Текст книги "100 великих дворцов мира"

Автор книги: Надежда Ионина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

ДВОРЕЦ КИРА ВЕЛИКОГО В ЭКБАТАНАХ

Кир Великий, персидский царь (Ок. 590–530 до н. э.)

Хамадан – один из древнейших городов мира. Он возник 4000 лет назад, был славен еще во времена древней Мидии, трижды подвергался уничтожающему нашествию: Александр Македонский, властители арабского халифата, великий Тимур стирали его с лица земли, но каждый раз он вставал из руин и заново возрождался.

Первое упоминание об этом городе содержится в текстах эпохи ассирийского царя Тиглатпаласара I (около XII века до нашей эры), в них город фигурирует под названием Амадана. В клинописных надписях древних персидских царей династии Ахеменидов он упоминается как Хагматана, а название Экбатаны, которое город носил многие века – и в период своей славы, и во времена упадка – дал ему древнегреческий историк Геродот. Именно он впервые подробно описал этот город.

Правда, некоторые ученые полагают, что современный Хамадан не является Экбатанами Геродота, и предполагают искать столицу древнего царства к юго-востоку от озера Резайе. Лежащее среди скалистых гор, это озеро воспето многими поэтами. На нем расположена цепочка островов, самый большой из которых – Шахи. Некогда крестьяне из окрестных деревень вывезли сюда «несколько десятков больных коз», но «ссылка» оказалась для них счастливой. Козы выжили, размножились и одичали, и теперь остров Шахи славится своими охотничьими угодьями.

Однако известный археолог Демерген, специально изучавший этот вопрос, занимаясь раскопками в Сузах, придерживается другого мнения. Он установил, что современный Хамадан действительно является Экбатанами Геродота. Более того, именно здесь находился знаменитый царский дворец, увековеченный в сочинениях древнегреческого историка.

Город Экбатаны лежал у подножия высокой горы, он не имел крепостных стен, и только возвышавшаяся над ним цитадель была сильно укреплена. Геродот считал основателем дворца мидийского царя Диокеса. После восшествия на престол (согласно Геродоту) одним из первых государственных актов Диокеса было создание личной охраны и строительство города и царского дворца.

Экбатаны представляли собой семь крепостей, расположенных одна в другой, царский дворец и казна находились в седьмой крепости – центральной. Стены каждой крепости были окрашены в разные цвета. Внешняя крепость была белой, вторая – черной, третья – темно-красной, четвертая – нежно-голубой, пятая – ярко-красной, шестая – серовато-цементного цвета, седьмая была выдержана в золотисто-желтых тонах.

О великолепии и блистательном убранстве царского дворца писал и другой древнегреческий историк – Полибий. По его словам, расходы на отделку здания были просто сказочными, их даже сравнить ни с чем было нельзя. Стены дворца были сложены из лучших пород сосны, на которых не оставалось ни одно сучка, который бы не был покрыт золотом или серебром.

В 550 году до нашей эры Экбатаны были захвачены Киром I – персидским царем из династии Ахеменидов, основателем Иранского государства. Стоящие среди зеленых гор Экбатаны стали летней резиденцией ахеменидских царей.

В 330 году до нашей эры в Экбатаны вступили войска Александра Македонского. Город был разграблен и сожжен, а в царском дворце, укрытом за семью крепостными стенами, великий завоеватель спрятал захваченные у покоренных народов богатства. Античные историки пишут, что по его приказу была даже ободрана золотая и серебряная отделка дворцовых колонн.

От величественного прежде дворца до наших дней сохранился только каменный лев, который лежит на холме, с которого открывается широкая панорама Экбатаны. Века и события, свидетелем которых был этот грозный страж, не прошли бесследно и для него. Передние лапы льва были перебиты мусульманами, которые огнем и мечом уничтожали любое изображение человека или животного. О некогда пышной гриве льва и его грозной морде сейчас можно только догадываться.

Согласно старинному преданию, лев этот был заколдованным. Его специально поставили у городских ворот, чтобы он охранял город зимой, преграждая путь ветрам и стуже: в зимние месяцы морозы в Хамадане достигают –20°.

Некоторые жители и по настоящее время уверены в волшебной силе заколдованного льва. Рассказывают, что к нему тайком прибегают девушки, мечтающие побыстрее выйти замуж, или женщины, у которых не все ладится в семье. Стоит только сесть на льва или просто почтительно погладить его по голове, – и все желания сбудутся. А веселая, шаловливая детвора целыми днями катается по веками отполированным спине и гриве заколдованного льва.

