Текст книги "Вступая в жизнь"

Автор книги: Нацуко Ёсикаи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Нацуко Ёсикаи
Вступая в жизнь

– Итак, в школе вы учились довольно хорошо?

– Да.

– И с физкультурой все было в порядке?

– Да.

– В вашем заявлении говорится, что вы практически не болели. Верно ли это?

– Да.

– Говорили ли вам когда-нибудь, что вы склонны к истерии, шизофрении или другим подобным заболеваниям? Скажем, преподаватели в школе?

– Нет, никогда. И дома тоже. – Голос Фумико Такано звучал пронзительно; казалось, она вкладывала в ответы все силы.

– Наблюдались ли у кого-нибудь из ваших ближайших родственников психические отклонения?

– Нет, ни у кого.

Вопросы истцу задавала адвокат Кёко Сакауэ. Уверенный, хорошо поставленный голос Сакауэ, усиленный осенним ветром, врывавшимся в открытое окно, доносился до последних рядов зала суда и был полной противоположностью тоненькому голоску Такано.

Кэйко Исэ сидела рядом с секретарем профсоюза фирмы «Шайн» Синго Цуюки и с восхищением следила, как безупречно ведет судебное разбирательство адвокат Сакауэ. Напротив Сакауэ, нахмурившись, сидел адвокат фирмы-ответчика Такаси Баба. Было что-то забавное в том, как внимательно слушал этот крупный, солидный мужчина диалог между изящной Сакауэ и совсем юной Фумико Такано… Невозмутимость, с которой Сакауэ вела дело, свидетельствовала о редкой для женщины силе и уме, и, хотя на первый взгляд она могла показаться сухой, во взгляде ее близоруких глаз, когда они обращались к Фумико Такано, сквозила глубоко затаенная нежность. Кэйко Исэ любила и уважала Сакауэ и гордилась тем, что эта блистательная женщина-адвокат ее друг.

По Фумико сразу было видно, что она лишь недавно приехала из деревни; на ее темном от загара личике виднелась крупная сыпь. Впервые в жизни стояла она перед судом и напряженно отвечала на вопросы. Но девушка не робела и отвечала искренне и толково.

Синго Цуюки сидел опустив голову, и по его непроницаемому лицу, как всегда, было трудно понять, слушает он или нет. Тем не менее время от времени он делал какие-то пометки в лежавшем перед ним блокноте.

– При приеме на работу вы сдавали экзамен, в который входили проверка на профпригодность, психологический тест по системе Крепелина,[1]1
  Крепелин, Эмиль (1856–1926) – немецкий психиатр, создатель современной классификации психических болезней.


[Закрыть] тест на способность работать с приборами, грамматический тест и собеседование. Вам предлагали что-нибудь пересдать еще раз?

– Нет.

– Вы не очень удачно прошли проверку на владение приборами?

– Я очень волновалась, когда сдавала этот экзамен, и не знаю, как сдавали другие, но не думаю, что уж хуже всех.

– Сколько человек сдавали вместе с вами?

– Девятнадцать.

– Сколько было принято на работу?

– Шесть.

– В заявлении сказано, что вы приступили к работе в компании «Шайн» 18 апреля – в тот день вы пришли на завод в Одаваре?

– Да.

– Вместе со всеми новичками из префектуры Мияги?

– Да.

Рядом с адвокатом Баба сидели Ёсито Кано, бывший начальник общего отдела фирмы, и Акира Нода, ответственный за общежитие. В зале было еще человек десять из управления делами, специально присланных фирмой. Но и среди них нашлись люди, сочувствовавшие Фумико, например член профсоюза Кадзуко Ино. Войдя в зал, Ино кивнула Кэйко Исэ.

Кэйко была членом профсоюзного комитета завода Одавара. Сегодня началось третье слушание дела, и Кэйко много сделала для того, чтобы на заводе узнали об этом: она распространяла листовки с решением профсоюза обратиться в суд в связи с незаконными действиями компании. Во время первого слушания в зале сидели в основном представители руководства, от профсоюза же пришли только активисты, и можно было подумать, будто рабочие не возражают против увольнения Фумико. Именно с этого и начала свою речь адвокат Сакауэ:

– Борьба только в зале суда редко приводит к успеху, как бы удачно она ни велась. Я знаю это по опыту. Ибо суд по самой сути своей призван служить капиталу. Для полной победы непременно нужна связь с массами, надо, чтобы то, что происходит в этом зале, привлекло внимание людей, и не только работников фирмы. Ведь судья, в конце концов, выносит решение в результате противоборства двух сил.

