Текст книги "Расплата по чужим счетам"

Автор книги: Наталия Антонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Наталия Николаевна Антонова
Расплата по чужим счетам

Действующие лица и события романа вымышлены, и сходство их с реальными лицами и событиями абсолютно случайно.

Автор

© Антонова Н.Н., 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Пролог

Она была довольно милой, только скованной и немного напуганной. У нее были волосы цвета воронова крыла и глаза оттенка голубого фарфора. И вся она, худощавая, среднего роста, напоминала старинную немецкую статуэтку с бабушкиного запыленного трюмо…

В парк на танцплощадку ее уговорили прийти две подружки-хохотушки, вечно окруженные толпой поклонников и воздыхателей. У нее же, несмотря на двадцатилетний возраст, так никого и не было.

Те, с кем ее знакомили подруги, исчезали быстрее теней в полдень. На расспросы все тех же подружек незадачливые парни отвечали: извини, твоя подруга слишком строгая, кто-то говорил – сухая, кто-то – скучная. Но результат был один, она до сих пор оставалась девственницей.

А в парке так сладко пахло черемухой, просто голова кружилась от захватывающего дух аромата. Соловьи, несмотря на грохочущую музыку, пели где-то в глубине темных аллей, прячась в ветвях разросшихся деревьев.

Она стояла, прижавшись к стене, и смотрела, как танцуют пары вокруг. Ее подруг тоже без конца приглашали кавалеры. Возвращаясь, они со смехом доверяли ей свои маленькие тайны. И ей казалось, что сердце сжимает какой-то невидимый, маленький, но сильный кулачок. Ему было больно и неспокойно. Но она привыкла оставаться внешне бесстрастной, никогда не подавать вида, что тоже может что-то чувствовать, радоваться, страдать. Окружающие привыкли считать ее человеком без эмоций.

Вдруг в ее голове промелькнула мысль – сегодня полнолуние… и может произойти чудо. Она вышла за ограду танцплощадки и оказалась в парке. Высоко над головой висела золотисто-желтая луна, похожая на сказочное яблоко. Казалось, протяни руку, и этот волшебный плод окажется у тебя в руках. Ей невольно вспомнился древний миф и Парис, получивший яблоко из рук богини любви и красоты Афродиты… Думать о том, чем закончилась эта история, ей не хотелось.

– Привет, малышка, – услышала она совсем рядом теплый мужской голос с легкой хрипотцой, подняла голову и увидела его.

И тут она поняла, что пропала! А он смотрел на нее озорными веселыми глазами и улыбался. Она не могла рассмотреть цвет его глаз, но ей казалось, что в них утонул весь мир.

– Хочешь яблоко, детка? – спросил он с улыбкой.

Она хотела ответить, что хочет, очень хочет! Но вместо слов из ее горла вырвалось только странное бульканье, и сердце ушло в пятки.

Он рассмеялся.

– Я испугал тебя? Прости…

Она помотала головой.

– Ты что, немая?

– Да, то есть нет.

Он снова расхохотался.

– Ну слава богу, выяснили, что ты можешь говорить. А то прямо чистый Никулин.

Она не поняла, почему Никулин, но спросить не решилась. И так как она продолжала стоять неподвижно, словно зачарованная, он взял ее руку и вложил в нее яблоко.

– Ешь, оно и вправду вкусное.

– Спасибо.

– Не за что. Как тебя зовут?

Она назвалась и услышала в ответ его имя. Оно показалось ей самым чудесным из всех мужских имен, которые когда-либо существовали на свете.

– Пойдем потанцуем?

– Нет, давайте лучше погуляем, – попросила она нерешительно.

– А ты не боишься ходить по парку так поздно с незнакомцем? – Его глаза лучились, очаровывая ее все больше и больше.

Она медленно покачала головой, и он, улыбнувшись, взял ее за руку. Они гуляли по темным аллеям, удаляясь в глубину старого парка. Музыка осталась где-то далеко-далеко, а вокруг был только шелест листвы, птичьи трели и эхо их шагов. Она никогда в жизни еще не была так счастлива, как сейчас, мир казался ей упоительно прекрасным, а ее спутник был воплощением всех божеств вместе взятых. И куда там Парису до него!

