Текст книги "Кокетка"

Автор книги: Надежда Рязанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

РАССКАЗЫ

КОКЕТКА

Она сказала, что передумала. Вот передумала и всё!

Ну и что, что обещала? Вчера обещала, сегодня передумала. И вообще! У неё голова болит.

Даже у законных жён голова имеет право болеть. А она никакая ему не жена и даже не невеста, чего бы ради ей выполнять свои обещания? Где цитрамон?!

Да что же это в конце концов делается! Ну не люблю я, когда мне руки целуют! Вот не люблю и всё!

И целоваться не люблю тоже. Терпеть не могу. Ты мне никто, я тебе и подавно. Держи дистанцию. Да где же этот несчастный ЦИТРАМОН?!

– А ну, стой! Куда пошла? Со мной, взрослым мужиком, вздумала в свои игры играть, кокетка сраная? Да я из тебя за одну ночь всю дурь твою выбью! Не хотела, чтобы руки тебе целовал, сама мои к утру целовать будешь.

Стой смирно, тебе сказал! И запомни на всякий случай: я в твои игры играл, потому что они мне самому нравились, приятно было посоревноваться с остроумной собеседницей. Но если ты надеялась, что я всю жизнь буду питаться одним твоим остроумием, то тебя ждёт разочарование. Я взрослый мужик и мне нужна нормальная женщина, а не болтливая вертихвостка, которую ты из себя корчишь. Ты хорошо помнишь, что мне в своих играх наобещала? Пришла пора свои обещания выполнять. За каждое слово своё мне ответишь. Я тебе сделаю!

Ещё раз шевельнёшься, прибью. Вот честное слово, прибью. Целоваться она видите ли не хочет. Да кто ты такая, чтобы не хотеть со мной целоваться? Будешь целоваться, как миленькая, и посмей мне ещё только пикнуть!

Кончик платья, говоришь, тебе требуется поцеловать? (Задирает подол и к губам) Вот тебе! Получай! Да я сейчас всю твою одежду в клочья порву, если ты сама её не снимешь!

Вот влипла, так влипла! Придётся видно, как говорят в Америке, расслабиться и получить удовольствие… Такой был интеллигентный остроумный человек и вдруг нате вам, ни с того, ни с сего так взбесился. Неужели и вправду в спецназе служит? А по виду совсем не скажешь, что такой уж крутой. Да и сам смеётся, что «царица полей». А про кого тогда мужики так шушукались? Слух у меня такой, что поцелуйте мои ушки. Любой агент иностранной разведки позавидует.

Ничего не поделаешь, придётся целоваться, а то ещё и вправду платье порвёт. Может ещё и пару ласковых слов удастся нежным голосом вставить, чтобы окончательно разрядить обстановку.

А целуется он, прямо скажем, неплохо. Можно даже сказать, хорошо…

Можно даже сказать, отлично. Если бы так не взбесился, запросто можно было бы процеловаться хоть до утра…

Чаю он не хочет. Есть и пить тоже не хочет. Даже в туалет не хочет, скотина такая.

А я хочу и пить, и есть, и в туалет!

Вот влипла, так влипла! А с виду был такой приличный человек.

Даже книжки читает, что уж совсем удивительно для современных войск.

И остроумный! Игру ведёт прямо по теме девятнадцатого века. Чего злится, спрашивается? Подумаешь, пококетничала немного. А как жить в нынешнем мире без кокетства, если оно лучший способ защиты? С одной стороны никто не разбегается, а с другой – дистанция огромного размера и в койку тебя никто не тащит, им и так весело.

Да что эти мужики в нашем кокетстве понимают! Да оно имеет столько невидимых барьеров, что пока до ручки тебя допустят, чтобы сократить дистанцию, весь свой интеллект наружу выложишь. Если конечно есть, что выкладывать. А обещания, заманухи там разные, и подавно совсем невинные.

Ну пообещала! Так откуда я знаю, что ты имел в виду? Опять же, если не пообещать, так ты всю ночь спать спокойно будешь. А меня это не устраивает.

Вот лежи перед сном и мечтай. Обо мне.

Повисла на нём самым счастливым образом. Даже удалось нежненько шепнуть, где это он так здорово целоваться научился? Вроде подобрел. Глаза смеются. А сам смотрит выжидающе: что, мол, ты ещё на этот раз такого придумаешь?

Ладно бы хоть в одном городе жили… А то всю жизнь в разных городах…

И опять же его вечные какие-то командировки! Раз в год перед тобой появится на пару дней и обязательно после какой-нибудь командировки.

