Текст книги "Монстр с края света"

Автор книги: Мюррей Лейнстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

8

Все могло кончиться очень скверно. Неизвестно, что вывело ученого из транса в самый последний момент – то ли пронзительный визг Норы, то ли предупреждающий крик Дрейка? Собственно говоря, отреагировали они одновременно, когда тот стоял перед деревом, не предчувствуя опасности. То, что произошло, и в самом деле выглядело не угрожающе, а скорее даже декоративно. Как будто некий сумасшедший дизайнер со странным чувством юмора специально преодолел тысячи миль и прибыл на Гоу-Айленд. Его единственная цель – создать посреди птичьего базара на берегу маленького отдаленного островка гипертрофированное подобие перевернутой китайской шляпы. Практически полное отсутствие листьев и густота кроны в значительной мере усиливали сходство. А разоренные гнезда, скалы и валуны, покрытые толстым слоем птичьего помета и свалявшихся перьев, подчеркивали абсурдность зрелища.

Сцена напоминала ночной кошмар или замедленные кадры фильма ужасов. Бичема спасла, как выяснилось позже, ослабленная в дневное время реакция дерева-хищника. А в том, что это хищник, причем свирепый и опасный, несмотря на кажущуюся внешнюю безобидность, сомневаться уже не приходилось. Дерево было все-таки ночным хищником, и его извивающиеся ветви-щупальца, ориентированные на молниеносный захват добычи, на этот раз немножко запоздали. С приближением шторма вокруг заметно потемнело, но до настоящих сумерек и наступления ночи было еще далеко. В нормальных условиях дерево едва ли пробудилось бы в это время суток, но здесь, в непосредственной близости от тысяч птиц, присутствие которых раздражающе влияло на его рецепторы, спячка была нестабильной и неглубокой. Возможно также, несвоевременное пробуждение монстра вызвал оглушительный шум прибоя. А хорошо известно, что ни одно живое существо не может спать крепко, когда над ним бушует ураган.

Слепо шаря по воздуху, змеевидные ветви хищно тянулись к маленькому, толстенькому человечку, осмелившемуся подойти так близко к нему. Десятки извивающихся щупальцев готовы были уже оплести его тело своими объятиями и раздавить. Но рефлексы дерева-убийцы все еще были замедленны, к тому же крик Дрейка и Норы вывел Бичема из оцепенения.

Он отскочил назад, повернулся и бросился бежать. Ужас сковал его рассудок, но инстинкт самосохранения сработал и заставил ученого ринуться прочь, не разбирая дороги и ничего не видя перед собой. В эти мгновения им руководило только бессознательное стремление убежать от чудовища – все равно куда, лишь бы подальше. Биолог так торопился, что не смотрел под ноги; он поскользнулся, споткнувшись о торчащий из земли камень, и растянулся во весь рост, не пробежав и нескольких ярдов. Он попытался встать, но не смог. Лицо его исказила мучительная гримаса.

Дрейк бросился на помощь. Том Белден, скользя и оступаясь, побежал за ним. Нора тоже устремилась вслед за Дрейком, но не потому, что хотела выручить Бичема, а совсем по другой причине. Ее любимый мчался навстречу смертельной опасности, и она чувствовала, что должна быть рядом и разделить с ним риск, а если понадобится, то и участь.

Ветви дерева потянулись к распростертому биологу. Самые длинные из них со свистом секли воздух, ударяя по земле всего в нескольких дюймах от его ног. Щупальца пытались достать и ухватить ускользнувшую добычу. Даже ствол дерева накренился вперед, помогая веткам приблизиться к жертве.

Сорванную с пояса бутылку с зажигательной смесью Дрейк метнул на бегу. Она разбилась у подножия дерева. Газолин моментально вспыхнул, и взметнувшееся пламя в считанные секунды охватило монстра. Пылающая лужа растеклась по корням. Ворсистые питательные отростки с жадностью впитывали жидкость, но тут же, сморщившись, чернели и отваливались.

