Текст книги "Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга VI. Смерть и Воскресение"

Автор книги: Митрополит Иларион (Алфеев)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

2. Подать кесарю

В следующем сюжете на сцену вместе с фарисеями выходят иродиане, под которыми, как правило, понимают служителей двора Ирода Антипы[55]55
  Meier J. P. A Marginal Jew. Vol. III. P. 562.


[Закрыть]. В Евангелии от Матфея сцена следует за притчей о брачном пире (Мф. 22:1-14). Инициаторами диалога являются фарисеи:

Тогда фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах. И посылают к Нему учеников своих с иродианами, говоря: Учитель! мы знаем, что Ты справедлив, и истинно пути Божию учишь, и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лицо; итак, скажи нам: как Тебе кажется? позволительно ли давать подать кесарю, или нет? Но Иисус, видя лукавство их, сказал: что искушаете Меня, лицемеры? Покажите Мне монету, которою платится подать. Они принесли Ему динарий. И говорит им: чье это изображение и надпись? Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак, отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. Услышав это, они удивились и, оставив Его, ушли (Мф. 22:15–22).

Марк начинает рассказ со слов: И посылают к Нему некоторых фарисеев и иродиан, чтобы уловить Его в слове. Далее его версия (Мк. 12:13–17) отличается от версии Матфея лишь некоторыми терминами. Глагол «посылают» относится к первосвященникам, книжникам и старейшинам, упомянутым ранее (Мк. 11:27).

Динарий кесарю. Питер Рубенс. 1612 г.

У Луки инициаторами диалога являются первосвященники и книжники. Они, наблюдая за Ним, подослали лукавых людей, которые, притворившись благочестивыми, уловили бы Его в каком-либо слове, чтобы предать Его начальству и власти правителя. Версия Луки текстуально почти идентична версии Марка, за исключением концовки: И не могли уловить Его в слове перед народом, и, удивившись ответу Его, замолчали (Лк. 20:20–26).

Чтобы понять смысл заданного вопроса, мы должны вспомнить, что во времена Ирода Великого, правившего всем Израильским царством от имени римлян, налоги сдавались в его казну, а он, в свою очередь, выплачивал дань римлянам. В общей сложности он собирал около 5,4 миллиона динариев в год. После его смерти в 4 году до Р. Х. царство было разделено; соответствующим образом были разделены налоговые обязательства: правитель Иудеи Архелай получал около 3,6 миллиона, правитель Галилеи и Переи Ирод Антипа – около 1,2 миллиона, Филипп, управлявший Итуреей и Трахонитской страной, – около 600 тысяч[56]56
  Storkey A. Jesus and Politics. P. 212.


[Закрыть]. После отставки Архелая Иудея оказалась под прямым правлением римлян и налоги в пользу императора собирались через мытарей – евреев, нанимавшихся на службу к римским оккупантам.

Сама ситуация полной политической зависимости от римлян, отсутствия у иудеев полноценного собственного царя была причиной постоянного глухого недовольства и раздражения тех, кто считал себя духовной и политической элитой еврейского народа – членов синедриона, первосвященников и старейшин. Все они находились в вынужденной зависимости от римлян, при этом дух сопротивления не был окончательно сломлен. Верность того или иного человека национальным идеалам и традициям проверялась по его отношению к римской власти. Именно поэтому мытари пользовались всеобщим презрением.

Иисусу задают коварный вопрос. Если он ответит положительно, Его можно обвинить в коллаборационизме, пособничестве оккупантам. Если ответит отрицательно, Его можно упрятать в тюрьму. Вопрос задается при народе, так что отступать некуда, отмолчаться невозможно, все ждут ответа.

Изображение Тиберия на монете

Иисус просит принести монету, Ему проносят динарий – римскую монету, равную дневному заработку поденного рабочего. На монете изображен император, надпись гласит: «Тиберий кесарь Август, сын божественного Августа». Портрет кесаря и надпись, в которой император объявляется богом, является оскорблением для евреев[57]57
  Storkey A. Jesus and Politics. P. 226.


[Закрыть], так как противоречит всему строю ветхозаветной религии, не допускавшей ни изображений, ни поклонения каким-либо иным богам, кроме Всевышнего. Тем не менее эта монета используется в торговле не только за стенами храма, но и внутри храма. Двусмысленность ситуации очевидна: Иисуса пытаются обвинить в коллаборационизме те, кто сами по уши в нем погрязли.