Тогда-то Кэйко Исэ и Синго Цуюки и решили издать брошюру «О жестокости фирмы „Шайн“ и подняли движение в защиту Фумико Такано. И вот к третьему слушанию с завода Одавара приехало пять работниц, членов профсоюза, взяв несколько дней в счет отпуска. Они пришли, рискуя впасть в немилость; ведь в зале присутствовали представители администрации. Приехали и двое рабочих с завода Тамати, тоже принадлежавшего компании „Шайн“. Им, верно, пришлось раньше обычного выйти из дома, ведь слушание дела начиналось в девять часов утра.

– Работа в профсоюзе – ваше личное дело, я не могу здесь советовать, но ведь вам скоро двадцать три! Пора подумать и о себе. Я знаю многих женщин, которые, отдавая себя профсоюзной работе, не нашли мужа и упустили свое женское счастье, – выговаривал Акира Нода, когда вчера Кэйко Исэ пришла попросить отгул. Он говорил так громко, что все, кто был в это время в дирекции, уставились на нее. «А движение наше все равно ширится», – подумала Исэ. Принести в жертву свое личное счастье… Эти слова все же вызвали в ее душе смутную тревогу. Но отказаться от борьбы сейчас, когда столько сделано… «Абсолютно невозможно, – решила Кэйко. – Ведь даже профсоюзы других фирм поддерживают нас, присылают деньги…»

17 марта Фумико Такано сдавала приемные экзамены в акционерную компанию «Шайн». Фирма «Шайн» производила транзисторные приемники, мини-телевизоры и прочую радиотехническую аппаратуру, и ее девиз – «Шайн» знает весь мир» – знали даже дети. Работало в фирме около пяти тысяч человек. Родители Фумико на седьмом небе от счастья: их дочь получит такую замечательную работу! И соседи заглядывали к Фумико и поздравляли ее с удачей. Накануне отъезда Фумико вся семья собралась за традиционным праздничным обедом – вареным рисом с красной фасолью; конечно, все желали Фумико счастья…

Рано утром Фумико отправилась в путь.

Она добиралась весь день и только к вечеру, около девяти часов, приехала на завод. Белым замком он выплыл навстречу из ночной тьмы. «Совсем как в сказке, – с восторгом подумала Фумико. – Может быть, я буду здесь счастлива…»

Вдалеке виднелись три корпуса общежития фирмы. Свет горел только на двух нижних этажах – там уже жили люди. Обычно фирма «Шайн» набирала работниц из Тохоку[2]2
  Тохоку – район на севере Хонсю.


[Закрыть] и с Хоккайдо – считалось, что девушки из тех мест скромны и обходительны.

В общежитии девушки жили по шесть человек в комнате – пятеро новеньких и одна постарше, уже проработавшая на заводе пять-шесть лет. Ее обычно величали «сестрицей». Фирма придумала это не случайно – чтобы девушки, расставшиеся с родной деревней, не тосковали по дому и жили бы здесь как в семье. При поступлении на работу новеньким говорили, что все проблемы им поможет решить «сестричка». Естественно, что в «сестрички» выбирали приветливых, добросердечных девушек.

В комнате Фумико «сестрицей» была Танэко Накамити, тоже уроженка Мияги, но она уже обжилась в городе и казалась Фумико и другим новеньким совсем городской – легкой и стройной…

– Сестрица, как тебе удалось так похудеть? – спрашивала у Накамити мечтавшая стать стройной толстушка Фумико.

– Ешь поменьше сладостей.

– Ну да! – фыркала Фумико и почти тут же предлагала: – Ну, что, скинемся на что-нибудь вкусненькое? – В их комнате подобные предложения всегда исходили от нее.

– Фумико, ты опять… – укоряли ее соседки, но она лишь хитро улыбалась, забыв все свои благие намерения.

