Текст книги "Худший друг (СИ)"
Автор книги: МК. Милтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
– Я выношу ее, – достаточно громко и четко произнес он, прикладываясь плечом к двери.
Все раны, которые так тщательно зализывались, тут же отдались резкой болью.
Да плевать, главное, что дверь хорошо встряхнуло. Ян прикинул, что пару таких встрясок и замок будет вырван с мясом.
– Ты в своем уме? Соседка сейчас ментов вызовет, – Мира выглянула и Ян облегченно вздохнул.
Что ж, и доски и ребра, сегодня будут в целостности и сохранности.
– Ты за меня сейчас больше волновалась или за дверь? – он протиснул букет, который слегка пострадал от удара.
– Плевать я на тебя хотела, – фыркнула она, и скрылась в коридоре.
Ян последовал за ней, так же тупо держа перед собой цветы.
– Ненависть тоже пойдет. Иногда, это чувство намного сильнее и весомее, чем простая влюбленность.
– Влюбленность? – Мира усмехнулась, вытаскивая из пачки, сигарету, – у меня даже этого никогда не было по-нормальноб. Казалось бы, зрелый, мужественный. Как за каменной стеной. Заменит и мужа, и отца, и друга. Станет всем и сразу, заполнит микровселенную.
Ян сел рядом, только на пол. Вина ощущалась и смотреть сверху не хватило мужества.
– Я не просил. Я предложил. Ты согласилась. Ты со-гла-си-ла-сь. А теперь, обвиняешь меня во всех грехах, и даже больше.
– Я испугалась, когда увидела тебя. Избитого, в крови. Да я бы душу продала любому, кто взял, лишь бы все было хорошо. Что уж говорить о теле. Тело это вообще пустяк, – Мира затянулась, скуривая практически полсигареты разом.
– Так и есть. Ты все правильно говоришь. Пока ситуация находится под вопросом – я живой труп. Пока живой. Это временно. И мне нужна была твоя помощь. Близкие люди должны ведь помогать друг другу? Ну вот такой я… Мне нужна неправильная, искаженная помощь, – Ян поморщился, от того, что приходилось произносить и самому было мерзко.
– Близкие? – Мира с сарказмом изогнула бровь, – подкладывать своих близких, под извращенцев, – о, это очень достойно. Достойно какого-нибудь галимого артхауса.
– Окей, давай я набью ему морду? – Ян встал с пола, – отъ*башу его за то, что он, ну, не оправдал твоих ожиданий. Ты наверное надеялась, что это будет весело, смешно, и кайфово. Думала, искупаешься в деньгах, он покатает тебя на пони и поцелует в макушку?
Ян обхватил спинку стула, пристально заглядывая в глаза Миры.
– Хватит, – она отвернулась, – все нормально. Я дала ему свой номер, думаю, он позвонит в ближайшее время. Все идет по плану.
– Где твои вещи? – Ян провел рукой по влажным волосам.
Хотелось задать совсем другой вопрос. Узнать поскорее, что ей не понравилось. Но этот вопрос костью стал в желудке, разворотив его.
– Дмитрий Николаевич оказался достаточно страстным, – пожала плечами Мира и немного приоткрыла халат, демонстрируя синяки на груди.
– Сука, – он сжал зубы до скрипа, ощущая, как закипает, – вот же сука!
– Никаких пони и поцелуев в макушку. В этом ты прав, – она устало улыбнулась, и попыталась вернуть на место халат, но Ян перехватил ее руки.
– Больше не пойдешь к нему. Забудь все, что я говорил. Я лучше сдохну, чем еще раз дам ему это сделать.
Его рука поползла ниже, обхватывая мягкую грудь.
Черт, хотелось изорвать ее в клочья за то, что она согласилась это делать. Трахать ее еще жестче, еще грубее, чтоб перекрыть его синяки своими.
Наказать ее.
Наказать себя.
– Ну уж нет. Это моя вендетта. Моральная компенсация за то, что он сегодня со мной сделал. Моя месть будет еще более извращённой, чем его предпочтения в сексе. Пусть молится, чтобы я не подкинула ему крысиного яда. Ему бпподопод эта смерть.
