Текст книги "За рамками приличия"

Автор книги: Мишель Селмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 7

Неприязнь Кэти к Адаму сильно уменьшилась.

Она считала, что, приехав домой, он передаст ее Селии, погладит по головке, скажет, что она молодец, и уедет, потому что его ждет встреча с акционерами или нечто столь же важное. Но Адам целый день почти не отходил от нее. Кэти смотрела телевизор, а он сидел с ноутбуком около ее кровати.

Он, наверное, тысячу раз спросил, не нужно ли ей чего-нибудь и не может ли он чем-то помочь. А ведь она искренне полагала, что Адам Блер способен заботиться только о себе. Он даже несколько раз улыбнулся!

А поцелуй там, у врача? Что он мог значить? Это был порыв. Ведь то, что они делают вместе, – очень личное. Но она никак не предполагала, что почувствует что-то. И если честно, Кэти до сих пор не разобралась, что именно она почувствовала. Нечто странное. Не вполне сексуальное, но и не невинное. Как будто их глубинные сущности поднялись на поверхность, столкнулись, и произошло нечто вроде космического взаимопроникновения… И, глядя на Адама, она заключила, что он ощутил то же самое.

Странно, но не неприятно. Даже мило. Это не значит, что она хочет повторения. Но чем сильнее Кэти старалась забыть, какой мягкой была щека Адама, тем больше об этом думала.

Она не могла удержаться: время от времени украдкой поглядывала в его сторону. Но оказалось, что она не совсем осторожна, потому что Адам неожиданно поинтересовался:

– Почему ты все время на меня смотришь?

– Да? – рассеянно бросила она. – Я и не заместила.

– Ладно, – согласился он.

Было не похоже, что Адам ей поверил, но, к ее радости, развивать эту тему он не стал. А она постаралась больше на него не смотреть.

Около шести вечера Селия принесла ужин, и Кэти обрадовалась, что можно немного посидеть. Экономика поставила поднос ей на колени, а Адаму указала на противоположный край кровати и распорядилась:

– Садись.

– Я и так сижу.

– Нет, малыш, – возразила она сурово.

– Почему мне нельзя поесть здесь? – спросил он тоном ребенка, который спорит со своей мамой.

– Потому что я так сказала. Действуй, пока ужин не остыл.

– Ты действительно не позволишь мне поесть, сидя на стуле?

– А ты считаешь, что я позволю тебе поглощать спагетти, поставив тарелку на покрывало из персидского шелка? Бекка перевернулась бы в могиле.

Адам понял, что проиграл битву, и встал со стула, бормоча:

– Ты мной командуешь, словно ты тут хозяйка.

Он обошел кровать, сбросил туфли и уселся напротив Кэти.

– Ну, что, довольна?

– Хороший мальчик. – Селия поставила перед ним поднос и погладила по голове.

Кэти развеселилась. Дом, конечно, принадлежит Адаму, но хозяйка тут Селия.

Это была самая добрая, греющая душу картина, какую ей приходилось видеть: могущественный миллиардер в роли домашнего котика.

– Принести что-нибудь еще? – спросила Селия.

– Двойной виски, если тебе не трудно, – откликнулся Адам.

Экономка улыбнулась:

– Да, конечно. А Кэти?

– В данной ситуации лучше, пожалуй, не надо. Но все равно спасибо.

Селия вздохнула и покачала головой, как будто оба они были безнадежны:

– Помоги вам небо. Вы такая же, как он.

– Малышка? – улыбнулась Кэти.

– Готов поклясться, Селия думает, что мне все еще десять лет, – проворчал Адам, но в его глазах светилась нежность. Он любил Селию, хоть и не признавался в этом.

– Думаю, каждому время от времени требуется командир, – заметила экономка, – который держит человека в рамках.

– Ну, значит, я постоянно держусь в рамках, потому что ты все время мной командуешь.

Кэти была уверена, что Адаму такое положение вещей нравится.

