355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Моника Айронс » Жажда чуда » Текст книги (страница 1)
Жажда чуда
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 02:54

Текст книги "Жажда чуда"


Автор книги: Моника Айронс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Моника Айронс
Жажда чуда

Пролог

В укромном полутемном уголке нью-йоркского ресторана за столиком сидели двое – атлетического сложения красавец-мужчина средних лет и молодая миниатюрная женщина. Зажженные метрдотелем свечи в высоком бронзовом канделябре высветляли пышную копну волос блондинки и играли серебристыми бликами на антрацитовой шевелюре брюнета.

Потягивая шампанское, пара неторопливо беседовала.

– Неужели вы вышли замуж в шестнадцать? Разве в наше время это возможно?

– Да, представьте себе, что и такое случается. Мы с женихом удрали в Ривертвид и там в кузнице обвенчались. Есть одно крохотное местечко в глухих горах Адирондака, недалеко от канадской границы. В тех местах живут потомки выходцев из Шотландии, которые до сих пор хранят обычаи и традиции предков. И даже этот странный ритуал вступления в брак не забыли.

Мужчина удивленно поднял брови.

– И вы совершили обряд бракосочетания без всяких формальностей?

– Ну да. Мне, глупой девчонке, сама атмосфера заключения священного союза казалась романтичной, а чувства – искренними. Взявшись за руки, мы объявили себя мужем и женой и поклялись в верности над наковальней. Затем кузнец грохнул по ней молотом и прокричал: «Быть посему!»

Встретив удивленный взгляд собеседника, женщина замолчала. И зачем она все это рассказывает? Ведь давно вычеркнула прошлое из памяти. Во всяком случае – хотела бы вычеркнуть. Но память нет-нет да и оживает. И тогда перед глазами возникает сонм мучительных видений. Вот бы перебороть себя и вновь побывать там, где совершила необдуманный шаг, иначе до конца жизни она будет во власти страха и сомнений, не позволяющих снова отправиться под венец.

А может, лучше сидеть в своем убежище, прячась в хрупкой скорлупе туманных надежд? Одного печального опыта с лихвой хватит на всю жизнь. И пусть кто-то другой участвует в одинаково ненадежных старых и новых обрядах…

– Да, слыхал, слыхал о браках по-ривертвидски, – вывел женщину из задумчивости спутник. – Все это действительно очень романтично. Но разве такие браки действительны?

– И да, и нет – кому как повезет, – тряхнула головой блондинка, как бы отрекаясь от прошлого. Только куда от него денешься, если уж о том зашел разговор. – Брак над наковальней признается только в том случае, если его освящает церковь. Многие так и поступают, а бывает, оформляют брак и в муниципалитете Ривертвида – там все это делается просто.

Брюнет поставил на стол недопитый бокал шампанского и поморщился, словно напиток не доставил ему никакого удовольствия.

– Не могу понять, кому в наше время нужен этот ривертвидский анахронизм? – пожал он плечами. – Почему именно у наковальни, да еще тайком? И откуда этот дикий обычай?

Женщина оживилась, почувствовав возможность преподать хоть небольшой урок восседающему напротив нее ученому мужу, тем более что сейчас можно было вести речь уже не о собственной ошибке.

– А вы вспомните пуританскую Англию не столь уж далеких времен. Молодые пары, отчаявшись, убегали в Шотландию, потому что там они могли вступить в брак без разрешения родителей. Ривертвид был первым шотландским селением, сразу за речкой Твид. Влюбленные могли объявить себя мужем и женой всего лишь в присутствии нескольких случайных свидетелей. На эту роль годился кто угодно, хоть пастухи. Так и получалось, что, выпрыгивая из кареты за Твидом, парочка устремлялась в первое же строение, а им на самом отшибе поселения была кузница. Эта традиция сохранилась. Ривертвид продолжают воспринимать как романтическое место, где любовники могут найти спасение от тиранов-родителей.

