Текст книги "Любовь в наказание (СИ)"
Автор книги: Надежда Волгина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Глава 3
– Том, ты вообще где? – пихнула меня локтем Лида. – Пиши давай, а то наш бульдог уже на тебя косится. Забыла, что по сопромату у нас экзамен?
Сама она строчила с такой скоростью, что любая стенографистка позеленела бы от зависти. Я же вообще не могла ни на чем сосредоточиться. С утра пребывала в апатии. Да и выходные прошли в томном безделье и размышлениях о бренности всего сущего. К вечеру воскресенья я до такой степени надоела матери своим кислым видом, что погнала она меня выколачивать дорожки, а потом еще заставила намывать их колодезной водой с мылом. В итоге, после трудотерапии хватило меня только на то, чтобы доползти до кровати и уснуть без задних ног. Но и крепкий сон без сновидений не спас от отвратительного настроения в понедельник утром. А тут еще Лида со своими напоминаниями об экзаменах!
– Помню, – буркнула я и уткнулась в тетрадь, старательно делая вид, что конспектирую лекцию, хоть и не понимала ни слова. – Потом у тебя перепишу.
На бульдога, которого мы так прозвали из-за его толстых щек, нависающих над туго застегнутым воротом рубахи, я больше вообще не смотрела, как и продолжала не слушать лекцию, думая о своем. И размышляла я о том, что сегодня ночью мне снова нужно тащиться на кладбище, когда так не хочется этого делать. Но раз ведьма дала слово, а тем более, призраку, то нарушать его нельзя. И дернул же меня черт за язык!
После занятий Лида затащила-таки меня в кафе, невзирая на все сопротивления.
– У меня есть новости, и касаются они тебя, – деловито заявила она, вцепившись в мою руку, как лангуст клещами.
Вид шоколадного мороженного, щедро политого двойной порцией шоколадного сиропа, как я любила, немного поднял мне настроение. Даже захотелось выслушать новости, на которые Лида так таинственно намекала, делая и без того большие глаза поистине огромными.
– Так что у тебя за новость? – поинтересовалась я, хоть и гораздо больше меня занимал процесс размешивания мороженного до однородной кашицы, как любила.
– Вадима вчера на скорой увезли, – голосом полным трагичности сообщила Лида. И даже на глазах ее выступили слезы, а нос смешно покраснел. – Мне Сашка позвонил вечером и рассказал, что ангина его шарахнула такая, что задыхаться начал. Вовремя скорую вызвали. Сразу же и прооперировали, удалили нарыв. А иначе… – она судорожно вздохнула и не договорила.
– Ну а я тут причем?
Я лукавила и делала это не без злорадства. Конечно, я не подозревала, что первая реакция на проклятье будет настолько сильна. Думала, отделается насморком или кашлем. Но природа рассудила по-своему, да и организм Вадима оказался совсем слабеньким, вот и свалился с ангиной.
– Ну как же! – всплеснула руками сердобольная Лида. – Это же от нервов, не понимаешь что ли? Видно, разрыв ваш заставил его сильно понервничать, вот организм и дал сбой.
– Ага. Только хочу напомнить, что не я его бросила, – равнодушно отозвалась я и приступила к поеданию мороженного. М-м-м… как же вкусно! Жаль, что ведьмам нельзя есть много сладкого, для черной души вредно. От сахара она размягчается, и пакостить становится трудно.
– Том, мне кажется, он это сгоряча, не подумав.
Я посмотрела на подругу и даже жалко ее стало. Наивная она. И не перевоспитаешь ведь уже. Остается надеяться, что ее Сашка никогда так с ней не поступит. А про меня и Вадима пусть думает, что хочет. Рассказывать всей правды я все равно не собираюсь.
– Ничего, выкарабкается, – буркнула я, желая закрыть на этом тему.
– Том, а давай навестим его, а?
– Еще чего! Даже не подумаю! Но ты можешь передать ему от меня привет и чтоб выздоравливал. Хотя, нет, – подумав, добавила. – Ничего не передавай. Пусть поболеет всласть. Так ему и надо!
– Ох и злющая ты, Томка, – пригорюнилась Лида. Мне даже стало жалко ее. Ей я точно зла не желала.
– Не обращай на меня внимания. Я такая, какая есть. А у тебя мороженное совсем растаяло.
