Текст книги "Огненная Русь"

Автор книги: Н. Макаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

В задачах, поставленных жизнью, человек должен делать нравственные изобретения и открытия. И потому для дерзновения свобода человека совсем обозначает другое, чем для закона. Для дерзновения свобода означает не принятие закона добра, а индивидуальное творчество добра и ценности. Свобода есть творческая энергия, возможность создания нового. Не существует застывшего, статического нравственного порядка, подчиненного единому, общеобязательному нравственному закону. И человек не есть пассивный исполнитель законов этого миропорядка. Человек – изобретатель и творец. Дерзновение основано на стихии энергии, и оно динамично по своей сути. В основе жизни лежит энергия, а не закон. Энергия создает закон. Творчество бесконечно, для него мир раскрыт и пластичен, раскрыты бесконечные горизонты и возможен прорыв к другим мирам. Творчество преодолевает кошмар конечного, кошмар порядка жизни, из которого никуда нельзя вырваться. Творчество исходит от личности, но направлена она не на личность, а на мир, в то время как закон исходит от мира, от общества и направлен на личность. Нравственная жизнь, субъектом которой является общество, есть уже жизнь охлажденная, жизнь нравов, обычаев, общественного мнения. Только личность есть подлинно творческое начало в жизни, она выковывает новые ценности.

Дерзновение есть обнаружение истинного назначения человека, но хотя оно стремится ввысь, в бесконечность, оно притягивается вниз, проходит через общественное, через культуру и являет тем самым охлаждение первоначального порыва. Творчество в культуре до того вырождается и разлагается, что возникает реакция против всякого творчества, связанная с отрешением от мира. Такое вырождение творчества мы видим во многих течениях современной литературы и искусства, где дух вечности окончательно предается растленному духу времени. Мы его видим в невыносимом самодовольстве ученых и в образовании религии науки. Мы его видим в жизни социальной и политической, где борьба за власть и за интересы уничтожает творческий порыв к социальной правде. Похоть жизни во всех сферах побеждает творческое горение духа. Душа боится пустоты. И когда в ней нет ценного, положительного, божественного содержания, она наполняется отрицательным, ложным, дьявольским состоянием. Когда душа испытывает состояние пустоты, она испытывает скуку, поистине дьявольское состояние. Злые страсти в значительной степени порождаются скукой и пустотой. И трудно бороться с этой скукой и пустотой отвлеченным добром, отвлеченной добродетелью. Даже добродетель может представляться человеку смертельно скучной. И тогда нет спасения в добродетели. Добродетель охлажденная, лишенная творческого горения, всегда скучна и не спасает. Нужно зажечь человека, чтобы преодолеть эту скуку. Скука есть отсутствие творчества. Все нетворческое скучно. Добро смертельно скучно, если оно не есть творчество. Никакое правило и норма не может спасти от скуки и порожденной ею дурной похоти. Похоть и есть выход из скуки через зло, когда добро не оказывается таким выходом. Вот почему злые страсти очень трудно, почти невозможно победить отрицательно, через отрицательную аскезу, через отрицательный запрет. Злую страсть можно победить лишь положительно, через пробуждение положительной, противоположной, творческой духовной силы. Творческое горение побеждает злые страсти. В этом огне сгорает зло, проходит скука и порожденное ею ложное влечение. Воля к злу, в сущности, беспредметна, и победить ее можно лишь волей предметной, направленной к ценному и божественному содержанию жизни. Чисто отрицательная аскеза, сосредоточенная на греховных и злых вожделениях и влечениях не способствует просветлению души, она концентрирует мрак в душе. И потому нужно утверждать не этику уничтожения воли, а этику просветления воли, не этику уничтожения человека и внешнего его подчинения Богу, а этику творческого осуществления человеком божественного и жизни, правды, истины, красоты, ценности. Величайшая тайна жизни скрыта в том, что удовлетворение получает лишь дающий и жертвующий, а не требующий и поглощающий. И только в нем энергия жизни не иссякает. Дерзновение же есть ее неиссякаемость. Поэтому положительная тайна жизни скрыта в любви, в любви жертвующей, дающей, творческой. И всякое творчество, как мы уже говорили, есть любовь, и всякая любовь есть творчество. Если хочешь получить, отдавай, если хочешь иметь удовлетворение, не ищи его, никогда не думай о нем и забудь самое это слово, если хочешь приобрести силу, обнаруживай ее, отдавай другим.