А командировочные – это самый ненадёжный народ на земле. У них, говорят, в каждом городе по любовнице. А вдруг он и меня себе в любовницы готовит?

Что же теперь такое придумать, чтобы сменил гнев на милость?

Кольцо подарил… Давно… Не кольцо, а целый перстень. Серебряный. С натуральным огромным цитрином.

Она как увидела этот перстень в художественном салоне, прямо голову потеряла. У камня такая глубина, что сразу видно, что натуральный! Дорогой. По цене золотого. Всего три штуки на весь город, и только один на её пальчик. Но не хватало, чтобы купить, целых пятидесяти рублей. И перевода от родителей всё нет и нет.

А он купил! "Бери, – говорит, – не стесняйся. Всё равно пропью".

А чего, спрашивается, стесняться, если и вправду пропьёт?

Хотя вроде бы пьяным его никогда и не видела…

Серёжка Лебедев на паре по философии однажды не выдержал и сказал:

– Княжеский перстень! Не то, что вся эта золотая штамповка…

Она аж прямо себя зауважала! Серёжка – человек художественно образованный, он пургу гнать не будет.

Ласковый гад… До судорог в животе…

Если так дальше будет продолжаться, к утру и впрямь придётся руки ему целовать.

И сил к сопротивлению уже никаких…

А вдруг она влюбится, а он её потом бросит? Она больше такого уже просто не переживёт!!!

Хоть бы одно слово ласковое сказал, сволочь такая! В постель затащил и ни одного тебе доброго словечка.

Вот сейчас сдохну тут со страху раньше времени, будешь знать, как девок без штампа в паспорте портить!

Боже, дай мне сил вынести этот позор и это надругательство над собственной личностью!

Да ведь я же никогда не буду чувствовать себя счастливой, если он не будет называться моим мужем, как он этого не понимает!

Женщина, хоть её золотом обсыпь, всегда без штампа в паспорте чувствует себя неполноценным существом.

Чем такое раздвоение личности, когда душа требует одного, а тело другого, уж лучше совсем одной. Старой девой. Без колец и перстней. Но полноценной! Без раздвоения личности…

Дорвался до бесплатного… Смотрит прямо с такой любовью, будто и вправду любит.

Да какая там любовь! Любил бы, действовал бы, как честный человек. Через ЗАГС.

А вдруг он женат? Она ведь за всё это время, как порядочная женщина, ни разу даже в документы его не заглянула. Вот дуура!!! А вдруг он и вправду женат?!! Да она вообще про него, оказывается, ничего не знает. Даже отчество и то под вопросом. Может он врёт на каждом шагу, а она и не догадывается. Даже не знает, в каком он звании. И из каких родов войск.

Вот выйдешь замуж за такого, а он запрёт тебя на какую-нибудь точку типа Красного Яра и кукуй там всю оставшуюся жизнь.

Ласковый гад… Так бы всю жизнь с ним в обнимку и пролежала, если бы так сильно не боялась…

Да что же это такое делается! Хоть бы кондрашка его какая хватила сейчас, что ли!

Кондрашка его и хватила. Когда на последнем барьере он вдруг понял, что имеет дело с девственницей. Всего уже был готов от неё ожидать, но только не такой подлянки.

Да ведь так можно и импотентом полноценного мужика сделать!

Ну зараза! И как таких только земля носит! Ну вот что мне с тобой теперь делать? Да ты хоть представляешь, что бы с тобой сейчас было, если бы я?..

Да ей пофиг, что бы было, если этого, слава Богу, не было! Она снова стала полноценной личностью и наслаждалась торжеством момента.

Уходя, он внимательно на неё посмотрел и сказал:

– Ну, ты и стерва!.. Всяких видел, но такую заразу, как ты, в первый раз…

Она хоть и не собиралась "гнать волну", но на всякий случай сказала:

– На себя посмотри… Даже изнасиловать по-человечески и то не умеешь…

– Могла хотя бы предупредить.

– Ага! Было у меня время с кляпом во рту о чём-то тебя предупреждать! (Под кляпом конечно же подразумевались его жаркие поцелуи.)

– Ну ззарразза…

– Хочешь песенку спою? До-ре-ми-до-рее-до!

На следующий день ближе уже к вечеру он самым наглым образом явился снова и прямо с порога поинтересовался:

– Замуж за меня пойдёшь?

