Текст книги "Неподобающая Мара Дайер"

Автор книги: Мишель Ходкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

22

– Мара Дайер? – позвала секретарь в приемной.

Я вскочила. Журнал, который я не читала, упал на пол, открытый на фотографии из тех, что не рекомендуется смотреть детям до семнадцати лет: две голые модели, оседлавшие соответственно выглядевшего актера. Довольно пикантный журнал для офиса психиатра. Я подобрала его и положила на кофейный столик, потом подошла к двери, на которую указала улыбающаяся секретарь. И вошла в кабинет.

Психиатр сняла очки и, поднявшись, положила их на стол.

– Мара, рада с вами познакомиться. Я Ребекка Мейллард.

Мы пожали друг другу руки.

Я прикинула, куда можно сесть. Кресло. Обязательная кушетка. Офисный стул. Наверное, это своего рода проверка. Я выбрала кресло.

Доктор Мейллард улыбнулась и скрестила ноги в лодыжках. Она была худой. Возраста моей матери. Может, они даже были знакомы.

– Итак, что вас сюда привело, Мара? – спросила доктор.

Я протянула перевязанную руку. Доктор Мейллард приподняла брови, ожидая моих объяснений. Поэтому я объяснила:

– Я обожглась.

– Вы имеете в виду, обожглись случайно? Или обожглись нарочно?

Она быстро соображала.

– Я обожглась случайно, но мама думает, что я сделала это нарочно.

– Как это получилось?

Сделав глубокий вдох, я рассказала про сережки и ванну. Но не рассказала про незапертую дверь. Не рассказала про коробку в моем шкафу, про то, что не помнила, как сняла ее с полки. Надо было действовать постепенно.

– Что-нибудь подобное случалось раньше?

– Подобное чему?

Я рассматривала книги на полках: справочники по диагностике, фармакологические тома, журналы. Ничего интересного или необычного. Такое могло быть в любом офисе. Ничего характерного.

Доктор Мейллард помолчала, прежде чем ответить:

– Вчера ночью вы впервые очутились в больнице?

Я посмотрела на нее, прищурившись. Она говорила как юрист, а не как психиатр.

– Зачем спрашивать, если вы уже знаете ответ?

– Я пока не знаю ответа, – спокойно ответила доктор Мейллард.

– Мама вам не рассказала?

– Она рассказала, что вы переехали сюда недавно из-за того, что в Род-Айленде пережили психологическую травму. Но у меня не было возможности долго с ней разговаривать. Мне пришлось изменить расписание приема пациентов, чтобы повидаться с вами без подготовки.

– Извините, – сказала я.

Доктор Мейллард нахмурилась.

– Не за что извиняться, Мара. Я просто надеюсь, что смогу вам помочь.

Я тоже на это надеялась, но уже начинала сомневаться.

– И что вы собираетесь делать?

– Ну, для начала вы можете сказать, бывали ли вы раньше в больнице, – сказала она, сцепив руки на колене.

Я утвердительно кивнула.

– Из-за чего вы туда попали?

Судя по виду доктора, она всерьез не интересовалась ответом. Она ничего не записывала.

– Мои друзья погибли. Несчастный случай. Моя лучшая подруга. Я была там, но не пострадала.

У нее был озадаченный вид.

– Тогда почему очутились в больнице?

– Я три дня не приходила в сознание.

Мои губы как будто не хотели выговаривать слово «кома».

– Ваши друзья, – медленно проговорила доктор. – Как они погибли?

Я попыталась ответить, повторить то, что рассказывала мне мать, но слова не шли с языка. Они застряли у меня в глотке, там, откуда их было не достать. Тишина становилась все более и более неловкой, пока я старалась извлечь их.

Доктор Мейллард подалась вперед.

– Все в порядке, Мара, – сказала она. – Вы не обязаны рассказывать.

Я сделала глубокий вдох.

– Честно говоря, я не помню, как они погибли.

Она кивнула. Прядь светлых волос упала ей на лоб.

– Все в порядке.

– Все в порядке? – Я бросила на нее скептический взгляд. – Вот просто так: «все в порядке»?

Доктор Мейллард мягко улыбнулась. Ее карие глаза были добрыми.