Наука и техника

Из понятия творчества должно быть рассмотрены и такие понятия, как наука и технические достижения. Общее отношение к технике не может не быть противоречивым и двойственным. Техника есть сила человека, его царственного положения в мире, она свидетельствует о человеческом творчестве и изобретательности и должна быть признана ценностью и благом. Человек является изобретателем орудий, которые он ставит между собой и природной стихией, и которые облегчают повседневность и социальный быт. С изобретения орудий, т. е. с элементарной техники, начинается человеческая культура. Приятие техники в широком смысле слова есть оправдание культуры, и отрицание ее есть желание возврата от состояния культурного к состоянию природному. Но наука и техника не только свидетельствует о силе и победе человека, не только освобождает его, но она также ослабляет и порабощает человека, она механизирует человеческую жизнь и накладывает на человека образ и подобие машины. Головокружительные успехи техники в XIX и XX веках обозначают самую большую революцию в истории человечества, более глубокую, чем все революции политические, радикальное изменение всего ритма человеческой жизни, отрыв от природного, космического ритма и возникновение нового, определяемого машинами ритма. Машина разрушает старую цельность и сращенность человеческой жизни, как бы вырывает человеческий дух из органической плоти и механизирует материальную жизнь человека. Машина изменяет отношение человека к времени. Время ускоряется. Жизнь человеческая делается менее устойчивой. Устоявшийся строй жизни менее может рассчитывать на длительное существование. Машина вносит динамизм в человеческое существование. Но техника в своих последних достижениях имеет еще гораздо более глубокое значение, значение не только социальное, но и космическое. Успехи физики и основанной на ней техники приводят к обнаружению в мире новой, неведомой до того действительности. Обнаруживается в мире действие сил, которых не только раньше не знал человек, но которых и не было в мире, которые скрыты были в глубине природы. Через человека, через человеческое знание и изобретение меняется космос. Действительность, которая создается через технику, есть уже совсем не та действительность, которой раньше был окружен человек и которую он старался познать. Человеку дается страшная разрушительная и созидательная власть. И от его духовного состояния будет зависеть, направит ли он эту власть на созидание или на разрушение. Успехи техники, преодолевая границы времени и пространства, дают человеку совсем новое и жуткое чувство планетарности земли. Но это значит, что техника на известной стадии своего развития отрывает человека от земли, от материнского лона и переносит в пространства. И техника, на вершине своей, ставит человека перед совсем иной космической действительностью, совсем уже не связанной с землей, она переносит его в междупланетные пространства, она окружает человека новыми, ранее неведомыми энергиями, действие которых еще не изучено. Это и значит, что техника, машина имеет космическое значение. Дух человеческий вечен и не зависит ни от каких-либо открытий, но плоть зависит, и сращенность духа и плоти, казавшаяся вечной, может разрушаться и меняться.