Теперь, осмелев и разговорившись, она рассказала ему о своей семье, о своих мечтах, но больше всего о своей будущей специальности. Он внимательно слушал и даже вставлял время от времени пару словечек.

– Значит, ты будешь химичкой? – улыбнулся он и провел рукой по ее коротким волосам, облегающим голову точно шапочка.

У нее от этого прикосновения земля ушла из-под ног. И она пролепетала едва слышно пересохшими губами:

– Я буду химиком, наверное, преподавателем в школе или в вузе.

– Здорово, – одобрил он ее планы на будущее.

Покинув парк, они пошли пешком по ночному городу не только потому, что транспорт уже не ходил, но и потому, что им… или ей так хотелось. Был уже второй час ночи, когда они подошли к ее дому и остановились возле подъезда, в котором она жила.

Родителей дома не было, они должны были вернуться из санатория не раньше чем через две недели. Сестра укатила к бабушке в деревню под Ярославль с очередным кавалером.

– Ну вот, – услышала она его голос, – я довел тебя в целости и сохранности до самого дома.

Она застыла на миг как изваяние, в ее душе боролись робкое любопытство, жгучий страх и надежда…

– Может, – проговорила она наконец застенчиво, – зайдем ко мне?

– На чашечку кофе? – улыбнулся он.

Она доверчиво кивнула.

– Родителей дома нет.

– Детка, а ты знаешь, что вытекает из чашечки кофе? – спросил он вкрадчиво.

Она снова кивнула и ощутила, как лицо заливается жаром. Хорошо, что на улице ночь и свет фонарей не выдаст избраннику ее стыдливого румянца.

– Должен сказать тебе откровенно, – он приподнял ее подбородок и заглянул в глаза, полные обожания и готовности слепо следовать всем его пожеланиям, – детка… – и оборвал фразу, оставив ее неоконченной.

Она торопливо вынула из кармана ключи и положила ему на ладонь.

– Вот…

Ключи тихо звякнули, и их глаза встретились. Он сжал пальцы в кулак, прохладные концы ключей царапнули кожу, как металлические коготки предостережения. Он внял знаку судьбы и проговорил:

– Извини, не сегодня. В следующий раз…

* * *

Было уже поздно, и Саша подумал, что, пожалуй, нужно было не экономить деньги и, раз уж опоздал на общественный транспорт, поскольку время, когда рядом милая девушка, летит незаметно, стоит поймать частника или вызвать такси.

Он уже решил, что так и сделает, как услышал рядом глухой старческий голос:

– Сыночек, помоги мне, заплутала я. И зачем по темноте пошла?..

Саша оглянулся и увидел сухонькую старушку.

«Не бомжиха», – оценил он сразу и спросил:

– Что случилось?

– Да тут арка где-то должна быть, а я все плутаю и никак не найду.

Саша огляделся вокруг и даже при свете фонарей увидел арку метрах в пяти от того места, где они стояли.

– Идемте, я вас провожу, – сказал он и подхватил старушку под руку. Она немного прихрамывала, опираясь на свою трость, но изо всех сил старалась приноровиться к Сашиному быстрому шагу.

Он довел ее до арки и, когда в проеме показался двор, спросил:

– Вам сюда?

– Да-да, сыночек, спасибо, дальше я сама дойду.

Она остановилась, чтобы передохнуть, и он улыбнулся ей на прощанье.

Глава 1

Людмила Куренкова возвращалась с работы, когда уже начало светать. Работа ее находилась буквально за углом – круглосуточный продуктовый магазин. Вообще-то сегодня была не ее смена, но сослуживица очень просила подменить на несколько часов, и Люда согласилась – чего не пойти навстречу хорошему человеку, тем более ни мужа, ни детей у нее не было, только старый сибирский кот Игнат, который большую часть суток спал, развалившись на хозяйской кровати.

Утренняя заря сначала робко лизнула край серебристо-серого неба розовым лучом, а потом ярко осветила каждую складочку синевы небрежно смятой поспешно ушедшей из города ночью.

Люда почти не смотрела под ноги, она думала о том, какие именно дела ей надо переделать и что хорошо бы еще съездить на рынок и забежать к маникюрше. Когда она ойкнула, натолкнувшись на лежащее в арке тело, то сначала подумала, что это пьяный бомж, а когда увидела алые пятна, превратившиеся в застывшие лужи, закричала от ужаса и бросилась прочь сломя голову. Во дворе она натолкнулась на соседа Ивана Кузьмича, который выгуливал крохотного щенка своего внука.