– Тебе нужно сменить жилье. Ты должна привести его к себе домой. А еще лучше, познакомить с мамой. Это обезоруживает. Заставляет быть серьезнее и нести ответственность. Да и он в любом случае, в скором времени, захочет узнать, где ты живешь. Как и все остальное о тебе. Если конечно, у него серьезные планы, а не просто…
Ян не закончил предложение, потому что и сам хотел верить, что гребанный кусок дерьма, увлекся девчонкой.
– Мы обедали вместе. В халатах, – Мира улыбнулась, вспоминая, как на них смотрел персонал ресторана, но сказать ничего не мог, – мой топ пострадал, а новое платье еще не привезли. Я сказала, что хочу обедать в рестике, и он поддержал меня. Это было забавно. Он отложил одну важную встречу, что бы успеть доесть со мной десерт. Мне захотелось клубничного варенья, а его не было в меню. Ну знаешь, как в детстве. Мороженое и варенье. Не всякие там муссы и джемы. Митя сказал, что и слышать ничего не хочет, и через полчаса, мы уже уплетали консервированные ягоды, с мороженым.
– Как ты его назвала? – Ян прищурился, казалось, что он ослышался.
– Митя. Он попросил так называть.
– Митя. Прекрасно. Ты просто умница, – он нежно коснулся ее щеки.
– Почему не сто? – Мира метнула взгляд на розы.
Первый букет, который ей преподнёс Ян. Конфетно– букетного периода у них не было, сразу последовал постельный, и начинать его уже было слегка поздновато.
– Это все что было, – честно ответил он, упираясь лбом в ее живот.
Вот так, стоя на коленях. Беззащитный и откровенный.
Сорвал покрова, оголил чувства.
– Сколько их тут?
– Двадцать семь.
Двадцать семь роз. Ровно столько бы ножевых, Мира бы всадила Диме прямо в сердце. Ровно столько бы контрольных, произвела в голову Яна.
– Мне кажется, я постарела за эти две недели. Не выросла, не повзрослела, а именно постарела… Лет на двадцать. Стариков не слушают, кода они говорят, что чувствуют, как их скоро не станет. Вот и мне кажется, что я тоже самое чувствую. – Мира отрешенно погладила Яна по волосам, – мне кажется, я умру скоро. Мне бабушка сегодня опять снилась, – слезы брызнули из глаз. – Опять. Который день подряд. Я вижу как она лежит в гробу, в белом платье, испачканном, некрасивом, я касаюсь ее холодной руки, она открывает глаза, и смотрит на меня осуждающе. Как будто обижается за то, что я и на похоронах не была, и на могилу ее не пришла ни разу. А потом встаёт, и на кучку земли показывает. Вокруг кладбище необъятное, венки, памятники, надгробия, а она на кучку земли скрюченным пальцем тычет. Ни креста на ней ни таблички. Травой поросшая и корнями вздыбленная, я ближе подхожу, и проваливаюсь.
Мира закрыла лицо ладонями, задерживая воздух, выравнивая дыхание.
– Сны это чушь, малыш, – Ян встал и тяжело опустился на стул, усаживая ее к себе на колени, – сны чушь, обычаи чушь, традиции. Знаешь сколько в зоопарках, в клетках, при должном уходе, живут лисы?
Мира отрицательно закивала, все еще пытаясь побороть снова нахлынувший от кошмаров ужас.
– Двадцать пять лет. А в дикой природе? – снова спросил он, скорее и не ожидая ответа. – В дикой природе лис не доживает и до семи, так что, если верить статистике, я давно должен быть мёртв.
Но хер там. Хочешь расскажу тебе одну поучительную историю?
Мира кивнула, прижимаясь к нему лбом.