– Вот просто так. В этой комнате мы не должны говорить ни о чем, о чем вам не хочется говорить.

Я слегка ощетинилась:

– Я не возражаю против разговоров об этом. Я просто не помню.

– И тут тоже все в порядке. Иногда разум находит способы защитить нас от некоторых вещей, пока мы не готовы иметь с ними дело.

Это предположение обеспокоило меня больше, чем следовало.

– Я чувствую, что готова иметь с этим дело.

Она заправила за ухо прядь волос.

– Тоже прекрасно. Когда все это случилось?

Я минуту подумала – было трудно уследить за временем.

– Несколько месяцев назад… В декабре?

Поведение доктора Мейллард впервые изменилось. Казалось, она удивилась.

– Совсем недавно.

Я пожала плечами и отвела взгляд. Я заметила пластиковое с виду растение в углу комнаты, отражавшее солнечный свет. Мне стало интересно, настоящее оно или нет.

– Итак, как после переезда у вас идут дела?

Легкая улыбка тронула уголки моих губ:

– Вы имеете в виду, если не считать ожога?

Доктор Мейллард ответила улыбкой:

– Да, если не считать этого.

Наша беседа могла принять сотню разных направлений. Доктору Мейллард платили за то, чтобы она выслушивала меня – это была ее работа. Всего лишь работа. Когда она вернется домой, к семье, она уже не будет доктором Мейллард. Она станет мамой. Может, ее будут звать Бекка. Она станет другим человеком, в точности как моя мать. И она не вспомнит обо мне до тех пор, пока мы не увидимся в следующий раз.

Но я находилась здесь не без причин. Воспоминания – сны – с ними я могла справиться. С галлюцинациями тоже. Но ожог повысил ставки. Я подумала о Джозефе, о том, каким испуганным, маленьким и потерянным он выглядел в больнице. Мне не хотелось еще когда-нибудь увидеть его таким.

Я с трудом сглотнула и ринулась вперед, очертя голову:

– Думаю, со мной что-то происходит.

Мое великое заявление.

Выражение лица доктора Мейллард не изменилось.

– Как по-вашему, что именно с вами происходит?

– Не знаю.

Мне очень хотелось вздохнуть и пробежать рукой по волосам, но я сдержалась. Я не знала, каким это будет знаком, и мне не хотелось, чтобы мой жест расценили неверно.

– Хорошо, давайте на минутку вернемся назад. Почему вы думаете, что с вами что-то происходит? Что заставляет вас так думать?

Я постаралась не отвести взгляда.

– Иногда я вижу то, чего на самом деле нет.

– Что именно?

Вот, началось. Я решила пройтись по хронологии в обратном порядке.

– Ну, как я уже сказала, я считала, что сережки, которые одолжила мне мама, упали в ванну, но на самом деле они были у меня в ушах.

Доктор Мейллард кивнула.

– Продолжайте.

– И, прежде чем отправиться на вечеринку прошлой ночью, я увидела в зеркале одну из своих мертвых подруг.

Дин-дон!

– Что это была за вечеринка?

Я снова взглянула на доктора Мейллард. Если ее и шокировало мое откровение, она не подала виду.

– Костюмированная… костюмированная вечеринка?

Я не собиралась произносить это с вопросительной интонацией.

– Вы отправились туда не одна?

Я кивнула.

– С братом, но у него была назначена там встреча.

В комнате как будто стало теплее.

– Итак, вы были там в одиночестве?

Перед моим мысленным взором мелькнул образ Ноя, шепчущегося с девушкой-феей. Я и вправду была там в одиночестве.

– Да.

– С тех пор как вы переехали, вы часто выбирались на такие мероприятия?

Я покачала головой.

– Прошлой ночью – впервые.

Доктор Мейллард слегка улыбнулась.

– Похоже, там вы могли испытать стресс.

На это я фыркнула. Не смогла удержаться.

– Стресс в сравнении с чем?

Она приподняла брови.

– Это вы мне скажите.

– В сравнении с гибелью лучшей подруги? Или в сравнении с переездом оттуда, где живут все мои знакомые? Или в сравнении с таким поздним началом учебы в новой школе?

