Текст книги "Оружие — мутант"

Автор книги: Мюррей Лейнстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Мюррей Лейнстер
Оружие – мутант

ГЛАВА 1

«При любых обстоятельствах вероятность неблагоприятных последствий всегда больше нуля. Но эта вероятность возрастает многократно, если увеличивается продолжительность действий или поступков. Эффект морального контроля может быть представлен как математически описанное количество, процент, на который сокращается число вероятных неблагоприятных случайностей.

Разумеется, назвать этот процесс можно по-разному – разумным использованием вероятности или просто благочестием. В любом случае, этот метод сделать неблагоприятные последствия поступка менее вероятными. Поступки, определенные как преступления, математически оправданы быть не могут. Например…»

Фитцджеральд. «Вероятность и поведение человека»

Кэлхаун лежал на койке и читал книгу Фитцжеральда «Вероятность и поведение человека». Его кораблик, принадлежавший Медицинской Службе, парил в гиперпространственном режиме, иначе называемом овердрайвом. Этот режим позволял перемещаться со сверхсветовой скоростью. Во время полета в овердрайве делать совершенно нечего, кроме как убивать время. Друг и помощник Кэлхауна, тормал по имени Мургатройд, свернувшись клубком, спал в углу кабины, тщательно прикрыл нос хвостом. В тишине кабины то и дело раздавались какие-то щелчки, шорохи, постукивания: звуковой фон был необходим человеку, чтобы не сойти с ума в мертвой неподвижности гиперпространственного полета.

Кэлхаун зевнул и перевернул страницу. Что-то зашуршало, громко щелкнуло, и записанный на пленку голос сказал:

– Пять секунд до выхода в нормальное пространство после окончания сигнала.

Сурово зазвучал отсчет метронома. Заложив недочитанную страницу, Кэлхаун заставил себя перейти к пульту, сесть в кресло и пристегнуть ремни.

– Мургатройд! – обратился он к тормалу. – Травка зеленеет, солнышко блестит, и кто-то там в гости к нам летит. Очнись, мы прибываем!

Мургатройд открыл один глаз, увидел Кэлхауна в пилотском кресле, встал, потянулся и побрел искать и место, где можно за что-нибудь ухватиться. Большие серые глаза тормала внимательно смотрели на Кэлхауна.

– Банг! – сказал голос, и начал отсчет: – Пять… четыре… три… два… один…

На счет «один» корабль выскочил в нормальное пространство. Ощущение было незабываемым. Желудок у Кэлхауна вывернуло наизнанку, потом обратно, и так еще два раза. Возникло чувство головокружительного спирального спуска по конусу. Кэлхаун с трудом сглотнул слюну, а снаружи все переменилось.

В иллюминатор заглядывало местное светило, ослепительная Марис. Созвездие Кита осталось за кормой. Хотя Кэлхаун лишь три недели назад покинул штаб-квартиру Медицинской Службы, свет этих звезд должен путешествовать много-много лет, чтобы дойти до точки, где он сейчас находился. Третья планета звезды Марис величественно кружилась по своей орбите. Кэлхаун сверил данные, довольно кивнул и сказал через плечо, обращаясь к Мургатройду:

– Все в порядке, мы на месте!

– Чи! – пронзительно завопил Мургатройд, раскрутил хвост, которым придерживался за ручку ящика, и вспрыгнул на крышку, чтобы посмотреть на экран.

Конечно, изображение для него смысла не имело. Просто тормалы имитировали поведение людей подобно попугаям, подражающим человеческой речи.

– Это Марис-3, – объяснил ему Кэлхаун. – До него рукой подать. Там колония с Деттры-2. Как сказано в рапорте, город построен два года

– земных года – назад. Сейчас там должна быть приличная колония.

– Чи-чи! – согласился Мургатройд.

– Прочь с дороги! – приказал Кэлхаун. – Начинаем подтягиваться на посадочную орбиту. Я сообщил, что мы прибыли.

Он начал стандартный маневр подхода на внутрисистемной тяге, что, само собой, потребовало времени. Несколько часов спустя он щелкнул тумблером передатчика и запросил разрешения на посадку по стандартной формуле.