– Жил-был один такой Лис. Нет, не лис, лисенок скорее. Мелкий, хитрый, пакостный, и озлобленный. Времена тогда такие были: бездуховные нулевые, нельзя было по-другому, – Ян покачал головой, – или ты или тебя. Знаешь как лисы след умеют путать? Как досконально изучают всю территорию вокруг себя? Хода в чужих норах, лучше тех кто их вырыл помнят. И повадился один охотник лиса подкармливать. Высокий, молодой, не намного и старше звереныша, только взгляд тяжелее, темнее, словно не одну жизнь повидавший, и ружье за плечом висит, только охотник его не трогает. Вначале птиц носил, потом дичь приносить начал. Положит у норы, посидит немного и уходит. Сначала лис с опаской относился, понимал, что ну не бывает так, что просто так кто-то во времена, когда уже всех зайцев перебили, и волки голодные, не приносит их тушки. Не оставляет пропадать под солнцем, пока в животе бурчит, и кишки стягивает. Время шло, а он все так же ходил, и в один из дней, не выдержал лис, и вылез из норы. Трусливо схватил тушку и юркнул обратно, поджав хвост. Жрал так, что за ушами трещало, а после всю ночь тревожно прислушивался к сытому, впервые за столько времени желудку, опасаясь что сейчас сработает яд. Но ничего, кроме приятной тяжести, в ту ночь не последовало. Время шло, и лис уже не прятался. Вначале, ждал у норы, после и вовсе встречать к опушке бегал, а потом ещё и домой провожал. Лис не волк и не медведь, в нем столько силы нет и в схватке вряд ли долго противостоять сможет. Были у охотника, и медведи и волки только не умели они следы так искусно путать, и ступать так мягко не умели. И в норы чужие проникнуть бесшумно не могли. Мотались по всякой ерунде, двери сторожили, а как дело важное какое-то было, так охотник только к лису и обращался. Привык он к нему, можно сказать прикипел. Сам не заметил как в пса рыжего превратился. Шипел, спину выгибал, если вдруг угрожало что охотнику. Плевать на силы неравные, на кровь. Преданность. Тогда это слово имело значение. Но на любого хитреца, хитрее найдётся. Много врагов у охотника было. А лис пресытился, менее озлобленный и голодный стал. Схватили его и выволокли. Шерсть драли, усы жгли, когти рвали, ножами резали. Все узнать хотели, где же этот, с*ка, охотник притаился, где его лис спрятал. Молчал рыжий. Кровью захлебывался, выл по собачьи, ни шагу не сделал, пока еле живого не вышвырнули подыхать. Неделю потом следы путал, раны зализывал, чтоб не наследить где. Не подставить. Пришёл на восьмой день, спину охотника увидел, и хвостом по-собачьи завилял. А потом взгляд радостный перевел, а вдоль всего двора охотничьего золотые вольеры. И каких животных там нет только. А коврика его исчез, будто никогда и не было. Спросить хотел, как же так? Как понимать это? Да только животным с людьми не велено разговаривать, они могут иногда поговорить, а животным не велено. Это вот в ту минуту он как раз и понял. И шелохнуться шокированный не мог, когда охотник, тот кому верил больше всего на свете, поднял ружье и дуло глазом чёрным на лиса уставилось. Мягко пуля в бочину вошла. А он стоит не шевелится, поверить не может. Только в глаза черные, будто жизней несколько повидавшие смотрит, и взгляд его одно только спрашивает: за что?
А потом охотник вольеры открывать стал, и как отшептало. Три дня погоня длилась. Весь лес на ушах стоял, а потом затихло резко все как-то. И снега падали уже несколько раз, и одуванчики из под земли вылезали, когда выполз лис из своего укрытия, и худющий, как скелет шкурой рыжей обмотанный, вышел на опушку, на холм взобрался. А у охотника там целый зоопарк уже. И не охотник он вовсе а браконьер поганый, – Ян сжал плечо Миры, не контролируя силу. – И знаешь какова мораль вот этого всего?
Она слегка дернула рукой, но мужчина ее не слышал. – Если животным назвался, и нечего в друзья к людям набиваться. Не умеют дружить звери. Злопамятные они. И знают по опыту своему, что никому нельзя верить.
Ян разжал пальцы, поднимаясь, достал из кармана пачку с сигаретами и закурил, жадно вдыхая дым, словно пытаясь надышаться.
– А я и не верю никому, – проговорила Мира, следуя его примеру и поджигая огонёк. – Ни твоим словам, ни его. Ни за что не поверю, что в память кому-то врезалась, особенно теперь, после того что узнала. У вас своя война, а я просто обертка, тушка, которую теперь ему принес ты.
– Это не так, – глухо проговорил Ян.