Или в сравнении с новостью о новом деле отца, который представляет обвиняемого в убийстве девочки-подростка? Мысль об этом явилась ко мне непрошеной. Она была беспрецедентной. Папина работа не представляла для меня проблем. Я не могла расстраиваться из-за такого. Если мама заметит, что из-за папиной работы у меня стресс, она может заставить отца отказаться от дела, от его первого дела со времени нашего переезда. А теперь, когда трое детей в семье учатся в частной школе, родители, наверное, нуждаются в деньгах. Я и так достаточно испортила им жизнь.

Я решила не упоминать об этом доктору Мейллард. Хоть наша беседа и считалась конфиденциальной.

– Вы правы, – с серьезным лицом сказала доктор, откинувшись на спинку кресла. – Позвольте спросить: прошлой ночью вы впервые увидели что-то или кого-то, кого на самом деле не было?

Я покачала головой, чувствуя облегчение из-за смены темы беседы.

– Удобно ли вам будет рассказать мне о других причудившихся вещах?

Не очень-то удобно.

Я бесцельно пощипывала нитку на своих потрепанных джинсах, зная, каким сумасшествием покажется то, что я скажу. Какие сумасшедшие разговоры я уже вела. И все равно я сказала:

– Я видела бывшего бойфренда, Джуда, однажды около школы.

– Когда?

– В первый школьный день.

После того, как увидела свой класс математики рухнувшим. После того, как Клэр впервые появилась в зеркале.

Я прикусила губу.

– Итак, вы уже испытывали большой стресс.

Я кивнула.

– Вы скучаете по молодому человеку?

Вопрос застал меня врасплох. Как ответить? Когда я бодрствовала, я почти не думала о Джуде. Да и сны, в которых я видела его, вряд ли можно было назвать приятными.

Я опустила глаза, надеясь, что доктор Мейллард не заметит моего покрасневшего лица, единственного свидетельства стыда. Я была плохим человеком.

– Иногда подобные вещи сильно запутаны, Мара, – сказала она. Думаю, она все же заметила. – Когда мы теряем важных для нас людей, мы можем испытывать целый спектр эмоций.

Я шевельнулась в кресле.

– Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?

– Можем, но мне бы очень хотелось некоторое время не менять темы. Вы можете немного рассказать мне о ваших взаимоотношениях?

Я закрыла глаза.

– Они были не такими уж длинными. Мы пробыли вместе всего пару месяцев.

– То было хорошее время?

Я задумалась над вопросом.

– Хорошо, – сказала доктор Мейллард и больше не упоминала об этом.

Должно быть, ответ был написан у меня на лице.

– Как насчет отношений с вашей лучшей подругой? Вы видели и ее тоже после ее гибели, верно?

Я покачала головой.

– Я видела Клэр. Она переехала в Лорелтон только в прошлом году. Она была сестрой Джуда… Моего бойфренда. Она была близка с Рэчел.

Доктор Мейллард сощурилась.

– Рэчел. С вашей лучшей подругой?

Я кивнула.

– Но с вами она не была близка?

– Не очень.

– И Рэчел вы не видели.

Я покачала головой.

– Произошло что-нибудь еще? Вы видели еще что-нибудь, что не должны были видеть? Слышали что-нибудь, что не должны были слышать?

Я сощурилась.

– Вроде голосов?

Она пожала плечами.

– Вроде чего-нибудь.

Я посмотрела на свои колени и попыталась сдержать зевок. И проиграла.

– Иногда. Иногда я слышу, как меня окликают по имени.

Доктор Мейллард кивнула.

– Как вы спите?

– Не очень хорошо, – созналась я.

– Кошмары?

Можно сказать и так.

– Да.

– Вы помните что-нибудь из этих кошмаров?

Я потерла шею сзади.

– Иногда. Иногда мне снится та ночь.

– Думаю, вы очень храбрая, раз рассказываете мне все это.

Ее голос не был покровительственным.

– Я не хочу быть сумасшедшей, – ответила я. Правдиво.

– Не думаю, что вы сумасшедшая.

– Значит, это нормально – видеть то, чего не существует?

– После такого травмирующего события – да.

– Хотя я даже его не помню?

Доктор Мейллард приподняла брови.

– Вообще не помните?

