Текст книги "Развод. Я устал от тебя (СИ)"

Автор книги: Надежда Борзакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Слова как подзатыльник, которыми отец грешил в его детстве.

–Это жизнь, папа. Люди встречаются, люди расходятся…

–Встречайся. Расходись. Но женщину, которую женой назвал, от которой годами только хорошее видел бросать не смей. Ты ответственность взял? Взял! Так неси ее.

–Ты что ж мне предлагаешь? Жизнь с нелюбимой жить?

–Нелюбимой…Пфф. Что такое это твоя любовь? Пока любилка указывает на женщину-есть, а как перестала, то все, нет?

Но Вова пропустил слова отца мимо ушей. Эти слова. Зацепился за другие и похолодел.

–А ты сам что? С одной матерью моей почти сорок лет… И ни на одну другую никогда?-небрежно бросил, холодея от страха услышать правду.

Отец помолчал.

–Было. Она простила. И я ей век благодарен буду, а сам век себе простить не смогу, что повелся на свежее мясо.

–Что ты сказал?!-Сорокин-младший подорвался со стула.

Было ощущение, что мир его рухнул. Его родители, их семья-нерушимая крепость. Мать-святая. Да как он мог? Повестись на какую-то бабу.

–Не кипятись! Буйный какой… Сел!

Он и сел. Точнее упал в кресло. Ноги реально подкосились. В голове каша. Как он мог.

–Сел и послушал меня:вечером поедешь и перед женой извиняться будешь. А телку свою чтоб послал подальше, это понятно?

–Нет,-выпалил Сорокин-младший.

Выпалил и понял, что впервые в жизни пошел против отца. И даже этого не испугался.

–Тогда забудь, что у тебя отец есть.

–А я уже забыл. Сразу как услышал, что ты предал мою мать.

Отец лишь кивнул. А потом просто встал и вышел из ресторана. Сорокин-младший сполз вниз по спинке кресла, растер лицо руками.

Ленка… Зараза! Неужели думала так его удержать?!Реально дура….

А отец… Да как он мог?!Это же его мать!

Глава 7

Елена

– Офигеть! Я, значит, перлась через все пробки родной столицы чтоб сестру с Днем рождения поздравить, а она, зная, что я приеду, забыла сообщить, что ее не будет дома, – негодовала в трубку Алина.

– Алин, прости, я просто…

– Прощу, ты же именинница, – жизнерадостно, – Так а где ты?

– Я? – запнулась. К горлу снова подкатил комок. Сейчас же придется снова повторять… Нет, конечно же все будет хорошо. Свекр уговорит Вову и он приедет. Прощения просить будет. А я не сразу, но прощу. Но вот пока…

– Я у мамы, Алин.

– О, огонь. Заодно и с ней увижусь. Ну все, давай, я еду, – положила трубку.

Я глубоко вздохнула. Мы со старшей сестрой были близки, даже несмотря на то, что она пятьдесят процентов времени проводила в путешествиях. Она была моей лучшей подругой и во всем меня поддерживала, как и я ее. Во всем, кроме Вовы. С ним она была холодной и подчеркнуто вежливой, со мной насчет него – отмалчивалась. И я с этим смирилась, конечно. Но вот сейчас с перспективой выслушивания от нее различных вариаций на тему “а я же говорила” смириться не могла и не хотела. Она просто ничего не понимает. Она никогда так сильно не любила, как я. Не была женой. Не жила с кем-то долгие-долгие годы. Не отдавала никому душу и тело, как я.

– Мам, к нам Алина едет.

– Ой, как хорошо, у меня как раз тортик уже готов, – отозвалась мама из кухни. – Слышишь, Лен?

– Да, – я зашла в кухню.

Там мама посыпала уже готовы торт шоколадной крошкой. Для меня испекла, мой любимый ко Дню рождения.

– Ты не слушай ее, ладно? Алина, она другая. Другой человек. И она… Ой, нехорошо так говорить, но она завидует тебе. Что у тебя семья, дом – полная чаша. А у нее что? А ничего! Работа и деньги, знаешь ли, ночью не согреют. Плечо, опору не дадут. А ведь все уже, тридцать пять. Поезд – тудууууу – ушел. Все вовремя должно быть.