В первые мгновения огонь не изменил поведения дерева. Оно по-прежнему протягивало свои ветви в сторону Бичема, стараясь во что бы то ни стало добраться до него. Но вскоре действия чудовища изменились. Уже только часть щупальцев продолжала охоту, а остальные, извиваясь, пытались ухватить и раздавить терзающие их языки пламени. Крона дерева-монстра все больше напоминала голову Медузы Горгоны, а тщетно сражающиеся с огнем ветви – сплетенный клубок ее змей. Все происходило в полной тишине и поэтому выглядело особенно ужасно. Охваченное огнем дерево не издавало ни единого звука. Монстр боролся и погибал в гордом молчании.

Дрейк добежал до Бичема и поднял ученого на руки. Подоспевший Том помог ему отнести биолога на безопасное расстояние. Хотя все действия парня были достаточно осмысленными и целенаправленными, он еще не успел справиться с шоком. Юноша не мог оторваться от невыразимо жуткого и одновременно поразительно завораживающего зрелища гибнущего в огне чудовища.

– Осторожно! – вдруг закричала Нора, шарахнувшись в сторону. – Тут полно маленьких монстриков! Ой, да они же совсем крошечные!

Вся площадка вокруг пылающего дерева буквально кишела микроскопическими зелеными тварями, которые десятками сыпались с горящих ветвей. В воздухе они были похожи на обыкновенные корешки, но, коснувшись земли, сразу приобретали уже знакомый облик: лишенная органов зрения передняя часть, туловище цвета коры и хвост из трех сложенных вместе стебельков с шипами. Некоторые попадали в огонь и сгорали, а избежавшие этой участи старались поскорее убраться из горячей зоны. Несколько особей поползли в сторону пригорка, куда Дрейк и Белден оттащили повредившего при падении ногу Бичема.

Бледного как смерть биолога трясло, словно в лихорадке, зубы его стучали, но он все же, задыхаясь, прошептал:

– Уходите оттуда, мисс Холл, умоляю вас! Там слишком опасно!

Когда испуганная, с перекошенным от страха лицом Нора присоединилась к ним, Том и Дрейк снова подняли на руки рыдающего ученого и понесли вверх по склону. Тридцать футов. Сорок. Пятьдесят. За их спиной пылал и корчился в огне монстр-убийца. Корни его судорожно выгибались, царапая неподатливый камень.

Внезапно дерево прекратило сопротивление. Почерневшие, обуглившиеся ветви безжизненно повисли. Ствол еще какое-то время подергивался, клонясь то в одну, то в другую сторону, потом надломился и рухнул. Из прогоревшей насквозь сердцевины посыпались искры и взметнулся длинный язык пламени.

– Корни! Посмотрите на его корни! – срывающимся голосом закричала Нора.

Корни словно продолжали жить своей собственной жизнью. Они тоже горели, но не прекращали извиваться и вздрагивать до тех пор, пока не превращались в золу. Вскоре от дерева-монстра не осталось ничего, кроме толстого слоя белесого пепла. Налетающий порывами ветер подхватывал его и пригоршнями расшвыривал вокруг.

Над пепелищем поднимались вверх тонкие струйки дыма. Огонь погас, только тлели еще несколько угольков. Поднявшись наверх, Дрейк и Белден положили биолога на землю. Том размял затекшие руки и неуверенно произнес:

– Скажите, мистер Дрейк, это все наяву, или я уже свихнулся? Как оно сюда попало, если я сам помогал высаживать все эти деревья в долине горячих ключей? И что это было? Кто-нибудь, ради бога, ответьте мне, что это было?

– Полагаю, нам лучше услышать ответ из уст доктора Бичема, – сухо сказал Дрейк. – Ну-ка соберитесь, доктор! Да сгорело оно, сгорело! Бояться больше нечего. Все в порядке. Возьмите себя в руки и начинайте рассказывать.

– Это я… я во всем виноват! – хриплым голосом с трудом произнес биолог. – Я сам выпустил их на волю, хотя тогда и представить не мог, чем все обернется!

