Текст книги "Огни большого города"
Автор книги: Натали Гарр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Натали Гарр
Огни большого города
Моим маме и папе.
Спасибо за вашу веру, любовь и понимание.
Вы самые лучшие в мире родители.
Моему дяде.
Спасибо за то, что ты всегда был и остаешься моим другом.
Я очень ценю твое мнение и отношение ко мне.
Моему старшему брату.
Спасибо за твою поддержку всегда и во всем.
За твое бесконечное терпение и за то, что ты есть у меня.
Ты мой герой, и я люблю тебя всем сердцем.
Навсегда.
© Натали Гарр, текст, 2014
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru), 2014
Глава 1. Бетонные джунгли
– И я уверена, большой город пойдет тебе на пользу, – в тысячный раз повторяет мама, выдергивая меня из беспокойного сна.
Мы в самолете, и если верить моим пластмассовым часам, купленным пару лет назад в канцелярском магазине в Нашвилле, то с момента взлета прошло всего двадцать минут. Двадцать минут, а я уже мечтаю поскорей приземлиться.
Во-первых, я панически боюсь летать, а во-вторых, когда моя мать встретится, наконец, со своей сестрой, ее интерес ко мне значительно снизится.
– Я взяла тебе яблочный, – говорит она, протянув мне маленький пластиковый стаканчик.
Со вздохом поворачиваю голову и ловлю на себе ее удивленный взгляд: очевидно, что все время, пока я дремала, мама наивно полагала, что у ее болтовни есть слушатель.
Едва не закатив глаза, говорю: «Спасибо» и делаю несколько коротких глотков. По горлу разливается приятная прохлада с привкусом сидра, решаю допить до конца.
– Надо было книгу захватить. – Журнал благополучно возвращается в карман спинки кресла, и мама вновь заостряет внимание на мне.
У нас разные характеры, но похожая внешность: у меня такие же зеленые глаза и непослушные каштановые волосы, как у нее, и мы обе очень худые. А вот курносый нос и тонкие губы – заслуга с другой стороны.
Ставлю пустой стакан в выемку на откидном столике и вновь отворачиваюсь к окну, притворяясь сонной. Бескрайнее голубое небо слепит глаза, я часто моргаю, но шторку не задвигаю.
Не проходит и минуты, как мама продолжает свои рассуждения о пользе большого города, уговаривая и подбадривая меня, будто я в этом нуждаюсь. Вникать в эту чушь я перестала со вчерашнего вечера, когда ее тщательно подобранный монолог начал повторяться.
Большой город…
Люди всегда стремятся ко всему большому, словно их счастье напрямую зависит от величины домов, улиц или машин.
Я никогда не мечтала оказаться в Нью-Йорке. Меня вполне устраивал Мемфис, штат Теннесси, где я родилась и выросла, но в связи с последними событиями мать настояла на нашем отъезде. Вернее, на моем. Предполагалось, что я еду погостить у тетушки Риз и ее супруга Стюарта – по слухам, самой крепкой и успешной пары в нашем роду.
Мама и тетя всегда были очень близки и, несмотря на отсутствие кровного родства, поддерживали теплые отношения с самого детства.
Я плохо разбираюсь в ветвях нашего семейного дерева, но когда моей маме было пять лет, ее мать умерла, а спустя какое-то время ее отец женился на женщине с ребенком. Так образовалась новая семья и появились две сестры.
Забавно, как чье-то горе может обратиться в чье-то счастье.
Внезапно мне становится не по себе от мрачных мыслей, и я возвращаюсь к Эддингтонам.
Насколько мне известно, они неприлично богаты, чего нельзя сказать о нас. Я не жалуюсь, отец достойно обеспечивал нашу семью, но достаток был средний. А с недавних пор наш бюджет заметно сократился и разделился на пару лишних частей…
Ах, да. В связи с чем меня своевременно депортируют в Нью-Йорк…
После двадцати лет, как всем казалось, счастливого брака мой отец свернул не на ту дорожку, и теперь у него новая семья: молодая жена и восьмилетняя приемная дочь. Такие истории случаются сплошь и рядом, но все-таки хорошо, когда они случаются не с тобой.
Простить ему предательства я так и не смогла. Пока не смогла. И не уверена, что смогу. Наши отношения резко ухудшились, все изменилось, хотя он говорит, что ко мне это не имеет никакого отношения. Они все так говорят, когда решают развестись. Не бред ли?