– Так. Не станешь же ты говорить мне, что у нас отношения с тобой? – она горько усмехнулась. – А может и отношения, запущенные до прямоты. Сначала отрезок был, теперь треугольник, потом что? Квадрат? А следом? Восьмиугольник? Ну отношения же, разные они наверное бывают, когда первый или восьмой ты, не имеет никакого значения.
– Имеет.
– Не имеет, Ян. Ну не найду в тебе счастья своего я, и пусть. Это ты без права на ошибку, мне можно. Только как он не стреляй в меня пожалуйста, когда все закончится…
Ян видел перед собой два озера, и слова все делись куда-то.
Зацепит.
По-любому зацепит.
Если его так сильно цепляет за дыру образовавшуюся очень давно, то других, менее потрепанных, в любом случае притянет к себе как магнитом.
– Ты единственное прекрасное, что есть в этом городе, – выдавил он из себя, проводя ладонью по мягкой, мокрой щеке.
Зарекался никому никогда не верить больше, но она подкупала. Казалось, что в ней есть все, что он так давно искал, только времени утекло уже слишком много, и он отлично научился без этого всего обходиться.
– Цветы в воду поставлю.
Мира встала, открывая навесной шкафчик, и доставая вазу, а все животное, что так долго маскировалось, вылезло и хищно прижало уши.
Смять.
Растерзать.
Уничтожить.
Слишком идеальная, слишком на него похожая, слишком для него подходящая.
Ян развернул ее, посадил на стол, стащил трусики, расстегнул ширинку.
Вперёд до упора, и назад, пока не пропал окончательно. Яростно. Жестко. Быстро. Как массаж сердца тому, кто вот-вот отдаст Богу душу. Ему казалось, что она млечный сок из недозрелой коробочки опийного мака, и если он продолжит вот так и дальше бездумно употреблять ее, бэд трип неминуем.
Бл*дь, а как она кончала в его руках, по-наркомански хотелось верить, в то, что только с ним такое возможно. Слишком много правды сегодня было в воздухе, в словах, в венах, в дыхании, необходимо было выветрить её, пустить пылью, сквозь открытую форточку, на обувь случайных прохожих.
– Я люблю тебя, – раздалось эхом, в каждое ухо, и Ян попытался убедить себя, что это галлюцинации. Слишком мощный приход.
Сладкий, дезориентирующий, вызываемый зависимость.
А потом будет ломка.
Обязательно будет.
Глава 12
Алина стояла посреди огромной комнаты, именуемой залом, и восторженно оглядывалась.
Да нет, в принципе, здесь не было ничего особенного.
Кроме…
Ровные стены, идеально ровные, белоснежный натяжной потолок, в котором, реально, было видно свое отражение, новые, просто огромные окна. И запах. Запах свежего ремонта.
– Обалдеть, – выдохнула она, когда присела на кожаный, в цвет потолку, диван.
Это звучало с восхищением, и наверное, с завистью. Ну кто в таком возрасте, может снять себе такие апартаменты? И это вы еще не видели кухню, с барной стойкой, и бокалами, которые висели сверху вниз. Такое только в барах бывает. Кстати, о них. Мини-бар тоже присутствовал. С маленькими бутылочками, с разных стран мира, разного цвета и формы.
– Это родители тебе сняли?
– Ага, – коротко ответила Мира, потому что она, в отличии, от своей подруги, весь этот щенячий восторг не разделяла.
Ян попросил ее выбрать квартиру подороже, и это был плюс. Но то, для чего это было сделано– огромный, жирный минус, перечеркивающий все его слова и поступки.
Но Мира надеялась. Надеялась, что после всего, они забудут об этом, и будут вместе. Цель, ради которой она готова и в огонь, и в воду.
– Да не гони. Ты всю жизнь по хрущевкам кантовалась, а тут хата…
– Папе предложили хорошую работу. И у меня скоро день рождение. Так что, я ненадолго здесь задержусь.
– Америка ждет, – ухмыльнулась Алина, – о, слушай, может закатим по этому поводу вечеринку? Пригласим всех, здесь и звукоизоляция хорошая.
– Нет, – произнесла Мира, – мне нужно еще обжиться здесь. Привести квартиру в должный вид.
Еще одно условие Яна. Квартира не должна выглядеть пустой, чужой и съемной.