Начальник базы отвернулся, чтобы не видеть преисполненного запоздалым раскаянием ученого. Дрейк спустился вниз и остановился у покрытого пеплом пятачка. Носком сапога ловко отбросил в центр пожарища, где еще тлели угли, вяло подергивающегося монстрика с опаленным хвостом. Потом второго, третьего. Обошел вокруг сгоревших останков, методично швыряя в огонь уцелевших тварей. Одни сразу вспыхивали и моментально сгорали, другие еще долго корчились, потихоньку поджариваясь в горячей золе.

Убедившись, что в живых никого не осталось, Дрейк возвратился к спутникам.

– Наконец-то я понял, что собой представляют эти маленькие зеленые дьяволята, – сказал он мрачно. – Вы не поверите, но это всего лишь почки! Та гадина, которую мы сейчас сожгли, размножается почкованием. Когда они созревают, то сами отделяются от ветки и начинают жить самостоятельно. Но огонь заставил спасаться всех – в том числе еще недозревшие почки. Вот откуда там было столько мелочи. А мы с вами гадали, доктор, почему у деревьев ветки то ли обломаны, то ли объедены. И псевдофлора ваша – это те же самые чудовища-людоеды, только еще маленькие!

– По-моему, у доктора Бичема перелом лодыжки, – негромко сообщила Нора.

Дрейк в бессильной ярости сжал кулаки, но когда заговорил, голос его звучал спокойно и уверенно.

– Значит, нам придется его нести. Выходим немедленно. До базы путь неблизкий, а время уже позднее.

Бичем, испугавшись, прекратил всхлипывать и заниматься самобичеванием, рывком сел и стал ощупывать больную ногу.

– Нет, кость цела, – решил он наконец, вздохнув с облегчением. – Всего лишь небольшой вывих или сильное растяжение.

– Что в лоб, что по лбу, – пробормотал себе под нос Дрейк и тоже склонился над ученым.

Перелом действительно не прощупывался. Нога, правда, уже опухла, и ступать на нее было слишком болезненно. Биолог смог бы еще, наверное, проковылять десяток шагов, но добраться до поселка самостоятельно ему точно не под силу.

Дрейк выпрямился и осмотрелся. Ветер заметно усилился, зловеще завывая между прибрежными утесами. Птицы косяками возвращались с охоты, но снова лететь в сторону моря уже не отваживались. Вдали над горизонтом на западе темнела широкая полоса сгустившегося мрака. Эта полоса возвещала не о скором наступлении ночи, а о приближении штормового фронта. Похоже, на этот раз метеорологи не ошиблись в прогнозах. Океан тоже потемнел и весь покрылся белыми барашками, а рев прибоя стал еще громче и яростней, чем полчаса назад.

Дрейк обратился к сидящему в неудобной позе биологу. В голосе его не было сочувствия – только ледяное презрение и плохо скрываемая враждебность.

– Придется вам обхватить нас за плечи и прыгать на одной ножке, Бичем. А мы с Томом будем играть роль костылей. Если попадется подходящее дерево, попробуем вырезать вам настоящие. Будет больно и неудобно, но другого выхода я не вижу.

Ученый закрыл глаза и слабым голосом произнес:

– Оставьте меня здесь. Это я во всем виноват. Смерть Кейси и Томаса на моей совести, вот и нечего меня спасать!

– Прекратите городить чушь, доктор! – рассердился начальник базы. – Времени еще уйма, как-нибудь доберемся.

Он нагнулся и решительно подхватил ученого под мышки.

– Я понесу его ружье, – предложила Нора.

Том с Дрейком совместными усилиями поставили Бичема на ноги. Одной рукой тот обхватил шею Белдена, другой – шею Дрейка. Уже первые шаги показали, что такой метод передвижения обладает рядом существенных недостатков. Во-первых, это было неудобно. Во-вторых, тяжело. В-третьих, ужасно медленно. На сильно пересеченной местности он вообще не годился. Но ничего лучшего предложить никто не мог.

Они тронулись в путь. Сильнейший порыв ветра, прорвавшийся сквозь береговые скалы, с такой силой ударил в спины, что едва не свалил их с ног. Скорость идущего прогулочным шагом пешехода составляет приблизительно три мили. Учитывая повисшего на них биолога и особенности рельефа, даже миля в час казалась недостижимым рекордом. Элементарный подсчет показал, что такими темпами они доберутся до поселка спустя несколько часов после наступления темноты. И Дрейк знал, что шторм доберется до них значительно раньше.