Мне не нравилось, когда мама так говорила про сестру. Не нравилось так о ней думать. Ну какая зависть. Это же Алина. Человек, с которым мы всю жизнь вместе. Часть моей души. Моя любимая сестра. Но все таки факт оставался фактом. Каждой женщине нужна семья, муж, дети. И, погнавшись за самореализацией и успехом, а потом осознав, что кроме этого у тебя ничего нет и правда можешь начать завидовать чужому счастью. Чисто подсознательно, не со зла.

Не то чтобы я, как мама, считала, что тридцать пять это все, баста, крест на личной жизни. Однако, как ни крути, а в таком возрасте сойтись с кем-то труднее…

Минут через двадцать включился домофон. Еще через парочку сестра выросла на пороге квартиры. Одетая в широкие джинсы, черный топ и кожанку с небольшим и стильным подарочным пакетом в руках. Рыжая, завитая локонами, шевелюра в этот раз спускалась всего-то до ключиц. Сестра снова остригла длинные волосы, изменила имидж. И это всего за три недели, что мы не виделись. Тонкие стрелки вытягивали ее карие глаза, делая их еще более выразительными и глубокими. Вокруг них, конечно же, не было ни намека на морщинки. Хоть Алина и не была фанатом тюнинга не в пример той же Нине, минимально она все же боролась со временем, как и я.

Вспомнилось, как мне Вова предлагал грудь сделать. А я испугалась и так и не решилась. Одно дело там губы подколоть, подбородок… Но инородное тело в организме… Нагрузка на позвоночник, как минимум. Как врач я знала все возможные “прелести” таких вмешательств, а потому…

Может быть стоило все же сделать? И тогда бы он другую не нашел.

– Лена, что случилось? – ахнула сестра, глядя в мое лицо.

Я снова почувствовала, что вот-вот разревусь. Ну что ж такое-то а?

– Здравствуй, дочка, – вклинилась мама и обняла сестру, – Не стой в дверях, проходи, разувайся. Сейчас мы с вами, девочки, кофе будем пить.

– Что этот козел сделал? – не отводя настороженных и злых глаз от моего лица, спросила девушка.

Я зажмурилась.

– Ну что ты так прям с порога, ну? – мама.

– Я вопрос задала!

– Мы… Мы поссорились, – ложь звучала очень жалко и неправдоподобно.

– Из-за чего? – Алина скинула с ног белоснежные кроссовки и обхватила руками мое лицо, не давая отвернуться.

– Он… У него другая, Али-и-ин, – расплакалась я. – Он сказал, что все серьезно и чтоб я собирала вещи…

Выругавшись, сестра обняла меня и прижала к себе.

– Как сапожник ругаешься. А ведь девушка же, – услышала я мамин голос.

– Мам, мы на чай потом приедем, – сказала Алина, – А сейчас покатаемся, успокоимся и поговорим.

Отстранилась, вытерла мне большими пальцами слезы со щек, как сотни раз делала это в детстве.

– Обувайся давай.

И я сделала что сказано. Снова-таки как и в детстве. Вот вроде бы Алина никогда прям откровенно не пользовалась властью старшей сестры, а все равно не сделать то, что она говорит мне было не реально. Почти всегда…

– Ну как же так? Я торт испекла…

– А мы поедим, мам, спасибо. Вот немножко прокатимся и потом приедем чай пить. Аппетит нагуляем, – сказала Алина, уводя меня из квартиры.

Мы спустились по ступенькам, вышли в теплый весенний день. У входа была припаркована Алинина черная “беха”. Да, сестра любила именно эту марку машин и лихо гоняла не хуже некоторых парней.

– С Днем рождения, дорогая, – когда мы сели в машину, девушка отдала мне подарочный пакет.

Слегка дезориентированная сменой темы, я приняла его, полезла внутрь. Там лежала завернутая в дорогую нежно-розовую бумагу прямоугольная коробка. Осторожно сняв ее – я все еще по-детски жалела красивую упаковку – я увидела затянутую в черную кожу коробку для украшений. Открыла. Платиновая цепочка с нежным плетением, крупный и изящный кулон в форме двух обнимающихся девочек. Открыв его, я увидела наше с Алиной фото. Я даже помнила, когда оно было сделано. Это было лето у бабушки в деревне. Речка, большая надутая автомобильная шина, в которой мы сидим обнявшись и радостно улыбаемся.