Фумико легко знакомилась с людьми, и скоро ее знало уже все общежитие; вечерами, после работы, Фумико частенько приглашали в гости, на чай:

– Фумико, приходи к нам вечерком, а? Поиграем в карты! Сладенькое есть!

– Приду! Обязательно приду и соседок своих приведу! – Фумико так и порхала по всему общежитию.

Примерно через месяц после поступления на завод на всегда гладком полудетском личике Фумико выступила какая-то странная сыпь. В цехе транзисторных приемников, где она работала, поддерживалась постоянная температура +25°.

– У новичков с непривычки могут быть нарушения. Это у тебя наверняка от кондиционера. Сходи в медпункт, дадут какие-нибудь таблетки, и все пройдет, – посоветовала Накамити Такано. Фумико пошла в медпункт и получила мазь от прыщей…

– В вашем заявлении говорится, что 18 июня вы обратились в медпункт с сильной головной болью. Так ли это?

– Да.

– Приходилось ли вам обращаться к врачу в связи с производственной травмой?

– Во время промывки печатных плат мне в глаз попал раствор, глаз опух, и Накамити отвела меня к врачу.

– Вы знали, что это вещество опасно?

– Нет, не знала.

– И никто в цехе не объяснил вам этого?

– Нет.

Профсоюз «Шайн» был создан в 1956 году. Постепенно число его членов росло, и в декабре 1960 года он впервые провел забастовку – требуя увеличения годовой премии. Через год руководство фирмы, нарушив трудовое соглашение, создало новый, второй профсоюз «Шайн» с отделениями на заводах.

9 марта того же года профсоюз «Шайн» предложил второму профсоюзу участвовать в весенней борьбе за повышение зарплаты, и, объединившись, профсоюзы предъявили фирме требование: увеличить на семнадцать процентов зарплату каждому работнику. В тот же день было объявлено решение комиссии по труду в Токио. В течение двух лет там обсуждался вопрос о правомерности создания второго профсоюза, и действия администрации были признаны незаконными.

17 марта того же года Фумико Такано сдала экзамен и была принята на работу. 2 апреля руководство фирмы объявило свое решение: повышение зарплаты на 5,5 %. Однако профсоюз не отказался от первоначального требования, и 12 апреля директор завода Одавара Хитоси Кобаяси, выступая на утреннем собрании, попытался сбить накал борьбы, демагогически заявив: «Профсоюзное руководство действует в стиле компартии. Они пытаются командовать, как бывшие вояки. Все это противоречит нашей демократии».

19 апреля было объявлено о повышении зарплаты на 7 %.

21 апреля – в тот день Фумико Такано впервые пришла на завод – члены профсоюза «Шайн» начали борьбу на заводах Одавара, Тамати и Сэндай. И на заводе, и по дороге в общежитие – повсюду встречала Фумико людей с красными повязками на голове, символом их борьбы. «Бороться до конца. Компания платит нам гроши…» Фумико слушала эти речи и думала о том, что происходит, но считала, что к ней это не относится, ведь она только-только пришла на завод. – Знаешь, а на повязках написано: «Будь ты проклят, мыло „Као“!» «Мыло „Као“ – это, наверно, о директоре?! Вот смешно! – громко рассказывала Фумико, в общежитии. Через два дня члены профсоюза вновь вышли на улицу. Теперь у каждого на груди была приколота ленточка. Во время обеденного перерыва и после работы 500 рабочих завода вышли на демонстрацию.

Из окна общежития Фумико смотрела на людей, которые шли, громко скандируя лозунги. Фумико все это казалось странным. Несколько человек несли в руках плакаты. Кто-то выкрикивал: «Выполните наши требования!» – и все хором подхватывали это за ним. «Мы требуем нормальной зарплаты! Мы требуем нормальной зарплаты!» – Шум голосов не стихал, хотя солнце уже село и стало темнеть.

– Сестричка, зачем нужен профсоюз? – спросила Фумико у Накамити, когда та, усталая и запыленная, вернулась вечером после демонстрации.

– Профсоюз нужен, чтобы рабочие могли сообща защитить свою жизнь и права.

– А… – протянула Фумико и повернулась уже к другой девушке из их комнаты: – А что такое заработная плата?

– Это деньги, которые мы получаем, проработав месяц. Начальство полагает, что оно вроде делает нам одолжение, и потому называет их жалованьем. Так что, как видишь, существуют две абсолютно разные точки зрения – хозяев и рабочих.

