Текст книги "Собрание сочинений в 19 томах. Том 17. Истоки и берега "

Автор книги: Морис Дрюон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

III. Забытый империей

Безучастность Карла

Нет никакой уверенности в том, что при Пуатье[145]145
  Битва при Пуатье (10 октября 732 года) известна также как битва при Туре, а в арабских источниках – как «ma’arakat Balâ ash-Shuhadâ». Сражение произошло, видимо, неподалеку от границы между Франкским королевством и тогда еще независимой Аквитанией. В битве столкнулись франки под руководством Австразийского майордома Карла и армия Умаядского халифата под командованием Абдул Рахмана Аль-Гафики. Франки одержали победу, Абдул Рахман Аль-Гафики был убит, а Карл распространил впоследствии свое влияние дальше на юг. Хроники IX века трактовали исход битвы как божественное знамение в его пользу. Детали битвы, включая точное место и численность сражавшихся, из имеющихся исторических источников не установлены, согласно же легенде, франкские войска выиграли битву без кавалерии.


[Закрыть] действительно имела место «битва», нет, – скорее всего, мусульмане попросту разграбили предместья этого города, ну а потом «встретились» с христианами на дороге в Тур. Как это часто случается с войсками завоевателей, которых легкость продвижения заносит чересчур далеко от их баз, – стоило арабам впервые натолкнуться на серьезное сопротивление, они мгновенно обратились в бегство. Но победители и побежденные были в равной степени заинтересованы в том, чтобы в рассказах преувеличивать значение этой стычки: одни – чтобы оправдать свое отступление, другие – чтобы раздуть значимость своей мнимой победы, вот и рождались легенды, ставшие позже историей.

А раз нет никакой уверенности в серьезности битвы, тем более нет никакой уверенности в том, что в тот день Карл Мартелл[146]146
  Карл Мартелл (лат. Carolus Martellus; ок. 688–741) – майордом Франкского государства Меровингов (715–741). Карл не только одержал победу над арабами в битве при Пуатье, за что и получил прозвище Мартелл (от позднелат. martellus – молот), но и подчинил себе фризов и алеманнов. Кроме того, нанеся поражение знати Нейстрии и Аквитании и восстановив политическое единство Франкского королевства, он при последних королях династии Меровингов фактически сосредоточил в своих руках верховную власть. Преобразования Карла Мартелла стали важной фазой развития феодальных отношений у франков.


[Закрыть] спас Запад от весьма серьезной, огромной и способной перерасти в трагедию опасности, как бы ему ни нравилось это утверждать. Его противником был не весь мусульманский мир, Карл сражался лишь с отдельной группой арабов и обращенных вестготов, куда менее озабоченных стремлением подчинить себе Европу, чем необходимостью уладить разногласия между местными властями и мятежным эмиром.[147]147
  Герцог Одо Аквитанский, желая установить мир на своих границах, в 730 году заключил союз с берберским эмиром Утманом ибн Наисса, губернатором будущей Каталонии. Арабские набеги на Аквитанию приостановились, однако уже через год Утман взбунтовался против своего начальника, генерал-губернатора Андалузии Абд эль-Рахмана, а тот, в свою очередь, обратил войска против союзника Утмана, герцога Аквитанского.


[Закрыть] Это вторжение, по крайней мере вначале, выглядело как большой карательный набег.

Зато в чем мы можем быть совершенно уверены – это в том, что сам Карл Мартелл еще до вторжения арабов дважды разграбил юго-запад Франции. И если мусульмане вторглись в страну – они сделали это потому, что их позвал выступить в помощь ему против Карла герцог Аквитанский.

Карл ведь к тому времени – и точно так же – разгромил Нейстрию, разграбил долины Сены и Луары, завоевал территории фризов, баварцев, саксов, лионцев, а довольно много времени спустя после ухода арабов в третий раз напал на Аквитанию. В то время Абд эль-Рахман внушал куда меньший ужас, чем сам Карл Мартелл!

И когда сарацины вновь появились в долине Роны, их нашествие остановил не Карл Мартелл и не его союзник, король Ломбардии, нет – разложение армии захватчиков началось даже раньше, чем она вступила в битву: распри на религиозной почве тогда уже терзали мусульманский мир и ограничивали распространение ислама. Карлу осталось просто явиться в Прованс с войсками, чтобы наказать там предателей и подвергнуть имущество марсельцев, снюхавшихся с неверными, секвестру.[148]148
  Секвестр (лат. sequestro – ставлю вне, отделяю) – наложение ареста на имущество или временная передача спорного имущества, на которое претендуют две стороны, третьей стороне до решения в арбитраже спора о том, кому оно должно принадлежать.


[Закрыть] Вот и вся победа!

Надгробия Карла Мартелла и Теодориха IV в аббатстве Сен-Дени

Тем не менее широко распространявшаяся легенда о якобы выигранной битве при Пуатье, дополненная фактами о провансальском «триумфе», не только позволила Карлу Мартеллу выставлять себя защитником Европы и спасителем христианства, но даже после смерти Теодориха IV[149]149
  Теодорих IV (фр. Thierry; 713–737) – король франков с 721 года. Имя Теодорих переводится со старогерманского как «король народа». Карл Мартелл провозгласил его королем после смерти Хильперика II, но он лишен был всякого значения в своем королевстве. В течение четырех лет после его смерти Мартелл не назначал ему преемника и сам правил государством, не принимая, однако, королевского титула.


[Закрыть] (который в случае, если бы составлялся список монархов, по праву получил бы прозвище Неизвестный) избавила от необходимости создавать хотя бы видимость наличия короля.

Почему же все-таки Карл Мартелл не был коронован? Ему не хватило скорее времени, чем желания. Этот бастард повелителя Австразии, майордома Пипина Геристальского, бастард, который решил восстановить ради собственной выгоды отцовское всемогущество, был по происхождению человеком с Востока, австразийцем, столицей для него был Мец, главной рекой – отнюдь не Сена, но Рейн.

Он не знал Парижа, побывал в нем всего однажды, еще в юности, когда пришел сюда с войной, чтобы уничтожить своих первых противников, и вернулся он в столицу Франции только после смерти: Карла похоронили в Сен-Дени, тем самым доказав, что воспринимают его как короля.