Как это бывало и в других случаях, вместо того чтобы дать один из двух ожидаемых ответов, Иисус переводит разговор в иную плоскость и произносит слова, которые заставляют Его собеседников умолкнуть. Вместо того, чтобы вдаваться в рассуждения на политические темы, Он говорит просто: Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. С земного царя Он переводит мысль слушателя на Царя Небесного. При этом Он не оспаривает право земного властителя собирать дань в свою пользу и долг подданных платить эту дань. Он как бы оставляет всю эту проблематику за скобками.

Хотя слова Иисуса не содержат в себе какую-либо политическую теорию, они оказали большое влияние на становление христианской социально-политической мысли. Парафразом этих слов может служить изречение апостола Петра: Бога бойтесь, царя чтите (1 Пет. 2:17). Данное изречение является частью пространного наставления, которое Петр дает адресатам своего послания: Будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро (1 Пет. 2:13–14). Апостол Павел развивает это учение еще более подробно:

Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести (Рим. 13:1–5).

Важно отметить, что апостолы Петр и Павел призывают к лояльности и покорности той самой языческой власти, под которой Иудея находилась во времена Иисуса Христа. Эта позиция восходит к ветхозаветному представлению о том, что земной властитель, даже язычник и иноверец, поставлен от Бога и выполняет волю Божию. Пророк Иеремия записывает слова, которые он услышал от Бога относительно Навуходоносора – того самого, который разрушил Иерусалим и осквернил храм:

Я сотворил землю, человека и животных, которые на лице земли, великим могуществом Моим и простертою мышцею Моею, и отдал ее, кому Мне благоугодно было. И ныне Я отдаю все земли сии в руку Навуходоносора, царя Вавилонского, раба Моего, и даже зверей полевых отдаю ему на служение. И все народы будут служить ему и сыну его и сыну сына его, доколе не придет время и его земле и ему самому; и будут служить ему народы многие и цари великие. И если какой народ и царство не захочет служить ему, Навуходоносору, царю Вавилонскому, и не подклонит выи своей под ярмо царя Вавилонского, – этот народ Я накажу мечом, голодом и моровою язвою, говорит Господь, доколе не истреблю их рукою его. Народ же, который подклонит выю свою под ярмо царя Вавилонского и станет служить ему, Я оставлю на земле своей, говорит Господь, и он будет возделывать ее и жить на ней (Иер. 27:5–8, 11).

Согласно ветхозаветному представлению, Бог является источником всякой власти на земле: Он низлагает царей и поставляет царей (Дан 2:21). Сопротивление светской власти необходимо только в том случае, когда она требует отступления от веры (Дан. 3:16–18) или от «отеческих законов» (2 Мак. 7:1-41). В этом случае от верующего требуется готовность сопротивляться власти вплоть до смерти.

Апостолы Петр и Павел. Фреска. XVI в.

Христианство не внесло изменений в это представление о природе земной власти. Сам Иисус на суде у римского прокуратора скажет о том, что власть дана ему свыше (Ин. 19:11). Ранние христиане будут доказывать свою покорность римской власти в многочисленных апологетических сочинениях. При этом многие из них с готовностью примут смерть, когда от них будут требовать отречения от Христа и принесения жертвы императору как божеству. Такую позицию Церковь сохранит на все последующие времена. Ее краткое изложение содержится в словах Златоуста: «Когда ты слышишь “отдавайте кесарево кесарю”, понимай под этим только то, что нисколько не вредит благочестию; все противное благочестию не есть уже дань кесарю, но дань и оброк дьяволу»[58]58
  Иоанн Златоуст. Толкование на святого Матфея-евангелиста. 70, 2 (PG 58, 656). Рус. пер.: Т. 7. Кн. 2. С. 712.


[Закрыть].

3. Диалог с саддукеями о воскресении

Учение саддукеев, выступающих на сцену в следующем эпизоде, по свидетельству Иосифа Флавия, было «распространено среди немногих лиц, притом принадлежащих к особенно знатным родам». Влияние их Флавий называет ничтожным, а основными особенностями их учения считает то, что они не верят в бессмертие души и «не признают никаких других постановлений, кроме постановлений закона»[59]59
  Иосиф Флавий. Иудейские древности. 18, 1, 4. С. 758.


