Текст книги "Тайный покупатель"

Автор книги: Надежда Гарнык

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава четвёртая
Конфуз на корпоративе

Я с лёгким сердцем покидал родной город и не зашёл к Даньку попрощаться. Вернувшись в Москву с радостью шёл на работу, первым делом хотел с Оксаной проконсультироваться, но посмотрел на её заспанное, бледное без косметики лицо, и решил ничего не уточнять и не спрашивать. У меня из головы не выходила та девчонка из парка. Мне с этим жить. С этой подлостью. Никто не поможет мне, не избавит от этого. Дальше я стал себя оправдывать, что все так живут и так поступают, любой бы забрал себе телефон.

Позвонила мама, она как чувствовала мои сомнения и переживания, сказала:

− Я тебе буду высылать деньги. У нас же есть немного сбережений. Работа – это неплохо. Но это не та работа, за которую надо держаться. Лучше учись, а там видно будет.

Мама была права. Но я не ушёл с работы. Мама не знала, что у меня зависимость от ТРЦ, я очаровался этим промо-раем, подсел на его иглу. Когда я не работал и не учился, то стал заезжать в ТРЦ, чтобы пообедать со знакомыми девчонками – продавщицами. В ТРЦ было кафе, где работникам делали скидки. В кафе привозили пирожные и торты. Привозила всегда такая симпатичная девушка. Оксана сказала, что у этой девушки есть муж. Но мне просто было приятно смотреть, как эта девушка идёт, а впереди неё на специальном столе катят разные коробки, а иногда и огромные торты. Я не был влюблён. Просто мне было приятно смотреть на эту девушку. Я её видел и летом. Каждое утро в выходные она привозила свои вкусности. По будням она привозила не каждый день, и могла появиться не с утра, а днём или ближе к ланчу. Оксана рассказывала, что эта девушка раньше работала в кофейне на третьем этаже.

Я упомянул, что в ТРЦ было много симпатичных девушек-продавщиц, и все со мной здоровались, некоторые даже строили глазки, были и ребята из супермаркета электроники, тоже я с ними часто разговаривал, спрашивал насчёт разных проводов и разъёмов. Всё-таки приятные люди мои ровесники работали в ТРЦ, и не было замороченных, как в универе, в универе всё-таки многие из себя строили, правда я до сих пор не знаю почему – учился-то я лучше всех в группе, но держался просто. А тут, в ТРЦ, все были современные и улыбчивые. Это всё внешнее, напускное, но всё-таки – в торговом центре жизнь кипела и я чувствовал корпоративность. Пусть я не дружил ни с кем, но я общался. Все со мной советовались, просили подсказать, болтали… К нам в салон заходили с разными просьбами, то с настройками помочь, то провод для зарядки, то чехол на планшет и плёнку наклеить, да и просто к терминалу – некоторые тупили похуже бабок, я автоматически жал на нужные окна. Инкассаторы, которые приходили забирать выручку из терминала и из касс, всегда со мной здоровались, а с Оксаной − никогда. Крики управляющего меня не трогали. Он всё время уходил по каким-то делам, а Оксана вписывала ему часы как рабочие. Оксана всё готовилась к худшему, трындела, что к ноябрю клиентов прибавиться и будет не до трепотни, нопока я всё успевал. Оксана предупреждала, что грядёт инвентаризация, а недостачу всегда выплачивают вместе, но я очень внимательно следил за подозрительными, разобрался в программах и сообщал о всех нестыковках. Я полюбил ТРЦ, его запах, я даже продукты теперь покупал только в нашем супермаркете и вёз их домой. Продуктовый кулёк пихали в метро. Но я всё равно покупал еду рядом с работой. В общаге же я запирался в своей комнате, на кухню не выходил, я перекупил у отъезжающих маленький холодильник, они же бонусом отдали пароварку. Я отдыхал в комнате и мечтал о будущем. Не таком светлом, как казалось мне раньше, но всё же и не о беспросветном, каким оно обернулось дальше.

Неожиданно стали больше платить, и почти все мамины деньги остались целы.