А если ему хотелось – или он был вынужден, ведя бесконечные войны, восстановить всегда готовое пошатнуться единство Франкского королевства, то только потому, что у него была собственная концепция такого единства. Он видел в единстве народов, занимающих территорию королевства франков, выгоду для себя лично: надо объединить всех под своей властью, – и потому речь шла скорее о единстве власти, чем о единении народов.

Карл Мартелл с тем большим ожесточением боролся за свои права, что их – в связи с незаконнорожденностью – легко было оспорить, и опирался поначалу в своих действиях на австразийских высших сановников и крупных землевладельцев, поскольку те видели в нем самим Небом посланного защитника своей власти и своего добра. Он всю жизнь поступал именно так, и так же вели себя его потомки, которые всегда благоволили самым богатым и содействовали любому предприятию, в котором крутились большие деньги, независимо от того, церковные деятели в нем участвовали или мирские. Имущие классы охотно отдавались в руки авантюристов, гарантировавших им сохранение приобретенных льгот. Династия Каролингов – куда в большей степени, чем другие, – продемонстрирует нам монархию привилегированных.

Париж ремесленный, Париж торговый, Париж транспорта и всякого рода сделок, Париж изобретателей, Париж – место обмена изделиями и идеями, Париж, кишевший тысячами мелких производителей и обладавший всего несколькими, да и то невеликими, состояниями, – такой Париж ничем не мог заинтересовать Каролингов.

Коронация Пипина

Тем не менее в следующие годы Париж станет местом и свидетелем политических актов, которые повлияют на будущие века.

Гегемонистские мечты Карла Мартелла и его правление не привели к серьезному упрочению Regnum Francorum и не принесли ему народного признания, а потому сыну и наследнику Карла – Пипину Короткому,[150]150
  Пипин III Короткий (лат. Pippinus) – сын Карла Мартелла и внук майордома Пипина II – в 751 году, при поддержке папы Захарии, стал королем франков, сместив Хильдерика III, последнего представителя находившейся в упадке династии Меровингов. Через год папа Стефан II даровал Пипину титул римского патриция, тем самым повысив значимость его звания короля франков и положив начало исторической связи между папством и Каролингами. В 754 году в аббатстве Сен-Дени, близ Парижа, тот же папа совершил помазание Пипина и его сыновей Карла и Карломана в качестве королей франков. Пипин дважды (754 и 756) оказывал папе римскому помощь в его борьбе с лангобардами, а в 756-м осуществил знаменитое «дарение Пипина», передав папе отобранные у лангобардского короля Айстульфа земли, на которых и возникла Папская область, положившая начало мирской власти папства. В 759 году Пипин захватил Септиманию и добился полного контроля над Аквитанией, расширив границы своего правления до Пиренеев. Умер Пипин в аббатстве Сен-Дени 24 сентября 768 года. После кончины первого короля из династии Каролингов власть в королевстве была разделена между двумя его сыновьями.


[Закрыть] перенявшему отцовский воинственный пыл и отцовскую жестокость по отношению к противнику, пришлось много воевать. Он организовал новый поход в Аквитанию, два в Германию, еще два в Италию, чтобы разобраться с бывшими союзниками отца – ломбардами, и, наконец, третье его вторжение в Аквитанию вылилось в долгую, восьмилетнюю, и очень кровопролитную войну.

Базилика Сен-Дени

Когда изучаешь историю жизни Карла Мартелла, почти на каждой странице встречаешь глагол «разграбил», когда обращаешься к истории жизни его сына, основным глаголом становится «разорил». Разорение Берри, разорение Оверни, разорение Лимузена и Керси, разорение Лангедока… Разорение, тем более столько раз повторяющееся, выглядит более продуманным действием, чем простое разграбление, в разорении есть нечто более систематичное и более методическое. У Пипина, как единодушно считают все историки Средневековья, политическое чутье было куда более развито, чем у Карла Мартелла.

Кроме того, Пипину еще и повезло, поскольку старший брат Карломан[151]151
  Карломан (Karlmann; 710–754) – майордом, сын Карла Мартелла; в 741 году он получил Австразию, а в 747-м отказался от власти, ушел в монастырь и семь лет спустя там и умер.


[Закрыть] добровольно устранился. У него не было особых способностей властвовать, он ужасался при виде убийств, которых при нем совершилось множество, – что ему оставалось? Только уйти в монахи, что он вскоре и сделал. Пипин, оставшись единственным хозяином (точнее – единственным майордомом, реальным правителем), так же методично, систематически двигался к трону, как опустошал чужие территории. Выполняя эту довольно медленно решавшуюся задачу, он счел для себя полезным вспомнить о Париже.

Коронация Пипина Короткого в Сен-Дени. Гравюра XV в.

Первый раз Пипин вспомнил о нем в 743 году для того, чтобы объявить там на Марсовом поле о коронации последнего Меровинга, Хильдерика III. Тень, призрак короля, но от имени этого призрака Пипин управлял государством в течение восьми лет. На исходе этих восьми лет всемогущий майордом написал папе Захарии[152]152
  Захария I (Zacharius) – святой, папа римский с ноября/декабря 741 по 775 год.


[Закрыть] странное письмо, ответом на которое стали такие слова: «Лучше назвать королем того, кто имеет власть, чем того, кто от нее отстранен». Пипин воспользовался этим ответом, чтобы созвать в Суассоне ассамблею, которая и даровала – или передала – ему королевский титул «как избранному всеми франками, по узаконении епископами и при повиновении знати». Примерно так выразился средневековый летописец. Вот только кажется, будто на том чудном референдуме голоса епископов и знати имели тот же вес, что и голоса всех франков, вместе взятые. Своего рода предвосхищение, а может быть – и исток юридического раздела всего французского народа на три сословия, эти три сословия так ведь и просуществовали вплоть до полного краха монархии.

На голове последнего из Хильдериков появилась тонзура, и он затворился в тишине обители. А большие монастыри, в знак великого праздника восшествия на престол нового монарха, получили от него роскошные дары, обязанные своей роскошью имуществу и землям всех франков.

Тут надо напомнить, что духовенство той жестокой эпохи отличалось нравами, которые нас с вами сильно удивили бы, столкнись мы с ними въявь: епископы часто были женатыми людьми, чьи сыновья претендовали на наследование епископата; настоятели грабили собственные монастыри, обеспечивая себе возможность жить как сеньоры, и позволяли себе участвовать в войнах, охоте и попойках, они нередко отличались распутством; церковники занимались ростовщичеством, и многие миряне управляли церквами, как лавками или земельной собственностью, «даже не дав себе труда принять священный сан или постричься в монахи».