– А куда я денусь? Опозорил бедную девушку со всех сторон и ещё и спрашивает. Я можно сказать уже целые сутки реву, не переставая…

– Ты? Да из тебя даже слезинки не выжмешь!

– Как это не выжмешь? Ты, как порядочный человек, просто обязан теперь на мне жениться.

– Да ты любого выведешь из себя. Я тебя когда-нибудь просто прибью.

– Ничего… Мама моя до сих пор жива, и я как-нибудь на её примере выживу.

Вскоре ему предстояла ещё одна командировка. Как только она закончится, он сразу же к ней приедет.

Однажды она проснулась среди ночи и увидела, что он не спит и смотрит так на неё, будто навек прощается. Удивилась, приласкалась и наговорила ему кучу всяких нежных слов. Пусть не дурит и будет за неё спокойным. Она его не бросит, не изменит, он для неё самый лучший, самый надёжный и самый любимый. Да она его так любит, что хоть в шалаш, хоть на край света. Пусть он только ей не изменяет в своей командировке, не забывает там её, а когда он, наконец, оттуда вернётся, она научится быть для него такой женщиной, ТАКОЙ ЖЕНЩИНОЙ, что на других он даже и смотреть потом не захочет.

Она ждала, а он всё не появлялся. Писем тоже почему-то совсем не было.

И однажды она, наконец, поняла, что он просто её обманул, использовал, снял вкусную пенку, так сказать.

Он просто её бросил, и ничем не лучше других. Все мужики сволочи и нечего их жалеть. Не забеременела, и на том спасибо. А то потом рассказывай бедному ребёнку про папу лётчика и маму парашютистку…

А вот на счёт парашютистки это мысль!.. Клин вышибают клином, а лучше стресса, чем парашютизм, даже не придумаешь…

Я ЗАСТАВЛЮ себя его забыть, даже если придётся для этого два раза прыгнуть! Папа сказал, что второй раз уже не так страшно.

А если сдохну, так хоть в полёте!

Несколько лет спустя, встретив во время очередного отпуска в своём родном городе его бабушку, снова приехавшую на отдых, поздоровалась и спросила, как та поживает. И вдруг услышала в ответ:

– Да как я могу поживать? С тех пор, как в Афганистане убили единственного внука, солнце для нас уже навсегда закатилось. Он был единственным нашим солнцем…

– А давно он погиб?

– Да уже больше трёх лет прошло, как схоронили…

НОВОГОДНИЙ ПОДАРОК

В общепринятом смысле этого слова Люська не была такой уж красавицей, но определённым женским шармом безусловно обладала. Холёная, ухоженная, с походкой от бедра она напоминала соблазнительную недоступную леди, на которую было приятно смотреть и которая являлась несомненным украшением парфюмерного отдела городского универмага.

Было ей уже двадцать три, некоторые её ровесницы к этому времени успели не только замуж повыходить, но и развестись, а Люська всё ходила одна– одинёшенька и к стыду своему даже была не целованной.

В свободное от покупателей время она сидела в магазинной подсобке в ожидании места товароведа согласно имеющегося диплома и своими наманикюренными пальчиками доливала пипеткой духи в пустые пузырьки, восполняя таким образом непонятно откуда бравшиеся недостачи, за которые ей приходилось расплачиваться из собственной зарплаты, и раздумывала о своём одиночестве и вообще горемычной доле, когда женихов возле прилавка хоть пруд пруди, да все не про неё.

Вадик появился перед её соблазнительным взором, когда Люська совсем уж отчаялась кого-нибудь закадрить. Был Новый год, справлять кроме родителей его было не с кем, и она отправилась в ближайший клуб на ёлку. Постояв некоторое время в одиночестве у стенки, чтобы не позориться перед людьми, как дура, она обвела взором полный женихов зал, выбрала самого на её взгляд красивого и пригласила на белый танец.

Самым красивым и был её Вадька. (Вадим… Вадик… Вадичек…)

Вадик был парнем не промах. Он уже привык, что девки к нему так и липнут. Но Люська своей ухоженностью и непритворным изяществом приглянулась, и он, напившись вдоволь шампанского, процеловался с пьяной от любви Люськой почти до утра, а на следующую уже ночь она голой лежала в его объятиях и целомудренно расставалась с опостылевшей девственностью.