Небо темнело с молниеносной быстротой. Четверо обессиленных людей не успели преодолеть и мили, а остров уже окончательно накрыла серая, угрюмая пелена. Ветер крепчал. Его шквалистые порывы с ожесточением обрушивались на каменистую почву, смерч уносил в океан сухие листья, траву, мельчайшие частицы грунта и прочий мусор.

Том вел себя просто замечательно. Он тащил биолога безропотно, молча и не жалуясь. Лишь однажды, когда Бичем совсем выдохся и они остановились немного передохнуть, он неожиданно спросил:

– До сих пор в толк не возьму, как же то дерево добралось от горячих ключей до птичьего базара?

– Точно так же, как мы с тобой, – сердито буркнул Дрейк. – Ножками.

Юноша растерянно замолчал. Продвижение возобновилось. Они шли черепашьим шагом, то спускаясь в овраги и низины по крутым склонам, то взбираясь наверх по осыпающимся кручам. Пронизывающий ветер забирался под одежду и норовил сбить с ног. От него перехватывало дыхание и слезились глаза. Бичем не выдержал и прохрипел:

– Все, не могу больше! Руки отваливаются.

Поскольку у него действовала только одна нога, основная нагрузка приходилась на руки, которыми ученый держался за шеи спутников.

– Ладно, сейчас поменяемся местами, – устало проворчал Дрейк. – Заодно и передохнем пару минут.

Они отыскали среди камней защищенную от ветра площадку и остановились. Белден, чья физиономия выражала решительное недоумение, снова отважился на вопрос:

– Что же это за дерево, если оно вовсе и не дерево?

Дрейк осторожно усадил Бичема на плоский валун. Ученый тяжело дышал и морщился, растирая руки, но потом все же решился объяснить.

– Ты не совсем прав, Том, – начал он. – Это все-таки дерево, только очень необычное. Я предполагаю, что они ведут свое происхождение от древних и давно вымерших видов, обладавших повышенной внешней чувствительностью, типа известных нам насекомоядных растений. Уверен, что данный фактор стал решающим в процессе их миллионолетней эволюции в условиях изолированного антарктического оазиса Горячих озер.

– Все равно не понимаю! – упрямо покачал головой Белден. – Откуда же тогда взялись маленькие уродцы? Я их сначала считал насекомыми, вроде жуков или гусениц.

– Они – потомство деревьев, – с грустью ответил биолог. – И к насекомым никакого отношения не имеют. Да, они умеют передвигаться, но это всего лишь растения. Я понял, как только препарировал первый мертвый экземпляр. Поэтому мне сразу пришла в голову мысль о солярке, а позже – об аминотриазоле. Это гербицид, с помощью которого уничтожают сорняки на газонах, – пояснил он специально для Норы, которая не знала об употреблении данного препарата. – Оазис Горячих озер занимает площадь в сотни квадратных миль. Почва там подогревается подземной вулканической активностью – как у нас на острове в долине гейзеров. Геологические условия там сформировались миллионы лет назад, и обитающим в оазисе живым организмам пришлось либо приспосабливаться, либо погибать. Специфика этого региона в том, что весной ночи короткие, а дни долгие. Осенью все наоборот. А летом и зимой дни и ночи растягиваются на месяцы. Растения легко приспосабливаются к непрерывному освещению, но не могут долго существовать в темноте. Им необходим солнечный свет, иначе они перестают усваивать извлекаемые из почвы питательные вещества.

– Пора идти, – бесцеремонно прервал его начальник базы. – Вы готовы, Бичем?

Тот тяжело поднялся, неловко балансируя на здоровой ноге. Дрейк наклонился, чтобы ученый ухватился за шею. То же самое сделал Том с другой стороны. Нора подняла ружье и повесила на плечо. Все понимали, что дробью монстра не одолеть, но никому не пришло в голову расстаться с оружием. Они опять тронулись в путь, с трудом передвигая налитые свинцом ноги.

Бичем, похоже, оседлал любимого конька. Он задыхался, по лицу его текли слезы, но биолог упрямо продолжал незаконченную лекцию.