Селия через пару минут принесла ему виски, потом оставила их вдвоем. Кэти думала, что после ужина Адам опять сядет на стул. Но он взбил подушки и откинулся на них. Более расслабленным Кэти его еще не видела.

Наверное, алкоголь пригасил возбуждение. Кэти припомнила, как давным-давно Бекка говорила, что, если ей надо чего-нибудь добиться от мужа, она дает ему выпить, и он становится податливым, как тесто. Конечно, спаивать человека не стоит, но если он хоть немного раскроется, что тут дурного?

Когда Селия пришла, чтобы забрать посуду, Кэти попросила принести ей стакан апельсинового сока:

– И мне кажется, Адаму не повредит еще немного виски.

Он посмотрел на часы и пожал плечами:

– Почему бы и нет?

Около десяти, когда он опустошил второй стакан и явно не чувствовал себя плохо, Кэти пошла в ванную и надела пижаму. Потом снова легла в постель. Передача, которую они смотрели, закончилась. Она выключила телевизор, повернулась на бок, чтобы видеть его лицо, и спросила:

– Адам, мы можем поговорить?

Он нахмурился:

– Что-то не так?

– Нет-нет, все в порядке, – заверила Кэти. – Мне просто кажется, что я должна немного узнать отца ребенка, которого буду вынашивать. Ты против?

Адам смутился:

– Это не входит в наш договор.

– Плохо.

– Знаешь, моя жизнь на самом деле не так уж интересна.

– Сомневаюсь. – Кэти игриво улыбнулась. – Ну, расскажи что-нибудь о себе.

– Ладно, слушай: я не люблю говорить о себе.

Она засмеялась:

– Адам!

– Что? – Он тоже улыбнулся. – Ты же сказала «что-нибудь».

– Что-нибудь, чего я не знаю. Расскажи о своем отце.

– Тут нечего рассказывать.

– Вы дружили?

– Когда мама была жива, отец иногда замечал меня. А потом ее не стало, и он совершенно устранился.

Это был самый печальный рассказ, какой ей доводилось слышать.

– Тебе, наверное, было очень одиноко.

– У меня была Селия.

Адам сказал это как бы между прочим, но Кэти чувствовала, что потеря матери потрясла его сильнее, чем он признавался.

– От чего умерла твоя мама?

– Рак.

Поэтому диагноз Бекки, должно быть, стал для него вдвойне ужасным.

– Сколько тебе тогда было лет?

– Немного. И я считал, что это моя вина.

Кэти тихонько вздохнула. Так искренне Адам никогда с ней не говорил. Ее сердце заныло от жалости к испуганному маленькому мальчику, каким он тогда был. Адам посмотрел на нее:

– У всех бывают неприятности, Кэти. Мы преодолеваем их и идем дальше.

Он что, забыл, что она тоже потеряла родного человека?

– А ты смог? – бросила она. – Я имею в виду, идти дальше.

И тут же ощутила, как створки его раковины захлопнулись. Она ступила на запрещенную территорию. Вот и пытайтесь узнавать друг друга.

Адам посмотрел на часы, нахмурился, встал и поднял с пола свои туфли:

– Уже поздно.

– Тебе не обязательно уходить. Можно поговорить о чем-нибудь еще.

Но по его лицу было видно, что он исчерпал свой лимит откровенности на сегодняшний вечер и, возможно, на много следующих вечеров. Или просто хотел, чтобы Кэти четко выполняла все инструкции врача?

– Тебе следует отдохнуть, а у меня рано утром деловая встреча. Так что утром мы не увидимся, но Селия о тебе позаботится.

Он – как черепахи, которых они с Вилли Дженкинсом в детстве ловили на берегу реки. Почуял опасность и тут же спрятался в панцирь. Упаси господи позволить себе раскрыться перед ней, позволить себе что-то почувствовать! Неужели это так ужасно?

