Текст книги "Так угодно судьбе"

Автор книги: Моул Элизабет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Элизабет Моул
Так угодно судьбе

1

– Мы ведем репортаж непосредственно с места ужасных событий, от которых сегодня утром содрогнулось все цивилизованное человечество! – кричала в микрофон Салли Робертс, пытаясь перекрыть рев сирен и людские вопли. – За моей спиной вы видите развалины небоскреба, который еще совсем недавно служил визитной карточкой нашего города. И вот теперь по чьей-то злой воле в одно мгновение он превратился в груду мусора, похоронив под собой сотни мирных граждан. Ни в чем не повинные люди пострадали от рук отвратительного гигантского монстра, имя которому – международный терроризм!

Салли перевела дух. Уоррен Саммер, ее оператор, в повернутой козырьком назад кепке, вытер пот со лба и замахал рукой.

– Работаем, работаем, Сэл!

Салли с трудом расслышала его команду: в очередной раз взвыла сирена, и полицейская машина пронеслась в нескольких ярдах от них. Поднеся мегафон к губам, полицейский увещевал столпившихся вокруг места катастрофы покинуть опасную зону и не мешать работе спасательных бригад. Но люди оставались глухи к призывам стражей порядка. Безмерное горе заставляло их, пришедших сюда найти в живых кого-то из своих родных и близких, уповать на чудо. Но надежда исчезала с каждой минутой.

– Сейчас вы видите, как спасатели предпринимают все усилия для поиска уцелевших под обломками разрушенного здания. Мы не теряем надежды, что кому-нибудь удалось выжить в этой адской мясорубке. Конечно, есть шанс, что те, кто находился на нижних этажах, имеют при себе средства связи. И мы будем верить…

Салли закашлялась от едкой пыли, висящей в воздухе. Спасатели работали в защитных костюмах и в респираторах. Полицейские в который раз предупреждали толпу собравшихся, как опасно находиться в зоне катастрофы: пыль, поднятая рухнувшим зданием, могла стать источником серьезных заболеваний дыхательных путей.

– Уоррен, я больше не могу! – прокричала Салли, делая знак оператору, чтобы тот выключил камеру. – Здесь невозможно находиться! Мы должны принять хоть какие-то меры личной безопасности!

– Послушай, неужели ты хочешь появиться в кадре с повязкой в пол-лица? Опомнись, Сэл!

Напарнице не осталось ничего другого, кроме как подчиниться приказу. Она подняла микрофон, огляделась по сторонам… И тут взгляд ее выхватил из толпы лицо молодой женщины, которая не кричала, не билась в истерике, даже не плакала. Неотрывно глядя в небо и прижав руки к щекам, она стояла около заградительных щитов, лишь пересохшие губы шевелились в немой молитве.

Салли махнула Уоррену, и в следующую секунду камера «взяла» женщину крупным планом. На мониторе показалось прекрасное, но смертельно бледное лицо, неповторимость которому придавали полные невыразимой печали глаза изумрудного цвета и светлые волосы, мягкими волнами падающие на плечи. Казалось, будто ангел спустился с Небес скорбеть вместе с грешными людьми.

Какое-то время женщина стояла, погруженная в свои переживания. Затем, заметив камеру, направленную в ее сторону, очнулась и поспешила скрыться. Однако успела сделать лишь несколько шагов, пошатнулась и, схватившись руками за голову, начала медленно оседать на землю. Единственными, кто видел происходящее с женщиной, оказались Салли и Уоррен.

Оператор, опустив с плеча камеру и сунув ее в руки растерявшейся Салли, бросился к незнакомке и успел подхватить ее у самой земли.

– Еще бы чуть-чуть, и это личико могли бы украсить несколько ссадин, – озабочено произнес он. – Похоже, красавица лишилась чувств.

К ним тут же подбежали санитары. Молодую женщину положили на носилки и понесли к машине «скорой помощи». Как только дверцы закрылись и «скорая», взвыв сиреной, тронулась с места, Салли с силой дернула Уоррена за рукав.

– Живо в машину – и за ней!