– А вот животные, к примеру, переносят полярную ночь безо всякого вреда для себя. При условии, разумеется, что у них есть пища. Теперь вы представляете себе, перед какой дилеммой оказались живые организмы, населявшие в те далекие времена район Горячих озер. Летом растения росли спокойно, но зимой они лишались питания. В умеренных широтах проблема решается просто: деревья на зиму впадают в спячку. Но там, где круглый год стоит тропическая жара, такой вариант отпадает.

Они вышли на открытое место, и ветер сразу набросился на беззащитных людей. Насыщенные влагой тугие объятья шторма оставляли обжигающие соленые потеки на их лицах и одежде. Грозовой мрак над головами прорезали редкие молнии, и тогда наверху оглушительно гремел гром, присоединяя свой голос к грохоту прибоя.

Из-за шума едва можно было расслышать слова Бичема, с увлечением излагавшего свою гипотезу.

– Тогда растениям пришлось изобрести новый метод выживания. И они его изобрели. Кстати говоря, пионерами они не стали. Еще раньше нашли выход орхидеи. А лишайники – это вообще чудо: два разных типа живых организмов, ни один из которых не может существовать без другого. Можно привести и другие примеры. Насекомоядные растения вырастили себе цветы-ловушки и «мускулы», чтобы мгновенно захлопывать лепестки, как только внутрь попадет какое-нибудь насекомое. На Мадагаскаре вот уже несколько столетий существует предание о плотоядном дереве. По словам очевидцев, у него был короткий, толстый ствол и извивающиеся ветви, похожие на щупальца осьминога. Ими оно ловило мелких животных, приблизившихся неосторожно к нему на близкое расстояние. В том же предании говорится, что обожествлявшие дерево местные племена приносили ему и человеческие жертвы.

Пробиваясь сквозь бурю и мрак с повисшим на его плече Бичемом, Дрейк не удержался от усмешки. Ему тоже приходилось слышать легенду о мадагаскарском дереве-людоеде. Мифу о нем было много веков, хотя еще в прошлом столетии находились люди, утверждавшие, что видели это дерево своими глазами. Разумеется, они несли полную чушь, в которую никто не верил. Было дико и странно слышать из уст ученого эту древнюю историю, да еще в самый разгар антарктического шторма. С другой стороны, если вдуматься, они сами не более часа назад сожгли и уничтожили хищное дерево, поразительно похожее на описанное в легенде.

– Они придумали, как им добывать пропитание, когда солнце на долгие недели уходило за горизонт, – вещал воодушевленный своим красноречием биолог. – Летом деревья укоренялись и поглощали солнечный свет, получая из почвы все необходимые питательные вещества. Чтобы нормально расти, они должны были сохранять неподвижность. Но как только наступала зима, их образ жизни разительно менялся. Длинные полярные ночи заставили их научиться двигаться и самостоятельно находить пищу.

Налетевший шквал, мощный и упругий, как гигантская резиновая дубинка, ударил прямо им в лица и едва не опрокинул навзничь. Дождавшись, пока ветер немного утихнет, Дрейк вытер свободной рукой мокрое лицо и встряхнул головой.

– Так дальше не пойдет, – решительно заявил он. – Я понесу доктора Бичема на закорках. Том, ты возьмешь мое ружье и рюкзак. Когда устану, сменишь меня. Нора, а ты проверь фонари. Боюсь, они нам очень скоро понадобятся.

– Оставили бы вы меня здесь, – неуверенно предложил биолог. – Протяну как-нибудь до утра. Думаю, в такую непогоду деревьев бояться нечего. Вы о них теперь все знаете и без меня справитесь. А если и подохну – значит, поделом мне! Гибель Кейси и Томаса – это моя вина, хотя тогда я еще многого не понимал. И я не хочу, чтобы ваши жизни тоже были на моей совести!

Молча Дрейк взвалил ученого на спину и пошел вперед.

– Как устанете, сэр, я вас сразу же сменю, – напомнил Том Белден. – Только не забудьте сказать!