В отличие от меня, Лида любила обычный пломбир и без наполнителей. Могла поглощать его килограммами. Но сегодня не съела ни ложки. Что-то мне подсказывало, что виной тому была далеко не болезнь Вадима и мое отношение к нему.
– Лид, у тебя все в порядке?
Нехорошие предчувствия скребли душу. А когда снова увидела слезы на глазах подруги, так и вовсе расстроилась.
– Опять отчим?
Зубы сжала так, что те чудом не раскрошились. И даже в глазах потемнело от злости. Лиду растила одна мама. Старалась дать дочери все, вот и впахивала как лошадь на заводе в две смены. Наверное, не от сладкой жизни в последние годы начала выпивать. А с год назад познакомилась с дядей Васей, как называла отчима Лида. Знакомство быстро переросло в совместное проживание, а потом мать Лиды и этот Василий, пропойца еще тот, расписались по-тихому, узаконили, так сказать, положение. Только ни он ни она пить при этом не бросили, и теперь подруге приходилось терпеть двух алкашей в доме. Отчим, к тому же, временами впадал в буйство и поколачивал мать Лиды. Слава богу, хватало ума не трогать падчерицу, а иначе уже давно бы имел дело со мной.
– Маму вчера избил сильно, – всхлипнула Лида, не глядя на меня и роняя слезы в креманку. – На работу сегодня не смогла пойти.
– А он? – прищурилась я, чувствуя, как злость распирает изнутри.
– А что он? Проспался и потопал на завод, как ни в чем не бывало.
Свою помощь я уже не раз предлагала подруге. Но та все время отказывалась. Она и в отчий дом-то меня к себе не приглашала, да и сама там бывала не часто, комнату же снимала. А тут сама попросила:
– Том, ты говорила, что можешь что-то сделать. Что именно? – посмотрела она на меня красными и несчастными глазами.
– Могу, если разрешишь.
– А что именно?
– Сделаю так, что пить они больше не смогут, – ответила я и сжала кулаки под столом.
– Тогда, пойдем?.. Отчима дома нет, а мама пока с постели не встает. Только, ты уверена, что сможешь?
Я-то была уверена. Алкогольный отворот – детская шалость для опытной ведьмы. А вот за последствия отвечать не могла, все зависело от человека. Никогда злая ведьма ничего не делала просто так, всегда оставляла напоминание о себе. А я была одной из самых злых, и любая другая могла бы поучиться у меня коварству. Но Лиде я желала добра и любила ее, как сестру.
– Пойдем, – улыбнулась я, отодвигая пустую креманку. – Сделаю все по высшему разряду.
– А откуда знаешь, что нужно делать?
– Да, – махнула я рукой. – В одном журнале прочитала.
От Лидиной матери в свои курмыши возвращались мы, мягко говоря, в растрепанных чувствах. Лида выглядела слегка испуганной, и я ее прекрасно понимала. Пока она разговаривала с матерью, я быстренько состряпала на кухне зелье. Вернее, это был обычный крепко заваренный чай, заговоренный мной особенным образом на отворот от алкоголя. Общую порцию, примерно с литр, я разделила на две части, и несколько минут потратила на то, чтобы сгладить последствия отворота.
С порцией отчима долго не возилась – заговорила на диарею, да такую, чтоб пожестче. Пусть с недельку не слезает с горшка, чтоб прочувствовать собственную пакость, которая по крупицам будет выходить из него, на своей шкуре.
А вот над зельем матери Лиды пришлось попотеть, ведь ей я не желала никаких последствий ради самой Лиды, да и хлебнула эта бедолага горя в жизни. В итоге, ничего лучшего, как суточная икота, придумать не получилось. Стоило той только проглотить последнюю каплю, как последствия вступили в законную силу, и заикала она безостановочно. Лида сначала до такой степени перепугалась, что метнулась вызывать скорую. Еле уговорила ее этого не делать, даже пришлось применить тайное внушение.
Я же по пути домой чувствовала все усиливающуюся растерянность. Шутка ли – первый раз за всю свою жизнь сделала доброе дело! Страшновато было, что прибавила к своей карме злой ведьмы еще один грешок. А ну как совет ведьм прознает и об этом, и наказание мое станет еще суровее.