Где-то в середине октября зашла клиентка. Такая дама, вся надушенная, очень приятная. Она хотела планшет в подарок внуку, и чтобы со всеми нужными настройками, с симкой и аксессуарами – не клиент, а золото, с нас же требуют допуслуги. Дама сказала:

− Мне побыстрее. Мне надо быть на празднике, а я только сейчас о подарке вспомнила.

Пока я покупку оформлял, пока программы устанавливал и плёнку клеил, дама копалась в сумочке и в кошельке.

− Склероз не дремлет, склероз не дремлет, − шептала она. Наконец нашла, что искала, и перестала бурчать над ухом. Оксана пошла перекурить. Дама расплачивалась наличными, хотя, я видел: карточка в бумажнике была. А когда дама забрала покупку и попрощалась, я заметил на столике тысячную купюру. Первая реакция – я это запомнил! – хапнуть тысячу, как тот айфон, но я был на работе и поэтому крикнул даме:

− Вы потеряли тысячу!

Она вернулась, заохала и говорит:

− Ой спасибо! – Небрежно сунула в карман,.

А у меня до конца дня испортилось настроение. Я подозревал, что меня проверяют. И вот эта подозрительность (а тайных клиентов в ТРЦ боялись все!) меня удручала. Что надо, вот, мучиться: то странные люди на улице подходят, то странные дамы тысячами разбрасываются…

И сам не знаю почему, после этого дня я не то чтобы разлюбил ТРЦ − иллюзию лёгкой беззаботной жизни, но стал всё больше задумываться о том, что унизительно жить, как я живу. Работать за совсем небольшие деньги. Терпеть каких-то странных персонажей. Я мучился из-за мыслей о деньгах. Если бы у нас с мамой были деньги, то я бы учился на платке, занимался любимыми шрифтами, а не проводил весь день в ретейле, зарабатывая на общагу и продукты… И – самое главное! – я потерял интерес к учёбе. То есть, я занимался и писал курсовые, делал наброски для научных статей, но я вдруг понял, что на кафедре меня возненавидели. Можно было списать всё на упадническое настроение, все были люди в возрасте и разочаровавшиеся в жизни, многие просто ненавидели студентов, но раньше ко мне проявляли интерес именно на кафедре, где я хотел остаться работать, а теперь смотрели сквозь меня, часто не здоровались, иногда вообще отворачивались. На кафедре царила какая-то подозрительность. И теперь в универ я шёл с неохотой. Пацаны из спортивного маркета посоветовали от депрессий ездить на скейте, и я пристрастился. Снчала вокруг гостиницы, потом подальше, вдоль дороги, а потом и на работу от метро катил. В плюс понятно, чтобы безо льда. Я решил: пусть так, я общаюсь с людьми, которые живут, а не копаются в прошлом и древности, живут сиюминутным, но весело, секут во всех новинках, популярной пусть и тупой музыке и не озабочены сверхзадачами. Они просто общаются, просто живут, просто любят. И решил жить так же, то есть, как все.

В этот день снег танцевал. Бесконечные пухляши окружают прохожих и колдуют. Вокруг шли такими дедами-морозами, из тех, кто не только что из машины вылез. Оксана впервые за последний месяц осталась со мной запирать витрины и отключать железо, сдавать инкассаторам выручку. И пошла со мной до метро. Я понял, что ей надо поговорить.

− Ты, Антон, получил же приглашение?

− Ну да, − спрашивает, будто не знает, при ней же получал.

− И я получила. Впервые, между прочим.

− У-уу, − а что я ей ещё скажу.

− Думаю, что мы на хорошем счету. Все же в нашей компании сливают других.

− Я за это место не держусь. Или ты думаешь, я стукач и поэтому меня пригласили?

− Тогда почему ты на этой работе? А учёба? Как ты успеваешь?

− Сплю мало, − рассмеялся я. – Вот состарюсь, тогда буду спать вдоволь.

Я понимал − всего полгода работаю, а уже приглашение в центральный офис на корпоратив… Как мало человеку нужно для настроения – просто чтобы оценили.

− Как-то случайно вышло, что я тут стал работать. Было лето, сначала отшили, после перезвонили, на обучении попались лохи: кивали и преданно по-собачьи смотрели на чудика-тренера …

– Но я не об этом. – Оксана оборвала резко, тоже понимая, что время на разговор вышло. − Просто я давно работаю, и точно тебе говорю – слышишь? − ты не простой. Я такого не слышала, чтобы на полставки и на корпоратив приглашают.

Я покосился на Оксану. О настоящей причине конечно же я не стал говорить. Она старшая по смене… Мы – коллеги. Меня подмывало рассказать о том, что на самом деле держит меня здесь: о скриптории и заточении, о трц и свободе, несмотря на жёсткий контроль, о выборе между одиночеством-онлайн с большими деньгами и нищете, но с общением оффлайн. Но я ничего не сказал… Вдруг она сольёт.

Метро как в сказке постепенно проявлялось сквозь снежную стену пухляшей… Мы ехали с Оксаной и в метро какое-то время, она явно наблюдала за мной. Но я был с покер-фейсом, а в душе я не мог дождаться, когда Оксана сольётся. Наконец мы попрощались, она вышла из вагона. Мне же предстояло пилить по прямой без всяких переходов ещё долго. Освободилось место. Я плюхнулся рядом с подвыпившим мужчиной и крепко задумался. Я планировал работать ещё полтора года, до мая, в крайнем случае до июня, и уволиться. Наверняка сдача госов будет в апреле, диплом я начал писать заранее, сейчас. Мне не нужен никакой рост и карьера. Выйдя из метро и направившись к дому, я решил сходить на корпоратив, натрескаться там канапе, пиццы и ролов, а может быть даже суши, и готовиться встречать новый год с мамой… Утром первого я планировал уехать на три дня домой.

Отмечали НГ в кафе-ресторане, в огромном банкетном зале. И я обнаружил (Оксана же не предупреждала, хотя она давно работает и наверняка сплетни доходили, а может и не доходили), что есть челядь − это я, а есть баре – это сб-шники, эйчарихи, бухгалтерия и управляющие, начиная с РН (руководителей направления) и НСО (начальника сети офисов). А рекрутеры, то есть моськи-кадровички, бизнестренеры, и НОПы (начальники офиса) – это тоже челядь. Уж о ПК (о нас, продавцах-консультантах) я и не говорю, хотя от девчонок продавцов бутиков в нашем ТРЦ я слышал, что продавец – это элита. На корпоративе я почувствовал себя полным ничтожеством. Столы стояли буквой «П». То есть во главе стола сидело несколько человек, причём один из стульев, а точнее кресел, был свободен. Вокруг я услышал шептание, что это стул «главного», что он придёт если, то очень поздно: всегда занят и руководить предпочитает своим оригинальным методом. Одна из сторон буквы «П» – заставленные снедью столы, бутылки разных видов, какие-то пирожочки, пирожки и пирожищи-кулебяки. Наша же сторона была многолюдна, скудна и убога − пластиковые бутылки, пластиковая посуда, невзрачные бутербродики и прочий убогий хавчик; вместо табуреток, стояли лавки. Я слушал речи и поражался холуйству «знати». Не любитель жрать на людях, скорее от злости (но частично и от голода) съел все три вида этих полуканапе: с жёстким и солёным сыром, с костлявой рыбой-кетой, косящей в свои лучшие не обветренные времена под сёмгу, схавал бутер и с химической, напичканной гмо, колбасой.

− Уж лучше бы селёдку нарезали! – сказал я в сердцах, пока все сидели и хищно чавкали, набивая желудок по выражению классика «в запас».

Я бы помалкивал, если бы не спиртное. Но разговорился, так как успел махнуть вина из бумажных пакетов с краниками. Впервые в жизни я пил вино из пакета. В универе все предпочитали пиво. А тут…

− Уж лучше бы пиво разливное, чем эту лабуду, − заявил я, и челядь испуганно стала пялиться на меня. Челядь по-видимому радовалась любой халяве и боялась, как бы я не скомпрометировал её. От злости я выпил ещё, у меня заслезились глаза, кислое вино ударило в нос, в горло, как будто это был сидр, пунш или шампанское, я чуть не закашлялся. А все пили с удовольствие и причмокиванием.

После моих замечаний о селёдке и пивке в нашем секторе наметился активный трёп, тем более, что выпил не только я. Играла музыка и глупая мишура, свисая с потолка, и щекотала волосы. Официанты разносили кокотницы на соседние столы, но к нам не подходили. Собственно, ещё поэтому многие вслед за мной тоже стали шутить. принялись шутить.

− А у них пирожки с мясом, − сказала девчонка-рекрутер, самая глупая моська, она общалась со мной во время первого собеседования.

Тут парень напротив меня вытер губы салфеткой, взял яблоко, откусил его и сказал

− Зачем нас сюда согнали?

Я кивнул одобряюще. Я шёл с вдохновением на корпоратив, свой первый корпоратив в жизни. Школьные сабантуи не в счёт, универские.

− Корпоратив повышает корпоративный дух, – подобострастно изрекла кто-то из pr-девчонок, они все были одинаковые, полуслепые крысы, занимающиеся SMM, перепиской с безумными или расстроенными облапошенными клиентами.

− Вот я, – поймал волну возмущения парень, откусывая яблоко. – Ухожу на работу – жена ещё спит, прихожу – жена уже спит. Я на работе по много часов: прихожу первым − ухожу последним. Если кто-то не явился, выхожу я. Я хочу домой, к жене. А меня сюда загнали. Сейчас дождусь новогоднего сувенира, его обычно с десертом подают, и свалю.

− А какой новогодний сувенир? – спросил я.

− Да одно и то же каждый год. Пряники с символикой.

− Но каждый год разные по форме, − встряла Оксана.

− Лучше бы по бутылке шампанского подарили, – сказал парень. В тёмном свете кафе он не казался замученным. Он был приятной внешности, видно, что хороший человек. Он стал жаловаться по второму разу, что работает три года, что у него грудной ребёнок, и работает просто на износ. Я понял, что его всё достало. Мама мне рассказывала, что когда я был совсем маленький, она думала что не доживёт до того времени, когда я начну что-то соображать, так ей было тяжело. Тут стала говорить женщина-оператор из отдела претензий – я узнал её по голосу. Она выпила залпом первый стакан, а второй сейчас смаковала. Она говорила:

− Н-нет! Почему нужно перезванивать и объяснять разную чушь. Что перебои были со связью, технические поломки, что конкуренты вырезали кусок кабеля. Потом некоторые клиенты ушлые такие. Врут, что связь плохая или отсутствовала, чтобы им на счёт 100 руб или 200 халявных дали. Узнали о компенсации и врут. А я извиняйся. Клиент просто псих или мошенник, а я извиняйся. Если бы не безысходность, давно бы бросила. Какой корпоративный дух. А ты что мальчик не пьёшь? − обратилась она ко мне.

− Он несовершеннолетний, ему нельзя, – пошутила Оксана.

− Как? – все обернулись и посмотрели на меня.

− Шутка, − рассмеялась Оксана.

− Я студент, я магистр без полутора лет, но мне можно, − я запьянел, но храбрился, стал рыскать по столу, но нигде не было выпивки. Выпили всё! Те редкие бутылки, которые стояли в начале столов, тащил к себе НОП (начальник офиса продаж) и отдавал девушкам, по виду секретаршам.

− Ну а чё, − сказал парень-трудоголик, у которого всё время спала жена, когда он дома. − Некоторые с соседнего стола выглядят на шестнадцать, хотя им тридцать. – И подмигнул, указывая на Инну. Инна, та чёрненькая эйчариха, которая заключала со мной договор, здесь на сабантуе, выделялась искрящимися волосами. Я не знаю, как она это сделала, но они переливались в темноте, блёстки наверное какие-нибудь.

− Осыпала себя как снегом, фея, − заметил отец грудничка.

