Текст книги "Рыцарь Золотой Ладони"
Автор книги: Надежда Первухина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Они вышли из автомобиля и сразу поразились тому, какой чистый, свежий, целительный воздух вливался в их легкие. А еще тишина. Она опускалась как мягкое одеяло, окутывала, призывала, манила.
– Как чудесно! – тихо воскликнула Катерина. – Какая красота!
– Вы еще не видели монастыря, – гордясь своей родиной, заметила мисс Ристон.
Она попросила Виталия остаться у машины, помогла взять Катерине ее вещи и пошла устраивать девушку в гостиницу.
Войдя в холл следом за мисс Ристон, Катерина увидела, как все здесь скромно и чисто. За стойкой администратора сидела монахиня в светло-серых одеяниях и читала какую-то душеспасительную книгу. Лицо монахини, прикрытое легкой вуалью, было словно в тени.
– Почтеннейшая мать, – обратилась к ней мисс Ристон, – позвольте отвлечь вас.
– Благословенны будьте, я вас слушаю, – сказала монахиня, захлопнув книгу.
– Вот эта женщина приехала для того, чтобы помолиться в монастыре. Не найдется ли у вас комнаты для нее?
– Минуту, я проверю.
Монахиня взглянула на дисплей компьютера и защелкала клавиатурой.
– Есть, – сказала она. – Номер двадцать восемь. Заполните гостиничный талон, и можете брать ключи.
– Миссис Максфилд, вам повезло, – сказала мисс Ристон.
Катерина непонимающе глядела на нее.
– Что с вами, миссис Максфилд?
«Я так засыплюсь! – ахнула про себя Катерина. – Я чуть не забыла «собственное» имя!»
– Извините, – улыбнулась она виновато. – Усталость от дороги, наверное, сказывается. Голова немного кружится. Что я должна заполнить?
Ей протянули лист бумаги и ручку. Мисс Ристон усадила Катю в кресло, придвинула журнальный столик.
– Может быть, воды или сока? – заботливо спросила мисс Ристон.
– Нет, ничего, уже все прошло, – покачала головой Катя.
– Но вы еще бледны…
– Не волнуйтесь, со мной все будет хорошо.
– Вы уверены?
– Да. Где заполнять?
Катя сосредоточилась и в графах «имя» и «фамилия» записала «Ильза Максфилд». Все остальное не составило труда. Протянув заполненный талон монахине-администратору, Катя встала, подняла чемодан и взяла ключи от номера двадцать восемь. Агнесс Ристон сопровождала ее.
Номер оказался очень чистым и очень скромным. Это была комната, оклеенная спокойными, персикового цвета обоями. Кровать была застелена серым пледом. На полу лежал коричневый ковер в тон бежевым занавескам.
– Вам помочь распаковаться? – предложила мисс Ристон.
– Нет, нет, я сама справлюсь, – улыбнулась Катя. – Спасибо вам.
– Тогда отдыхайте, а я пойду устраивать в гостиницу вашего мужа. Только не ревнуйте!
Мисс Ристон шутливо погрозила Кате пальцем.
– Что вы, я никоим образом не ревную. Мой муж мне верен.
– Завтра я зайду за вами в девять утра.
– Так рано?
– Жизнь в монастыре вообще начинается в пять утра. Это я еще потакаю вашим слабостям. Мы позавтракаем, и я отведу вас к матери келарнице, чтобы она назначила вам послушание.
– Что назначила?
– Послушание – то есть какую-либо работу на пользу монастыря.
– А, понятно…
– Не волнуйтесь, работа не будет сложной. Бревна таскать вас никто не заставит.
– Это радует.
– А в полдень вам следует отправиться в главный храм на общую молитву. Я зайду за вами. Полуденная молитва – очень красивое действо. А после полуденной молитвы я покажу вам и вашему супругу весь монастырь.
– Хорошо. Буду ждать вас.
– Ну все, я вас покидаю. Отдыхайте, Ильза.
– Спасибо.
Как только мисс Ристон взялась за ручку двери, Катю буквально просверлила мысль ее гида:
«И как такому потрясающему мужчине досталась в жены такая замухрышка!»
С этим мисс Ристон ушла. А Катя расстроилась. Неужели она действительно так плохо выглядит?