Но я не жалела. Стоило только увидеть бледную и дрожащую с похмела мать Лиды, покрытую синяками и ссадинами, я испытала настолько сильный прилив злости смешанный с жалостью, какого и сама от себя не ожидала. Не смогла удержаться от целительной магии, которую вложила в слова во время внушения, что должна та обязательно заставить выпить все до капли своего мужа. Еще и Лидка мешалась под ногами. Мало того, что пришлось импровизировать и читать заклинание своими словами, чтоб никто не догадался, так еще и смысл двойной пришлось вкладывать. В общем, вымоталась я основательно и под конец уже с трудом передвигала ноги.
– Том, а это точно поможет? – чуть не плача, спросила Лида, когда остановились мы возле ее калитки.
– Не сомневайся, – как можно увереннее подмигнула я ей, хоть уже и глаза открытыми держала с трудом. Сон мне сейчас был жизненно необходим. Только во сне мои силы восстановятся быстро.
– Ты ведь не в журнале это вычитала, да?
А она гораздо более наблюдательная, чем кажется. А возможно и я сегодня дала маху и где-то воспользовалась неприкрытой магией. Как ни старалась выгнать подругу из комнаты, ничего не получилось. Уперлась, как баран рогом, и стояла на своем.
– Зачем тебе это знать? – устало вздохнула я, наконец-то, позволяя себе не притворяться бодрой.
– Знаешь, я давно поняла, что ты не такая как все, с самого первого дня нашего знакомства. Побаивалась даже тебя первое время, – усмехнулась Лида.
– А сейчас?
– Сейчас нет. Ты моя самая близкая подруга, и я тебе доверяю.
Я смотрела на ее бледное и расстроенное лицо и читала то, что она не сказала вслух. Мы так долго уже и так тесно общались, практически все время вне дома проводили вместе, не считая ее свиданий с Сашкой. Конечно же, она не могла не заметить, как я отношусь к людям. А людей я недолюбливала, считала слабыми и ранимыми. Да и по статусу мне не положено было относиться к ним по-другому. Но как-то так случилось само, что к Лиде я привязалась по-настоящему и готова была защищать ее ценой собственной жизни. И переехать-то ее от матери заставила я, когда поняла, как она несчастна. А сейчас она ждала от меня ответа и хотела услышать правду.
– Лид, не забивай себе этим голову. Всего я рассказать тебе не могу, да и не нужно тебе этого знать. Просто верь мне и все. С твоей мамой все будет хорошо. Поикает, и все пройдет. Отчиму придется не сладко, но и он выкарабкается, – ободряюще улыбнулась я.
– А когда-нибудь ты мне расскажешь правду?
– Когда-нибудь обязательно! – торжественно и с чистой совестью соврала я. Врать нам, ведьмам, вообще удавалось лучше всех, и никакие угрызения совести нас за это не мучали. – Иди, отдыхай. А мне еще предстоит последний рывок…
Дома я не раздеваясь повалилась на кровать и уснула сразу же, стоило закрыть глаза. Хорошо, мамы не было. Она меня всегда учила, что в колдовстве, как и во всем остальном, нужна мера. Лучше недоколдовать, чем довести себя до истощения. Увидела бы сейчас меня в таком состоянии, ждал бы вечером выговор. Хотя, скорее всего, мне и так придется его выслушать, потому что Мурка проводила меня от порога до кровати, недовольно цокая языком и приговаривая что-то на тему, что нужно будет обязательно рассказать хозяйке, в каком непотребном виде ее дочь заявилась домой. Думаю, злилась она так сильно не потому, что беспокоилась за меня, а потому что не накормила ее сначала. Злыдня короткошерстная! Ну и рассказывай, а я за это перестану разрешать тебе спать со мной.
Как ни странно, выспавшись от души и позевывая заходя на кухню, мать я застала в самом радужном расположении духа. Она сидела рядом со швейной машинкой, усиленно строчащей какие-то простыни, и напевала песенку, дирижируя себе палочкой. Мурка на меня хитро поглядывала зеленым глазом, поглощая копченые куриные крылышки, до которых была очень охоча.
На улице уже окончательно стемнело, и скоро мне предстоял поход на кладбище. Только вот о цели его я решила не рассказывать маме, соврала, что хочу напитаться нечистой силой в преддверии полнолуния и шабаша. Хотя, это мне тоже не помешало бы. Вот и убью сразу двух зайцев.