Фотографии, игрушки, какие-то вещи с детства– все должно говорить о том, что здесь живут. Долго и счастливо.
Для более образцового вида, здесь должно было быть все, что Мира не любила. Всякие уютные ароматические палочки, живые цветы в горшочках, идиотские сувенирчики, магниты на холодильнике из разных стран в которых она никогда не бывала, и совсем не должно было быть того единственного, кого она любила – Яна.
– Можно я хоть селфи на террасе замучу? А в ванной? Вот бы набрать полную ванну пены, и сфоткаться в огромное зеркало напротив, Мира ну не будь жадиной. Мне же тоже нужны фотки, которые я смогу отослать в пикантный момент.
– Да Костику плевать на окружающую обстановку. Просто сфоткай ему голые сиськи, – фыркнула Мира.
– Да сто лет мне нужен твой Костик, – Алина провела пальцем по стеклянному столу. – Может быть я тоже хочу себе кого-то постарше, кто может мне позволить такие апартаменты. Не ври, ясное же дело, что не твои родители платят аренду.
– Ага, а кто же? – огрызнулась Мира.
– Очевидно же, что твой взрослый, крутой, симпатичный, брутальный сосед.
– Сам живет в ободраной однушке, а мне это снял. Камон, верни свою логику.
– Ну может у него игры такие, – Алина мечтательно пожала плечами, – как в сказках, когда король одевает одежду нищего и спускается к обычным людям, чтобы знать, что о нем говорят.
– Ты много наговорила. Я ему обязательно передам, – с сарказмом проговорила Мира.
– Ладно. Мне пора. Еще на занятия надо успеть заскочить.
Алина подняла свой ярко-розовый рюкзак, и накинула на одно плечо.
А через несколько минут, Мира и вовсе осталась одна. Ей здесь все не нравилось. Все будто бы кричало о том, что ей предстоит сделать. Чем предстоит заниматься на этом диване. И главное, с кем.
Ян запретил ей приходить к нему. Сказал, что это ненадолго. Но не обозначил насколько.
Мира намотала пару кругов по квартире, и тоже покинула ее, нарушая еще одну установку Яна.
Она была практически уверена в том, что вряд ли Митя станет следить за ней. Взрослый, самодостаточный. Да он скорее всего, таких как она, каждый день укрощал, не используя специальных команд. Но все-таки, решила пройтись по дворам, по дороге к метро.
Ее душа рвалась на другой конец города. Туда, где в тесной, но такой уютной квартире, оставался он. Один.
Мира воткнула наушники, настроение было не особо, но она знала, что встреча с Яном, восполнит шкалу счастья доверху.
Тут даже и дополнительные чит-коды не нужны были. Его руки и глаза. Вот тот самый нужный мод.
Проносились станции метро, одна за другой. Проносились дома, лестничные ступени. Мира сбилась со счету, сколько всего нужно преодолеть, лишь бы только оказаться рядом. И ведь никто никогда не задумывается.
Расстояние к Яну было не малым: три эскалатора, один переход, восемь станций, два светофора, три поворота направо, один налево. Шесть домов, три этажа, тридцать ступенек, один звонок в дверь. А сколько ударов сердца? Безумно много. Безумно.
– Ты? – Ян приоткрыл дверь, в изумлении сдвигая брови.
Он же строго настрого приказал девчонке не показываться здесь. Что, если Ворон следит за ней?
– Хочу, – без всяких объяснений, Мира затолкала его обратно в прихожую, набрасываясь на него.
Такой родной, такой сильный. Ее. Ее.
Она стаскивала с него футболку, с таким сумасшествием, как наркоман распаковывает шприц. Скорее почувствовать себя нужной, желанной. Заполнить себя до остатка.
– Что-то случилось? Я же говорил, что только в особом случае… – Ян только на секунду отстранился от нее, когда она уже расстегнула ремень и отодвинула в сторону, полоску своих трусиков.
– Случилось. Хочу, что бы ты трахнул меня. Это особый случай?
Эти слова. Он бы с большим удовольствием уже подрезал ее язык, отшлепал по заднице. Б*ядь, она каждый раз ставила его в безвыходные ситуации. Прогнать – заставить затаить на себя обиду, получая бонусом ее ошибки, и детские попытки насолить. Как следует оттрахать – поощрить необдуманные поступки. Насытить. Отобрать себе весь этот голод, неуемную нужду.