Адам задержался у двери, словно передумал, но сказал только:

– Счастливо тебе добраться до Пекинса.

И ушел.

Он вроде бы начал вести себя по-человечески. А она, разглядев под ледяной оболочкой человека, захотела пробраться глубже.

Зачем? Когда ребенок родится, они опять разойдутся. Будут видеться иногда, когда Адам будет привозить к ним ребенка.

Кэти осторожно положила руку на живот. Что сейчас происходит там, внутри? Прижился ли эмбрион в матке? Маленький племянник или племянница. Кэти улыбнулась. Конечно, шансы на успех не превышает десяти процентов, но у нее хорошее предчувствие.

Она погасила свет и, лежа в темноте, вспоминала все, что произошло с тех пор, как она утром уехала из Пекинса. О легкости процедуры и о том, что Адам целый день провел с ней. Что у них было чудо, одно на двоих, и что между ними начала завязываться дружба, однако Адам явно этого не хотел. Глупо, но Кэти почему-то стало грустно.

Прошло всего семь дней после процедуры. Кэти должна была узнать, беременна она или нет, только через три дня, но ей уже стало понятно, что она связалась с самым требовательным и упрямым человеком в мире.

Адам звонил ей постоянно.

Ладно, не постоянно, всего раз пятнадцать-двадцать. Через час после того, как она приехала в Пекинс, он позвонил, чтобы узнать, как она, что, учитывая его холодность прошлым вечером, было даже трогательно. Адам напомнил, что врач велел ей несколько дней не перетруждаться и не поднимать тяжести. Кэти заверила его, что строго соблюдает все указания врача и ему не о чем волноваться.

Она сочла, что все сказано, и очень удивилась, когда вечером он позвонил еще раз.

Правильно ли она питается? Пьет ли достаточно воды? Не слишком ли много ходит?

Кэти терпеливо повторила, что соблюдает предписания врача, и, когда вскоре они распрощались, решила, что некоторое время ничего от него не услышит. Однако утром он опять позвонил.

Достаточно ли долго она спала? Она не пила кофе, не так ли? В деревне на завтрак часто едят жирную пищу, но ей стоит ограничиться фруктами и белковым омлетом.

Кэти заявила, возможно уже не так терпеливо, что знает, как следует себя вести. И немного удивилась, когда Адам позвонил в тот же день. Он провел поиск в Интернете и попросил дать ему электронный адрес, чтобы переслать ей несколько статей, где были ценные, по его мнению, сведения о том, как должны вести себя беременные женщины. Кстати, не думала ли она о том, чтобы стать ветеринаром?

Если он так нервничает сейчас, пока беременность еще не подтверждена, что будет, когда выяснится, что она действительно беременна? Два-три звонка каждый день в течение девяти месяцев?

Ей наверняка придется рожать в психиатрической клинике.

Было бы не так плохо, если бы эти звонки хоть немного напоминали разговор. Например: «Привет? Как ты там? Что делаешь?»

Но Адам просто выкрикивал распоряжения, не соблюдая элементарной вежливости.

На седьмой день он позвонил и сообщил, что долго и внимательно обдумывал ситуацию и пришел к выводу, что ему будет гораздо спокойнее, если на время беременности Кэти переедет к нему в Эль-Пасо, чтобы он смог «за ней приглядывать».

Это была последняя капля.

– Я ни в коем случае не брошу дела и не уеду из дома. Ферма – это моя жизнь, и я нужна моим родителям тут. А все эти телефонные звонки и электронные послания… Прекрати! Ты давишь на меня, а мы даже не знаем, беременна ли я.

– Вполне возможно, что да. Так не разумно ли начать заботиться о себе уже сейчас? Речь идет о моем ребенке.

– И о моей жизни.

– Если бы ты была тут, со мной, мне не пришлось бы звонить. А тебе не пришлось бы ничего делать. Селия ухаживала бы за тобой.

