Текст книги "Звездочет"
Автор книги: Мишель Яффе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Но вы должны признать, дорогая синьорина, что, попав сюда, проводили немало времени в лаборатории наверху, – вмешался в разговор Франческо. – Так почему…
Бьянка бросила на него такой взгляд, который мог бы убить и человека покрупнее.
– В лаборатории? Вот как? – Наконец-то любопытство Анджело было удовлетворено. – Я бы хотел посмотреть на нее, мне интересно, где работает наша докторша. Вы можете показать мне лабораторию, кузина? – С этими словами Анджело крепче сжал руку Бьянки и повел ее к дверям.
– Боюсь, у синьорины Сальвы нет сейчас времени на подобную экскурсию, – раздался от камина мягкий голос Роберто. – Нам надо готовиться к вечеру, так что у нее нет ни минуты.
Постаравшись придать своему взгляду беспечное выражение, чтобы скрыть вспыхнувший в нем вопрос, Бьянка повернулась к Роберто:
– Ах да, спасибо, что напомнили мне о вечере, доктор Коллона. Я так занята. Так что, может быть, в следующий раз, кузен. – Улыбнувшись Анджело, она вырвала у него свою руку. И тут, словно из пустоты, откуда-то появился юный слуга, готовый выпроводить Грифалькони. Бьянка присела, когда тетя Анатра проплывала мимо нее, затем поцеловала в обе щеки кузину Аналинду. Анджело вышел из комнаты последним.
Переглянувшись, Франческо, Роберто и Бьянка расхохотались.
– Нет, ну каков визит! – наконец воскликнул Франческо, слегка задыхаясь. – Кстати, о каком это вечере ты говорил? Почему я обо всем узнаю последним?
– Мысль о вечере пришла мне в голову совсем недавно, но жаль, что мы не подумали о нем раньше.
– Да, в самом деле, конечно… К тому же у нас в доме не было вечеров с тех пор, как Мор… – Франческо осекся, поймав на себе выразительный взгляд Роберто.
Впрочем, Роберто мог не беспокоиться: Бьянка была слишком занята своими мыслями, чтобы слушать, о чем они говорят.
Повернувшись к своим компаньонам, она прервала их разговор:
– Если мне понадобится бумага, чернила, три тысячи золотых дукатов, две гондолы, мужской костюм и расторопный мальчик, то где, скажите, пожалуйста, мне начать поиски всего этого в вашем огромном доме?
Глава 6
Большая столовая была освещена лишь несколькими свечами, свет от которых отбрасывал таинственные тени на увешанные гобеленами стены. В камине, расположенном всего в нескольких шагах от стола, пылал огонь, разгоняющий холод этого дождливого зимнего вечера. Перед камином кошка доедала остатки куропатки, а рядом с нею на полу, под меховым одеялом сплелись тела любовников.
– Еще раз расскажи мне об этой девушке, – попросила женщина, отталкивая голову мужчины от своей груди. – Как она выглядит? Как она тебе показалась? Сделает ли она его счастливым?
Вздохнув, мужчина откатился на бок.
– Я уже все рассказал тебе. – Он почувствовал, как ее рука скользнула к его плоти, все еще влажной после очередного соития. – Она… простая… – Его естество шевельнулось от ее умелых ласк. – И скучная… – Она продолжала поглаживать его, доводя до экстаза. – Наверняка она надоест ему до смерти. – Она сползла вниз, к его животу, и ее губы обхватили его твердый жезл. Он повторял эту ложь уже множество раз и был готов делать это снова и снова за такую награду.
Его плоть все глубже тонула у нее во рту, как вдруг дверь в столовую отворилась. Она резко отпрянула от него, ее любовник застонал.
– Где ты, дорогая? Мне нужно поговорить о… – Это был голос ее брата.
– Я здесь, внизу, с нашим маленьким помощником. – Откинув мех, она перевернулась на живот. – Он поведал мне весьма интересную историю. Граф объявил о своей помолвке. А значит, он женится. На какой-то дурочке. Я должна познакомиться с ней.