Весь мой идеально выстроенный мир начал рушиться по кирпичику каждый день, вплоть до того, что свой восемнадцатый день рождения я справила в «Макдональдсе» в компании чизбургера и выдохшейся колы, а мои родители тем временем разводились на соседней улице. Близких друзей у меня не было класса с пятого. Я одиночка по жизни, не желающая разбрасываться своим доверием, хотя однажды меня все-таки угораздило связаться с местным придурком Кевином Хардином – хилым смазливым подростком из параллельного класса. После трех месяцев непонятных отношений он бросил меня на перемене, перед уроком биологии.
Я никому не рассказала, и без того драмы хватает.
Шла последняя неделя марта. После школы мама спросила, не хочу ли я полететь в Нью-Йорк.
А хотела ли я в Нью-Йорк? Нет. Но она была убедительна. И я понимала, что мой отъезд нам обеим необходим.
До выпускного оставалось целых два месяца и несколько экзаменов.
Я сдала все досрочно, получила аттестат и даже не пожалела, что пропущу торжественную часть. К чему веселье, когда ты стоишь отдельно от толпы?
Так что сегодня, первого мая, я без сожалений покинула Мемфис. Предположительно до июля.
* * *
В Международном аэропорту Джона Кеннеди кипит жизнь. От огромного скопления людей рябит в глазах. Одни суетятся вокруг, словно муравьи, разделенные на стайки, другие уныло дожидаются своих рейсов, уткнувшись в навороченные чудеса техники.
К счастью, нам не приходится возиться с багажом, мы ничего не сдавали. Моя одежда уместилась в небольшой чемодан, а мама прихватила маленькую сумку.
Растерянно пробираюсь к выходу и уже чувствую себя здесь чужой. Трусиха внутри меня впадает в панику и заранее жалеет, что ввязалась во все это, но как сообщить об этом довольной и положительно настроенной матери?
Безуспешно пытаюсь расшевелиться, но меня то и дело толкают, наступают на ноги и даже не извиняются. Если в Мемфисе я мешала только своим родным, то в Нью-Йорке, похоже, всем.
– Риз, дорогая! – Отрезвляющий полувизг, и я фокусирую зрение на возникшей из ниоткуда тете и счастливой, как никогда, маме.
Они крепко обнимаются. Я все еще в ступоре от небольшой суматохи, голова даже разболелась.
– Я приехала на двадцать минут раньше, мало ли что!
– А наш рейс, как назло, задержали!
– Ерунда, Шэрил, – весело отмахивается тетя, улыбка не сходит с ее лица.
Настала моя очередь здороваться. Как некстати.
– Кэти, ты помнишь Риз? Вы не виделись… сколько? – Маме требуется подсказка из зала.
– Пять лет, не меньше, – помогает ей тетя и тянет ко мне свои изящные руки. Неуклюже обнимаю ее в ответ.
– Какая ты хорошенькая, дорогая!
– Спасибо, – смущаюсь, но на душе неожиданно теплеет.
Риз одна из немногих, от кого веет естественным обаянием.
«А еще дорогим парфюмом», – думаю я.
– Давайте поскорей уйдем отсюда. – Тетя делает кому-то жест, и вот уже мой чемодан лежит на тележке и какой-то плотный высокий тип в темном костюме везет ее впереди себя.
Обалдеть!
Мы втроем, плюс носильщик/охранник/водитель (понятия не имею, кто это), идем по широкой парковке. Я отстаю от всех на несколько шагов и невольно задерживаю взгляд на Риз. Она очень элегантна: белая юбка-футляр чуть ниже колен и приталенный пиджак в тон выигрышно подчеркивают ее узкую талию, на ногах бежевые туфли с красной подошвой. Хм, никогда таких не видела.
Темно-русые волосы до плеч заплетены в толстую косу, а в ушах сверкают маленькие серьги-гвоздики, наверняка с бриллиантами.
Стюарта я тоже давно не видела. В последний раз Эддингтоны приезжали к нам на сорокалетие отца. Наша семья устроила грандиозный прием по такому случаю. Кажется, даже один из их сыновей присутствовал, но не уверена.
– Кэти, солнце, садись. – Риз мягко подталкивает меня к ярко-бордовому автомобилю с впечатляющей эмблемой «Мерседес».
