Текст книги "Джокер (ЛП)"

Автор книги: Мисси Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

пиар – гребаный страшный сон! – говорит он, запустив руку в седоватые

волосы. – Ты знаешь, что женщины, с которыми ты был, пошли прямо в

жёлтую прессу? Тебе нужно начать думать головой, а не членом!

– Что? – рявкнул я. – Я облажался, я в курсе. Ты можешь что-нибудь

сделать, чтобы избежать этого?

– Нет, и я думаю, тебе это пойдёт на пользу, прежде чем ты снова

выкинешь что-то настолько глупое. Чёрт возьми, ты поскользнулся и сломал

тазовую кость, выходя из дурацкого джакузи посреди оргии, не беспокоясь,

что у тебя утром открытый чемпионат Франции. Как можно быть настолько

тупым?

– Я в курсе подробностей, – говорю, стиснув зубы. Когда ты уже уйдешь и

оставишь меня в покое?

– Ты чертово посмешище. Как можно было заработать разрыв жопы?

Надеюсь, секс хотя бы стоил того, – он уходил всё дальше и дальше. Я закрыл

глаза и вздохнул, наконец-то. Он не сказал мне ничего нового. И я уверен, что

секс был бы фантастическим, если бы мы продолжили.

– Мне нужно пойти и разобраться со всем этим дерьмом, возможно, тут

есть немного надежды, и постарайся не попасть в беду, пока меня не будет. Я

открываю глаза, и он встает. Он пинает стул обратно к стене и вылетает из

палаты. Он прав. Я знаю. Это такой тип дерьма, который надолго остается в

колонках светской хроники. Это такой вид материала, на котором комики

смогут крупно заработать. Я стану объектом насмешек на долгое время… В

буквальном смысле.

Весь остаток дня я дрейфовал на грани сна, просыпаясь лишь тогда, когда

боль становилась невыносимой, и мне нужно было сменить положение. Как

одна кость может вызывать столько боли? Медсестры заходили, проверяли

мои жизненно важные органы и переворачивали меня на другой бок.

Клянусь, каждая из них смеётся мне в лицо. Мне так стыдно, ведь все они

знают, что произошло. Весь грёбаный мир знает.

Примерно в четыре часа я слышу, как открывается дверь. Я оглядываюсь и

вижу Джоша. Он подходит и садится на стул возле кровати.

– Эй, чувак.

– Привет.

– Как ты себя чувствуешь?

– А как ты думаешь, я себя чувствую? – рычу я.

Он поднимает брови, и мне сразу становится хуже из-за того, что сорвался

на нём.

– Прости, у меня всё болит, и каждый раз, думая о том, что произошло, я

съёживаюсь. А так всё в порядке.

– Что говорят врачи, как долго ты здесь пробудешь?

Я пожимаю плечами. Слишком грустно думать об этом.

– Здесь неделю, пока не стану чувствовать себя лучше. Дальше, хрен его

знает? – бормочу я. Джош фыркает, и я поднимаю свои брови. – Ты хочешь

мне что-то сказать?

– Извини, но у тебя было секса больше, чем у любого другого. Я не

представляю, как ты будешь прикован к постели несколько дней, пусть даже

месяц.

Чёрт. Я даже не думал об этом. Положение становилось всё хуже и хуже.

– Пожалуйста, мы можем поговорить о чём-нибудь другом? – умоляю я,

закрыв глаза.

– Да, конечно, – он наклоняется и берет сумку у своих ног. – Я тут принес

тебе кое-что. Твой ноутбук, журналы, шоколад… Дай мне знать если тебе ещё

что-то понадобится, хорошо?

– Спасибо, – говорю я. – Чем мне заняться, чувак? Я не смогу сидеть на

своей заднице в течение следующего месяца. Ты меня знаешь. Я не смогу

оставаться на месте.

– У тебя нет выбора, – фыркает он. – Делай что-то, чтобы отвлечься. Выучи

язык. Ответь на письма своих фанатов, например. Просто думай об этом как

об отдыхе. Всё не так уж плохо. Если будешь фокусироваться на этом

дерьме, ты в конечном итоге впадешь в депрессию.

Слишком поздно.

– Мне нужно бежать. У меня встреча с новым спонсором. Но я приду к

тебе завтра, перед тем как ты улетишь. Твоя семья уже едет?

Я киваю. Есть вещи и похуже, чем сломать задницу или скука в моей

голове, а именно иметь семью, которая хочет посмотреть на это.