Расставание произошло как-то почти обыденно и незаметно, она только почувствовала, что внутри неё разорвалось что-то, как папиросная бумага, и всё! – ни тебе жуткой боли, ни моря крови, о которых талдычили когда-то подружки, рассказывая ей о своём первом опыте. Ну, прямо чёрти что, а не первый раз! Она, Люська, наверно какая-то недоразвитая. Всё у неё не так, как у всех людей.

Но Вадик Люськины страхи и разочарования оценил и бросать её не торопился, тем более что его старший брат в настоящее время находился в длительной командировке и его холостяцкая квартира преступно пустовала.

Если бы не эта квартира, Вадька бы возможно на следующий же день и не вспомнил о нашей Люське, но именно благодаря ей, любовь у пары случилась такая, что они готовы были там торчать всё свободное время.

(Вадя…Вадик…Вадька…Вадичка…)

Неухоженное холостяцкое жилище Люська несколькими взмахами руки быстро превратила в уютное любовное гнёздышко, отмыв его и натаскав из родительского дома недостающих частей интерьера. Ну а её возлюбленный Вадичек, глядя на такое дело, и вовсе на время туда переселился, избегая таким образом родительского неусыпного надзора и одновременно играя сразу две роли – любовника и мужа.

Люськины родители, стоило им единожды увидеть отсутствующее и где-то витающее в облачных высях лицо дочери, сразу поняли, что та по уши влюбилась, и пора готовиться к свадьбе.

Мама за единственную доченьку конечно же по-матерински встревожилась, но полковник отец был настроен более оптимистично, заявив, что в случае чего он будущего зятя хоть из-под земли достанет. И успокоенная мама, работавшая не кем-нибудь, а директором магазина подарков и никогда ни в чём не знавшая дефицита, стала готовить для дочки приданое, в скором времени превратив свою квартиру в склад женской одежды и прочих необходимых для семейного быта вещей.

Тем временем заласканная и зацелованная Люська прямо аж светилась от свалившегося на неё новогоднего счастья, безропотно снося все сексуальные трюки, на которые её Вадичек был большой мастак. Он учил подругу снисходительно и самозабвенно, складывая её руки и ноги, которые она не знала, куда девать, как конструктор, в нужную ему позицию.

Другая на её бы месте уже давно взбунтовалась, а глупая Люська робко и растерянно помалкивала и с интересом вслушивалась в новые ощущения, стыдясь потом в зеркале видеть своё отражение. Перед Вадиком ей почему-то было не стыдно, а перед зеркалом – наоборот.

Охх!..Если бы Люськина мама знала, чем она тут занимается!

(Вадька…Вадик…Ваденька…Вадюшенька…)

Люськина мама, после того как её муж проверил по своим каналам морально-политическое состояние будущего зятя и всей его семьи, развила ещё большую кипучую деятельность, и её приданое росло не по дням, а по часам. Все готовились к неминуемой свадьбе. Все, кроме Вадика.

Нет, он конечно же Люську по-своему любил и вспоминал о ней в её отсутствие с удовольствием, но с женитьбой не спешил и вообще в ближайшую пятилетку делать этого не собирался. А зачем? Ему и так хорошо.

Вадик считал, что сначала для будущей семьи нужно построить крепкий фундамент – закончить универ, получить квартиру, накопить денег на машину, сделать предпосылки для карьеры…

Люська конечно же девка хорошая и, что немаловажно, покладистая, но жениться на ней он не хочет, потому как слишком распущенная. Он её уже по-всякому проверял, но эта дура, похоже, совсем уж ничего не соображает и стыда в ней не имеется ни на грош.

Если уж он и женится когда-нибудь, то на скромной двадцатилетней девушке, а не на сексуально ненасытной Люське, которой сколько ни дай, всё мало.

Человек предполагает, а Бог располагает, поэтому не всё случается так, как нам того хочется.

В один прекрасный день случилось наконец то, что могло уже сто раз случиться – Люська забеременела!

Её счастью не было предела, она летала и вся светилась, даже ни на минуту не сомневаясь, что любимый Вадичек разделит с ней эту радость.

(Вадим…Вадимушка…Вадичек…Вадюшечка… )

Внутри Люськи поселился какой-то морской штиль, ей было покойно и мирно, она ходила будто по облакам, сутками напролёт удивлённо вслушивалась в себя и мечтала, то и дело глупо невпопад улыбаясь.

Наконец, окончательно уверившись в своих подозрениях, она поделилась общим счастьем с Вадиком, и вот тут-то её и ждал холодный шотландский душ!

Будущий отец не просто категорически отказался на Люське жениться, он вообще сказал всё, что думает о ней и её ребёнке.