– Люда! – воскликнул он. – Что с тобой? На тебе лица нет!

– Там! – запинаясь, выговорила она. – Там, в арке лежит кто-то и кровь.

– Так что же ты бежишь, пойдем посмотрим, может, живой, «Скорую» надо вызвать, – он на ходу достал сотовый и набрал 03.

Людмила взяла на руки подбежавшего щенка, прижала к груди и опустилась без сил на скамейку. Щенок повозился и успокоился у нее на коленях.

Дошедший до места Иван Кузьмич склонился над распростертым человеком, вздохнул и, снова достав сотовый, нажал на 02. После вызова полиции Иван Кузьмич наконец понял, что именно показалось ему странным: у парня были расстегнуты брюки и отрезано мужское достоинство.

Пенсионер прислонился к стене и стал лихорадочно ощупывать свои карманы в поисках нитроглицерина. Старик не был слабым, он воевал и много чего в жизни повидал, но такое изуверство видел впервые. До приезда полиции он успел кое-как отдышаться.

Дальше все пошло по накатанной колее. Осмотр места преступления, вспышки фотоаппарата, работа медэксперта, криминалистов и опрос свидетелей.

В конце концов, дело было передано следователю Наполеонову Александру Романовичу. И, конечно, не вызвало у него бурного восторга. Александр Наполеонов сидел, нахохлившись, как воробей в отсутствие хлебных крошек, и упорно вчитывался в протокол первоначальных показаний свидетелей, хотя уже после первого прочтения ему было понятно, что там нет ни одной зацепки, ни одного намека. Свидетелей нужно было опрашивать заново, хотя навряд ли они сообщат что-то новое, но помочь раскрытию дела мог любой пустяк, любая упущенная сотрудниками на месте преступления деталь.

* * *

За окном бушевала весна. Соловьи заливались не только ночью, но и днем, умолкая разве что только когда становилось не по-майски жарко. Мирослава бросила на лужайку ковер и растянулась на нем с книгой. Тут же рядом улегся Дон, его черная длинная шерсть искрилась на солнце и переливалась теплыми оттенками шоколадного и коричневатого цветов. В тени же кот казался черным.

– Зато у него золотое сердце, – любила говорить Мирослава Волгина, хозяйка кота и владелица частного детективного агентства «Мирослава».

Морис Миндаугас, работавший в агентстве и в целях экономии средств и времени живший в доме Мирославы, стоял на крыльце. Работа в агентстве пришлась ему по вкусу, и он не торопился возвращаться на родину в Литву. Хотя причиной его желания остаться в России была не столько работа, сколько работодательница…

Посмотрев на разнежившихся на солнце Мирославу и кота, Морис взял книгу, которая с вечера дожидалась его в плетеном кресле, спустился по ступеням на лужайку и уселся с краю на ковре.

Мирослава немного подвинулась – располагайся удобнее.

Дона, конечно, тревожить ни в коем случае было нельзя, но места было достаточно, чтобы устроиться, не задевая кота.

– Как вы думаете, – спросил Морис, – у нас скоро снова появится работа?

– Скорее всего, да, – отозвалась Мирослава, – хотя я с удовольствием побездельничала бы недельки две. Тем более что деньги у нас есть…

– Может быть, съездить на Волгу? – спросил Морис. – День стоит замечательный, хотя купаться, конечно, еще рано.

– Мне нравится твоя идея, – отозвалась Мирослава.

Но не успели они подняться с ковра, как зазвенел колокольчик… Морис пошел узнавать, кто же к ним пожаловал, и скоро вернулся со следователем Александром Наполеоновым, или Шурой, как называли его друзья. С Мирославой и ее двоюродным братом Шура дружил с детства, а с Морисом успел подружиться после того, как Миндаугас стал работать в детективном агентстве.

Секрет был прост – Шура большой любитель поесть, и он просто не мог устоять перед кулинарными способностями Мориса. Но на этот раз он был явно не расположен к застолью, на нем вообще просто лица не было.