Вторник. Я готов убить себя, а прошло только три дня. Нет никаких

сомнений, что я в аду, следующие три с половиной недели придётся просто

лежать. Единственное спасение – это то, что сегодня я покину больницу. На

самом деле я с нетерпением жду встречи со своей семьей.

Не поймите меня неправильно, я люблю свою семью, но свою

независимость я люблю больше. У мамы привычка воспринимать меня как

ребенка, а отец всегда скептически относится к моему таланту. Он большой

ученый, и я пытался пойти по его стопам. Потом я просто перестал пытаться,

я знал, мне никогда не будет этого достаточно.

Я стону, думая обо всем дерьме, которое приготовила для меня Хейли.

Моя сестра моложе меня на семь лет, и я знаю, она сполна использует

возможность, чтобы отправить меня в ад. Всё это для неё будет, как

несвоевременно наступившее Рождество, и я начинаю жалеть о том,

насколько серьёзно исполнял роль старшего брата, когда мы росли. Ещё бы, я

преподнес ей немало дерьма, и она была не из тех, кто всё забывает. Я не

удивлюсь, если она записывала все обиды в тетрадь, чтобы потом отплатить

мне.

Как-то раз я намазал Хейли и её друзей мёдом, пока они спали в гостиной,

и они проснулись все в муравьях. Или однажды я напугал её парня настолько,

что он обмочился у всех на глазах, когда я забирал её со школы. Да, у неё

определенно были причины для мести.

Я одетый лежу на кровати, когда приезжает моя семья. Мама бросается и

обнимает меня, папа хватает чемоданы, чтобы снести их к машине. Хейли

коротко меня обнимает, затем садится и вынимает телефон. Я смеюсь, и она

бросает в меня сердитый взгляд.

– Что? Ты думаешь от того, что ты сломал свою задницу, я откажусь от

своей социальной жизни?

– Хейли, – предупреждает мама.

– А что? – Но всё равно прячет телефон обратно в карман. – Это правда?

Как это произошло?

– Хейли, – ещё раз говорит мама.

– Я просто пытаюсь завязать разговор. Блин, – она встает и вылетает из

комнаты.

– Извини, у неё бушуют гормоны, – объясняет мама.

Я издаю смешок.

– Она ничем не отличается от своего обычного поведения. Как вы?

Извините, что заставил вас тащиться сюда.

– Ох, перестань, Райдер. Мы твоя семья, конечно, мы здесь. Ты можешь

ходить?

– Не очень хорошо, но я могу сидеть в кресле, так долго, как позволит моя

здоровая сторона.

Мама придвигает кресло ближе к кровати, и я сажусь в него. Я сдерживаю

стон боли, которая проносится как электрический ток по моим ногам.

– Ладно, поехали, – говорю я, стиснув зубы.

Свежий воздух никогда не казался таким хорошим. Но я не был готов

такому количеству репортеров, встречавших меня снаружи. Я натягиваю

фирменную улыбочку, пока мама пытается протолкнуться сквозь толпу.

– Райдер, правда, что ты сломал спину во время занятия сексом с четырьмя

женщинами?

– Райдер, вы действительно не выйдете на следующий год?

– Мистер Стивенс, Вы не пожалели о вашем поведении в прошлый

пятничный вечер?

Я знаю, чей это за голос. Я оглянулся и увидел Анну. Она с улыбкой

смотрит на меня, и я прикрываю глаза. Моя челюсть сжата, а я заставляю

себя смотреть прямо перед собой. Мама подводит нас к машине, где папа

ждёт, чтобы загрузить меня. Я игнорирую вопросы, которые выстреливают в

меня, захлопываю дверь, но камеры продолжают мигать. Последнее, что я

вижу, когда мы уезжаем прочь, это чертовски дерзкий оскал на лице Анны.

5

Хейли бросила сумку на кровать рядом со мной и, убедившись, что я смогу

до неё достать, выжидающе уставилась на меня.

– Что ты собираешься делать с этим? Ты никогда не отвечал на дерьмо от

фанатов.

Я дотягиваюсь до сумки и вынимаю одно из писем.

– Всё меняется. Кроме того, что ещё мне делать? – протестую я. Она

смеётся и уходит, оставив меня в покое. Выключаю телевизор и начинаю

перечитывать свою почту. Все это дерьмо: «Райдер, я люблю тебя…»,

«Райдер, ты удивительный…», «Женись на мне, Райдер…».

