Текст книги "Развод. Я устал от тебя (СИ)"

Автор книги: Надежда Борзакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Ладно, хватит уже говорить обо мне. Что там этот твой Филипп Мудакович? Продолжает донимать?

– Алин… Никакой он не Мудакович. Просто строгий очень. Ну и не отнесся ко мне серьезно поначалу. Но теперь уже все хорошо.

– Хорошо или ты просто не хочешь, чтоб я подъехала к нему и убедительно попросила перестать самоутверждаться за счет моей младшей сестры? – нахмурилась девушка.

– Хорошо! И, Алин, как ты себе вообще представляешь этот разговор? И, особенно то, что будет после него… Я же навечно останусь “принцессой”...

– Другую тебе работу найдем? Что у нас фельдшера в избытке еще и такие, как ты? Знаешь ли, с твоими знаниями можно прям сразу на частную медицину замахиваться, причем легко и просто, а не терпеть за копейки хамство мужика, который бесится от того, что ничего в жизни не добился, в государственной.

– Алин, кому-то нужно работать и в государственных скорых…

– Кому-то нужно, но почему этот кто-то ты? Всю жизнь что ли собираешься пахать за копейки?

– Пока что собираюсь. А что буду делать потом время покажет, – я вскинула голову, – И мне нравится моя работа, пусть даже она низко оплачивается.

– О, – карие глаза сестры азартно вспыхнули, она хлопнула в ладоши, – вот такой настрой мне уже нравится. Вспоминай о нем каждый раз, как Филипп Мудилович захочет повыделываться и я буду за тебя спокойна.

Я не выдержала и улыбнулась. Алинка всю жизнь так делала, брала меня “на слабо”, как это сама называла, чтоб “разбудить боевого хомяка”.

– А на личном у тебя что? Ты о парнях в последнее время ни слова…

– Да, – сразу вспомнился Сорокин и я почувствовала как сердце начинает биться быстрее, а щеки краснеют, – особо нечего рассказывать. Мой график…

– И ты поэтому так покраснела, ага? – заинтересованно прищурилась девушка.

– Алин, мне как-то неудобно… Ты только рассталась, а тут я…

– Ты что думаешь, я тебе завидовать буду или что? – рассерженно выпалила девушка.

– Не думаю, но просто как-то… Да и, серьезно, нечего особо говорить. Один из моих пациентов меня на свидание позвал, цветы подарил. Но я отказалась. Вот и все.

– Почему отказалась? Он старый и страшный?

– Нет, – я качнула головой, – Наоборот. Молодой, красивый… Знаешь, у него такие глаза… Какие-то особенные. И смотреть он так умеет, ну, словно обжигает взглядом. У меня от этого мурашки по коже.

– Ну и в чем проблема тогда? Почему ты отказалась от свидания?

– Алин, – я неловко поерзала, – Он старше. На семь лет. И богатый бизнесмен, владелец ресторана. Знаешь сколько у него таких, как я?

Сестра задумчиво пожевала губы.

– Так а тебе никто и не предлагает дарить ему сердце, душу и тело. Погуляй, развлекись. Даже если потом ничего серьезного не выйдет – это классные эмоции и опыт.

– Алин, ты же знаешь, я не могу так. Для меня все и всегда очень серьезно.

– По правде сказать, для меня тоже, – она пожала плечами, – Жаль, у мужиков не так.

Она снова погрустнела, а я пожалела, что заговорила об этом. Только же хоть немного отвлекла сестру и вот, пожалуйста!

– Но в любом случае, если он тебе нравится, тебе никто не мешает попробовать…

– Я отшила его. Не думаю, что такой парень станет бегать за мной после отказа, но оно и к лучшему.

– На свете полно хороших парней. И среди них обязательно есть наши. Давай выпьем за это, – сестра подняла чашку с макиато и я с улыбкой стукнула об нее своей.

В уверенности в том, что Сорокин больше не появится, мне предстояло пребывать еще один день. Это была новая суточная смена. Насыщенная и сложная, но я справилась.

– А ты молодец, Лена. Быстро все схватываешь. Считай сессию сдала сегодня, – сказал мне Филипп Викторович на прощанье и я почувствовала, что сейчас расплавлюсь от радости.

Переоделась в обычную одежду, распустила длинную косу, расчесала волосы. Они у меня кудрявые от природы – настоящие бедствие. Зато после косы выглядят классно – целая копна аккуратных завитых локонов.