– А…

Подобные беседы велись и в других комнатах общежития.

Но, борясь за повышение зарплаты, профсоюз не забывал и о тех, кто только-только пришел на завод. После работы проводились вечера танцев, семинары…

– Сестричка, сегодня опять на заводе демонстрация? – спросила Фумико у Танэко.

– Нет, сегодня, наверное, нет.

– Тогда, может, будет вечер танцев? Да?! Сестричка, ну попроси в профсоюзе, пусть еще раз устроят вечер танцев. Ну пожалуйста, я многих приведу…

Танэко с улыбкой выслушала просьбу Фумико и рассказала в обеденный перерыв об этом Кэйко Исэ. Объявили вечер танцев, и девушки встали в три больших хоровода.

Фумико считала себя в ответе и зазывала подряд всех, кого встречала в коридоре или в столовой. «Сегодня будет вечер танцев. Обязательно приходи. Потанцуем вместе! Ты, наверное, любишь народные танцы?»

Девушки от неожиданности терялись, а потом кивали: «Да, приду обязательно», или что-то в этом роде. А Фумико, встретив их на танцах, щебетала о том о сем как с подружками. Они же считали ее легкомысленной либо странноватой, во всяком случае – человеком необычным.

Именно из-за умения сходиться с людьми Кэйко Исэ и попросила Фумико распространить приглашения на лекцию. Фумико любят в общежитии, она так простодушна, что может запросто заговорить с любым. Как и следовало ожидать, Фумико охотно согласилась и вечером после ужина прошла по комнатам и раздала приглашения. Лекция была для новичков и посвящалась профсоюзу.

– Из Такано получился бы хороший профсоюзный активист, – сказала Исэ «сестричке» Накамити, когда закончилась лекция, на которую пришло 60 человек. Фумико без конца тянула руку и задавала вопросы.

– Да, но меня немного беспокоит ее непосредственность: чуть похвалишь – она прыгает до потолка, – сказала Танэко с излишней суровостью.

– Все мы такие поначалу, – ответила Кэйко.

– Это произошло днем, часа в три, 21 июня. Глаз болел, хотя я и закапала лекарство, сыпь тоже не проходила, и я вновь пошла в медпункт. После процедуры сестра сказала мне: «Минут через тридцать я позвоню в цех. Приди, пожалуйста, – врач хочет посмотреть тебя». Я не поняла, правда, зачем, но все же ответила, что приду. Минут через тридцать меня позвали, и я вновь пошла в медпункт. В дверях неожиданно столкнулась с врачом главной больницы Одавара. Когда я вошла, сестра сказала: «Закрой за собой дверь!» Это показалось мне несколько странным, потому что дверь всегда держали открытой, но все же я ее прикрыла, как меня и просили. В кабинете сидел другой врач – высокий, в очках, я его до тех пор никогда не видела. «Садитесь сюда», – сказал он мне, и не успела я сесть, как он сразу же начал задавать вопросы:

– Голова не болит?

– Немного, – ответила я запинаясь.

– Сны видите?

– Кто-нибудь преследует вас во сне?

– Трудно ли вам работать?

– Каков у вас характер? Упорны ли вы?

– Боитесь ли вы чего-нибудь?

– Есть ли у вас друг?

– Со всеми ли в общежитии у вас хорошие отношения?

Минут тридцать сыпались эти вопросы, в конце концов он сказал:

– Похоже, у вас неврастения. Правда, незначительная.

Не понимая, к чему все это, я спросила у врача, зачем он обо всем этом спрашивает, но ничего вразумительного не услышала.

– Затем вы вновь вернулись на завод?

– Да.

– Как реагировали ваши товарищи по цеху?

– Когда я вошла в цех травления, где промывали платы перед лужением, меня спросила Никкайдо: «Тебя осматривал психиатр?» От удивления я даже не смогла ничего ответить.

– Кто такая Никкайдо?

– Она работает в цехе травления, а в общежитии – «сестричка» из соседней комнаты.

– Откуда же она знала, что осматривал вас именно психиатр?

– Не знаю.

– Фамилия психиатра – Такэда?

– Да.

– Вы узнали об этом позже?