Последствия техники для жизни социальной и нравственной двойственны. С одной стороны, техника обозначала материализацию и механизацию человеческой жизни, ослабление духовности. Но с другой стороны, техника имеет и совершенно другое значение, она есть дематериализация и развоплощение, и она раскрывает возможности большего освобождения духа. Воплощенная красота, которая свойственна была предыдущим эпохам, не знавшим еще таких успехов техники и такой власти машины над жизнью, разрушается. Техника несет с собою смерть красоте, которая представлялась вечной. В век техники невозможна уже великая архитектура. Машина приобретает всеобщее значение и на все кладет свою печать, все себе уподобляет. Будучи выражением силы человека, она антропологически ослабляет человека, понижает его породу, уменьшает его органическую изощренность. Способы борьбы человека переносятся из его организма на машину, и организм человека слабеет. Жизнь перестает быть связанной с землей, с растениями, с животными и делается связанной с машиной, с новой действительностью, которая представляется нам не Богом сотворенной. И дух человеческий должен найти в себе силу вынести этот переворот и не допустить себя до рабства у этой новой действительности, должен направить приобретенное техническое могущество на созидание, а не на разрушение. Одним из последствий техники является то, что все, представлявшееся раньше нейтральным, приобретает духовное и религиозное значение. Техника нейтральна лишь на известной ступени своего развития. На более высокой ступени она теряет это нейтральное значение и может превратиться в магию, магию черную, если дух не подчинит ее высшей цели. Техника на вершине своей может привести к уничтожению большей части человечества и даже к космической катастрофе. Духовное и нравственное состояние человека, владеющего неслыханной силой техники, приобретает решающее значение. Природа была сначала населена богами, потом в ней начали видеть темную силу и наконец совершенно ее нейтрализовали, как то было в новой истории. Но техника ставит человека перед новой природой и требует нового к себе отношения, совсем уже не нейтрального. Власть человека над стихийной природой может служить или делу Божьему, или делу дьявольскому, но она не может уже быть нейтральной. И потому необходима смена всего нашего отношения к технике. Это особенно остро чувствуется в этике войны. Техника может стать могучей силой разрешения социального вопроса как вопроса о преодолении голода, нужды и болезни, но и может стать средством уничтожения человечества. Именно техника решает ту сторону социального вопроса, которая связана с отношением человека к природе. Этика творчества должна признать успехи техники положительной ценностью и благом, обнаружением творческого призвания человека в мире и свободы его духа. Но также необходимо ясно увидеть, что техника несет с собой величайшие опасности нового порабощения и унижения человеческого духа. Это значит, что нужно пробудить напряженную творческую энергию в отношении к технике, преодолеть нейтральное отношение к ней. Поэтому несостоятельна точка зрения, которая противопоставляет технике первоначальную, старую «природу» и «землю», которой человек должен оставаться подчиненным. «Земля» есть символ религиозный, но может быть понята материалистически. И нужно признать, что техника, уничтожая ряд иллюзий человека, порожденных слабостью и зависимостью, может способствовать преодолению религиозного материализма и достижению большей духовности, так же как, с другой стороны, она грозит окончательной материализацией. Именно техника являет разделяющую и выявляющую силу для человеческого духа, и положительное отношение к технике неизбежно предполагает определенную аскезу в человеке, аскезу духа по отношению животным страстям природной жизни, которой техника всегда готова служить.

С этой же точки зрения должно строится этическое отношение к науке и научным открытиям, поскольку достижения техники строятся в первую очередь на достижениях научных. Научные открытия, как в чистом виде творческие достижения, необходимо рассматривать с точки зрения использования принципа «не навреди». Наука должна стремится к упрощению социального быта человека, упрощать духовный рост человечества, изучать плотно– и тонкоматериальный мир. В качестве примера, необходимо остановиться на научном открытии ядерной энергии. Очень сомнительно, что ядерная энергия является благом. Результат применения этой энергии в военных целях кошмарен, а считать благом ядерный паритет мировых держав, который уменьшает возможность глобальной войны, абсолютно кощунственно. Использование мирного атома в хозяйственных целях нецелесообразно, так как мирный атом не контролируем, и приводит к Чернобылю. Утилизация ядерного топлива, используемого как в мирных, так и в военных целях, чрезвычайно дорогостояща, что приводит к обычному захоронению ядерных отходов и ухудшает экологическое состояние планеты.

ОКРОШКА ДУХА

В данной главе будет показано, во что может выливаться неверное интерпретирование тех или иных нравственных учений, и к чему приводит попытка полностью рационализировать любое Божественное откровение. Нижеизложенное выглядит обвинительным актом, в первую очередь западной рационализации Божественного откровения, но многое относится и к нам перенявшим западный образ мысли и действия, хотя надо признать, что русский атеизм связан не с отрицанием Бога, а с обидой на него. Автор, не отрицает достижения западной цивилизации и видит много положительных моментов в эволюции развития западной мысли, но достижения эти дались слишком дорогой ценой и лишь для небольшого меньшинства. В чем-то данная глава выпадает из общего изложения, но в дальнейшем будет ясно, для каких целей она будет использована, и с чем, выкладки из нее, необходимо сравнивать.

