Текст книги "Великая степь. Приношение тюрка (сборник)"

Автор книги: Мурад Аджи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Новые римляне

В 411 году римскую армию возглавил Констанций, человек, на удивление, одаренный. Его предками были дунайские тюрки. Он родился не военным, а политиком. Мудрым политиком, каких не видел Рим.

Вот что писали о нем греки: «Это был мужчина с большими глазами, длинной шеей и крупной головой, которую наклонял вперед к шее несущего его коня… на пирах был очарователен и остроумен, что даже соперничал с шутами, которые слонялись около его стола».

Интересные строки… Всадник, скачущий чуть с наклоном, по-тюркски. С внешностью кипчака. С кровью кипчака. С привычками кипчака. С шутом на пиру! Но… уже римлянин. Новый римлянин.

Древний Рим в те годы становился двуязычным городом. Его нравы менялись на глазах живущего поколения. Новыми становились быт, мысли людей, их желания и поведение. Все в вечном городе менялось под влиянием тюрков.

Констанций как полководец прославился в Галлии. Малым войском он разбил армию галлов. Однако эта битва лишь мимолетный эпизод его жизни. Главнокомандующего заботила не армия, в политике видел он залог своих военных успехов. Это было абсолютно новым для воинственного Рима – удивляющим.

В 413 году Констанций переманил в империю несколько больших семей из тюркской орды – бургундов. Поселил их на землях нынешней Франции. Там они основали город на западном берегу Рейна. Их назвали «федератами», и вскоре появилась новая страна кипчаков в Западной Европе – Бургундия.

Констанций вел политику руками переселенцев. Вел успешно. Он понимал: империи нужны тюрки-союзники, а не тюрки-враги. В этом проявилась мудрость полководца – не воевать призывал он, а сотрудничать на общее благо.

Золотой солид правления Констанция III

Удачно прошли переговоры и с ханом Атаулфом, который возглавлял тогда недовольных латинских кипчаков. Его уговорили прекратить гражданскую войну. Причем сделали это так, что латинские кипчаки перенесли свой гнев на Испанию и там нашли славу себе и империи.

С них началась Каталония– еще одна новая тюркская страна (между прочим, от тюркского «катыл» – «присоединяться» идет ее название).

С честью покорители Испании вернулись домой. Даже сварливые римляне встречали их как национальных героев. Им тоже дали статус федератов. В 418 году империя назвала город Тулузу их столицей. То был настоящий праздник признания латинских кипчаков.

Дипломатическую победу Констанция очень высоко оценила Церковь. Она раньше других поняла, что кипчаки пришли в Европу навсегда, что теперь они главная политическая и военная сила.

8 февраля 421 года народ Рима вручил Констанцию корону и титул императора Западной империи. Это был не первый и не последний тюрк, ставший римским императором.

К сожалению, жизнь его оборвалась через семь месяцев после коронации. Причина таинственной смерти не установлена. Но вряд ли здесь обошлось без Византии – уж слишком противилась она восшествию тюрка на престол. Боялась усиления Западной империи.

Сыну Констанция – Валентиниану, наследнику престола, не было и пяти лет, поэтому власть перешла к его матери – Пласидии, женщине набожной и своевольной.

Римлянка по крови, в молодости хлебнув от кипчаков всякого, она ненавидела все тюркское.

Смешанные браки тогда уже вошли в моду. Их называли «плодами католичества». Горькими оказались те плоды. Ведь тюрки, женившись на римлянках, меняли одежду и имя. Таково было условие их браков.

Для них Церковь придумала «святцы» – списки имен. Вроде бы безобидное дело. Но имена были греческими и еврейскими. Иногда римскими. И никогда тюркскими. Поэтому так редки в истории Европы настоящие тюркские имена.

Имя – это знак народа, его «тамга». Ясная и понятная. Имена Наполеон или Гомер передают целую эпоху. У европейских тюрков этого нет. Даже Аттила не родное имя полководца, оно дошло до наших дней искаженным, вернее в римском произношении.

Детей латинских кипчаков растили только католиками, римлянами. Им, конечно, не запрещали говорить по-тюркски, соблюдать тюркские обычаи и праздники. Но и не поощряли.

Такие правила ввела Церковь – правила двойных норм, воспитывающие двуличие.