Вышла на улицу и не поверила своим глазам. Точь-в-точь, как тем утром несколько дней назад, возле черного внедорожника меня ждал с цветами Сорокин. Только теперь это были белые пионы.

Сердце-предатель стало стучать быстрее, а в животе словно бы бабочки проснулись, размножились и стали радостно порхать.

– Я соскучился, Леночка, – сказал, подходя ко мне. – Что смотришь? Или подумала, что все, слился?

– Я вообще о вас не думала, – ложь прозвучала очень жалко.

Мужчина протянул мне цветы. Когда забирала их, нарочно поймал мою руку и задержал в своей. Надо бы выдернуть, но этого не хотелось. Всегда бы ощущать тепло его сильных пальцев на коже.

– Вот, смотри, – полез в карман штанов и достал сложенный вчетверо листок А4, – это моя выписка. Я все, больше не пациент больницы, в которой ты работаешь. Так что никакого нарушения деловой этики. Завтрак?

Завтрак. Это даже не обед и не ужин. Что такого, если мы просто проведем вместе немного времени? Пообщаемся. Это ничего не значит и ни к чему не обязывает. Нечего каждую встречу считать свиданием и всегда класть в сумочку фату. Последнюю фразу я в книжке про отношения вычитала и она мне очень понравилась.

– Я буду приезжать сюда каждое утро, пока ты не согласишься, – проговорил тем временем Сорокин. – А еще лучше буду сидеть под дверями сутками без сна и отдыха.

– Вам нельзя не спать, Владимир. У вас сотрясение…

– Вот! Вот и я о том же. А мой любимый маленький доктор же не позволит, чтоб я нанес вред своему здоровью, верно?

Любимый? Он правда это сказал или мне послышалось?

– Только один завтрак. И все, больше ничего, – выпалила я.

– Мне достаточно и этого, – став боком он предложил мне взять себя под руку, – Пока.

Да, так и было. Ему стало достаточно одного завтрака, чтоб я влюбилась окончательно и бесповоротно. В то, как он смотрит, как говорит, как смешит меня до слез. Жаль, тогда я этого еще не знала. Не могла знать, что лучше бы мне тогда уйти. Лучше бы не идти с ним завтракать и в принципе не позволять приближаться к себе… Жаль…

– Только не говорите, что вы за рулем!

– Да нет, что ты! С водилой езжу. Я же не настолько отбитый. И на “ты”, пожалуйста, Леночка.

Имя мое он произнес медленно. словно бы катая буквы на языке, смакуя их. Поймал мою руку, сплел наши пальцы и по всему телу разлилась волна тепла.

Ощущение, что меня впервые взял за руку парень! Кошмар!

Галантно открыв мне дверь машины, Сорокин помог устроиться на заднем. Я поздоровалась с водителем, а он с улыбкой ответил на приветствие. Как ребенок в музее, я стала рассматривать салон. Дорогой, стильный, каждая деталь приборной панели отполирована до блеска, а сама она выглядит как в каком-то космическом корабле. И пахло в салоне вкусно. Кожей, хорошим парфюмом. Другой жизнью.

Но когда Вова сел рядом и снова взял меня за руку, я позабыла обо всем на свете. Исчез дорогой салон, исчез подтянутый водитель за рулем. Осталось только тепло сильных пальцев, нежно поглаживающих мою руку и огненный взгляд орехово-карих глаз, то и дело обжигающий мое лицо.

Глава 5

Наши дни

Такая любовь, как наша, не могла пройти. Не могла просто взять и закончиться в какой-то один ужасный день. Не могла… Это просто кошмарный сон. Вот сейчас я проснусь и пойму это. Еще Вове расскажу и мы вместе посмеемся над тем, какая дичь может мне присниться.