Кэти нравилась Селия, но перспектива поселиться у Адама казалась ей адом. Кэти не привыкла сидеть без дела. Она почти каждый день вставала до рассвета и до самого вечера была чем-нибудь занята.

– Я люблю работать, Адам.

– Тебе придется сделать перерыв.

– Почему?

– Потому что ты беременна.

– В каком веке ты живешь? Беременные женщины работают.

– Сидя за столом – возможно. Но я сомневаюсь, что беременные женщины пасут скот, сидя на лошади, или чистят хлев.

– Ты думаешь, я этим занимаюсь?

– Разве нет?

– Нет. И я, конечно, не собираюсь этим заниматься, когда забеременею. Неужели ты считаешь меня безответственной? И чтобы ты знал, я подолгу сижу за столом.

– Я не хотел сказать, что ты безответственная. Но мне казалось, что ты не можешь не заниматься физическим трудом.

– Значит, ты считаешь, что я получила диплом просто так, чтобы носить в кармане?! – выкрикнула она. – Потом ты начнешь говорить, что я зря получила образование, поскольку живу на ферме.

Словно она не наслушалась этого от Бекки!

– Я беспокоюсь о здоровье моего ребенка.

– Знаешь, давай договоримся так. Во-первых, я не перееду в Эль-Пасо. Ничто не мешает мне прекрасно жить в Пекинсе. Во-вторых, я не собираюсь бросать работу. Я ее люблю, и мои родители на меня рассчитывают. Я понимаю, что тебя беспокоит здоровье ребенка, но тебе придется доверять мне. И в-третьих, если ты собираешься постоянно звонить и выяснять, как я и что я, имей такт не обращаться со мной, как с инкубатором. Мы можем просто поговорить. Ты знаешь, как это делается?

– Да, – бросил он резко. Ему явно не понравилось то, что он услышал, но в контракте не было закреплено, что Кэти должна выполнять все его требования.

– Бекки уже нет, но нас по-прежнему связывают семейные узы. Неужели нам трудно стать друзьями? – поинтересовалась Кэти.

– Я никогда не был против этого.

– Уверена, ты знаешь поговорку: «Дела говорят громче слов». Если бы ты лучше узнал меня, тебе было бы проще доверять мне.

– Думаю, ты права, – обиженно сказал Адам.

Что ж, начало положено. Но у Кэти возникло неприятное ощущение, что все это растянется на долгие девять месяцев.

Глава 8

После последнего телефонного разговора три дня назад Адам больше не звонил Кэти. Это оказалось на удивление трудно: с момента процедуры он думал о ней двадцать четыре часа в сутки. И чем больше он читал о беременности, тем больше тревожился. Очень многое может пойти не так не только с ребенком, но и с Кэти.

Адам принял на себя вину в смерти Бекки и научился жить с этим, но мысль о том, что теперь в его руках жизнь ее сестры, приводила его в отчаяние. Он должен добиться, чтобы Кэти была здорова.

Но об этом надо было думать до того, как он начал приводить свой план в исполнение. Теперь слишком поздно. Кэти должна вот-вот приехать, сдать анализ на беременность. Через несколько часов они будут знать, была ли имплантация успешной.

Адам надеялся и боялся одновременно. Из своего кабинета он услышал, что в дверь позвонили. Он был уверен, что это Кэти, но решил, что пусть лучше дверь откроет Селия.

Через минуту экономка доложила:

– Кэти приехала. По-моему, с ней что-то не так. Она побежала в спальню и, кажется, плакала.

У Адама оборвалось сердце. Он вскочил и бросился в спальню Кэти. Дверь была открыта. Он вошел. Дверь в ванную была заперта. Он постучал:

– Кэти! Ты в порядке?

– Одну минуту.

Наконец Кэти вышла из ванной. На ней был ее «девичий наряд». Глаза покраснели, видимо от слез.