− Ну так, сравнил ж… с пальцем, − резко захмелевшая оператор на телефоне икнула, наверное, именно она не терялась: уж очень быстро закончилось всё вино в нашем отсеке для днища.

– Да они в тридцатник на гиалуронке, фитнес, губы подкачать, – сказала моська-рекрутер и подмигнула мне.

− Да знаю я, − отмахнулась оператор, голос её просто завораживал, я представил, как взбешённый клиент звонит, а она его гипнотизирует голосом. − Я вот рылом не вышла, только голосом. А главное сейчас по жизни – рыло.

− Нет! – запротестовал я. – Я ваш голос сразу узнаю и всегда сразу тепло на душе. Вам аудиокниги читать.

− Туда с улицы не попасть. Говорю же, повторяю: рылом не вышла, вот с голосом повезло…

Мне стало жалко эту немолодую с помятым лицом оператора.

− Хорошо хоть голосом, − ответила Оксана. – А когда ни того, ни другого? Как люди живут. Не-ет. Мы ещё не днище…

− Мы – на газетке… − ухмыльнулся парень-трудоголик, указывая на опустевший официантский стол на колёсиках, где валялись пустые пакеты винишка.

Все загоготали. Начались какие-то непонятные игрища. Непонятный челик типа аниматора пригласил отвечать на вопросы, что-то типа викторины… На краю стола для знати, рядом с аниматором, стояла бутылка шампанского. Я легко вылез из стола (многие ушли танцевать) подошёл, взял бутылку и перенёс её на наш стол. Мы − Оксана, утомлённый продавец, оператор и моська разлили и, повторяя классика, немедленно выпили чужое шампанское, челяди ни в коем случае не полагавшееся. Я расхрабрился.

− Кто это? − спросил я у Оксаны.

− Тамада. Конкурсы проводит

− Танцевальный поединок, − объявил тамада в шляпе; шляпа, да и сам клоун как-то плыли…

Загремела музыка. Проводился поединок танцев. Это было ужасно, зрелище не для слабонервных, наверное лавры Тарантино и Михалкова не давали тамаде покоя, он решил их переплюнуть.

− Когда же нам дадут грибы? – тихо мечтал трудоголик. Он сидел спиной к паркету. Видно у меня было странное лицо, потому что этот парень сказал мне:

− Это ещё ничего. Вот когда десерт подадут, тогда начнут танцевать на столах отдельные экземпляры.

Все опять засмеялись. Операторша, как и все престарелые тётки, пустилась в пляс с пузатым мерчендайзером, который тоже сидел и подбухивал, не в смысле выпивал, а в смысле разбухал насчёт рабской силы и мизерной зарплаты. Инна откинула волосы и целый поток искр полетел в пол и пропал, рассеялся. Инна подошла к нашему столу, улыбнулась мне и прошла мимо. Мы остались сидеть втроём за столом: трудоголик, Оксана и я.

− В этом мигающем аду не хватает княгини Ольги, − сказал я. Но шутки моей, увы, не поняли. Тогда я встал и сказал: пойду пошарю, может где ещё шампанское осталось.

В изголовье сидел крутой мужик в косухе и белой сорочке; под неоном белый светился, переливался тенями от вспышек, напоминал шкуру линяющего удава из мульта… Мужик внимательно смотрел на меня. Я его узнал. Это был тот челик в ботинках у метро!

− Здравствуйте, − поклонился я ему. – Я вас сразу узнал. Вы подгребали ко мне летом, помните? У метро.

− А ты кто?

− Я –челядь, − ответил я.

− То есть?

− Ну челядь я, дно на газетке.

− Не понял.

− Ну вино на столике валяется, пустое…

− Сядь, объясни.

− Меня ждут друзья. Вы не могли бы мне что-нибудь дать с вашего стола. Бутылку початую или не початую.

−А-аа, − он засмеялся. – Бери конечно. Ты, наверное, Антоний?

− Да. Я Антоний Павлович Червяков. Почти как Чехов. Я родился в девяносто шестом году.

− Очень интересно.