Именно поэтому я перестаю читать почту от своих поклонников. Только

двенадцатое письмо, а я уже получил три предложения о браке и две пары

трусиков. Взяв сумку, сбрасываю её на пол и переворачиваю себя на другой

бок. Такое чувство, будто кто-то копается в моей спине. Кое-как достаю ещё

одно письмо из сумки. Я собирался выкинуть его, но меня остановила

детская подпись. Открываю и начинаю читать:

«Райдер!

Я тебя не понимаю. Ты всё испортил. Ты мне нравился, потому что ты

лучший в теннисе, но ты просто пустоголовый! Я веду себя намного

взрослее, чем ты, а мне всего семь. Возможно, тебе нужно, наконец,

определиться, чего ты хочешь? Так говорит моя мама, когда я капризничаю,

а ты постоянно себя так ведешь.

Я не могу играть со своими друзьями, потому что я болен. Я ненавижу

это. У тебя так много всего, но ты тратишь это впустую. Это сводит

меня с ума. Ты не знаешь, как тебе повезло, или, возможно, не умеешь

заботиться.

Твой бывший фан Джейк».

Я засмеялся, даже если письмо не вызывало смеха. Осуждения ребенка

заставили чувствовать себя не иначе как полным драчуном. И это ребенок,

который болен. Неужели правда, что люди видят меня таким? Я всегда

гордился собой, не заботясь о мнении людей, и, кстати, в моем мире – или ты,

или тебя, но если честно, я думал, что был любимчиком. Почему я никогда не

понимал этого? Я чувствую себя уязвимым. Находиться не в лучшей форме,

когда ты известный, довольно хреново. Интересно, что с ним случилось? Что,

если он умирает или что-то ещё? Мысль об умирающем малыше, который

ненавидит меня, заставляет почувствовать себя плохо.

Отследить номер не стало проблемой. У меня был обратный адрес в

Чикаго и, к счастью, имя и фамилия. Я набираю цифры на телефоне.

Отвечает женщина. Голос довольно молодой, поэтому я думаю, что она его

сестра.

– Да. Я ищу Джейка Калеру, – говорю я.

– Кто это? – её голос звучит удивленно, что не должно меня смущать,

учитывая то, что звоню я – взрослый семилетнему мальчику.

– Извини, это Райдер Стивенс. Джейк прислал мне письмо, и я хочу

поговорить с ним, – с той стороны повисло молчание, и я хмурюсь, потому

что она не вешается на меня.

– Вы шутите?

– Нет, это действительно я! – говорю, и улыбка расползается по моему

лицу. Это была реакция, к которой я привык. Возможно, я был слишком

чувствителен к миру, который обычно ненавидел меня.

– Нет, это не то, что я хотела сказать. Я ни на секунду не сомневаюсь, что

это вы. Меня удивляет, что вы думаете, будто я разрешу вам поговорить со

своим семилетним сыном.

Мой рот открывается и закрывается в шоке. Я не привык, чтобы мне

говорили «нет». Или разговаривали в таком тоне.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я.

– Почему я должна говорить свое имя? – фыркает она. – До свидания,

мистер Райдер.

В трубке слышатся гудки. Я смотрю в потолок, пытаясь понять, что только

что произошло. Возможно, у меня слишком много свободного времени, но

пока я не могу позволить этому произойти. Я люблю вызов, и этот ребенок не

умрет, пока не узнает, что я очень-очень-очень хороший парень.

Я нажимаю повтор.

– Алло?

– Ты часто судишь о людях, не зная их? И тот факт, что ты поощряешь

сына делать то же самое, заставляет меня сомневаться в твоих родительских

способностях.

– Что? Кто ты, чёрт возьми, такой? – её голос звучит так громко, что я

опасаюсь за свои барабанные перепонки. Я улыбаюсь, попалась. У меня есть

её внимание, теперь дело за малым – нужно переманить её на свою сторону. –

Как ты можешь сомневаться в моих родительских способностях, впервые

слыша обо мне?!

– Хреновое чувство, не так ли? – я ухмыляюсь. – Чем это отличается от

тебя, если ты так же очернила меня за пятиминутный звонок твоему сыну?

Ребенок написал мне, и я подумал, что нужно ответить. Ты хотя бы читала,

что твой сын написал мне?

– Читала? – говорит она с издёвкой. – Я отправила это чертово письмо за

него.

– Правда? – улыбаюсь. – Это становится все лучше и лучше.

– Что это значит? – спрашивает она, защищаясь.