Глава 4
Ночной воздух пах грозой. Такой, настоящей весенней, когда с громом и молнией, раскалывающей небо на части, озаряющей его таинственным светом, рождающей в душах людей суеверный трепет.
Обожала грозу! Но сидя дома или наблюдая за ней с крылечка. А вот мокнуть, да еще и ночью желания не было. К сожалению, как мы с мамой не бились, а никакого заклинания против промокания придумать так и не получилось. Это была одна из немногих брешей в могуществе ведьм над природой. Стихия нас словно наказывала за бесчинства, стоило только оказаться перед ее лицом без защиты. Но благо, существовали обычные человеческие методы – непромокаемый плащ с глубоким капюшоном я прихватила с собой, и сейчас он болтался в рюкзаке за спиной, пока я торопилась на свидание к призраку, топая через чернеющее впереди поле.
Он меня уже дожидался. Сидел в расслабленной позе, откинувшись на спинку лавки возле самого забора и покачивая ногой, словно в такт какой-то одному ему слышимой мелодии. В очередной раз поразилась, насколько натуралистично выглядит этот призрак. Можно было даже разглядеть, что он кареглазый брюнет. Фигурка что надо – подтянутая и стройная. Плечи широченные, сразу видно, что при жизни не гнушался физическим трудом. А вот одежда на нем старинная. Интересно, из какого же он времени и как долго уже находится в таком виде?
– Привет! – остановилась я перед призраком, поправляя рюкзак за спиной. Плащ, зараза, был такой тяжеленный, что уже даже поясницу поламывало. – А ты чего растерялся-то? Пошли уже прямиком к сторожу. Он нас угостит плюшками с чаем, а мы ему расскажем какую-нибудь страшилку, да тебя покажем – мертвецки бледного и полупрозрачного.
– Ты это о чем? – нахмурился он, явно не прослеживая ход моей мысли.
– А о том, что если тебя никто кроме меня и других призраков не видит, то сидящая и болтающая сама с собой я, мягко говоря, покажусь больной на голову. Хорошо, если не сочтут буйной. Пошли уже!..
– Куда? – встал он с лавки и потянулся как живой прямо. Даже мне, видавшей виды ведьме, стало неуютно от вида такого «свежачка».
– В склеп. Там нас точно никто не увидит, и дождь не намочит, который вот-вот начнется.
Склеп здесь был всего один. Давным-давно в нем захоронили какого-то богатея, и сейчас он превратился в местную достопримечательность. С виду склеп напоминал беседку, только каменную и монументальную, время над которой было не властно. В центре него под каменной плитой покоился усопший, а по периметру были расставлены лавочки. На одну из них я и кинула рюкзак, а потом несколько раз прошлась по кругу, бормоча заклинание.
– Это еще зачем? – удивился призрак.
– Чтоб твои сородичи нам не мешали. А то гляди, вон уже повыползали из всех щелей.
К склепу и правда со всех сторон стягивались тени. Ох и любопытные же эти призраки! Хотя осуждать их трудно – не так и много у них развлечений здесь, на кладбище. А покидать его пределы они могут только пару раз в году, в специальные дни. Куда они отправляются в эти дни, я старалась не думать. Мало ли… У каждого из них за плечами прожитая жизнь, наверное, есть куда стремиться.
– Ну все. Теперь можем спокойно общаться, – опустилась я на рюкзак и похлопала рукой рядом с собой. – Садись уже, в ногах правды нет. И скажи уже, как тебя зовут.
– Антипом меня звали когда-то, – опустился он рядом со мной на лавку, а я втянула носом воздух. Надо же, от него даже мертвечиной не несет, как от всех остальных призраков. И вблизи он казался еще более «живым», насколько только это было возможно.
– Антип, значит? – попробовала имя на слух и поняла только, что оно звучит по-старинному. Современных детей так не называют. – И как давно ты уже вот такой?..
– Почитай уже лет сто, с небольшим.
Я даже присвистнула от удивления, а призраки за границей заклинания беспокойно зашевелились.
– Простите, – смущенно пробормотала я. – Обещаю больше не нарушать ваш покой. Но и вы нам не мешайте, ладно?