Но предаваться грустным мыслям времени не было. Катя выгрузила свои вещи из чемодана, затем разложила и развесила их в небольшом платяном шкафу. Переоделась в халат и отправилась в крохотную душевую кабинку. Душ, правда, был что надо, на горячей воде здесь явно не экономили.
После душа Катя решила выйти на сеанс телепатической связи с Виталием.
«Вит, отзовись!»
«Вот он я!»
«Тебя, как, уже устроили в гостинице?»
«Да. И все вполне прилично. Гид сказала, что встречаемся завтра в девять».
«А больше она тебе ничего не сказала? Постель греть не набивалась?»
«Катька, что за ерунду ты несешь? Слушать стыдно! Мы же в монастыре, а не в Лас-Вегасе!»
«Ладно, извини, сорвалось. Не забывай, что ты мой муж!»
«Прикольно, правда?»
«Все. Давай спать».
«Спокойной ночи, Катюха».
«Спокойной ночи, Вит».
Катя легла в постель – белье приятно пахло лавандой – и тут же провалилась в сон. А в полночь проснулась от мерных, глухих и тяжелых ударов. Спросонок ей показалось, что сотрясается вся гостиница.
Девушка спрыгнула с кровати и босиком подбежала к двери. Открыла ее, выглянула в коридор. Но никого больше, похоже, эти странные звуки не встревожили.
Катя набросила халат, надела тапочки и спустилась к администратору на первый этаж. Монахиня no-гхрежнему находилась за стойкой, но не сидела, а стояла. Ее руки были молитвенно сложены на груди.
– Что происходит? – воскликнула Катя.
Администратор повернула к ней голову:
– Это колокол созывает нас на полуночную молитву. Не волнуйтесь. Ступайте спать или, если хотите, можете присоединиться к нашей молитве. Это недолго.
– Я… Пожалуй, присоединюсь. Ведь, в конце концов, мы за молитвами сюда и приехали.
Колокол все гудел, а потом смолк, и в наступившей тишине Катя отчетливо услышала пение. Это был дивный хор женских голосов. Администратор тоже запела приятным меццо-сопрано. Пели на латыни, которую Катя практически не знала, так, осталось что-то с институтских времен. В пении она различила слова «славься», «помоги» и «благословенна будь». Катя поняла, что молитвы обращены к святой Вальпурге.
На все моление ушло примерно четверть часа. Какие же это были прекрасные минуты! Кате казалось, что это пели не земные женщины, а какие-то сверхъестественные существа.
Наконец хор смолк. Катя все еще стояла на том месте, где ее застала музыка. Администратор подошла к ней, коснулась руки:
– Спасибо вам, миссис Максфилд, за то, что вы приняли участие в полночной молитве.
– Но я даже не знаю слов…
– Их знает ваша душа. Приготовить вам какао?
– Нет, я, пожалуй, снова лягу. Я все-таки сильно устала. Хотя эта молитва словно вдохнула в меня новые силы.
С этими словами Катя вернулась в номер. Погасила свет, легла, и тут же на тебе:
«Катюх, ты спишь?»
«Пытаюсь, а что?»
«Молитву слышала?»
«Слышала».
«И что ты об этом думаешь?»
«То есть?»
«Да то, что мы должны похитить у этих наивных монахинь чуть ли не святыню! Как это соотносится с нашими моральными принципами?»
«Вит, забудь о моральных принципах. Мы теперь не люди».
«А кто?»
«Маги. И нам следует быть осторожными».
«Кать, не утешает меня это. Я себя подлецом чувствую».
«Прекрати сыпать соль на раны, Вит! И давай спать».
«Что ж, давай».
Но после этого сеанса телепатической связи Кате спалось плохо. Ей снился Виталий, почему-то весь в оковах. Его душили цепи, а Катерина ничего не могла поделать…
Проснулась она без четверти девять с больной головой. Умылась, оделась, и тут в двери постучали.
– Миссис Максфилд, это я, Агнесс.
Катя открыла дверь.
– О, вы уже собрались! – улыбнулась мисс Ристон. – Замечательно. Сейчас пойдем будить вашего супруга.
Они вышли из одной гостиницы и направились в другую. Когда они вошли внутрь, Катя заметила, что здешний интерьер побогаче, нежели в женской гостинице.
«И тут идут на поводу у традиций. Как же, мужчинам самое лучшее!»