– Ты убедишься, что она именно такая, какой ее тебе описали, – искренним тоном проговорил брат. Ему, как большинству мужчин, все женщины казались простушками и дурочками по сравнению с его сестрой. – Но сначала нам надо обсудить одну проблему. Я только что получил донесение, в котором говорится, что эти неблагодарные в последнюю минуту заменили порох гнилым зерном. – Его голос дрожал от негодования.
– М-да, это неудобно. А откуда ты это узнал? – Его сестра казалась беспечной.
Он отмахнулся от ее вопроса.
– Без этого пороха мы пропадем. Все пойдет прахом! Мы должны потолковать об этом. Немедленно!
Она вздохнула, осознав, что брат настроен весьма решительно. Повернувшись к любовнику, она поцеловала его в ухо и оттолкнула от себя.
– Настало время продолжить твое расследование, мой ангел. Возвращайся, когда у тебя появится что-нибудь интересное для меня, и я достойно тебя вознагражу. Уж я-то знаю, как ты любишь получать мои награды, – улыбнувшись, промолвила она.
– Сначала поблагодари меня, а потом я уйду, – прошептал молодой человек, проводя возбужденной плотью по ее бедру.
Покачав головой, она жестом приказала ему уйти. Он бывает чрезмерно настойчив, так что немного строгости не помешает. Да, она готова удовлетворять его желания, но она не принадлежит ему. Тяжело вздохнув, он встал и направился в угол, где кучей лежала одежда. Осознав, что перегнула палку и что его надо чем-то ободрить, чтобы он не отказался исполнять ее задания, она громко, с деланным восхищением проговорила, обращаясь к брату:
– Разве он не чудесно сложен?!
– К чему ты говоришь мне это, дорогая? Это ведь я нашел его для тебя, ты не забыла? И я учил его. Но я рад, что ты довольна.
Предмет их разговора довольно улыбнулся: все его сомнения вмиг исчезли. Он был обязан и брату, и сестре долгими часами наслаждения, не говоря уже о большом количестве золотых дукатов, которые оставлял в игорных домах.
Одевшись, он подошел к ним.
– Не забывай, мой ангел, чем больше ты мне сообщишь, тем большей будет моя благодарность, – проговорила женщина, откидывая голову назад и приоткрывая губы, чтобы принять его поцелуй.
– Я скоро вернусь за наградой, – хрипло прошептал он. Потом, поклонившись патрону, он натянул на лицо черную маску и исчез в тени.
Глава 7
Йен бежал быстро, его сердце колотилось как бешеное. Он находился в большом зале, освещенном лишь огнем, разожженном в его дальнем конце. На золотистой шкуре перед камином лежала обнаженная женщина, манившая его к себе. Приблизившись, он сумел разглядеть ее овальное лицо, вьющиеся светло-русые волосы, карие, отливавшие золотом глаза, затуманенные страстью. Он разглядел и ее пухлые губы, и ее хрупкое тело, и две нежные груди, напоминавшие маленькие твердые персики, что росли у Криспина в парнике. Она потянулась к нему, и он побежал быстрее, чтобы приблизиться к ней, но она ускользала от него. Его плоть изнывала от желания, он пытался схватить ее, но услыхал лишь ужасный, знакомый смех.
– Трус. – Смех обратился в голос. – Ты никогда ее не получишь. Никогда. Даже во сне.
Йен сел в постели. По его телу стекали ручейки пота, сердце громко билось в груди. И его плоть действительно восстала от желания.
– Будь проклята эта женщина! – громко промолвил он в темноте. Ну почему она так действует на него? Слова Моры, часто всплывавшие в его сознании, нередко вызывали у него ночные кошмары, но этот сон не был обычным. Все дело в Бьянке. Видеть во сне потенциальную убийцу обнаженной – это признак нервного расстройства, сказал себе граф. Мало того, он не просто видел ее, он возбудился. Очень сильно возбудился. Этому надо положить конец.