Я потерла лоб, потом стянула волосы в узел на затылке. И ничего не ответила.

– Думаю, вы начинаете вспоминать, – сказала доктор. – Медленно. И вы вспоминаете так, чтобы это нанесло не слишком большой ущерб вашему рассудку. И хотя мне хотелось бы исследовать все подробнее, если вы решите еще раз со мной повидаться… Я считаю, вполне возможно, что ваш разум выражает неразрешенные чувства, которые вы испытываете к Джуду и Клэр – вот почему вы видите их.

– Так что же мне делать? Чтобы это прекратилось.

– Ну, если вы хотите снова повидаться со мной, можно поговорить о составлении плана лечения.

– Без лекарств?

Я решила, что мама отвезла меня к психиатру по веской причине. Наверное, решила, что нужно пустить в ход артиллерию крупного калибра. И после прошлой ночи я не особо могла с этим спорить.

– Что ж, обычно я прописываю лекарства в сочетании с психотерапией. Но решать вам. Я могу рекомендовать вас психологу, если вы пока не хотите принимать лекарства, или мы можем попытаться сами. И посмотрим, как пойдут дела.

Все, случившееся после нашего переезда: сны, галлюцинации – могут ли таблетки с этим справиться?

– Думаете, лекарства помогут?

– Сами по себе? Возможно. Но в сочетании с когнитивно-поведенческой терапией есть более высокий шанс, что вам вскоре станет лучше, хотя процесс явно будет долгим.

– Когнитивно-поведенческая терапия?

Доктор Мейллард кивнула.

– Она меняет ваши мысли о некоторых вещах. О том, как вы справляетесь с увиденным. Что вы чувствуете. И она поможет справиться с вашими ночными кошмарами.

– Воспоминаниями, – поправила я.

А потом у меня появилась мысль:

– А если… Если мне просто нужно вспомнить?

Она слегка подалась вперед.

– Возможно, отчасти так, Мара. Но воспоминания нельзя пробудить насильно. Ваш мозг уже работает над этим, по-своему.

Насмешливая улыбка тронула уголок моего рта.

– Итак, мы не будем заниматься здесь психотерапией или еще чем-нибудь?

Доктор Мейллард усмехнулась.

– Боюсь, нет.

Я кивнула.

– Моя мама тоже в нее не верит.

Доктор Мейллард взяла со стола блокнот и что-то записала. Оторвала листок бумаги и протянула мне.

– Пусть ваша мама купит. Если захотите их принимать – отлично. Но эффект может проявиться лишь через несколько недель. А может и через несколько дней. Все реагируют по-разному.

Я тщетно пыталась разобрать почерк доктора Мейллард.

– «Золофт»? [37]37
  «Золофт», или сертралин – антидепрессант из группы селективных ингибиторов обратного захвата серотонина (СИОЗС).


[Закрыть]

Она покачала головой.

– Я не люблю выписывать подросткам СИОЗС. [38]38
  Селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС) – группа антидепрессантов. К побочным эффектам СИОЗС относятся также бессонница, обострение тревоги, головная боль, головокружение, отсутствие либо снижение аппетита, физическая слабость, повышенная утомляемость, сонливость, тремор, раздражительность, агрессивность, повышенная возбудимость и нервозность и др.


[Закрыть]

– Это почему?

Глаза доктора Мейллард исследовали календарь на столе.

– Некоторые исследования выявили связь между СИОЗС и суицидами в подростковом возрасте. Вы можете встретиться со мной в четверг?

В моей голове промелькнули даты.

– Вообще-то у меня скоро экзамены. Они сильно повлияют на мои итоговые отметки.

– Это очень давит на психику.

Я резко рассмеялась.

– Да. Наверное.

Она взяла очки, надела.

– Мара, вы когда-нибудь подумывали о том, чтобы сделать перерыв в школьных занятиях?

Я встала.

– Чтобы сидеть и целыми днями думать о том, как я скучаю по Рэчел? Чтобы пустить псу под хвост шанс вовремя закончить школу? Уничтожить свою академическую справку для поступления в колледж?

– Ваши доводы приняты.

Доктор Мейллард улыбнулась и встала. Она протянула руку, и я ее взяла, но не смотрела доктору в глаза, так сильно меня смутил спонтанный приступ жалости к себе.