Ян шумно выдохнул воздух, когда она в нетерпении уже опустилась на колени, сокращая его способность рассуждать. Она даже дверь не закрыла полностью, из подъезда тянуло прохладным воздухом, проникающим в щель, а ещё в отражении допотопного трюмо Ян видел все со стороны. Высокий сапог, тонкий каблук, светлое пальто, собранные в аккуратный пучок волосы. Такая элегантная, и одновременно чересчур порочная, с этими алыми разводами на губах и его члене.
Изящная, дорогая, молодая. И он слегка покоцанный, слегка небрежный, и слегка не юный.
Мира будила в нем, самые грязные фантазии.
– Никогда больше не делай так, – Ян запустил руку в её волосы, заставляя подняться.
Пальцы прошлись по длинной шее, угрожающе нежно, но она даже не отвела взгляд, скидывая вначале с одного плеча, а после с другого, кремовое пальто, прямо в пыль натоптанную ботинками. Так символично.
Ян первым прекратил гляделки, грубо проникая языком в её рот, разворачивая, вдавливая в стену. Плевать, если ударилась спиной слишком сильно, если из легких выбило воздух, он найдет что из нее высосать, даже когда внутри станет оглушительно пусто.
Его поцелуи больше походили на укусы, когда, пальцы безжалостно сминали влажную тонкую ткань, не хотелось думать, что для другого она так же самозабвенно кончает. Словно покидая тело, не способная вынести такое количество наслаждения сразу.
Ян развел ее ноги, привычно подхватывая, и сжимая пальцами твердую задницу. Она была хороша. Просто восхитительна. Ян бы с большим удовольствием оставил ее себе, если бы мог.
– Кофе хотел выпить, – проговорил он, рывком отодвигая чайник, и пара капель кипятка, неприятно попала на кожу.
– Потом попьешь, – Мира запрокинула голову, когда пальцы Яна, расстегнули пуговицы, и бюстгальтер, с застежкой, напоминающей звёздочку, в центре груди. Его язык был слишком горячим и шероховатым, для напряженных сосков, и объемные ладони, слишком по-собственнически сжимали ее грудь, заставляя сменить стоны на крики. Принуждая выгнуться ещё сильнее, распахнуть глаза, потому что под закрытыми веками не умещалось такое количество звезд.
Б*ядь, что он с ней делал? Что он с ней делал…
От одной только мысли о нем, внизу становилось влажно и жарко. Ян превратил ее в нимфоманку, готовую даже на секс с кем угодно, при условии, что после всего этого, он снова окажется внутри.
Нужна ли ему такая ее любовь? Захочет ли он когда-нибудь вляпаться во все это по уши?
Мира сжалась вся изнутри, когда он подтянул ближе к краю ее бедра.
Побеленный потолок, привязанная с одной стороны на гвоздь, а с другой на батарею бельевая веревка. Гирлянда из сохнущей одежды. Почему это все сейчас круче высокого потолка лофта? Мира зацепилась глазами за свой бюстгальтер. Что он здесь делал? Разум уже плыл, в преддверии очередного оргазма. Так уж вышло, что Яну одного было недостаточно, но чертовы поролоновые чашечки, бирюзовый бантик, и кружевная полоска, не давали ей покоя. Он точно принадлежал ей, Был куплен Яном, в один из походов в торговый центр, но она не помнила, чтобы…
Мира почувствовала, как ее одновременно обдало и жаром и холодом. Она даже на мгновение потеряла ориентацию, глядя на Яна с нескрываемой паникой. Ниже пояса все словно онемело, а саму ее, словно поместили под воду задыхаться, и отрешенно наблюдать, как ее тело зачем-то т*ахают.
Она сама не поняла как ее ногти вонзились в лицо Яна, как что-то липкое испачкало пальцы, как она нашла в себе силы его оттолкнуть и забиться в угол. Воя, потому что плач свойственен людям, а человека в ней только что убили.
– Не подходи ко мне! – закричала Мира, трясущимися руками хватая с кухонного стола нож, и выставляя его перед собой, пока свободная рука, пыталась справится с застёжкой-звездочкой, и застегнуть остальные пуговки.
