедиться, что он деньги не профукает. Его адвокат должен за всем проследить. Чуть позже остальное. – Федор подошел к Анастасии совсем близко, и она снова с удовольствием вдохнула родной запах. Несмотря на стоявшую жару, Федор был одет по всей форме – в костюме-тройке и при галстуке. Картинка из глянца во плоти.

– Спасибо. – Как-то поникло ответила она.

– Не вижу ликования по поводу.

– Не до того.

– Ну, просвети. Я ж еще не в теме. Кроме «передай Леснову: я в Крым, срочно» мне больше ничего не велено было передавать.

– Прости. Я должна была сообщить сама.

– Должна была. По идее. Но ты ж у нас босс. И твои поступки не обсуждаются. Кто платит деньги, тот и заказывает музыку.

– Перестань. Я не права, это и ежу понятно.

– Ладно, может, все-таки расскажешь, что еще стряслось, кроме того, что трагически погиб Виктор Семенович Воронцов, твой крестный?

– Кроме собственно горя от потери, – девушка нерешительным движением потерла лоб, – последствия замучили. – Ответила она.

– То есть?!

– Хм… Вобщем я прошу тебя выслушать трезво и непредвзято, поскольку мне реально нужна грамотная помощь, а не…