…От брака дунайского кипчака и знатной римлянки родился красавец мальчик, он вошел в историю Европы с именем Аэций. Талантливейшая личность, римский герой. Аэций вырос среди кипчаков. Сын магистра конницы, или главнокомандующего кавалерией, по степной традиции и против правил Церкви был отдан на воспитание в тюркскую семью. Аталык(отцовство) называется этот древний алтайский обычай. Многое почерпнул мальчик у степняков.

Аэций вырос культурным человеком, знал обычаи и тех, и других граждан империи. Сам Аттила воспитывал его сына и долго называл Аэция братом. Поэтому ему легко жилось и среди врагов, и среди друзей. Он чуть даже не стал римским императором, но помешала Пласидия – тигрица, сидевшая на троне.

Эта женщина не признавала идеи католичества, была ярой сторонницей войн, и они не замедлили вернуться в империю. Страна вновь сделала ставку на армию. И получила ряд поражений, причем в 429 году особенно ощутимое, затем в империи началась новая гражданская война.

Все вернулось на круги своя. Недовольство народа вспыхнуло с новой силой. Хрупкий мир был нарушен.

Латинских кипчаков тогда и возглавил Аэций. Он с помощью союзников из Дешт-и-Кипчака решил исход гражданской войны в одном-единственном сражении. Авторитет молодого полководца рос день ото дня. К нему пошли ходоки из провинций, ему докладывали чиновники, ему, а не подростку-императору… И не воинственной тигрице, сидевшей на троне.

В империи воцарилось гнетущее двоевластие, а оно долгим не бывает. Новая гражданская война стояла на пороге. Византийский император хотел воспользоваться моментом и вмешаться в события. Но не успел. Все вышло совсем по-другому.

О себе заявила третья сила – кипчаки Галлии и Каталонии, молодых тюркских государств. Их возглавил хан Гейзерих. Он, как писал летописец, «обладал острым умом, роскошь презирал, любил достаток, был скупым на слова, в гневе – необузданным»… Словом, Кипчак с большой буквы.

Аэций Флавий, полководец Западной Римской империи

Его имя заставляло трепетать всех, напоминая о непобедимом сыне Тенгри – Гэсэре.

Спокойно, без лишних слов он разбил объединенную армию Восточной и Западной империй. Потом свой взор перенес на Африку и захватил там последние колонии Рима, снабжавшие Империю зерном. Самым крупным трофеем в 439 году стал Карфаген, крупнейший город Африки.

Такого поворота никто не ожидал. Мир перевернулся. Новые римляне до основания сотрясли империю: флот, армия, города были теперь в их руках.

Аэций, опять же с помощью Дешт-и-Кипчака, все-таки удержался у власти: от имени императора-подростка он правил почти двадцать лет, долго оставаясь другом Аттилы. Однако императором так и не стал, потому что судьба империи была предрешена – детище античного мира должно было умереть: смерть дышала ему в лицо.

Европа после Аттилы

Удар латинских кипчаков был сокрушительным.

Но последнее слово оставалось за Аттилой. Его ждала новая Европа: Восток и Запад должны были сойтись в очном поединке. Это стало бы точкой в Великом переселении народов. Чтобы Аттила против всех… И чтобы он победил…

И чтобы тюркская Степь стала Великой Степью.

Именно так все и получилось. Конница Аттилы под знаменем Тенгри прошла по земле империи, даже Папа Римский Лев I встал перед ней на колени. «Приветствую тебя, Бич Божий», – сказал Папа Аттиле. А римский император отдал ему половину казны как довесок к дани, которую Рим выплачивал тюркам каждый год.

Тогда самые высокие горы Европы получили свое нынешнее имя: кипчаки назвали их в честь Аттилы. От тюркского слова «алп» – «герой», «победитель».

«Этцельские Альпы», «Альпы Аттилы» – так и говорят до сих пор.

Ставка правителя Дешт-и-Кипчака была как раз в Альпах, видимо, где-то между сегодняшними городами Даво и Инсбруком. Возможно, и в Тироле, так напоминающем Алтай.

Время Аттилы – пик Великого переселения народов, его венец, его триумф. Вот когда по-настоящему началась эпоха Средневековья. Едва ли не каждый второй европеец был пришельцем, говорил по-тюркски. Значит, едва ли не каждый второй европеец и сейчас по крови тюрк…

Полководца Аттилу не мог победить никто.