– Шура! – Мирослава вскочила с ковра, задев при этом случайно Дона, который пошевелил хвостом в знак неудовольствия, но хозяйка этого даже не заметила.

– Пойдем в дом, – сказала она Наполеонову.

Шуру усадили на кухне на его любимое место, поставили перед ним чашку чая и тарелку с пирожными «Наполеон».

– Рассказывай, что случилось, – сказала Мирослава.

– Я есть не хочу, – проговорил Шура, – а чаю выпью.

– С Софьей Марковной все нормально? – спросила не на шутку встревоженная Мирослава.

– С мамой? – вяло отозвался Шура. – Да…

И вдруг встрепенулся:

– А почему ты спрашиваешь?!

– Шура! Да ты же как в воду опущенный! Я тебя таким и не помню!

– Ох, ребята, у меня такое дело, – он махнул рукой.

Но от Мирославы отделаться общими фразами было невозможно, и она вытащила из Шуры все, что ему было известно.

Детективы склонились над фотографиями с места преступления. Брюки потерпевшего в районе молнии были залиты кровью, а лицо исказила гримаса из смеси изумления и боли.

– По-моему, это маньяк, – пробормотал побледневший Миндаугас. – Не может нормальный человек такое сотворить!

– У тебя есть какие-то версии? – обратилась Мирослава к Наполеонову.

– Пока никаких. На завтра вызвал свидетелей, может, хоть что-то прояснится, хотя сам я в это не верю.

– Понятно…

– А ты, Слава, что думаешь?

– Думать я буду, когда ты допросишь повторно свидетелей. А пока поешь, позвони Софье Марковне, скажи, что заночуешь у нас, и ляг отдохнуть.

– Вы куда-то собирались? – спросил Шура.

Мирослава нисколько не удивилась проницательности своего друга детства.

– Да, хотели на Волгу съездить.

– Так езжайте, мне Дон компанию составит.

Кот, услышав свое имя, бросил на Шуру благосклонный взгляд своих янтарных глаз и сладко зевнул.

– Да нет, – сказала Мирослава, – мы лучше все вместе ближе к вечеру съездим. Как ты на это смотришь, Морис?

– Положительно, – отозвался тот.

Шура благодарно кивнул и отправился в свою комнату, которая была закреплена за ним в доме Мирославы и называлась Шуриной или в шутку иногда «наполеоновской». Он разделся, постоял минут десять под теплым душем, а потом забрался в постель, пахнущую лавандой, и проспал три с половиной часа. Когда он спустился вниз, его уже ждал легкий перекус, после чего они вчетвером поехали на Волгу. За рулем «БМВ» сидел Морис, а Шура с Мирославой и Доном устроились на заднем сиденье.

Поставив машину на стоянку, они прошли по главной аллее Загородного парка и спустились вниз по лестнице. Дон все это время сидел на плече Мирославы. Пляж был безлюдным и казался совсем диким…

Жемчужная пена, шипя, накатывала на золотистый песок и с тем же тихим звуком откатывалась назад, пытаясь утащить с собой гладкие камушки и обрывки водорослей. Вдали колыхались лодки, мимо проносились катера. На горизонте вырисовывались горы. И все это целительно воздействовало на душу, располагало к успокоению.

О деле в этот вечер больше не было сказано ни слова. Мирослава с Шурой вспоминали, как они барахтались здесь во времена своего детства под присмотром Шуриной мамы или Мирославиных теток. А Морис просто задумчиво смотрел на реку и представлял, что видит перед собой Балтийское море…

Дон, подрыгав всеми лапами и избавившись от большей части песка, залез к нему на колени, прикрыл глаза и замурлыкал. Рука Миндаугаса стала машинально гладить шелковистую шерсть кота.

– Эх, как не хватает Витьки, – вздохнул Шура.

Мирославе тоже не хватало присутствия двоюродного брата, о котором она часто вспоминала и сильно скучала, но она ничего не сказала, перевернулась на живот и стала бросать в волны гладкие коричневые камешки. Мимо, на расстоянии всего нескольких метров, прошел прогулочный теплоход. Звуки музыки и смех долетели до берега.

Они и не заметили, как наступил вечер. Закат был настолько алый, что казалось, будто уходящий день накинул на плечи пурпурный плащ и, отвернув золотистый лик, не оглядываясь, бросил на воду горсть ослепительно переливающихся бликов.