– Это означает, что ваш сын отправил письмо, которое было не только

оскорбительным и обидным, но и ошибочным.

– Ошибочным? – смеётся она. – Ерунда, всё в этом проклятом письме было

правдой! Вы незрелый самодовольный бабник, и я горжусь, что мой сын был

в состоянии дойти до этого сам!

– Мама Джейка, вы верите во всё, что пишут СМИ? Тогда посмотрите на

себя – сладкую доверчивую женщину, которую легко заполучить и

использовать.

– Доверчивую? – Она опять смеётся. – Я признаю невежество того, что

вижу, мистер Стивенс. Я не могу поверить, что мы говорим об этом, –

бормочет она снова. – Спасибо, что прочитали письмо Джейка, я передам

ему, до свидания.

Я снова слышу гудки в телефоне. Хихикаю, пока убираю телефон в

сторону. Это было самое интересное, что случилось со мной за целую

неделю.

– Что ты делаешь?

Я засовываю письмо под себя, как раз тогда, когда Хейли входит в комнату,

неся горячий шоколад.

– Что тебе нужно? – бормочу я.

Она ставит чашку и выхватывает письмо, прежде чем я успеваю

опомниться.

– Отдай обратно, это не твоего ума дело.

Она хихикает и продолжает игнорировать меня, изучая страницу.

– Ничего себе, – говорит она, испуская вздох. – Он уверен, что у тебя есть

стержень. Он знает это. Я могла бы написать такое, без орфографических

ошибок, конечно, – она протягивает мне письмо обратно, ухмыляясь, когда я

засовываю его под подушку. – Ты поэтому в таком плохом настроении?

– Я не в плохом настроении, – рычу я. – Я просто скучаю и расстроен, –

поворачиваюсь к ней и вижу, что она пытается сдержаться, что бы не

засмеяться.

– Я действительно такой мудак?

– Честно? – В её глазах плещут смешинки. – Конечно, нет, Райдер, – она

садится на кровать и берет меня за руку. – Ты хороший парень. Конечно, ты

ведешь себя незрело больше, чем я, но это ничего не значит. Это часть твоего

обаяния.

– Вау, спасибо, – бормочу я.

– Я серьезно. Иногда ты не думаешь, что делаешь, но здесь нет ничего

плохого. Газетчикам просто нужна история, и чаще всего ты – самое

интересное, о чём они могут написать. Этот парень действительно задел

тебя?

– Я пытался дозвониться до него и сказать привет. Его мать не позволила

мне поговорить с ним, – ворчу я.

Она снова смеётся, и я посылаю ей свирепый взгляд. Не понимаю, что

смешного она здесь нашла.

– Что? Извини, но это забавно, – она вздыхает и наклоняется вперед, как

будто у неё есть важный разговор. – Слушай, у тебя сейчас много времени.

Естественно, ты сходишь с ума. Просто попробуй отвлечься. Ты вернешься на

корт в кратчайшие строки.

– Спасибо, Хейлс. Я скучаю по нашим беседам. Я чувствую, что много

потерял, тратя всё время на путешествия.

– Ты прав, но и приобрел ты тоже много, – она пожимает плечами. – Это

небольшая жертва, чтобы быть лучшим, правда?

– Правда. Ты бы не хотела серьёзно заняться теннисом? Ты в этом хороша.

Раньше ты неплохо играла.

Она пожимает плечами.

– Я не имею такой страсти к этому, как ты. Я не готова посвятить теннису

всю свою жизнь, отдать ему свое сердце.

Я киваю. Какой в этом смысл?

6

Я смотрю на входящие номера. Прошло много времени, с тех пор как мне

кто-то звонил, кроме Метта. И мне это нравится. Я нажимаю кнопку вызова и

подношу трубку к уху. Чертовски скучно. Эта женщина, вероятно, получит

запретный приказ на меня.

– Алло?

– Привет, мама Джейка.

– Снова ты? – она засмеялась. – Ты не понял намёк вчера? – Мне

показалось, или она правда была рада меня слышать?

– Мне неизвестно о моей способности не улавливать намеки, – я издаю

смешок. – Ты бы знала, если бы читала газеты. Ты дашь мне сегодня

поговорить с Джейком?

– Не-а.

– Ладно, тогда я буду разговаривать с тобой.

– Что, если я не хочу разговаривать с тобой? – спрашивает она.

– Ты до сих пор не положила трубку. Если бы ты действительно не хотела

говорить со мной, то сделала бы это сразу же, как только поняла, кто это. Но

ты не сделала.