Но человека Аттилу победили. Сделал это он сам, оставив после себя сто восемьдесят четыре сына. Девочек не считали… А неуемная любовь пагубна для семьи. Особенно для семьи правителя.

В 453 году, после его роковой смерти, сыновья стали делить власть, но как это делать, не знали. Среди них были и римляне, и византийцы (от матерей-европеек), они не признавали тюркские обычаи. Дрались, бросали жребий и не ведали, что творили, разыгрывая вольные улусы и орды кипчаков.

Будто рабов, делили свободный народ.

Встреча Аттилы с Львом I. Миниатюра. 1360 г. Венгерская хроника

Первым восстал хан Ардарих, друг и преданный советник Аттилы, человек очень уважаемый. Не потерпев оскорбления, он поднял оружие… Поздно – война тюрков против тюрков уже началась.

Они, победившие все армии на свете, должны были победить себя сами. Так и только так могло закончиться Великое переселение. Война кипчаков против кипчаков была неизбежна.

Причина, конечно, не в детях Аттилы, не в междоусобицах, а в природе людей. Если народ не чувствует в себе родства, он умирает! Это закон.

Брат не должен забывать брата ни в минуты радости, ни в минуты горя. Каким бы плохим тот ни был. Иначе – все. Медленная, мучительная смерть семьи, потом – рода, потом – народа.

Братоубийство тюрков длилось всю средневековую эпоху. Веками. Род отходил от рода, семья – от семьи. Жизнь делила улусы кипчаков на новые народы, меняла им имена и языки, вела к отказу от предков, от своей истории… Брат забывал брата… Брат убивал брата…

Что страшнее и что мучительнее для народа?

Это была война без правил и без победителей. Но именно она и зовется жизнью. Нынешняя культура Европы – ее результат.

Разрушая античный мир, кипчаки разрушали себя, свое единство, свое общество. Они медленно перерождались. Их дети росли рядом с другой культурой, с другим народом, хотя и говорили по-тюркски.

Меняя имена, меняя одежду, люди незаметно для себя менялись сами. Не желая того, но менялись. Становились чужими себе, своим предкам, своей Великой Степи… Конечно, никто из них не замечал этого, никто не задумывался. Жизнь шла своим чередом. Однако все было именно так – незаметно.

На Днепре, на Дону, на Кавказе или на Яике тоже жили кипчаки, но они жили старой, вернее, своей прежней жизнью, храня степные традиции. Вот почему тогда их еще не коснулись губительные перемены… Хотя, конечно, и они уже делали многое в жизни иначе, чем, например, алтайцы, хакасы или якуты.

Вот так, создавая новую культуру, тюрки гибли сами. Таяли, как горящая свеча. Они, освещая путь в будущее, приносили себя в жертву прогрессу. Здесь исток их утрат и приобретений – в потере былого единства.

К. П. Брюлов. Нашествие Гейзериха на Рим. 1835–1836 гг. Государственная Третьяковская галерея. Москва

Разумеется, в средневековой Европе перерождались не только кипчаки, но и греки, римляне, кельты, и они меняли себя, свои привычки, приобщаясь к новой жизни. Европейцы становились новыми европейцами… Мир для них превратился в огромный «котел», где варились культуры. По-другому и не бывает.

История Кушанского ханства, Византии, Италии убеждают в этом. Греки без тюрков не создали бы цветущую Византию, равно как тюрки без иранцев – великолепное Кушанское ханство.

Но… «пойдешь за чужим, свое потеряешь» – учит древняя мудрость. В ней – еще один закон жизни. Перенимать чужое надо, но осторожно. И с умом.

Конечно, междоусобицы, захлестнувшие Европу после Аттилы, можно назвать войнами, но лучше – диалогом культур. Это была политика Средневековья. Политика, создающая новый мир.

Кипчаки – в числе его создателей. В нынешней Европе тюркского ничуть не меньше, чем римского или греческого. Этот народ – победитель Великой Римской империи, он дал людям веру в Бога Небесного, подарил свои знания, архитектуру, литературу… Нельзя не замечать очевидного.

…После смерти Аттилы Западной империи лучше было бы умереть сразу. Ничего, кроме позора, она уже не видела. В 454 году император Валентиниан казнил Аэция. Но соратники Аэция убили неблагодарного императора. В ответ на это хан Гейзерих захватил Рим и две недели грабил его.

Кипчаки с тех пор делали в империи, что хотели.

Хан Рицимер, став главнокомандующим, сажал и свергал римских императоров, словно мальчишек. Он открыто издевался над ними: за 15 лет десять раз менял «хозяина» трона. Сам он не мог занять трон из-за своего происхождения, но вся власть была в его руках.

Рицимера на посту военачальника сменил Орест, бывший помощник Аттилы. Это был уже совсем другой человек. Он, нарушив адат, назначил императором своего сына, взявшего имя Ромул Августул.

Этот тюрк стал последнимимператором Рима.

В 476 году его низвергли сами кипчаки, признав царствование молодого человека нарушением законов Неба. Во имя святых традиций Алтая сделал это хан Одоакр, заявив: «Империя отвергает титул императора». При нем название «Италия» обрело новый смысл: «ытала» по-тюркски – «отвергай». В Византию отправили посольство, а с ним – отслужившие свое корону и другие императорские знаки отличия. Так закончилась история Древнего Рима.

И началась история Италии.

Ближний Восток и тюрки

С IV века политику Европы вершили греки, их Церковь. Ее патриархи устанавливали порядки. Они шли на все, лишь бы господствовать в Средиземноморье. Лишь бы возвыситься. А как?

Как получает известность ученый-богослов? Как возвышается Церковь? Своими делами и знаниями. Их-то грекам и не хватало – ни дел, ни знаний у них не было.

Греческая церковь жила под опекой императорского двора. Она была частью государства, рычагом власти. Не более. Так повелось со времен императора Константина и так продолжалось всегда.

Идейные искания, как Риму, греческой церкви не требовались. Ей не нужно было заботиться о своем лице, о здоровье общества, о будущем страны. За нее это делала светская власть. Церковь была лишь короной, украшением императора.

Сытые греческие патриархи страшились нового. Ни о какой католической доктрине они слышать не желали. Заботились только о себе, любые перемены пугали их. Но перемены в жизнь приходят сами. И всегда неожиданно.

Конечно, пришли они и в Средиземноморье: переселение народов не могло не коснуться его.

Первыми кипчаками здесь были проповедники из Дербента. Эти всадники-священнослужители. Кавказ стал с их помощью духовным родником для Сирии, Палестины, Египта, Северной Африки. Весть о Всесильном Боге Небесном птицей прилетела сюда. Люди услышали новое слово – Тенгри.

Кем были эти проповедники – тюрками или нет? Неизвестно. Но… именно они принесли сюда веру в Бога Небесного. Именно они открыли язычникам глаза, долгими беседами увлекая их… Именно они, наконец, хоронили своих предводителей в курганах, с конем и оружием. Точно, как на Алтае. Царские курганы на севере стали желанной «добычей» археологов.

А случайны ли географические названия, в которых словно вчеканено имя Тенгри? Донгар или Дангри – называли Его в Абиссинии, Судане, Египте… Отсюда – Голубой, или Небесный, Нил. Удивительная история, не правда ли?

Курганные находки убеждают, что слово «кипчак» когда-то на Ближнем Востоке приравнивалось к слову «святой»… Нет, не с оружием здесь жила новая культура средневекового мира, а со словом Божьим. Его и несли проповедники из Дербента.

О ближневосточных страницах Великого переселения долгое время историки почти ничего не знали. Одни легенды окружали это событие. Но в декабре 1945 года в Египте крестьяне в развалинах древнего поселения (ныне – Наг-Хаммади) случайно нашли умело спрятанные свитки папируса. Потом сюда приехали ученые и подтвердили одно из великих археологических открытий ХХ века.

Древнейшая из библиотек вновь нашла своих читателей.

Каждый свиток представлял собой настоящую книгу. Сейчас они хранятся в Каирском музее. Рукописи эти были написаны в IV веке. В них есть упоминания о Боге Небесном. Они посвящены духовной жизни средневекового мира… Тайна над прошлым, кажется, чуть приоткрылась.

Многое рассказала ученым и история коптской церкви. Она знаменита своей древностью и тем, что копты признают веру только в Бога Небесного (Тенгри), хотя и называют себя христианами.

Эта Церковь поныне хранит древние традиции богослужения. Как раз те, которым обучали тюркские священнослужители. Дербент по-прежнему для коптов – святой город, там начиналась их вера, вернее школа жизни.

Гностическое Евангелие от Фомы из рукописей Наг-Хаммади

Кто такие копты?.. Это египтяне, не принявшие в 325 году греческое христианство. Они отвергли его как неправильное. И – сама жизнь распорядилась – копты с тех пор стали хранителями тюркских духовных ценностей.

Видимо, тогда они и получили свое нынешнее имя «копты», что по-тюркски означало «возвысился»… Или «возвышенный». Сейчас их около полутора миллионов человек. Они стойко берегут свою веру.

В мире есть еще несколько таких религиозных общин. Они, как затерявшиеся оазисы в пустыне, живут своей жизнью. И нет подступов к ним.

…Египет издревле славился своей удивительной культурой. Не фараонами, не пирамидами. А александрийской школой! Она всегда была его главным сокровищем, она дала античному миру выдающихся ученых – философов, математиков, астрономов, врачей, ораторов. Это был центр культуры всего Средиземноморья.

Не в Греции, не в Риме учились ученые, в Александрии получали они высшее знание! Там обретали они свою ученость.

Египтяне приняли христианство в начале IV века вместе с армянами, албанцами, иверийцами. Они лучше других были готовы к новой культуре, которую дарило миру Великое переселение народов. Учение о Боге Небесном стало для них вершиной познания.

Тогда – от тюрков же – появилась на Ближнем Востоке и «арабская» письменность. На деле это было древнетюркское письмо. Обычная скоропись. Ею писали на Древнем Алтае с помощью гусиных перьев или палочек. Руны служили тюркам как «печатные буквы». Их высекали на скалах, чтобы были видны издалека, а скорописью писали послания, письма, стихи. Читался текст справа налево или сверху вниз.

Позже древнетюркскую скоропись назвали уйгурским письмом. В тюркском мире она дожила почти до XVIII века.

Внешнее сходство раннего арабского и уйгурского письма просто удивительно. Их не отличить. Это не раз ставило ученых в тупик, особенно когда находили письменные памятники на Урале, на Алтае, то есть вдали от Египта, где арабов никогда не было.

Никому и в голову не приходило, что это древнетюркские памятники. Все думали, тюрки – бесписьменный народ. Но нет.

Арабское письмо не могло быть в IV веке чем-то новым и неожиданным для Востока. Например, в Иране узнали о нем в 248 году до новой эры, когда к власти пришла династия Аршакидов. То были тюрки с Алтая (Рыжие Саки). И первые их официальные документы написаны как раз этим неизвестным в западном мире письмом…

У египтян, как известно, письменность была своя – на основе иероглифов. Это видно по их древним папирусам. Новый же алфавит был очень важен, он символизировал новую культуру. Стал неким знаком Неба на Ближнем Востоке. Новая письменность, как известно, никогда не появится у народа сама собой, случайно. Что-то очень серьезное предшествует этому… А здесь причина налицо – обращение к вере в Бога Небесного.

Древние тексты Египта, найденные в Наг-Хаммади, поведали как раз о том. Часть их написана неизвестным письмом, на неизвестном египтянам языке. Ученые так и не смогли в точности прочитать все тексты.

Они определили, что отдельные знаки этого неизвестного, коптского письма похожи на греческие буквы… впрочем, догадок на сей счет высказано много. Именно догадок. Потому что никто не связал те события с Великим переселением народов и приходом тюрков на Ближний Восток.

Зато в точности известно другое. Непонятные сегодняшним египтянам язык и письмо долго служили тайнописьюдля коптских священнослужителей. А действительно, не тюркские ли они?

К сожалению, точный ответ неизвестен: ни один тюрколог даже не держал в руках эти древние свитки, не исследовал их. Однако они должны иметь именно тюркский след! Потому что в IV веке это был язык богослужения.

Потом богослужение в Египте перешло на местный, коптский язык. Так было и в Армении, и в других странах, где древние священные книги написаны именно по-тюркски и где богослужение тоже сначала велось на тюркском языке, а потом на языке местного народа.

Здесь возможны самые невероятные открытия. Они впереди.

IV век стал вехой в истории. Новая письменность едва ли не в один год появилась сразу и у египтян, и у армян, и у грузин, и у албанцев, а также у других, принявших веру в Бога Небесного. Это бесспорный факт.

Связь между новой верой и новой письменностью более чем очевидна. Она и в книгах, и в истории этих народов. Только кто-то взял за основу руническое письмо тюрков, как, например, армяне или грузины, а кто-то – алтайскую скоропись. Вот и вся разница…

О приходе кипчаков на Ближний Восток сохранилось немало свидетельств. Это и знаменитая Александрийская церковь, в ней когда-то служили по тюркской традиции. Она доказательство, самое неоспоримое. На Соборе 325 года ее так и назвали – «авторитетнейшая епархия».

В Сирии тогда появилась Антиохийская церковь, тысячи прихожан крестила и объединила она. В Африке служила Эфиопская (Абиссинская) церковь. В Армении – Армянская. В Кавказской Албании – Албанская… Все они следовали тюркской традиции богослужения, за что греки осуждали их.

Эти церкви исповедовали веру только в Бога Небесного. Не в Христа. Они не отрицали сына Божьего, но поклонялись только Тенгри, Ему молились. И это отличало их от «греческого христианства».

Языческий мир с приходом тюрков менялся на глазах и на Ближнем Востоке: новая культура меняла его. Это очень беспокоило византийцев, мечтавших о лаврах великой Римской империи.

Греки в духовном споре за лидерство безнадежно проигрывали и римлянам, и египтянам – у них не было таких философов, не было таких ученых-богословов. В Константинополе ставку делали только на силу и окрики. А этого мало.

Императорские окрики для духовенства Египта и других восточных церквей не годились: они ничего не доказывали, лишь подчеркивали слабость греков.

Как заставить египтян повиноваться? Над этим размышлял еще император Константин, не придумавший ничего лучшего, кроме войны. Правда, его поход в Египет закончился прискорбно. Вместо трофеев в Константинополь привезли тело самого императора. Случилось это в 337 году.

Потом были новые войны. В 391 году византийцы сожгли святыню египтян – их знаменитую Александрийскую библиотеку, ее бесценные рукописи. Так они хотели лишить египетский народ источника знаний. Тысячи текстов сгорели как один, однако доказать свое превосходство греческие христиане все равно не сумели.

Первый Никейский собор 325 г. Икона

Их меч был бессилен… Даже завоеванный, египетский народ не желал повиноваться. Его твердость духа была непоколебима. Он стал искать пути к свободе. На Ближнем Востоке рано или поздно должно было что-то случиться. Но что? Никто не знал.

Война уже ничего не решала. Это поняли все, что видно даже из письма посланца папы римского Иеронима, который в 396 году посетил Ближний Восток. Он застал там кипчаков, остановивших бессмысленное кровопролитие. В письме передан ужас императорских солдат перед конницей тюрков, считавших позором для себя воевать пешими. Как писал посланец Папы Римского, они «не могут ступать и лишь только (в бою) коснутся земли, считают себя уже мертвыми».

Вот, оказывается, когда появилась знаменитая «арабская» конница. Дата установлена точно. Всадники пришли из Дербента, из-за «Железных ворот на Кавказе», так записал Иероним. Дербент был тюркским городом. И там был Патриарший престол, который желал примирить христианский мир.

Посланец Папы Римского оказался на Ближнем Востоке не по воле случая: умирающий Рим беспокоили подъем Византии, ее ссора с Египтом. Открыто бороться с греками папа не мог, и он положился на старое правило политики: разделяй и властвуй.

Пока римляне только разделяли… Завязывался тугой клубок политических страстей. Силы копились немалые. Они и сошлись на Эфесском соборе в 431 году. Уже не воины, а политики в рясах дрались за Средиземное море. Греческим или египетским быть ему… Церковь делила наследство великой Римской империи! А Рим молча наблюдал за схваткой своих вчерашних рабов.

«Чей Бог, того власть» – вот правило средневековой Европы. Ему следовали безоговорочно.

Повод для Собора нашелся быстро – церковные разногласия. Константинопольский епископ Несторий в 428 году сказал, что Богородицу надо именовать Христородицей, так как у Бога не может быть матери.

Здравый смысл в его словах, конечно, был. Он, Несторий, глубоко верующий человек, искал свой путь к Богу. И это было прекрасно. Но беда его состояла в том, что он, не имея глубоких знаний, доверился властям, светским политикам. Например, чтобы склонить на свою сторону византийского императора, он пообещал ему даже ключи от Неба… А как выполнить такое обещание?

Впрочем, мало знающих греков не интересовали богословские тонкости. Им важно было возвысить греческую церковь, а с ней и Византию.

Святой Кирилл Александрийский