– Хм, интересно, – усмехнулся мужчина. – Послушать вас – так это рай земной. Но вот замечаете ли вы, какая горькая ирония звучит в вашем голосе?

Блондинка сразу сникла и тяжело вздохнула:

– Это потому, что у меня все же наступило прозрение. А ведь жаждала чуда…

1

– Черт бы побрал этот ливень! – пробормотала Мона. – И чего меня понесло в эту темень? Да еще и дождь как из ведра!

Но она понимала, что выбора-то не было. На первый взгляд редактор отдела мод женского журнала «Самая красивая» преподнесла отменную идею, сказав, что хочет получить снимки очередной коллекции женской одежды на фоне построек первых поселенцев. Но наиболее экзотические из них находились в ста милях от Нью-Йорка, и, когда Мона отщелкала последний кадр, хляби небесные разверзлись. Несмотря на предательское поведение погоды, сегодня вечером она должна добраться до дому. Утром ей уже нужно быть в своей студии.

Ритмичное поскрипывание скользящих по стеклу дворников усыпляло, и Моне приходилось напрягаться, настороженно вглядываясь в темноту. Наконец она остановилась у придорожного кафе и выпила чашку кофе, чтобы взбодриться, зашла в туалет и плеснула холодной водой в лицо. Затем освежила макияж и с такой силой стала расчесывать падающие на плечи светлые волосы, что их пряди, наэлектризовавшись, разлетелись в разные стороны. Прихорашивание казалось никчемным, потому что все равно ее никто не видел, но тут уж дело в самоуважении.

Работа с манекенщицами была довольно утомительна, но Мона изобретательно пускала в ход многочисленные приемы и хитрости, чтобы их усталые, но симпатичные мордочки обретали черты настоящих красавиц. Сама она была ростом в пять футов два дюйма и хрупкого телосложения, что никак не вязалось с образом деловой дамы нашего эмансипированного века. Но на самом деле Мона слыла энергичной, умной и проницательной женщиной, которая прошла великолепную школу фотомастерства.

У нее было милое и невинное девическое лицо, что порой изрядно раздражало Мону. С ума сойти – ее все еще принимали за девочку-подростка, хотя уже в семнадцать она была замужем и имела годовалого ребенка. Правда, когда ей минуло двадцать девять, она не без особого самодовольства отмечала, что выглядит на несколько лет моложе. Миниатюрная фигурка и копна волос цвета светлого меда дополняли впечатление о ней как о юной особе. Лишь по-настоящему проницательный человек мог догадаться об истинном возрасте Моны Хэмилтон, да и то после того, как вгляделся бы в ее темно-синие глаза и увидел таившиеся в них боль и разочарование.

Снова вырулив на шоссе, она ехала медленно и осторожно. Дорожное покрытие было отвратительным, а она слишком устала, чтобы успеть вовремя отреагировать на опасность. Если бы только эти дворники не гипнотизировали ее. Если бы только…

Неожиданно Мона увидела, как откуда-то сбоку на шоссе выехал автомобиль. Похоже, она целую вечность изумленно смотрела на него, чувствуя, что происходит что-то странное, но не была в силах понять – что именно. Лишь через несколько секунд усталый мозг ответил, что машина движется навстречу не по своей стороне дороги.

Она бросила ногу на тормоз, но поняла, что вовремя остановиться не успеет. Нарушитель и не пытался вырулить в свой ряд. В последнюю секунду оба автомобиля развернулись в одну и ту же сторону, передние бамперы ударились друг о друга, послышался скрежет металла, и машины резко остановились.

Тяжело переводя дыхание, Мона осознала, что не пострадала при столкновении. К счастью, шоссе было пустынно.

Разозлившись, она распахнула дверцу и вылетела под дождь.

Из чужого автомобиля донесся стон, полный невыразимой тоски. Его могло издать животное, взвывшее над своим раненым детенышем, или же человек, оплакивающий печальную судьбу новенькой машины. Понять, кто же является источником звуков, было невозможно.