Папство, испуганное и возмущенное состоянием французской церкви, умоляло Пипина прекратить это безобразие и воспитать новое духовенство, и Пипин приступил к порученному делу, осуществляя его так же методично и систематически. А папство между тем жило в страхе перед угрозой нашествия лангобардов.

И тут Пипин Короткий второй раз вспомнил о Париже или, точнее, о Сен-Дени – но как вспомнил? Он предложил здесь папе Стефану II,[153]153
  Стефан II (752–757). – На самом деле после смерти папы Захарии новым папой римским был избран римский пресвитер Стефан, который получил имя Стефан II. Однако он скончался через четыре дня, и, хотя по существовавшим тогда каноническим правилам считалось, что он начал понтификат, в официальные списки пап не входит, и избранный вместо покойного кандидат зовется так же – Стефан II, кроме того, как и последующие, он имеет двойной порядковый номер.


[Закрыть] избранному на престол после умершего Захарии, стол и кров.

Пипин III Короткий. Миниатюра. IX в.

Ах, какой трогательной была встреча Стефана и Пипина в самом начале 754 года![154]154
  Торжественная встреча состоялась 6 января 754 года. Пипин ожидал папу в Понтионе (Понтион расположен ныне в 240 км от Парижа), а навстречу выслал своего сына Карла, тогда еще мальчика, и тот действительно встретил кортеж в ста милях от замка, куда папа направлялся. На ближних подступах, в трех милях от города, Стефана встретил уже сам король. Он спрыгнул с коня, встал перед понтификом на колени, потом взял за узду его лошадь и некоторое время вел ее. В Понтионе все вошли в дом с церковными песнопениями, затем папа и король уединились в молельне, и здесь их роли поменялись: Стефан, одетый в сермягу, посыпав голову пеплом, встал перед Пипином на колени и обратился к нему с мольбой начать войну против лангобардов. Пипин торжественно поклялся исполнить желание папы и возвратить ему все земли, отобранные королем лангобардов Айстульфом.


[Закрыть] Прибывши к папскому кортежу, Пипин спешился, взял под уздцы лошадь понтифика и смиренно, как конюх, вел ее. Но затем, когда они оказались в первой же часовне, папа бросился на колени перед королем и стал просить у него защиты. У истории иногда просыпается чувство юмора: все это происходило 6 января – в День трех королей![155]155
  6 января праздником Богоявления (Эпифании), или Трех королей, завершается зимний цикл святочных католических праздников.


[Закрыть]

Так же как Стефан не был уверен в том, что сумеет удержаться на своем престоле в Риме, Пипин, со своей стороны, тоже не стал бы биться об заклад, что сохранит за собой новенький трон: его как выбрали, так могли и устранить после следующих выборов, его мог согнать другой претендент на власть… Кажется, все-таки на ассамблее и впрямь были представлены не все франки, вроде бы решение, там принятое, было не совсем единодушным, ведь к тому времени уже начались серьезные волнения…

Воспользовавшись тем, что папа был его гостем и был ему обязан, Пипин настоял на том, чтобы тот полгода спустя помазал его на царство в максимально торжественной обстановке. Местом миропомазания назначили базилику Сен-Дени.[156]156
  В Лоршских анналах («Annales Laureshamenses», современный событиям источник, который служит главным свидетельством происходившего в ту эпоху) сообщается о помазании папой Пипина III и двух его сыновей 28 июля 754 года.


[Закрыть]

Давайте позволим себе чуть-чуть задержаться на этом торжественном дне 28 июля 754 года: в школьных учебниках истории о нем есть лишь краткое упоминание, между тем политическое значение этого дня, возможно, куда больше, чем дня восшествия на престол Карла Великого. Явившиеся пешком в Сен-Дени и глазевшие в тот летний день на церемонию парижане наблюдали за событием для своего времени совершенно непривычным, можно даже сказать – за нововведением, в любом случае – за событием, последствия которого сказываются и сегодня.

Во-первых, навсегда изменилась сама природа франкской монархии. Ни один из Меровингов не был помазан на царство. В силу традиции до тех пор даже при передаче королевской власти по наследству получить ее можно было, только будучи избранным, причем избрание это всегда могло быть подвергнуто пересмотру – и действительно не раз такому пересмотру подвергалось.

Миропомазание, то есть помазание освященным благоуханным маслом (миром), не было в обычае у франков, не было оно изначально в обычае и у христиан: таинство это позаимствовано из древних магических ритуалов времен фараонов.[157]157
  На древнем Ближнем Востоке символическое помазание было центральной частью обряда церемониального возведения в определенный статус, в первую очередь коронации (так, уже в Ассирии к царю прилагался эпитет «пашишу», то есть «помазанник»); обряд помазания при посвящении жрецов употреблялся в Древнем Египте, при посвящении в сан иудейского первосвященника ему смазывали голову маслом. Именно от этих древних обрядов и берет начало христианский обряд миропомазания.


[Закрыть] Смысл помазания в том, чтобы отметить внешним знаком: данный человек избран не людьми, теперь он стал Его орудием в управлении народом, он причастен отныне Духу Божию. Таким образом, после помазания монарх приобретал черты жреца, личности неприкосновенной. «Tu es sacerdos in aeternum»[158]158
  «Ты священник во веки веков» (лат.).


[Закрыть] – и любое неповиновение или тем более противостояние отныне воспринималось как святотатство. Здесь корни божественного права монарха.

Такую систему прекрасно можно себе представить в государстве теократическом, глава которого является одновременно и главой священства своей страны. Но в том случае, когда глава государства и глава Церкви – разные люди, когда законы и церковные догмы – разного происхождения, когда власть мирская и власть духовная осуществляют свои функции порознь, порядок в государстве может быть только шатким, хромым на обе ноги, и либо две ветви власти обязаны заключить друг с другом некую сделку, либо они приговорены к постоянным конфликтам. Король желает управлять церковниками, потому что церковники – его подданные, а папа желает управлять своими подданными, в том числе и королем, потому что они верующие и в этом подчинены ему как наместнику Бога на земле.