− И вот младенчество мое давно умерло, а я живу11
  Цитата Аврелий Августин «Исповедь»


[Закрыть]…

− Опаньки! – он засмеялся. – Августин!

Я моментально протрезвел: мужик узнал цитату.

− Ты в магистратуре учишься. У вас там средневековая? Сдал?

− Автоматом зачёт поставили.

− А на экзаменах что?

− Прикладное языкознание, русский язык и создание текста как электронной коммуникации.

− Да!.. Это тебе не Августин. Ну а нравится тебе в нашей компании?

− Нет… − отчеканил я. – Точнее – не особо.

− А что не нравится?

− Всё. Начнём с обучения. Дальше штрафы. Недостачи. Тайные клиенты. Промо. Втюхивать товар дня, менять ценники по сто-пятьсот раз, вписывать тайно страховку, дурить с кредитом.

− А начальство?

− Конкретно моё начальство – быдло, но вы – нет, раз Августина узнали.

− Так уж и быдло?

− Я говорю о тех, с кем работаю, − мне надоело с ним говорить о работе. – Спасибо вам за выпивку. − Я смерил его презрительным взглядом сверху вниз. − Мы на них пашем, а они на Канарских дачах задницу греют… Обделили грибами.

− Какими грибами? – испугался этот мужик и стал дёргать замочек на кармане косухи.

− Жульен. Кокотницы.

− А-ааа.

− Вот вам и «а-аа». Низовые работники делают все продажи и прочую работу практически за бесплатно, а начальство жульены трескает вместе с кокотницами и на Мальдивах отдыхает.

− Ну дружочек, заело тебя, − засмеялся мужик.

− Это вы заели. Ещё косухи носите, чтобы быть ближе к народу.

− Да я за рулём просто. Удобно. – Он улыбался мне. Ну почему, почему мне все всегда улыбаются?! − Я прибыл в Карфаген; кругом меня котлом кипела позорная любовь22
  Цитата. То же.


[Закрыть].

 − Да пошёл ты, байкер хренов.

− Жульен сейчас поднесут. Они просто не успевают.

Я сел за наш «скамеечный» стол. Все наши натанцевались и были в сборе: трудоголик, женщина– оператор, её ковалер-мерчендайзер, Оксана, моська; Инна отсутствовала. Все обрадовались шампанскому, распили, обсуждая, куда исчезла Инна и кто она всё-таки: рекрутёр или эйчар, кто-то утверждал, что фултайм. Мнения разделились вплоть до кулачного боя на почве этимологии англосаксонских корней и производных американизмов, никто не хотел уступать. Усталый ожесточённо объяснял, что эйчары – обстановка в коллективе, а мерчендайзер спорил − раз на работу принимает, то не эйчар, что он, старший по смене – вообще супервайзер, больше эйчар, чем все эйчары вместе взятые. Оператор утверждала своим красивым голосом, что фултайм в центральном офисе, что Инна именно такая. Я бы мог слушать эту немолодую некрасивую женщину вечно… Обстановка накалилась до предела, но градус понизил жульен, нам его наконец подвезли, и челядь жадно расхватала кокотницы, некоторым перепало по две. Когда я выходил с Оксаной на перекур – просто постоять за компанию, то я видел, как от кафе отъезжала крутая тайота, за рулём я разглядел Инну, а на заднем сидении сидел «главный»в косухе.

− Легка на помине, − без эмоций сказала Оксана. – У неё с главным любовь давно, когда она ещё гиалуронку не колола. − О чём с ним болтал?

− С кем?

− Ну с ним, с главным, – сказала Оксана, выпуская дым из ноздрей.

− Этот байкер – главный?

− Да, − простонала Оксана.

− О тебе Оксан, − если бы не выпитое, я бы так не шутил. А так я просто опешил. Я и подумать не мог, что это он сам, великий и ужасный, кресло которого пустовало в начале, пока говорили речи разные топ-менеджеры.

− Ой, Антон. Доиграешься.

− Ну доиграюсь и ладно. Зато жульен поели и шампанское не дрожжами воняет.

Безусловно, я храбрился. Мораль сей басни такова: надо меньше пить.