Сажусь на заднее сиденье вместе с мамой, а тетя устраивается рядом с водителем/охранником/носильщиком (думаю, он многофункционален).
– Стюарт наверняка уже дома, дожидается нас.
– Как его спина? Вы обратились к мануальщику?
Начинается! Стариковские разговоры о больных костях и прочих приятностях.
– Нет, ты же знаешь, какой он мнительный! Ему прописали таблетки, и он их пьет. Молча.
– Хитрец. – Обе смеются. – Как ваши мальчики?
– Не спрашивай. Оказывается, с возрастом они становятся только хуже.
Бросаю на маму короткий взгляд.
Вот видишь?
Да, ей полезно узнать, что не только в нашей семье выросло дьявольское отродье.
– Пусть теперь другие женщины о них заботятся, Ризи.
– Они уж позаботятся! Майку придется составить график, кто и по каким дням окружит его лаской.
– Никак не остепенится?
– Что ты! Это набирает обороты! – Даже мои губы растягиваются в улыбке.
– А что Роберт?
Риз тяжело вздыхает. В долю секунды весь ее задор и непринужденность испаряются.
– Вечно занят. У него своя жизнь, мы не вмешиваемся. Но он внимателен. Звонит каждый день, приезжает…
– Это самое главное.
– Да. – Риз на минуту умолкает, после чего обращается к водителю: – Фил, притормози здесь, – она оборачивается к нам, – я быстро забегу, возьму кое-что к десерту…
Мы одновременно киваем, а тетя изящно выбирается из машины.
Устало запрокидываю голову на подголовник, чувствуя, как мама нежно проводит рукой по моим волосам.
– Как ты? Скоро приедем, потерпи.
– Все в порядке, – ворчливо проговариваю я, раздражаясь от ее навязчивой заботы. Я ведь не ребенок.
* * *
Оказавшись в роскошных апартаментах в верхнем Ист-Сайде, я остолбенела. Вся наша квартира могла уместиться у них в фойе! Это учитывая, что в Мемфисе мы жили далеко не в хибаре, но с этими хоромами, конечно, не сравнить.
Из окон открывается прекрасный вид на Центральный парк, а интерьер обставлен в классическом, сдержанном стиле. И столько света!
Голоса отдаются чуть слышным эхом, и мне по-детски хочется закричать и проверить, насколько гулким оно может быть. Плохая идея, согласна.
Все так красиво и в то же время не вычурно. Чувствуется стиль. Не зря дядя родом из Англии.
Стюарт принял нас радужно и гостеприимно. С нашей последней встречи он немного постарел, и все же в свои пятьдесят шесть выглядит лишь на сорок восемь.
За полтора часа, проведенных у Эддингтонов, я узнала кучу ненужной информации: насколько больная у Стюарта спина, какой наркоз использовался, когда дедушке оперировали левый глаз, о минусах жизни на Манхэттене (они, оказывается, есть), куда запропастилась кузина Линда и почему стены выкрашены в бежевый цвет, а не в бледно-голубой.
Все по очереди предлагали мне попить и поесть. Ужасно не люблю столько внимания! Я то и дело хватала мини-кексы с серебряного подноса и интенсивно работала челюстями, ведь стоило мне отвлечься, как на меня сию секунду накидывались и предлагали что-нибудь еще. От нескончаемого потока информации мозг трещал по швам, а из носа и ушей вот-вот мог повалить пар.
Спустя еще полчаса, когда меня уже перекашивало от перенасыщения, нам объявили, что ужин подан и пора перемещаться в столовую. Перспектива лопнуть за идеально накрытым столом в дорогущем районе Нью-Йорка казалась мне как минимум неприличной.
* * *
– Я тогда училась в колледже… ох, как же я ненавидела философию! – разоткровенничалась тетя, углубившись в воспоминания столетней давности.
Мы только дошли до второго блюда, а мне уже все наскучило, и даже аппетитная баранина, политая сладким соусом, не вызывает энтузиазма. Когда все начинают смеяться, я автоматически подключаюсь к ним, понятия не имея, над чем они хохочут.
От глубоких мыслей и методичного расчленения несчастного куска мяса меня отвлекает заявившийся гость.
– Прошу прощения за опоздание! – В комнату широкими шагами входит темноволосый молодой человек в несуразном синем комбинезоне, белой футболке и светлых массивных кроссовках. Его стиль совсем не вписывается в обстановку этого дома, поэтому я просто роняю челюсть, так и застыв с вилкой в руке.