Как же все было замечательно в то время. Как мы обе были счастливы. И целая жизнь впереди.

– Алинка… Это же замечательно, – стараясь снова не разреветься, сказала я и обняла ее.

Потом надела кулон на шею и решила, что никогда не буду его снимать.

– Прости, что я так редко была рядом, – сказала сестра.

– Не извиняйся. Я всхлипнула. Ты рядом всю мою жизнь, пусть и не физически. А у каждой должна быть своя…

– Да… Ладно, поехали. Кофе возьмем, прогуляемся, – Алина завела мотор и помчалась со двора.

Я охнула, дрогнувшей рукой торопливо пристегнула ремень. Иногда забывала, как лихо она водит. Притронулась рукой к кулону. Металл от соприкосновения с телом стал теплым. Обхватила его рукой.

Потрясающий подарок…

Алина привезла меня в один из столичных парков. Болтала о том, о сем, не касаясь “темы”. Это отвлекло, но лишь до момента, как она протянула мне большой бумажный стакан с кофе, накрытый пластиковой крышкой и мы двинулись по одной из дорожек в парке, глядя сквозь солнцезащитные очки на залитые солнцем лужайки.

– Насколько я помню, у вас брачный контракт, – начала Алина, – значит развестись получится быстро. Это хорошо. А потом мы с тобой на море поедем. Пальмы, яхты, акваланги…

– Я не собираюсь разводиться, Алин, – выпалила я.

– В смысле? – она притормозила.

– Свекровь обещала, что свекр поговорит с Вовой, вразумит его. Убедит не разрушать нашу семью. Отец на него очень большое влияние имеет. Я думаю, что все получится, и…

– Угу, – хмыкнула девушка.

Задержав дыхание, я ждала. Но Алина молчала. Просто шла рядом, попивая кофе и смотрела вперед.

– Я знаю, что он никогда тебе не нравился….

– Да разве ж дело в этом? – выпалила она.

Сделала паузу, медленно вздохнула. А потом за руку меня взяла и усадила на ближайшую скамейку в тени. Там сняла свои и мои очки и заглянула в глаза.

– Лена, не важно нравится мне Вова или нет. Это же твоя жизнь, тебе ведь с ним жить, а не мне.

– Вот именно…

– А потому именно тебе стоит сесть и подумать, как ты собираешься дальше жить с мужчиной, который тебе изменил с другой женщиной. Который тебя предал. Который просто взял и выгнал тебя из дому да еще и накануне твоего Дня рождения. Тебя. Свою жену. Женщину, с которой шесть лет прожил. Ты уверена, что сможешь после всего этого просто вернуться в ваш дом и лечь там с ним в одну постель? Жить дальше так, словно бы он просто носки до корзины с бельем не донес, а не какое-то время спал с другой, а потом приходил после нее к тебе? Уверена, что даже если он больше никогда, что вряд ли, сможешь снова ему доверять? Что не будешь постоянно думать о том, где он и с кем в данный момент? Действительно ли хочешь дальше дарить свою жизнь человеку, который этого не ценит? Мне отвечать не надо, если что. И никому не надо. Себе ответь и прими решение. А я, если что, поддержу тебя в любом случае.

Я закрыла глаза. Горячая волна, бросившаяся в лицо от ее слов, схлынула, сменившись ледяной, от которой по всему телу прокатилась дрожь.

Я ведь не думала об этом…

Глава 8

Я не спала. Вообще не могла спать хоть с успокоительными, хоть без. Одну ночь, потом вторую, третью… Думала. Так и эдак крутила в голове нашу с Вовой жизнь. Пыталась найти ту самую точку, после которой все сломалось. После которой что-то пошло не так. Быть может, после потери ребенка…

Но жестокие слова мужа о том, что это я хотела его, а не он… Неужели это уже так долго длится? А я не замечала. Жила словно в каком-то коконе, вакууме. Наполненном готовкой, какими-то съемками для контента в социальных сетях, которые делала по привычке, тренировками, салонами красоты, сессиями с психотерапевтом, которые завершила лишь пару месяцев назад, ивентами, посиделками…

Как я могла не замечать? Риторический вопрос.

А вот вопрос о том, что буду делать, если Вова и правда попросит прощения – очень насущный. Смогу ли простить? Смогу ли просто вернуться в наш с ним дом и жить как раньше?