Смешно! Ему страстно захотелось обнять ее и постараться успокоить. Но вместо этого он спросил:

– Что случилось?

– Сегодня утром у меня были небольшие боли. Я думала, это просто так, но, оказалось, не просто.

Она всхлипнула. По ее щеке покатилась слезинка. Разочарование было страшным.

– Значит, ты не беременна?

Кэти закусила губу и покачала головой:

– Я была уверена. Я так надеялась, что беременна!

Селия подошла к Кэти, обняла ее, стала гладить по спине, и Адам подумал, что это должен был бы сделать он.

– Ты можешь попробовать еще раз, – заверила ее Селия. – Я знаю, это обидно, но такое случается. Хочешь, я приготовлю тебе чашечку успокоительного чая?

Кэти всхлипнула и кивнула. Селия повернулась, посмотрела на Адама и многозначительно указала на Кэти, словно говоря: «Утешай же ее, глупый».

Но ему трудно было заставить себя.

Кэти вытерла глаза.

– Я была уверена, – повторила она.

– Врач говорил, может потребоваться несколько попыток.

– Я знаю, но у меня было хорошее предчувствие… – Она глубоко вздохнула. – Прости меня, Адам.

– Простить – за что?

– Я чувствую себя виноватой.

Кэти выглядела растерянной. А она не из тех, кто плачет без повода. Адам вспомнил, что она держала себя в руках даже на похоронах сестры. А он ведет себя как гнусный эгоист. Ведь именно он вовлек ее в эту авантюру. Неужели он стал холодным и бесчувственным?

– Прости меня. – Она снова всхлипнула. – Я веду себя глупо.

Еще одна слеза покатилась по ее щеке, и Адам не выдержал. Заложенная в генах каждого мужчины реакция на женские слезы вырвалась на поверхность. Кроме того, Кэти может вообразить, что он страшно сердит на нее или еще что-нибудь столь же нелепое.

Чувствуя, что у него нет выбора, Адам подошел к ней и обнял. Она прильнула к нему.

И опять, как тогда, когда она поцеловала его в щеку, возникло странное напряжение. Словно каждое прикосновение, каждое ощущение усилилось в десять раз. Мягкость ее тела, прижатого к нему, аромат ее волос, тепло ее дыхания, проникавшее через рубашку…

И его тело начало реагировать так, как реагировало бы тело любого мужчины. Мужчины, который больше трех лет не имел близости с женщиной. Еще недавно Адам не считал, что ему это необходимо. Он вообще не думал о сексе. Как будто его тело находилось в глубоком анабиозе и не способно было ощущать физическое наслаждение.

Зато теперь он ощущал его адски сильно. И Кэти это поймет, если он не возьмет себя в руки.

– Прости меня, – снова сказала она.

– Ну пожалуйста, перестань извиняться.

– У меня такое чувство, будто я сделала что-то не так. Надо было быть осторожнее.

Оттого что она будет винить себя, ничего не изменится.

– Дело не в этом.

– Но у тебя остались эмбрионы только на две попытки. Что, если и они не приживутся?

– Когда я задумывал свой план, я знал, что шансов на успех не так много. У меня есть другие возможности.

– Но тогда мы потеряем последнее, что осталось от Бекки.

– Кэти, посмотри на меня.

Она не шевельнулась. Адам поднял ее подбородок. Роковая ошибка. Когда ее глаза, большие печальные и такие голубые, что можно в них утонуть, посмотрели в его глаза, это произвело эффект удара. И Адам забыл, что хотел сказать.

Ее губы раскрылись, словно она хотела заговорить, и его внимание переключилось на них. Он понимал, что это никуда не годится, но ему еще никогда так сильно не хотелось поцеловать женщину. Впрочем, то же самое произошло и с Кэти. Мгновенная перемена настроения, взгляд подтвердили, что она ответит на его поцелуй. Адам не мог решить, хочет он этого или нет.