– Говорит корабль Медслужбы «Эклипсус-20». Прошу посадки. Прошу координаты космодрома. Наша масса – пятьдесят тонн. Повторяю, пять-ноль тонн. Цель визита – планетарная санинспекция.

Он откинулся на спинку кресла. Задание было рутинным. В космопорту на Марисе-3 должна сыть посадочная решетка. Диспетчер сообщит координаты точки, в которой должен зависнуть медкорабль. Посадочная решетка протянет в космос, на расстояние пяти планетарных диаметров, щупальце посадочного поля, поймает корабль и, мягко притянув к поверхности, опустит на посадочную решетку. После этого Кэлхаун, как официальный представитель Медслужбы, вступит в серьезные переговоры с властями колонии с целью выяснить состояние общественной системы здровоохранения.

Кэлхаун ждал ответа на запрос и рассматривал диск планеты. – Судя по карте, – заметил он, обращаясь к Мургатройду, – город расположен на берегу вон того залива.

С поверхности пришел наконец ответ. В динамике космофона раздался удивленный голос:

– Что? Что вы там такое сказали?

– Корабль медслужбы «Эклипсус-20», – терпеливо повторил Кэлхаун.

– Прошу координаты посадки. Масса пять-ноль тонн. Цель визита: планетарная санинспекция.

– Медкорабль? – с еще большим удивлением сказал голос. – Великие Небеса! – Судя по тону, человек у микрофона отвернулся в стороны: – Эй, вы только послушайте его!

– Наступила тишина. Кэлхаун приподнял брови. Он не ожидал затруднений. Он должен был познакомить медиков Мариса-3 с последними достижениями в области медицины. Если же эти сведения уже имелись на планете путем обмена и торговли, Кэлхаун должен был в этом убедится. В любом случае, через три дня он вернулся бы на борт медкорабля, посадочная решетка забросила бы «Эклипсус-20» на орбиту, и Кэлхаун с Мургатройдом поспешили бы с докладом в штаб-квартиру Службы. Возможно,

– хотя и маловероятно – он увез бы с собой какую-нибудь новинку, придуманную медиками этой колонии.

Кэлхаун нетерпеливо постукивал по приборной панели пальцами. Слишком долгая пауза. Наконец послышался новый голос.

– Эй, наверху! Отзовитесь!

Кэлхаун очень вежливо ответил.

– Ждите, – сдавленно сказал голос.

Послышалось неразборчивое бормотание. Люди, собравшиеся вокруг передатчика в пятидесяти тысячах миль внизу, совещались. Потом – щелчок. Кэлхаун снова вопросительно поднял брови – это абсолютно не вписывалось в рамки рутинной процедуры! Важность Медслужбы еще никто и никогда не оспаривал. Штаб-квартира местного сектора находилась в созвездии Кита. Сотрудникам приходилось работать с двойной и тройной нагрузкой и существовать Медслужба могла лишь благодаря согласию колоний помогать. Ведь Медслужба была чем-то вроде межзвездной клиники. Сюда собирался и отсюда распространялся новый опыт лечения и диагностики, а время от времени местная служба входила в контакт с аналогичной штаб-квартирой соседнего сектора. Например, новой технологии генной селекции понадобилось всего пятьдесят лет, что-бы пересечь Галактику. Неплохая скорость, учитывая, сто полет по прямой в овердрайве занял бы три года. Медицинская служба стоила затраченных усилий. Десятки колоний выжили только благодаря помощи медкораблей. И никогда, нигде медкораблю еще не отказывали в гостеприимстве.

– Слушайте, внизу! – нарушил молчание Кэлхаун. – В чем дело? Вы думаете меня сажать?

Молчание. Потом, совершенно внезапно, кабину наполнил оглушительный грохот. Вибрировало все, что могло вибрировать, подпрыгивать, дребезжать и стучать. Отключилась система освещения – сработали предохранители. Затарахтел клаксон детектора наружных обьектов. Вскрикнул индикатор температуры корпуса. Внутреннее гравиполе дало всплеск интенсивности и исчезло. Пульт словно сошел с ума. На несколько секунд воцарился бедлам.