Да почём он знает, откуда взялся этот ребёнок и чей он вообще? Может Люська его ещё до знакомства с ним нагуляла, а теперь на него, бедного Вадьку, этот новогодний подарочек собирается навесить!

Неет, Вадька не дурак, и вообще он ничего Люське не обещал. Одно дело спать иногда в общей постели, и совсем другое похоронить себя заживо, женившись безо всякого разбору.

Дура Люська сама виновата. Нечего было шляться по чужим квартирам и раздвигать ноги, где ни попадя.

Тут Вадька конечно так разошёлся, что даже прочитал будущей матери своего ребёнка короткую лекцию на тему, как должна вести себя девушка, чтобы он, Вадька, на ней женился.

И вообще! Он у неё не первый. И возможно даже не второй.

Надо ещё сначала выяснить, чей это ребёнок…

Скандалисткой Люська никогда не была, она не скандалила даже из-за очередных недостач на работе в своём магазине.

Если всё остальное, в пылу полемики сказанное Вадькой, ещё можно было стерпеть и простить, то за "не первого" она оскорбилась всерьёз и, оправившись от первого шока, разругалась с любимым Вадичкой вдребезги.

Она так и сказала:

– Вот уж действительно правду умные люди говорят, что в первый раз отдаваться нужно женатым мужикам. Те хоть девку от бабы отличить умеют!

Бедный Вадька узнал о себе теперь вдруг ТАКОЕ, что даже забыл о Люськиной беременности.

Да он, оказывается, вообще не мужчина, а чёрт знает что такое, и её, Люську, совсем не удовлетворял!

Он даже ни разу не довёл её до оргазма!

Не хочет жениться, не надо. Она сама родит.

И вообще! Она тоже ему ничего не обещала!

Да в конце концов, кто он такой? Нищеброд несчастный! У него даже машины нет!

Халявщик!!!

Если бы не она, Люська, они бы тут оба с голоду подохли.

Несчастный жлоб!!!

За всё время только раз с куском колбасы пришёл и то почти сам всё и съел!

Тут надо было бы конечно чего-нибудь для грохота разбить, чтобы подольше её, Люську, помнил. Но ничего кроме тарелок, бывших в собственности Вадькиного брата, поблизости не было. Поэтому она запустила в Вадьку принесённую из дома хрустальную вазу и, победно хлопнув напоследок дверью, ушла, как будто никогда сюда и не приходила.

Плакать и жаловаться никому дома Люська конечно же не собиралась, уж слишком была оскорблена. Но как-то так само собой получилось, что в тот же вечер обо всём рассказала маме.

Мама пожаловалась папе.

Папа надел полковничий мундир со звездой и пошёл по давно уже разведанному адресу.

Родители "нищеброда" Вадьки аж рты пораскрыли, когда узнали, дочь какого уважаемого человека обрюхатил их непутёвый сын.

Отцы-ветераны выпили по одной – другой – третьей, выяснили друг у друга, кто на каких фронтах и под чьим командованием воевал, поговорили о текущем международном положении СССР, и … ударили по рукам.

Вадьку никто даже спрашивать не стал. С детьми ветеранов Великой Отечественной в подобных случаях редко церемонились.

Приказали на следующий день после обеда быть возле ЗАГСа, чтобы встретиться там с Люськой и заявление вместе подать, и изволь выполнять.

Таким образом без особого на то согласия Вадькина судьба и была решена.

Отец потом так ему и заявил:

– Не хочешь жениться на дочке Героя Советского Союза по любви, женишься на ней по залёту. Я всё сказал!

Свадьбу сыграли скромную и без особых понтов, всего человек на сто, и поселили молодых в квартире Люськиной бабушки, умершей в прошлом году.

В свадебное путешествие никто никуда не ездил, потому как у молодого мужа как раз в это время в заочном универе начиналась экзаменационная сессия, и весь медовый месяц его дома Люська почти не видела.

Оба между собой почти не разговаривали и по молчаливой договоренности считали, что как только родится ребёнок и немного подрастёт, подадут на развод, и никакие родители им в этом деле препятствовать уже не смогут.

Но время шло, и вскоре нашему Вадьке семейная жизнь начала, как ни странно, нравиться.

Он уже не чувствовал себя мальчиком на побегушках, которым все помыкают и никто не воспринимает всерьёз, ну а Люська так и вообще с каждым днём ему нравилась всё больше и больше.