Без лишних вопросов Саммер запрыгнул на водительское место небольшого джипа, принадлежащего телекомпании «Нью-Тон», где они с Салли работали. Подняв за собой клубы едкой пыли, джип покинул место катастрофы и устремился вслед за машиной «скорой помощи».

Зачем они едут в больницу? Что у этой рыжей бестии Салли на уме? Уоррен терзался сомнениями, но спорить с коллегой не решался. За несколько лет работы в команде с Робертс он привык безоговорочно доверять ее профессиональному чутью. В конце концов они делают одно общее дело, и Салли еще не выжила из ума, чтобы рушить свою карьеру, а заодно и его.

Их джип вслед за «скорой» затормозил у входа в приемное отделение муниципальной больницы. Салли выскочила первой, Уоррен, прихватив камеру, побежал следом. Незнакомку, все еще находящуюся без сознания, переложили на каталку и повезли внутрь здания.

Дорогу Салли и Уоррену преградила широкая грудь охранника.

– Ваш пропуск, пожалуйста, – бесстрастно пробасил он, глядя поверх их голов.

– Мы родственники той женщины, которую только что привезли! – выпалила журналистка.

– Никаких распоряжений по этому поводу не поступало, – констатировал охранник. – В связи с особым положением велено ужесточить пропускной режим.

Уоррен был уверен, что Салли просто так не сдастся. Но, к его величайшему удивлению и недоумению, она молча повернулась и направилась к джипу.

Догнав ее, Саммер не удержался от вопроса:

– Ты мне скажешь наконец, что у тебя в голове? Я все-таки твой напарник! Я имею право знать…

– Успокойся и слушай внимательно, – перебила его Салли и сама села за руль. – Я планирую взять интервью. Поверь мне, этой женщине есть что нам рассказать. Да и не только нам, а всему миру! Понимаешь?

– Ну ты и замахнулась, – хмыкнул Уоррен и недоверчиво покосился на напарницу. – А если не получится? Ты вообще-то соображаешь, что за бред несешь? Осознаешь масштабы катастрофы? Какое задание нам было дано, ты хотя бы помнишь? Да нам после такого…

Саммер захлебнулся от негодования. Салли же, как ни в чем не бывало вырулив на проезжую часть, спокойно прервала поток его восклицаний:

– Если думаешь, что я лишилась рассудка, можешь выйти из игры. Но если выслушаешь меня, я объясню тебе нашу тактику, цели и задачи.

– Мне казалось, я их знаю, – проворчал Уоррен, немного остыв. – Ладно, проехали… Давай рассказывай, что у тебя на уме.

– Ну наконец-то мне дали слово! – съехидничала Салли, прекрасно понимая, чего стоит ее напарнику этот жест примирения. – Конечно, никто не забывает о глубине людского горя, масштабах катастрофы, национальной идее и так далее… Но представь, что десятки телекомпаний со всего мира, не говоря уже о Соединенных Штатах, одинаково освещают эти события. Стандартные фразы, одни и те же кадры хроники… И никто не говорит о горе отдельного человека! История молодой женщины, потерявшей любимого, – что может быть драматичнее! Не поняв чувства одного человека, нельзя в полной мере оценить величину потери всего человечества.

– А не кажется ли тебе, дорогая, что ты… что мы спекулируем на национальной трагедии?

– Боже! Как мне надоели эти громкие фразы! Уверена, они успели навязнуть в зубах не у меня одной. Люди стремятся разделить свое горе с конкретным человеком, а не с нацией в целом.

А ведь она права! В этом что-то есть, подумал Уоррен. Если все, что говорит Салли, сработает, появится шанс, что нас не выгонят с телевидения.

– О'кей, Сэл. Я тебя поддерживаю… Но как мы свяжемся с этой женщиной, если даже имени ее не знаем? А вдруг она сегодня выйдет из больницы и мы потеряем ее след, что тогда? Великая идея пропадет даром?