Потом все стихло. Мертвая тишина. Невесомость, темнота. Где-то жалобно мяукнул Мургатройд.

Кэлхаун вспомнил книгу, которую читал во время полета. По книге, он имел дело с «неблагоприятными последствиями», нацеленными, скорее всего, на прекращение существования медкорабля.

– У кого-то чешутся руки, – подчеркнуто спокойно сказал Кэлхаун.

– Черт подери, какая муха их укусила?

Он щелкнул клавишей экранов. Видеоэкраны имели сложную чувствительную систему предохранителей, потому что нет в космосе объекта беспомощнее ослепшего корабля. Экраны, вопреки надежде Кэлхауна, не загорелись: значит, предохранители вовремя не сработали.

Волосы на голове Кэлхауна зашевелились. По мере того, как глаза привыкли к темноте, он начал различать слабое флюоресцентное свечение и понимать, что произошло. Посадочная решетка «шлепнула» медкорабль силовой «ладонью», расчитанной на посадку лайнера массой в двадцать тысяч тонн. Такая энергия парализовывала любой приборы сжигала любой предохранитель. Это не было случайным совпадением и несчастным случаем. Они поняли, с кем имеют дело: переспросили, велели подождать… Да, попытка уничтожить медкорабль налицо.

– Возможно, – сказал сам себе Кэлхаун, окруженный чернильной темнотой кабины, – прибытие медкорабля невыгодно вследствии чьего-то нехорошего поступка и теперь они стараются от нас избавиться. Очень на то похоже.

Мургатройд жалобно завыл.

– И мне кажется, – холодно продолжал Кэлхаун, – что кое-кому не помешает хороший ответный пинок.

Обратная связь!

Отстегнув привязной ремень, он нырком пересек кабину, открыл металлическую дверцу. То, что он сейчас делал, обычно производилось в пункте обслуживания посадочной решетки людьми в толстых изолирующих перчатках. Чудовищная энергия уходила на ввод в овердрайв даже пятидесятитонного корабля и чудовищная энергия возвращалась в аккумуляторы, когда корабль выходил обратно. Теперь Кэлхаун перекинул контакты так, что всю эту энергию можно было сбросить на посадочную решетку.

Он поплыл обратно к пульту.

Корабль дернуло: посадочное поле решетки безжалостно затрясло корпус. Кэлхаун успел схватиться за спинку кресла, но новый толчок едва не вырвал кресло из его рук. Если бы он не удержался, ускорение расплющило бы его о стенку. «Эклипсус-20» висел как бы на одном конце рычага с плечом в пятьдесят тысяч миль, и сейчас эти рычагом старались как следует его потрясти. Для этого требовались специальные переключения и настройка посадочной решетки. Кто-то их сделал. Новый толчок, в другую сторону. Кэлхаун старался не выпустить спинку. Опять толчок. И еще один. На этот раз повезло – его бросило прямо в кресло.

За спиной сердито шипел Мургатройд – его пронесло через всю кабину, а всеми четырьмя лапами и хвостом зверек пытался за что-нибудь зацепиться. Кэлхаун едва успел щелкнуть ремнем, как последовал новый рывок – опоздай он на долю секунды, и его макушка протаранила бы потолок. Жуткий всплеск ускорения. Кэлхаун пытался дотянуться до пульта. Рывки становилися все чаще, и у него начала кружиться голова. После особенно мощного рывка он на секунду потерял сознание, но каждый раз, когда руки попадали на пульт, Кэлхаун пытался привести в действие нужную цепь. Почти все цепи пережжены, но эта…

Онемевшие пальцы попали на нужную клавишу. Последовал взрыв

– это ревели, разряжаясь, аккумуляторы Духанна. Энергия в сотни миллионов киловатт ушла к посадочной решетке в долю секунды. В кабине, как после удара молнии, запахло озоном.