«Катя, и тебе доброе утро!»
«Ты уже встал?»
«Не только встал, но и побрился и оделся и сейчас спускаюсь к вам вниз. Жажду позавтракать. Интересно, что сегодня монашки приготовили на завтрак!»
«Жареного гуся и имбирное пиво».
«Что, правда?!»
«Шутка».
«Катька, когда-нибудь я: тебе за эти шуточки…»
«Ох, ох, напугал!»
И тут они увидели, как по лестнице спускается Виталий. Он испускал такие флюиды позитива и настоящей мужской силы, что Кате стало немного нехорошо. Он ведь не собирается соблазнить здесь всех монахинь?
Разделение на мужскую и женскую половины существовало не только в гостинице. В большой трапезной также имелся стол для мужчин и стол для женщин. Виталий заметил, что на их, мужскую, половину подают гуляш, жареную рыбу, печеный картофель с золотистой корочкой, тогда как на стол, где сидела Катя, подавали какие-то кашки, обезжиренный творожок, кефир и множество разнообразных фруктов.
«Ты смотри, и тут неравенство!» – подумал Виталий.
Все встали, ответственная за трапезу монахиня прочла молитву перед принятием пищи. Загремели стулья – народ рассаживался. Виталий огляделся – за столами сидели только миряне, паломники.
– А где же завтракают монахини? – спросил он в пространство и причем по-русски.
– А у них отдельная трапезная, – по-русски ответил ему сосед, методично пережевывающий гуляш. – Ты тоже из России?
– Не совсем. У меня в России бизнес. А так я американец. Джереми Максфилд.
– А не поверишь! Ты так по-русски здорово говоришь, почти без акцента.
«Надо же так засыпаться!»
– Я просто очень много времени провожу в России. А вы?
– Давай на «ты». Меня зовут Гоша Сковорода. Я из Люберец.
– Как же ты сюда из Люберец попал, Гоша?
– Да вот… Нагрел налоговую инспекцию на пять лимонов, мне и посоветовала бабулька одна, гадалка, сюда приехать. Мол, и отсидишься здесь, и душу просветишь. Вот, второй месяц тут живу. Работаю при монастыре, привык. Красота здесь, покой. Я как сюда приехал, мобильник свой выкинул. Все, никому меня не достать!
– Понятно.
– А ты чего ради сюда подался?
– Да я тут не один, с женой. Хотим помолиться о даровании детей. Живем вместе уже пять лет, а детей все нет и нет.
– А хочется детей-то?
– Конечно, хочется. Что зря небо коптить? Надо чтоб наследники были.
– А покажи жену-то. Где она сидит?
– Да вон, в голубом джемпере.
– И с серебряной цепкой на шее? – Да.
– Слушай, мужик, где ты такую симпотную бабу себе нашел? Хороша. В моем вкусе.
Виталий чуть не подавился печеной картошкой и нейтрально сказал:
– Вообще-то раньше она была покрасивей…
– Джереми, мать твою, у тебя жена красавица, а ты все никак не можешь детей завести! Да я бы с такой вообще не слезал!
Последние слова Гоша сказал слишком громко. На них за оглядывались, зашикали.
– Извиняюсь, – по-английски сказал Гоша. – Прошу не обращать на меня внимания.
Все вернулись к своей трапезе, а Гоша прошептал:
– Вообще-то тут не принято за едой базарить. Ты извини.
– Да ничего.
– Но жена у тебя просто шик. Потом познакомишь?
– Познакомлю.
– О, все, затыкаюсь. Монашка идет житие святой Вальпурги читать. Тут так положено – за едой всякие душещипательные истории слушать.
Маленькая монахиня в серых одеждах встала на специальное возвышение в центре трапезной и раскрыла большую толстую книгу.
– Братья и сестры! – возгласила она. – Сегодня вы услышите повесть о том, как святая Вальпурга одолела кровожадного охотника за ведьмами.