– Это смешно, – говорит она. – Мы говорим не больше двух секунд. У меня

едва ли было время, что бы понять это.

– Что означает, что на подсознательном уровне ты рада, что я позвонил.

– О, Боже мой, ты такой осёл, – она смеётся. – Я думаю, что ты шутишь и

знаю, что ты наслаждаешься этим.

– Это правда, – я ухмыляюсь. – Я забыл, что ты женщина, которая верит

тому, что читает в газетах.

– Хочешь сказать, что это всё неправда? Бедный Райдер Стивенс всегда

выставлен в плохом свете. Это не твоя вина, неужели? – дразнится она.

Я смеюсь, проводя рукой по волосам. От меня не ускользнуло, что

разговаривать с незнакомкой было самым счастливым событием, с тех пор,

как я травмировался.

– Я не говорю, что всё. Просто СМИ неверно истолковывают факты, чтобы

раздуть историю.

– Так ты не падал из джакузи в окружении полуголых женщин и не ломал

тазовую кость? – Я молчу, и она снова смеётся. – Что и требовалось доказать.

– Я неуклюжий, – протестую я. – Разве это причина, чтобы преследовать

меня?

– Я не осуждаю тебя. Ты тот, кто ты есть. Ты не должен помогать, даже

если у тебя больше денег, чем здравого смысла. Я про ту вечеринку в ночь

перед большим финалом. Просто я не могу изменить тот факт, что я мать

одиночка, которая работает полный рабочий день, учится и присматривает за

больным семилетним ребенком.

– Вау, – бормочу я. – Это заставляет меня чувствовать себя плохо. Что с

ним случилось? – спрашиваю я. – Он написал в письме, что болен, но не

написал чем.

– Муковисцидоз, – отвечает она тихо. – Знаешь, что это такое?

– Я знаю, что это что-то в лёгких, – я так же знаю, что требуется пересадка,

и часто это заканчивается смертью, но молчу об этом.

– Лёгкие производят слишком много слизи, что затрудняет дыхание. Вот

почему он написал тебе письмо. Он хотел бы играть в теннис, играть с

друзьями в футбол, но не может. Он сердится, когда видит, как люди

растрачивают свою жизнь.

Я чувствую себя на два дюйма выше.

– Ох, мне очень жаль, – бормочу я.

– Не стоит, – отвечает она. – Это же не твоя проблема.

– Я сожалею, если вел себя грубо, – говорю я и именно это имею в виду. –

Я провел последнюю неделю лежа, абсолютно ничего не делая, думая о

письме, которое написал мне ваш сын. Я действительно хочу поговорить с

ним. Я хочу, чтобы он узнал, что я не только мелкий эгоистичный бабник, а

ещё немного хороший парень.

Она смеётся и испускает стон.

Я могу представить, как она сидит там и качает головой.

– Райдер, когда вы в последний раз делали что-то для других?

– Что? – спрашиваю я. Что это может значить? Я жил один, и большую

часть жизни проводил в дороге. В моем мире всё для меня.

– Ответь, – призывает она меня. – Могу поспорить, что ты даже не

помнишь. Я права?

– Когда ты делала то же самое? – парирую я. – Только для себя? Спорю, что

ты даже не помнишь, – имитирую я её голос.

– У меня больной маленький мальчик, – смеётся она в неверии. – Это вряд

ли то же самое.

– Почему нет? Разве ты не учишь его делать всё для себя? – спорю я.

– Ты не знаешь меня, – она отбивает меня. – Может быть, я в жизни

проститутка и наркоманка?

– Правда?

– Конечно, нет.

– Итак, ответь мне. Когда ты в последний раз жила для себя?

Она не отвечает, и я с усмешкой думаю, что я её сделал.

– Слушай, умник, вот, что я тебе скажу. Если в течение трёх следующих

дней ты сделаешь что-то для других, я имею в виду бескорыстное деяние, я

разрешу тебе поговорить с моим сыном, – говорит она.

Что? Какого черта я могу сделать лежа на заднице? Я едва могу делать что-

то для себя сейчас.

– Отлично, но ты сделаешь кое-что для меня.

– Нет, – протестует она. – Ты не можешь предлагать мне что-то на моё

предложение.

– Я могу делать, что захочу. Я Райдер Стивенс, – говорю я самодовольно. –

В следующие три дня ты сделаешь одну вещь для себя. Я бы сказал три, но

не хочу, что бы ты обанкротилась.