И вдруг все кончилось. Состояние полного покоя казалось до невозможного блаженным. Кэлхаун принялся дрожащими пальцами выключать цепи предохранителей. Замигал и загорелся свет, но экраны оставались слепыми. Кэлхаун в сердцах выругался, негодующе зашипел Мургатройд, висевший на стеллаже для инструментов Индикатор внешних обьектов показывал, что в сорока с чем-то тысячах миль плывет в пространстве коварный Марис-3. Температура наружного корпуса поднялась на пятьдесят шесть градусов, генераторы искуственной гравитации пришли в норму, невесомость исчезла. Только экраны были мертвы. Кэлхауну понадобилось несколько секунд, чтобы подавить бессильную ярость и взять себя в руки.

– Чи-чи-чи! – отчаянно защелкал Мургатройд. – Чи!

– Заткнись, и без тебя тошно! – проворчал Кэлхаун. – Какой-то шутник на посадочной решетке думал, что изобрел новый способ убийства. Он тряс нас, как собака крысу. Теперь, надеюсь, я его немного поджарил!

Хотя едва ли. Энергия, сброшенная Кэлхауном, расплавила трансформаторы решеток, но едва ли добралась до тех, кто стоял у пульта управления комплексом посадки.

Выражение лица Кэлхауна вдруг изменилось – он пытался представить себе последствия управления ослепшим кораблем. Электронный телескоп! Он не был включен и не мог перегореть, как обзорные экраны! Кэлхаун нажал на клавишу телескопа, и над головой возникло звездное поле.

– Чи-чи! – истерически прокомментировал Мургатройд.

Кэлхаун мельком взглянул на зверька и обнаружил причину – хотя инструменты были плотно закреплены в гнездах стеллажа, хвост Мургатройда оказался защемленным.

– Погоди чуть-чуть, – попросил Кэлхаун. – Нужно создать видимость неуязвимости корабля, иначе они попробуют новый способ. Нужно из несчастливой случайности сделать счастливую!

Во время схватки с посадочной решеткой медкорабль потерял ориентацию, его швыряло в произвольных направлениях и с произвольной скоростью. Кэлхаун включил корректирующие ракеты, заработали батареи высокоимпульсных дюз толщиной в карандаш. Кораблик начал разворачиваться.

– Только не по прямой! – напомнил Кэлхаун сам себе.

Он повел корабль по неверной головокружительной спирали, создавая иллюзию случайного включения корректирующих дюз. Он выбросил за борт весь накопившийся за полет мусор – с поверхности отстрел мусорного контейнера могли принять за взрыв внутри корпуса.

– А теперь…

Через поле зрения телескопа пронесся Марис-3. Поверхность казалась до ужаса близкой, но это был лишь эффект увеличения. Кэлхауна прошиб пот, он бросил встревоженный взгляд на индикатор наружных обьектов. Планета стала ближе на тысячу миль.

– Ха! – сказал Кэлхаун.

Он изменил спиральный курс, потом еще раз и еще. Хорошая подготовка в тактике космического боя позволяла ему вести кораблик по эффективному курсу-ускорению, но тогда с планеты быстро распознали бы, что за пультом ловкий пилот. Никто не должен предугадать его маневров. Когда в поле телескопа вновь попала планета, он перешел на прямую, сделал несколько снимков и снова ввел корабль в штопор, падая к планете, перемежая падение хаотическими петлями, а потом помчал почти параллельно поверхности, имитируя обезумевший корабль без пилота. На высоте в пятьсот миль он поднял броневые шторки иллюминаторов и увидел небо в иглах звезд. По правому борту распахнулась чернота: он мчался над ночной стороной планеты.

Кэлхаун нажал спуск. На высоте в четыреста миль индикатор наружного давления покинул отметку «0». Кэлхаун произвел в уме несложный расчет, сравнив статическое давление на этой высоте с динамическим давлением движения корабля. Указатель не должен был покидать нулевую отметку. Развернув корабль на сто восемьдесят градусов, он погасил скорость, доведя стрелку индикатора до нужной отметки.

Корабль опускался. Двести миль долой. Он увидел яркую линию восхода. Еще сто миль долой. Он выключил двигатель и позволил кораблю падать.