– Но попытайтесь избегать стрессов, – сказала она. Потом пожала плечами. – Всеми возможными способами. Порожденные посттравматическим синдромом случаи имеют тенденцию проявляться под влиянием момента или, ну… стресса. И позвоните, когда экзамены закончатся, особенно если решите начать принимать лекарства. Или еще раньше, если я вам понадоблюсь.

Она протянула мне визитку.

– Была рада познакомиться с вами, Мара. Хорошо, что вы пришли.

– Спасибо, – искренне сказала я.

По окончании приема мама ждала меня на улице. Удивительно, но она не приставала ко мне и ничего из меня не вытягивала. Я протянула ей рецепт, и лицо ее стало напряженным.

– Что не так? – спросила я.

– Ничего, – ответила она и свернула к дороге.

По пути домой мы заехали в аптеку. Мама положила пакет на приборную панель, я открыла его и вытащила пузырек с таблетками.

– «Зипрекса», [39]39
  «Зипрекса» – антипсихотический препарат, применяется для лечения шизофрении и биполярного расстройства.


[Закрыть]– прочитала я. – Что это такое?

– Это должно помочь тебе чуть легче со всем справляться, – ответила мама, все еще глядя прямо перед собой.

Это не было ответом. И больше по дороге домой она не произнесла ни слова.

Мама унесла пакет с собой, а я отправилась в собственную комнату. Включила компьютер и набрала в Гугле: «Зипрекса». Кликнула на первый же найденный веб-сайт, и во рту у меня пересохло.

Это был антипсихотический препарат.

23

На следующий день я не знала, как вести себя в классе с Ноем. Костюмированная вечеринка случилась как будто целую жизнь назад, но унижение все еще было свежо в памяти. Я была благодарна рубашке с длинными рукавами – по крайней мере, она практически скрывала повязку на моей левой руке. Мама превратилась в Хранителя Таблеток и утром перед моим уходом выдала мне «Тайленол» с кодеином. У меня все ныло, но я не смирилась с этим, не собиралась смиряться и с препаратом «Зипрекса». Мне требовалась ясная голова.

Когда я вошла в класс, где должен был быть английский, Ной уже там сидел. На секунду наши взгляды встретились, потом я быстро опустила глаза и прошла мимо. Мне следовало узнать про Мэйбл (неужто я подобрала ее всего неделю назад?) и решить, как после всего случившегося сообщить о ней родителям. Но я не знала, как заговорить об этом с Ноем, как вообще с ним разговаривать после той вечеринки.

Я села за стол на другом конце комнаты, но он встал, последовал за мной и уселся позади.

Когда мисс Лейб начала урок, я поймала себя на том, что постукиваю карандашом по столу. Ной за моей спиной похрустывал костяшками пальцев, от чего у меня сводило зубы.

Когда прозвенел звонок, я скользнула между других учеников, впервые в жизни торопясь на урок математики. Ной сводил девочек с ума, а я уже была сумасшедшей. Мне нужно было завязать с этим. Завязать с ним. Как проницательно заметил Джейми, у меня и так было достаточно проблем.

Я была так рада возможности увидеться с ним на математике, что, наверное, даже улыбнулась. Показав зубы. Но прилив хорошего настроения не продлился долго – Ной перехватил меня, как только прозвенел звонок.

– Привет, – сказал он, непринужденно зашагав рядом.

– Привет.

Я пристально смотрела перед собой.

Спроси про собаку. Спроси про собаку.

Я попыталась найти нужные слова, но вместо этого сжала губы.

– У Мэйбл дела не очень-то хороши, – ровным тоном проговорил Ной.

У меня что-то оборвалось внутри, я слегка замедлила шаг.

– С ней ведь все будет в порядке?

– Наверное, но, пожалуй, некоторое время ей будет лучше пожить у нас. Чтобы мама могла о ней заботиться, – сказал Ной, пробегая рукой по волосам на шее сзади. – Ты не возражаешь?

– Нет, – ответила я, передвинув на плече ремень сумки. – Наверное, так будет лучше всего.

Мы подошли к классу.

– Я хотел спросить… – начал Ной и поднял руку, скрутив пряди своих волос. – Мама хочет узнать, не можем ли мы оставить ее себе? Мама к ней привязалась.