Порыв ветра заставил застегнуть ветровку до верха и поежиться. Первые тяжелые капли застучали по крыше склепа. Сейчас ливанет, – не успело мелькнуть в голове, как молния прорезала небосвод, и раздался оглушительный гром. И ветер подул такой силы, нагоняя тучи, что открытый склеп уже от него не защищал. Пришлось спешно облачаться в плащ. Зато, стоило только надеть его на себя и спрятать голову под капюшон, как сразу стало тепло и спокойно. Даже если ветер не стихнет, и начнет хлестать косой дождь, до меня им теперь не добраться.
– Ну а от меня-то тебе что нужно? И почему ты такой?
– Для этого мне нужно рассказать тебе свою историю, – печально промолвил призрак.
– Валяй, у нас вся ночь впереди.
Больше ста лет назад, в глухой русской деревушке жила-была колдунья… Не так ли начинается большинство сказок? Именно! Только вот Антип рассказал мне историю совсем не сказочную, и конец ее даже мне показался страшным по вероломности и несправедливости.
Злющая была колдунья, настоящая ведьма. Сила в ней кипела такая, что сдерживать ее получалось не всегда. Когда вырывалась она из-под контроля, творила колдунья страшные вещи. И не только в родной деревне, а и окрестностями не брезговала. Простор нужен был ее коварной и метущейся душе. Знающие поговаривали даже, что могла она оборачиваться. То волчицей обернется, да охотника задерет в дремучем лесу, то в лису перекинется, да ходит по деревням, кур таскает… Резвится так, значит, не с голода. Придушит курицу, да бросит ее подыхать возле сарая. А бывало даже, когда выброс силы был особенно мощным, становилась она медведем. Вот тогда свирепствовала по полной, не дай господь кому оказаться на ее пути. Выплеснет злобу колдунья и притихнет на какое-то время, пока снова в ней бес не разыграется.
Рос у колдуньи этой сын. Только вот совершенно не похожий на мать он был. Настоящий молодец, раскрасавец удалой. Как только вошел он в пору юношества, стали увиваться за ним деревенские девки. Табунами ходили, наперегонки старались обратить на себя внимание. Да только не до девок ему было, когда такая мать рядом. С малолетства она одолевала его колдовством, обучить хотела всему, чего сама умела. А он был против, потому как душой его боженька наделил доброй, в которой было столько места для сострадания, что редко в ком встретишь. Добро хотел он нести в массы и даже собирался податься в священники. Да только мать костьми легла на его пути, когда исполнилось сыну восемнадцать лет. Угрозами заставила остаться дома, не подаваться в город. Пообещала, что коли бросит он ее, то изведет всех жителей деревни.
Так и пришлось Антипу остаться жить с матерью, чтоб уберечь людей от ее бесчинств. Только и с нее он взял слово, что отныне не будет она вредить никому.
Долго ли может протянуть ведьма, которой обрубили крылья? Можно ли сдерживать магию, которая сильнее тебя? Нет. Вот и мать Антипа принялась чахнуть на глазах. Но помня обещание сыну, продолжала вести почти добропорядочный образ жизни. Так, занималась иногда черной магией, привороты там, отвороты, по мелочи, в общем. Только ни избавления, ни утешения ей это не приносило. Ее же магия медленно, но уверенно разрушала ее изнутри.
Не раз заводила колдунья с сыном разговоры, что надо бы ей передать ему силу, как единственному родному существу. И каждый раз Антип оставался непреклонным. Видел страдания матери, но не хотел пускать черноту в душу. Боялся, что не сможет совладать с ней. А когда исполнилось ему двадцать пять лет, мать слегла окончательно. Силы покинули ее, и с постели она уже так и не поднялась. Перед самой смертью, она воспользовалась своими правом передать сыну силу не по доброй воле. Во сне заставила принять ее и запечатала в нем силу своей магией, которую выплеснула с последним вздохом.
Антип ненадолго замолчал, и я поймала себя на том, что приуныла как-то от его рассказа, который живо себе представляла. У меня словно промелькнула перед глазами его жизнь, в те старо давние времена.
– Получается, ты тоже колдун? – нарушила я первая молчание, поняв, что призрак задумался крепче, чем хотелось бы. Да и время уже давно перевалило за полночь. Засиживаться на кладбище до утра не хотелось.