ДВОРЦЫ ИМПЕРАТОРА КАЛИГУЛЫ

Сокровища плавучих дворцов, поднятых со дна озера Неми: бронзовая голова льва с причальным кольцом, голова ромуловой волчицы, голова Медузы-Горгоны

Императорские дворцы в Риме возникли не сразу, а постепенно. Юлий Цезарь, как император и главный жрец Рима, жил в небольшом доме Регия, который по давней традиции был жилищем главы римского государственного культа – великого понтифика. По преданию, Регию построил в конце VIII века до нашей эры второй римский император Нумий Помпилий, но потом Регия много раз перестраивалась.

Император Октавиан Август учел печальный опыт Юлия Цезаря, который вел себя как откровенный монарх. И хотя власть его тоже была монархической, но он стремился завуалировать это, может быть, потому, что существо власти ценил выше ее материальных признаков. Август не построил для себя дворец, однако украшал Рим роскошными зданиями. Он жил в довольно небольшом особнячке, и это особо отмечал его биограф: император жил «на Палатине в доме Гортензии; но этот дом был скромный, не примечательный ни размером, ни убранством, – даже портики были короткие, с колоннами албанского мрамора, а в комнатах не было ни мрамора, ни штучных полов».

Собственно императорский дворец начали строить на Палатине в Риме преемники Августа – императоры Тиберий и Калигула, впоследствии его перестраивали другие императоры.

Император Тиберий построил обширный дворцовый комплекс, состоящий из множества зданий. Калигула продолжил его до самого Форума, соединив основной корпус дворца с храмом Кастора и Поллукса, посвященного сыновьям Юпитера, культ которых был очень широко распространен в Риме. Храм Кастора и Поллукса император Калигула превратил в прихожую, соединив ее с Палатинским дворцом. Осквернение святыни вызывало сильное негодование жителей Рима.

Об императоре Калигуле ходили самые разнообразные слухи. Первые его меры были направлены на благо государства: он щедро наделил народ и солдат, освободил заточенных Тиберием узников, вернул изгнанных, обещал руководствоваться наставлениями Сената и править вместе с ним, простил всех провинившихся перед его отцом, матерью и братьями. И потому сначала сенаторы и простолюдины боготворили его, называли «голубком» и «дитяткой». Во время болезни Калигулы многие знатные римляне давали обет биться на арене и отдать жизнь ради его исцеления.

Но всего лишь через полгода после болезни характер императора настолько круто изменился, что казалось, это стал совсем другой человек. Он массами казнил людей, одного за другим убивал своих родственников, кормил цирковых хищников телами преступников.

Чтобы иметь достаточно средств на свои развлечения, Калигула изыскивал все новые и новые способы пополнения казны, ни перед чем не останавливаясь и ничем не брезгуя. Он устраивал распродажи, на которых заставлял богачей покупать за громадные деньги никчемные безделушки; признавал недействительными завещания, в которых не упоминалось его имя; вводил новые, небывалые до него налоги; часто осуждал сенаторов, чтобы потом конфисковать их имущество.

Во дворце Калигулы было несколько обширных внутренних двориков. На одном из них был разбит красивый сад, в ветках деревьев щебетали птицы, по дорожкам, усыпанным морским песком, разгуливали павлины.

В самом дворце обилие бесценных ковров, золотых статуй и прекрасных картин великих эллинских мастеров поражало всех. Во время праздников пиршественная зала уставлялась столами, покрытыми нарядными скатертями. Слуги мыли гостям ноги и руки в золоченых тазах, умащивали их тела благовониями и надевали на их головы венки из свежих роз. Потом указывали, на какое ложе должен возлечь каждый.

Входя через парадный вход дворца в широкий вестибул, приглашенные проходили между двумя рядами преторианцев, выстроившихся до самого триклиния. Бывшие в числе гостей молодые римляне любовались их прекрасными доспехами, пожилые воины – их военной выправкой, юные девушки – их мужественной внешностью.

Но преторианцы были поставлены Калигулой не для любования, а для устрашения. Император подозревал, что нажил много врагов, скрывающихся под льстивыми улыбками, потому и хотел как следует припугнуть их.