«Во времена оные в Германии было запытано и сожжено более ста тысяч ведьм. Ряд наиболее трагичных процессов над ведьмами имел место в одна тысяча шестьсот двадцатых годах в небольшом герцогстве Бамберг. Этим герцогством правил Готфрид фон Дорхайм. Он даже получил прозвище «ведьмин епископ». Ко времени прихода фон Дорхайма к власти в Бамберге уже вовсю охотились на ведьм. При Дорхайме была построена специальная тюрьма и пыточный зал, в котором иногда пытали сразу тридцать заключенных. Пытки были правилом ведения процессов и применялись с особой жестокостью. Под пытками обвиняемые признавались в том, что посещали шабаши, вступали в связь с демонами и совершали другие преступления против веры. Пальцы и суставы несчастных зажимали в тиски, жертв погружали в ванны с ледяной водой и известью, сажали на железные колья и подвергали другим нестерпимым мучениям. И так продолжалось бы долгое время, если б за несчастных не вступилась сама святая Вальпурга. Она предала себя в руки «правосудия», и когда прошла все пытки и осталась невредимой, ум у фон Дорхайма повредился. Он повесился, как проклятый Иуда, и с тех пор в Бамберге прекратились всякие пытки и преследования ведьм».
– Так вознесем же молитву святой Вальпурге, которая защищает нас! – Этими словами чтица давала понять, что трапеза окончена.
Все встали и хором, повторяя за чтицей, проговорили молитву святой Вальпурге.
Из трапезной вели две тропинки. Одна к монастырскому комплексу, а другая – в сад. Виталий решил подождать своих дам в саду и протелепатировал об этом Катю.
Сад оказался прекрасен. Апрель здесь, в монастыре, был месяцем цветения невыразимо очаровательных цветов. Нарциссы, тюльпаны, гиацинты и крокусы покрывали клумбы сплошным ярким ковром. Цвели яблони и сливы, от молоденьких листьев смородины шел чудесный пряный аромат. У Виталия даже слегка закружилась голова от всего этого ботанического шика. Он подошел к клумбе с тюльпанами и вознамерился было сорвать один цветок для Кати, как вдруг услышал за спиной тоненький голосок, проговоривший на английском:
– Извините, но рвать цветы здесь запрещено.
Виталий обернулся. На него смотрела девушка в скромном монашеском одеянии. Правда, лицо ее не было прикрыто вуалью, как у монахинь, и Виталий увидел, что лицо это очень красивое. Высокие дуги бровей, очаровательный вздернутый носик, пухлые, почти детские губы… А глаза! Какой же красоты у этой девушки были глаза!
Убийственная просто красота!
Виталий понял, что потерял голос, а девушка продолжала смотреть на него спокойно и внимательно.
– Простите, – наконец выдавил Виталий. – Я не знал, что цветы рвать нельзя. Я здесь только второй день, еще не знаю порядков.
– Понимаю. Как вас зовут?
– Ви… Джереми Максфилд.
– Очень приятно, мистер Максфилд. А я послушница в этом монастыре. Меня зовут Маргарита. Идемте, я покажу вам сад. Это не займет много времени.
За послушницей Маргаритой Виталий пошел бы не то что сад осматривать, а в адские каменоломни.
– Вот, взгляните, – сказала Маргарита. – Это поздние крокусы. Эти сорта вывели наши сестры. А вот справа – полянка гиацинтов. Правда, красиво? А сейчас прямо по дороге будет альпинарий. Его тоже сделали наши сестры.
– Скажите, Маргарита… Если вы послушница, значит, вы еще не монахиня?
– Еще нет. Мое пострижение назначено на осень, а сейчас я прохожу испытательный срок. Монахини отличаются от послушниц тем, что носят вуали и имена у них другие. Не такие, как у обычных людей. Например, сестра Смирение или сестра Благодать. Понимаете?
– Понимаю. А можно вопрос?
– Конечно.
– Что вас, такую красивую, такую обаятельную девушку вынудило уйти в монастырь, скрыться от всего света?
Маргарита засмеялась:
– Что, по-вашему, святой Вальпурге нужны только уродливые монахини? Но дело не в этом. Я пришла в монастырь из-за благодати и из-за греха.
– Как это понять?
– Хорошо ли это, что я вам обо всем рассказываю? – смутилась Маргарита. – Но ведь в том, чтобы открыть сердце, нет греха, верно?
– Верно, – кивнул Виталий, ненавидя себя за то, что ему приходится скрываться под чужим именем и вообще…
Он вор. Он пришел украсть.