Сквозь дождь и в темноте Мона разобрала, что лимузин был последней моделью дорогой и престижной марки. Его изысканные очертания изуродовала вмятина на переднем крыле, точно такая же, как и на ее машине.

Появился водитель, высокий и стройный, но из-за рассыпавшихся прядей волос трудно было разглядеть лицо.

– Вы что, японец или англичанин? – фыркнула Мона. – Здесь Америка, где ездят по правой стороне.

– И мне это хорошо известно, – буркнул незнакомец. – Я сам американец и отлично знаком с дорожными правилами. – Голос звенел от возмущения, так что возраст нарушителя определить было нелегко.

– Во что трудно поверить, судя по вашей манере вождения, – с откровенной издевкой ответила она. – Надеюсь, вы не будете отрицать, что несете всю ответственность за этот инцидент?

– Еще как буду.

– Что? – заорала Мона, разозлившись. – Вы ехали по встречной полосе.

– Не спорю, – закричал он в ответ. – Просто отрицаю, что ответственность лишь на мне. Перед вами была абсолютно пустая дорога, вы отлично видели меня, но до последней секунды ничего не предпринимали.

От такого откровенного нахальства у Моны перехватило дыхание. Пока она собиралась с силами, чтобы достойно ответить, из лимузина выпорхнула высокая женщина с ярким шарфом на шее. Дамочка подошла к спорщикам и раскрыла над их головами зонтик.

– Вот так лучше, – сказала она. – Теперь вы можете скрещивать шпаги с удобствами.

Оба уставились на нее. Даже в пылу спора профессиональный взгляд Моны успел отметить, что незнакомка была одной из самых красивых юных особ, которых ей доводилось видеть. Но она тут же отвела от нее глаза, возвращаясь к схватке.

– Вы осуждаете меня за то, что сами не можете отличить правой стороны от левой? – возмущенно вопросила она.

– Нет, мэм, но вас стоит осудить, потому что вы не обращаете внимания на дорогу. Вы должны были предпринять соответствующие меры, как только увидели встречную машину.

– Если бы вы ехали как следует, ничего не нужно было бы предпринимать.

Мужчина вынул из кармана носовой платок и вытер лицо, дав Моне возможность увидеть, что он моложе, чем ей показалось. Лет под сорок, и его худощавое с резкими чертами лицо можно было бы назвать красивым, не будь оно так искажено гневом.

– Позвольте напомнить вам, – тяжело дыша, сказал он, – что первое правило дорожного движения требует от сидящего за рулем вести себя так, словно все остальные водители идиоты…

– Приятно слышать, что вы сами это признаете.

– …и быть готовым в любой момент уклониться от столкновения.

– Вы ехали по встречной полосе! – заорала она.

– Да, да, но дело в том, что в тот момент я этого не осознавал. Я думал, что еду по своей полосе. А вот вы знали, что я на встречной, и должны были отреагировать куда раньше.

– Вы считаете, я должна была думать за вас? Почему бы вам самому не пошевелить мозгами? Кто вы – посторонний свидетель или любитель разыгрывать из себя дурачка?!

Молодая особа издала сдавленный смешок и поперхнулась под яростным взглядом мужчины.

– Так почему же вы не попытались перестроиться? – потребовала ответа Мона.

– Потому что я считал, что это сделаете вы, – с трудом нашелся мужчина. – Я же думал, что это вы едете по встречной полосе…

– Я и близко к ней не была, – развела руками Мона, не в силах отделаться от впечатления, что все это напоминает сумасшедший дом. – Я ехала по своей полосе, и вам чертовски повезло, что на моем месте не оказался грузовик.

Красивая молодая женщина взяла спутника за руку.

– Ты же знаешь, что она права, – услышала Мона ее шепот.

– Что? – уставился на нее мужчина, словно был не в силах поверить услышанному.