Если государи не становятся, как сделали Каролинги, ближайшими помощниками папы, а папы, подобно Стефану II и его преемникам, не делаются первыми капелланами короля – что заставляет гражданские власти признать священство привилегированным классом, а власти церковные – попустительствовать всем злоупотреблениям, совершаемым правительством, – кроме Каноссы или Ананьи, императора Генриха на коленях в снегу или папы Бонифация, получившего пощечину прямо на собственном престоле, то нечего и ждать…[159]159
  История Генриха и Каноссы такова: германский король и император Священной Римской империи Генрих IV (Heinrich IV; 1050–1106) всю жизнь воевал с главой католической церкви Григорием VII. Император бил врага оружием, папа – властью, которая ему тогда была дана: он имел право любого человека отлучить от церкви, а отлученный – даже император – лишался всех человеческих прав, и никто не смел заговорить с ним или поднести ему пищу, даже если он умирал с голоду. Борьба оказалась неравной: в 1077 году император явился в итальянский замок Каноссу, где жил папа, и несколько дней, босой, в нищенском рубище, стоял на снегу, вымаливая прощение. Французский же король Филипп IV Красивый (Philippe IV le Bel; 1268–1314) вел непримиримую войну с папой Бонифацием VIII: интересы королевской и папской власти схлестнулись на почве собственности и налогообложения, Филипп, как пишут некоторые источники, вел себя так, как будто никакого папы не было и в помине. По инициативе хранителя печати Гийома Ногарэ, ближайшего советника короля, Бонифация обвинили в противозаконном занятии Святого престола, и Государственный совет Франции решил немедленно созвать церковный собор, который осудил бы верховного понтифика как еретика и чудовищного преступника. Ногарэ король поручил отправиться в Италию, тот по прибытии собрал противников папы в небольшой отряд, многих подкупил и настиг Бонифация VIII в резиденции Ананьи, где арестовал его и надавал пощечин. Однако вскоре для спасения сошедшего после всего этого с ума папы из Рима прибыли четыреста всадников, с которыми 86-летний Бонифаций VIII перебрался в столицу, где через месяц и умер.


[Закрыть] Или же все завершится расколом, как при Генрихе VIII Английском,[160]160
  Генрих VIII Тюдор (англ. Henry VIII; 1491–1547) – король Англии, второй из британской династии Тюдоров – больше всего известен в истории необычным для христианина числом браков, часть которых заканчивалась казнью бывшей супруги и уничтожением политических противников. Произведенная им в связи с несогласием Римской католической церкви на очередной развод церковная реформа привела к появлению Англиканской церкви.


[Закрыть] который, следуя собственной грубой логике, сделал себя главой своей национальной церкви.

Аббатство Сен-Дени

Конклавы[161]161
  Термин «конклав» (от лат. cum clave – место, закрытое на ключ) впервые применил в 1216 году папа Гонорий III, описывая обстоятельства своего избрания на престол: в Перудже, где располагалась Римская курия, девятнадцать кардиналов были заперты на ключ в папском дворце, чтобы они быстрее избрали нового папу. Эффект оказался фантастическим: на выборы папы, который правил затем одиннадцать лет, ушло всего два дня. За сорок лет до этого конституцией «Licet de Vitanda» папа Александр III постановил, что избирать папу могут только кардиналы и что для избрания требуется большинство в 2/3 голосов. В течение всего XIII века число кардиналов оставалось меньше тридцати. Именно в этом веке христианам приходилось чаще всего использовать крайнюю меру – заточение членов конклава, – чтобы их поторопить. Последний и самый шумный эпизод произошел в 1268 году в Витербо, после смерти папы Климента IV. Восемнадцати кардиналам, собравшимся на конклав в папском дворце, не удалось прийти к согласию. В течение двух лет на них тщетно пытались оказать давление короли Франции и Сицилии, после чего двери дворца замуровали, но и это не помогло – кардиналы не пришли к решению. Отчаявшись, горожане посадили кардиналов на хлеб и воду. Наконец решение приняли: 1 сентября 1271 года кардинал Тебальдо Висконти был избран под именем Григория X. Престол пустовал почти три года, и, исходя из этого печального опыта, Григорий X на Втором Лионском соборе 1274 года опубликовал конституцию «Ubi Periculum», которой официально учреждался конклав и подробно регулировались детали его проведения.


[Закрыть] в Карпантрасе[162]162
  Сейчас – курорт в Провансе.


[Закрыть] и Лионе, осаждаемые толпами горожан, бесконечные свары между галликанами и ультрамонтанами,[163]163
  Главный принцип галликанизма – нежелание нового, стремление сохранить за собою свое историческое право – быть самостоятельной, хотя и не обособленной от Рима церковью. Благочестие отдельных подвижников, заслуги, оказанные епископатом государству в эпоху всеобщего брожения и варварства, а также влияние монастырей и школ, зародышей будущих университетов, помогали Карлу Великому поддерживать и развивать самостоятельность галликанской церкви. Ультрамонтанами же назывались сторонники власти папы не только в церковной сфере, убежденные, что папа и в светских делах должен стоять выше королей и правительств вообще, и не допускавшие самостоятельности церкви даже в вопросах церковного устройства. Название «ультрамонтаны», происходящее от латинского ultra montes («за горами», то есть за Альпами), применялось во Франции и Германии к папе и его сторонникам уже в Средние века, впервые на Констанцском соборе. В ультрамонтанстве заключались идеи абсолютной власти пап в духовных и светских делах, развитые папами Григорием VII, Иннокентием III и Бонифацием VIII.


[Закрыть] драмы, связанные с наложением ареста на имущество церкви при отделении церкви от государства и продолжавшиеся вплоть до начала нашего столетия, – все это станет для Франции плодом, который напоила ядом коронация Пипина.

Еще одно следствие помазания на царство в Сен-Дени, не менее пагубное, – образование в Италии особого государства с неограниченной властью церкви, государства, где монарх – понтифик.[164]164
  Понтифик – один из титулов папы римского (лат. pontifex – первосвященник).


[Закрыть]

Папы эпохи Стефана выставляли себя, как ни странно это звучит, преемниками Римской республики и старались подхватить любую крупицу власти, какая выскользнет из рук Византийской империи. В день коронации Стефан присвоил Пипину еще и титул римского патриция, чисто декоративное, так сказать, почетное звание, которым императоры, начиная с Константина, иногда удостаивали иностранных правителей. Тут Стефан действовал уже отнюдь не как представитель Христа на земле, но как наследник Pontifex maximus[165]165
  Великий понтифик (первоначально «мостостроитель») – верховный жрец в античном Риме.