Граф вышел нагим из своей спальни и отправился побродить по дому. В прохладном коридоре ему стало чуть легче, возбуждение спало. Подойдя к окну, Йен стал смотреть на Большой канал. Впервые за последнюю неделю дождь перестал, и в темных водах отражалась полная луна. Сколько раз он стоял тут обнаженный, прижавшись лбом к холодному стеклу, и ждал, пока ночная мгла растает, уступая место предрассветным сумеркам! Однажды днем он даже подошел сюда, чтобы посмотреть, не стерся ли пол, нет ли каких-то иных свидетельств его частых ночных бдений в этом месте. Нет, камни ничего не говорили о них.
Вдруг граф увидел гондолу, которая тихо скользила по водной глади. В окнах палаццо, расположенного на противоположном берегу канала, все еще горел свет, и Йен видел, как французский посол весьма фривольно заигрывает с горничной. Граф прищурился, чтобы разглядеть, та ли это женщина, которую он видел у посла в прошлом месяце, и, убедившись, что та самая, потерял к происходящему всякий интерес. Французский посол как-то сказал ему, что ведет так себя по заданию собственной страны, а вовсе не потому, что он жертва животной похоти. Он был уверен, что горничных к нему подсылают враги и что все они – шпионки. Йену оставалось только восхищаться тем, с каким рвением посол выполняет свой патриотический долг. И тут ему пришло в голову, что его представление в сенат тоже было какой-то игрой. Может, связь с убийцей?..
От тревожных размышлений его оторвал какой-то шум. Довольный тем, что не взял с собой свечу, он осторожно прокрался к лестнице, расположенной в конце комнаты, и стал ждать. Вновь послышался шорох – похоже, кто-то наверху задел деревом по железу. Схватив первое, что ему попалось под руку – серебряную подставку для судков со специями, граф пошел наверх. Сверху кто-то со свечой шел навстречу. Граф решил напасть первым.
Быстро взбежав по разделявшим их ступеням, он обрушил серебряную подставку на голову незнакомца. Преступник всхлипнул, а потом без сознания опустился на пол. Свеча выпала из его рук, но Йен успел подхватить ее на лету. При слабом свете он развязал шнурки на маске незнакомца и тут же пожалел об этом: у его ног без сознания лежала… Бьянка. Пока граф изумленно смотрел на девушку, ее ресницы затрепетали. Бьянка застонала от боли, когда Йен попытался приподнять ее и усадить спиной к стене. Наконец она открыла глаза…
И тут же распахнула их еще шире. Потому что забыла даже о резкой головной боли, когда увидела перед собой хозяина палаццо. Его обнаженный торс заворожил ее. Он был куда более соблазнительным, чем все те картины, что рисовало ее сознание при чтении медицинских книг с описанием мужских тел. У него были мускулистые бедра, мощные грудь и плечи; на груди курчавилась золотистая поросль, которая, сужаясь, убегала вниз, к пушистому треугольнику, темневшему внизу. Бьянка была настолько поглощена этим зрелищем, что едва услышала голос графа, который обращался к ней:
– Синьорина Сальва! Бьянка, вы слышите меня?
Она медленно кивнула, поднимая глаза.
– Что, черт возьми, вы тут делали? Я же мог причинить вам боль!
– Вы это и так сделали, – прошептала Бьянка. Притронувшись к макушке, она поморщилась – там уже образовалась большая шишка.
– Вы еще большего заслуживаете, – пробормотал граф. – Ну кому могло прийти в голову, что вы будете ночью бродить по дому в мужском одеянии?
– Нет-нет, милорд, – поспешила заверить его девушка. – Не тревожьтесь, я не бродила по дому. Дело в том, что я только что вернулась домой.
Гнев Йена постепенно сменялся недоверчивостью.
– Вы выходили из палаццо? В таком платье? – засыпал он невесту вопросами. – Но зачем?
– Если бы жить вам осталось всего семь дней, то вы бы наверняка постарались потратить их наиболее плодотворно, – промолвила Бьянка.