– Она права. Это ты ехал по встречной полосе. – Красавица повернулась к Моне. – Мне очень жаль. Понимаете, мы только что вернулись из Англии, где другие правила движения. Он впервые после месячного отсутствия в Штатах сел за руль и…

– Софи, – проворчал мужчина, – если тебе больше нечего сказать, возвращайся в машину.

– О, нет! Пожалуйста, разреши мне остаться, – замялась молодая особа.

– Тогда молчи и веди себя как следует. Мона изумленно слушала этот обмен репликами.

– Вот уж не думала, что такие мужчины, как вы, еще существуют, – заговорила она наконец. – Почему вы позволяете ему обращаться с вами подобным образом? – обратилась она к Софи.

– Не могу остановить его, – грустно ответила та.

– София!

Опустив голову, молодая женщина тут же замолчала.

Мона почувствовала, что готова взорваться.

Мужчина набрал полную грудь воздуха, и, когда снова открыл рот, по тону можно было понять, что он сдерживает себя с большим трудом.

– К вашему сведению, мэм, эта девочка…

– Девочка? – саркастически прервала его Мона. – Значит, вы тот еще тип!

– То есть?

– Из той породы мужчин, которые называют женщин девочками, потому что так проще всего унизить их. Жаль, что за рулем сидела не ваша спутница. Мы не попали бы в переделку.

У незнакомца вспыхнули глаза.

– Вы в самом деле хотите подискутировать о женщинах-водителях?

– Нет, благодарю. Вы предубеждены против нас, даже когда мы за рулем, не говоря уже о других наших занятиях.

Она с удовольствием заметила, что оппонент потерял дар речи.

– Я? – наконец выдавил он. – Это я… предубежден против женщин?

– Да, вы. И лишь потому, что не правы, вы готовы во всем обвинять женщину.

Реакция Софи оказалась совершенно неожиданной. Она покатилась со смеху, а ее спутник задыхался от переполнявшего его гнева.

– Послушайте, – наконец выдавил он, – эта юная особа… да замолчишь ли ты? – Последние слова были обращены к Софи, которая продолжала смеяться.

– Не обращайте на него внимания, – сказала ей Мона. – Я рада, что вы находите все это смешным. Но на вашем месте я бы задумалась о своей жизни. С такой внешностью, как у вас, не стоит иметь дело с человеком, который исповедует архаичные взгляды времен Дикого Запада. Ее внимание снова обратилось к мужчине. – Позвольте заметить, если вы не в курсе дела, сейчас двадцатый век.

– Да провались он, этот двадцатый век! взорвался тот. – Есть вещи, которые никогда не меняются, – нет ничего страшнее женщины за рулем. Вы просто грезили наяву, потому и не успели меня заметить. Если есть водители, которых я боюсь пуще смерти, то это тупоголовые маленькие создания…

– Тупоголовые маленькие?..

– Мэм, я не отношусь к архаичным личностям, а вот вы, видимо, из тех миниатюрных особ, в головке у которых лишь платья и прически. Единственное, о чем вы никогда не думаете, – это о том, что происходит перед капотом вашей машины.

– Ну хватит! Мы выложили друг другу все, что необходимо, – стиснув зубы, пробурчала Мона.

– Без сомнения. Вот моя визитная карточка. На обороте – адрес моей страховой фирмы. Попросите, пожалуйста, вашего мужа связаться со мной. А теперь, надеюсь, вы будете настолько любезны, что сообщите мне свои данные, дабы мы могли разъехаться на своих покалеченных машинах и никогда больше не встречаться.

– Любой, кто видел вас за рулем, постарается не ездить с вами по одной дороге, – с жаром парировала она. – Водитель вы отвратительный. Небось привыкли, что при встрече с вами любой жмется к обочине.

Софи робко хихикнула, но под возмущенным взглядом своего спутника замерла.

– А вот это, – сказала Мона, нацарапав несколько слов на клочке бумаги, извлеченном из кармана пальто, – адрес моей страховой фирмы. Там же вы найдете мой телефон и другие интересующие вас сведения. – Она испытала удовлетворение, увидев, как при этих словах мужчина вытаращил глаза. – А теперь я буду вам весьма обязана, если вы уберете с дороги свою машину, ибо вы все еще торчите на чужой полосе движения.