[Закрыть] в языческой религии. Никогда до сих пор папство не было дальше от евангелической доктрины, никогда еще с такой непринужденностью не смешивала церковь то, что положено кесарю, с тем, что положено Богу.

Суть соглашения, можно даже сказать – сделки, между Стефаном и Пипином была совершенно ясна: «Я короную тебя в Париже – ты восстанавливаешь мою власть в Риме…» А в следующем месяце Пипин собрался в дорогу, и путь он держал в Италию. Напрасно старший брат Карломан приехал из своего монастырского убежища, напрасно умолял его отказаться от войны с лангобардами, старыми союзниками Франции, – Пипин теперь мог пренебречь любыми предостережениями: меч Божий был при нем, и король пускал его в дело с обычной своей решимостью.

Суза в Пьемонте была разорена – папа заговорил о чуде. Настала очередь Пизы, где тоже камня на камне не осталось, – и папа сравнил Пипина с Давидом и Соломоном вкупе. Но почему война после этого остановилась? Неужто франкские военачальники устали?.. Папа Стефан метал громы и молнии, он, не медля и ни секунды не колеблясь, отправил Пипину подписанное святым Петром послание, звучавшее так, будто апостол действительно вышел из могилы и требует, чтобы франки «явились защищать гробницу, где покоится его прах». Что оставалось? Пипин снова тронулся с места.

Побежденные лангобарды отдали Пипину экзархат Равенны, иными словами, не только Равенну как таковую, но и дюжину городов вокруг нее, в том числе Римини, Форли и Урбино. И эту территорию, до тех пор номинально входившую в Византийскую империю, Пипин сразу же и передал «Римской церкви, святому Петру и понтификам – его наследователям» в вечное пользование.[166]166
  В 754 и 756 годах Пипин Короткий предпринял два успешных похода против лангобардов и вынудил побежденных уступить папе территорию Центральной Италии, простиравшуюся от Рима до Равенны. Эти земли, названные Даром Пипина, впоследствии стали ядром независимой области, управлявшейся папами (Папской области). Папа римский стал тогда временным монархом и довольно долго оставался таковым.


[Закрыть] Вот таким образом король оплатил полученную им корону. Не кому иному, а Фульраду,[167]167
  Фульрад (Fulrad; ум. 784) – святой, аббат в Сен-Дени; был очень близок к Пипину Короткому, способствовал падению династии Меровингов. Память его празднуется 17 февраля.


[Закрыть] аббату из монастыря Сен-Дени, король поручил – вот вам компенсация коронования в самой что ни на есть торжественной форме – возложить ключи от завоеванных городов и акт дарения на гробницу, которая считалась могилой первого апостола. Родилось папское государство. Ключи святого Петра были на самом деле ключами короля Пипина.

Король Пипин III. Фрагмент надгробия в аббатстве Сен-Дени

Дар не принес счастья. Церковь уже двенадцать веков терпит его бремя. Став мирскими государями – со всем, что включает в себя это понятие: союзами или конфликтами с другими королевствами, финансовыми проблемами, созданием армии, войнами, расправами внутри страны, содержанием полиции, смертными казнями, – так вот, став мирскими государями, папы почувствуют, как неуклонно снижается их авторитет, как уменьшается их власть в вопросах морали. Тиара понтифика – в точности так же, как некогда императорская корона, – сделается ставкой в игре вполне земных амбиций. Папы и антипапы,[168]168
  Антипапа – римский папа, не признанный католической церковью законным. В отдельные периоды Средневековья на папском престоле находилось одновременно несколько враждовавших между собой пап (ставленников различных церковных и светских кругов), впоследствии лишь один из них признавался законным, а остальные объявлялись антипапами. В составленном католической церковью списке пап числится более тридцати антипап…


[Закрыть] гвельфы и гибеллины[169]169
  Гвельфы (ит. guelfi) – итальянизированное имя немецкого княжества Вельфов, впоследствии, во время борьбы папства с германскими императорами, ставшее названием папской партии в Италии. Гибеллины – противники этой партии, стоявшие на стороне императоров Священной Римской империи. Само слово «гибеллины» – это либо искаженное арабское имя Штауфенов (Ghibello), либо, по другой версии, происходит от названия родового замка Штауфенов в Германии (нем. Weblingen). Вельфы – германский княжеский род, игравший в Средние века важную роль в политической жизни Германии. Штауфены, или Гогенштауфены, – династия императоров Священной Римской империи, находившаяся у власти с 1138 по 1268 год.


[Закрыть] – количество смертей в их борьбе значительно превышало количество мучеников, погибших во имя веры. Приверженцы любой ереси – будь то катары или гуситы, вальденсы или спиритуалы – прежде всего упрекали папство в том, что положение его не соответствует основам христианского вероучения. Реформация найдет в этой ситуации самый мощный толчок для своих действий.

Даже в середине XIX века, когда формировалось итальянское единство, Наполеон III осуществил военное вмешательство с целью сохранить владения Святого престола, но это было последнее усилие, направленное на защиту Дара Пипина.

И только в последнем столетии, с тех пор как государство понтифика оказалось благоразумно сокращено до Ватикана, то есть той территории, какая необходима, чтобы поместить там церковные власти, папство обрело значение для всех и влияние на всех, известные нам с вами, такие, какими оно никогда прежде не обладало.

Если вспомнить как следует, получится, что очень мало действий, направленных на удовлетворение честолюбия одного человека и его клана – таких, как первая коронация Каролинга, – имело столь долгие последствия.

Когда Пипин, вернувшись с Аквитанской войны, осознал, что тяжело болен, что конец близок, он приказал отнести себя в Сен-Дени. Тело его было истощено и измучено страданиями, в мозгу засела одна-единственная мысль: как бы понадежнее обеспечить трон своему преемнику, не нарушив при этом никакого закона? Интересно, а бросил ли король, когда его проносили по мостам, хоть один взгляд на город… Париж был для него далеко не на первом месте среди городов королевства: ну что, в конце-то концов – резиденция прежней династии, старый королевский приход вблизи семейного кладбища. Но тело его, согласно его воле, было предано земле именно здесь – в церкви, где со времен Дагоберта покоились останки королей.