– Если тебя перевербовали, ты рано открыла карты, – проговорил Ян, проводя пальцами по вздыбленной на щеке полоске, плавными, но уверенными шагами, скрываясь в коридоре. Мира слышала как щелкнул дверной замок, а потом к ее шумному всхлипыванию, добавился ещё один щелчок, слегка глуховатый.
– Что он тебе пообещал? – Ян вернулся в кухню, сжимая пистолет, и Мира почувствовала, как от ее лица отлила кровь. – Я предполагал, что это вероятно, но не думал, что так скоро. Через сколько они приедут?
Мира лишь бесшумно моргала, боясь даже дышать.
– Через сколько, мать твою, они приедут?! – заорал он, и нож самим собой выпал из дрожащих пальцев. Ян оттолкнул его ногой, заставляя девушку окончательно забиться в угол.
– Ответь лучше сама, иначе ты пожалеешь. Поверь мне, я сделаю так, что ты будешь жалеть.
Ян провел пальцем по губам, которые только что целовал. Они были горькими, пропитанными ядом, но он хотел ее не меньше, даже сейчас. Может правда оставить ее себе? Если проделать во лбу аккуратную дырочку, внешний вид почти не испортится.
– Он всегда повторял, что незаменимых людей нет, – проговорил Ян, демонстрируя бездну в своих зрачках. – Но даже не мог догадаться, что кому-то это не понравится. Кому-то, у кого слишком завышено чувство собственной важности, – Ян хрипло рассмеялся, – предвкушая твой вопрос, отвечу сразу: это я не о себе. Есть другие более обидчивые люди. И эти люди, как и упомянутый ранее Митя знают, что Лис всегда выполняет свои обещания. Знаешь, что я ему пообещал?
– Ян тряхнул Миру за плечи, заставляя смотреть в страшные от черноты глаза.
– Я пообещал, что беда придёт в его дом, и у нее будет мое лицо. Поэтому, я последний раз спрашиваю, когда они придут?
– Ты ее трахал, – рыдания пробили плотную стену, выливаясь наружу.
– Что?! – усмехнулся Ян, слегка обескураженный.
– Ты. Её. – голос Миры дрожал, дыхание вообще сбилось. – Алину.
Он перевел взгляд в угол кухни, туда где висел бюстгальтер который он купил Мире, и который, какого-то хрена, оказался на ее подружке.
Стало смешно. Чертовски смешно. Привычка думать о людях хуже чем они есть на самом деле, впервые вышла боком.
Он действительно думал, что сейчас ее пристрелит. Действительно поверил в то, что она поменяла лагерь. В этом случае, Ян спустил бы курок без сожалений.
Практически.
Ну если только немного.
Господи, как это было давно, он уже совсем забыл эти ощущения. Ревность была какой-то выпавшей и закатившейся за плинтус деталью, без которой все и так исправно работало. Ревность это не предательство. Это еще ничего. Но вот что делать со всем тем, что он вывалил на свет Божий? В его ситуации, свои планы раскрывают только смертники.
Ян чувствовал безысходность, и то, как с каждой неловкой ситуацией, он все теснее переплетается с этой девчонкой.
– Я никого не трахал, – проговорил Ян, упираясь лбом в её лоб.
Злость медленно отступала, оставалось только осознание того, какой он на самом деле придурок.
– Она приперлась под утро, ломилась к тебе. Мне нужно было узнать, почему ты не с ней.
– Я тебе не верю, – прошептала Мира, заставляя себя перестать плакать.
– Она поспала несколько часов, а потом ушла. Я был не самым гостеприимным хозяином. Ты можешь спросить об этом у нее.
– Мне и спрашивать не пришлось, для того чтобы она стала тебя нахваливать.
– Меня не интересуют тупые малолетки, – раздраженно выплюнул Ян.
– Но попробовать хотелось, да? Сначала меня, потом ее.
– Что ты несешь? – он качнул головой, сдерживая ее запястья.
– Ты переспал с моей подругой. Ты решил, что я могу тебя предать, – она смотрела бесцветными глазами, куда-то сквозь, – ты мстишь мне? Был с ней, потому что, мне пришлось лечь под него?