На высоте в десять миль он начал искать признаки искуственных излучений. Электромагнитный спектр был пуст, не считая треска грозы в тысяче миль от корабля. На высоте в пять миль нижний индикатор наружных объектов заволновался, указывая, что корабль движется вдоль гористой местности. Кэлхаун развернул «Эклипсус» и погасил скорость.

На высоте в две мили он включил посадочные ракеты. Ориентируясь по лесистым склонам в иллюминаторах, он добился полной относительной неподвижности корабля и начал опускаться по вертикали. Тонкие фокусированные струи выхлопа били на десятки метров вниз. Поверхность была уже близко.

Вертикаль получилась довольно приличной, если и не идеальной. Корабль опускался в выжженый среди громадных деревьев туннель-шахту. Тонкие струи выхлопа вырыли яму, пробив почву и дойдя до скального ложа. Камень начал плавиться. В этот миг «Эклипсус-20» коснулся грунта. Сорванная струей ракетного пламени ветка осторожно тронула корпус пришельца из космоса.

Кэлхаун вырубил двигатели. Корабль немного накренился, потом замер – посадочные опоры стабилизаторов надежно вошли в грунт.

– Итак, – сказал Кэлхаун, – теперь можно заняться тобой, Мургатройд.

Несколько минут спустя он включил наружные микрофоны, гораздо более чувствительные, чем человеческие уши. Детекторы радиации сообщали только о дальней грозе.

Микрофоны принесли в кабину свист ветра над вершинами гор, оглушающий, как гром, шорох листвы. Сквозь шорох прорывались звуки живой природы – чириканье, шелест, щелканье. В этих звуках местной фауны было что-то исключительно мирное. Кэлхаун уменьшил громкость и превратил звуки в ненавязчивый фон, в концерт ночных существ, который для человеческого уха всегда ассоциировался с полной безмятежностью.

Теперь можно было заняться изучением снимков фоторекордера, сделанных во время пролета над городом. Именно там находилась решетка, высушившая весь его реверс энергии, без которого ему никогда не вернуться в штаб-квартиру Медслужбы.

На снимках город был виден в мельчайших подробностях. Его кольцом окружала сеть шоссе и автострад, жилые комплексы казались кружками-медальонами, щедрая зелень парков занимала пространство между зданиями. Была видна и посадочная решетка – конструкция из стальных балок в пол-мили высотой и целую милю в диаметре.

Но на шоссе не было машин. Не было видно пешеходов на улицах. На крышах не стояли коптеры, да и в воздухе не было транспорта. Город был покинут, или в нем никогда не было жителей. Здания находились в полном порядке, автострады не успели зарости травой. Но город был пуст – или мертв.

Но кто-то же совершил очень эффективную попытку уничтожить медкорабль! Кэлхаун вопросительно посмотрел на Мургатройда.

– Что ты об этом думаешь? Будут какие-нибудь предложения?

– Чи! – сказал Мургатройд.

ГЛАВА 2

«Целью действия человека всегда является получение желаемого субьективного опыта. Желание коррелирует как интенсивность, так и продолжительность действия. Легко вычислить привлекательность различных степеней интенсивности для данного индивида. Тем не менее необходимо учитывать вариации продолжительности, если мы определяем вероятность совершения им данного поступка. Продолжительность зависит от чувства времени индивида, его правильности и тонкости. Замер чувства времени…»

Фитцджеральд. «Вероятность и поведение человека»

В конечном итоге Кэлхаун покинул корабль. Но сейчас он пребывал в недоумении. В первое же утро он тщательно проанализировал электромагнитный спектр. Искуственных излучений в эфире Мариса-3 не было. Но наружные микрофоны ближе к полудню уловили далекий рев реактивного двигателя и, выглянув наружу, Кэлхаун заметил белесую полоску инверсионного следа на голубизне неба – ракета прошла в пределах атмосферы. Значит, ракета ищет следы кратера от рухнувшего беспомощного медкорабля.

Это опровергало предположение о необитаемости планеты. Город был внешне пуст, но ведь кто-то пытался уничтожить корабль. Там должны быть люди. Никто не станет уничтожать медкорабль, если только не сложилась на планете ситуация, при которой инспектор Медслужбы может выяснить вещи, о которых Медслужбе знать не стоит. Что же это за ситуация?