– А вот если бы вы были невиновны, как утверждаете, то у вас оставалось бы куда больше семи дней, – отозвался граф на ее замечание. – Так что следует ли мне принимать ваши слова как признание?
– Нет. Скорее, как оценку моей жизни в качестве вашей супруги. – Этими словами она надеялась немного охладить ликование, слышавшееся в его голосе.
Ее уловка удалась. Бьянка готова была поклясться, что до ее слуха донеслось низкое ворчание Йена. Но потом она поняла, что этот звук исходит не от обнаженного мужчины, склонившегося к ней, а откуда-то сверху, из другой части палаццо. Граф повернул голову на неожиданный шум, оба напряженно вслушивались в зловещую тишину. Сделав Бьянке знак молчать, Йен стал быстро подниматься по лестнице, перешагивая сразу через две ступеньки. Бьянка следовала за ним, стараясь не замечать резкой боли, которая пронзала ее тело всякий раз, когда она пыталась повернуть голову. Она была довольна, что на ней узкие лосины, а не пышные юбки, которые мешали бы ей передвигаться.
Достигнув лестничной площадки, оба остановились. Йен поставил свечу на полку и кивком головы велел Бьянке оставаться на месте. Ее голова раскалывалась от боли, и, решив, что уже задала в эту ночь графу немало загадок, она послушно выполнила его приказ. Похоже, шум раздавался из ее лаборатории, которая находилась дальше по коридору. Видимо, убийца, кем бы он ни был, явился сюда в поисках трупа Изабеллы. Какую же глупость она совершила! Надо было подождать негодяя там и встретить его во всеоружии. Забыв о боли, девушка направилась вслед за графом. Она догнала его, когда он медленно поворачивал ручку двери лаборатории.
Дверь приотворилась без единого звука. Окно, расположенное на противоположной от двери стене, видимо, было разбито вором. Инструменты Бьянки были вытащены из ящиков и разбросаны по полу. Человек в плаще стоял посреди всего этого бедлама и внимательно изучал какие-то бумаги. Йен рывком распахнул дверь, вошел и тут же наступил на что-то острое. Выругавшись, он приблизился к грабителю и занес над его головой серебряную подставку, которую по-прежнему держал в руках.
Однако грабитель быстро оглянулся и отступил. Похоже, граф ничуть не испугал его.
Йен бросился за грабителем, но тот быстро вылез в окно и перепрыгнул на крышу соседнего дома. Граф видел, как ловко тот пробирается по скользкому коньку крыши, держа под мышкой пачку бумаг одной рукой и размахивая другой для равновесия. Босому и безоружному, Фоскари было легче двигаться. Грабитель перепрыгивал с одной крыши на другую – Йен по пятам преследовал его. Вдруг он поскользнулся и едва не сорвался вниз, успев, однако, вовремя ухватиться за каминную трубу. Выпрямившись, он заметил, что незнакомец лежит. Одним прыжком Йен настиг негодяя и бросился ему на плечи. Несколько мгновений грабитель не двигался, придавленный тяжестью графа. Его сердце неистово колотилось.
Наконец он принялся вертеться и брыкаться, силясь стряхнуть с себя графа. Он не обращал внимания на то, что острый конек крыши впился в его тело, а соболий плащ стал соскальзывать. Граф попытался ухватиться за конек, но удержал в руках лишь плащ; мех заскользил по гладкой крыше. Йен подумал, что может погибнуть, когда, словно на санях, его понесло вниз по пологому скату. Господи, все решат, что он сошел с ума! Безумное ночное преследование какого-то типа по крышам – это совсем не похоже на него и выходит за рамки размеренной жизни Йена Фоскари. Однако все это происходило на самом деле и, черт возьми… нравилось ему!
Йен увидел, что край крыши стремительно приближается. Выругавшись, он напряг все силы и ухватился за два обломанных куска черепицы, моля Бога, чтобы они были укреплены.