Но время шло, а я не просыпалась. Все так же стояла посреди кухни, как истукан, слепо смотрела в пространство, а по щекам снова и снова катились обжигающие слезы. И всхлипывала, и подвывала. Но звуки эти слышала словно бы со стороны. Словно бы это кто-то другой плакал и подвывал, а я просто это наблюдала. В голове эхом звучали слова мужа о том, что между нами все и чтобы я собирала свои вещи и уходила. Снова и снова звучали, вызывая желание заткнуть уши… Закричать, чтоб заглушить их…

Не знаю как, но я все же добралась до гардеробной. Там на автомате принялась собирать вещи. Как попало кидала их в чемоданы продолжая плакать. Растирала кулаком слезы по лицу и собирала вещи. В какой-то момент увидела в глубине одного из ящиков несколько книг. Это были книги по медицине. Память о моей учебе и о недолгой работе на “скорой”. Недолгой потому что Вове не нравились мои суточные дежурства и он хотел, чтоб его жена была дома. Занималась собой, отдыхала, готовила для него и всегда встречала вечером в хорошем настроении вместо того чтоб работать за копейки, уставая, как собака. Я какое-то время сомневалась, сопротивлялась, но… Но реалии работы разбили на мелкие осколки мои романтические представления о ней принеся взамен разочарование. Вдобавок я безумно любила Вову, хотела делать его счастливым и страшно боялась потерять. Да и мама поддерживала его в вопросе моей работы, настаивая на том, что я должна заниматься семьей, а не карьерой, как и положено настоящей женщине. Единственным человеком, который был против, стала моя сестра Алина. Мы с ней тогда сильно поругались. Она говорила, что медицина была моей мечтой с детства, я столько лет жизни отдала, чтоб выучиться, только начала работу, в перспективе могу перейти в частную медицину и там самореализоваться и классно зарабатывать, а теперь готова всем этим пожертвовать ради прихоти какого-то мужика и из-за бытности “влюбленной курицей в розовых очках, которая не понимает, что кроме волшебной любви к мужу должна быть и своя собственная, отдельная жизнь”. Я в ответ сказала, что она просто мне завидует, ведь кроме работы в ее жизни ничего нет, а ведь ей уже тридцать… Сестра же ответила, что придет момент, когда “этот богатый козел” мной наиграется и я останусь у разбитого корыта, без работы и денег и тогда вспомню ее слова…

Мы потом долго не разговаривали, но через время помирились. А еще через время оказалось, что Алина была права…

Кинув книжки к документам, я застегнула чемоданы. Потом переоделась в какие-то первые попавшиеся вещи. Потом кое-как спустила чемоданы вниз.

Куда идти?

Первой на ум пришла Нинка. Дрогнувшей рукой я достала из кармана спортивных штанов свой смартфон и позвонила ей. Трубку взяли только через пять гудков.

– Лена… Ты на часы смотрела? – раздраженно просипела девушка.

Два часа ночи…

– Прости, Алин, – разрыдалась я, – Меня Вова из дому выгнал. Мне некуда идти…

– Как выгнал?

– А вот так… Другая у него. Устал он от меня…

– Так, ладно-ладно! Не раскисай. Давай-ка вызывай такси и приезжай ко мне прямо сейчас.

– Сп-пасибо…

Неуклюже вытащенные на улицу чемоданы. Такси. Ночь. Яркие огни фонарей и вывесок ночных заведений. Я любила ночи. Любила кататься с Вовой на его крутой и быстрой машине по ночным улицам.

Но больше этого не будет… Теперь он будет точно так же катать какую-то другую женщину. Обнимать ее, целовать. Спать с ней. Она будет засыпать на его плече в нашей с ним постели. Завтраки готовить на нашей с ним кухне…

Таксист протянул мне упаковку бумажных салфеток.

– Простите за истерику, – всхлипнула я, забирая ее из его рук.

– Не извиняйтесь. Плачьте, а потом вытирайте слезы и живите дальше.

Живите дальше. Ему легко говорить. А как мне это сделать? Ведь от моей жизни остались лишь развалины с уходом Вовы…

Нина и ее муж Рома жили в двадцати минутах езды на машине от нашего с Вовой дома в пентхаусе, находящемся на вершине новенького жилищного комплекса. О моем приезде предупредили охрану, а потому и машину пропустили без проблем, и чемоданы занести помогли.

Одетая в розовую пижамку, состоящую из шорт и топа Нина ждала меня в прихожей, обхватив руками с длинными розовыми же ногтями тонкие предплечья. Ее длинные каштановые волосы струились по плечами крупными локонами, и игриво спускались на сделанную “троечку” соблазнительно подчеркнутую шелком топа. Акварельный перманент на губах, заламинированные ресницы и брови… Она и спросонья выглядела так, что хоть прямо сейчас съемку для социальных сетей устраивай.