Сильнейший ливень в мгновение ока окатил четверых путников, вымочив их до нитки. Вода низвергалась с небес сплошной стеной, как будто там, наверху, кто-то опрокинул все ведра, открыл все шлюзы и взорвал все сразу дамбы. Видимость сократилась до минимума. Лучи фонарей пробивались не далее чем на несколько ярдов, выхватывая из сумрака пузырящиеся лужи, серые проплешины лишайников, стойко сопротивляющихся хлещущим по ним струям, омытую влагой кергеленскую капусту, прибитую к земле дождем и ветром жесткую траву.

И все же люди упорно продвигались вперед, хотя с каждым шагом идти становилось все труднее. Через некоторое время Дрейк остановился, перехватил биолога поудобнее и прохрипел:

– Говорите, Бичем! Что угодно, лишь бы отвлекало.

Он сам не желал думать, что с ними произойдет, когда ночная тьма окончательно покроет остров и единственным оружием против нее будут их жалкие фонарики, но еще больше Дрейк не хотел, чтобы об этом думали другие. Им еще только заблудиться не хватало для полного счастья!

Оранжевый трезубец молнии прорезал небо от горизонта до горизонта, и вспышка на долю секунды высветила блестящий от влаги каменистый грунт. Нигде поблизости не было видно ничего похожего на укрытие.

– Почаще бы так сверкало, – буркнул Дрейк, шлепая по лужам тяжелыми, промокшими сапогами. Нора держалась рядом, заботливо освещая ему дорогу фонариком. Словно откуда-то издалека до них доносился голос ученого, заглушаемый раскатами грома и гулом разыгравшегося шторма.

– О дальнейшем развитии событий нетрудно догадаться. Так как глубинные слои грунта слишком сильно прогревались подземным жаром, растения обзавелись поверхностными корнями с капиллярными придатками, чтобы высасывать питательные вещества и воду из самого верхнего, наиболее охлажденного и богатого гумусом слоя почвы. Такое усовершенствование стало важнейшим шагом на пути достижения основной цели. Теперь корни больше не служили якорем в долгую зимнюю ночь, а, напротив, превратились в средство передвижения. Один Бог ведает, с чего все началось? Возможно, корень одного изголодавшегося растения случайно зацепился во мраке за корень другого. Хозяин корня почуял пищу. Но прежде чем до нее добраться, источник пищи необходимо было умертвить. Не знаю, кто из них вышел победителем, но убийца сожрал свою жертву и выжил. Со временем он научился использовать свои корни для передвижения, а ветви – для нападения или самозащиты. Его потомки унаследовали все эти ценные качества и постепенно вытеснили менее удачливые виды из своей среды обитания. И наконец завершающим шагом на пути эволюции стала усовершенствованная система размножения. Очень многие деревья размножаются почкованием, но эти пошли дальше! Вместо почек они научились выращивать себе подобных – точные копии, только в миниатюре. Таким образом, они окончательно превратились в деревьев-охотников. А когда нападать стало больше не на кого, они принялись за своих же собратьев!

Еще одна оранжевая вспышка перечеркнула небо, но не такая яркая, как предыдущая. Дрейк неутомимо двигался вперед с Бичемом на закорках. Набравшаяся в сапоги вода противно хлюпала. Рядом семенила Нора с двумя ружьями за плечами, а замыкающим шел Том Белден, который тоже тащил два ружья – свой дробовик и карабин начальника.

– Так продолжалось миллионы лет, – звучал, продираясь сквозь раскаты грома и шум дождя, назидательный голос ученого. – Сменились сотни тысяч поколений, прежде чем процесс эволюции привел к появлению дерева-убийцы в том виде, который нам, увы, так хорошо знаком. Днем это самые обычные деревья. Они укореняются в почву и питаются традиционным способом. Те образцы, что отобрали мои коллеги в оазисе Горячих озер, были взяты летом, в разгар полярного дня, и в дальнейшем, насколько мне известно, ни разу не попадали в затемненное помещение. И слава богу, потому что в темноте у них просыпается охотничий инстинкт и они сразу превращаются в кровожадных монстров! Могу себе представить, во что они превратили бы станцию в бухте Гиссела, если бы попали туда полярной ночью! Зато летом, как я уже говорил, они вполне безопасны. Кстати, размножаются они тоже в летнее время. Созревшие почки отделяются от ветвей материнского дерева и расползаются в поисках пищи. Обычно они укореняются в норках и трещинах, выставляя наружу только стебельки с шипами. Но если им не удается найти подходящее местечко, почки тоже начинают охотиться. Поэтому они и на нас пытались нападать.