– Да.

– И он сказал, что у вас неврастения?

– Да.

– И вы спросили его – почему?

– Все его вопросы были только формальными, и было непонятно, как мог он так быстро сделать подобный вывод, вот я и спросила.

– До того, как вам стали задавать вопросы, вы считали, что будут лечить глаз или сыпь, и только потом все показалось вам странным?

– Да.

– Что же объяснили вам врач или сестра?

– Ничего. Велели только принимать лекарство утром и вечером и дали мне таблетки – оранжевые и зеленые.

Когда 27 июня Фумико вышла из цеха травления, у дверей ее ждал Тацудзо Ямасита.

– Такано, звонил ответственный за общежитие Нода и просил вас зайти в управление делами – у него к вам дело. – Обычно Ямасита говорил с Фумико более приветливо, теперешний же его тон, почти официальный, показался ей странным.

– Да? Хорошо, спасибо, – тоже несколько официально ответила Фумико и, вручив уже промытые платы Ямасите, пошла в управление. Когда Фумико вошла туда, ей показалось, что все смотрят в ее сторону. Она направилась к Ноде, но тот сам поднялся ей навстречу.

– Выйдем на минутку, – сказал он и первым прошел в соседний конференц-зал. В просторном помещении было пусто.

– Вы хотели поговорить со мной… – еще не сев, сказала Фумико, и тут раздался звук сирены, означавший конец первой смены.

– Вот и первая смена кончилась, – не отвечая на вопрос Фумико, сказал Нода. – Ну, садитесь. Видите ли, Такано, вы человек способный, и такая работа, как изготовление полупроводниковых пластинок для транзисторов, неинтересна для вас. – Фумико в растерянности смотрела на Ноду, не понимая, к чему он клонит. – Вам бы больше подошла какая-нибудь работа в канцелярии, так что вам лучше сменить работу…

– …

– Недавно мы узнали результаты экзаменационного теста на завершение предложения. Мы обдумали их и результаты медицинского осмотра и пришли к выводу, что вы нам не подходите. Мы советовались с вашим непосредственным начальником… И решили предложить вам уйти с нашего завода. Нам, конечно, очень жаль…

– Почему?… Почему?! – с отчаянием повторяла Фумико. – Ведь я не сделала ничего плохого! И работать старалась…

– Это так. И все же… Работа у нас очень тонкая, и важно, подходит для нее человек или нет. Достаточно малейшей ошибки, и это тут же скажется на престиже фирмы «Шайн».

Только тут Фумико окончательно поняла, что уволена. Она разрыдалась.

– Я вам очень сочувствую, но все же впишите свою фамилию на заявлении об уходе и приложите свою печатку.

– Но я хочу работать! Мне интересна эта работа! Разве я не гожусь для нее?! Пожалуйста, разрешите мне остаться. Очень прошу вас… – плача, в полной растерянности твердила Фумико. Сердце ее разрывалось при мысли о том, как радовались родители, когда она уезжала в город. Как ей теперь возвратиться домой, с позором?! Закрыв лицо руками, Фумико выскочила из зала. Плача, пробежала она по коридору, влетела в раздевалку и без сил опустилась на пол возле своего шкафчика. В это время закончилась первая смена, и раздевалка наполнилась работницами.

– Такано! Что случилось?

– Фумико, что-нибудь болит? – Девушки окружили сидящую на полу Фумико. Нобуко Ито, землячка Фумико, обняла ее и помогла подняться. Было ясно, что случилось нечто серьезное – всегда веселая и жизнерадостная Фумико стояла с побелевшими губами и дрожала.

Когда в раздевалку вошла «сестричка» Танэко Накамити, Фумико бросилась ей на грудь и вновь отчаянно зарыдала:

– Меня увольняют! Нода сказал, что я уволена…

– Уволена?! – переспросила Накамити. – Почему уволена? Что они тебе сказали?

– Говорят, что я не гожусь для этой работы.

– Но почему? Ведь ты очень старательная.

Фумико пробормотала что-то нечленораздельное, и вновь из груди ее вырвались рыдания. Почему уволили именно ее? Она вспомнила, как говорили в родной деревне, что в Токио живут одни ловкачи и пройдохи. Как они были правы! Все словно сговорились ее мучить!