Логического объяснения цепочке противоречий пока не было. На Марисе-3 должны жить цивилизованные люди. Но поступали они совершенно нецивилизованным образом. Следовательно…

Кэлхаун надиктовал на ленту краткий отчет обо всем случившимся, вплоть до настоящего момента, вставил ленту в аварийный ответчик. Если его начнут искать из космоса, ответчик передаст пакет информации. После этого Кэлхаун тщательно заэкранировал или отключил остальные цепи, чтобы корабль не нашли по энергетическим излучениям. Он подготовил необходимое снаряжение и вместе с Мургатройдом покинул корабль. Само собой, он направился в сторону города – там должен был таиться корень зла и ответ на все вопросы.

Путешествие на собственных двоих оказалось делом непривычным, но не слишком утомительным. Растительность казалась знакомой. Марис-3 был планетой земного типа, его светило относилось к звездам класса Солнца. А в сходных условиях, при одинаковой силе тяжести и составе атмосферы, при одинаковой силе освещения должны возникать похожие организмы. На такой планете появятся и стелющиеся растения, и те что используют преимущества высоты. Здесь окажется эквивалент травы, эквивалент деревьев, аналогичные промежуточные формы. Аналогия должна распространяться и на животный мир, занимающий параллельные экологические ниши.

Таким образом, мир Мариса-3 выглядел по-земному. то, что встречал в пути Кэлхаун, очень напоминало дикий уголок родной планеты и вовсе не походило на совершенно новый мир. Хотя встречались и забавные странности. Например, травоядные животные без ног, ползающие, как змеи. Или существо размером с голубя, но с крыльями из радужной туманной чешуи. Попадались создания, живущие в симбиозе, и Кэлхауну было очень любопытно узнать, действительно ли это экзотические симбиоты или только формы одного организма, наподобие самцов и самок земных светляков.

Но путь лежал к городу, и времени на биологические исследования не оставалось. Весь первый день похода он искал подходящую местную пищу, чтобы сохранить в целости неприкосновенный запас походного рациона. Здесь очень пригодился Мургатройд. Маленький тормал имел несколько полезных функций в экипаже «Эклипсуса-20». Он был не просто забавным зверьком, имитировавшим поведение людей, но и приносил пользу. Мургатройд гордо вышагивал на задних лапах рядом с Кэлхауном, иногда опускался на все четыре и все время что-то с интересом исследовал.

Кэлхаун заметил, например, как Мургатройд пробует на вкус невзрачного вида стебель кустарника. Попробовав, Мургатройд проглотил кусок. Кэлхаун про себя отметил растение и отрезал образец, который с помощью эластичного бинта прикрепил к участку кожи на руке повыше локтя. Несколько часов спустя аллергическая реакция все еще не дала о себе знать, и Кэлхаун попробовал растение на вкус. Вкус оказался удивительно знакомым – что-то вроде спаржи или шпината: зеленая масса, хорошо наполняющая желудок, но малокалорийная.

Немного позднее Мургатройд обнюхал роскошного вида плод, низко свисавший над травой, но, не притронувшись к нему, побежал дальше. Кэлхаун отметил про себя и это растение. Тормалов в штаб-квартире Медслужбы разводили из за некоторых очень ценных свойств. У них был очень чувствительный желудок и сходный с человеческим обмен веществ. Если тормал ел какую-то пищу, на 99% она годилась и для человека. И на оборот – не следовало трогать пищу, отвергнутую тормалом. Но настоящая ценность тормалов заключалась далеко не в дегустации незнакомых плодов.

Остановившись на ночлег, Кэлхаун развел костер из кактусообразного растения, пропитав его горючим маслом. Окружив растение валиком земли, он получил что-то вроде нагревательного элемента электропечки. В свете круглого масляного костерка Кэлхаун даже немного почитал, но свет был слабым, и глаза быстро устали. Кэлхаун зевнул. Конечно, в Медслужбе не продвинуться далеко, если не умеешь прогнозировать поведение людей. Иначе как проверить истинность заявлений пациентов или местной власти? Но сегодня он пешком преодолел изрядное расстояние. Кэлхаун посмотрел на Мургатройда, который сидел в такой же позе, внимательно всматриваясь в собственное подобие книги – в большой плоский лист.