– Без паники. – Салли, как всегда, сохраняла железное спокойствие. – Я поеду обратно. Да-да! И не смотри на меня как на умалишенную! Кажется, я знаю, кто она такая. Я видела ее в одном цветочном магазинчике недалеко от взорванного здания. Сначала поеду туда, а потом в больницу. Представлюсь… ее подругой. Ну а дальше дело техники. Если все будет хорошо, потребуются твоя камера и твой острый глаз.

– Давай-давай, – буркнул Саммер, неохотно вылезая из джипа.

Как и рассчитывала Салли, ей без труда удалось разговорить служащих цветочного магазина. Прибегать ко лжи практически не пришлось. Она показала служебное удостоверение, вкратце рассказала о происшедшем сегодня утром и объяснила, что ей поручено провести некое журналистское расследование, которое непосредственно касается Нэш. Именно так звали женщину.

Взамен Робертс получила адрес и некоторые штрихи к портрету незнакомки. Нэш двадцать пять лет, она не замужем, снимает квартиру в доме, где расположен цветочный магазин, владельцем которого и является. У нее есть друг. О друге Нэш сослуживцам было известно только, что он весьма обеспеченный мужчина лет тридцати трех, очень красивый и столь же щедрый. Работает где-то поблизости, потому что оказывается у дверей магазина сразу же по окончании рабочего дня.

Выводы Салли сделала сама, мастерски отделив зерна интересующей ее информации от плевел возбужденной и на редкость сумбурной речи любительниц посплетничать. Через полчаса журналистка уже была в больнице.

– Скажите, как там Нэш Дарби? Мне передали, сегодня утром она потеряла сознание… – обеспокоенно щебетала «подруга», стоя перед молоденькой медсестрой в белоснежном халате и в накрахмаленной шапочке.

– Все в порядке, мисс Дарби уже пришла в себя. Сейчас у нее берут анализы. Через несколько минут вы сможете с ней поговорить. – Медсестра устало улыбнулась и, извинившись, быстро пошла по коридору.

– Отлично! – похвалила себя вслух Салли, усевшись на стул ждать своего часа.

Только сейчас она почувствовала жуткую усталость. Но расслабляться не было времени: впереди ждал самый ответственный этап их с Саммером работы. Предстояло убедить Нэш рассказать свою историю и преподнести все именно в том ключе, как задумала Салли.

Ее размышления прервала та самая медсестра, с которой она недавно беседовала.

– Мисс Дарби освободилась и может поговорить с вами. Пожалуйста, следуйте за мной.

Салли шла по коридору за медсестрой, и сердце ее учащенно билось. Что со мной? – удивлялась она. Неужели я волнуюсь? Обычное дело – уговорить человека на интервью. А я переживаю так, словно к самому Президенту иду! Ерунда какая-то…

В глубине души она догадывалась об истинных причинах столь непривычного для себя состояния. Салли чувствовала: ей предстоит прикоснуться к чему-то сокровенному, тайному, о чем люди не спешат открыть первому встречному. Так почему ей, Салли Робертс, эта неизвестная женщина станет исповедоваться? Потому что… должна! Ради других таких же, ставших в одночасье самыми несчастными людьми на свете.

Остановившись перед дверью палаты и немного помедлив, Салли решительно вошла. Она оказалась рядом с высокой кроватью, на которой лежала Нэш. Уже не столь бледная, как утром, она вопросительно взглянула на журналистку, и той пришлось начать разговор.

– Привет, Нэш! Как дела? Я Салли. Утром, когда вам стало плохо, я и мой напарник отправили вас сюда. Ведь вы помните, что случилось? – спросила Салли, имея в виду обморок Нэш.

– Помню ли я? – Женщина с тоской посмотрела на незваную гостью и заплакала, закрыв лицо ладонями.

Салли ощутила еще большую неловкость. Впервые за всю богатую практику на телевидении ее смутило поведение собеседника. Тем временем Нэш немного взяла себя в руки.

– Простите, я не знаю, кто вы и зачем я вам понадобилась, – произнесла она, шмыгая носом.