– Сынок, мы думали, ты не придешь, – приподнимается тетя, но парень ласково накрывает ее плечи и сам наклоняется за поцелуем.
– Добрый вечер! – приветствует он всех.
– Шэрил, вот он – наш сердцеед!
Майкл?
– Ох, как повзрослел! – восхищается мама.
– Майк, ты ведь помнишь мою Шэрил?
– Да, очень рад встрече, – улыбается Майк.
– И Кэти.
Сжимаюсь от стеснения. Терпеть не могу, когда мое и без того не грандиозное имя сокращают до щенячьей клички! Майкл переводит на меня взгляд и… подмигивает. Растерянно улыбаюсь в ответ, опустив, наконец, свою вилку. Экономка суетливо ставит на стол дополнительные приборы, а парень садится напротив меня.
– Как с тем вопросом? Ты разобрался, Майк? – спрашивает его Стюарт со своим неповторимым британским акцентом. Судя по всему, здесь только он так разговаривает, остальные воспитаны на американский манер.
– Да, все в порядке, – тихо отвечает парень, исследуя предложенные на выбор блюда. Не успеваю отвести любопытного взгляда, он ловит меня на месте и усмехается.
Ох, стыд-позор!
Зачем-то беру стакан и пью большими глотками, не сразу сообразив, что вода ледяная. Глаза на лоб лезут от боли в деснах! Мамочка!
Майкл смеется в кулак. Ах ты паразит…
– Сынок, видел сегодня брата? – вкрадчиво интересуется Риз.
– Да, – весело отвечает «сынок», – он весь в новой сделке. Боюсь мимо проходить – сожрет.
Дядя улыбается, а тетя осуждающе качает головой: мол, как грубо.
– Роберт очень занят, я тебе говорила, – гордо заявляет Риз уже своей сестре, – у него крупная компания, правда, Стю?
– Да, верно. Девелоперская.
– Как интересно, – поддакивает мама, будто она в этом разбирается. Меня так и тянет закатить глаза, но в стенах этого дома я боюсь даже локти на стол поставить, не то что кривляться.
– Он уже столького достиг, и это в таком-то возрасте, – хвастливо добавляет тетя.
Исподтишка поглядываю на Майкла – тот безучастно намазывает масло на разрезанную пополам булочку.
– Он мог бы устроить к себе Кэти…
Услышав свое имя, я вздрагиваю и вытягиваюсь в один сплошной знак вопроса. Что? Кто? Куда?
– Так ведь, Майк? – через весь стол допытывается Риз.
– А? – Младший явно не в курсе. – Прости, я не расслышал.
– Кэти останется в Нью-Йорке на какое-то время. Я подумала, Роберт мог бы взять ее к себе. На небольшую должность.
А меня, разумеется, никто не спросил. Боже, как неловко!
– Э-э… наверно. – Ну вот, он тоже в замешательстве. Наши глаза встречаются.
– Замечательно! Поговори с ним завтра. – Риз Эддингтон ни перед чем не остановится. О’кей, позже поругаюсь с мамой!
– Обязательно, – скорее мне, чем матери, обещает парень. У него такие же голубые глаза, как у тети.
Не успеваю подумать о чем-то еще, например, о странном наличии манго в греческом салате, как нам подают новое блюдо. В желудке едва ли найдется место для оливки, но раз уж предстоит долгое заседание, а я даже голову не могу поднять, чтобы этот комбинезон не пялился, придется есть.
* * *
Комната для гостей выглядит не хуже, чем гостиная: огромная, уютная и абсолютно безупречная.
Нам с мамой постелили вместе, однако, чтобы докричаться от одной кровати до другой, мне может потребоваться мегафон.
Запах постельного белья сводит с ума! Это не просто стиральный порошок и кондиционер. Оно благоухает так, словно его хранили в ящике с живыми цветами. Невероятно!
Опускаю свинцовую голову на подушку, мечтая забыться в глубоком сне, но тут появляется мама.
– Спишь?
– Нет еще.
– Хорошо. Я боялась разбудить. Все нормально?
– Ага. Думала, будет хуже.
– Ну что ты? Разве есть повод?