И когда Кэти стала приподниматься, он наклонился к ней, чтобы встретить ее. Их губы сомкнулись, и остатки здравого смысла растворились в участившемся дыхании обоих. В голове Адама билась только одна мысль: еще. Он готов был взять все, что Кэти готова была дать.

Но, слава богу, Селия выбрала именно этот момент, чтобы громко сообщить с нижней ступеньки лестницы:

– Чай готов!

Кэти отстранилась от него. Ее глаза расширились от осознания случившегося.

– Сейчас идем! – крикнул Адам.

– Боже мой, – прошептала Кэти и дотронулась до своих губ. – Ты почувствовал это?

Почувствовал?! Его сердце готово было вырваться из груди, взгляд не мог оторваться от ее губ. Но надо взять себя в руки.

– Знаешь, это было не так плохо, – заявила она, стараясь разумно объяснить необычную ситуацию. – Мы оба разочарованы, расстроены, и только. Это ничего не значит, правда?

– Правда. Мы просто расстроены.

Адам не знал, верит ли он в то, что сейчас сказал, но ему было ясно, что именно это ей надо было услышать. Ну, Кэти не из тех женщин, которые всегда делают вид, что все хорошо. Как, например, ее сестра. Вытащить из Бекки признание в том, что она чем-то расстроена, было так же трудно, как справиться с сорняком, имеющим длинный корень.

– Надо позвонить доктору, – сказала Кэти, – и выяснить, что нам теперь делать.

Хорошо, что хоть один из них способен размышлять здраво. Потому что Адам думал только о том, как хорошо было бы опять увидеть ее обнаженной.

Она поцеловала Адама. В губы!

Только что Кэти мучило сознание вины за неудачу с имплантацией, и вдруг она так потянулась к нему, что чуть не вылезла из кожи. Слава богу, Селия вовремя вмешалась. Иначе могло произойти все что угодно. Как интересно и в то же время как ужасно! Бекки уже нет, но и Кэти, и родители будут всегда смотреть на Адама как на ее мужа. Если бы папа и мама знали! Они бы убили Кэти.

Да, она надеялась, что они с Адамом ближе узнают друг друга. Но не в таком смысле. Как говорится, из одной крайности в другую. Ведь он, как ее мама верно заметила, не такой, как они. Значит, какова бы ни была причина этого странного чувства, его следует подавить в зародыше.

Хотя оба они были полны решимости забыть о произошедшем, совместная поездка в клинику вечером того же дня стала мучительной. Доктор Мейер немного утешил их. Он заверил Кэти, что она не сделала ничего, что могло бы стать причиной неудачи, и выписал ей гормоны. Их прием следовало начать за неделю до следующей попытки, чтобы матка стала восприимчивее и шансы на успех возросли.

Кэти было неизвестно, как действуют гормоны, но по дороге в Эль-Пасо перед повторением имплантации она ощущала почти полную безнадежность. Что, если отношения между ней и Адамом совсем испортятся? За это время он прислал несколько электронных посланий, интересовался ее состоянием, но со дня провала первой попытки они не разговаривали.

Как и в прошлый раз, Кэти приехала к Адаму. Оттуда Рис отвез ее в лимузине в клинику. От волнения у Кэти дрожали руки. Она была уверена, что Адам ждет ее в вестибюле, но его там не оказалось. Она стояла на их обычном месте, у лифта, но он прислал сообщение, что задерживается, и она отправилась к врачу одна.

А что, если он не приедет вовремя? Они сделают все без него? От этой мысли сердце Кэти тревожно забилось.

Она поднялась на лифте в клинику и сообщила о себе в надежде, что ей предложат подождать, однако медсестра тут же вызвала ее. Кэти медленно переоделась в халат. Она страстно ждала сообщений от Адама, но, когда медсестра пригласила ее в операционную, ей пришлось оставить телефон в сумке.