– Я расскажу вам свою историю, – решилась Маргарита. – Возможно, это послужит к пользе нас обоих. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я полюбила. До этого времени я просто занималась колдовством, ведьмами были моя мать и бабушка. Я гадала, находила потерянные вещи, варила разные зелья и была спокойна за свою жизнь. Но однажды я увидела его. Он пришел ко мне за настойкой, помогающей при желудочных болях, – его мать страдала гастритом. Я дала ему настойку, еще не понимая того, что отныне он навсегда вошел в мою жизнь, так же как я – в его.
Мы встретились снова – случайно, на празднике, посвященном Дню Урожая. У нас, в горной деревушке Твидлистон, всегда празднуют этот день с большим размахом. Мы танцевали как угорелые, ели пончики и пили имбирное пиво, проверяли свою меткость стрельбой из лука, а потом… Он сказал мне, что не встречал лучшей девушки, чем я. Мое сердце растаяло, но я не позволила ему того, что на самом деле очень хотела позволить. Ведь вы же понимаете меня?
– Понимаю, – пробормотал Виталий.
– Мы встречались очень часто, речь уже шла о свадьбе и о том, какой красивый мы построим дом и сколько у нас будет детей. Но я не знала, что у меня есть соперница. Она тоже была ведьма, молодая, красивая, смелая. Она сварила приворотное зелье и этим зельем напоила моего парня. И с той поры он отшатнулся от меня как от прокаженной. Я заболела и пластом лежала в своем доме, позволяя только матери и бабушке ухаживать за мной. И тогда моя бабушка пообещала мне, что сварит приворотное зелье, которое будет еще сильнее того, что сварила моя соперница.
– И что же?
Маргарита тихо коснулась рукой цветущей яблоневой ветки:
– Потом я зазвала своего парня будто бы на прощальное свидание и сумела сделать так, что он выпил бабушкино зелье. Но, вместо того чтобы вернуться ко мне, он…
– Умер?
– Нет, избави святая Вальпурга. Все случилось гораздо хуже. Этот парень воспылал страстью к моей бабушке. Исправить это было невозможно, и они поженились. А я, чтобы не видеть этого ужаса, отправилась сюда, в монастырь. Здесь я нашла успокоение души, работу, подруг, веру…
– Скажите, Маргарита… – Да?
– А вы никогда не думали, что, может быть, судьба предоставит вам еще один шанс?
– То есть?
– Ну вы встретите человека, которому захотите отдать свое сердце?
– Я… я не знаю. Здесь, в монастыре, я уже не думаю об этом. Я только хочу, чтобы поскорее истек испытательный срок и я приняла постриг.
– Понятно… А вот еще у меня вопрос.
– Какой?
– В монастыре вы и другие монахини продолжаете заниматься ведьмовством?
– Да, но очень мало. Зачем? Ведьмовство хорошо и нужно тогда, когда с его помощью ты можешь улучшить жизнь человека… Впрочем, у нас есть монахини, которые до сих пор лечат болезни паломников при помощи отваров и заклинаний.
Также мы применяем ведьмовство для лучшего роста растений и хорошей погоды. И разумеется, в монастыре никто не практикует черного ведьмовства. Это строжайше запрещено. Сглаз, порча, приворот – все это осталось в прошлом. Простите, кажется, это к вам.
По тропинке действительно шли мисс Ристон и Катерина. Вид у них был сердитый.
– Куда вы пропали, мистер Максфилд? – чуть возмущенно спросила мисс Ристон. – Мы ждали вас, ждали… Наконец, миссис Максфилд предложила поискать вас в саду. Слава святой Вальпурге, что вы таки обнаружились!
– Извините, – покаянно склонил голову Виталий. – Но вот послушница Маргарита столько мне рассказала об этом саде. Я поневоле залюбовался и заслушался.
Немедленно пришел телепатический отклик от Кати:
«Заслушался он. Бабник!»
«И ничего подобного. Просто интересно».
«Не забывай, что я твоя жена!»
– О да, – сказал Виталий. – Дорогая, познакомься с послушницей Маргаритой.
– Очень приятно, – на неважном английском сказала Катя.
Послушница поклонилась:
– Простите, что отвлекла вас.
– Ничего страшного, – улыбнулась мисс Ристон. – Мы должны отправиться к настоятельнице, чтобы засвидетельствовать свое почтение и получить от нее благословение поработать на пользу монастыря.