Мирослава встала, потянулась с кошачьей грацией и обронила:

– Все, мальчики, пора домой. Шуре завтра вставать рано, и день ему предстоит нелегкий.

Мальчики безмолвно подчинились. Добравшись до дома, Шура почувствовал, что общение с друзьями подействовало на него до такой степени благотворно, что в нем проснулся волчий голод.

– А мы ужинать будем? – спросил он робко.

Морис и Мирослава переглянулись и весело рассмеялись.

– Как же без этого, – сказал Морис, и вскоре в доме запахло тушеным мясом, овощами и земляничным зефиром.

После ужина они немного посидели молча на крыльце. В саду пахло черемухой и сиренью. Звезды мерцали так низко, что казалось, были нанизаны на ветви и сами представлялись диковинными цветками, распустившимися на деревьях.

Неожиданно зазвучал голос Мирославы:

 
Звезды низкие повисли,
Тихо цокает ручей.
Я вхожу в пространство мыслей,
В тишину ночных лучей.
В плавность медленного света,
В пену звездного ковша…
И едины до рассвета
Небо, Полночь и Душа.
 

– Чьи стихи? – спросил Шура, который был большим любителем поэзии и сам писал песни.

– Тетины. Сегодня утром мне на имейл сбросила.

– Угу, – отозвался Наполеонов.

Тетя Мирославы, Виктория Волгина, была известной писательницей. Она умудрялась сочинять не только стихи, но и детективы, романы, повести, рассказы о жизни, любви и даже пьесы.

* * *

В 9 часов утра Александр Романович уже сидел в своем кабинете, полдесятого в дверь постучали, и Людмила Куренкова неуверенно вошла в кабинет следователя.

– Здравствуйте, – как можно приветливее произнес Наполеонов. – Садитесь, пожалуйста.

Женщина вздохнула и села на стул, перекрестив весьма недурственные, на взгляд Александра Романовича, ноги, и тихо произнесла, глядя на свои сжатые руки:

– Я ведь тогда все сказала…

– Да вы не волнуйтесь, – улыбнулся следователь, – просто мне детали некоторые нужно уточнить. Вы ведь не против?

– Не против. Спрашивайте.

Шура посмотрел на милое, типично русское лицо Людмилы с вздернутым курносым носиком и россыпью веснушек.

Женщина смутилась…

– Вам идет, – улыбнулся Шура.

– Что?

– Веснушки, говорю, вам очень идут.

– Правда?

– Да, лицо у вас от них солнечное.

– Спасибо, – улыбнулась свидетельница и немного оттаяла.

– Вы, Людмила Сергеевна, в тот вечер, вернее, в ту ночь, с работы возвращались?

– Да, я напарницу свою подменяла. Мы дружим. А ей надо было…

– Это неважно, – приободрил ее Шура. – Вы не помните, который был час?

– Это не ночь уже была, – ответила она серьезно. – Светать начинало, я с работы ушла без двадцати пять, так что, – она запнулась, но, преодолев себя, продолжила: – Около пяти я его и нашла.

– И что вы заметили? На что обратили внимание?

– Я… я даже не знаю. Там кровь была. Я сильно испугалась! Какое-то шестое чувство подсказало мне, что он неживой, и я побежала. А во дворе был Иван Кузьмич. Я ему все рассказала, и он пошел посмотреть.

– А у вас был с собой сотовый? – спросил Шура.

– Да, в сумке.

– Почему же вы не вызвали «Скорую», полицию?

– Я… я не знаю, я так испугалась, весь разум из головы вылетел, и только страх, даже не страх, а ужас какой-то. Я ничего не соображала, пока не столкнулась с Иваном Кузьмичом.

– А потом?

– Потом он ушел, а я осталась со щенком.

– С каким щенком?

– Ну, Иван Кузьмич выгуливал щенка своего внука, он каждое утро его рано выгуливает, бессонница у него. Я его взяла, щенка то есть, и прижала к себе. Потом не помню, сколько времени прошло, пришел Иван Кузьмич и ваши сотрудники. Они меня тоже спрашивали, и я все рассказала.

– А вы часто ходите этой дорогой?

– Да, всегда.