[Закрыть]. В другом месте историк пишет:

Саддукеи… совершенно отрицают судьбу и утверждают, что Бог не имеет никакого влияния на человеческие деяния, ни на злые, ни на добрые. Выбор между добром и злом предоставлен вполне свободной воле человека, и каждый по своему собственному усмотрению переходит на ту или другую сторону. Точно так же они отрицают бессмертие души и всякое загробное воздаяние. Фарисеи сильно преданы друг другу и, действуя соединенными силами, стремятся к общему благу. Отношения же саддукеев между собою суровее и грубее; и даже со своими единомышленниками они обращаются как с чужими[60]60
  Иосиф Флавий. Иудейская война. 2, 8, 14. С. 963.


[Закрыть].

Несмотря на краткость описания саддукейской партии у Иосифа Флавия, оно вполне соответствует тому, что мы узнаём о ней из синоптических Евангелий: вопрос саддукеев Иисусу как раз касается темы бессмертия души. Возможно, Флавий, будучи фарисеем, недооценивает влияние саддукеев: по крайней мере, некоторые из первосвященников I века, как предполагается, принадлежали к этой партии[61]61
  Meier J. P. A Marginal Jew. Vol. III. P. 396–399.


[Закрыть]. В Деяниях апостольских упоминаются первосвященник и с ним все, принадлежавшие к ереси саддукейской (Деян. 5:17).

Древнеримский бюст, предположительно изображающий Иосифа Флавия

Весьма условно саддукеев можно назвать либеральным крылом в спектре религиозно-политических партий внутри иудаизма времен Иисуса. Если верить Флавию, они исповедовали своеобразную форму деизма (Бог существует, но не вмешивается в дела людей). Саддукеи отвергали устные предания и считали необходимым соблюдать только те предписания Моисеева законодательства, которые зафиксированы в письменных источниках. Партия носила элитарный характер, к ней принадлежали исключительно члены аристократических семей, в народе она была непопулярна. Либерализм в вопросах вероучительных сочетался у саддукеев с ригоризмом в вопросах юридических[62]62
  Дискуссию по этому вопросу см. в: Meier J. P. A Marginal Jew. Vol. III. P. 403.


[Закрыть], поскольку, отвергая устные предания, они тем самым отвергали и различные послабления законов, введенные фарисеями.

В Евангелии от Матфея разговор Иисуса с саддукеями происходит в тот же день, что и разговор с учениками фарисеев и иродианами о подати кесарю:

В тот день приступили к Нему саддукеи, которые говорят, что нет воскресения, и спросили Его: Учитель! Моисей сказал: если кто умрет, не имея детей, то брат его пусть возьмет за себя жену его и восстановит семя брату своему; было у нас семь братьев; первый, женившись, умер и, не имея детей, оставил жену свою брату своему; подобно и второй, и третий, даже до седьмого; после же всех умерла и жена; итак, в воскресении, которого из семи будет она женою? ибо все имели ее. Иисус сказал им в ответ: заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией, ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах. А о воскресении мертвых не читали ли вы реченного вам Богом: Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но живых. И, слыша, народ дивился учению Его (Мф. 22:23–33).

Версия Марка лишь незначительно отличается от версии Матфея. Она завершается словами Иисуса, отсутствующими у Матфея: Итак, вы весьма заблуждаетесь (Мк. 12:18–27).

Версия Луки поначалу текстуально ближе к версии Марка, однако заключительные слова Иисуса приведены в ней более подробно, и концовка рассказа расширена:

Иисус сказал им в ответ: чада века сего женятся и выходят замуж; а сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божии, будучи сынами воскресения. А что мертвые воскреснут, и Моисей показал при купине, когда назвал Господа Богом Авраама и Богом Исаака и Богом Иакова. Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы. На это некоторые из книжников сказали: Учитель! Ты хорошо сказал. И уже не смели спрашивать Его ни о чем (Лк. 20:34–40).

В Ветхом Завете представления о посмертной судьбе людей не были четко систематизированы. Тексты из Исаии и Иезекииля, традиционно воспринимаемые в христианской традиции как пророчества о всеобщем воскресении (Ис. 25:6–8; 26:19–21; Иез. 37:1-11), в своем изначальном контексте имели отношение скорее к судьбе израильского народа: при помощи ярких образов и видений пророки предсказывали восстановление дома Израилева в его славе и могуществе. В более позднюю эпоху представление о всеобщем воскресении получило большее распространение, о чем свидетельствует история семи мучеников Маккавеев (2 Мак. 7:1-41)[63]63
  Подробнее о вере в воскресение мертвых в Ветхом Завете мы говорили в кн.: Иларион (Алфеев), митр. Иисус Христос. Жизнь и учение. Кн. III: Чудеса Иисуса. С. 506–514.