Бог услышал его молитву. Граф повис на самом краю. Второй раз он был так близок к смерти. Прошлый раз, оставшись в живых, он испытал боль и страдание. Ему хотелось умереть, хотелось, чтобы Господь забрал к себе его, а не Кристиана. Теперь вместо этого он чувствовал пьянящее веселье. «Ты всегда умел постоять за себя», – прозвенел в голове голос Моры, но сейчас это было не важно, куда важнее было теперь забраться на крышу. Застонав, граф подтянулся, закинул ноги на крышу и встал.
Незнакомец сбежал, оставив ему свой плащ. Закутавшись в него, потому что ночной холод пронизывал его нагое тело, Йен стал пробираться к своему дому. Поскольку незнакомец бежал, прихватив рисунки Бьянки, он наверняка явился в его палаццо в поисках трупа Изабеллы. Вот только откуда ему известно, что тело было там? И откуда он вообще знал о существовании трупа? Йен никому из Арборетти не сказал об Изабелле; о ней знали лишь Франческо, Роберто и Джорджо. Все время, пока труп находился в доме, лаборатория была заперта, так что никто из слуг не мог увидеть его. Бьянка?.. За ней следили с той самой минуты, как она оказалась в его палаццо. Она никому ничего не могла передать. Если только…
Если только все это не было задумано заранее. Если только она раньше не спланировала все, включая и свой переезд в его дом вместе с трупом Изабеллы. Граф фыркнул. Хитрая, подлая, изощренная дрянь. Нет уж, ничего у нее с сообщником не выйдет, пообещал себе Йен. Им не обмануть его.
Фоскари двинулся вперед быстрее, опасаясь, что Бьянка сбежит, осознав, что ее план не удался. Подгоняемый яростью, он вернулся в свой дом и, оказавшись в лаборатории, лениво огляделся по сторонам, будучи почти уверенным, что не найдет здесь Бьянки.
Поначалу ему так и показалось. Но тут из угла комнаты Йен услышал какой-то слабый звук, напоминающий не то всхлипывание, не то мяуканье. Там, сжавшись в крохотный комочек, сидело юное существо, та самая злобная преступница, о которой он только что думал. Впрочем, сейчас она меньше всего напоминала изощренную убийцу, скорее, походила на обиженного ребенка. Граф опешил, не понимая, что стало причиной слез, но ему тут же пришло в голову, что его невеста проливает слезы от неудачи ее сообщника.
Оторвав взор от инструмента, который сжимала в руках, Бьянка заметила раны на ногах графа и хотела было найти среди своих разбросанных вещей бинты, чтобы перевязать их, но Фоскари остановил ее.
– Нет уж, вы останетесь здесь, дорогая моя, – заявил он. – Я не позволю вам напасть на меня с этой штукой в руках. – Йен попытался выхватить инструмент у нее из рук.
Бьянка не выпускала инструмент из рук.
– Нет, – прошептала она в отчаянии. – Это все, что у меня от него осталось.
– Стало быть, это принадлежало вашему сообщнику, да? Может, это и есть орудие убийства?
– Моему сообщнику? – изумленно переспросила Бьянка. – Вы хотели сказать – моему отцу? Да, это был его инструмент, полученный в подарок от французского короля Генриха за удачно проведенную операцию. После смерти отца мой брат продал все его инструменты, но этого он не мог продать, потому что отец упомянул его в своем завещании и оставил его лично мне. Больше у меня нет ничего, что напоминало бы мне о нем. – Бьянка покачала головой.
Йен наблюдал за тем, как слезы с новой силой хлынули из ее глаз. Отличная актриса, подумал он. Так и вызывает жалость. И очень убедительно.
– Прошу прощения, милорд, – произнесла она, смахивая слезы, – но я должна обработать ваши порезы. Если вы позволите мне встать и найти бинты…
Йен покачал головой:
– Чтобы ты могла прирезать меня этой штукой, которая, как ты утверждаешь, принадлежала твоему отцу? Нет уж, никуда ты не пойдешь, пока не отдашь ее мне. А там посмотрим.
Бьянка послушно передала инструмент ему в руки.
– Только прошу вас, милорд, не потеряйте его. Это самая дорогая для меня вещь, я не хочу ее лишиться.