Глубочайший кризис, переживаемый сегодня человеком, называют «кризисом самоидентификации». Современный человек перестал жить как личность, перестал понимать свое место в жизни, смысл и цель своего бытия. Чувства высшей ответственности, призванности к высшему, высочайшего достоинства своей богоподобной личности вытеснены жаждой сиюминутных наслаждений и стремлением к собственной выгоде. В стремительно меняющемся калейдоскопе бессмысленных слов, действий, событий современный человек совершенно теряет себя. Современный человек совершенно утратил истинное понимание отношений между людьми как личностями. Мы видим, как в людях все более возрастает эгоцентризм и самолюбие. Равнодушие, душевная глухота приобрели огромные масштабы. Люди все более безразлично и даже враждебно относятся к родителям, к семье, к собственным детям, ко всем людям, а также к стране, в которой живут. Непреодолимое стремление к разрушению и обесцениванию человеческой личности, явственно присутствующее в самых разнообразных направлениях современной жизни: экономике, технологии, политике, науке, образовании, психологии, искусстве – представляется столь всеобъемлющим, что стоит признать в нем настоящую мутацию, видоизменение всей человеческой природы. Происходит отчужденность людей. Отчужденность – это внутреннее непризнание личности в другом, внутреннее непринятие, отталкивание, отрицание. Ведь весь уклад жизни сегодня, в «эпоху глобализации» располагает человека к отчужденности, к духовному озверению. Можно сказать, что отчужденность царит в современном «цивилизованном» обществе. Бездушная машина «цивилизации», манипулирующая человеком («потребителем»), как вещью, обезличила его, превратила богоподобную человеческую личность всего лишь в функциональную деталь глобального мертвого «рыночного механизма». Под видом всемирности (глобализации) человечеству предлагается сегодня такой образ существования, который весь, можно сказать, замешен на отчужденности. Глобализация подталкивает все народы к движению только в одном, отрицающем их самобытность либерально-капиталистическом (американизированном) русле. Такая химерическая всемирность ведет к уничтожению суверенных государств, нивелировке национальных культур, смешению религий, разрушению семьи. Война эта началась не сегодня и даже не вчера. Точную дату ее начала определить невозможно. Но небольшой экскурс в историю провести следует, чтобы не быть голословным. И сразу стоит оговорится, что тенденция к объединению человечества в любом случае будет наблюдаться, и никто не выступает против глобальности мирового общества. Неверна сама идея, суть – двигающая это объединение, которая зародилась в Западной Европе и как черная мгла покрыла практически весь земной шар.

Итак, наука, промышленность, сельское хозяйство, армия и образование разрушаются. Рождаемость, нравственность, образование падают. Смертность, проституция, наркомания растут. Где начало этих процессов? Начиналось все достаточно безобидно. Декарт искал абсолютной достоверности в рамках разума, без присутствия Бога. И породил «мыслю, следовательно, существую». Это единственное, в чем нельзя усомниться. Остальное, весь окружающий мир может быть иллюзией. Мы просто верим, что это не иллюзия, верим своим чувствам и мозгу, но достоверно мы этого знать не можем. Декарт создал метафизическую точку отсчета вне религии. Опираясь на нее, строилось принципиально новое мировоззрение. Далее декартовскую мысль продолжили и развили Лейбниц, Кант, Гегель и Ницше. Апофеоз западной мысли реализовал Гитлер. Можно уничтожать целые народы, потому что Бога нет, а ты сверхчеловек, для которого не существует никаких ограничений и препятствий в реализации воли и желаний. Хочешь – делай. Реализуй свою волю или умри. Какая-то сатанинская энергия стоит за этим, привлекательная в своем безудержном отрицании всяких границ, авторитетов и законов. Новый закон – Хочу. Хочу, и все тут. На остальное наплевать и думать дальше своего хотения я не хочу, и осмысливать само хотение не желаю. Я просто хочу, и направляю все свои усилия на реализацию своего «хочу». При такой установке человек неизбежно превращается в животное, удовлетворяющего свое «хочу». И сегодня этот страшный закон, в первую очередь страшный для своего носителя, вошел в плоть и кровь западной цивилизации, стал ее вторым «я». Запад физически не сможет отказаться от своего нового естества, пока сохраняет декартово-ницшеанскую платформу. Он будет менять внешнюю сторону дела, не касаясь сути, будет извиваться и подстраиваться, но генерального направления не изменит. Чем дальше будет развиваться возникший на этой базе Прогресс, тем отчетливее проявится его сатанинская суть. Большой вопрос, почему именно на Западе стало исчезать понятие Духа. Что это, случайность, предопределение или закономерность? Трудно найти однозначный ответ. Здесь каждый увидит свою причину. Логически практически невозможно объяснить, почему именно западная пирамида начала превращаться в монстра. Для нас пока достаточно зафиксировать, что именно западное общество утратило духовные тормоза.