[Закрыть].

Ветхий Завет не делает различия между адом и раем. Слово שׁאול šə’ôl («шеол», «преисподняя») указывает на место посмертного пребывания всех людей, вне зависимости от их нравственного состояния при жизни. Шеол – «страна тьмы и сени смертной», «страна мрака», где нет устройства, где темно, как самая тьма (Иов 10:21–22). Он находится под землей (Быт. 37:35; Втор. 32:22); сошедшие туда не могут выйти из него (Иов 7:10); о них не вспоминает Бог, ибо они отринуты от руки Его (Пс. 87:6); обитатели шеола не могут восславить Бога (Пс. 87:11). В то же время в Ветхом Завете встречается мысль о присутствии Бога в преисподней: взойду ли на небо, ты там; сойду ли в преисподнюю – и там ты (Пс. 138:8). Присутствует и идея избавления сынов Израилевых от ада и смерти: От власти ада Я искуплю их, от смерти избавлю их. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа? (Ос. 13:14).

Лоно Авраамово. Икона. Ок. 1830 г.

Ко временам Иисуса учение о воскресении и посмертном воздаянии было достаточно широко распространено в еврейской среде[64]64
  См.: Setzer C. Resurrection of the Body in Early Judaism and Early Christianity. P. 6–20.


[Закрыть]. В Своей проповеди Иисус часто обращался к теме посмертного воздаяния, говоря о лоне Авраамовом (Лк. 16:22), где находят упокоение праведники, и геенне огненной (Мф. 5:22; 18:9; Мк. 9:47), где мучаются грешники, о жизни вечной и муке вечной (Мф. 25:46). Обращение к теме загробного воздаяния не было нововведением, и слова Иисуса ложились на подготовленную почву. Однако никогда ни один еврейский учитель до Иисуса не проводил столь четкую границу между посмертным блаженством праведником и мучением грешников, столь четкую связь между поведением человека в земной жизни и его судьбой в вечности.

Позиция саддукеев диссонировала с общепринятым представлением о посмертной судьбе человека. Они формулируют свой вопрос с подчеркнутым натурализмом, как бы желая тем самым продемонстрировать заведомую абсурдность веры в воскресение. Апеллируя к известному закону левирата (Втор. 25:5-10), они проецируют его на загробное бытие, в результате чего создается карикатурная картина этого бытия. Они уверены, что на вопрос нет ответа[65]65
  Turner D. L. Matthew. P. 531.


[Закрыть].

Иисус обращается к тому, что для саддукеев является незыблемым: к Писанию. Он обвиняет их в том, что они не знают Писания, и доказывает реальность воскресения цитатой из Писания (Исх. 3:6). Эта цитата, как может показаться на первый взгляд, не имеет отношения к теме воскресения. По крайней мере, слова Бога, обращенные к Моисею из горящего куста, никогда до Иисуса не интерпретировались в таком ключе[66]66
  Meier J. P. A Marginal Jew. Vol. III. P. 425, 427.


[Закрыть]. Однако Иисус нередко трактовал ветхозаветные тексты в неожиданном ракурсе, вскрывая в них глубинные смысловые пласты, скрытые под буквой текста. Вряд ли Его экзегеза в данном случае убедила собеседников, однако она оказалась убедительной для народа, а по свидетельству Луки, даже для некоторых книжников.

Преподобный Иоанн Дамаскин. Икона. Нач. XIV в.

Слова Иисуса о том, что в воскресении ни женятся, ни выходят замуж (Мф. 22:30), нередко трактуют в том смысле, что брак является земным установлением, не имеющим продолжения в вечности. По словам Тертуллиана, «христианам, покинувшим мир сей, в день воскресения не обещается восстановление брака»[67]67
  Тертуллиан. К жене (CCSL 1, 374). Рус. пер.: Библейские комментарии отцов Церкви. Новый Завет. Т. 2. С. 199.


[Закрыть]. С другой стороны, тот же автор утверждает, что супруги воскреснут «в духовном союзе» и что «в жизни вечной Бог более не разделит тех, кого сочетал и кому в этой жизни запретил разводиться»[68]68
  Его же. О единобрачии (CCSL 2, 1243). Рус. пер.: Библейские комментарии отцов Церкви. Новый Завет. Т. 2. С. 200.