Она и я. Все благодаря деньгам, вложенным в уход за собой. Жаль, меня это ни от чего не спасло. Как ни крути, а годы берут свое. Так Вова сказал.

А мне уже тридцать. Два часа как тридцать…

– Ой, моя дорогая, – она раскрыла объятия. – Вот он козлина!

– Ни-и-ин, – снова разрыдалась я.

– Идем, присядем, – она отвела меня на гигантский белый диван, стоявший посреди просторной залы, налила воды в стакан.

И вот я пила прохладную воду маленькими глотками и, всхлипывая, рассказывала ей обо всем, что произошло.

– М-да уж, – хмыкнула подруга, когда я закончила говорить, но не закончила рыдать. – Что там конкретно по брачному контракту тебе полагается при разводе?

– Ни-и-ин, да разве ж это важно? Мне плевать на деньги… Мена Во-о-ова бросил…

– А жить ты на что планируешь, м? У тебя ни работы, ни денег своих…

– Не знаю. Мне все равно…

– Так не пойдет, Лен. Мужиков, как собак уличных, а ты у себя одна. Не могу поверить, что ты не подготовила себе подушку безопасности на такой случай, – она качнула головой. – А, впрочем, ладно. Давай-ка я тебе одну вкусняшку налью, а потом пойдем спать. Мне на шесть утра уже на йогу, так что времени болтать нет. А вечером Рома уже из командировки прилетает…

Она плеснула мне в бокал янтарной жидкости и заставила ее выпить. Я не любила спиртное, а тем более такое крепкое, но сейчас это было то, что нужно. Дрожь, сотрясающая мое тело, почти сразу прошла и до самых кончиков пальцев разлилось тепло.

– Вот, заходи, – сказала девушка, открывая мне дверь одной из комнат, – Располагайся и отдыхай. Тебе обязательно поспать надо. Все, я тоже пойду. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – машинально отозвалась я. – Нина, спасибо тебе, что приютила.

– Да не за что. Мы же подруги.

Подошла, села на высокую и широкую кровать, так похожую на ту, что была в нашей с Вовой спальне. Закрыла лицо руками. Из глаз снова покатились слезы…

Как он мог? Ка-а-ак? А я как могла ничего не замечать? Ведь это не первый день продолжается…

Боль разрывала на куски. Я калачиком свернулась в изножье кровати, подтянула колени к груди. Ощущала себя очень маленькой, беззащитной, брошенной и одинокой. Плакала, пока не иссякли слезы и пока не погрузилась в забытье.

Разбудила меня Нина. Одетая в легкий костюм из брюк и кимоно, с неизменной укладкой и легким макияжем… Красивая. Она меня на год моложе… Ей двадцать девять. А мне тридцать. Сегодня. У меня День рождения. Первый за шесть лет День рождения без Вовы…

– Ленусь, вставай давай. Умывайся, принимай душ и завтракать. И не смей рыдать, – жизнерадостно сказала девушка и вышла из комнаты.

Не знаю как, но я заставила себя подняться. И в душ засунула. Стояла там под упругими горячими струями воды и рыдала. Просто не могла остановиться. Да и не хотела. Зачем? Зачем мне вообще брать себя в руки, приводить себя в порядок, идти завтракать, есть, жить? Зачем? Для чего?

Выбралась из душа, натянула на себя белый махровый халат, намотала на голову полотенце. Вымыла волосы так, просто водой. На шампунь и маску не было сил. Да и зачем… Высушила тоже кое-как и в узел завязала на затылке даже особо не расчесывая.

Посмотрела на себя в зеркало. Опухшая, страшная развалина. Старая, словно на десяток лет старше себя теперешней. Ну и пусть. Я Вове не нужна ни такой, ни прежней, красивой и ухоженной.

– У-у-у, подруга, ты бы укладку сделала, накрасилась. Я ж тебе всю косметику занесла, – сказала Нина при виде меня.

– Не могу, Нин.

– Ладно, садись, – она указала на стул и я опустилась на него. Или точнее рухнула.

Нина тем временем открыла пластиковый одноразовый контейнер и выложила из него в тарелку пару тостов. Авокадо, соленая рыба…

– Я не хочу есть…

– А ты через не хочу, Лен, – скомандовала она. – И вот, латте твой любимый. Но на банановом, у меня же обычного нет.