Начало негативных процессов можно усмотреть в том, что Запад отмежевался от Вселенского православия. Это началось еще в IX веке. Окончательный разрыв состоялся в XI-XII веках. Раскол положил начало современному обществу потребления. Его генеалогическое древо выглядит так: Великий раскол порождает католицизм. Католицизм порождает протестантизм. Протестантизм порождает капитализм. Капитализм порождает атомизм, высшую фазу развития капитала и максимальную степень раздробленности общества. Некогда гармоничные структуры превращаются в хаос-массу, члены которой не имеют никаких целей и задач, кроме увеличения темпов личного потребления и погони за удовольствием. Человек традиционного общества понимал себя как «Я – это мои принципы». Человек светского общества понимает себя как «Я – это мои вещи». При переходе из одного состояния в другое теряется душа. Раньше вещи были приложением к человеку. Теперь человек становится приложением к вещам. Скорость начавшегося процесса такова, что общество не могло его зафиксировать, и тем более, дать оценку. Возникает иллюзия, что это очень положительный процесс. История с эпохой Возрождения один в один повторяет историю появления морфия. Когда в XIX веке выделили чистый морфий, все почитали его за чудо-лекарство. И только спустя несколько лет общество понимает, что скрывается за «лекарством». То же самое происходит и с прогрессом. Его тоже воспринимают как путь к счастью. Бога нет, никто не мешает, делай что хочешь, и прочее. Религия воспринимается в худшем случае как мракобесие и отсталость, в лучшем случае как традиция, сводимая к выполнению обрядов. Западное человечество живет своей жизнью, религия своей. Начало упадка веры незамедлительно отражается на широких массах. Больше никто ни во что не верит. Честь, совесть, понятие долга и высшие принципы стремительно исчезают. Плотская жизнь стала пониматься как единственное сокровище, радостями которого надо успеть насладиться. Решающее значение обретают деньги. Прорисовываются контуры потребительского общества, общества без Бога, или как его еще называют, светского общества. Главным делом граждан стало накопление богатства, соответственно надо «сворачивать» или менять религию, которая учит это самое богатство презирать. Так возникает вопрос о «вреде религии». Первыми этот «вред» осознали власть имущие. И первыми в этом процессе выступили немецкие князья. Они то и поддержали Мартина Лютера, протестовавшего против имевшихся в церкви злоупотреблений. Своим протестом он не избавил от пороков отколовшуюся от вселенского православия западную церковь, а лишь еще раз ее расколол.