Я боялась отвечать на него даже самой себе. Потому что абсолютно четко понимала – простить его поступок не смогу. Не смогу простить предательства. Но и не знаю, как жить дальше без Вовы. Не умею просто… И мама говорит, что за семью нужно бороться и свекровь, которая снова звонила несколько раз тоже. Обещала, что Вова одумается. Но вот прошло уже почти две недели, а от него не было ни слова. Вообще.

В понедельник мне позвонил его адвокат Семен Александрович и назначил встречу. Назначил холодно и жестко. Предупредил, что если не приеду, то это все равно ничего не изменит, а мое положение ухудшит. Его звонок был как удар. Я поняла, что до этого момента еще на что-то надеялась, но теперь…

– Ленка, ты что бы простила его? Ну вот скажи мне, а?

– Алин, я не знаю… Не знаю, как дальше жить, – рыдала я сестре в трубку.

– Нормально жить. Хорошо жить. Как все жить. Собой заняться наконец-то, а не мимикрировать под его болото, Лена, – выпалила сестра, – Короче, к адвокату я с тобой поеду. Буду читать все, что тебе подсунут, чтоб ты лишнего не подписала. На сколько там встреча?

– Алин, да не нужно. Это неудобно как-то…

– Неудобно спать на потолке. Говори время. Я заеду за тобой.

Уточнив время, мы распрощались.

– Я бы на твоем месте не ехала, – сказала слышавшая наш разговор мама. – Накрасилась бы, в порядок себя привела и к мужу. Пара недель прошло, он сам побыл, понял каково это когда в холодильнике пусто… Одумался.

– И поэтому прислал адвоката?

– Мужикам, знаешь, трудно свои ошибки признавать. Инициативу надо проявлять, Лена. Бороться за свое счастье да за семью. И меньше Алину слушать. Она тоже моя любимая дочь, но в личной жизни точно не советчик. У самой-то никого и ничего…

Я посмотрела на часы. До назначенной адвокатом встречи оставалось несколько часов. Что, если мама права? Я хотя бы попробовать могу, верно? Просто поговорить нормально, а не так, как тогда…

Мама удовлетворенно наблюдала за тем, как я собираюсь, усиливая ощущение, что поступаю правильно. Как-никак она с папой много лет душа в душу прожила, а значит знала, что говорит и советует. Да, конечно, ей он не изменял. Это же папа… Он бы не мог. Никогда. Но и с другой стороны, танго же танцуют вдвоем, а значит и в маме дело. Она из тех, которым не изменяют, а я… В какой момент я совершила ошибку? Что во мне не так?

– Вот, смотри, ты вполне еще ничего у меня, дочка, – сказала мама, когда я закончила сборы, – Красивая. Приди, на совесть надави, на жалость. Напомни о совместно прожитых годах, о том, что ребенка на нервах потеряла из-за того, как сильно хотела его для него родить. О Дне рождения, перед которым он тебя бросил напомни.

Я кивнула.

Еще раз оценила свое отражение в зеркале. Стрелки, румяна на заострившихся от нервов скулах, блеск на губах, выровненные утюжком блестящие длинные волосы. Да, мне уже не двадцать три года. Но я красивая женщина. Даже если убрать гиалуронку из губ и подбородка – красивая.

Что же тогда со мной не так?

Стройная фигура – результат многочасовых тренировок в зале и правильного питания. Брючный костюм с коротким топом, обнажающим живот, прекрасно сидел. Не хуже, чем на модели какой-то.

Вызвала себе такси к ресторану. Понедельник, Вова явно будет там в это время.

Сердце колотилось словно сумасшедшее. Так и эдак снова и снова я крутила в голове то, что скажу ему, то, что отвечу на различные варианты его слов. Меня качало от ощущения того, что я полная дура, раз еду, до того, что это правильно и нужно пытаться спасти нашу семью. Потому что, как говорила мама, гордостью согрета не будешь.