– Ну знаешь… новый дом, новые люди… – мямлю я, – но они хорошие, вежливые…
– Риз просто чудо! Не представляешь, как я скучаю по нашему детству, – с трепетом произносит мама. – Счастливое было время…
Она снимает свой любимый синий жакет, подходит к моей кровати и садится на самый краешек.
Решаю уточнить кое-что, пока не забыла:
– Что еще за история с моей работой?
– Ах, да! Майкл поговорит с братом, уверена, он не откажет.
– Не напрашивайся. И вообще – я здесь всего на пару месяцев.
– Мы и не напрашиваемся. Риз сама предложила. А она знает своих детей лучше, чем кто-либо. Если бы ее сына это могло рассердить или поставить в неловкое положение, она бы и не заикнулась.
– Это не повод соглашаться, – возражаю я, посовещавшись со своей гордостью.
– Ты же не хочешь все время торчать дома? Займешься чем-нибудь, познакомишься с новыми людьми…
Раздраженно фыркаю. «С новыми людьми»! Люди то и дело предают меня, родной отец не исключение.
– Кэти, не волнуйся, – успокаивает меня мама. Не родительница, а ходячий антидепрессант!
– Я не волнуюсь. Я просто не представляю себе… вообще ничего, – жалобно скулю я, опустив ресницы.
– Уверена, тебе здесь понравится.
Утыкаюсь носом в подушку и бурчу: «Посмотрим». Ее не переспорить.
– Погуляем завтра по городу?
– Ладно.
– Спи. Уже поздно. – Мама встает и отдаляется в сторону ванной, а я расправляю одеяло, с наслаждением вдыхая аромат, которым пропитан мягкий хлопок, и медленно проваливаюсь в сон.
* * *
В Нью-Йорке время летит быстрее, чем в Мемфисе. Наверно, так и должно быть. Толпы людей, машин, все куда-то спешат, опаздывают. Не скучно.
Здесь, среди грозно возвышающихся небоскребов, чувствуешь себя маленьким потерявшимся человечком. Такие вершины нужно покорять, а справишься ты или нет, зависит лишь от твоего потенциала. Этот город бросает тебе вызов, и ты обязан его принять. «Бетонные джунгли, где сбываются мечты»[1]1
Строчка из песни «Empire state of mind», исполненная Джей-Зи и Алишией Киз.
[Закрыть].
Но если Джей-Зи и Алишию[2]2
Джей-Зи – американский рэпер. Алишия Киз – пианистка, поэтесса и композитор, выступающая в стилях ритм-энд-блюз, соул и неосоул.
[Закрыть] подобные выводы вдохновляют, то меня они возвращают в суровую реальность, где я попусту никто. Серость со скудной биографией и сумбуром в голове. Разве мне здесь место?
Меня высадили где-то на 42-й улице, расписав, куда я должна войти, к кому подойти, ничего не бояться и никого не стесняться. Последнее шепнула мама, она знает, как мне хреново.
Но я обещала тете, что пойду, и не могу сбежать, даже не попробовав. Это невежливо. К тому же из-за непрекращающихся диалогов со своим альтер эго я опаздываю.
Итак, внушив себе, что в худшем случае я просто опозорюсь, собираю волю в кулак, вхожу в высокое, задевающее небо здание и… замираю, словно оказалась не в том месте, не в то время. Одно сплошное «вау». По блестящему, идеально отполированному светлому полу один за другим ступают начищенные темные туфли, а прямо на меня издали таращится объемная надпись золотистого цвета: Eddington Development Group.
Неловко переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя себя последним чучелом на планете. Никто не предупредил меня насчет униформы, и я приперлась, как всегда. В лучшем случае меня примут за курьера, в худшем – за уборщицу. С конечным предположением трудно примириться, поэтому я на секунду думаю пуститься в бега, отчетливо представив себе дальнейшее развитие событий.
Но из-за наличия здравого смысла и совести все не так просто.
Во мне борются два человека: одному стыдно перед тетей, другому перед марширующими туда-сюда белыми воротничками, не обращающими на меня никакого внимания.
Сообразив, что я уже доковыляла до стойки информации (или что это?) и девушка модельной внешности с интересом меня разглядывает, заикаясь, излагаю ей суть своего визита.
Красотка на проходной любезно вручила мне пропуск и даже поделилась координатами: «Брюс Кейн, 25 этаж».