– Это я вообще не хочу обсуждать. Ни сейчас, ни потом. Я не хочу знать, и не хочу об этом думать, поэтому, избавь меня от подробностей.
Ян отошел от нее, скрылся в комнате, пока Мира не знала, как быть дальше. Почему все так сложно? Почему эти отношения засасывают ее по самую шею, и не видно конца и края? Еще немного и вместо воздуха, она будет глотать песок.
Ян вернулся и его руки уже были пустыми.
Он снова подошел ближе, а Мира и не могла возразить. Он давным-давно уже сбил все ее рамки личного пространства.
– Послушай. Ни она, ни какая-нибудь другая, меня не интересуют. У меня есть ты, и мне больше не надо, – он пытался объяснить, но так, чтобы это не звучало как оправдание. Или не дай бог, признание в любви.
– Ты бы убил меня без особого сожаления. Ты держал над моей башкой пистолет, – она всхлипнула, потому что, происходящее, начинало медленно доходить до нее.
– Существуют поступки, и существуют последствия. Цели и препятствия. Рамки и границы. Я сам придумал некоторые правила для своей жизни, и ни за что их не нарушу. Я бы выстрелил. Выпустил бы из магазина пулю, но только тогда, когда убедился бы, что мои подозрения не пустой звук. Ни секундой раньше.
– А что ты сделаешь с ним? – Мира растерянно посмотрела в глаза Яна. По выражению лица, стало ясно, что ее посетила догадка, – ты убьешь его моими руками?
– Они слишком слабые для этого.
– Тогда скажи, что я должна сделать? Я хочу знать!
– Просто ему нравится.
– Что это тебе дает?
– Ты сегодня и так узнала слишком много лишнего. Это может повредить делу.
– Все еще переживаешь, что я предатель? – Мира горько усмехнулась, – после всего что я для тебя сделала, Ян…
– Опять начинается. Одно и то же, мы ходим по кругу. То ли тебе нравится строить из себя жертву, то ли тебе скучно жить. Так займись собой, Мира. Я дал тебе деньги, возможность измениться. Пойди накачай себе губы или сиськи. Сходи на уроки по стриптизу. Выучи английский, китайский, потому что я не знаю б*ядь, на каком языке с тобой говорить, что бы ты поняла меня.
– Ему и так нравится моя грудь, – процедила она, поднимая с пола пальто.
Зря она пришла. Зря надеялась, что получит здесь хоть что-то, что согреет душу.
– Я же просил молчать, – Ян схватил ее за руку, жалея, что отнес пистолет.
Сейчас бы он прижал дуло к ее рту. Только бы молчала.
– Я кончила под ним. С ним ничуть не хуже, чем с тобой. У нас было несколько раз. И мне понравилось, – выплюнула она в лицо ему, не зная, как бы задеть побольнее.
– А с тобой уже который раз что-то не получается. Дать тебе номер Алины? Она как раз не против силиконовых сисек и объемного клюва.
Ян сам не понял, как произошел этот скачок сумасшествия и безумия. Его кулак уже налился чугуном, от напряжения, пальцы едва не сводило судорогой. Он даже взял размах, как его учили на гребаных занятиях боксом двадцать лет назад.
Шаг.
Размах.
Перенос веса.
Удар.
С*ка, он бы выбил ей челюсть, или просто убил бы одним ударом, как комара. Что она с ним делает, где это спокойствие и расчёт, которое не покидало его еще никогда в жизни? И кому ставить свечку, за то, что в него все еще внедряют крупицы разума?
Удар изменил траекторию, врезался в стену один раз, второй, третий.
Кажется, эта квартира видела уже литров десять его крови, а после он обхватил шею Миры, прижимая к своей груди так сильно, словно хочет оставить ее оттиск.
– Ян, я…
– Иди от греха подальше, – крепкие объятия растворились в воздухе, когда он открыл дверь, стараясь не смотреть девушке в лицо. Он все еще видел перед своими глазами раздробленный череп.
– Ян…
– Мира, иди, и если ты заявишься сюда ещё раз, я расценю это, как осознанную попытку притащить за собой след.
Ему сегодня обязательно будут снится кошмары. Ее тело, нежное, молочное, и грубые мужские руки.
Не его.