И вот такси затормозило у знакомого входа. Сколько же раз мы с Вовой поднимались по этим ступенькам, держась за руки… Сколько раз сидели за нашим особым столиком и ужинали вместе… А сколько праздников было отпраздновано здесь. Мой День рождения тоже должен был…

Я закусила губу. Нечего думать об этом сейчас. Расплачусь, а появиться я должна как королева. Спокойная и уверенная в себе женщина. Сделав глубокий вдох я поднялась по ступенькам, толкнула дверь и вошла в зал. И сразу же, вот прям сразу же увидела их. Вову и ту другую женщину. Точнее девушку. Я ее наглядно знала. Эта была известная лайфстайл-блогер Доминика Никитина. Ее голубые глаза, натуральные блондинистые волосы и сделанная грудь примелькались везде, где только можно. В свои двадцать три года девушка уже была хозяйкой личного бренда одежды и любовницей моего мужа. Нескучной, яркой, а не серой, неприторной, в отличие от меня. А еще молодой.

Они сидели за “нашим” столиком лицами ко входу. Вова держал ее за руку и то и дело целовал костяшки пальцев, а девка царственно принимала эти поцелуи. А я застыла, как вкопанная, на пороге не в силах отвести глаз от картины, от которой внутренне подыхала.

Это очень больно видеть, как твой любимый мужчина, любимый муж, которому отдано семь лет жизни, душа, сердце и тело, сидит и целует другую. Как он смотрит на нее так, как когда-то смотрел на тебя. Видеть и понимать, что она теперь на твоем месте. В его жизни, в его душе, в его сердце, в его постели. В вашем с ним доме, вероятно. Нет, скорее всего. Спит на твоей половине кровати, кофе пьет из твоей чашки по утрам.

– Елена Владиславовна, – возле меня выросла Лера, молоденькая хостес.

На ее детском лице была вся гамма эмоций. От испуга до раздражения, от паники до злости.

В этот момент Вова заметил меня. Застыл на секунду и я увидела, как обожание на его лице сменяется гневом и толикой брезгливости. Девка тоже обратила на меня внимание. И на ее излишне тюнингованном лице отразился триумф.

Едва понимая, что делаю, я двинулась к их столику.

– Зачем ты пришла, Лена? – вскочил на ноги муж.

А и правда. Зачем?

– Так, Вова, я тебя в машине подожду, – царственно выплыла из-за стола Доминика, – Только не задерживайся, пожалуйста, я очень устала после перелета и хочу спать.

– Нет, Ника…

– Я не любитель сцен и истерик в исполнении старых и обманутых жен. Разбирайся с ней сам, без меня, – смерив меня насмешливым взглядом, пропела девка.

А потом ушла, плавно покачивая обтянутыми лосинами бедрами.

– Иди-ка сюда, – муж схватил меня за предплечье и потащил из зала в свой кабинет. Втолкнул внутрь так, что я едва не упала.

– Я давно уже предполагал, что у тебя мозг как у воробышка, а теперь в этом абсолютно уверен, – брезгливо скривившись, сказал муж. – Какого черта ты приперлась сюда? Опозорить меня перед подчиненными? Мало было того, что настучала моим родителям, да? Отец отрекся от меня из-за тебя! Да! Что глазками хлопаешь? Нежданчик, да?

Его глаза сверкали от гнева, рот искривился в оскале. Сейчас от мужа исходили чистые ненависть и презрение и они ранили, терзали мою душу.

– Нет, ты реально думала, что если отец со мной поговорит, то ты снова будешь мне нужна, да, Лена? Серьезно?

Я… Я ни о чем не думала. Я за соломинку цеплялась. Пыталась сохранить свою жизнь. Прежнюю жизнь с ним. Любыми способами избежать катастрофы.

– Тебе адвокат встречу назначил, чтоб развод оформить, а ты все равно поперлась сюда чтобы что? Нет, скажи мне! Интересно же что происходит в бабском курином мозгу, – орал он.

Я смотрела на него во все глаза. Смотрела и ощущала, что он прав. Нет, не в своем поступке, но в оценке моего. Это и правда нужно быть полнейшей дурой, чтоб поверить что отец мог бы его переубедить разводиться или что мой приезд и разговор, какие-то глупые манипуляции могли бы что-то изменить. Любить не заставишь. Это просто невозможно.

– У тебя совсем нет гордости, Лена. Ты ничтожество, тряпка, поняла? Будь на твоем месте Доминика, она бы не унижалась. Она бы ушла с гордо поднятой головой потому что она настоящая женщина, а ты так, жалкое подобие… Красивая и пустая обертка. И то красота уже поплывшая…

Меня трясло. Я всхлипывала и хватала ртом воздух. Стояла перед этим мужчиной, который шесть лет был моим мужем, с которым я шесть лет делила постель, которому отдала свою жизнь, от которого хотела детей, смотрела на него и понимала, что все кончено. Что наша с ним жизнь и правда закончена. Что теперь я одна.