На верхней панели лифта загораются две цифры, двери беззвучно разъезжаются в стороны, а я уже ничего не чувствую, кроме волнения, плавно перетекающего в липкий страх. Во рту горечь, и сосет под ложечкой.
На выходе из обвешанной зеркалами кабины успеваю рассмотреть себя со всех сторон.
Ужасно, просто ужасно!
В потертых джинсах, черной олимпийке, нацепленной поверх серой майки, и в неаккуратно зашнурованных кедах я вряд ли сойду за родственницу мистера Эддингтона. Но справедливости ради должна сказать, что моей вины здесь нет. Риз не упоминала ни о каком Брюсе. Я наивно полагала, что меня встретит Майк и мы обойдемся без формальностей.
Мне не по себе. Не хватало еще сдохнуть и опозориться!
– Мисс Бэйли? – Оборачиваюсь на мягкий голос и вижу миловидную шатенку за секретарским столом. На ней черный костюм и белая блузка.
– Да, – растерянно буркаю я тембром дальнобойщика после попойки, – у меня назначена встреча с мистером… – скашиваю взгляд на бумажку, – Кейном.
– Да, проходите, пожалуйста. – Секретарша указывает на приоткрытую справа от меня дверь.
Хм, меня уже ждут. Даже пропуск не попросили, надо же. Наверно, красотка снизу уже обзвонила всю компанию и прямо сейчас меня незаметно фоткают на телефоны, чтоб потом поржать.
Внезапно на меня находит злость. К чему вся эта помпезность? Неужели Майкл не мог сам встретить меня и удостоить чести стать кофемейкером или, на худой конец, полотером?
У меня уже стресс, а ведь я еще даже до собеседования не дошла.
Что за мистер Кейн? Он злой? Психованный? Надменный?
Вдруг я его взбешу еще до того, как появлюсь на пороге.
Где Майкл? Предупредил ли он его? Наверняка, раз меня еще не выволокли вон.
Что ж, выбора нет – либо в кабинет, либо в лифт. Решаюсь на первое. Черт с ним, пусть убивают!
Понабравшись у Риз хороших манер, стучусь и заглядываю в кабинет.
Возле окна стоит плотный мужчина среднего роста, с очень короткой стрижкой.
Не будь у меня орлиное зрение, его вполне можно было бы принять за лысого. Одетый в черные брюки и светло-голубую рубашку, он разговаривает по телефону.
– Мистер Кейн? – кротко лепечу я.
Он оборачивается и жестом приглашает меня войти.
– Я еще раз все проверю и дам тебе знать, – голос приятный, – нужно дождаться ответа из Японии. – Кейн замечает, что я по-прежнему стою. – Присаживайтесь, – говорит он, прикрыв ладонью динамик. На вид ему лет сорок или около того.
Присаживаюсь и осматриваюсь. Не знаю, куда девать руки, поэтому складываю их на коленях, как первоклашка. Первое, что бросается в глаза, это табличка на столе.
«Брюс Кейн. Директор департамента по связям с общественностью». Прикидываю, сколько людей может работать в ED Group…
И сколько человек в подчинении у самого Кейна?
Это его личная секретарша, или она трудится на весь этаж?
У всех ли такие большие кабинеты?
Где сидит Майкл?
А босс?
Почему никто не предложил мне кофе?
Почему Кейн не носит галстука?
– Прошу прощения, мисс… – Вопрос про галстук застревает между мыслями о кофе и моей фамилией.
– Кэтрин… – запинаюсь, – Бэйли.
– Точно. – Он щелкает пальцами. На безымянном блестит кольцо.
Женат.
– У нас всего несколько минут, не утро, а сумасшедший дом… – Кейн устало потирает свою почти гладкую голову и делает серьезное лицо. Если бы он знал, какой это для меня сумасшедший дом! – Итак, Майкл сказал, что вы только окончили школу. Собираетесь поступать в колледж?
– Да, конечно… меня приняли в Университет Мемфиса.
– Угу, понятно. – Он не впечатлен, впрочем, я тоже. Зато мои родители прыгали до потолка. – К сожалению, единственное, что я могу вам предложить, это что-нибудь попроще. Скажем, маленькую роль в большом кино. – Забавная игра слов. По глазам вижу, он считает меня полной идиоткой.
– Хорошо, – смиренно соглашаюсь я.
Кейн отвлекается на монитор и стучит по клавиатуре.
– Значит… – на секунду замолкает, по-прежнему что-то печатая, – вас устроит место помощницы секретаря в отделе кадров?