– Да-да, конечно, – еще более смутилась Маргарита. – Покои настоятельницы сразу за садом. Позвольте, я провожу вас.
– Будем очень признательны.
Послушница заторопилась и повела наших путников широкой аллеей, обсаженной цветущими японскими вишнями. Зрелище было умопомрачительное.
Наконец впереди показался скромный домик, выкрашенный серо-сиреневой краской. Когда наши путники подошли поближе, оказалось, что и возле дома раскинута клумба с карликовыми деревцами.
– Позвольте, я постучу, – прошептала Маргарита.
Она постучала в дверь и напевно проговорила:
– Молитвами святой Вальпурги да спасемся!
– Да будет так! – раздалось изнутри, и дверь открылась.
На пороге стояла стройная даже в мешковатом монашеском облачении женщина. Лицо ее было скрыто плотной вуалью. Голос звучал молодо и свежо.
– Что это за люди с тобой, Маргарита? – спросила настоятельница.
– Мать настоятельница, это паломники и их гид, – поклонилась Маргарита и отошла в сторону.
– Что же, проходите в мое скромное жилище. А ты, Маргарита, побудь во дворе. Это тебе порицание за болтливость.
– Мать настоятельница все видит и слышит, – покаянно склонила голову несчастная Маргарита.
Оставив послушницу во дворе любоваться бонсай, путники вслед за настоятельницей прошли в большую светлую комнату. Здесь все было строго и аскетично. Вместо кресел – сосновые табуреты и скамьи, вместо ковра – плетеные жесткие циновки, дубовый стол без скатерти. На стенах, оклеенных светло-серыми обоями без узоров, не было никаких картин. Впрочем, нет, одна картина была – она изображала женщину властного вида. Под картиной подпись: «Святая Вальпурга». И все.
– Присаживайтесь. – Настоятельница указала на скамейки и сама села на табурет. – Я слушаю вас.
– Матушка настоятельница, я гид Агнесс Ристон. Я привезла сюда эту семейную пару – мистера и миссис Максфилд. Они приехали, дабы в День Чуда попросить у святой Вальпурги ребенка. Они очень хотят ребенка.
– Что ж, похвальное желание. Я буду молиться за вас, дети мои.
– Матушка настоятельница, мы также смиренно молим вас назначить нам послушания, дабы мы могли послужить монастырю своими силами.
– Вам, мисс Ристон, я ничего не буду назначать, вы и так исполняете нелегкую роль гида. А что касается мистера Максфилда… Кем вы работаете в миру?
– Программистом.
– Ага, значит, природы не видите совсем. Так нот вам послушание – косить траву на Большой лужайке паломников. Где находится эта лужайка, вам покажет послушница Маргарита. Она же научит вас пользоваться газонокосилкой. Право, в этом нет ничего сложного.
– А вы, миссис Максфилд?
– Я библиотекарь. Я тоже не вижу природы. Корпею над своими каталожными карточками.
– Что ж, подберу и вам занятие на свежем воздухе. У нас тут немало домашних питомцев – крысы, кролики, шиншиллы, мышата. Предлагаю вам поубирать за ними. Почистите клетки, дадите корм. Понимаю, не слишком чистая работа, но наши питомцы очень ласковы и за внимание отплатят сторицей. Думаю, начинать вам следует прямо сейчас. Сестра Маргарита проводит вас к… объектам. И не забудьте: в полдень все работы прекращаются! Начнется полуденная молитва, на которой вам обязательно надо побывать.
– Понимаем, – сказали паломники.
Настоятельница благословила их, и они вышли. Послушница Маргарита с нарочито безразличным видом рассматривала бонсай. Но, как только Вит, Катя и мисс Ристон вышли на крыльцо, сразу же оживилась.
– Какие послушания вам назначили? – спросила она, когда они шли от домика настоятельницы.
– Мне – косить траву на Большой поляне.
– А мне – чистить клетки и кормить всяких грызунов, которых я ужасно боюсь.
– Ничего, не волнуйтесь, – сказала Маргарита. – Это самые легкие виды работ. Вам повезло.
Маргарита проводила Катерину к вольеру с клетками, дала спецодежду, совок, маленькую метелочку и мешок с кормом; показала, как надо убирать за зверьками и при этом их не бояться. После чего показала Виталию Большую поляну и в сарае продемонстрировала отличную газонокосилку.