– Видите ли, Нэш, мы с моим напарником Уорреном работаем на канале «Нью-Тон», делаем репортажи… Этим утром мы как раз снимали последствия взрыва в центре города и увидели вас. Мне показалось, что вы не случайно оказались там… Простите, но я хочу вас спросить, не погиб ли кто-то из ваших родных под обломками.

Нэш снова тоскливо посмотрела на журналистку, тяжело вздохнула и отвела взгляд. Салли уже решила, что ее затея провалилась, как вдруг молодая женщина спросила напрямик:

– Вы хотите, чтобы я рассказала мою историю?

У Салли отлегло от сердца.

– Если честно, то да, – призналась она.

– Хорошо, я расскажу, – произнесла Нэш после некоторого раздумья. – Но я не хотела бы, чтобы мою жизнь рассматривали как увлекательный любовный роман. Я соглашаюсь только ради того, чтобы кому-то стало легче…

Сообразительная эта Нэш! – порадовалась в душе Салли. По крайней мере, ей не придется все разжевывать, как старине Уоррену. Он, конечно, славный малый и незаменимый оператор, но доходит до него туговато.

А вслух она сказала:

– Вы все верно поняли, Нэш. Можете нам доверять, как профессионалам.

Нэш отрешенно посмотрела на собеседницу и кивнула.

– Врачи заверили, что со мной все в полном порядке. Обморок – последствие стресса. Завтра утром я буду дома.

– Отлично! Мы могли бы вместе пообедать. Если вас это, конечно, устроит.

– Хорошо… Завтра в пять, в кафе рядом с цветочным магазином. Это…

– Да-да, я знаю адрес, – поспешила заметить Салли.

Нэш удивленно вскинула брови, но ничего не спросила. Салли вручила ей свою визитную карточку, попрощалась и вышла из палаты.

Все, теперь домой, отдыхать! А потом работать над будущим интервью… Везет же некоторым: смотри себе в видоискатель, поворачивай камеру туда-сюда… Крупный план, наезд… Красота! А ты, Сэл, напрягай мозги, просчитывай все ходы… Ох, и зануда же я! – усмехнулась Салли, тряхнула рыжими кудрями, села в джип и помчалась домой.

На следующее утро Салли и Уоррен предстали перед директором канала «Нью-Тон». Руководство было недовольно результатами их работы. И это еще мягко сказано. Круглое, лоснящееся лицо мистера Бермана было краснее обычного.

– Что вы себе позволяете?! – кричал он, вне себя от ярости. – Вы понимаете, что наделали?! Сорвать такой репортаж! Я ждал от вас материал вчера к одиннадцати утра, а вы где были? Кто вы вообще такие, чтобы решать, что зрителям интересно, а что – нет? Нет, только представьте! Все приличные каналы, как один, показывали кадры с места происшествия, одни мы – ничего!

Салли и Уоррен стояли, опустив головы, и ждали, когда босс прекратит возмущаться. Наконец поток обвинений иссяк, и Салли решила попробовать оправдаться.

– Мистер Берман, – начала она совершенно спокойно и нарочито тихо. – Конечно же мы осознаем всю тяжесть нашей вины. Нам нет прощения за то, что мы не дали в эфир стандартный репортаж, ничем не отличающийся от сотен других, но… Послушайте, мистер Берман, неужели бы вы согласились, чтобы наш замечательный канал затерялся в телевизионном море, благодаря безликости и ординарности показанных сюжетов? Уверяю вас, у нас есть кассета с материалом, отснятым на месте взрыва. Но сегодня вечером мы намерены взять интервью, которое произведет громадное впечатление на телезрителей и сделает наш канал одним из самых известных. Позвольте нам осуществить задуманное, и, если мы не оправдаем вашего доверия, подавайте на нас хоть в суд!

Журналистка замолчала. Мистер Берман достал из кармана носовой платок и вытер пот со лба. Сурово взглянув на Салли, он кашлянул и проворчал:

– О'кей, Робертс. Даю вам с Саммером последний шанс. Если сегодня в вечерних новостях не прозвучит ваше пресловутое интервью, пеняйте на себя: я поступлю именно так, как вы сами мне только что посоветовали. А теперь идите.