Йен взял инструмент и осмотрел его. На нем действительно был изображен герб Генриха III, но это не было гарантией того, что она говорит правду. Положив инструмент на стол, он посмотрел на нее.
– Ну что ж, теперь, когда ваши рыдания прекратились, вы, может, скажете мне, кто был вашим сообщником? Какие у вас с ним отношения?
– Я презираю его, – честно ответила Бьянка.
– Ага! Значит, вы все-таки знаете его?
– Конечно, потеря крови не способствует логическому мышлению, но…
– Да прекратите вы ваши дурацкие уроки анатомии! Скажите, как вы можете презирать кого-то, если даже не знаете, кто он? – отчеканил Йен с таким видом, словно повторял известную истину.
– Это же очевидно! Он сломал ножницы моего отца, он украл мои рисунки! И то и другое уникально, незаменимо и очень важно для меня.
Йен испытующе смотрел на нее, силясь найти в ее лице что-то, что говорило бы об обмане, но не видел ничего подобного. Бьянка была так искренна, что ему хотелось верить ей. Но она могла быть зловещей убийцей или по крайней мере знать, кто совершил преступление. Думая о его ранах и причиненном ею ущербе, она совершенно забыла, что ненавидит графа. Да еще вид его обнаженного тела, освещаемого красноватым пламенем свечей…
– Я проводила собственное расследование, – наконец сказала она.
– Расследование? – фыркнул граф. – Что это за расследования, которые требуют, чтобы убийца… – он намеренно четко произнес это слово, – одевалась как мужчина?
Бьянка не обратила внимания на его попытку разозлить ее.
– Возможно, вы и не знаете этого, милорд, но женская одежда очень сковывает. В женском платье невозможно править гондолой, вскарабкаться на стену или забраться в…
– Все это потому, – перебил ее Фоскари, – что женщины обычно ничего подобного не делают.
– Не думаю, что человеку, одетому… – Бьянка усмехнулась, выразительно глядя на наготу графа, – как вы, стоило бы делать подобные замечания.
Это безумие, подумал Фоскари. Он стоит голый в этой огромной комнате, в луже собственной крови и спорит с хитрой авантюристкой, которая то и дело приводит какие-то логические доводы, лишь бы не давать ему необходимых фактов. Это было настолько безумно, что доходило до смешного. Закинув голову назад и закрыв глаза, Йен дал волю душившему его хохоту.
Бьянка поначалу удивилась, потом встревожилась. Это было ненормально. Любого человека, который бы так хохотал, можно было бы счесть безумным. Скорее всего его раны серьезнее, чем она предполагала, а потому он от боли и кровопотери теряет рассудок.
Дождавшись, пока граф отсмеется и немного успокоится, Бьянка осмелилась заговорить с ним:
– Милорд… Я полагаю, что мне нужно перевязать ваши раны. Ваше поведение, мягко говоря, тревожит меня.
Йен открыл глаза и посмотрел на нее. Кто она такая? Что за существо, которое в столь короткий срок сумело превратить его размеренную жизнь в сущее безумие? Она и в самом деле очень красива. Фоскари намотал на палец ее светлый локон, выбившийся из-под шапки, и внимательно посмотрел в лицо. Внезапно ему захотелось поцеловать ее волосы, зарыться лицом в их шелковистую пену. А потом его губы дотронутся до ее уха, он поиграет его мочкой и шепнет ей соблазнительные слова, от которых кровь забурлит в ее жилах. Его руки будут ласкать ее тело, ее маленькие твердые груди, ее бархатные бедра – то самое тело, которое он видел во сне и в котором ему теперь так хотелось утонуть.
«А почему бы и нет?» – спросил Йен себя. В конце концов, они помолвлены, и он имеет на это право. Возможно, это поможет ему, и он перестанет видеть тревожные сны. По собственному опыту граф знал, что стоило ему переспать с женщиной, как все ее очарование для него терялось. Временами это огорчало его, и тогда он бросался на поиски идеала, которые уводили его все дальше от Венеры.