– До полудня вы все скосить не успеете, но это и неважно. Продолжите потом.
И наши герои приступили к своим обязанностям.
Катя так увлеклась шиншиллами, что даже не сразу поняла, что в монастырском воздухе раздается мерный звук колокола.
Тут же откуда-то возникла мисс Ристон.
– Миссис Максфилд, – сказала она, – снимайте спецодежду и приведите себя в порядок. Через двадцать минут полуденная молитва.
Катя заторопилась и заодно послала телепатический сигнал Виталию:
«Как ты?»
«Коею… То есть кошу. Вроде получается. А ты?»
«Подружилась с шиншиллой по кличке Тутя. Давай заканчивай. Время полуденной молитвы».
Они завершили свои хлопоты и благодаря стараниям мисс Ристон оказались в густой толпе паломников, которая потихоньку втягивалась в громадный, отделанный мозаикой храм. Гудел колокол. Со своего места Виталий увидел, как к храму с другой стороны приближается процессия монахинь со свечами в руках. Монахини пели, их дивные голоса словно пробуждали окрестности от спячки. Виталий удивился, ощутив на лице горячую влагу, и понял, что плачет.
Наконец все вошли в храм. Изнутри он оказался гораздо больше, чем снаружи, но Виталий знал об умении ведьм раздвигать пространство.
На стенах и колоннах красовались фрески, посвященные жизни и деяниям святой Вальпурги. Пол был мозаичным, а высоко под потолком сияли огромные люстры.
Монахини стояли впереди паломников, Виталий обратил внимание, что многие паломники держат свечи и развернутые носовые платки.
– Для чего им платки? – поинтересовался Виталий у мисс Ристон.
– В конце молебна открывается рака со священным платом святой Вальпурги, и каждый желающий может приложить к святой ткани свой платок, чтобы получить немного благодати – для исцеления, для исполнения желания, например.
– Спасибо за разъяснение.
– Пожалуйста. А теперь молчите. Молебен начался.
Виталий привстал на цыпочки и поверх моря голов увидел, как к алтарю, украшенному статуей святой Вальпурги, подошла настоятельница монастыря в сопровождении, как он понял, верховной жрицы. Они запели гимн на латыни, и, что интересно, верующие подпевали им.
«Жаль, что из латыни я помню только «Гаудеамус», – послал Виталий сообщение Кате.
«Аналогичная ситуация, – тут же отозвалась она. – Но поют красиво».
«Да… Кать, нам сегодня реально светит увидеть этот злосчастный платок».
«Да. Вит, я боюсь».
«Я тоже боюсь».
«Ты-то чего?»
«Того, что нас раскроют и с позором выгонят из монастыря».
«Будем молиться, чтобы этого не случилось».
«Кому молиться?»
«Это уже неважно».
Мать настоятельница и верховная жрица тем временем завершили моление. Сверху на всех молящихся посыпалось что-то вроде золотой пудры. Она касалась голов и исчезала.
– Это благодать святой Вальпурги, – прошептал кто-то рядом с Виталием.
Лица молящихся сияли, и Виталий снова почувствовал себя подлецом, ночным татем, пришедшим украсть святыню.
– Сейчас, – сказала верховная жрица на английском, – сейчас каждый из вас может коснуться великой святыни – плата святой Вальпурги. Мы просим вас соблюдать очередь и не создавать ненужной толчеи. Рака с платом будет открыта до тех пор, пока к ней не прикоснется последний молящийся.
«Катька!»
«Что?»
«Ты понимаешь, что это наш шанс?»
«Какой шанс?»
«Рака с платком открыта до тех пор, пока к платку прикладываются молящиеся. Значит, мы должны похитить платок именно в это время!»
«Ты рехнулся! Здесь же уйма народу!»
«Именно поэтому никто не заметит подмену. Мы подойдем со своим платком – и дело в шляпе!»
«Погоди, Безумный Шляпник, нам еще надо все вокруг осмотреть».
«Вот сейчас и осмотрим».
Подошла их очередь прикладываться к платку. Виталий наклонил голову и увидел самый обычный кусок небеленой холстины. Он прижался к нему губами, потом лбом и помолился: «Святая Вальпурга, помоги нам, что бы мы ни делали!»