Сама села напротив и стала выжидательно смотреть на меня. Вздохнув, я заставила себя начать есть. Машинально откусывала, жевала и глотала. И кофе пила, не ощущая вкуса.

– Вот, видишь. Не померла же, – сказала девушка, когда я закончила есть.

– Спасибо.

– Наздоровье. Ну что, ты подумала, что будешь делать дальше?

Я пожала плечами. Думать сил не было. И желания.

– У тебя деньги какие-то есть?

Я снова пожала плечами.

Хмыкнув, девушка вышла из кухни, а через минуту вернулась и положила передо мной несколько тысячных купюр.

– Вот, как сможешь, вернешь. Не торопись.

Я тупо смотрела на деньги. Не соображала ничего.

– Лен, у меня через час маникюр. Тебе куда такси вызвать?

Такси?

– Что тебя так удивило? Ты думала, я тебя здесь жить оставлю? Хотела бы, но не могу, извини. Роме это не понравится, да и… Ну, Лен, ты уже не маленькая девочка. Давай-ка бери себя в руки и сама-сама-сама.

Я вообще ничего не думала и ни на что не надеялась. Но, почему-то это “сама-сама” Нины окончательно добило меня, вызвав ощущение, что меня снова бросили. Но я не подала вида. Просто назвала ей адрес своей матери, ведь больше идти мне было некуда.

Глава 6

Маму я о своем приезде не предупреждала. Не хотелось снова рыдать в такси. Телефон то и дело оживал. На него приходили сообщения с поздравлениями с Днем рождения, на него постоянно звонили… Я не трогала его, не отвечала. Звук выключила и все. Нина об этом дне забыла. А Вова меня как раз накануне бросил.

Мысли хаотично и несвязно кружились в голове. Слезы то и дело наворачивались на глаза, но я сдерживалась. Поплачу у мамы…

И вот мы заехали на мою родную улицу. Она поменялась мало. И двор тоже. И дом. В котором я провела двадцать три года своей жизни, в котором выросла и из которого Вова забрал меня невестой, будущей женой, обещая долго, счастливо и навсегда. Жаль, навсегда, его навсегда оказалось не таким долгим, как я думала.

Таксист достал мои чемоданы из багажника и уехал. Их три. Как я их, черт возьми, затащу?

– Девушка, давайте я вам помогу, – услышала рядом с собой голос. – О, Леночка? Ты что ли?

Дядя Саша. Сосед напротив. Добродушный, веселый, круглолицый с неизменными кустистыми усами.

– Да, дядь Саш. Здравствуйте!

– Погостить к матери приехала? Ой, какая умница, а мои-то и позвонить забывают, – сказал он, подхватывая мои чемоданы.

Я лишь хмыкнула. Снова подкатившие слезы помешали что-то развернутое соврать, да и дяде Саше это особо и не надо было.

– Как живешь, расскажи? – или надо.

– Все хорошо, дядь Саш. А вы как?

– Да я-то что? Преподаю вот все еще. На пенсию отпускать не хотят, да я и сам туда не стремлюсь. Куда ж я без студентов-то своих? Без молодежи…

Лифт, нужный этаж. Там уже мама в распахнутой двери квартиры ждала. Одетая в банный халат и с тюрбаном из полотенца на голове. Такая же, как я ее все детство помнила.

– Леночка… Что случилось? – ахнула она, после того как, поздоровавшись с соседом, завела меня в квартиру и закрыла дверь.

– Мам, меня Вова бросил. У него другая, у них все серьезно, – сказать это получилось спокойно, но вот потом из глаз хлынул самый настоящий водопад слез.

Мамино “ох”, потом кухня. Светлая, небольшая, уютная. Старая кофейная турка на плите. Мама отказывалась ее менять и, тем более, отказывалась чтоб я ей кофемашину купила. Говорила, что только в этой турке кофе получается “живым”, а кофемашина – это для ленивых. В любом случае, ее кофе и правда был особенным. Чем-то из детства. Вдыхая его запах было легко воскресить в памяти наши семейные завтраки. Мама, папа, Алина, я… Родители еще молодые, а мы – маленькие. Как же мы были счастливы тогда. Жизнь казалась сказочной, будущее волшебным и безоблачным, а в душе жила вера в чудеса. Мир был сияющим и удивительным. А сейчас…

– Давай-ка, выпей, – остро пахнущие капли.