[Закрыть]. По мнению Иоанна Дамаскина, после всеобщего воскресения «не будет ни брака, ни деторождения»[69]69
  Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. 4, 27 (PG 94, 1225). С. 271.


[Закрыть].

В воскресении, утверждает Иисус, люди будут как Ангелы Божии на небесах. Для саддукеев, которые говорили, что нет воскресения, ни Ангела, ни духа (Деян. 23:8), это утверждение мало что значило. Однако христианская традиция обратила на него пристальное внимание. Ориген видел в нем подтверждение своей теории о том, что воскресшие из мертвых будут обладать такими же телами, как у ангелов: воздушными и излучающими свет[70]70
  Ориген. Комментарии на Евангелие от Матфея. 17, 30. Рус. пер.: Библейские комментарии отцов Церкви. Новый Завет. Т. 1б. С. 191.


[Закрыть]. С Оригеном полемизировал Мефодий Патарский: изречение Иисуса, считал он, надо понимать не в том смысле, что в воскресении святые лишатся тел, а в том смысле, что состояние блаженства святых будет подобно состоянию ангелов[71]71
  Мефодий Патарский. О воскресении. 31. Рус. пер.: С. 229–230.


[Закрыть].

Многие древнецерковные писатели придерживались той точки зрения, что после всеобщего воскресения души людей соединятся с теми же телами, в которых они пребывали при жизни[72]72
  Иустин Философ. 1-я Апология. 9 (PG 6, 337). Рус. пер.: С. 37. Ср.: Афинагор Афинский. О воскресении мертвых. 2; 3; 25 (PG 6, 977–981, 1021; воскресшие «не могут опять существовать, как те же люди, если те же самые тела не будут возвращены тем же самым душам»); Тертуллиан. О воскресении плоти. 53 (CCSL 2, 998). Рус. пер.: С. 238 («воскреснет именно то тело, которое было посеяно»); 63 (CCSL 2, 1011). Рус. пер.: С. 247 («.плоть воскреснет, и воскреснет всякая, и та же самая, и нисколько не поврежденная»); Григорий Нисский. О душе и воскресении (PG 46, 109). Рус. пер.: С. 282–283 («для той же души составится снова то же тело, сочетаемое из тех же стихий»).


[Закрыть]. В то же время отмечали, что это будут преображенные тела – нетленные и бессмертные[73]73
  Иоанн Златоуст. Беседа о воскресении мертвых. 8 (PG 50, 430). Рус. пер.: С. 479.


[Закрыть]. Как игла, брошенная в огонь, меняет свой цвет и превращается в огонь, но не теряет своего естества, точно так же «в воскресение все члены будут воскрешены… и все сделается световидным, все погрузится и преложится в свет и в огонь, но не разрешится и не сделается огнем, так чтобы не стало уже прежнего естества»[74]74
  Макарий Египетский. Духовные беседы. 15, 10 (Die 50 geistlichen Homilien. S. 132). Рус. пер.: С. 330–331.


[Закрыть].

Вопрос о природе воскресших тел выходит за рамки настоящего исследования. Тем не менее мы посчитали нужным коснуться его здесь, поскольку он имеет отношение к воскресению Христа. Когда Иисус воскрес из мертвых, люди перестали Его узнавать: Мария Магдалина приняла Его за садовника (Ин. 20:15), двое путников не распознали в Нем своего Учителя (Лк. 24:16), некоторые из учеников усомнились в том, что это Он (Мф. 28:17). Воскресший Иисус проходил через закрытые двери (Ин. 20:19), и Его принимали за духа (Лк. 24:37). Все это говорит о том, что Его внешний вид изменился; возможно, изменилась также материя Его тела.

Диалог с саддукеями происходит в преддверии воскресения Иисуса и наряду с рассказом о воскрешении Лазаря (Ин. 11:1-41) является прелюдией к этому событию. Не случайно этот диалог приводят все три синоптика: тем самым они как бы расчищают пространство для восприятия читателем центрального события евангельской истории. Выстраивается та же логическая цепочка, которую мы находим у апостола Павла: Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша (1 Кор. 15:13–14).

4. «Какая первая из всех заповедей?»