– Уф… Я думал, это мой последний день, – пробормотал Уоррен, как только они закрыли за собой дверь кабинета босса. – А ты молодец, Робертс! Не ожидал от тебя такой прыти… Шучу, шучу!

Салли с силой хлопнула напарника папкой по спине.

– Перестань, Саммер! Ты слышал, что сказал мистер Берман? Отвези-ка меня домой, мне надо поработать в спокойной обстановке, – сказала Салли, спускаясь с Уорреном в лифте на первый этаж здания телекомпании.

Ровно в пять часов вечера джип с надписью «Нью-Тон» на дверце остановился возле кафе, в котором была назначена встреча. Одетая в дорогой, но неброский бежевый костюм, выгодно подчеркивающий медовый цвет ее волос, Салли вошла в зал. За ней, неся в руке камеру, следовал ее вечный спутник. Как всегда, не делая никаких скидок на важность встречи, Уоррен был в любимых синих джинсах, в голубой фуфайке и в неизменной кепке козырьком назад.

Не успели они сесть, как в дверях появилась Нэш. Отыскав Салли взглядом, женщина подошла к их столику. Легкое, розовое, в мелкий цветочек, платье делало ее изящную фигурку нереально воздушной. Пушистые волосы были заколоты с боков невидимками. Лаковые туфли на каблуках, такая же сумочка, неброский макияж. Казалось, женщина сошла с обложки модного журнала. Лишь взгляд изумрудных глаз выдавал безысходное горе.

– Привет, – просто сказала она, садясь на свободный стул. – Я готова.

– Нэш, – начала Салли, – это Уоррен, о нем я тебе говорила. Он будет снимать, а ты постарайся не обращать на него внимания. Представь, что его здесь просто нет, мы с тобой давние подруги, беседуем по душам. Обещаю не задавать бестактных вопросов. Ну, начнем?

Нэш кивнула. Саммер включил камеру.

– Здравствуйте. Вы смотрите передачу «Мы: вчера, сегодня, завтра». Я Салли Робертс, – заговорила журналистка, глядя в объектив. – Вчера утром все мы стали свидетелями последствий ужасной катастрофы, потрясшей мир. Сейчас мы не станем говорить о том, что мы до глубины души возмущены дьявольскими деяниями террористов. Хватит общих фраз! Я предлагаю вам выслушать сейчас одну женщину. Мы встретили ее, когда снимали репортаж на месте взрыва, и нам показалось, что ее горе будет понято и принято многими из вас. Просто послушайте то, о чем она поведает, а выводы сделайте сами… Итак, расскажите, пожалуйста, кто вы? – обратилась Салли к собеседнице, и Уоррен перевел камеру на крупный план.

– Я Нэш… Мое полное имя Наташа Дарби…

– Простите, откуда у вас такое необычное для американки имя? – перебила ее журналистка.

– Дело в том, что мои предки, вернее, прабабушка из России. Она с семьей эмигрировала в Штаты накануне революции.

– Хорошо. А теперь скажите, сколько вам лет, чем вы занимаетесь, как зарабатываете на жизнь.

– Мне чуть больше двадцати пяти. По профессии я флорист. У меня свой бизнес – небольшой магазин цветов. Кроме того, мы выполняем заказы по фитодизайну.

– Нэш, я знаю, что у вас есть друг… Не могли бы вы рассказать нам о нем.

Нэш молчала. Она не могла сразу ответить на вопрос Салли: болезненный спазм перехватил горло, грудь сдавило, свинцом налилось тело. Взяв себя в руки, женщина слегка опустила голову и тихо начала:

– Да, у меня был жених. Его звали Доминик. Мы любили друг друга, строили планы на будущее и собирались пожениться… в конце сентября.

– Простите, Нэш, в то утро Доминик находился в том злосчастном небоскребе?

– Да, у него там был офис. Доминик считался преуспевающим юристом. Никогда не опаздывал на работу, старался даже приехать пораньше, чтобы разобрать бумаги, составить программу на день вперед… Эта пунктуальность его и погубила. Если бы он приехал в офис минут на пятнадцать позднее… Или если бы я не уговорила его пойти в то утро на работу… – Нэш сбивалась, слова давались ей с трудом.