Пипин, пока не испустил последний вздох, пока его плоть не истлела, был озабочен тем, чтобы доказать: он – воплощение законности. Его сыну Карлу[170]170
  Карл Великий (лат. Carolus Magnus; 742–814) – стал королем франков в 768 году, совершил ряд победоносных военных походов, значительно расширил границы своего королевства и в 800 году получил от папы Льва III императорскую корону. Империя Карла Великого включала в себя различные племена и народности, находившиеся на разных уровнях общественного развития. Им был предпринят ряд мер для укрепления границ, центром государственной жизни стал королевский двор. Карл видел опору королевской власти в католической церкви, поощрял принудительную христианизацию населения завоеванных земель. Внутренняя его политика способствовала процессу феодализации франкского общества, то есть установлению феодальной поземельной зависимости крестьянства, росту крупного землевладения и самостоятельности землевладельческой аристократии, тем самым вопреки собственным стремлениям Карл Великий способствовал созданию социальных и экономических предпосылок феодальной раздробленности. Кроме того, при Карле Великом наблюдался подъем в области культуры – так называемое Каролингское Возрождение. Были организованы новые школы, привлечены к королевскому двору образованные люди, проявлялось больше внимания к античной литературе и светским знаниям в целом, к развитию изобразительного искусства и архитектуры.


[Закрыть] не придется ломать голову над такими проблемами, и ему удастся совсем позабыть о Париже.

Базилика Сен-Дени

Без Карла Великого

Отношения городов с правителями выстраивает скорее сердце, чем разум. Города в этом смысле очень похожи на женщин. Точно так же, как заставивший сильнее всего страдать любовник оставляет в сердце женщины самую долгую ностальгию, те из королей, что сыграли в жизни города наиболее роковую роль, дольше всего сохраняются в его благодарной памяти. Общество в своих воспоминаниях – просто как девушка!

Франция лелеет память о двух властителях, которые принесли ей больше всего бед за всю ее историю, любит их и чтит с завидным постоянством. Речь о Карле Великом с его завоеванием Запада и о Наполеоне с его мечтами о власти над всей Европой. И опять-таки, подобно брошенной любовнице, которая, говоря о предмете своей страсти, приписывает ему достоинства, которых, кроме нее, никто не заметил, – «Да, он меня разорил… ничего не скажешь – истинный аристократ!.. Да, он меня поколачивал… ничего не скажешь – настоящий мужчина!..» – нация, рассказывая о своем прошлом, обеляет и приукрашивает пагубно отразившихся на ее судьбе властителей, наделяя их высокими добродетелями, коих они сроду не имели.

Из всех лубочных картинок, какие показывают французским школьникам, наиболее лишенная сходства и самая неточная по краскам – портрет императора Карла Великого.

И поскольку при его царствовании в Париже или для Парижа не было сделано ровно ничего, и поскольку его персона закрывает собой весь горизонт, давайте остановимся перед его статуей у Нотр-Дама… Кстати, ни один из других правителей не удостоен такой чести: Филиппа II Августа, например, отодвинули к месту когдатошней Тронной заставы,[171]171
  Barrière du Trône. Теперь здесь площадь Нации (place de la Nation), круглая площадь диаметром 252 м, украшенная бронзовой группой «Триумф Республики» работы скульптора Далу. Площадь раньше называлась Тронной, потому что на ней был сооружен королевский трон – в честь въезда Людовика XIV и инфанты Марии-Терезии после их бракосочетания в столицу в августе 1660 года. В восточной части площади, при въезде на Тронную улицу (rue du Trône), и сейчас стоят два павильона с дорическими колоннами высотой 28 м каждая. Они сохранились от бывшего оборонительного пояса. На южной колонне (XII округ) – почти четырехметровая статуя Филиппа Августа, выполненная Дюмоном.


[Закрыть] а именем Филиппа Красивого не названа ни одна улица, даже тупик ни один не назван, что уж тут говорить о памятниках… Ну, значит, остановимся у бронзовой статуи Карла Великого и склонимся к его отражению, скользящему по водам времени.

Карл Великий перед Девой Марией. Фрагмент саркофага. Экс-ла-Шапель

Фрагмент мантии Карла Великого. IX в. Собор Св. Стефана. Мец

Я сказал, что любое общество ведет себя как девушка? Точно так – во всех смыслах этого выражения. Потому что во властителях, которых она себе выбирает, нация, независимо от того, счастливая у нее любовь с претендентом или несчастливая, ищет мифического отца, если не дедушку. Ищет и в этом жаждавшем безоговорочного восхищения колоссе, образ которого осенял все ее детство, ищет в том, чья власть, пусть даже она связана с лишениями и жестоким обращением, служит надежной защитой. Портрет Карла Великого – доброго и величественного гиганта с пышной седой бородой – это чистейший плод народного воображения.

Для начала – Карл Великий никогда не носил бороды, у него было круглое лицо с длинными усами на франкский манер. Что касается роста, то – да, он был высоким, спорить не стану, но уж никак не гигантом. Величие его выражалось скорее в огромном брюхе, чем в осанке или голосе, – голос у него был тонкий и слабый, а голова постоянно втянута в плечи, будто шея полностью отсутствует.

У Карла Великого было четыре законных жены. С первой – Дезире – король развелся, следующие три одна за другой поумирали. Овдовев в третий раз, Карл завел себе четырех любовниц – надо же как-то утешиться! Своим дочерям он запретил выходить замуж, требовал, чтобы они оставались при нем, и предпочитал наводнять двор бастардами, лишь бы не позволить какой-нибудь из принцесс стать чьей-то женой.

Ничто в характере Карла Великого не говорило о какой-то особенной доброте, и тщетно мы пытались бы понять, за какие такие заслуги один из антипап в XII веке причислил императора к лику святых.

Карл Великий депортировал целые народы и однажды – как говорится, без суда и следствия – приговорил к смертной казни четыре тысячи пятьсот саксонцев, на которых донесли, что они якобы участвовали в мятеже. «Всем им в один день отрубили головы, – читаем в хрониках. – А насытившись местью, король отправился на зимние квартиры в Тионвиль,[172]172
  Тионвиль (или Тьонвиль, Thionville) – город на реке Мозель (северо-восток Франции).


[Закрыть] где отметил и Рождество Христово, и Пасху».