– Пошла вон, Лена. А продинамишь адвоката, учти, вообще без копейки оставлю. Кассиром пойдешь пахать на три копейки потому что больше ничего не умеешь.

Я выбежала за дверь. Промчалась по залу в слезах под любопытными взглядами персонала. А в дверях налетела на какого-то мужчину.

– Извините! – мельком поймав взгляд его черных, как ночь, глаз, выпалила я.

– У вас что-то случилось? Я могу помочь? – очень низким, хриплым голосом спросил он, продолжая поддерживать меня за плечи своими большими ладонями.

– Нет! Отпустите! – пролепетала я и вылетела на улицу.

Там увидела что Доминика стоит, облокотившись на машину Вовы и потягивает гадкий и мерзкий “айкос”. При виде меня ее глаза насмешливо прищурились, а губы искривились в триумфальной улыбке.

– Вижу, что поговорили, – бросила она. – И это, Лен, ты бы хоть гордость какую-то имела, ну серьезно. Взрослая тетка, а ведешь себя жалко, как малолетка.

– А не жалко чужих мужей отбивать? Семьи разрушать? – выплюнула я.

– Муж что мяч, чтоб его отбивать, Ленка? Пойми наконец, что это было его решение и я тут ни при чем. Ты постарела, надоела ему… Ну а что ты хотела?

Не знаю, что на меня нашло, но уже через секунду я осознала, что с визгом вцепилась пальцами в блондинистые волосы девки. Она заверещала, принялась отбиваться… Через секунду меня схватили чьи-то крепкие руки и оттащили от нее.

– Хватит! Перестаньте! Все! – знакомый голос. – Возьмите себя в руки!

Тот самый мужчина, в которого я влетела несколько секунд назад. Он развернул меня к себе, встряхнул за плечи!

– Прекратите! Это того не стоит!

– Да отпусти ты меня! – крикнула я, вырываясь.

От унижения хотелось прямо здесь провалиться сквозь землю. Исчезнуть. Сдохнуть на месте. Но земля не хотела меня поглощать, исчезнуть тоже не получалось. И жизнь никуда из меня не уходила.

– Какого черта ты творишь? – услышала я голос мужа. – Совсем офигела, дура?

– Это я офигела? – заорала я. – Ты изменил мне с этой тварью, унизил меня, а офигела я?!

Он стоял, обнимая рыдающую Доминику и с ненавистью смотрел на меня.

– Я сейчас санитаров вызову, в психушку поедешь!

– А вызывай!

– Думаю, можно обойтись без этого, – зазвучал над головой хриплый голос незнакомца.

– Мужик, а ты кто такой? – агрессивно выпалил Вова, словно бы только что заметил его присутствие.

– Вов, не надо, он спас меня от этой сумасшедшей, – прохныкала девка.

– Извините… Такая ситуация, – сразу же смягчился тот. – Спасибо вам.

– Не за что, – отмахнулся незнакомец, – Девушка, лучше нам уйти. Серьезно. Вы своим поведением только себе хуже делаете. Давайте я вас отвезу, куда скажете…

– Сильно добрый и небезразличный, да? Бетмен?! Да отпусти ты меня, не трону я ее, – заорала я, вырываясь.

Он настороженно убрал руки, а я бросилась бежать. Задыхалась, спотыкалась, рыдала… Казалось, что я сейчас сойду с ума. От боли, унижения, стыда…

Глава 9

После успокоительного укола, сделанного “скорой”, вызванной для меня Алиной из страха, что моя истерика не прекратиться, я вырубилась на диване в ее квартире, а проснулась в шесть вечера. От нахлынувших воспоминаний меня окатило обжигающей волной стыда. Мозг в деталях услужливо воспроизвел как я набросилась на девку, как вырывалась из рук оттащившего меня от нее мужика, как потом мчалась в слезах по улице, как упала, ободрав колени об асфальт, и как потом какими-то остатками разума сообразила позвонить сестре…

Я не такой человек. Настолько невменяемое поведение мне не свойственно. Было несвойственно до этого дня. Так что же случилось со мной? Как я могла так низко пасть? И правда дура с мозгом как у воробушка, Вова прав.