Он со снисходительной улыбкой наблюдал, как она учится вязать и кроить распашонки, варит ему борщи или постоянно с отсутствующим видом о чём-то мечтает.

В ней поселился какой-то внутренний свет, которого он прежде не замечал, и, глядя на неё, то и дело удивлялся, как в нём самом вдруг появляется тихий всплеск нежности по отношению к ней, который то обозначит себя нечаянно, то вновь спрячется за нарочитую усмешку.

Люська видела все эти перемены в муже, но быть прежней с ним у неё почему-то уже не получалось. Слова, что он у неё не первый, так крепко засели в голове и душе, что отравляли всё её существо. Она помнила, что он её не любит и ей не верит, и долго всего этого она всё равно не вынесет и разведётся. И хотя по-прежнему была покладистой и терпеливой, училась быть женой и добросовестно вела своё нехитрое хозяйство, но счастья и радости от этого не чувствовала.

У неё будто украли праздник, лишили ветра в её парусах.

Она была НЕЛЮБИМОЙ. Брала, что дают, и не рассчитывала ни на что большее.

То, что раньше казалось одухотворённо прекрасным, теперь стало обыденной рутиной.

Там, где она когда-то грезила иметь большую и чистую любовь, всё казалось теперь банальной похотью.

Если бы Вадька её любил, всё было бы по – другому, она бы в лепёшку расшибалась для него. Стирала бы носки и умилялась от мысли, что это ЕГО носки.

(Вадик…Ваденька…Вадичка…Вадичек…)

Вадька конечно же ничего подобного давно уже не подозревал и в своём неведении был вполне доволен новыми открывшимися семейными перспективами.

У него была новая работа с огромным количеством сопутствующих халтур, прекрасная трёхкомнатная квартира почти в центре города, он через год заканчивал университет, и главное, его беременная Люська оказалась не такой уж плохой женой.

Сравнивая её с жёнами некоторых своих друзей, он вдруг стал постепенно понимать, что вытянул в жизни счастливый лотерейный билет и в шутку иногда называл её своим новогодним подарком.

Её даже беременность не смогла испортить, а Вадьке прежде и в голову никогда не приходило, что эта самая беременность может быть настолько притягательной и красивой. Порой Люська была похожа на молчаливого светлого ангела, и от неё невозможно было отвести глаз.

Иконописная красавица. С нимбом вокруг головы.

Вадька и сам не заметил, как все его мысли стали вращаться вокруг жены.

У неё плохой аппетит… У неё отекают ноги… Ей трудно самостоятельно надевать и снимать обувь… Её нельзя оставлять одну в ванной комнате…

А однажды, вернувшись с работы домой чуть позже обычного, он застал свою ангелоподобную Люську всю в слезах!

Что случилось?! Кто обидел?! Упала?! Толкнули?! Ударили?! Где болит?!..

Судорожно всхлипывая, Люська наконец обрела способность говорить и заявила, что больше так жить она не может, что Вадька её не любит, что он женился на ней только по залёту, а если бы не это, то никогда бы на ней не женился и вовсе.

И рано или поздно он всё равно её бросит и от неё уйдёт!

И больше никогда к ней не вернётся!

И она останется одна!

И она стала толстой и совсем некрасивой.

А вокруг полным-полно красивых!

И когда она умрёт от родов, Вадька конечно же сразу женится на какой-нибудь из них!

А она Вадьку любит!

А он её НЕТ!

Уууууууу!…

А Вадьку никто так любить, как она, больше не будет!

А если она не умрёт во время родов, то обещает развестись с ним сразу и отпустить его на свободу!

На все четыре стороны!

Она больше не может смотреть, как он с ней мучается!…

Уууууууууууууууу!!!....

Вадька конечно же слышал от прошедших эту школу друзей, что все беременные жёны отличаются большим – пребольшим прибабахом. Сами покоя не знают и другим его не дают.

Его конечно же предупреждали, чтобы был осторожен с женой в своих высказываниях и что с ней теперь нужно держать ухо очень востро…

Но перепуганная и фонтанирующая огромными слезами Люська, похоже, переплюнула всех жён всех его друзей…

Он смотрел на всю в соплях зарёванную жену и счастливо смеялся.

У него на работе аврал, в универе пересдача, ему нужно семью кормить, а тут такое горе!

Умирать она, видите ли, вздумала!

На волю его отпустить…

Я тебе помру!..

Я тебе разведусь!…

И чтобы в ванную без моего ведома даже войти больше не смела!