Дождь и ветер не унимались, темнота сгущалась, но это были пока только цветочки – свой главный удар по острову природа приберегла напоследок. Дрейк размеренно переставлял ноги, словно не замечая тяжелой ноши за плечами. Он уже потерял счет времени, но в конце концов двойная нагрузка подточила даже его могучий организм. Приметив небольшой распадок с подветренной стороны от дороги, Дрейк, пошатываясь, свернул туда. Фонарь в руке Норы высветил плоский камень. Кряхтя от натуги, изнуренный «носильщик» опустил на него Бичема и с трудом выпрямился.

– Отдохнем минутку, – прохрипел он, – и сразу пойдем дальше.

– Бросьте меня здесь, – опять взмолился ученый.

Никто не удостоил его ответом. Дрейк подыскал местечко посуше и растянулся прямо на земле, не обращая внимания на сырость и льющуюся с неба воду. Том Белден примостился рядом и тихонько сказал:

– Вам надо передохнуть, сэр. Дальше я его понесу. – Затем повернулся к Бичему и удивленно произнес, будто продолжая прерванную дискуссию: – Как же такое может быть, доктор, что они охотятся на себе подобных? Они же истребят друг друга, пока не останется одно, самое сильное! Или я чего-то не понимаю?

Сильнейший порыв ветра и мощный раскат грома были ему ответом. Биолог приоткрыл глаза и устало сказал:

– По-моему, я достаточно подробно все объяснил. Летом деревья укореняются и почкуются, разбрасывая во все стороны созревших монстриков. Летом это просто деревья. С наступлением зимы и темноты они охотятся друг на друга и на свое же потомство, которое за летний период успевает изрядно подрасти. Согласен, к весне популяция порядком сокращается, но остается все же достаточно особей, чтобы за лето снова размножиться. Одно дерево дает сотни, тысячи почек, вот почему пищи хватает на всех. Картина действительно неприглядная, но такова жизнь, мой юный друг. Зимой там, наверное, такие битвы разыгрываются… С другой стороны, многие хищники не прочь полакомиться собственными детенышами, так что не стоит торопиться осуждать деревья, у которых, в отличие от львов или тигров, просто нет другого выбора.

Ночь подкралась незаметно, застигнув врасплох четырех смертельно уставших, насквозь промокших и продрогших людей. Они нашли временное убежище в неглубоком распадке, защищенном от ветра выщербленной эрозией скалой. Вокруг них и над ними постоянно гремело, сверкало, свистело и завывало, упругие струи дождя хлестали им в лица, а земля пропиталась влагой и превратилась в липкую грязь, разъезжающуюся под ногами. Стихия бушевала, но шторм еще не достиг своего пика, а только раскручивал обороты. Дрейк с неохотой поднялся, намереваясь отправиться дальше, и в этот момент шум ночной бури огласился пронзительным воплем Норы.

На краю распадка, в котором укрылись люди, возникло какое-то движение. Вспышка молнии на мгновение озарила мрак. За ней другая. Они высветили перед путниками кошмарную картину: одно за другим в низину спускались хищные антарктические деревья.

Ветви переднего монстра беспорядочно извивались, помогая, должно быть, сохранять равновесие под натиском штормового ветра. Длинные, узловатые корни выбрасывались вперед, держась за землю, и тут же сокращались с отвратительным скрипом, подтягивая нелепо раскачивающийся толстый ствол еще на несколько футов вперед. Это омерзительное передвижение напоминало поведение пьяного, с трудом удерживающего равновесие, чтобы не свалиться.

Следом двигалось второе дерево. Его ветви-щупальца шарили по сторонам, судорожно цепляясь за камни и неровности почвы. Очевидно, такой способ удерживать вертикальное положение во время бури был для него привычнее. Ствол второго чудовища равномерно раскачивался взад-вперед, словно маятник гигантского метронома.