– Вам ничего не показалось странным в лежащем мужчине?

– Нет, я его не разглядывала. Иван Кузьмич потом сказал… – Она покраснела до самых корней волос.

Наполеонов не стал заострять внимания на этом факте.

– А когда вы шли домой, вам навстречу никто не попался?

– Нет, никто.

– Может, вы слышали шум автомобиля за аркой или во дворе?

– Нет, только на дороге, но они всегда там идут, ночью их, конечно, меньше.

Шура тяжело вздохнул.

– Я ничем вам не помогла, – неожиданно для следователя расстроилась Куренкова.

– Ну почему же, ваши показания важны для следствия. Спасибо, вам, Людмила Сергеевна, за то, что вы выполнили свой гражданский долг.

– Я могу идти?

– Конечно. Вот возьмите пропуск.

– Спасибо, до свидания.

– До свидания, – улыбнулся Наполеонов, хотя ему было ох как невесело.

Второй свидетель появился в половине одиннадцатого.

Иван Кузьмич Фомичев решительным шагом прошествовал в кабинет, сел на стул напротив следователя и окинул его придирчивым взглядом.

– Я Александр Романович Наполеонов, следователь, – представился Шура.

– Иван Кузьмич Фомичев – гражданин, ныне пенсионер.

– Иван Кузьмич, я пригласил вас, чтобы задать несколько вопросов.

– Я так и понял.

– О совершении преступления вы узнали от Людмилы Сергеевны Куренковой?

– Да, от Люды. Она была не в себе от страха, я толком ничего не понял и пошел посмотреть. Зашел в арку, сделал несколько шагов и увидел его, позвонил по 03, потом по 02 и только потом заметил…

– Понимаю, – сказал Шура.

– Это понять невозможно, – проговорил Иван Кузьмич, – я много чего повидал за свою жизнь, но такое изуверство встречаю впервые.

Следователь молча смотрел на пожилого мужчину и понимал его состояние. Иван Кузьмич вызывал у Наполеонова симпатию. Седые густые волосы, ясные серые глаза, четко очерченный рот, волевой подбородок. Такого мужчину и в сто лет язык не повернется назвать стариком. Резкие морщины на лбу и шрам на левом виске только усиливали его харизму. Было видно, что человек не просто катился по жизни, не плыл по течению, а именно жил в полном смысле этого слова.

– Скажите, – спросил Иван Кузьмич, – вы найдете его?

– Преступника? Мы очень постараемся.

– Его обязательно надо найти! – Мужчина грохнул кулаком по столу следователя. – У вас версии есть?

– Пока нет.

– Может, это сатанисты? Или секта какая-то? Я недавно читал, что существуют скопцы.

– Эту версию нельзя сбрасывать со счетов, – согласился Шура, который тоже был наслышан о такой секте.

* * *

Прошло двое суток, за которые, как ни печально это было признавать, следствие не продвинулось ни на шаг в сторону раскрытия преступления.

А весне, казалось, и дела не было до людских проблем. С каждым днем она все ярче расцвечивала всевозможными оттенками сочную зелень листвы и травы. Отовсюду плыл густой опьяняющий аромат. Хотелось радоваться, влюбляться, парить в мечтах.

* * *

На распростершееся окровавленное тело наткнулась влюбленная парочка, возвращавшаяся из клуба.

– Вы сошли с автобуса? – спросил следователь.

– Да.

– Дальше?

– Мы пошли через парк.

– Не страшно ночью через парк?

– По дороге идти на полчаса дольше, а мы хотели поскорее добраться до дома. И потом, светло было как днем, луна светила вовсю, ведь полнолуние, да и вообще ночи стоят ясные.

– Пожалуй…

– У нас настроение было хорошее, – сказал парень, представившийся Юрием. – Мы шли, разговаривали, смеялись, хотели поцеловаться, сошли с тропинки, там еще дуб такой большой, и тут… Короче, увидели его. Янка сразу завизжала, а я смотрю, у него брюки расстегнуты и кровью все залито, потом уже сообразил, что члена у него нет. Самому плохо стало. Ну, мы на аллею вышли и полицию вызвали.

– А «Скорую»?

– Зачем? – удивился Юра. – Было видно, что она ему не нужна.

– Вам никто навстречу не попадался?