Ого! Я-то думала о швабре и чистке унитазов. И это «маленькая роль в большом кино»? Наши стандарты заметно разнятся.
– Да, конечно, – воодушевленно киваю.
– Отлично. Тогда я направлю вас к мисс Мур, она вам все покажет, познакомит с персоналом. С завтрашнего дня вас устроит?
Мысленно перебираю свой распорядок дня: встать, поесть, погулять, поныть, поесть, попить, поспать…
– Да, устроит.
– Хорошо. – Кейн встает и собирает со стола какие-то бумаги. Деловой дядька. Я тоже поднимаюсь и скромно сплетаю пальцы в замок, по-прежнему чувствуя себя нелепо. – Вроде все… – задумчиво произносит он, пытаясь сосредоточиться. – А, дресс-код. – Брюс поднимает палец и окидывает меня беглым взглядом.
Приехали! Я густо краснею. Наверняка мой наряд навел на него страху.
– Строгий костюм исключительно черного цвета, белая блузка и туфли на невысоком каблуке.
– Брючный костюм или юбка? – с надеждой уточняю я. Только бы не юбка!
– Не имеет значения, – он потирает переносицу, – главное, не намного выше колен. Ну, вы понимаете.
– Да, кажется. – По-любому юбку не надену, так что без разницы, пусть хоть с тридцатисантиметровым шлейфом и семейными трусами под ней.
– Рабочий день у вас с десяти, – он хмурится и достает из кармана сотовый, – постоянный пропуск получите внизу в свой следующий приход.
– Понятно, – тихо отзываюсь я. Не знаю, что говорить и что спрашивать. Меня все устраивает, кроме дресс-кода.
– Тогда все. Надеюсь, вам понравится работать в нашей компании, – с улыбкой заключает он.
– Спасибо, мистер Кейн. – Стараюсь быть вежливой и не кривить пасть. Он обходится без рукопожатия и пропускает меня вперед. Ужасно не люблю идти спереди, а уж в этом своем неправильном шмотье и подавно. Уныло плетусь к двери, проклиная все на свете.
* * *
«Дресс-код» – всю оставшуюся половину дня я пыталась привыкнуть к этому неприятному словосочетанию. Проблема в том, что в моем скромном тинэйджерском гардеробе не нашлось ни одного черного костюма и ни одной белой блузки, и теперь мне предстоит встреча с каким-то субъектом, специализирующимся на моде. На моде! Никогда бы не подумала, что для покупки офисного барахла кому-то может понадобиться стилист. Если, конечно, по вторникам в ED Group не устраивают вручение «Оскара».
Моих слабых попыток закупиться в дешевеньком сетевом магазине не хватило, чтобы противостоять Риз и матери, активно поддакивающей ей.
«Это мой подарок!» – твердила одна, а другая убеждала: «Кэти, не противься».
Кэти… как же я ненавижу эту кличку! Будто я чихуахуа или пятилетняя девочка. Впрочем, сейчас я именно так себя и чувствую. Маленькой и потерянной в одном из самых больших городов мира.
Отрезвленная гулом машин, я вспоминаю, куда и зачем шла. «Бергдорф Гудман»[3]3
Бергдорф Гудман – старинный универсальный магазин, расположенный на 5-й авеню на Манхэттене, Нью-Йорк.
[Закрыть]… ах, вот же он.
– Кэтрин? – Оборачиваюсь настолько быстро, что волосы падают на лицо, и я становлюсь похожей на перевернутую вверх тормашками швабру.
– Э-э, да. – Быстро отбрасываю пряди назад, расчищая обзор.
– Привет! Я Фабио Монте, рад встрече! – Незнакомец по-свойски обнимает меня и целует в обе щеки.
Что это?
– Я тоже, – смущенно говорю я.
– Идем, у нас мало времени! – Фабио Монте берет меня за руку и ведет через вращающиеся двери «Гудмана».
Мы внутри одного из самых знаменитых универмагов мира, но меня нисколько не занимает интерьер, ассортимент или покупатели. Я нагло пялюсь на своего стилиста, изумленная его видом. Парень невероятно высокий и стройный. У него жгуче-черные волосы, коротко стриженные с боков и пышно уложенные сверху, и идеально вылепленное лицо: высокие скулы, ровный точеный нос, очерченные губы. Кажется, на них виднеется блеск… Непостижимо, но ему идет. Я почти уверена, что он гей. Очень привлекательный гей, даже для девственниц-натуралок вроде меня.