Сам император, стоя между статуями божественных близнецов, глядел поверх голов гостей на пир. Рассказывают, что иногда к своему пурпурному одеянию триумфатора Калигула прикреплял панцирь самого Александра Македонского. По краям панциря располагались миниатюрные львиные головы, а в центре – золотая пластина с головой Афины.

Через вестибул гости проходили в триклиний, пол которого был выложен цветным мрамором, а стены украшены мозаикой. В триклинии обычно ставилось друг за другом пять столов, вокруг которых рабы расставляли ложа. Центральное ложе среднего стола предназначалось для императора.

Вдоль стен триклиния стояли массивные гранитные колонны, напротив них в стенах были пробиты ниши. В этих нишах тоже стояли преторианцы, следившие за благопристойным поведением присутствующих.

Столы в пиршественном зале ломились от всевозможных яств: красовались блюда, наполненные жареными раками, тарренскими устрицами, гранатовыми зернами и сирийскими сливами. Паштеты из гусиной печенки – одного из самых любимых лакомств римлян – стояли вперемежку с паштетами из языков фламинго, гребешков петушков, мозгов фазанов и павлинов, молок мурен. Все эти яства относились лишь к закускам и предназначались для того, чтобы возбудить аппетит приглашенных.

Писатель Е. Санин в своем произведении «Гость из Кессарии» приводит такой случай.

Однажды на пиру сенатору Фалькону подали блюдо из мурен, которое готовилось специально для него. Накануне Калигула казнил единственного сына Фалькона за изысканные манеры и умение держаться с достоинством. И приказал отцу присутствовать при казни. Фалькон держался молодцом, и Калигула решил позабавиться его унижением на пиру. Нет, он не хотел отравить сенатора – это было бы слишком скучно для него

– Известно ли тебе, чем были накормлены эти мурены? – явно издеваясь над Фальконом, спросил Калигула.

– Наверное, рыбой!

– Эта рыба, – произнес Калигула, с наслаждением выделяя каждое слово, – вчера утром называлась Публием Фальконом-младшим! Ты сожрал своего сына! – захохотал император и стал кричать, проглатывая окончания слов: – Вчера, после казни, я приказал разрезать его на куски и накормить ими мурен, которых мои повара запекли специально для тебя!

Дворец императора Калигулы на Палатине был великолепен. Зал Нимф, например, представлял собой большую круглую комнату. В центре ее разливался бассейн, в воде которого размещалась целая скульптурная композиция из мрамора – морской бог Нерей в окружении своих дочерей-нереид. И морской бог, и его дочери сжимали в своих мраморных руках большие раковины, которые извергали целые фонтаны воды. Чуть в стороне от бассейна, у большого стола, располагалось широкое ложе, усыпанное небольшими пурпурными подушками: на этом ложе Калигула очень любил возлежать.

По-императорски велик и величествен был и Зал девяти муз. Вдоль его стен стояли статуи девяти муз – покровительниц музыки, танцев, поэзии и других искусств и наук.

В глубине Зала на большом кресле-троне восседал Калигула, а к трону вела ковровая дорожка – та самая, под которой заговорщики прятали нож.

А в 1444 году началась новая страница в истории императора Калигулы и его дворцов. В этот год, как пишет К. Смирнов, (ж-л «Чудеса и приключения», 1995, № 2) кардинал П. Колонна узнал, что на дне озера Неми лежит остов огромного корабля. Эта местность, которая находится в районе Альбано, издавна была окутана атмосферой тайн и легенд, так как на берегу озера, неподалеку от места стоянки кораблей, в древности был выстроен храм Дианы. Рыбаки часто вытаскивали сетями со дна куски дерева и небольшие металлические предметы.

Кардинал П. Колонна, как и многие в то время, увлекался античностью и потому организовал на озеро Неми экспедицию, во главе которой поставил видного тогдашнего архитектора Б. Альберти. При помощи ныряльщиков Б. Альберти исследовал затонувшее судно и даже предпринял попытку поднять его, но от корабля удалось оторвать лишь кусок носа.

Новые попытки исследовать таинственное судно предприняли лишь век спустя. Сеньор Франческо де Марчи с помощью деревянного колокола спустился на дно, но результаты и его исследований были незначительными. Более того, при попытке поднять корабль, он только нанес ему дополнительные повреждения.