За вторым показался третий. В одной из его змеевидных ветвей был крепко зажат какой-то предмет – то ли обычный камень, то ли прихваченная по ходу добыча. Сверкнувшая молния на миг вырвала из мрака фантастическую процессию, неторопливо бредущую вниз по склону туда, где эти три кошмарных создания собирались укрыться от непогоды и ветра и переждать бурю. Едва ли их интересовали люди, чуть раньше спрятавшиеся в распадке. Скорее всего, деревья-убийцы даже не подозревали об их присутствии.

Четверо островитян незаметно покинули укрытие с другой стороны и вновь оказались во власти распоясавшейся стихии. Лица их были бледны и угрюмы, от омерзения и ужаса подкатывала тошнота. Плечи Дрейка больше не отягощал биолог, но руки сжимали карабин. Он испытывал ненависть к гнусным тварям, уже погубившим дюжину человек, трех из которых начальник базы довольно близко знал… Он приблизил губы к уху биолога и крикнул, перекрывая гул ветра:

– Скажите, Бичем, что будет, если хотя бы несколько отпочковавшихся монстриков попадут на Большую Землю? Поверят люди в опасность или позволят им спокойно вырасти и дать потомство?

Держась за шею Белдена, ученый повернул голову и прокричал в ответ:

– Ни черта никто не поверит! Пока число жертв не начнет исчисляться сотнями, наши правители и пальцем не шевельнут. Деревья-убийцы получат такую фору, что потом с ними уже невозможно будет справиться. Они вступят в схватку с человечеством за обладание Землей, и я совсем не уверен, кто окажется победителем!

Ослепительная вспышка молнии расколола пополам небосвод. Грома никто не услышал – разряд, должно быть, произошел над океаном, вдали от острова, и затерялся в шуме прибоя. По-прежнему беспрерывно лил дождь и гудел над головами ветер, как будто в небе над Гоу-Айлендом зависла целая армада тяжелых бомбардировщиков.

Маленький отряд снова углубился в ночь. Часто сверкающие молнии помогали людям сохранять направление, а когда промежутки увеличивались, Нора направляла луч фонаря в разные стороны, ища знакомые ориентиры. Белден споткнулся, зашатался и чуть не упал. Дрейк молча пересадил Бичема к себе на плечи и, не глядя, сунул юноше свой карабин. Тот так устал, что даже не решился протестовать. Дрейк нес ученого до тех пор, пока не понял, что не сможет больше сделать ни единого шага. Отдохнувший Том снова взвалил на спину беспомощного биолога. Тот опять расхныкался и потребовал бросить его прямо на дороге. Унизительное положение, в котором он оказался по собственной неосторожности, усугубляли угрызения совести и сознание вины. Не подверни он тогда ногу, все четверо давным-давно были бы уже дома, а не пробирались сквозь ночь и бурю, мокрые, грязные, голодные и напуганные.

Дрейк решил немного изменить маршрут, чтобы дать хоть небольшую передышку измученным спутникам. До поселка оставалось чуть больше мили. К нему можно было выйти либо гребнем, по прямой, либо ложбиной, начинающейся где-то поблизости и тянущейся до самой взлетной полосы. Люди там ходили редко из-за обилия камней, загромождающих дно и склоны распадка, но зато в ней можно было укрыться от ярости урагана, который на открытом месте сразу валил с ног. Посветив фонариком, Дрейк отыскал пологий склон, и они начали спускаться, с каждым шагом ощущая, как ослабевает давление ветра. Примерно с четверть мили отряд двигался довольно быстро, хотя в нормальных условиях такой темп не устроил бы и калеку на костылях. Мужчины еще раз обменялись ношей. Нора аккуратно подсвечивала фонарем им под ноги, да и идти стало легче, потому что ветер теперь дул в спину. Но надолго Дрейка все равно не хватило. Тяжесть за спиной стала невыносимой. Он все чаще спотыкался, и озабоченная девушка не отводила луч фонарика в сторону и светила только на дорогу.