Его методы христианизации были такими же поспешными, как его правосудие, – жители завоеванных стран, не успевшие окреститься в течение года, должны были уплатить штраф: сто двадцать су причиталось с дворянина, тридцать су – с любого свободного человека, пятнадцать су – с раба…

Он был охвачен маниакальной страстью к войне, его отец и дед выглядят по сравнению с ним просто-таки ангелами-миротворцами. За сорок семь лет царствования он организовал и провел по меньшей мере сорок семь военных походов и отбывал каждый год на поле брани так, как мы уходим в отпуск.

Карл Великий. XII в. Скульптура собора Св. Иоганна в Мюнстере

И наконец – этот покровитель школьников[173]173
  День святого Шарлеманя (так называют Карла Великого французы) был учрежден Людовиком XI в 1479 году «в память о прославленном короле, основателе Парижского университета». Однако как свободный для школьников день Сен-Шарлемань установился лишь в XVII веке, и эта отсрочка, возможно, связана с тем, что Карл Великий был канонизирован антипапой. Канонизация состоялась 29 декабря, отмечать память святого было решено 28 января, в день его смерти; чудом, согласно Acta sanctorum (сборник жизнеописаний святых, почитаемых католической церковью), был ознаменован не этот, а третий после канонизации день: «На третью ночь после канонизации Карла Великого (то есть в ночь с 31 декабря 1666 года на 1 января 1667 года) над куполом собора Экс-ла-Шапель, где покоилось тело святого, множество людей увидели три языка божественного пламени – пламя это отличалось небесной красотой и чистотой, три его языка поднялись и, сделав три оборота вокруг креста, венчающего купол, осветили и освятили даже места, довольно отдаленные от храма». Церковники усматривают в этом троекратном повторении цифры 3 (третья ночь по канонизации, три языка пламени, три оборота вокруг креста) символ Святой Троицы.


[Закрыть] не умел писать! Правда, если верить придворному писателю и льстецу Эйнхарду: «…пытался он также писать и с этой целью постоянно держал под подушкой дощечки для письма, дабы в свободное время приучать руку выводить буквы; но труд его, слишком поздно начатый, имел мало успеха».[174]174
  «Жизнеописание» Карла Великого, «создателя Европы», написано его придворным биографом Эйнхардом (Eginhard) по античным образцам в 821 году.


[Закрыть]

Вот вам очень краткий и беглый, но зато уж точно правдивый набросок портрета Карла Великого.

Знаменитую фразу, произнесенную Карлом после рождественской мессы 800 года, во время которой папа Лев III возложил ему на голову императорскую корону, фразу, брошенную в ответ ликующей толпе, собравшейся у римского собора Святого Петра, – о том, что, знай он заранее о намерениях папы, не пошел бы в тот день в церковь, – не стоит рассматривать как свидетельство его скромности: куда больше эти слова говорят о гордыне франкского короля и о ярости из-за того, что коронация застала его врасплох.

В самом деле, если коронация через помазание, равно как «обожествление», которым удостаивали древних цезарей, доставались через папу, корона принадлежала императору, который мог получить ее только от своего предшественника, назначившего его своим преемником, или, в случае, когда предшественника нет, от себя самого. Все эти тонкости имели значение и уже тогда символически свидетельствовали о наличии неизбежной борьбы за верховенство между гражданскими и церковными властями.

Ну и зачем тогда вмешивается не в свое дело этот несчастный папа Лев, этот бывший мелкий дворцовый служащий, которого сделал папой он сам, Карл, и которому не удавалось даже и по улице пройти спокойно в собственном городе, потому что на него нападали и лупили почем зря? Какое такое свое превосходство он доказывает, «делая Карла императором»? И что это к тому же за неуклюжесть – сотворить такое в тот момент, когда полгода назад потерявший четвертую жену Карл имеет виды на Византию и ведет переговоры о женитьбе на императрице Ирине![175]175
  Пятилетнее правление в Византии Льва IV Хазара (775–780) характеризовалось некоторым успокоением во внутренней жизни империи. Как считают историки, весьма вероятно, на Льва оказывала влияние его молодая супруга, афинянка Ирина, которая после смерти царственного супруга из-за малолетства наследника, Константина, стала управлять государством. Взаимоотношения между Карлом и византийским императором начались задолго до 800 года. В 781 году было устроено бракосочетание между Ротруд, дочерью Карла, которую греки называли Эрутро, и двенадцатилетним императором Константином. В 797 году Ирина низложила Константина и стала самодержавной правительницей. Традиция Римской империи не позволяла женщине править со всей полнотой верховной власти, и, с точки зрения Карла и папы Льва, императорский трон считался вакантным. Поэтому Карл, принимая императорский венец, занял свободный престол единой Римской империи и сделался законным преемником не Ромула Августула, а Льва IV, Ираклия, Юстиниана, Феодосия и Константина Великого – вообще императоров восточной линии. Однако германский историк П. Шрамм, называвший коронацию Карла «актом насилия, который сломал права василевса», подчеркивал, что Карл называл себя не «императором римлян», официальным титулом византийских императоров, но «imperium Romanum gubernans» (управляющий Римской империей). Карл понимал, что в Византии после смерти Ирины будет избран новый император, права которого на императорский титул будут признаны неоспоримыми на Востоке, и, предвидя затруднения, открыл переговоры с Ириной, предлагая ей вступить с ним в брак, чтобы, по словам хроники, «соединить восточные и западные области». Ирина отнеслась к предложению благосклонно, но вскоре после этого (802) была свергнута и отправлена в ссылку, так что этот план так и не осуществился.


[Закрыть]

Наполеон не случайно, говоря о Карле Великом, называл его «своим блистательным предшественником». Образцом для Наполеона был не Цезарь и уж точно не Александр – он равнялся только на Карла.

Карл Великий. IX в.

Будучи еще только Бонапартом, начитавшимся Плутарха и отплывавшим в Египет, Наполеон на мгновение мог возомнить себя Александром, но это была всего лишь мечта, причем мечта на одну кампанию. Великий македонец, завоеватель в чистом виде, никогда не поворачивал назад. Зато сходство Наполеона с Карлом Великим было просто невероятное. Да и какое там сходство! Это больше чем сходство, еще немного – и можно было бы говорить о реинкарнации, такое ощущение, будто душа Карла, побродив по земле тысячу лет, нашла наконец пристанище в теле мальчика из Аяччо.