Не дожидаясь ответа, Мона повернулась и залезла в кабину. Она видела, как Софи взяла бумажку из рук спутника и стала внимательно ее изучать.

К облегчению Моны, машина сразу же завелась. Несколько секунд, пока разогревался мотор, она изучала визитную карточку. На ней было написано «Арни Гарленд», а дальше шел ряд телефонов каких-то офисов.

Ничего нет удивительного, что он взбесился, когда я спросила, что он собой представляет, усмехнулась Мона. Когда машина этого человека проехала мимо, она увидела его руки, лежащие на баранке, и все еще рассерженную физиономию.

На следующий день Мона связалась со своей страховой фирмой, после чего, успокоившись, стала ждать продолжения схватки. Но почему-то испытала разочарование, когда фирма незамедлительно сообщила ей, что уже установила контакт с мистером Гарлендом, который полностью берет на себя вину за дорожное происшествие. С той же почтой пришло письмо и из его страховой конторы, которая просила сообщить стоимость ремонта.

Таким образом, справедливость восторжествовала. Отогнав машину в мастерскую, Мона взяла напрокат другую и попыталась убедить себя, что полностью удовлетворена: противник скрылся в пещере, уклонившись от сражения.

Ее беспокоило ощущение, что фамилия Гарленд как-то смутно знакома ей, но, так ничего и не припомнив, Мона забыла об этом человеке. У нее была куча работы и слишком мало времени, чтобы думать о чем-то еще. Фотостудия «Хэмилтон» пользовалась высокой репутацией в мире рекламы модельного бизнеса, но до полного и безоговорочного признания было еще далеко, а меньшее Мону не устраивало.

Ее подгоняли не только амбиции, но и чувство ответственности – ведь она была единственной добытчицей в своей семье. Вот уже восемь лет она вела активный деловой образ жизни, поняв, что на ее мужа Найджела Хэмилтона, мягко говоря, полагаться не стоит. Едва только получив свой первый гонорар за фотоработы и вплоть до того дня, когда Найджел оставил семью, она поддерживала его. После развода он женился на женщине с независимым источником дохода, что позволило ему вести беззаботную жизнь.

В последние дни Мона пребывала в одиночестве, потому что пасхальные каникулы ее дочка Лорна проводила с отцом. Эван, восемнадцатилетний брат Моны, который жил с ней после того, как два года назад скончались их родители, в свободные дни уехал куда-то автостопом. Но за три дня до начала семестра все вернулись.

И брат, и сестра унаследовали от матери черты лица, из-за чего физиономия Эвана казалась на удивление женственной. Он был лингвист от Бога, и, по мнению университетских профессоров, его ждало блестящее будущее. Мона, которая бросила школу, так и не получив законченного среднего образования, восхищалась своим младшим братом. Но восторги распространялись лишь на его академические таланты. В бытовом же плане Мона давала ему сто очков вперед.

Их мать посвятила свою жизнь рабскому служению Эвану, и для того было потрясением остаться без ее опеки, да еще под одной крышей с сестрой, занятой своими проблемами, и с племянницей всего на пять лет моложе его, которая также не собиралась уделять ему излишнего внимания.

Эван был добросердечный, эмоциональный юноша, склонный к идеализму и наделенный природным обаянием. Мона порой думала, что, когда ей удастся отучить его от привычки к излишней материнской опеке, он станет личностью без недостатков. Но порой совместное существование раздражало ее, особенно когда Эван заводил разговор о деньгах.

Отец оставил ему наследство в тридцать тысяч долларов, которым Мона распоряжалась, пока брату, согласно завещанию, не исполнится двадцать один год. Она вложила эти деньги в выгодное дело, а когда Эван подрос, стала выдавать ему содержание из набегавших процентов, порой подкидывая дополнительные суммы на оправданные расходы. Но их представления об «оправданных» тратах решительно расходились, и, удовлетворяй она все просьбы, у братца уже ничего не осталось бы.