Она поняла, что он не приедет. Его задержала работа, или он не хочет видеть ее? Это уже становилось правилом – сблизиться с мужчиной, расслабиться… и наблюдать, как он уходит. Она похожа на отражатель: мужчины сближаются с ней и тут же отскакивают. Большинство ее подруг уже замужем, а она должна носить чужого ребенка.

Медсестра помогла Кэти расположиться на столе и приготовила ее к процедуре. Видимо, она ощутила волнение девушки, потому что, взяв ее за руку, спросила:

– Вы в порядке, дорогая?

Глаза Кэти наполнились слезами.

– Я думаю, Адам не собирается присутствовать.

– Мистер Блер уже здесь. Ждет в приемной.

– Правда?

Медсестра улыбнулась и кивнула:

– Я как раз собиралась за ним сходить.

Кэти ощутила такое облегчение, что, не лежи она на столе, у нее наверняка подогнулись бы колени. Медсестра вернулась с Адамом.

Кэти пришлось крепко закусить губу, чтобы не расплакаться от радости. Обеспокоенный, Адам взял стул и сел рядом с ней.

– Что с тобой, Кэти? Почему ты плачешь?

– Я думала, ты не приедешь, – ответила она хрипло.

– Я же предупредил, что немного опоздаю.

Она вытерла глаза:

– Да, конечно. Не понимаю, что со мной происходит.

– Вероятно, это из-за того, что вы принимали гормоны, – пояснила медсестра. – Они делают некоторых женщин сентиментальными.

Что ж, может быть, на этот раз имплантация будет успешной.

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросил Адам. Он выглядел таким растерянным, что Кэти захотелось обнять его. Или поцеловать. Что, если она протянет руку, обнимет его за шею, притянет его голову к себе?..

Ух! Наверное, это гормоны. Она то плачет, то кидается на Адама, И без этого все не очень весело. Дверь открылась, вошел доктор Мейер.

– Ну как? Мы готовы делать ребенка? – весело поинтересовался он.

Кэти кивнула и протянула Адаму руку. Он зажал ее между своими ладонями и держал, пока врач работал. Все прошло очень быстро, как и в прошлый раз.

– Вы помните, что должны два часа лежать на спине? – сказала медсестра и вышла, оставив их одних.

В прошлый раз Адам сразу отпустил ее руку, а сегодня продолжает держать. Может быть, он все-таки находит ее не очень страшной?

– Мне правда неловко за то, как я себя вела, – произнесла Кэти. – Ведь я никогда не плачу. Даже когда упала с лошади и сломала ключицу. А теперь, увидев тебя, хнычу.

– Кэти, я понимаю.

– Я не хочу, чтобы ты считал меня большим ребенком.

– Я и не считаю. То же самое происходило с Беккой, когда ее готовили к извлечению яйцеклетки. А потом они обнаружили болезнь, и это явно ее не обрадовало.

Трудно представить Бекку плачущей. Даже из-за рака. Она всегда была такой сильной, такой решительной. Даже в самом конце, когда не оставалось никакой надежды, она держала себя в руках. По крайней мере, при Кэти и родителях.

– Иногда я виню себя за то, что не очень сильно скучаю по ней, – вздохнула Кэти. – Мы отдалились друг от друга.

– Это бывает.

– И это очень печально. Бекка была моей сестрой двадцать четыре года, но она не очень хорошо меня знала.

Адам удивился:

– В каком смысле?

– Она всегда думала, что если я живу на ферме с родителями, значит, я смирилась, сдалась – что-то в этом роде. Тысячу раз твердила, что я не пользуюсь ни своим образованием, ни своей жизнью, что надо уехать в город, увидеть другой мир, встретить новых людей. И сколько бы я ни уверяла, что мне нравится работать на земле, что я счастлива, она не могла это понять. То, что хорошо для нее, должно быть хорошо для всех. Так она считала. Меня это… бесило.

– Тебе не стоило принимать ее слова близко к сердцу.