С интервалом в тысячу лет мы видим двух завоевателей, следующих со своими армиями по одним и тем же дорогам, совершающих одинаковые действия с одинаковыми последствиями. Они правили по одним и тем же принципам, они вели себя одинаково, они разоряли и заливали кровью Европу одним и тем же способом. Как тот, так и другой молниеносными операциями одержали первую победу в Италии. И тот и другой продолжали восхождение по лестнице славы в Германии, и тот и другой, мечтая о большом смотре в Булони,[176]176
  Булонь (или Булонь-сюр-Мер, Boulogne-sur-Mer) – город-порт на севере Франции у пролива Па-де-Кале, в устье реки Льян, самый удобный пункт в сообщении между Парижем и Лондоном.


[Закрыть] выстроили огромный флот, но обоим помешали другие заботы, и оба отказались от похода на Англию. И тот и другой потерпели поражение в принесшей одни несчастья экспедиции в Испанию, причем просьбы Жозефа[177]177
  Жозеф Бонапарт (фр. Joseph Bonaparte; 1768–1844) – старший брат Наполеона I. Политикой занялся одновременно с братом, участвовал в походах брата и заключал договоры от имени республики… С 1808 по 1813 год Жозеф был королем Испании (Иосиф I Наполеон, José I Napoleón), население которой его ненавидело, и сам он чувствовал эту ненависть.


[Закрыть] о помощи звучат как печальное эхо Роландова рога;[178]178
  Роланд – герой старофранцузской эпической поэмы «Песнь о Роланде» (La Chanson de Roland), сохранившейся в семи манускриптах, из которых старейший и лучший – так называемый Оксфордский список (1130–1150), хотя, конечно, существовали и более ранние варианты. Действие происходит во время войны Карла Великого с испанскими сарацинами. Христиане сражаются доблестно, но сражение тяжелое, и один за другим гибнут двенадцать пэров. Последними умирают архиепископ Турпин и два друга – Оливье и Роланд. Карл Великий слышит, как Роланд трубит в рог, призывая на помощь, но приходит слишком поздно и не может спасти Роланда с соратниками – ему удается лишь догнать и уничтожить остатки сарацинского войска.


[Закрыть] и тот и другой были разбиты славянами, первый, надо признать, пострадал при этом меньше, чем второй, но ведь Россия ко временам Карла Великого еще не стала ни нацией, ни государством.

Оба они – как Карл, так и Наполеон – были склонны к упорядочению, к законодательству. Европа долго жила, пользуясь капитуляриями Карла Великого, пусть даже их без конца пересматривали и приспосабливали, мы до сих пор живем, пользуясь Кодексом Наполеона.

Первым «королем Рима» был вовсе не Орленок,[179]179
  Орленок – Наполеон II (Наполеон Жозеф Франсуа Шарль; 1811–1832) – сын Наполеона I и Марии-Луизы, римский король (титул получил при рождении), герцог Рейхштадтский (1818–1832).
  В 1815 году Наполеон Бонапарт отрекся от престола в пользу наследника, однако Наполеон II никогда не правил: он жил при дворе своего деда, австрийского императора Франца I. Римский король скончался, не дожив до двадцати двух лет. Похоронен вместе с отцом в соборе Дома инвалидов в Париже. С его смертью династия Наполеона I пресеклась. Французский поэт и драматург Эдмон де Ростан (1868–1918) посвятил Наполеону II пьесу «Орленок».


[Закрыть] а маленький Пипин, сын Карла Великого. Мальчик был окрещен и стал королем Италии в один и тот же день: на Пасху 781 года. И точно так же, как Орленок, Пипин не смог унаследовать отцовский трон: он умер раньше Карла.

Пусть даже Наполеон имел, по сравнению с предшественником, то преимущество, что вырвал корону из рук папы и водрузил ее себе на голову сам, а кроме того, женился-таки на принцессе императорской крови – ведь австрийская династия обладала для него столь же мифическим обаянием, сколь византийская – для Карла Великого, зато Карл не дожил до краха своей империи.

Карл Великий обязывал всех своих подданных старше двенадцати лет присягать ему в верности – перед свидетелями и на дароносице, а того, кто отказывался, немедленно бросали в тюрьму, и, таким образом, право на протест было весьма ограниченным, – Наполеон требовал клятвы верности только от армии и должностных лиц.

В числе благодеяний, которыми человечество обязано Карлу Великому, надо прежде всех других назвать Пруссию, ведущую происхождение от большой военной провинции, или марки, – одной из тех, что он создал для защиты границ своего государства. В данном случае – восточной границы. Населенная солдатами, управлявшаяся самыми жестокими из офицеров, самыми испытанными из генералов, Прусская марка, которая была постоянным театром военных действий, и обратившись в государство осталась верной своему первоначальному назначению. Когда в 1806 году Наполеон подпишет – и это будет, наверное, самый роковой его поступок – акт о создании Германской конфедерации,[180]180
  В начале XVIII века роль Пруссии возросла, но в 1806 году она была вынуждена уступить Наполеону Бонапарту, разделившему Германскую империю и создавшему протекторат из 16 немецких государств (Рейнская конфедерация). После освобождения страны от французских войск в 1815 году на Венском конгрессе был создан Германский союз из 39 немецких государств, возглавили его Австрия и Пруссия. Верховным органом этого союза стал Союзный сейм, который заседал во Франкфурте-на-Майне под председательством австрийского представителя. Членам этого объединения было разрешено заключать договоры с иностранными державами, если эти договоры не направлены против союза или его членов.


[Закрыть] являвшейся, по существу, матрицей Германской империи, он восстановит для известного нам прекрасного будущего творение Карла Великого, которое века с великим трудом и ценой великой крови в конце концов свели до минимума и почти что уничтожили.

Самые опасные черты, самые агрессивные наклонности европейских наций формировались при расколе империи Каролингов, и это достаточно ясно показывает, как плохо переносил народ насильственное объединение под властью тирана. Сразу после падения Наполеона узкоместнические интересы стали проявлять себя особенно резко.

Оба, и Карл Великий, и Наполеон, способствовали появлению нового правящего класса, опирающегося на силу оружия, религии и денег. Буржуазия XIX столетия своим господством над национальными ресурсами и пружинами управления обязана Наполеону, и она сохранит нежную ностальгию по его времени, не важно – тайную или явную.