– Что это у тебя за чудовище на четырех колесах? – спросил Эван, когда, обменявшись приветствиями, семья собралась на кухне.

– Пришлось взять напрокат, пока моя машина в ремонте. Столкнулась с лунатиком, который ехал по встречной полосе. И он еще пытался обвинить меня.

– Это почему же, если он ехал не по своей полосе? – возмутилась Лорна.

– Ни один мужчина не признает свои ошибки, если речь идет о превосходстве над женщиной, сидящей за рулем, – криво усмехнулась Мона. – Он оказался первостатейным нахалом, настоящим мужским шовинистом. Я-то думала, что они все вымерли…

– Когда же машину починят? – поинтересовался Эван.

– Самое малое через две недели. Надо менять крыло и бампер. И боюсь, все это время мне придется пользоваться вот этой колымагой…

– Так не думаешь ли ты, – вернулся брат к предмету спора, который длился вот уже несколько недель, – что мне пора обзавестись собственной машиной?

– Не думаю. Автобус подвозит тебя прямо к университету.

– Да, но машина, которая мне приглянулась…

– Я знаю, что тебе приглянулось, но «ламборджини» стоит слишком дорого.

– Но это же мои деньги, не так ли?

– Да, и я хочу быть уверенной, что к твоему совершеннолетию останется еще приличная сумма.

Эван выразительно простонал и отправился к себе. Лорна приготовила чай. Она была худенькой тринадцатилетней девочкой с тонкими чертами лица и острым язычком, наделенной неподражаемой способностью смешить мать. Несмотря на мелкие стычки, которые неизбежны в отношениях между матерью и взрослеющей дочерью, они все же оставались хорошими друзьями.

– По тону, которым мой дядя говорит о деньгах, – поморщилась Лорна, – можно подумать, что он этакий обобранный наследник из мелодрамы прошлого века. Честное слово, как болячка на…

– Лорна!

– Я хотела сказать – на шее, – продолжила дочь с невинным видом, но мать ей обмануть не удалось. – Твой братец и есть болячка. Куда лучше, когда он не зудит.

– Дорогая, Эвана приходится принимать со всеми его достоинствами и недостатками. Он еще ребенок, которому надо внушать понятие о здравом смысле.

– Ох, да брось ты, мама. Эван отлично все понимает. Все эти номера «ах, какой я маленький и несчастный» лишь для того, чтобы мы плясали вокруг него.

– Ну с тобой-то его номера не проходят, не так ли? – хмыкнула Мона. – С тех пор, как Эван живет здесь, он заметно исправился. Наступит день, когда его жена поблагодарит тебя.

– Я и сама хочу, чтобы он женился и уехал, как он все время угрожает сделать.

– Неужто? Я не слышала.

– Эван говорит, что, будь он женат, ты бы выдала ему все деньги.

– Он хочет обрести свободу, чтобы спустить всё на дорогие автомобили.

– Но почему бы не позволить ему купить машину, мам? Тогда он избавит нас от массы хлопот. Сбежит, как в свое время это сделала ты.

Мона принялась за чай, радуясь, что у нее есть повод не отвечать…

Ей было пятнадцать лет, когда она по уши влюбилась в Найджела Хэмилтона, и всего шестнадцать, когда удрала с ним в маленькое глухое местечко на северо-востоке Америки, чтобы там тайно обручиться. Почти сразу же она поняла, что трагически ошиблась. Безалаберный весельчак, Найджел не мог отделаться от неодолимой привычки получать от жизни только наслаждения. Сущим удовольствием было для него волочиться за дочкой преуспевающего бизнесмена, пресекая все попытки разлучить их. Еще более восхитительно было спланировать бегство, чтобы оставить с носом кинувшихся вдогонку родителей и встретить преследователей в качестве мужа их дочери. Но, узнав, что должен появиться ребенок, Найджел сразу заскучал.