– Проснулась? – держа в руках стакан с водой ко мне подошла Алина.

Я закрыла лицо руками. Смотреть на нее было стыдно. Настолько, как никогда раньше. Впрочем, раньше я такого и не чудила.

– Выпей водички, – сестра села рядом со мной на диван и, обняв за плечи, вложила в руку стакан.

Я принялась пить. Вода показалась какой-то по-особенному вкусной, просто восхитительной. Я буквально чувствовала, как она наполняет пустыню, образовавшуюся внутри меня, после слез и успокоительного.

– Тебе звонил адвокат. Я с ним поговорила, уж извини, – проговорила сестра. – Перенесла встречу на завтрашнее утро. Переночуешь у меня и сразу поедем.

– Я не хочу…

– Так, посмотри-ка на меня, – забрав опустевший стакан из моих рук, девушка встряхнула меня за плечи.

Этот жест напомнил о том незнакомце из ресторана и я снова почувствовала, как сгораю от стыда.

– Я тебя несколько дней не трогала, Лена, давала побыть овощем и пожалеть себя, но теперь все, хватит.

– Ты тоже считаешь, что я дура, да? И правильно, – простонала я, отворачиваясь.

– Я считаю, – девушка обхватила меня пальцами за подбородок и развернула к себе, – что каждый проживает свое горе так, как может, и имеет на это полное право. Но проживает, а не тонет в нем. Жизнь продолжается, Лена. Ее нужно жить, как бы тяжело не было это делать. Я тебя во всем поддержу, моя дорогая, но не смогу за тебя сделать то, что можешь только ты.

Ответить я не смогла. Зато смогла разреветься. В который раз, да. Алина обняла меня, стала гладить по волосам, давая выплакаться. Уж сколько я пыталась это сделать за минувшие дни, но все никак не получалось.

Потом она отправила в душ, а после заставила съесть ужин. Паста, морепродукты… Все из хорошего ресторана. Вкусно, наверное, но я не чувствовала так ли это. Машинально ела потому, что ощущала себя обязанной это сделать и так начудила дальше некуда. Хлопот доставила, опозорила…

И что это поменяло? Абсолютно ничего.

Вова меня не любит. Я ему больше не нужна. Устал. Надоела. Наскучила. Старая стала. Глупая. Не то что Доминика…

– Алин, вот скажи, только честно… Я и правда такая дура, да? – всхлипнула я. – Мне Вова сказал…

– Так вот только не надо цитировать этого мерзавца, – взвилась сестра.

Отстранилась, поймала мой взгляд.

– Он скажет абсолютно все, что угодно, чтоб оправдать свой гадкий поступок. Вот только, поправочка, оправдания ему нет ни малейшего. Он сам сделал такой выбор…

– Она молодая, красивая, яркая, успешная… А я уже…

– Да, а ты уже старуха в тридцать лет, – фыркнула девушка, – Дряхлая и стремная.

– Нет, но все же не такая уже, как была…

– Да-а-а, не такая. Взрослая, умная, ухоженная, стильная женщина с хорошим вкусом и при этом заботливая, умеющая хорошо готовить…

– Но ему не нужная, – перебила я.

– Так бывает, Лена, – Алина пожала плечами, – Это очень-очень больно, но отношения иногда заканчиваются. Увы, это жизнь. Но вот как их закончить – это уже вопрос личного выбора. И Сорокин сделал самый мерзкий, какой только мог сделать. Если крах отношений это результат ошибок двоих, то поступок этого козла – только его вина.

– Я вот все думаю, где я совершила ошибку? В какой момент все пошло не так? Может быть нужно было родить ему раньше?

– Лен, ребенок еще ни одни отношения не спас. Господи, откуда в твоей голове этот совковый бред…, – воскликнула она.

Увидев, как мои глаза снова наполняются слезами, добавила:

– Для работы над ошибками время еще не пришло. Самое главное для тебя сейчас понять – в измене виноват только Сорокин. Даже не эта наглая блонда и тем более не ты. Это он такой выбор сделал и ответственность только на нем. Уясни это.

Он сделала паузу.