Да, в этом и кроется ответ, решил граф, и его удивило, что он не подумал о такой простой вещи раньше. Он переспит с нею, и это поможет ему наладить жизнь. И чем скорее это произойдет, тем лучше.
– Пойдем. – Взяв Бьянку за руку, Йен вывел ее из лаборатории.
Слишком изумленная, чтобы сказать что-то, Бьянка послушно следовала за ним по длинным коридорам и лестницам. «Может, он решил сдержать свое обещание и отвести меня в тюрьму?» – с тревогой спросила она себя. Признаться, она вела себя не совсем идеально, испытывала его терпение и…
Черный соболий плащ покачивался при каждом шаге, подчеркивая великолепную фигуру графа. Интересно, подумала Бьянка, если дотронуться до его тела, то оно на ощупь покажется каменно-холодным или теплым? Наконец они остановились у огромной резной двери из красного дерева – она была раза в два больше, чем дверь ее покоев.
Йен пропустил ее в комнату, освещенную лунным светом. Посреди спальни стояла широкая кровать, накрытая шелковым покрывалом. Не говоря ни слова, он подтолкнул девушку к середине комнаты и зажег огонь. Он намеревается заняться любовью с ней только из чувства долга. К тому же ему нравилось, как отблески огня играют в ее волосах.
Когда огонь в очаге разгорелся, Йен пододвинул к нему бархатный диванчик, беспечно уронив соболий плащ на пол. Пламя осветило его тело, его высокие скулы, сильный уверенный подбородок, превратив из обычного человека в настоящее золотоволосое божество. Выпрямившись, не стыдясь своей наготы, Фоскари наконец-то заговорил.
– Иди сюда, – промолвил он хрипловатым, зазывным голосом.
Бьянка стояла против него, всеми силами пытаясь сдержать дрожь. Граф привлек ее к себе, крепко обнял, а потом приказал снять жакет.
Подумав мгновение, Бьянка принялась расстегивать пуговицы непослушными пальцами. Медленно сбросив с себя одежду, она посмотрела прямо на Йена, который не сводил с нее глаз. Она еще ни разу в жизни не раздевалась перед мужчиной, и, как ни странно, это подействовало на нее возбуждающе. Несмотря на огонь, ее тело покрылось мурашками, отвердевшие соски просвечивали сквозь тонкую ткань сорочки. Йену безумно хотелось сжать эти нежные бутоны в своих пальцах, припасть к ним губами, катать их языком, но он сдержал себя. Он не будет спешить, он заставит ее тело раскрыть ему все свои секреты. Он поднял с пола черный жакет Бьянки и бросил его в огонь.
– Но это… это же мое! – возмутилась девушка, глядя, как красные языки пламени лизнули темную ткань.
– Тебе не следует носить подобные вещи, – заявил Йен, подумав, что его невесте больше всего пойдет нагота. – А теперь снимай лосины.
– Может, мне и не следует ходить в этой одежде, – отозвалась Бьянка, – но, думаю, еще неприличнее разгуливать по дому голой. Не говоря уже о том, что вы увидите меня обнаженной, милорд.
– Твоя забота об этом очень трогательна, дорогуша, – язвительно молвил Фоскари, чувствуя, что его возбуждение нарастает, – однако я бы сказал, что она, как обычно, неуместна. Эта дверь ведет прямо из моих покоев в твои, так что тебе не стоит опасаться, что тебя кто-нибудь увидит нагой. К тому же мы обручены, и никого бы не удивило, что ты стоишь передо мной голая.
Несколько минут оба молчали, тишину нарушало лишь потрескивание огня в камине.
– Так вы хотите… – наконец дрожащим, прерывающимся голосом спросила Бьянка, которой казалось, что от волнения сердце выскочит у нее из груди, – вы хотите заняться со мной любовью?