– Гадость какая, – выдавила я, скривившись от резкого вкуса.

Закрыла лицо руками.

– Как же так, Лена? У вас же все хорошо было? – тем временем озвучила мои мысли мама.

– Да не знаю! Я не замечала ничего, – простонала я.

– Как такое можно не замечать? Ты же женщина! – воскликнула мама.

– Не знаю! Он работал много… Он всегда много работает, – сформулировать ответ было все сложнее.

– Кто она? Ты ее знаешь?

– Не сказал, – я качнула головой.

– Лен, может ты напрасно ушла, а?

– Это не я ушла, это он меня выгнал. Сказал собирать вещи и времени до утра, – говорить это вслух, как ножом ковыряться в ране.

– Ну, сказал и сказал. Мало ли мужик сгоряча сказать может. Ты слишком легко сдалась, Лена. Так нельзя. За свое счастье нужно бороться. А Вова такой мужик… Богатый, красивый. Где ты себе еще такого найдешь, объясни мне. Тем более тридцатка тебе, чай не девочка уже, извини.

За счастье нужно бороться… Эта мысль как солнечный лучик, пробившийся сквозь грозовые тучи в моей голове.

– Конечно, козлина он. Ты ему все, а он так взял и налево. Ну, ничего бывает. Мужики – они такие. Папа твой был исключением, да. А остальные… Но вот, попомни мои слова, они погуляют и вернутся. Обязательно. Потому что со временем понимают, что любовница это так, ни о чем. А с женой теплее, лучше. Вот и Вова твой вернется.

– Он сказал, что у них все серьезно…

– Пф-ф-ф, серьезно. Сегодня сказал одно, завтра передумает. Ты дурой не будь, не ведись. Хитрее надо быть, мудрее, Ленка. А то останешься одна, как твоя сестра и все. Думаешь, ей сильно сладко живется? Да, карьера, деньги, весь мир объездила и что? Засыпает одна в холодной постели. Ни мужа, ни детей. Сама как мужик. Хчешь также?

Я качнула головой.

– Давай-ка иди, умывайся и успокаивайся. А потом подумаем, что будем делать дальше.

От маминых слов стало немного легче. Даже какая-то надежда появилась внутри. И правда, ну что такое какая-то там любовница по сравнению со мной? С женщиной, на которой он женат уже шесть лет, с которой столько всего пережил. И проблемы в бизнесе, когда мы несколько месяцев на копейки жили, и смерть его младшего брата в автомобильной аварии… Да много было всего. И в каждый из моментов именно я была рядом. Разве такое можно забыть?

Я умылась. Распутала волосы и заплела косу. Когда выходила из ванной снова включился телефон. Звонила свекровь. Машинально я взяла трубку. По привычке. Если она звонит – надо ответить. Условный рефлекс.

– Добрый день, Тамара Львовна.

– Здравствуй, Леночка, с Днем рожденья тебя. Счастья, здоровья и деток бы уже. Мы внуков заждались, пора…

Я не сдержалась и всхлипнула.

– Как ваши дела, рассказывай?

– Вова меня бросил, Тамара Львовна, – внезапно прорвало меня, – Прям вчера вечером. Сказал, что у него другая женщина, что у них все серьезно и выгнал…

На том конце линии повисла длинная пауза. Я зажала рот рукой, чтоб не рыдать в трубку.

– Н-да уж… Ва-а-адик, ты знаешь, что сын наш учудил? Женщину себе завел, любовницу! Семью решил разрушить. Где такое видано, а? – крикнула свекровь в сторону. А в трубку сказала, – Ты не раскисай, Леночка. Не раскисай. Муж с ним поговорит по-мужски, мозги вправит. Все хорошо будет.

– Правда?

– Конечно! Еще не хватало из-за какой-то девки семью разрушать. Позорище-то какое. Успокойся, поняла. Все будет хорошо.

А ведь и правда. Отец имеет на Вову огромное влияние. Поговорит с ним, он одумается и вернется ко мне.

Мозг услужливо нарисовал радужную картинку. Как мой Вова приезжает под дом с огромным букетом метровых роз, как в социальных сетях. Умоляет меня выйти, поговорить с ним. Я, конечно же, не соглашаюсь. Говорю, что не желаю его видеть и слышать и требую уехать. Но он, конечно же, никуда не уезжает. В машине сидит. Целые сутки сидит и ждет. Или даже на скамейке под дождем, как делал это до нашей свадьбы еще, когда мы сильно поругались. Я тогда уверилась в том, что он меня любит….