– Вот что. Пока что пошли в общежитие. – С Фумико сняли рабочий халат, и девушки, окружив, точно защищая от врагов, увели ее с завода. Встречные смотрели на плачущую Фумико с любопытством.

В комнате Фумико немного успокоилась и попыталась понять, что же произошло. Разве работала она медленнее других? Или была груба? Или не умела себя вести? Не лучше, но ведь и не хуже других… А теперь, когда ее вышвырнули с завода, что скажет она матери, когда вернется домой?! Как посмотрит в глаза соседям, которые приходили поздравить и дарили подарки?! Неподвижно сидела она в углу. Остальные тоже молчали, даже не пытаясь ее утешать.

– Не годишься для этого завода! Разве это основание для увольнения! Ты должна потребовать более четкого объяснения! А то и в профсоюз обратиться, – возмущенно сказала Накамити. В этот момент в дверь настойчиво постучали. Все оглянулись.

– Накамити, можно вас на минутку? – В комнату заглянула комендант общежития. Накамити встала и вышла из комнаты. К Фумико присела Нобуко Ито и обняла ее за плечи.

За плотно прикрытой дверью что-то тихо шептала комендант и время от времени слышались короткие реплики Накамити. Минут через пять она вернулась в комнату:

– Фумико, выслушай меня спокойно. Комендант сказала, что о твоем увольнении было решено после обследования: у тебя нашли психическое расстройство. Это просил передать тебе Нода. Но комендант не решилась сказать тебе сама и попросила меня.

Девушки испуганно уставились на Фумико. Она же в немом изумлении смотрела на Накамити. Психическое заболевание! Сумасшедшая! Она – сумасшедшая! «Да нет, этого не может быть, это какая-то ошибка», – пыталась убедить себя Фумико, и неожиданно в памяти всплыло воспоминание детства.

…На самом краю деревни в полуразвалившейся лачуге жила сумасшедшая, звали ее Окэй. Всегда растрепанная, грязная, в лохмотьях ходила она по деревне. Зла она не делала никому. Окэй повсюду носила с собой старую метлу и то начинала мести дорогу, то чужое крыльцо… Никто никогда не слышал, чтобы она произнесла хоть слово. Летом, достав из помойки арбузную корку, она натирала себе лицо: старухи говорили, что арбузный сок делает кожу шелковой. Взрослые потешались над Окэй: сумасшедшая, а тоже хочет быть красивой. А ребятишки, когда Окэй шла по деревне, кричали ей вслед: «Мисс Мияги идет!» – и бежали за ней, выбивая на пустых ведрах барабанную дробь. Полузабытый облик этой Окэй неожиданно показался Фумико призраком недалекого будущего.

«Боже, неужели и я буду когда-нибудь такой… Что будет с отцом и матерью, когда я скажу, что я – сумасшедшая?! И соседи… Будут, наверное, украдкой злословить обо мне: „А Фумико-то у Такано – чокнутая! Недаром она всегда была какая-то странная“. – Фумико казалось, что она уже слышит их голоса…

Кто теперь женится на ней?! До сих пор Фумико не очень-то задумывалась о замужестве, да и о любви тоже, но иногда ей все-таки хотелось подружиться с каким-нибудь хорошим парнем. И тут вдруг она впервые осознала, что все это лишь несбыточная мечта – какое уж замужество, когда тебя считают сумасшедшей… Все вдруг смешалось, она резко побледнела и уткнулась лицом в колени.

– Вот бедная… – вздохнула Нобуко Ито.

– Странно все это. Неужели вы верите, что у Фумико психическое расстройство?! – спросила Накамити. – Конечно, Фумико была несколько эксцентричной. Бурно радовалась каждому пустяку, могла без смущения заговорить с незнакомым человеком… Но разве это сумасшествие?! – Все четверо отрицательно покачали головами. – Во всяком случае, Фумико не должна бросать работу, пока ей не предъявят официальный диагноз. Постойте, надо посоветоваться с Исэ. – И Накамити выбежала из комнаты, а через минуту они пришли уже вдвоем.

– Завтра придет представитель руководства профсоюза. Пойдем вместе с ним к управляющему и выясним, в чем дело. Не вешай нос, может, это все козни начальства… – уговаривала Исэ, заглядывая в бледное лицо Фумико, которую подруги уложили в постель. Она лежала молча.