Чтобы понять, почему это учение принесло такие неожиданные плоды, нужно уловить логику протестантизма. Он ведь тоже превратился в капитализм не сразу. Протестантизм Лютера резко отличается от протестантизма Кальвина. Если первого можно назвать добрым католиком, то второй уже открыто проповедовал, что количество денег определяет спасение души. Это было революционно новое заявление. Но на него никто не обращает особого внимания, потому что религия утрачивает статус института, задающего направление обществу. Запущенный процесс двигается сообразно внутренней логике. Страшные по своей разрушительной силе процессы набирают обороты, но пока этого никто не видит. Религия – это поиск истины через Откровение. Философия – это поиск истины через логику. Протестантизм, возникший как политический инструмент, чтобы стать легитимным, создает собственную мировоззренческую базу. С самого начала он был обречен уже только потому, что его основатель, Мартин Лютер, не был пророком. Он не получал Откровений из миров, лежащих за пределами человеческого сознания, и потому не мог оперировать ничем, кроме здравого смысла. Уже только за это его следует называть не религией, а философским учением. Единственным ориентиром протестанты объявляют Библию. Остальное, что было накоплено за полтора тысячелетия, – Соборы, почитание икон, многие таинства и прочее, – они отвергают. Не осталось ничего, кроме логики и Библии, понимаемой через призму логики. В результате получилась светская организация, называющая себя церковью, а своих членов христианами. На самом деле от христианства там осталось только название. Не стоит заблуждаться почитанием протестантами Библии. Библия – это противоречивый текст со множеством взаимоисключающих положений, вместить который можно только при наличии Веры. Без Веры суетный ум светского человека не способен вместить догматы Откровения, Священное Писание и Священное Предание. Для рационального ума это не более чем набор невероятных басен и неправдоподобных мифов, кем-то сочиненных на досуге. Православные ничего не объясняли. Они просто верили. Католики начали делать попытки объяснить, почему Бог допускает страдания (теодицея). Протестанты пошли еще дальше. Они взялись не оправдывать, а осмысливать Бога. Не сделай они этого шага, через несколько десятков лет протестантизм сошел бы на нет, бесследно распавшись, как распадались тысячи подобных групп. Но они сделали этот шаг, и последствия его были велики. С другой стороны, не будь протестантизма, было бы что-то подобное. Ради сохранения своей власти светские князья поддержали бы любое иное учение, обосновывающее независимость светской власти от церкви. Оперирование логикой в вопросах, находящихся за пределами трехмерного мира, помещение нерациональной информации в рациональный формат приводит к умалению религии. Логика хороша для сиюминутного. В вечных вопросах она вредна. Великие западные умы говорили о недопустимости оперировать логикой в вопросах метафизики. Но здесь мы натыкаемся на парадокс, который позволяет заключить, что новоевропейские философы не понимали характера своих действий. Например, Лейбниц, повторивший за Тертуллианом знаменитое «верую, ибо абсурдно», одновременно участвовал в развитии принципиально иной мировоззренческой базы без Бога. Протестантские богословы, пытавшиеся осмыслить Откровение и выстраивавшие многосложные логические конструкции, призванные доказать благость Бога и наличие загробной жизни, ни на йоту не способствовали росту веры. Вместо этого началось доминирование логики, выхолащивающей суть христианства. Земные цели начали вытеснять небесные. Князья церкви, получив в лице логики инструмент, посредством которого можно было оправдать любые пороки, постепенно узаконивают свои плотские желания (снова «все равны, но некоторые равнее»). Возникает двойная мораль. Главным ориентиром становится не Откровение, а наличие светской власти и богатства.

Логическое осмысливание действий Бога вело к тому, что раз Бог всемогущ, значит, Он знает ВСЕ. В том числе будущую судьбу еще не рожденных людей. Получалось, человек еще до своего рождения имел нечто вроде маршрутного листа, определяющего всю его жизнь. По логике, никто от этого листа отклониться не мог. Такой взгляд на свою судьбу уничтожает смысл в добрых делах, потому что все предопределено. Спасение души не зависит от того, что ты делаешь, потому что ты все равно не можешь сделать то, что не предопределено. В такой логике самые отвратительные поступки получают если не благословение, то оправдание. Получалось, не ты совершаешь плохие поступки, а так устроил Бог. И человек не в силах свернуть с пути, предначертанного Богом, ибо если это возможно, получается, Бог не всемогущ и не всезнающ. И логика, чем-то справедливая для земного мира, разрушила догматы мира вышнего. Вместо свободной воли и выбора родился механицизм, отказывающий человеку в свободе, уподобляя его механизму, выполняющему заранее определенную программу. Убивая свободу, волю и выбор, предопределение уничтожало основу христианства – равенство. Получалось, не все люди равны. Есть избранные, которым уготован рай и вечное блаженство, и отверженные, им уготован ад и вечные муки. Согласно протестантской доктрине, Христос своей крестной смертью открыл путь ко спасению не всем, а лишь избранным. С рациональной точки зрения догмат предопределения не имеет изъянов. Но все религии отказываются оперировать логикой в метафизических вопросах. Попадая в противоречие между всемогуществом Бога и свободой человека, мировые религии не выбирали что-то одно, а делали волевое усилие в пользу и того, и другого. Бог знает все, но человек остается свободным. Это утверждение противоречит рациональному мышлению, но соответствует метафизическому, сохраняя веру.