Вспомнила, как вышла к нему – промокшему и продрогшему. Как мы целовались под дождем и как потом отогревались горячим чаем у мамы на кухне. А через неделю после этого он мне предложение сделал.

Теперь снова так будет. Вот только я не прощу его настолько быстро. Пусть помучается, поймет, кого может потерять. Пусть ему будет так же больно, как было мне этой ночью. Пусть он вспомнит, что на самом деле любит меня одну, а это так – временное помутнение. И больше никогда ни на одну женщину не взглянет. Потом, конечно, я его прощу. И у нас будет второй медовый месяц. На острова улетим недели на две. Пусть с работой решает, мне все равно как он это сделает. И все, больше никаких ужинов-завтраков. Пусть домработницу нанимает. А я… А я ему ребеночка рожу. А лучше двух, одного за другим. Это лучше всего будет. Мы наконец-то станем самой настоящей семьей и потом, много-много лет подряд он будет с разъедающим душу чувством вины вспоминать как по-глупости чуть не потерял свое счастье и будет вечно благодарен мне за мою мудрость. Будет ценить нашу семью всю оставшуюся жизнь и с каждым днем будет любить меня все сильнее и сильнее.

Радужная картинка в голове окрыляла. Я ответила всем на поздравления с Днем рождения. Даже опубликовала заранее снятую для этого дня серию фото и пост в профиле социальной сети.

Переоделась, накрасилась. И стала ждать.

Владимир

–Ты вечером приедешь? – спросила Доминика, привстав на кровати.

Простыня, которой девушка прикрыла грудь, слегка сползла, обнажая пышные и упругие полушария. Сорокин почувствовал, что еще не насытился. Ах, какая девочка. Девочка-огонь, девочка-война, девочка-кайф.

– Скажи заранее, а то у меня все несется, ты же знаешь.

Несется у нее. Что и куда у нее несется вечерами, а? И, главное, с кем?

– Не хочу оставлять для тебя время, если оно тебе не нужно.

– Это мне-то не нужно? – навис над ней, многозначительно заглядывая в глаза.

Провел пальцами по высокой скуле вниз, а потом по шее и ниже…

Доминика отстранилась.

– Я вообще не понимаю, что тебе нужно, Вова. От меня. Только секс? Так я не по этой части, ты же знаешь…

– Я развожусь, – чувствуя, как внутри знакомо нарастает злость, сказал Сорокин.

Не на Доминику, конечно. Нет. На Ленку. Что она не может просто взять и раствориться в воздухе. Исчезнуть. Перестать маячить перед глазами и отнимать даже то время, что потребуется чтоб их развести.

– Да-а? – колдовские губы девушки тронула улыбка.– А когда? Через месяц? Год?

– Я жене уже все сказал. Выгнал ее. Мой юрист бумаги составит, она подпишет. Пара недель и все…

– Отлично, – Доминика встала на колени на кровати и простыня соскользнула к ее бедрам.Провела ладонями по его груди, вызывая волну мурашек на коже. Давным-давно забытых, – тогда через пару недель и приезжай. А раньше не стоит.

Сорокин скрипнул зубами.

– Я вообще могу больше не приезжать, – со злобой выплюнул и, набросив на себя пиджак, двинул к выходу из квартиры.

Ей пофиг на него? Ну и отлично! А на кого не пофиг? Может у Доминики еще кто-то есть, а он так-кошелек с ушками? Так пробивал же, вроде, нет никого…

Обулся, взялся за ручку двери…

– И ты что вот так просто уйдешь? – донеслось вслед.

Повернул голову. Доминика стояла в проеме коридора. Тонкая рука сжимала на пышной груди простыню, та струилась по тонкой талии и изящным, округлым бедрам, стелилась по полу. Между краями были видны длинные стройные ноги…

Юная богиня.

– А чего ты хотела?

– Я? Я хотела чтоб ты был моим,-подбежала к нему и заглянула в глаза снизу-вверх. Так же, как когда делала…

– Я не хочу делить тебя ни с кем, понимаешь?