Салли сразу же заметила это и пришла на помощь собеседнице, готовой разрыдаться перед камерой.

– Скажите, а ваш друг любил цветы? У вас цветочный бизнес, Доминик не считал это слишком легкомысленным?

– Нет, что вы, – превозмогая душевную боль, ответила Нэш. – Мы ведь и познакомились с ним, благодаря моим цветам… Вообще он обожал чайные розы. Я специально выращиваю… выращивала пятьсот чайных роз для нашей свадебной церемонии. Но судьба распорядилась иначе…

– Простите, я разделяю вашу скорбь, но… но что вы собираетесь делать теперь, когда Доминика больше нет? Как сохраните память о нем?

– Не знаю. – Нэш глубоко вздохнула. – Наверное, надо как-то жить дальше. Я всегда буду помнить Доминика, как бы ни сложилась моя судьба. Но мне никогда не понять, как те люди, – если их можно назвать людьми, – которые организовали тот чудовищный взрыв… как они смогут жить на этом свете. Мой любимый погиб от рук бандитов, но он чист перед Господом – только это придает мне силы. Вы видите, я специально не надела траура. Не хочу думать постоянно о том, что его нет рядом.

– Спасибо вам, Нэш, за эти слова, – сказала Салли и снова посмотрела в объектив. – А теперь я хочу обратиться ко всем, кто потерял вчера друзей и родных. Подумайте о том, что только что услышали. Нэш права: нет смысла всю жизнь лелеять в своем сердце боль утраты. Теперь, как никогда, мы должны объединиться и направить наши усилия не на бесцельную болтовню, а на реальную борьбу с терроризмом, со злом человеческим. Я, Нэш и все мы вместе знаем – это в наших силах.

Уоррен выключил камеру и с восторгом смотрел то на Нэш, то на Салли. У столика собрались несколько человек, которые взволнованно слушали их беседу. Когда она закончилась, люди долго аплодировали женщине в розовом платье, а та, засмущавшись, бросила на Салли взгляд, умоляющий избавить ее от такого внимания.

Журналистка все поняла и громко объявила:

– О'кей! Мы рады, что интервью нашло отклик в ваших сердцах. Смотрите нас на канале «Нью-Тон» каждый день, утром и вечером. Спасибо за внимание, а теперь нам пора идти.

И, взяв Нэш за руку, стремительным шагом вышла из кафе на улицу. Уоррен еле поспевал за ними. Положив камеру на заднее сиденье автомобиля, он довольно потер руки.

– Ты молодец, Нэш! Держалась отлично, хотя это наверняка стоило тебе не малых усилий. Все в порядке, детка, расслабься, все позади.

– Что ты мелешь, Саммер? – возмутилась Салли. – Это для тебя все позади. А Нэш мы разбередили душу, и теперь ей, наверное, еще тяжелее, чем прежде.

Нэш молча слушала их диалог и думала лишь об одном: поскорее остаться одной, упасть на кровать лицом вниз и дать наконец волю слезам.

– Нэш, послушай, нам надо мчаться на студию, готовить к эфиру материал… Извини, что бросаем тебя в такой неподходящий момент, но ты ведь все понимаешь, да?

Салли попыталась еще что-то объяснить. Но, видя, что женщина полностью погружена в свои мысли, наскоро попрощалась с ней и затолкала глупо улыбающегося Уоррена в машину. Джип с ревом умчался, унося зафиксированные на пленке боль и тоску Нэш.

Постояв немного на тротуаре, она не спеша побрела к подъезду своего дома, где из окна ее квартиры раньше так хорошо были видны окна офиса Доминика. Боже, как же давно это было! Казалось, вечность прошла с тех пор, как они расстались, как спорили, обвиняя друг друга в непонимании…

Насколько незначительными видятся теперь вчерашние слезы! Насколько горше и беспомощнее слезы сегодняшние!..