– Мургатройд, – сказал Кэлхаун, – уверен, что любой шум из темноты будет истолкован тобой как признак нежелательного субъективного опыта, то есть опасности. Поэтому, если услышишь, что к нам что-то приближается, дай мне знать. Заранее благодарю.

Мургатройд сказал:

– Чи!

Кэлхаун застегнул спальный мешок и уснул.

На следующий день утром они подошли к границе кукурузного поля. Поле было обработано очень хорошо, злаки были привезены колонистами и для колонистов. Кэлхаун решил осмотреть поле, определить, как давно появились здесь фермеры. И совершенно неожиданно наткнулся на труп.

Труп был свежий. Взяв себя в руки, Кэлхаун постарался осмотреть умершего – или погибшего – без лишних эмоций, с чисто медицинской точки зрения. Что и когда с этим человеком случилось? Он был очень истощен и, судя по всему умер от голода. Едва ли он мог быть полевым рабочим. Хотя до города было далеко, это был типичный горожанин, судя по костюму и драгоценностям, довольно состоятельный. Впрочем, в эту эпоху драгоценности указывали больше на характер и род занятий владельца, чем на богатство. В карманах у трупа обнаружились деньги, письменные принадлежности, бумажник с документами и фотографиями и прочие безделицы, которые обычно носит с собой городской житель. Это был государственный служащий, и умирать от голода у него не было причин.

Тем более здесь, рядом с полем сочной зрелой кукурузы! Стебли уходили вверх на десяток футов. Рядом с трупом лежали остатки обгрызенных початков. Они были съедены несколько дней назад, и один остался недоеденным. Если бы человек не мок усваивать кукурузу, у него раздулся бы живот. Но живот у трупа был нормальный. Итак, он ел сырую кукурузу, его организм усваивал пищу, но человек тем не менее умер от голода.

Кэлхаун нахмурился.

– Не отведаешь ли початка, Мургатройд? – спросил он.

Он нагнул стебель, сорвал здоровенный, с пол-ярда початок, очистил от жесткой листвы. Мягкие желтые зерна аппетитно пахли. Кэлхаун протянул початок тормалу.

Мургатройд взял початок в передние лапки и через секунду с наслаждением начал есть.

– Значит, он умер не от кукурузы, – хмуро сказал Кэлхаун. – Что противоречит фактам. Он должен был, на 90% умереть именно от голода.

Нужно было подождать. Мургатройд прикончил последние зерна, его брюшко заметно выпятилось. Кэлхаун дал ему второй початок, и тормал с неменьшим энтузиазмом принялся за добавку.

– За всю историю Медслужбы еще никому не удавалось отравить тормала, – сказал Кэлхаун. – Твоя пищеварительная система подает звонок тревоги, как только почует что-нибудь вредное. Если бы кукуруза не годилась в пищу, тебя бы уже свалил приступ тошноты.

Но Мургатройд набил желудок до отказа и с явным сожалением оставил второй початок, на котором еще было столько ярко-желтых аппетитных зерен. Положив его аккуратно рядом с собой, тормал потер усы с левой стороны, прочистил языком, повторил процедуру с усами справа и сказал удовлетворенно:

– Чи!

– Прекрасно! – похвалил помощника Кэлхаун. – Чем дальше, тем страшнее!

В рюкзаке имелась, конечно, лабораторная сумка с миниатюрном набором инструментов. В полевой работе Медслужбы процедура анализа была сведена к стандартным операциям. Сморщившись, Кэлхаун взял образец ткани и стоя произвел все операции анализа. Когда процедура была закончена, он кое-как похоронил труп и снова, в мрачном настроении, двинулся в путь, к городу.

Примерно полчаса они шагали в тишине. Мургатройд после плотного обеда бежал на четырех лапах. Кэлхаун вдруг остановился и сказал:

– Давай-ка проверим тебя, Мургатройд.