– О Боже, ты бесподобен, – она смеётся.

– Да, этого у меня не отнять.

– Хорошо. Не сомневаюсь. Теперь мне нужно пойти и забрать Джейка из

школы.

– Подожди, – кричу я, прежде чем она положит трубку. – Так ты скажешь,

как тебя зовут?

Она смеётся.

– Скарлетт, меня зовут Скарлетт.

7

Семь дней.

У меня это самое продолжительное время без секса за последние восемь

гребаных лет. Ну и, конечно же, болезнь всё ещё ухудшает. Я могу справиться

с болью, скукой, но без сексуального контакта? Это слишком.

Субботнее утро и первый раз, когда я остался один, с тех пор как нахожусь

здесь. Мои родственники решили пойти на экскурсию, пока они в Париже. Я

жду до тех пор, пока не убеждаюсь, что они ушли, и сбрасываю простынь.

Спускаю боксёры и обхватываю рукой член, пальцы скользят вверх вниз по

стволу. Я двигаюсь в темпе улитки, потому что не могу по-другому, боль

разрушает удовольствие.

Через несколько минут становится понятно, что ничего не выйдет. Я

чертовски твердый, но боль не даёт получить разрядку, мне нужно подрочить.

– Чёрт, – шиплю, сдаваясь. Я разочарован. Теперь я ещё больше не

удовлетворен, чем раньше.

Чертовски здорово!

Обычно находились люди, которых я приглашал, чтобы помочь мне с

«такой» проблемой, но сейчас я застрял в квартире вместе со своими

родителями и сестрой, посреди чужой страны. Совсем не рецепт обольщения.

Я шарю по тумбочке в поисках телефона и набираю номер Джоша.

– Мен, – он отвечает на втором гудке. – Как дела? Ты в порядке?

– Нет, – бормочу я. – Я схожу с ума здесь.

– Да, извини Райдер. Я должен был навестить тебя, перед тем как улететь,

но эти тренировки и всё остальное…

– Это не то, что я имел в виду. Я реально схожу с ума. Ты знаешь, сколько у

меня не было с тех пор как… ты знаешь?

– Ты серьёзно? – Он смеётся.

– Мне нужна твоя помощь. У меня сегодня есть время для себя, но я даже

подрочить не могу. Мне больно и плохо, – я стону. Это вероятно самый

мерзкий разговор, который был у меня с Джошем.

– Чувак, я не обслуживаю «СВОИХ».

– Я не имею в виду тебя! – шиплю я. – Мне нужно, что бы ты прислал

кого-то. Кого-то, кто поможет мне решить проблему. Давай, чувак, мне это

сильно нужно.

– Спасибо Господи! Я уж подумал, что ты просишь меня…

– Джош!

– Хорошо, извини, мне очень жаль. Шарлотта знает девочку, которая

специализируется на массаже. Я уверен, что она позаботиться о тебе, если ты

понимаешь, о чём я! – Он издает смешок.

– Джош, – стону я. – Я знаю, что ты имеешь в виду. Почему ты думаешь, я

звоню? Как её зовут? Я скажу её имя на ресепшене, чтобы её впустили, когда

она придет.

– Ева Пьерсерре.

– Ок. Спасибо чувак. Я у тебя в долгу!

– Здравствуйте? Мисье Райдер?

– Ух, я здесь! – кричу я, расправляя простыню. Красивая брюнетка

просунула голову в открытую дверь. Она улыбается и входит в комнату.

Святое дерьмо, она горяча!

Она одета в короткую чёрную юбку и шёлковую кремовую рубашку,

которая отлично гармонирует с её сандалиями. Её кожа выглядит бледной на

фоне полных красных губ. Она застенчиво улыбается мне и опускает взгляд в

пол.

– Спасибо, что пришли, – говорю я неловко. Я не знаю, что делать или

говорить дальше. Я платил за секс и раньше, но тогда я не был обездвижен.

Всё это кажется мне странными и стыдными. Мне нравится держать всё под

контролем, но сейчас это невозможно.

– Травма? – спрашивает она. Её деликатные руки касаются моей стороны.

– Моя спина, – говорю я с улыбкой. – К сожалению, мой французский

плох!

– Мой английский недостаточно хорош, – она хихикает. – Я могу начинать?

– спрашивает она, подняв бровь, и жестом указывает на мою промежность.

Прямо в точку!

– Конечно, – ухмыляюсь я.