Он чувствовал, что обтекает. Вот прям сейчас стечет к ее длинным ногам и будет целовать паркетный пол, по которому они ходят.

– Переезжай ко мне? Вот прям завтра и переезжай. Хочу каждое утро видеть первым твое лицо…

Осекся. Вспомнил, как когда-то говорил эти же слова Лене. И когда-то точно так же хотел ее, как хочет сейчас Доминику. Как та Лена-яркая, красивая, манкая могла превратиться в скучную, пресную, приторную кухонную тетку?

– Поженимся-перееду,– проворковала Доминика, выдергивая его из воспоминаний,-А пока… Пока можем слетать куда-то. К океану хочу. С тобой.

– Выбирай куда, я закажу билеты,-ответил Сорокин.

В голове вспыхнула мысль о том, что сейчас по работе завал и сваливать не вариант, но он отбросил ее. Неделя с ней… Дела подождут, никуда не денутся.

– Я тебе ссылку скину, – ответила Доминика. – Ну, давай, а то у меня съемка через три часа, надо собираться.

Съемка у нее. Доминика-известный лайфстайл-блогер. Двести сотен подписчиков. Свой бренд одежды. И все это в двадцать три года.

Звезда.

И звезду эту хотят сотни тысяч мужиков. Пялятся на ее фото в профиле. Ну, ничего… Женой станет, дома будет сидеть. Нечего перед чужими мужиками задницей светить. Он ей на все заработает.

Ушел. Прыгнул в тачку, двинул в ресторан. Там засел за рабочую текучку, которой нет конца-края. Особенно если то и дело палить профиль Доминики. Кто лайкает, кто комментит.

Горячая штучка.

Фоном иногда мысли о жене. Надоедливым, бесячим фоном. Скучная. Приторная. Старая уже, хоть сколько вбухивает во все эти процедуры. Одно и то же с ней всегда. Как день сурка какой-то.

А ему огня хочется, страсти. Чтоб бошку отрывало. С Леной такого давно нет…

Включился телефон. Звонил отец.

–Да, пап!-взял трубку.

–Володя, привет! Я здесь рядом с твоим рестораном, заеду через пять минут, пообедаем вместе.

Как всегда не спрашивал, а констатировал факт. Отец у него прокурор. Профдеформация.

Не дождавшись ответа, отрубил связь. Сорокин вздохнул. Что ж… Выбрался из-за стола, пошел в зал. Там сел за «свой» столик. Снова некстати вспомнил о жене. Сколько раз они за этим самым столиком сидели. Ели-пили-говорили. Когда с ней было о чем говорить.

Ровно через пять минут отец размашистым шагом вошел в зал. Он был высокий, лишь на несколько сантиметров ниже Владимира, подтянутый, несмотря на свои годы, и с суровым и проницательным взглядом умных голубых глаз.

–Здравствуй поближе,-сказал, когда они обменялись рукопожатием.

Развалился за столом напротив и устремил взгляд в лицо сына. Взгляд был давящий. Знакомый. Так отец смотрел на него перед тем, как начать отчитывать за что-то.

Официант принес меню и отец выбрал блюда. За пару минут и такие же, как всегда. Он был из тех, кто не изменяет своим привычкам, держится за них.

–Ну, рассказывай, как дела? Что жене на День рождения подарил? Кстати, когда гулять будем? Вы так и не сообщили…

Сорокин-младший завис. Вспомнил, какое сегодня число и мысленно выругался. Он и забыл про День рождения Ленки. Он вообще про все забыл с Доминикой.

Внутри легонько царапнула совесть. Кинул ее, выходит, прямо накануне юбилея. Такое себе. А хотя она сама виновата…

–Что молчишь, сын?-снова уперся в него взглядом отец.

И Вова понял, что тот все знает. Неужели Ленка донесла? А что, с нее станется. Прилипла же к нему пиявкой…

–Да тут такое дело,-поерзал, помедлил…

Четвертый десяток скоро, бизнес свой, а перед отцом как пацан малолетний.

–Короче, пап, разводимся мы с Леной. Я другую женщину полюбил.

Отец хмыкнул. Знает таки. Ну, Ленка. А ведь он по-человечески хотел. Бабла бы ей оставил, тачку даже. За выслугу лет так сказать….

–Я знал, что сильно многое попускал тебе… Но что мерзавцем вырастил таким представить не мог,-наконец сказал он.