После первосвященников, старейшин, фарисеев, иродиан и саддукеев на сцену выступает еще один персонаж, которого Марк называет одним из книжников (είς των γραμματέων). Марк приводит наиболее подробную версию рассказа:

Один из книжников, слыша их прения и видя, что Иисус хорошо им отвечал, подошел и спросил Его: какая первая из всех заповедей? Иисус отвечал ему: первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь! Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет. Книжник сказал Ему: хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Его; и любить Его всем сердцем и всем умом, и всею душою, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжений и жертв. Иисус, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия. После того никто уже не смел спрашивать Его (Мк. 12:28–34).

Как видим, Марк ничего не говорит о дурных намерениях книжника. Напротив, книжник, повторив сказанное Иисусом и даже несколько развив Его мысль, получает от Него похвалу.

Апостол и евангелист Марк. Миниатюра. 778–20 гг.

У Матфея дело обстоит иначе. Его рассказ начинается со слов: А фарисеи, услышав, что Он привел саддукеев в молчание, собрались вместе. И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Далее Иисус излагает первую заповедь в сокращении (опуская слова Слушай, Израиль! Господь, Бог наш, Господь един есть), затем вторую, после чего заключает: На сих двух заповедях утверждаются весь закон и пророки (Мф. 22:34–40). На этом эпизод заканчивается.

Версия Луки еще короче, и Лука помещает эпизод в другое место евангельской истории – сразу после рассказа о беседе Иисуса с семьюдесятью учениками после их возвращения с проповеди. У Луки «некий законник» (νομικός τις) задает Иисусу вопрос, «искушая Его». Вопрос законника сформулирован совсем иначе, чем у Марка и Матфея: Учитель! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус вместо ответа Сам задает ему вопрос: в законе что написано? как читаешь? И тут законник (а не Иисус, как у Марка и Матфея) цитирует две заповеди Ветхого Завета, а Иисус говорит ему: правильно ты отвечал; так поступай, и будешь жить (Лк. 10:25–28). Далее законник спрашивает: а кто мой ближний? Иисус излагает притчу о милосердном самарянине (Лк. 10:29–37).

Апостол и евангелист Лука. Миниатюра. XI в.

Контекст, в котором эпизод помещен у Луки, настолько отличен от контекста двух других синоптических Евангелий, что можно говорить о двух похожих эпизодах, произошедших в разное время. Блаженный Августин, сравнивая рассказ Луки с повествованиями Марка и Матфея, отмечает:

Трудно сказать, об этом ли событии здесь говорится, или же то был другой человек, с которым Господь вел речь об указанных двух заповедях; скорее можно предположить, что это был другой. Это следует не только из того, что в порядке изложения замечается полное различие, но и из того, что сей человек представляется сам как дающий ответ на вопрос Господа и в своем ответе упоминающий эти две заповеди[75]75
  Августин. О согласии евангелистов. 2, 142 (PL 34, 1146).


[Закрыть].

Евангелист Матфей. Икона. XIV в.

Вопрос, заданный Иисусу в Иерусалимском храме, не случаен. Книжники и законники более всего были озабочены правильной интерпретацией закона, а такая интерпретация неизбежно предполагала определенную градацию: что-то представлялось священным и незыблемым, что-то другое могло казаться преходящим и изменяемым. Устно предание, развившееся вокруг письменного законодательства· как раз и ставило своей целью выявление в законе главного и отделение его от второстепенного, и книжники были активно вовлечены в эту непрекращающуюся работу, вокруг которой постоянно возникали споры.

Мы можем оставить версию Луки за скобками как не имеющую прямого отношения к событиям в Иерусалиме и сосредоточиться на версиях Марка и Матфея. В обеих Иисус цитирует сначала заповедь из книги Второзаконие (Втор. 6:4–5), входящую в наставление, которое Моисей адресует народу израильскому перед тем, как он войдет в землю обетованную. Наставление скреплено неоднократно повторяющимся рефреном Слушай, Израиль и представляет собой суммарное изложение законодательства, ранее изложенного в книге Исход. Иисус Навин повторит заповедь в пересказе, когда введет народ в обетованную землю (Нав. 22:5).

Вторая заповедь, процитированная Иисусом, заимствована из книги Левит. Ее полный текст гласит: Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя (Лев. 19:18). Очевидно, что под ближним в данном случае понимается соплеменник, сын того же народа. Иисус же, цитируя заповедь, существенно расширяет ее смысл, понимая под ближним всякого человека, вне зависимости от его этнической или религиозной принадлежности (в притче о милосердном самарянине ближним оказывается самарянин).