Она кусает губу и расстегивает рубашку. Я смотрю, как она расстегивает

лифчик и кладет его на край кровати. Её красивая, милая грудь выглядит

большой для неё, но меня это не смущает. Она улыбается, когда тянет

простыню назад. Её палец касается кромки моих боксёров. Эта девушка

знает, что делает. Я стону и приподнимаюсь достаточно, чтобы она могла

стянуть мои боксёры вниз. Мой дружок уже готов. Она хихикает в руку.

Что я могу сказать? Я готовился к этому несколько дней.

– Буф оу а ла ме?

– Извини? – спрашиваю я, и она снова хихикает.

– Рот? Или рука? – повторяет она и на этот раз на английском. Она

проводит языком по нижней губе.

Мне не нужно соблазнение. Я просто готов взорваться сейчас!

– Рот просто отлично! – говорю я с небольшим энтузиазмом.

Ох. Боже. Ох. Трахни. Меня

Я стону, когда её губы касаются моей головки. Мои ноги напрягаются,

когда её язык кружит вокруг моего ствола. Она кладёт руку на основание и

берёт меня глубже. Я задыхаюсь. Я не могу поверить, что нахожусь так

глубоко в ней, и с трудом справляюсь с болью, не хочу испортить момент.

– Ох, чёрт, так хорошо! – Я стону. – Ох, Боже, Да! – Я открываю глаза и

смотрю, как она работает своим ртом вверх вниз по моему члену. Я

приближаюсь к кульминации. Мои руки сжимают простыню, и я начинаю

кончать. – Чёрт, – я задыхаюсь.

И тогда происходит худшее, что могло случиться.

– Райдер? Ты в порядке? – Дверь открывается и входит мама.

Я нахожусь на грани освобождения, а моя чертова мать стоит в трёх футах

от меня с выражением чистейшего ужаса на лице.

– О Боже, выйди отсюда! – кричу я. Я тянусь к простыне, чтобы

прикрыться, ощущая неудовлетворенность и боль, распространяющуюся по

всей спине. Бедная Ева выглядит подавленной, а моя мать стоит на месте как

приклеенная.

– Мам! – рычу я.

– Мне жаль. Мне очень жаль! – плачет она, прикрывая лицо руками. Она

поворачивается и, спотыкаясь, выходит из комнаты. Немного оправившись,

она вылетает, захлопнув за собой дверь, оставляя меня там с моей угасающей

эрекцией и моим подавленным эго. Моя мать только что поймала меня за

сексом с проституткой. Извините, массажисткой.

Это самый унизительный момент в моей жизни.

Ева закрывает рот и смотрит на меня беспомощно, как будто не знает, то ли

бросить, то ли закончить то, что начала. Не то, чтобы есть, что заканчивать.

Этот корабль действительно хорошо плавал. Этот корабль я не буду

использовать очень долго.

8

Прошло два дня после инцидента, но мама всё ещё не смотрит мне в глаза.

Она посылает мне еду с Хейли, избегая находиться со мной в одной комнате,

когда это возможно. Отца тоже не было поблизости, меня удивляло, если она

ему рассказала. Я стону, потому что хуже того, что моя мать это видела,

только то, что отец знает об этом.

То, что мама меня избегает, не осталось незамеченным и для Хейли.

– Что случилось с мамой? – спрашивает она, ставя поднос мне на колени.

Я беру рулет, моё лицо краснеет.

– Она ведет себя странно уже несколько дней. Вы, друзья мои, поссорились

или что?

– Нет, – бормочу я. Я собирался сказать ей, что это не путь в ад. Я никогда

не услышу окончания.

– Она была какой-то рассеянной, когда вернулась с другой сумочкой в тот

день, когда мы вышли на улицу, – продолжает она. – Так что я подумала, что

ты сказал или сделал что-нибудь не то.

– Почему это всегда моя вина? – ворчу я. Мне плевать, что я веду себя как

пятилетний. – Может быть, у нее плохая неделя.

Потому, что она застала своего сына, когда ему делали минет.

– Хорошо, наслаждайся ужином, бро.

– Хейли, подожди, – зову я её.

Она останавливается и поворачивается, засунув руки глубоко в карман.

– Да? – спрашивает она, выражение её лица подозрительное.

– Возьми мой бумажник, он на столе, – я смотрю, как она подходит и берет

его, бросая мне. Ловлю его и достаю пятьдесят баксов. – Вот, купи себе что-

нибудь приятное.