Теория предопределения отвергала любой ориентир в принципе, тогда как людям необходимо на что-то ориентироваться. Но как быть, если все заранее предопределено? На горизонте маячил призыв «делай, что хочешь», что в переводе означало «делай, что приятно телу». Предопределение в чистом виде оказывалось ловушкой. Протестанты вынуждены были отказаться следовать логике предопределения. Они объявляют ориентиром избранных. А как определить, кто избран, кто обречен? Выстраивается следующая логика: раз Бог кого-то делает богатым, значит, Он награждает этим человека, то есть избирает его. Материальное благополучие и богатство становится ориентиром. Избранность начинает определяться не поступками и делами, а деньгами. Богатый и избранный становятся синонимами. Бедность, считавшаяся в христианском обществе признаком святости, теперь оказывается признаком греховности. Полюса меняются местами, и с этого момента начинается религиозное стремление к богатству. Люди хотят быть богатыми не для того, чтобы лучше жить, а для того, чтобы попасть в число избранных и спасти свою душу. В самой постановке вопроса содержится логическое нарушение. Получалось, человек, чтобы стать богатым, должен приложить к этому усилия, то есть не отдаваться на волю волн, а что-то делать. В конечном итоге получалось, что человек обретал спасение не по заранее определенному плану, а через свои дела. Выходило, спасение зависело от человека, а не было заранее предопределено. Согласно той же логике, это явно противоречило протестантскому учению, утверждавшему, что любое действие предопределено. Здесь очень важный момент: протестанты отказываются следовать логике до конца. Они отказались верить в спасение души через Откровение, потому что этому нет логического подтверждения, но поверили в спасение души через богатство, хотя это тоже противоречит логике. Вера в спасительную силу денег не имеет под собой никакой логики, как и вера в Откровение. Оба варианта – чистая вера, противоречащая логике. Но они, выбирая из двух возможных вариантов один, принимают веру в спасительную силу денег. В православии значение поступка в самом поступке, а не в его результате, то есть важна искренность намерения. Если ты всю жизнь что-то делаешь, но не достигаешь результата, или, более того, получаешь отрицательный результат, это не означает ошибочности твоих действий. Главное – честность намерений; если ты все делаешь честно, пусть даже и безрезультатно, значит, ты прав. Честные намерения, которые ты пытаешься безуспешно реализовать, выше самого результата. Все наши действия в глазах Бога равно малы, как действия микроба в глазах человека. Если мы захотим оценить действия микроба-Наполеона и микроба-крестьянина, мы будет руководствоваться не количественными, а нравственными показателями. Потому что действия того и другого равно ничтожны в наших глазах. Аналогично и Бог, оценивающий деятельность человека, руководствуется не объемом сделанного, а честностью намерений. В протестантизме все наоборот. Сами по себе поступки не имеют никакого значения, важен только результат. Все оценивается с позиции экономической эффективности. Чем ты больше богатеешь, тем больше становишься избранным. Как богатеешь, – дело десятое. Этих фактов достаточно, чтобы сделать окончательный вывод: протестантское учение есть не философия, а религия. Свою генеральную направленность она выводит не из логики, а из веры. Протестанты верят, что деньги способствуют спасению души, и никакой логики под этой верой не было, нет и не может быть. Таким вот замысловатым путем возродилась религия денег, поклонение древнему божеству – маммоне.