Новые волнующие ощущения он нашел в азартных играх. Отцу Моны несколько раз приходилось присылать деньги, чтобы покрыть растущие долги непутевого зятя.

Единственной радостью, которую принесло замужество, была Лорна, родившаяся, когда ее матери не исполнилось и семнадцати. Только ради нее Мона старалась как-то склеить черепки распавшегося брака, даже после того, как Найджела потянуло на мимолетные радости с другими женщинами.

Но в любом случае он был любящим отцом, и, когда его выгнали с последней работы, Найджел проводил все время с малышкой-дочерью. Мона получила возможность начать карьеру фотографа, оставляя с ним Лорну, когда отправлялась на съемки. Через пару лет она уже процветала, и, когда отец перестал оказывать им финансовую поддержку, сказав: «Это все, моя дорогая. Остальное – для Эвана», она уже прочно стояла на ногах.

В конце концов Найджел съехал, чтобы жить в ста милях от Нью-Йорка с женщиной, которая стала его второй женой. Лорна осталась с матерью, но много времени на каникулах проводила с отцом.

Мать не посвящала ее в неблаговидные подробности неудавшейся семейной жизни. Дочь обожала Найджела, так что Мона и сейчас промолчала, позволив ей болтать о бегстве и делая вид, что эта тема не причиняет ей боли.

– А мы не можем сделать так, чтобы Эван сбежал? – задумчиво спросила Лорна. – Тогда мы от него отделаемся.

– Дорогая, это неблагородно.

– Мам, да я всего лишь фантазирую. А в фантазиях можно быть и неблагородной, потому что они – отличный клапан, чтобы избавиться от собственных агрессивных инстинктов. «Как легко в реальной жизни проявлять благородство по отношению к нашим ближним после того, как мы прочитали им сокрушительную отповедь».

– Кто это сказал? – заинтересовалась Мона, ибо театральная манера, с которой Лорна процитировала эти слова, дала понять, что они откуда-то позаимствованы.

– Арни Гарленд в своей газетной колонке.

– Кто?! – пораженно воскликнула Мона.

– Арни Гарленд. Мам, в чем дело?

– Да ведь так зовут человека, с которым я столкнулась.

– Должно быть, совпадение. Этого не может быть. Ты сказала, что твой Гарленд унижает женщин, а этот судя по всему настоящий джентльмен. Он печатается во многих газетах, ведет страничку в женском журнале и еще ток-шоу на телевидении, где люди высказывают самые различные точки зрения. И в спорах он всегда встает на сторону женщин.

– Ну конечно! – кивнула Мона. – Наконец-то вспомнила, где я слышала эту фамилию. Хотя не думаю, что видела его на экране.

– Его шоу идет в дневное время, когда тебя нет дома.

– Значит, Арни Гарленд на нашей стороне? – не скрывая скептицизма, пожала плечами Мона.

– Честное слово. Он недавно заявил в ток-шоу, что «общаясь с женщиной, становишься добрее», и рассказывал, какая у него прекрасная дочь и как он хочет, чтобы она стала адвокатом.

– Она что, уже готова переспорить всех судей?

Лора хмыкнула.

– Не думаю. Ей всего пятнадцать лет. Девочка учится в моей школе. И сходит с ума по нарядам. Она считает, что просто потрясающе иметь мать, которая снимает для журналов мод.

Вернувшийся Эван успел услышать конец разговора.

– Эта девчонка просто поддевает тебя, – заметил он.

– Софи вовсе не поддевает.

– Как ее зовут? – встрепенулась Мона.

– Я же сказала – Софи. А что? Мона уставилась на дочь.

– Человек, с которым я столкнулась, был с особой по имени София. Как она выглядит?

– Ростом примерно в пять футов девять дюймов. Очень красивая и смешливая.

Эван скрылся в соседней комнате, откуда тут же появился с книгой в руках. Он показал Моне фотографию на задней обложке.