Очередные исследования загадочного корабля начались лишь в конце XIX века, когда лорд Сейвайл (британский посол в Италии) крюками ободрал с затонувшего корабля почти все бронзовые орнаменты, мозаики, а также украшения из золота и мрамора.

В начале ХХ века подводные археологи обнаружили корпус еще одного судна, и хотя никаких письменных упоминаний об этих кораблях в античных писаниях не сохранилось, большинство историков сразу же отнесли эти великолепные сооружения к эпохе безумного императора Калигулы. На одной из свинцовых труб малого корабля ученые обнаружили надпись: «Собственность Кая Цезаря Августуса Германия», а это полное имя Калигулы. Некоторые другие надписи указывают, что корабли были построены в годы правления императора Клавдия – преемника Калигулы, но, может быть, постройка судов была начата в короткое царствование Калигулы, а закончена уже в царствование благочестивого Клавдия.

Своим мотовством и экстравагантностью Калигула затмил всех предшествующих императоров, и потому ученые решили, что он будто бы использовал эти корабли как плавучие дворцы. Дальнейшие исследования показали, что корабли действительно были плавучими дворцами – с мраморными постройками, галереями, зелеными террасами и с живыми деревьями и виноградом. Итальянское правительство решило, что «барки Калигулы» – это национальное достояние, и в 1927 году Б. Муссолини распорядился приступить к их подъему.

В техническом отношении операция по подъему кораблей трудностей не представляла. Сначала из озера Неми спустили воду, а потом на илистом дне проложили рельсовые пути. По ним на берег и вытащили уникальные сооружения, поразившие специалистов разных наук совершенством своих форм и мастерством исполнения. Так, например, сосновые борта одного из кораблей были защищены от губительного действия морской воды просмоленной шерстью и тройной свинцовой обшивкой. Многие металлические части обоих судов оказались позолоченными, изделия из бронзы и железа обладали высокой антикоррозионной стойкостью.

Но, хотя корпуса «барок Калигулы» уцелели, надстройки были сильно повреждены и тяжестью самих мраморных изделий, и попытками поднять суда на поверхность. Следующие исследования, проводимые специалистами уже на берегу, показали, что скорее всего оба судна были гребными галерами. На большом корабле (его размеры 7324 метра) весла располагались не в корабельных бортах, а в апостиках – помостах, которые выступали за пределы борта. На каждое весло приходилось 4–5 гребцов.

Одной из самых удивительных находок стали две вращающиеся платформы, обнаруженные на малом корабле. Под одной из платформ оказалось восемь бронзовых шаров, которые двигались в желобе. Другая платформа лежала на восьми конических деревянных роликах, которые тоже двигались в желобе. Обе конструкции сильно напоминали подшипники качения, прототип которых был изобретен великим Леонардо да Винчи только в XV веке. Назначение же платформ на «барках Калигулы» учеными до сих пор не установлено, хотя есть предположение, что они использовались как вращающиеся подставки для статуй.

На «плавучих дворцах» императора Калигулы ученые обнаружили несколько бронзовых изделий, например, голову льва с причальным кольцом, статую сестры Калигулы, голову Медузы-Горгоны, руку-талисман, которая была прибита к корпусу судна, голову волчицы Ромула.

Итальянское правительство построило огромный музей на берегу озера Неми, в котором «барки Калигулы» были выставлены вплоть до 1944 года. Отступающие под натиском союзных войск немцы сожгли и сам музей, и его бесценные экспонаты. Музей был восстановлен, но сейчас посетители вынуждены довольствоваться лишь макетами знаменитых кораблей.

«ЗОЛОТОЙ ДОМ» НЕРОНА

Портрет императора Нерона. Мрамор. Середина I в.

Жестокий деспот, пресыщенный развратник, хладнокровный убийца собственной матери, черствый и циничный эгоист, упивавшийся кровью своих жертв, – таким предстает в изображении древних историков и писателей римский император Нерон. Поэтому неудивительно, что у европейских народов имя Нерона всегда связывалось с представлением о его чудовищной жестокости и деспотизме, оно даже приобрело нарицательный характер.

Жизнь Нерона стала излюбленной темой для многих романистов и драматургов, достаточно вспомнить такие произведения, как романы «Зверь из бездны» А.В. Амфитеатрова, «Лже-Нерон» Л. Фейхтвангера, «Камо грядеши?» Г. Сенкевича и другие. А между тем Нерон вовсе не являлся исключением среди множества других властителей Римской империи. Он был, наверное, только более безудержен в проявлении своих низменных инстинктов, и объяснялось это в большой мере той средой, которая окружала Нерона в детские и юношеские годы.