– Вы были тогда начальником общего отдела?

– Да.

– Как сдала Фумико Такано приемные экзамены?

– Можно сказать, что уровень интеллекта у нее сравнительно высок, а вот руки – недостаточно ловки.

– Каковы результаты грамматического теста? Экзаменующийся должен дописать предложение, в котором задано лишь подлежащее, и по тому, что он напишет, судят о личности экзаменующегося.

– Неуравновешенная психика, шизотимический темперамент.

– В связи с чем возникла необходимость обследования Фумико Такано психиатром, доктором Такэдой?

– Начнем с того, что в общежитии она насмехалась над одной из своих соседок по комнате. Далее, она рассказывала подругам, что начальник назначил ей свидание, а мастер подарил дамскую сумочку и тому подобное… У нас уже была девушка, которую пришлось поместить в психиатрическую клинику, так вот поведение Такано напоминало ее. Потому и возникла мысль обследовать Фумико. Просто из соображений производственного психогигиенического контроля.

«Да, это случилось через месяц после поступления на завод», – вспомнила Фумико. Молодой ассистент Ниидзука дал ей почитать книгу. Они работали вместе, но знакомы почти не были. Книга называлась «Память любви». «Почитай-ка, Такано, интересно, что ты скажешь об этом», – сказал он, протягивая ей книгу. Ниидзука выделялся красивым, правильным лицом, и Фумико даже немного гордилась, что именно ей он дал книгу.

– Это дал мне Ниидзука, говорит, чтобы поделилась потом своими впечатлениями! – хвасталась она в общежитии. Но книги так и не раскрыла: Фумико не очень-то любила читать.

Вскоре в воскресенье Фумико вместе с Нобуко Ито и другими девушками поехала в город в кино. Там они случайно встретили мастера Яду и зашли в кафе выпить чаю. В общежитие возвращаться было еще рано, и они решили еще погулять по улицам. Перед витриной какого-то магазина Фумико засмотрелась на красивую дамскую сумочку – у нее еще никогда не было настоящей сумочки.

– Хороша! – вздохнула Фумико.

– Хочешь такую, Такано? А то куплю! – сказал Яда, и было непонятно, шутит он или говорит серьезно, но, конечно так ничего и не купив, они пошли дальше.

– Он и не собирался покупать сумочку – зачем же тогда говорить! Уж лучше бы не говорил, раз не собирался, – надув губы, сказала Фумико, вернувшись в общежитие. «И это-то признаки психического расстройства?! Неизвестно, кто здесь сумасшедший!» – подумала она.

– Приняли ли вы меры, узнав мнение Такэды?

– Не сразу, но когда истекли два месяца со дня поступления на завод и кончился испытательный срок, мы выслушали оценку ее работы и поведения, после чего и было решено уволить ее.

– Какую роль в этом сыграл диагноз доктора Такэды?

– Профсоюз считает, что диагноз Такэды – причина увольнения, но это не так. Мы рассматривали все стороны вопроса.

– То есть вы хотите сказать, что учитывали и качество ее работы?

– Да.

– Писали ли вы семье Такано?

– Да. Помнится, я написал, что она не годится для работы на нашем заводе и что есть основания предполагать у нее некоторые психические отклонения.

Сидевшая в зале мать Фумико слушала этот диалог адвоката Бабы и бывшего начальника общего отдела Ёсито Кано. Получив от профсоюза и Фумико письмо с просьбой приехать на первое слушание дела, она долго колебалась, настолько страшило ее это путешествие. Но затем беспокойство за судьбу дочери перевесило, и она решилась. Она помнила, в какое смятение повергло ее письмо, присланное фирмой:

«Уважаемый господин Нобуо Такано!

Считаю своим долгом сообщить Вам о вашей дочери – Фумико Такано, которая в апреле поступила к нам на завод. Ее испытательный срок закончился 17 июля – он должен был показать, годится ли она для нашей работы. К сожалению, выяснилось, что Ваша дочь нам не подходит, и мы вынуждены отказать ей в приеме на постоянную работу. Ваша дочь прекрасная девушка, но непривычная для нее жизнь в коллективе явилась чрезмерной нагрузкой для ее психики и привела к нежелательным последствиям. С самого первого дня мы внимательно следили за ней, на днях она была освидетельствована психиатром, обнаружившим у нее депрессивное состояние истерического характера. Из этого следует, что она не способна жить в коллективе. Поэтому в ближайшее время мы вынуждены отправить Вашу дочь домой. Просим понять нас правильно.