Он пощупал пульс тормала, проверил выделение влаги через поры, частоту дыхания. Выдыхаемый воздух был пропущен через анализатор, определяющий основные показатели обмена веществ. Маленький тормал привык к этим процедурам и спокойно подчинялся. Результат проверки не обманул ожиданий Кэлхауна: Мургатройд был в норме.

– Но! – сердито сказал Кэлхаун. – Мужчина умер от истощения. В образце ткани практически не было жира. Он ел початки, переваривал и умирал с голоду.

Мургатройд неловко заерзал, словно во всем был виноват именно он.

– Чи! – сказал он жалобно и посмотрел на Кэлхауна.

– Я на тебя не сержусь, – сказал Кэлхаун. – Но, черт возьми…

Он уложил комплект полевого лаб-анализа в рюкзак, и они двинулись в путь. Следующая остановка последовала всего минут через десять.

– Что же произошло? Я сделал неправильный вывод. Он ел, усваивал пищу. Почему тогда он умер от голода? Потому что перестал есть? Это невозможно, но это случилось.

– Чи! – уверено пропищал Мургатройд.

Кэлхаун громко вздохнул, и они замаршировали дальше. Человек умер не от болезни, это ясно. Во всяком случае, непосредственно. Анализ тканей показывал, что все органы работали нормально до конца. Значит, организм вдруг перестал функционировать. Он перестал есть?

– Он жил в городе… – проворчал Кэлхаун. – А до города чертовски далеко. Во-первых, что он здесь делал?

Постояв в нерешительности, Кэлхаун двинулся дальше. Возможно, горожанин заблудился?

– Сам он из города, – медленно рассуждал Кэлхаун. – Город он покинул. Город практически пуст – там наши с тобой незадачливые убийцы. Город был постоен для колонистов, вокруг распаханы и засеяны поля. Город стоит, на полях созрел урожай, а где население?

– Он нахмурился, глядя под ноги. Мургатройд тоже старался нахмурится, но получалось плохо.

– Он был вынужден покинуть город? Его изгнала болезнь, эпидемия?

– Чи, – без особой уверенности сказал Мургатройд.

– И я не знаю, согласился Кэлхаун. – Он умер сам, не был убит. Возможно, он покинул город, спасаясь от тех же людей, которые напали на нас? Они пытались его убить? Но зачем? И зачем они напали на нас? Потому что мы – Медслужба? Чтобы наша служба не узнала, что здесь появилась болезнь? Смехотворно!

Мургатройд обнюхал какое-то мелкое растение, решил, что интереса оно не представляет, и вернулся к Кэлхауну.

– Все это мне не нравится, – сказал Кэлхаун. – В любой экологической системе есть стервятники. Некоторые из них крылатые. Если бы город был полон трупов, над ними кружили бы стервятники. А где они? И возникни эпидемия, корабль Медслужбы приняли бы с распростертыми объятьями! Итак, что все это нам дает, а, Мургатройд?

Мургатройд взял лапкой ладонь Кэлхауна и потянул – ему было скучно. Кэлхаун слишком часто останавливался, и вообще они медленно продвигались, чересчур медленно.

– Парадоксов в природе не бывает, – мрачно сказал Кэлхаун.

– Только когда вмешивается человек, получается что-то…что-то вроде чумы, во время которой нападают на корабль Медслужбы. Да, здесь что-то не чисто. Здесь, в космопорту и вообще на каждом шагу. Нужно смотреть в оба, Мургатройд.

Кэлхаун теперь шагал широко, и Мургатройд, отпустив руку, ускакал вперед, на разведку. Впереди показалась новая цепочка холмов, и через час Кэлхаун добрался до нее. Это были источенные временем остатки древней горной цепи, теперь не превышавшие тысячи-тысячи с половиной футов в высоту. На самом гребне Кэлхаун остановился. Самое подходящее время, чтобы передохнуть, осмотреться, вспомнить все, что он видел. Мягкими волнами местность уходила к горизонту, сливаясь с голубой полоской моря. Левее что-то белело. Кэлхаун вздохнул и достал бинокль.