Он родился, как писал в XIX веке М. Косторубов в своей статье «Нерон и Башкирцева», во время «безверия и духовной дряблости», когда в древних богов уже никто не верил, хотя их алтари и храмы официально еще почитались. Это время, казалось, было потеряно для великих идей, всякое учение казалось подозрительным. Но из Галилеи уже доносилось слово новой Любви, и заставить его умолкнуть не могли ни языческие жрецы-проповедники, ни даже топор палача.

Великий бог Пан умер, а вместе с ним были погребены и древнеримские добродетели. Вместе с ними исчезли сильные и цельные натуры, и всех как будто охватила только погоня за наслаждениями жизни.

Семейная обстановка, в которой вырос Нерон, ничем не отличалась от характера всей той эпохи. В детстве он был впечатлителен и восприимчив, но даже самое малейшее проявление у него человеческих чувств немедленно пресекалось. Учителя и воспитатели считали, что внуку Германика больше подобают суровость и твердость солдата, нежели поэтическая сентиментальность. А юного Нерона влекли музыка и поэзия, живопись и скульптура; он любил рисовать, петь, заниматься чеканкой, обожал театральные представления и цирковые игры. Поэтому нет ничего удивительного, что живая, реальная жизнь стала для Нерона жалкой и будничной; человеческие чувства, не встречавшиеся в сконцентрированном виде или не выражавшиеся эстетично, его не трогали. Живя в призрачном мире, служа лишь культу вечной красоты, Нерон не принимал действительность с ее суровыми законами, так плохо мирившимися с его дивными фантазиями.

Таким был этот римский император, построивший дворец, который современники назвали Domus Aurea – «Золотой дом». Русский писатель А.В. Амфитеатров в упоминавшейся выше книге «Зверь из бездны» писал, что при Нероне Палатинский холм Рима был уже застроен и не давал простора творческому воображению императора. На узком холме издавна стояли старинные дворцы и храмы, а незастроенной оставалась лишь одна-единственная часть холма – традиционное место встреч государей с приветствовавшим их народом, место прогулок, а иногда и бунтов горожан.

Нерон часто жаловался, что ему неудобно во дворце Калигулы, который он называл простой лачужкой. Он даже насмехался над своими предшественниками, что они довольствовались подобной ямой. «Полный огромных мечтаний он, неисправимый художественный самодур, – пишет А.В. Амфитеатров, – бредил химерическими дворцами. Он намечтал себе план резиденции, равной дворцам Китая и Ассирии».

План такого грандиозного дворца был составлен архитекторами Севером и Целером. По их замыслу это был целый дворцовый комплекс, в который входили рощи, поля, луга, виноградники, фруктовые сады, искусственные пруды. При планировании дворца для Нерона Север и Целер вознамерились создать не один дворец, а своего рода дачную резиденцию в центре Рима. Они задумали представить в ограниченных пределах образцы египетского и восточного дворцово-паркового искусства, представить целый мир в миниатюре, воссоздать в центре столицы как бы естественную природу – красивые виды и островки сельского уединения. Причем царская резиденция должна была соединяться со всеми частями Рима, поэтому она представлялась городом, который был выстроен как бы в деревне.

В своем проекте Север и Целер совместили одновременно элементы римского загородного поместья, кампанской виллы и дворцовой резиденции, и этим очень угодили Нерону. Однако возведение «Золотого дома» тогда могло бы и не осуществиться. Помимо финансовых затруднений, Нерон столкнулся с религиозным законом и обычаем римского народа. Огромная площадь, которая была необходима императору для застройки, как уже указывалось выше, была занята дворцами, храмами, общественными зданиями и другими сооружениями. С частными лицами и государственными учреждениями можно было столковаться, но вот святыни и монументы? Вопрос об их снесении даже обсуждению не подлежал – ни под каким предлогом!

Эти препятствия могли оказаться для Нерона непреодолимыми, но случившийся в Риме в 64 году пожар сыграл на руку императору: причем сыграл настолько, что общественное мнение заподозрило в нем предумышленного виновника[4]4
  О пожаре в Риме можно подробно прочитать в книге «100 великих катастроф».


[Закрыть].