– Сам я себя таким не считаю, но мать свое дело знала хорошо. Силу ее я в себе чувствовал при жизни.
– И ни разу не применил?
– Ни единого во зло, хоть и трудно было порой сдерживать себя.
– А дальше?.. Что случилось дальше?
Во мне все больше зрела уверенность, что его рассказ напрямую связан с тем, почему сейчас он и не призрак, и не человек.
– Дальше? – откликнулся он, и мне показалось, что слабое эхо прокатилось под сводами склепа. – Дальше стал я ведьмаком, как ты уже догадалась. Но старался, чтобы колдовство мое несло людям добро. Врачевал помаленьку, роженицам помогал, погоду заговаривал на урожай… Всего помаленьку в общем.
– И?..
Что ж это такое! Приходилось тащить из него слова клещами, словно чем ближе к развязке, тем тяжелее ему становилось рассказывать.
– А потом меня убили, – выдохнул он. – Собрались люди моей деревни и отрезали мне голову, когда я крепко спал.
– Как убили?!
Я почувствовала, как волосы зашевелились на голове от ужаса.
– А вот так. В деревне у нас случился падеж скота. Ну люди и обвинили во всем меня. Нужен был козел отпущения, вот и выбрали. Самосуд, в общем, учинили, – закончил он равнодушно так, будто речь шла и не о нем вовсе.
– Вот же дерьмо! – воскликнула я и тут же зажала себе рот рукой. Хорошо, что от ливня, что вовсю бушевал вокруг нас, шума было гораздо больше, чем от меня. – Да как же они могли?!
– Что теперь об этом говорить. Деланного не воротишь.
– Что же получается? Тебя казнили за то, чего ты не делал при жизни?
Я задумалась. Кажется, где-то про такое я уже слышала, только не помню, кто рассказывал. Если ведьмака карают за зло, которого он не совершал, то душа его не сможет найти упокоения, а тело не станет призрачной тенью. Что-то там еще про таких говорилось, но память моя отказывалась вспоминать, как не напрягалась.
– А от меня-то ты чего хочешь?
Нет, я, конечно, сочувствовала ему всей душой и готова была помочь, но ума не прилагала, как это можно сделать.
– Хочу чтобы ты изменила ход истории. Либо заставь меня совершить зло, за которое и поплачусь в последствии, либо отведи руку убийцы.
Кажется, у меня отвисла челюсть от изумления. Только и могла, что смотреть на Антипа, хлопая ресницами.
– Ты в своем уме? Как я по-твоему смогу попасть в твое время?
– Сможешь, если сильно этого захочешь?
– И что же меня может заставить этого захотеть?
– Тут есть три варианта, – усмехнулся он. – Первый, а именно желание помочь, я отвергаю сразу, потому что тебе это не свойственно. Второй – это плюс к твоей черной карме, если заставишь меня при жизни стать колдуном. Ну и третий – подчиниться чужой воле.
Только я хотела ему возразить, как почувствовала резкую боль в клейме. Не выдержала даже и прижала к нему пальцы. Благо, боль так же быстро прошла, как и появилась.
– Что за клеймо у тебя на любу? – заинтересовался Антип.
– Клеймо проклятия, – скривилась я. – Случайно получилось…
– Я так и подумал почему-то, – снова усмехнулся он, и глаза его блеснули в темноте лукавством.
– Слушай, ну почему я? Мало что ли есть ведьм? Может кто и согласится помочь тебе.
– И ты думаешь, что они толпами ходят по кладбищу? – разозлился Антип. – Да чтоб ты знала, за все время, что я тут, кроме выжившей из ума старухи, что померла лет пятьдесят назад, да тебя с матерью больше никто из ведьм и не забредал на это кладбище. Мать твоя слишком лютущая, да и в возрасте уже. Остаешься только ты.
– А что ты там говорил про чужую волю? – встрепенулась я, припоминая. – Уж не себя ли имел ввиду?
– Не себя. Скоро ты все узнаешь.
– Да ну тебя! – махнула я на призрака рукой и встала с лавки. – Надоело слушать твои бредни, пора домой. В следующий раз хорошенько подумай, прежде чем приближаться ко мне. Не посмотрю, что ты такой полупризрачный, по ветру развею!