– Я не знаю, что мне делать. Как жить дальше…

– Для начала тебе нужно выспаться. Завтра поехать на встречу с адвокатом и там не устраивать истерик, а забрать причитающееся себе…

– Да не надо мне от него ничего…

– Ну, супер. Не надо, так не надо. Пусть этой стерве-Доминике достанется то, что твое по закону.

– У нас брачный контракт, Алин. Все равно там глухо…

– Вот завтра и узнаем, насколько…

У сестры включился телефон и она, извинившись, ушла говорить в другую комнату. А я сидела за столом на кухне, сгорбившись и смотрела в пространство. Чувствовала себя какой-то развалиной. Не могла собраться. Не могла думать ни о чем кроме того, что у меня больше нет мужа. Что я ему не нужна. Что любит он теперь не меня, а другую женщину.

Несколько минут спустя сестра вернулась. Даже в своем убитом состоянии я увидела, что на ее спокойном лице радостно горят глаза.

– Хорошие новости?

– Вроде того, – улыбнулась она. – Я нам чай заварю.

– Я вся во внимании…

– Да, я тебе не рассказывала… Пока ничего не понятно, поэтому… В общем, у меня вроде как парень появился. Эрик зовут. Мы на Бали познакомились недавно. Вот, общаемся, переписываемся.

– Это же замечательно, сестренка. Я так рада за тебя.

И это было искренне. В какую-то секунду я побоялась, что позавидую сестре, но этого чувства внутри не возникло и это было приятно. Не такая я и пропащая, выходит.

Этой ночью я как-то даже умудрилась полностью проспать. Может быть это было остаточным после успокоительного, а может организм просто измотался за эти жуткие две недели… Да-да, именно две недели. Именно столько времени-всего ничего-прошло с момента, как мне на плечи рухнули небеса. А казалось, что я вечность пребываю в этом аду. И что не будет ему никакого конца.

Утром позвонила мама.

– Лен, я места себе не нахожу. Ты трубку не берешь, Алина отмахивается… Что случилось, как все прошло?

Я закусила губу. Снова накатившие воспоминания обожгли стыдом. Хоть бы мама не узнала…

– Мы разведемся, мам, – сказали мои губы, – Все кончено.

Сказанное вызвало обжигающую боль. Такую сильную, что подогнулись колени и я сползла по стенке на пол. Из глаз снова покатились слезы.

– Что конкретно он сказал? Повтори мне слово в слово и что-то придумаем…

Мамин голос доносился как сквозь вату. Слепо глядя перед собой полными слез глазами я как-то вдруг осознала, что вот так случайно озвучила возникшее внутри и до этого момента неосознаваемое откровение.

Все кончено. Между мной и Вовой все кончено. Мы разводимся. Нас больше нет.

– … надо ему еще времени дать подумать. Главное развод не давай, не подписывай ничего, понятно?

– Я не хочу, мама. Не хочу давать ему время подумать, это ничего не изменит. Между нами все кончено.

– Не хочет она. А одна остаться хочешь?

– А я и так уже одна, – сказала я и положила трубку.

Мама перезвонила, но я не ответила. Ушла в ванную комнату. Там приняла душ и вымыла волосы. А потом долго-долго укладывала их, превращая кудри в прямые волосы. В какой-то момент остановилась…. Это Вова любил, чтоб у меня были прямые волосы, а не я. Я любила свои кудри, но забыла об этом. Черта с два я буду их выравнивать….

Снова намочила волосы. И снова высушила их. Почти забытыми за эти годы движениями подкручивая, чтоб сделать локоны чуть более аккуратными. Потом накрасилась. Да, лицо безнадежно опухшее от слез, но с макияжем все равно выглядит лучше.

Пошла в кухню. Там Алина уже выкладывала в тарелки омлет. Увидев меня, девушка ласково улыбнулась.

– Услышала, что ты встала и вот сообразила завтрак. Садись давай.

– Спасибо…

– Пожалуйста, дорогая.

Есть не хотелось, но я заставила себя. И поняла, что чувствую себя как-то иначе. Не могла бы описать это ощущение, но знала, что оно было. Словно бы эти две недели я была листком, оторванным от ветки дерева холодным и порывистым ветром, и носимым им по незнакомым местам, а теперь вот ветер стих и листок упал на землю. Да, новую и незнакомую, зато твердую.