– Вроде нет…

– Только мы слышали какое-то постукивание, когда в парк вошли, – сказала Яна.

– Какое постукивание? – заинтересовался Наполеонов.

– Ну, вроде лошадь или лось идет.

– Откуда там может быть лошадь или тем более лось?

– Может, он через Волгу переплыл. А лошадь запросто, там днем на лошадях катают всех желающих. Может, она ногу повредила и заблудилась… – предположила Яна.

«Возможно, но маловероятно, – подумал Наполеонов. – Кто же это лошадь без присмотра на ночь в парке оставит». Но вслух не сказал ничего.

* * *

– Что у тебя? – спросила Мирослава Шуру, когда он приехал поздно вечером.

– Второй…

– Понятно.

– Я уж пока поживу у вас, не могу перед матерью с таким лицом появляться. Как я ни улыбайся, она догадается… Придется врать, а мне не хочется.

– Все я понимаю, – ответила Мирослава. – Лучше расскажи, кто жертва.

– Пока не установили. Но парень совсем молодой, видно, что при жизни был симпатичным блондином.

– Кто его обнаружил?

– Влюбленная парочка решила сократить дорогу, пошли через парк и на него наткнулись.

– Ничего подозрительного, конечно, не заметили?

– Не заметили, – подтвердил Шура, – но что меня больше всего удивляет, так это никаких следов борьбы. Должен же человек насторожиться, если кто-то нападает на него ночью?

– Вероятно, жертва не ожидала нападения…

– Значит, напавший был ей хорошо знаком?

– Не обязательно, сам знаешь…

– И все-таки нужно быть очень легкомысленным, чтобы не опасаться ночью незнакомцев, тем более в наше время.

– Ты рассуждаешь верно, но, вероятно, убийца сумел усыпить бдительность жертвы.

– Считаешь, что это мог быть полицейский? – быстро спросил Наполеонов.

– Не обязательно. Преступник мог быть в форме полицейского. Но и это не факт.

– Ну не ребенок же это был?!

– Мог быть подросток. Подростки как раз и отличаются особой агрессивностью, набрасываются, как волчата.

– Это если их несколько…

– Да, но похоже на то, что убийца был один…

Они еще долго строили различные версии и сами же опровергали их одну за другой. Слабое сияние тонкого месяца окутывало земной мир трепетным, почти нереальным светом. Спать они улеглись ближе к утру, когда Дон и забравший кота к себе Морис Миндаугас уже видели девятый сон.

Тем не менее Наполеонов вскочил спозаранку. Морис соорудил ему трехслойные бутерброды с сыром, ветчиной и листиками зелени. Сам Миндаугас такую еду не одобрял, но перевоспитывать следователя не спешил. Шура запил бутерброды крепким чаем и был таков. Прошло два часа. Солнце уже светило вовсю, а Мирослава не появлялась.

– Что-то заспалась твоя хозяйка, – проговорил Морис, обращаясь к коту.

– Мур, – обронил кот, старательно вылизывая лапу.

Миндаугас уже распечатал все документы, которые она просила приготовить к десяти утра, и поэтому решился узнать, проснулась она или нет. Он приблизился к спальне Мирославы и тихо постучал.

– Заходи, – донесся ее полусонный голос.

Он вошел и застыл в дверях. Мирослава лежала в постели, едва прикрывшись тонкой простыней.

– Я, пожалуй, зайду позже, – пробормотал Морис, залившись румянцем.

– Миндаугас! Ты что, никогда женщин в постели не видел? – фыркнула она.

Но он уже закрыл за собой дверь.

– Фух! – произнесла Мирослава. – Придется вниз спускаться, что за наказанье такое с этим чувствительным субъектом.

Она сладко потянулась, точно так, как потягивается Дон. Спрыгнула с кровати и пошла в душ.

Морис ждал ее внизу. Почему он сбежал из ее спальни? Потому что… Потому что с самой первой встречи, может быть, с первого взгляда был неравнодушен к ней. Но признаваться ей в этом он не спешил. Пусть лучше она об этом пока не догадывается. Морису было известно, что у Мирославы были романы с мужчинами. И сейчас, как ему казалось, у нее кто-то был… Он не знал, кто, и знать не хотел. Шура как-то обронил, что там ничего серьезного…

И с губ Мориса невольно сорвалось:

– Зачем же тогда она с ним встречается?