– Это тот, кого ты видела?

На фотографии был молодой мужчина с красивыми правильными чертами лица и темными глазами. Мона профессионально отметила явные признаки ретуши, которые лишили лицо индивидуальности и живости. Но в любом случае не оставалось сомнений, что на шоссе она скрестила шпаги именно с этим человеком.

– Ну конечно, он, – простонала Мона. – И должна сказать вам, что этот тип втирает публике очки. Вы бы слышали, как он разговаривал с бедной Софией!

– Некоторые родители тоже не всегда вежливы со своими детьми, – многозначительно заметила Лорна. – Может, в воспитательных целях или от переизбытка любви…

Тем не менее это не оправдывает его замечаний в адрес женщин-водителей, – твердо сказала Мона.

– Нельзя осуждать мужчину за горячность, когда он видит, что пострадала любимая машина, – возразил Эван. – А если этот человек одержимый автолюбитель? Сомневаюсь, что ты сама была воплощением любезности и вежливости.

– Но в любом случае он не имел права называть меня тупоголовым маленьким созданием. Я же не собираюсь унижать его как мужчину, который хочет увидеть свою дочь в роли адвоката.

– Он впустую терял с тобой время. Женщины не способны к беспристрастности, – надменно бросил Эван. – Им свойственно зазнайство… вот как моей милой племяннице.

– Ну, это куда лучше, чем знать восемь языков и на всех пороть чушь, – огрызнулась Лорна.

Не удостоив ее ответом, Эван удалился.

– Придет день, – задумчиво пробормотала девочка, – когда я с наслаждением пну его… но лодыжке.

– Тебе не кажется, что лучше не лелеять такие мечты? – Мона придала голосу строгость.

– О нет, мама. Пнуть его мне хочется в реальной жизни. А в мечтах я варю его в кипящем масле…

Поздно вечером раздался телефонный звонок.

– Слава богу, Мона, наконец-то я застала тебя, – послышался голос в трубке.

– Привет, Берил. Что стряслось? – Это была старая подруга, которая работала в рекламной фирме.

– Можешь ли ты завтра поработать сверхурочно? Пожалуйста, выручай меня.

– Трудновато, – засомневалась Мона. – Я загружена под завязку. Могла бы снять твоего клиента разве что в самом конце дня, но и то ему придется подождать. Кто он такой?

– Арни Гарленд. Речь идет о его новой книге.

– Прости, Верил, но я вынуждена тебе отказать. После того как наши машины столкнулись, этот деятель должен испытывать ко мне стойкую ненависть. Уж он-то никогда не позволит, чтобы я запечатлела его личность.

– Но он требует именно тебя.

– Он… что?

– Мы обслуживаем его издателей. Они всегда лепят его физиономию на обложку. В самую последнюю минуту он решил, что нужна другая фотография, и сказал, что делать ее доверит только известному мастеру Хэмилтон.

– Хотела бы я знать, что происходит, обескураженно пробормотала Мона.

– Если возьмешься его фотографировать, можешь сама спросить, – ушла от ответа Берил.

– Ладно, но предупреди его, что придется подождать. Он может попытать счастья не раньше, чем после четырех часов.

Повесив трубку, Мона взяла справочник «Кто есть кто?», не очень надеясь найти в нем ведущего ток-шоу. Но выяснилось, что Арни Гарленд не только телезвезда и известный колумнист, но и профессор философии, обладатель ученых степеней. К тридцати семи годам – если верить приведенным данным – он охотно сменил образ жизни, предпочтя академическому уединению яркий свет телестудии.

Ну и пройдоха, цинично хмыкнула Мона. Фортуна вечно играет вам на руку, мистер Гарленд, но в глубине души вы мечтаете о признании в роли глубокого мыслителя. Можете, мой друг, дурачить свою публику, но я-то знаю, что вы мошенник.

Но она уже не могла дождаться завтрашнего дня.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю