Текст книги "Золото Афродиты"

Автор книги: Наталия (1) Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава двадцатая

У Надюши Рогожиной были неразрешенные проблемы. Ей нужно было забрать из медсервиса заключение фиброгастроскопии. С замиранием сердца она постучалась в кабинет врача.

– Войдите! – услышала ответ и вошла в кабинет.

– Здравствуйте, я пришла забрать результат анализа, моя фамилия Рогожина, – обратилась Надюша к доктору.

Врач отложил тетрадь, в которой что—то писал, вытащил из стола журнал, где было крупными буквами написано: «Журнал регистрации анализов», перелистал его и извлёк листок. Пробежав глазами написанное, он протянул его Надюше.

– Ваш анализ готов, берите.

– Что у меня? – с тревогой в голосе спросила она.

– Вам нужно будет обратиться к врачу—онкологу, он всё объяснит, – уклончиво ответил доктор.

– К онкологу направляют тех, у которых обнаруживают рак, скажите мне прямо, вы у меня нашли рак? – забеспокоилась Надюша.

– Мы обнаружили в слизистой желудка злокачественные клетки, поэтому и посылаем вас к онкологу. Обо всём остальном решайте с ним.

– Понятно, до свидания, – едва проговорила ошарашенная услышанным Надюша.

На улице она села на скамейку и попыталась прочитать выданный документ. Но все её усилия что—либо понять были тщетны. В корявом и неразборчивом почерке невозможно было разобрать ни одного слова. Она вертела бумажку в руках, впивалась глазами в каждую букву, пытаясь уловить хоть какой—нибудь намёк на знакомое слово. Как ни старалась, ничего узнать не удалось.

Из всего написанного смогла прочитать заголовок и номер анализа, всё остальное оставалось тайной за семью печатями. «Понимают ли врачи сами то, что пишут?» – с раздражением подумала она.

Надюша свернула бумажку и положила в карман. С грустными мыслями возвращалась домой. Всё, жизнь кончилась, ей всего тридцать три года, у неё остаются двое малолетних детей, а она умрёт. Впереди мучительная смерть. От рака мало кто выздоравливает. У неё рак, раз посылают к онкологу. Боли в желудке, приступы тошноты, плохой аппетит, со всеми симптомами нужно было разбираться с самого начала, а она, конечно, протянула время, откладывала на потом обследование, а теперь итог – «обратитесь к онкологу, с ним всё обсудите».

Что же делать, где искать выход? Жалко, обидно, больно. Такие милые, хорошие дети! У меня добрый, умный, замечательный муж, прекрасная, дружная семья, как мы хорошо жили! Пусть не было роскоши, зато был мир, согласие и любовь. Что впереди? Мрак, пропасть, пустота. Она неизлечимо больна. Это приговор. Слезы текли ручьями по лицу.

– Что с вами, вам плохо? – возле Надюши остановилась незнакомая женщина. – Может быть, я смогу помочь?

Надюша взглянула на незнакомку, вытерла слёзы.

– Ничего, ничего, спасибо, – сказала она и, прибавив шагу, торопливой походкой пошла вперёд.

«Ну, вот, расплакалась, люди начинают обращать внимание, всё, кончай нюни распускать!» – приказала себе.

Дома никого не было, её опять охватили страх и паника. Она легла на диван и, уткнувшись в подушку, стала плакать. Было страшно представить себе, что ожидает впереди. Пугала мысль о неизбежности смерти и о том, какие страдания предстоит перенести. «Ну, почему я? Почему со мной случилось такое несчастье? За что? Я никогда никому не делала ничего плохого. Я не хочу расставаться со своей семьёй, я не переживу этого!» Услышав звук поворота ключа в двери, она вытерла слёзы и поспешила в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок, но в коридоре лицом к лицу столкнулась с мужем. Рогожин, увидев заплаканное лицо жены, с тревогой спросил:

– Что с тобой, почему ты плачешь?

Она попыталась принять бодрый вид, но у неё ничего не получилось и, глотая нахлынувшие слёзы, сказала:

– У меня обнаружили рак, мне нужно идти к онкологу.

– Господи! С чего ты взяла?

– Я сдавала анализы, потому что у меня болит желудок, меня постоянно тошнит и совершенно нет аппетита. Сегодня я забрала результаты, и врач направил меня на лечение к онкологу.

– Почему ты мне ничего не говорила об этом раньше? – спросил Рогожин. – Болеешь, пьёшь таблетки, не спишь по ночам и чего—то ждёшь. Завтра же с утра пойдем к онкологу, может, не всё так трагически, как тебе кажется. Онколог всё объяснит. – Рогожин старательно подбирал слова, ему хотелось успокоить жену.

– Что он мне объяснит? Что нужно убрать желудок, потому что у меня рак? – всхлипывая, сказала Надюша.

– Я не знаю, что он скажет, но ясно одно – медлить нельзя ни в коем случае. Ну, не расстраивайся, прошу тебя, – он обнял жену и поцеловал в щёку. – Я с тобой, ты слышишь? – Гладил рукой её по спине и повторял: – Не плачь, успокойся, ничего ещё точно не ясно, зачем заранее переживать? Я слышал, что не все формы рака опасны. Да и медицина у нас не стоит на месте, возможно, есть новые лекарства и новые методы лечения, – он понимал, что молол чепуху, но в данный момент ничего другого в голову не приходило.

Надюша успокоилась и пошла на кухню.

Наступивший день был пасмурным и хмурым. Они вместе добрались до больницы, где было большими буквами написано: «Областной онкологический центр». Отстояв в очереди, записались на приём к врачу. Онколог принимал с двух часов дня. Им ничего не оставалось делать, как прийти сюда во второй раз. Рогожин предложил:

– Давай зайдём в кафе, посидим, выпьем кофе и съедим по мороженому.

Она согласилась, хотя ей совсем не хотелось идти в кафе: не то настроение, чтобы беззаботно просиживать время. По дороге Рогожин остановился возле цветочницы, продающей большие белые хризантемы. Он захотел купить жене цветы, но она, увидев его порыв, сказала:

– Прошу тебя, не нужно покупать цветы. Подумай сам, куда я с ними пойду? На приём к онкологу? На обратном пути, если будет всё хорошо, ты купишь букет, ладно?

Рогожину ничего не оставалось, как согласиться. В кафе они сидели молча. Рогожин старался сохранять бодрость, хотя у него на душе скребли кошки. Он попытался шутить, но, увидев грустные глаза жены, замолчал. «Ну, откуда у молодой, цветущей женщины могла появиться такая зараза? В голове просто не укладывается, да нет, здесь наверняка какая—то ошибка, я не хочу этому верить, со здоровьем у Надюши всегда было всё в порядке», – думал он, ковыряя ложкой мороженое.

А Надюша вдруг разговорилась. Она стала давать наказы:

– Если мне придётся лечь в больницу, ты детям не говори, что со мной. Скажи, что мама уехала отдохнуть в дом отдыха. Я сама с ними по телефону поговорю. Знакомым тоже говорить ничего не нужно. Уехала, мол, на курорт. У тебя сейчас отпуск, ты смотри за детьми, особенно за Костей, у них в школе дети наркотики пробуют. Нужно его уберечь от этой гадости. За Иришкой смотри. Провожай и встречай из школы. Сейчас дети теряются, сам знаешь. Успевать тебе придётся и обеды готовить, и продукты покупать, и за порядком следить. А если что со мной случится, дай мне слово, что детей не обидишь и не бросишь их.

– Ну, ты, мать, даёшь! Я запрещаю тебе, ты слышишь, даже думать о плохом. Лично я не верю в то, что тебе наговорили врачи, – уверенным тоном сказал Рогожин.

– Нет, ты меня не перебивай, я ещё не всё сказала, – продолжала Надюша. – Родителям моим тоже не звони, я сама с ними по телефону поговорю. Светлане Тропиной можешь позвонить, скажи, если найдёт время, пусть ко мне придёт. Жалко, но участок дачный придется продать. Кто будет им заниматься? Времени у тебя свободного совсем не будет, он у нас очень хороший, его сразу же купят.

– Слушай, хватит, – перебил Рогожин. – Больше ничего не говори, я уверен, что всё обойдется, понимаешь? Я уверен, повторяю! Я не хочу больше ничего слушать.

Они замолчали. Доели мороженое, допили кофе, встали и вернулись в больницу. Онколог был высоким, крепким мужчиной, с большими, сильными руками. Он дотошно расспросил Надюшу, осмотрел её. Прочитав результат фиброгастроскопии, сказал:

– Ну, что ж! Нужно ложиться к нам.

– Когда? – еле выговорила Надюша.

– Прямо сейчас, сегодня. Вот, возьмите направление, – он что—то написал на листке бумаги и протянул его ей. – Пройдите в корпус номер два, в приемный покой, там вас определят в палату.

– Что, у меня рак?

– Будем разбираться.

Надюша вышла из кабинета, за ней вошел Рогожин.

– Доктор, я муж этой женщины, скажите мне, что с ней?

– У неё рак желудка, нужно срочно сделать операцию.

– Не может быть, она никогда ничем не болела, всегда была здоровой и крепкой, у неё не может быть рака, – волнуясь, сказал Рогожин.

– К сожалению, внешний вид ни о чём не говорит и часто не соответствует действительности. Рак – коварное заболевание, протекает скрыто, и поэтому люди поздно обращаются к врачам. У вашей жены злокачественная опухоль в желудке, ей нужна срочная операция.

– И что, нет никакой надежды на благоприятный исход?

Рогожин упрямо не хотел верить сказанному.

– Надежда всегда должна быть, без надежды нельзя.

Надюшу поместили в большую, неуютную, серую палату с давно небеленным потолком и стенами. В отсыревших углах висели кружева паутины. Рассохшийся пол сильно скрипел, окна наглухо закрыты, в палате было душно, стоял специфический больничный запах. Семь кроватей с провисшими до пола панцирными сетками были заняты, на них сидели и лежали женщины. Кто спал, кто читал газеты. Ей указали на пустую койку, стоящую возле стены, на которой лежал голый матрац с подозрительными коричневыми разводами и пятнами. Соседкой оказалась юная девушка. Надюша, увидев её, совсем пала духом: «Господи, и дети здесь!» – с болью подумала она. Одна из женщин, лежащая от неё через койку, стала задавать вопросы:

– Вы на операцию или на обследование?

– Не знаю, – с тяжёлым вздохом ответила Надюша.

– Если на операцию, то попросите, чтобы вам из дома бинтов и марлю принесли, у них здесь ничего нет. Видите – матрац голый? Пусть принесут простыню, пододеяльник и подушку, чашку и тарелку, ложку и кружку, —подсказала соседка.

– А что, и этого здесь нет? – с удивлением спросила Надюша.

– Ничего здесь нет, только прооперируют. Выкарабкиваться придётся самой, – обречённым голосом сказала женщина.

– Позвонить домой отсюда можно?

– На лестничной площадке телефон—автомат, но не бесплатный, нужно иметь жетон, если вам понадобится, я могу дать. Завтра утром вы ничего не ешьте, у вас возьмут кучу анализов, когда будут готовы, сразу же на операцию. Некоторые больные не соглашаются, их под расписку домой выписывают. У вас что болит?

– Желудок.

– С желудком после операции пищу через зонд принимают.

– Как это, через зонд? – вздрогнула Надюша.

– Через воронку. Её на трубку надевают и вливают, таким образом кормят.

Надюше стало страшно, она не захотела больше выслушивать ужасающие подробности больничной жизни. Ей захотелось прилечь, она брезгливо посмотрела на голый матрац. В палату вошла санитарка и положила на кровать комплект постельного белья. Оно, как и вся палата, тоже было серого, замызганного цвета, вдобавок на нем краснели прочно въевшиеся в ткань бурые пятна.

Надюша прикрыла ветхой простыней допотопную грязь старого матраца, сверху застелила пододеяльником и легла в одежде. Сетка моментально провисла до пола. «Боже мой! Какая нищета и убогость. Мне предстоит провести здесь часть жизни вместе с обреченными людьми. Я точно такая, как и они. Я тоже должна привыкнуть ко всему убожеству».

Она отвернулась лицом к стенке. Чтобы не видеть облупленную серо—синюшную краску, из—под которой проглядывала штукатурка, Надюша закрыла глаза. Лежать в «гамаке», как она про себя назвала кровать, было неудобно, она попыталась отвлечь внимание, но хорошие и бодрые мысли в голову не приходили.

«Сколько больных пролежало до меня на этой кровати, кто из них остался жив? Наверное, все давно ушли в мир иной. Как хорошо было бы уснуть прямо сейчас и не проснуться», – подумала она.

Утром, как и предупреждала соседка, у нее взяли во всевозможные пробирки, трубочки и шприцы кровь. Больше о ней никто не вспоминал. К обеду пришел Рогожин. Он принёс апельсины и ее любимый вишневый сок.

– Ну, как твои дела? Что говорят врачи? – заботливо спросил он.

– Никто ничего говорит. У меня кровь взяли на анализы, больше пока никто ко мне не приходил. Ты мне принеси комплект постельного белья, подушку, тарелку, кружку, ложку, мыло, полотенце, зубную пасту и щётку. Я об этом не подумала сама. Как дети, что ты им сказал?

– Нормально, не беспокойся о доме, у нас всё в порядке.

– Ты иди домой, чего здесь сидеть? Мне остаётся ждать, когда будут готовы анализы.

– Тебе что—нибудь принести из еды?

– Не надо, меня всё время тошнит и есть совсем не хочется.

– Есть надо. – Рогожин поцеловал её в щёку. – Ну, хорошо, я пойду, до завтра.

Еще три дня провела Надюша в больнице. На четвертый день к ней в палату пришли врачи, подробно её расспросили, как заболела, что чувствует, какая семья, лечилась ли чем—нибудь, похудела или нет за время болезни. Все щупали её живот. В конце говорили одно и то же:

– Вам предстоит срочная операция на желудке.

Она молча слушала, стараясь не расплакаться. Когда поток врачей прекратился, легла на кровать, отвернулась к облупленной стенке и заплакала. Вдруг через некоторое время Надюша услышала, что кто—то вошел в палату и громким голосом спросил:

– Кто здесь Рогожина?

Она повернулась на голос и увидела перед собой того врача, который осматривал её в день поступления.

– Я, – она откинула одеяло и села.

– Так. Где вы делали анализ фиброгастроскопии? – строго спросил врач.

– В Медсервисе.

– Видите ли, по случайному стечению обстоятельств с вами в этот же день сдавала точно такой же анализ ваша однофамилица – Рогожина Н. Л., а вы, как известно – Рогожина Н. П., так я говорю?

– Да, я Рогожина Н. П., а в чем дело? – заволновалась Надюша.

Врач смотрел на неё испытывающим взглядом, от него ей стало не по себе.

– Вам на руки выдали по ошибке ее анализ, а ей выдали ваш. Вот, собственно в чём ошибка.

– Как так? – изумилась Надюша.

– Хм, – хмыкнул врач. – Бывает. Выходит, вас напрасно направили к нам. Вам нужно лечиться не у нас, а в другой больнице.

Надюша сидела, ошарашенная, с трудом понимая то, что говорил доктор.

– Если я вас правильно поняла, я получила чужой анализ, а на самом деле у меня нет рака и мне не нужна операция?

– Да, именно так. Я скажу вам больше: вам нужно провериться у гинеколога, у вас положительные тесты на беременность. Ваша однофамилица сегодня поступила к нам с кровотечением, на руках у неё был точно такой же анализ, как и у вас. Мы разобрались в этой ошибке.

– А где же я должна лечиться? – недоумённо спросила Надюша.

– Скорее всего, лечиться будете у терапевта, а наблюдаться у гинеколога, – ответил врач.

– Зачем мне наблюдаться у гинеколога? – ещё больше изумилась Надюша.

– Повторяю, у вас нет рака, симптомы, которые вас беспокоят, часто встречаются и у беременных, тем более, что тест на беременность у вас резко положительный, – терпеливо объяснил врач.

Надюша не знала, что делать. Радоваться не было сил, в голове была полнейшая неразбериха. Но одно она поняла: если только врач не обманывает, у неё нет рака.

– Вы не обманываете меня? – всё ещё не веря сказанному, спросила она. – Не понимаю, как врачи могли ошибиться?

– Я ничуть вас не обманываю. В медицине работают точно такие же люди, как и везде, а человеку свойственно ошибаться. Ничего удивительного здесь нет, – сказал врач.

– Странно, вы так легко говорите об этом, словно для вас это обычный пустяк. Как могли напутать? Вопрос стоит об операции, можно сказать о жизни и смерти, а вы так легко рассуждаете. Мне выдали чужой анализ, я чуть с ума не сошла от переживаний, столько слёз пролила. Если бы мой муж не поддержал меня, не знаю, что бы сделала от такого горя, а для вас это так просто! – Надюша расхрабрилась, её было невозможно остановить. – Однофамилице по ошибке выдают мой анализ, и она, больная раком, напрасно радуется, что у неё все в порядке. Теряет драгоценное время из—за чьей—то непростительной ошибки, в результате её привозят в больницу с кровотечением. И вот тут вы наконец—то обнаруживаете ошибку. Для вас это всего—навсего: «ничего удивительного в этом нет». Это преступление, понимаете? – Надюша так разошлась, что успокоиться ей было невозможно. – А если бы вы взяли меня на операцию, отрезали мне желудок – для вас это тоже нормально?! А потом бы вы мне сказали: «Ах, простите, ах, извините, мы немного напутали!»

Врач не стал выслушать справедливые упреки, повернулся спиной и пошел из палаты, бросив на ходу:

– Наша больница здесь ни при чём. Все претензии к Медсервису, где вам выдали анализ и прилепили диагноз рака. Мы вас сегодня выписываем.

Женщины, с интересом слушавшие разговор, стали её успокаивать:

– Ну, что вы так разошлись, вам радоваться надо, а вы нервничаете.

– Я бы не отказалась от такой ошибки, если бы это произошло со мной, – добавила больная, лежащая в углу палаты. Ей несколько дней назад убрали больное лёгкое.

Надюша посмотрела на желтушно—серого цвета женщину, хотела ей сказать:

– А вы уверены, что вам нужно было делать операцию, а может, вам тоже по ошибке сделали? – но воздержалась.

По всему было видно, что она раковая больная.

Тут дверь в палату открылась, и вошла Светлана Тропина. Подойдя к кровати, села рядом.

– Привет! Как ты тут? – спросила подругу, одновременно вытаскивая из сумки пакеты с яблоками и апельсинами.

– Ты как раз вовремя. Помоги мне собрать вещи, я ухожу отсюда, – возбуждённо сказала Надюша.

– Почему, ты что, отказалась от операции?

– Да, можно так сказать. Я отказалась, потому что мне не нужно её делать. Буду жить так.

– Ничего не понимаю. – Светлана смотрела на неё удивленными глазами.

– Пять минут назад мне сообщили, что мой анализ – это не мой, а чужой, а чужой анализ – это мой. Поняла что—нибудь? – с иронией в голосе ответила Надюша.

– Говори яснее, я ничего не понимаю.

– Ну, как ты не понимаешь, у меня нет рака, мне можно идти домой, они напутали с анализами. Слава Богу, что не успели сделать операцию, вовремя разобрались, и на том большое спасибо. Хорошо, что ты пришла, помоги мне собрать вещи и давай побыстрее отсюда исчезнем.

– Давай! – Светлана, не до конца понявшая суть сказанного, стала помогать упаковывать вещи. Попрощавшись со всеми в палате, они вышли на улицу, взяли первое попавшееся такси и уехали.

Дома для всех было полной неожиданностью её внезапное возвращение. Вечером, сидя за столом, когда дети легли спать, Надюша и Рогожин обсуждали всё, что пришлось пережить за эти дни. Рогожин сказал:

– Я всегда говорил и буду говорить: никогда, ни при каких обстоятельствах не нужно падать духом. А в твою болезнь я не верил с самого начала. Вот в беременность – это возможно, а всё остальное я категорически отвергаю.

– Ты, как всегда, прав! Я виню в этой ситуации только себя, хоть и наговорила сгоряча врачу столько неприятных вещей. Почему я не обратила внимание на фамилию и инициалы? Почерк был такой непонятный, что разобрать что—то было сложно, и всё—таки, будь я внимательней, могла бы сама увидеть ошибку. А я расстроилась, плакала, запаниковала. Когда паникуешь, словно по течению тебя несёт в омут, и нет никаких сил сопротивляться, – откровенно признавалась Надюша.

– Спасибо им, что эту ошибку они обнаружили до операции. А с беременностью мы сами разбёремся и со всем остальным тоже. Всё хорошо, что хорошо кончается, – подытожил Рогожин.

– Я теперь буду умнее. Любую бумажку, полученную из чужих рук, буду тщательно изучать по буквам, – пошутила Надюша.

Всё хорошо, она дома, можно наслаждаться обществом родных и близких людей. Но в душе остался осадок при мысли о той несчастной женщине, её однофамилице, которая сейчас переживает те же чувства, которые по чьей—то недобросовестности и небрежности довелось испытать ей. Увидев, что Рогожин встал из—за стола, она спросила:

– Ты куда?

– Я сейчас, подожди, скоро приду, выйду на улицу прогуляться с собакой перед сном.

Она убрала со стола посуду, приняла душ, приготовила постель, а Рогожина всё не было. «Странно, его так долго нет, куда он пропал?» – с тревогой подумала она.

Наконец раздался шум открываемой двери.

– Вы что так долго гуляете? – спросила она, выходя навстречу Рогожину. – Боже мой! Откуда такая прелесть? – изумилась Надюша, принимая из рук мужа огромный букет белых хризантем. – Где ты их взял?

– Места надо знать. Дарю тебе в честь благополучного возвращения и окончания черной полосы в нашей жизни. Теперь только положительные эмоции. – Рогожин обнял и поцеловал жену.

– Спасибо, я поставлю их в спальную, они свежи и очень нарядны.