Шура усмехнулся.

– Разве ты не слышал, что секс полезен для женского здоровья…

– Что?!

– Да ладно, не бери в голову.

Но Морис не мог не брать этого в голову, это сидело в его голове и день и ночь. Он надеялся, что совместная работа и проживание в одном доме сблизят их и Мирослава обратит на него внимание не только как на ценного сотрудника, но и как на мужчину. Но она все не обращала…

А ведь Морис привык, что девушки пленялись им быстро и всерьез. Ему было неведомо, что Мирослава придерживалась правила – не заводить романов с теми, с кем работаешь или сотрудничаешь. По ее мнению, это свело бы качество работы на нет.

* * *

Были опрошены охранники, работавшие на стоянке возле парка в ночь убийства. Результат нулевой. Никого подозрительного они не заметили, никакого шума не слышали. Опрос таксистов также ничего не дал. Занимающихся частным извозом опросить не было никакой возможности. Хотя, возможно, именно кто-то из них мог бы поведать что-то интересное. И вдруг в половине второго дня раздался звонок. Звонивший, заикаясь, попросил следователя Наполеонова.

– Да, слушаю, – отозвался Шура.

– Я тут… Понимаете, какое дело, короче, я узнал, что вы опрашивали водителей насчет подозрительных пассажиров.

– Да, я вас внимательно слушаю, – подбодрил звонившего Наполеонов.

– Так вот, я как раз подвозил одного в этот день.

– От Загородного парка?

– Нет, от Соколовского оврага. Он проголосовал, и я остановился. Попросил подбросить его до Безымянского переулка.

– Далековато…

– Мне по пути было.

– И что?

– Короче, довез я этого мужика прямо до дома.

– Вы описать его можете?

– Могу, тока я чего звоню-то…

– А вы где сами сейчас находитесь?

– На Ставропольской. Дома. Обедаю. Я и звонить-то не хотел. А жена говорит, что надо.

– Диктуйте адрес, я подъеду.

– Полицию домой бы не хотелось… Соседи и все такое.

– Не беспокойтесь, я буду в штатском и на своей машине.

– Ладно, пишите адрес. На домофоне наберете 3.

Через полчаса Шура уже поднимался по лестнице. Дверь распахнулась еще до того, как он успел к ней подойти. На пороге стояла милая худощавая женщина в неновом, но чистом и аккуратно выглаженном халатике.

– Наполеонов, следователь.

– Проходите. Иван на кухне чай пьет. Присоединяйтесь.

– Спасибо. От чашки чая не откажусь.

Когда он вошел на кухню, высокий шкафообразный мужчина поднялся ему навстречу и по-медвежьи сгреб руку Шуры.

– Я Иван Воскобойников. У меня личная «Газель». В тот вечер я у свояка картошку взял. Он нам из деревни два мешка привез. Ну, еду я домой, а тут этот мужик голосует – подвези, мол. Чего ж не подвезти. Но вот незадача, уже утром я салон осматривал, прибраться хотел, а там лужа застывшая кровяная.

– Вы мыли салон?

– Хотел, да она, – он кивнул в сторону жены, – говорит: «Ваня, надо сообщить куда следует». Я махнул рукой, а тут Венька, дружок мой, он на стоянке работает, поделился, что машину искали, вроде преступление совершилось в тот вечер. Я тут и струхнул! Вот, думаю, попаду, как кур в ощип. Вдруг это я его, бандита-то, и вез?

– У вашего пассажира было что-то в руках?

– Было. Сумка такая большая клетчатая…

– А вы запомнили дом, возле которого высадили его?

– Запомнил. И мужика того легко узнаю.

– По каким приметам?

– Да ни по каким, рожа у него запоминающаяся.

Составление портрета Наполеонов пока решил отложить.

– Эксперты осмотрят вашу машину и возьмут образцы.

– Да за ради бога, правда, Маша? – обратился он к жене.

Та согласно кивнула и пододвинула Наполеонову вторую чашку чая и вазочку с конфетами.

– Спасибо, – проговорил следователь, сделал пару глотков и вышел в коридор. По сотовому вызвал экспертов и спустился вниз к «Газели».