Одет мистер Монте тоже весьма своеобразно: на нем черная кожаная куртка с закатанными по локоть рукавами, белая майка с каким-то принтом, мне не видно, а на чересчур изящных для мужчины руках болтаются звякающие браслеты. Бесконечно длинные ноги обтянуты черными джинсами и обуты в кеды на платформе… я в шоке. Все так странно, но от него невозможно оторвать глаз.
– Что за спешка с твоей работой? – спрашивает вдруг он, прерывая ход моих мыслей. – Риз сказала, немедленно.
Пытаюсь сообразить, на каком мы этаже. Похоже, я дезориентировалась.
– Да… это… неожиданно предложили.
– Риз очень милая. Не пойму только, зачем она отправляет столь славное создание в… – Монте обрывается на полуслове, моя рука по-прежнему в его руке. «Отправляет славное создание в…» Куда? В задницу?
– В смысле?.. – осторожно интересуюсь я, и в этот момент меня плавно уводят влево.
– Зайдем сюда, у них есть на что посмотреть.
Не сомневаюсь, но меня по-прежнему волнует неоконченная фраза. Фабио, наконец, отпускает меня и погружается в нелегкий процесс выбора между черным и черным костюмами. На мой взгляд, они идентичны, не понимаю, о чем тут думать?
– Мистер М…
– Фу, дорогая, никаких «мистеров»! – резко отрезает он, брезгливо поморщившись.
– Хорошо, Фабио…
– Фаби, – он поворачивает голову и лучезарно улыбается, – так сексуальнее.
Смотрю в его карие, чуть раскосые глаза и улыбаюсь в ответ. Он слишком клевый, чтобы оставаться беспристрастной.
– О’кей, Фаби, что ты имел в виду, говоря об отправке славного создания в…?
– Ну, – он вздыхает, – она могла бы найти для тебя что-нибудь поинтереснее, чем скучную девелоперскую компанию. Или тебя интересует бизнес? – Вешалки противно скрипят, когда стилист поочередно сдвигает костюмы друг к другу. Интересует ли меня бизнес? Совсем нет.
– По правде говоря, я просто не хочу сидеть дома. Вряд ли мне с моим школьным аттестатом предложат что-нибудь лучше.
– Хм, тоже верно. – Фаби поворачивается и прикладывает ко мне пиджак. – Нет, все-таки двойка, – задумчиво произносит он, возвращая вещь на место. – Ты тощая, это облегчает нам выбор. – От подобной наглости я просто раскрываю рот.
– Спасибо за напоминание, что я урод… – Я насупливаюсь, а Фабио изумленно выпучивает глаза.
– Что ты, дорогая? Это был комплимент!
Ну конечно…
– Добрый вечер! Я могу вам помочь? – наше уединение нарушает миниатюрная блондинка. Монте даже не удостаивает ее кивка. Он сгребает в охапку то, что отобрал, и практически увешивает бедняжку всем этим.
– Мы будем мерить это и… – серьезный прищур, и его длинные пальцы с множеством колец тянутся к чему-то еще, – и это.
– О, хорошо… – Похоже, она в замешательстве. Заваленная моими костюмами, девушка с трудом плетется к примерочным, а мы по-царски медленно следуем за ней.
– Может, не стоило нагружать ее так? – с состраданием произношу я.
– Ой, я тебя прошу!
В примерочной я провожу ровно двадцать пять минут, и за это время успеваю примерить восемнадцать костюмов. На оценку ситуации Фаби тратит меньше минуты. Я выхожу, и он резюмирует: «возможно» или «нет». В «возможно» у нас покоится всего три позиции, а в «нет» пятнадцать. И вот остается последний кандидат на мою униформу. Если он не удостоится «да», то нам придется вернуться к «возможно», а мне уже надоело исполнять роль подопытного кролика. С кислой миной выхожу на очередной суд. Фаби берется за свой острый подбородок и внимательно осматривает меня со всех сторон.
– Вот! То, что нужно, – говорит он самому себе. Да неужели?! Хочу подпрыгнуть с победоносным кличем, но сдерживаюсь.
– Куколка.
На мгновение я не верю своим ушам. Он обращается к блондинке или ко мне?