После пожара Нерон энергично взялся за восстановление Рима, одновременно с восстановлением города возводился и дворец для императора. Главный вход во дворец располагался на Форуме, а вела к нему часть Священной дороги. Чтобы придать ей монументальный характер, Нерон повелел построить по обе стороны от дороги большие арки.

Главный вход вел в огромный вестибюль, а перед ним возвышалась почти 35метровая статуя Нерона в позе Колосса Родосского (работа скульптора Зенодора). В скульптурном Колоссе отчетливо виделось портретное сходство с Нероном. Плиний, посещавший скульптурную мастерскую Зенодора, писал: «В его мастерской мы удивлялись необычайному сходству предварительного наброска из глины». Колосс, выполненный из бронзы, золота и серебра, пережил Нерона: впоследствии он один из всех других портретов обожествленного императора не был разрушен.

Среди некоторых исследователей существует мнение, что «Золотой дом» задумывался не только как роскошная вилла в центре Рима, но и как своего рода «дворец Солнца» – обиталище космического божества. Недаром в официальные портреты Нерона были внесены атрибуты двух богов – эгида Юпитера и солнечный венец Гелиоса. Поэтому само название дворца могло означать не только богатство его декоративного убранства, но несло идеологическую и программную нагрузку, как будто строители хотели воссоздать «золотым, ярким блестящий» дворец Солнца, воспетый Овидием.

Через вестибюль дворца входили в просторный портик, который занимал весь холм Велия, а дальше, в долине, разливалось искусственное озеро, наполненное соленой водой: это было как бы море, возникшее по прихоти императора.

Портики-перекрытия, поддерживаемые рядами колонн, тянулись и между отдельными частями дворца. Некоторые из них имели по три ряда колонн, а в длину до полутора километров. Тот, кто прогуливался под таким портиком, через каждые 15–20 шагов как бы переносился в новые края. То ему улыбались яркие цветы тщательно ухоженного сада, то манила прохлада рощ и зелень пастбищ. В парках и садах были устроены затейливые фонтаны, в акведуках журчала вода, в прудах плескались птицы и плавали разноцветные рыбы, в лесах гуляли прирученные звери. Среди зелени деревьев белели статуи, а белоснежные мраморные скульптуры оживляли еще и берега прудов, окруженных цветущими кустарниками.

«Золотой дом» строился несколько лет, а самые красивые его залы были возведены на Оппиевом холме. Внутреннее их убранство отличалось более чем сказочным великолепием. Стены всех помещений, облицованных различными сортами мрамора, были так обильно украшены позолотой, что из-за нее дворец и получил название «Золотого дома».

Стены многих залов были расписаны художником Фабуллом. Эта фресковая роспись, нигде не повторявшаяся, могла быть исполнена то как театральная декорация, то изображала сцену из греческой трагедии. Одни комнаты были расписаны на сюжеты приключений мифологических героев, другие украшены городскими, сельскими или просто фантастическим пейзажами с невиданными птицами, сказочными чудовищами или злыми демонами.

Под стать стенам было и живописное убранство потолков: например, в одном из залов свод был разделен тонкими позолоченными рамками на круглые, квадратные и овальные поля, в которых были изображены мифологические сцены. В пиршественных залах легкие ажурные потолки могли раскрываться, и тогда сверху на пирующих сыпались цветы или рассеивались благовония. В главном зале (восьмиугольном) потолок был устроен в виде небесного свода, который безостановочно вращался, следуя движению небесных светил.

Осуществить столь грандиозный замысел архитекторам Северу и Целеру помог изобретенный уже к тому времени цемент. Они были одними из первых, кто начал использовать неизвестный дотоле строительный материал. Арки и купола не требовали больше мощных стен для опоры, и потому весь «Золотой дом» получился легким и воздушным. Это было строение светлое и романтическое, царство искусства и безмятежности.

Общая площадь дворца, в котором было более 100 залов, равнялась приблизительно 130 гектарам. «Золотой дом» простирался от Целиева холма до Форума Августа и от Палатина до садов Мецената. Чтобы хоть примерно представить эту площадь, А.В. Амфитеатров сообщает, что для Парижа это были Лувр, Тюильри и Елисейские поля, вместе взятые.

Территория дворца действительно была так огромна, что современники с горечью шутили: «Римлянам остается только одно – переселиться в соседний город Вейн». Зато сам Нерон, когда строительство было завершено, сказал: «Наконец-то я смогу жить по-человечески!».