Она смотрит на меня как на сумасшедшего. Может так и есть, но я сейчас

на трети пути по выполнению своих трех добрых дел от Скарлетт.

– Ты нормально себя чувствуешь?

– Просто возьми деньги, пока я не передумал, – рычу я.

Она вздрагивает и пихает деньги в карман. Когда она выбегает из комнаты,

я слышу, как она бормочет «сумасшедший» и «урод», но мне всё равно. Я

слишком сосредоточен на том, что бы выяснить, что ещё я могу сделать. Мой

первоначальный план состоял в том, чтобы заказать маме большой букет

цветов, но после того, что она увидела в понедельник, я не знаю, как

извиниться, не глядя в глаза.

Это так!

Я лезу в ящик и вытаскиваю письмо от Джейка. Разворачивая его, я

улыбаюсь, так как вижу обратный адрес. Я куплю что-нибудь ребенку. Если

это не значит самоотверженный, тогда я не понимаю, что это. Десять минут

спустя, новый синий гоночный велосипед уже находится на пути к Джейку, и

я чертовски гожусь собой. Я заказал ещё дополнительно шлем, замок, стенд,

насос, рюкзак и питьевую бутылку.

Мне чертовски нравится это!

Наконец, я нахожу американскую службу доставку цветов и заказываю

Скарлетт букет из красных роз. В итоге, три совершенных бескорыстных

дела. Я выключаю свет и закрываю глаза. Нелегкое это дело – быть хорошим.

***

– Велосипед? – её голос звучит раздраженно. Почему она бесится? Это

чертовски полезный подарок.

– Это было одним из моих добрых дел, – говорю я, защищаясь.

– Да, отличная идея, купить ребенку с больными легкими велосипедный

набор, которым он никогда не сможет воспользоваться!

Вот дерьмо.

– И не только это, – продолжила она. – Цветы? Ты серьёзно думаешь, что я

хочу, чтобы ты покупал мне цветы? Почему ты автоматически все

связываешь с деньгами? Ты думаешь, что можешь всё купить? Я должна была

догадаться, – она смеётся. – Мне не терпится услышать о других твоих

добрых делах.

– Да, и что же было твоим эгоистичным актом, мисс Ваше-долбаное-

высочество? – огрызаюсь я, раздраженный её неблагодарностью за подарок.

Согласен, велосипед был плохой идеей, но намерение – нет.

– Я сделала стрижку, – её тон оборонительный, он и должен быть таким,

учитывая слабую попытку быть эгоисткой.

– Стрижка? – смеюсь я. – Вау, это непомерная трата денег. Вина, должно

быть, съедает тебя.

– Эй, стрижка это важно для меня, – говорит она. – Я не стриглась с тех

пор, как мне исполнилось 21. И ещё, с каких пор стрижка стала такой

чертовски дорогой?

– Что произошло, когда тебе было 21? Это связано рождением Джейка? –

спрашиваю я, она мало говорит о себе, и я цепляюсь за любой момент, чтобы

вытащить из неё информацию. Я постоянно напоминаю себе, что занимаюсь

этим только потому, что мне скучно.

– Нет, тогда умерла моя мама, – говорит она тихо. – Джейк появился, когда

мне было шестнадцать, – она смеётся. – Почему я говорю это всё тебе?

– Почему бы и нет? – Мне нравится, что она открывается мне. Это похоже

на то, что между нами развивается дружба или что-то типа того. – Похоже,

тебе нужно с кем-то поговорить.

– Ну и что? Ты предлагаешь стать моим психологом? – Она фыркает. –

Потому что все это мне нужно так же, как моему сыну велосипед.

– Нет, я предлагаю быть твоим другом.

– Кто сказал, что мне нужен друг? – бормочет она.

– Может быть, я тот, кто нуждается в друге. Я лежу на своей заднице и

ничего не делаю. Разговаривая с тобой, я быстрее провожу время.

– Ну, не думаю, что ты можешь поместиться в моём напряженном графике,

– бормочет она. – Ты знаешь, я занятая женщина,– она вздыхает и прочищает

горло. – Ладно, Райдер, я дам тебе ещё один шанс. Я хочу, чтобы ты сделал

что-то хорошее для кого-то, не используя деньги. Сделаешь, и мы сможем

стать друзьями.

– Означает ли это, что ты позволишь мне поговорить с Джейком?

– Не нажимай, – предупреждает она смеясь.

– Ладно. Так что я должен буду сделать без денег? – бормочу я. Мне