Отметим, что книжник спрашивает Иисуса только о первой, наибольшей заповеди, но Иисус в Своем ответе добавляет также вторую. Это показывает, что для Иисуса любовь к Богу и любовь к ближнему составляет одну двуединую заповедь: одна любовь не мыслится без другой. Любовь к Богу находит свое выражение и естественное продолжение в любви к ближнему. Апостол Иоанн Богослов напомнит об этом в следующих словах:

Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего (1 Ин. 4:20–21).

Книжник, по версии Марка, не просто повторяет слова Иисуса: пересказывая, он их комментирует. Утверждение о том, что Бог един, он усиливает: и нет иного, кроме Его. Исполнение заповедей о любви к Богу и ближнему, считает он, есть больше всех всесожжении и жертв.

Это очень важное уточнение. Культ жертвоприношений сложился в древнем Израиле в ту эпоху, когда религиозная жизнь воспринималась прежде всего в юридических категориях. Грех воспринимался как преступление перед Богом, требующее умилостивления: таким умилостивлением и служила жертва. На смену религии всесожжений и жертв Иисус нес другую религию, исходящую из других предпосылок: взаимоотношения с Богом Он предлагал строить не на чувстве долга или страха, а на любви и верности. Любовь к Богу, охватывающая все естество человека, включая сердце, душу, ум и крепость, должна находить свое выражение не в жертвоприношениях, а в любви к ближнему. Именно о делах любви и милосердия, а не о всесожжениях и религиозных обрядах Он будет говорить как об основном критерии, по которому на Страшном суде Бог отделит праведников от грешников, овец от козлов (Мф. 25:31–46).

Ветхий Завет призывал человека любить ближнего как самого себя, и в этом призыве заключалась вершина ветхозаветной этики. Поскольку вопрос книжника касался исключительно закона Моисеева, Иисус указал на эту заповедь как на одну из двух его духовно-нравственных вершин. Исходя из того, что каждый человек себя любит и желает себе добра, Иисус в Нагорной проповеди сформулировал правило: Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки (Мф. 7:12). Обратим внимание, что и в том случае он ссылался на закон Моисеев, подчеркивая тем самым, что не выходит за рамки ветхозаветных предписаний.

Однако то учение о любви, которое Он излагает как Свое собственное, разительно отличается от ветхозаветного. Обращаясь в Нагорной проповеди к той же самой заповеди о любви к ближнему, которую Он цитирует в разговоре с книжником, он противопоставлял ей Свое понимание любви: Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас. (Мф. 5:43–44). Здесь уже слышен совершенно иной голос, звучит иная тональность, чем та, которой проникнуты нравственные увещания закона Моисеева. Для Иисуса ближний – не только соплеменник, но и иноплеменник, не только друг, но и враг. И в конечном итоге Он призывает любить его не как самого себя, а больше самого себя.

В беседе после Тайной Вечери Иисус скажет ученикам: Нет больше той любви, как если кто положит Душу свою за друзей своих (Ин. 15:13). Здесь Он говорит о Себе и о той любви к людям, которая заставила Его взойти на крест. Такой же самоотверженной и жертвенной любовью Он призывает Своих учеников любить друг друга (Ин. 13:34). Это уже совсем не та любовь, о которой говорилось в книге Левит. Иисус поднимает нравственную планку на предельную возможную для человека высоту.

Как понимать слова Иисуса, обращенные к книжнику: недалеко ты от Царствия Божия? По мнению толкователей, их нельзя воспринимать как однозначную похвалу. Согласно Златоусту, они «означают, что он еще не достиг его, и сказаны с тем намерением, чтобы он искал то, чего ему недостает»[76]76
  Иоанн Златоуст. Толкование на святого Матфея-евангелиста. 71, 1 (PG 58, 662). Рус. пер.: Т. 7. Кн. 2. С. 720.


[Закрыть]. Древнему толкователю вторит современный исследователь, сравнивающий книжника с богатым юношей, которому одного недоставало (Мк. 10:21). Книжнику недостает самого главного – принять в свою жизнь весть Иисуса о грядущем и уже пришедшем Царстве, то есть признать в Иисусе Мессию и Сына Божия[77]77
  Meier J. P. A Marginal Jew. Vol. IV. P. 496–497.


[Закрыть]. Исповедание веры в единого Бога неполно без исповедания веры в Иисуса Христа как Спасителя мира.