Ее наивность поразила графа, что-то в нем шевельнулось. Уже во второй раз за эту ночь он усомнился в ее вине. Неужели она действительно невинна? И невинна во всех смыслах? Йен размышлял об этом, глядя на ее точеную фигурку, до тех пор, пока его восставшая плоть не потребовала к себе внимания.
– Кажется, я попросил тебя снять лосины, – повторил он низким голосом.
Пока Бьянка возилась со шнурками, Йен раздумывал о том, как было бы хорошо взять ее ягодицы в ладони и насадить ее на свою плоть, изнывающую от желания. Он задышал быстрее, его сердце громко колотилось в груди. Когда Бьянка наконец справилась с лосинами и перешагнула через них, Фоскари наклонился, чтобы поднять их и бросить в огонь. Тут он впервые почти физически ощутил исходившие от нее волны возбуждения.
Рука Фоскари дотронулась до ее бедра, и в животе Бьянки разлилось приятное томление. Тонкая, полупрозрачная сорочка едва прикрывала пушистый треугольник внизу. Не дожидаясь приказания графа, она сорвала с себя рубашку и бросила ее в камин.
Голова у Йена шла кругом. Эта женщина была еще более прекрасна, чем виделась ему во сне. Потому что во сне он не видел маленькой, в форме цветка клевера, родинки на ее животе, не видел нежной ложбинки между маленьких грудей – такой подходящей для того, чтобы положить туда голову. В свете пламени волосы Бьянки стали казаться огненно-золотыми, и эти сверкающие локоны спадали на ее грудь.
Бьянка стояла молча, едва дыша, а его взор ласкал ее тело. Господи, кажется, ее мечтам суждено сбыться, то, о чем она так долго мечтала, наконец-то произойдет. Она познает тайны искусства любви. Бьянка ожидала, что, возможно, немного испугается, возбудится, но ей и в голову не приходило, что она будет в таком состоянии. Представляя, как ее щека прижимается к его волосатой, мускулистой груди, как его сильные ноги обвивают ее, а его руки скользят по ее телу, Бьянка едва дышала. Ее кожа покрылась мурашками, во рту пересохло, ее сердце билось так громко, что Йен – она была в этом уверена – слышал это биение.
Наконец Йен усадил ее к себе на колени. У Бьянки перехватило дыхание, когда его разгоряченная плоть прикоснулась к ее бедру, а его пальцы дотронулись до ее груди. Она подняла голову, глаза их встретились. То, что она в считанные секунды прочла в его взоре, сказало Бьянке о том, что она готова пустить Йена не только в свое тело, но и в свою душу. А потом он приподнял ее подбородок и накрыл ее губы своими…
По телу Фоскари пробежали искры, поцелуй подействовал на него, как никогда раньше. Это была не просто страсть. Эти удивительные ощущения охватили все его тело, грозя спалить его вместе с сердцем. В один миг Йен понял, что эта женщина с золотистыми волосами способна сокрушить все барьеры, которые он целых два года так тщательно возводил вокруг своей души. Впрочем, она уже и так нарушила мерный ход его жизни, так почему бы не позволить ей продолжать в том же духе? Ему оставалось всего лишь открыться ей, напиться нектаром ее губ, позволить ее магии воздействовать на него. Он вновь начнет чувствовать, вновь научится смеяться, любить… и вновь его душа будет ранена!
Встряхнувшись, Фоскари грубо оттолкнул девушку от себя и поставил ее на пол.
– Уходи! – задыхаясь, выкрикнул он. – Немедленно! Бьянка была так потрясена его поведением, что сначала не знала, как себя вести.
– Уходи! – повторил граф. – Оставь меня! – Заметив, что она хочет что-то сказать, он остановил ее: – Если ты немедленно не уберешься, то я прикажу завтра же тебя арестовать!
Задрожав от обиды и ярости, девушка бросилась к двери. Граф безумными глазами смотрел ей вслед.
– Я ненавижу тебя! – крикнула Бьянка. Потом дверь за ней закрылась.
Несколько мгновений Фоскари невидящим взором смотрел перед собой, а потом прошептал, обращаясь к пустоте:
– Ненависть владеет не только тобой…