…Когда они вышли из храма, мисс Ристон отправилась с ними в трапезную на обед. Подавали какой-то жидкий суп и жаркое с овощами. На женской половине, похоже, питались исключительно творогом и консервированными персиками.
После обеда мисс Ристон сказала, что поведет наших героев осматривать монастырь, а затем они вернутся к своим послушаниям.
– Итак, – тоном экскурсовода начала мисс Ристон, – с чего начинается любой монастырь? Верно, с ворот, или, как правильно говорят, врат. Врата монастыря «Звезда покаяния» созданы из офирского кедра и сами по себе имеют живоносную силу. По преданию, эти врата треснут, если в монастырь проберется враг или злодей.
Виталий быстро посмотрел на дощатую твердыню врат. Трещин не было. Значит, они не враги?
– Прости и спаси нас, святая Вальпурга, – беззвучно прошептал он.
Меж тем мисс Ристон продолжала:
– От врат расходятся пять главных дорог, или пять лучей. Расстояние между ними равно расстоянию между остриями пентаграммы. Это неслучайно. Правильная пентаграмма – символ жизненной силы и волшебства. Поэтому именно на концах этих пяти лучей и стоят пять главных храмов «Звезды покаяния». На среднем луче, как видите, стоит главный храм, в котором мы только что были на молитве. Его еще называют храм Платка. Сейчас мы с вами пройдем по первому лучу и попадем в храм Силы. Этот небольшой храм был возведен в конце семнадцатого века на пожертвования одной очень известной гадалки. Она также завещала похоронить себя под сводами этого храма. Давайте войдем, и вы осмотрите достопримечательности храма Силы.
Храм Силы изнутри был расписан изумительными фресками.
– Эти фрески посвящены самым известным гадателям прошлого и настоящего. Видите, на стенах еще есть свободные места? Это для тех гадателей, которые впишут свою страницу в бесконечную историю Гадания.
Виталий осмотрелся и вдруг толкнул Катю локтем.
«Ты спятил?»
«Посмотри сюда. Это лицо тебе никого не напоминает?»
«Ой, это же наша гадалка щедровская, Ника!»
«Да, она. Интересно, а известно ли ей об этом?»
– Продолжим осмотр, – сказала мисс Ристон, и они вышли из храма Силы.
– Следующий храм на луче «Звезды покаяния» – это храм Заблудших душ, – проговорила мисс Ристон. – В нем скрываются те ведьмы, которые по какой-то причине не хотят ни с кем общаться. Их называют заблудшими душами. Вход в;>тот храм без специального разрешения запрещен, и, честно признаюсь, у меня нет желания просить это разрешение. Слишком уж мрачно этот храм выглядит. А вот в храм Почтенной девственности мы обязательно зайдем. При храме служат те девушки, которых можно было бы назвать весталками.
Они прошли по лучу, ведущему в храм, и остановились у врат.
Агнесс постучала:
– Благословенные сестры, позвольте смиренным паломникам осмотреть храм.
В двери открылось окошечко. В него выглянуло лицо, скрытое вуалью.
– Сколько вас? – по-французски спросила монахиня.
– Трое, почтенная мать. Вот эти паломники и я, их гид.
– Хорошо, проходите. Хотя сейчас в храме идет уборка.
Дверь открылась, и наши герои вошли. Храм был небольшим, с витыми колоннами и расписными парусами. Было также много лепнины на потолке, она казалась запыленной.
– Это очень старый храм, – сказала мисс Ристон, – Он был построен в тринадцатом веке на месте часовни, в которой служили одни девственницы. Часовня была снесена инквизицией, но память о ней хранилась среди местных жителей. Потом был возведен храм, а позднее вокруг обосновался монастырь.
Несколько монахинь в передниках, повязанных поверх одеяний, мыли полы. Другие протирали стекла окон, обметали пыль с фресок.
– Красивый храм, – вполголоса сказал Виталий. – А что, неужели все здешние монахини – девственницы?
– Ну что вы, конечно, не все. Многие с возрастом растеряли всех родных и потому пришли в монастырь, ища успокоения души и тела. Хотя девственниц у нас много. Видите ли, когда ведьма осознает, что она ведьма, для нее это становится шоком. Она понимает, что практически всемогуща. Не все выносят этот груз всемогущества и потому уходят в монастырь.