С уважением

Ёсито Кано, начальник общего отдела завода в Одаваре фирмы «Шайн».

P. S. Заболевание Вашей дочери не опасно: спокойная домашняя обстановка, психологически здоровый климат, лекарства – и она поправится. Мы консультировались по этому поводу со специалистом, о чем и спешу Вам сообщить».

Мать Фумико так и не ответила на письмо – от потрясения, да и письма писать она разучилась. У нее не хватило мужества и съездить за Фумико. Если дочь вернется домой, по деревне поползут слухи, что она – сумасшедшая, и тогда все будет кончено для нее: деревушка-то маленькая… Может быть, пока все думают, что она работает в фирме «Шайн», положить ее в какую-нибудь больницу? Так в горьких думах пролетело полмесяца, как вдруг она получила письмо от секретаря профсоюза «Шайн» Синго Цуюки. В нем говорилось, что Фумико освидетельствовали в больнице Мацудзава в Токио, не обнаружили никаких отклонений и что профсоюз в ближайшее время намерен обратиться в отдел защиты прав человека административно-юридического управления Иокогамы. Вероятно, состоится суд и начнется борьба за то, чтобы компания восстановила Фумико на работе. Синго Цуюки просил ее приехать, поддержать дочь. Мать Фумико теперь уже решительно ничего не понимала.

– Сообщали ли вы руководству профсоюза «Шайн», что одной из причин увольнения Фумико Такано было ее психическое заболевание?

– В этом не было необходимости: профсоюз сам обвинил нас, заявив, что увольнение из-за психического расстройства – возмутительный факт.

– У меня все, – сказал адвокат Баба и сел на место. В зале, несмотря на то что работало отопление, было холодно, и многие сидели, прикрыв ноги пальто.

– Если у стороны истца есть вопросы, прошу быть краткими, времени у нас не много, – бесстрастно, как заводная кукла, сказал председатель.

Встала адвокат Сакауэ.

– Вопрос к ответчику. Все ли, поступающие в компанию «Шайн», проходят тест на завершение предложения?

– Да.

– Какой вывод можно сделать по результатам теста у Такано?

– Можно сказать, что у нее шизотимический темперамент.

– Для чего проводится этот тест?

– Он помогает выявить склад личности. Или скорее – наклонности. Кроме того, по результатам можно определить и образ мышления экзаменующегося.

– Вы имеете в виду идейные убеждения?

– Нет, только понимание вещей. Ну, например, к заданному слову «мать» экзаменующийся добавляет либо «нежная», либо «красивая». Уже исходя из этого можно представить, как мыслит человек.

– Шизотимический темперамент – это болезнь?

– В крайних формах проявления можно назвать болезнью.

– Знаете ли вы, свидетель, что термином шизотимический темперамент в медицине обозначается один из типов темпераментов и что это не является отклонением?

– Нет, не знаю.

– Какие типы можно выявить в результате этого теста?

– Не знаю.

– Являются ли лица шизотимического темперамента в какой-то степени профессионально непригодными?

– Да.

– Значит, подобные нежелательны для фирмы «Шайн»?

– Не могу сказать, что желательны.

– А известно ли вам, что, по научным данным, почти 30 % японцев относится к шизотимическому темпераменту?

– Нет, не известно. Я не специалист и никогда не интересовался этим вопросом.

– Кем вы сейчас работаете?

– Главным бухгалтером женской школы «Шайн».

– Когда вы сменили работу?

– В сентябре прошлого года.

– Почему же вы оставили пост начальника общего отдела?

– По приказу администрации фирмы, причин я не знаю.

– Вы не думаете, что это – понижение за промах в работе?

– Профсоюз волен думать что угодно, я лично так не считаю.

«Так тебе и надо», – промелькнула у Фумико злая мысль. Она внимательно всматривалась в лицо Ёсито Кано – теперь, пожалуй, надо жалеть уже его…