Но Кэти принимала. Сестра всегда смотрела на нее сверху вниз. Бекка была красива, утонченна и популярна. Кроме того, она бывала упрямой и эгоистичной.

– У меня всегда было ощущение, что она меня просто не замечает. Меня настоящую. Для нее я оставалась наивной маленькой Кэти. Бекка, вероятно, думала, что я стану такой же, как она. А меня не волновали утонченность и богатство. И я не смогла бы так стараться ради мужчины. Она все делала, чтобы угодить тебе. Чтобы ты не остыл к ней. Мне кажется, это… выматывает. – Адам нахмурился, и Кэти почувствовала укол совести. – Извини. – Девушка сжала его руку. – Я не хотела…

– Нет, ты права. Она была именно такой. Но я, поверь, никогда не мог это понять. Бекке не надо было трудиться, чтобы я не охладел к ней. Я любил ее… Когда мы встретились, она была независимой и собранной.

Кэти улыбнулась:

– Она действительно была такой.

– Не знаю почему, но когда мы поженились, Бекка изменилась.

– Может быть, она любила тебя очень сильно и боялась потерять. Боялась, что надоест тебе после женитьбы.

– Это глупо.

– Встретив тебя, Бекка впервые в жизни казалась по-настоящему счастливой. Дома она никогда не была счастлива. Она ничего не говорила, но мы знали, что она стыдится своей семьи. Ты не представляешь, как это было больно для родителей.

К ее удивлению, Адам просунул свои пальцы между ее пальцами.

– Я старался заставить Бекку чаще навещать вас. Клялся, что найду для этого время. У меня не было семьи, поэтому я понимал, что значит семья для человека. А она… – Он беспомощно пожал плечами.

Кэти следовало бы обидеться, но она была скорее разочарована. Ведь Бекка внушала им, что это у Адама никогда не находилось для них времени.

– И в клинике было то же самое, – продолжал он. – Врачи обнаружили болезнь и предложили немедленно сделать операцию и начать лечение. А Бекка отказалась. Хотела изъять яйцеклетки. Я умолял ее, но она знала, что это наш последний шанс завести ребенка, и ее невозможно было переубедить. Доктора предупредили, что этот вид рака особенно агрессивен, но она их не послушалась.

Бекка всегда давала понять Кэти и родителям, что так решил Адам, что это он настоял на том, чтобы отложить операцию. И они ей поверили. Неужели она лгала? Почему она заставляла их поверить в то, что ее муж неразумен и требователен?

– Понимаешь, в этом заключена определенная ирония, – неожиданно сказал Адам. – Я не думаю, что Бекка действительно хотела иметь детей.

Верно. Ее сестра никогда особенно не тянулась к детям. Кэти даже немного удивилась, когда Бекка сообщила, что они стараются завести ребенка и приходит в отчаяние, поскольку ничего не получается. Если Бекка хотела чего-нибудь, она не желала ждать. Становилась одержимой.

– Целый год она только об этом и говорила, – заметила Кэти.

– Бекка знала, что я мечтаю о детях.

– А почему она не хотела малыша?

– Думаю, она боялась, что, если у нас появится ребенок, я буду любить его больше, чем ее. А она должна была оставаться центром вселенной.

Неужели сестра была настолько не уверена в себе? Бекка была умной, красивой, талантливой, муж искренне любил ее. Почему она не могла быть просто счастливой? Зачем ей потребовалось все усложнять?

– Я любил Бекку, – сказал Адам, – но не думаю, что до конца понимал ее. Это моя вина. Я должен был постараться, быть упорнее. Я всю жизнь буду клясть себя за это.

Кэти вдруг пришло в голову, что они с Адамом беседуют. Просто так. И она даже не прилагает усилий. Разговор завязался сам собой.

Она и Адам принадлежат к совершенно разным мирам. Так почему сейчас, именно сейчас, он кажется ровней? Не миллионер, не нефтяной магнат, а просто человек.