Я чуть наклонила голову к плечу, чтобы посмотреть на него. То ли Ной не заметил моей перевязанной руки, то ли игнорировал ее. Он казался равнодушным. Отстраненным. Слова его не соответствовали тону.

– Я имею в виду, это твоя собака, – сказал Ной. – И мы поступим так, как ты захочешь…

– Все нормально, – перебила я.

Я вспомнила, как Мэйбл свернулась у него на груди, когда он нес ее. Собаке будет лучше с ним. Определенно.

– Скажи маме, что я ничуть не возражаю.

– Я собирался спросить об этом, когда увидел тебя на вечеринке, но ты ушла.

– У меня были другие дела, – ответила я, избегая его взгляда.

– Ну да. Что случилось? – все еще совершенно незаинтересованно спросил он.

– Ничего.

– Я тебе не верю.

– Мне все равно.

То была неправда.

– Хорошо. Тогда пообедай со мной, – небрежно сказал он.

Я помолчала, разрываясь между «да» и «нет».

– Нет, – в конце концов ответила я.

– Почему?

– У меня встреча. Со мной обещали позаниматься, – сказала я.

Надеюсь, что Джейми обязательный человек.

– Кто?

– А тебе-то что? – спросила я нетерпеливо.

С тем интересом, который он проявлял к беседе, мы с тем же успехом могли обсуждать молекулярную физику.

– Да я и сам начинаю об этом задумываться, – сказал Ной и пошел прочь.

Он не оглянулся.

Прекрасно.

На уроке искусства я нарисовала свою перевязанную руку, хотя нам полагалось работать над лицами. А когда наступило время обеда, не пошла искать Джейми. Я предпочла одиночество. Вытащив принесенный из дома банан, я очистила его и медленно откусывала по пути к шкафчику, впиваясь зубами в нежную мякоть.

Я была рада избавиться от Ноя. Отправившись поменять учебники, я даже почувствовала облегчение. До тех пор, пока не увидела записку.

Сложив, ее просунули в щель моего шкафчика, и она невинно примостилась на стопке книг. Толстый кусок бумаги с моим именем. Бескислотной, очень белой бумаги. Бумаги из альбома для рисования.

Я развернула записку и сразу узнала свой рисунок Ноя. На другой стороне было написано лишь: «У меня есть кое-что, принадлежащее тебе. Встретимся у торговых автоматов во время обеда, если хочешь это вернуть».

От нахлынувшего жара у меня защипало кожу. Ной украл мой альбом?

Внезапный приступ ярости удивил меня саму. Раньше я никогда никого не била, но все когда-то бывает в первый раз. Я подкрепила свою мысль звенящим, металлическим хлопком дверцы шкафчика.

Я не помнила, как очутилась у подножия лестницы. Только что я стояла у шкафчика, а в следующую минуту уже заворачивала за угол у торговых автоматов. И тут мне в голову пришла ужасная мысль: а если это не Ной? Если это кто-то другой? Например… О нет. Например, Анна. Я вообразила, как она разражается хихиканьем, показывая мои рисунки Ноя своим подружкам.

Конечно, когда я появилась, Анна поджидала меня с самодовольной, глумливой, удовлетворенной улыбочкой на своем в общем-то хорошеньком личике. С помощью Эйдена, который прикрывал ее сбоку, она заступила мне путь, излучая злорадство.

Когда я увидела их, я все еще была уверена, что смогу с этим справиться. Я ведь уже почти ожидала, что эта заварушка – ее рук дело.

Но я никак не ожидала, что дюжина учеников соберется понаблюдать, как разворачивается катастрофа.

И пронизывающий вопль прозвучал в моем мозгу при виде Ноя, окруженного стайкой поклонников – и девочек, и мальчишек.

В тот миг на меня обрушилось осознание размеров затеянной Анной интриги. В животе у меня что-то перевернулось, когда все встало на свои места: почему все здесь собрались, почему тут присутствует Ной. Анна готовила весь цирк с тех пор, как Ной впервые заговорил со мной в мой первый школьный день. Это в ее черный «Мерседес» я чуть не врезалась на прошлой неделе – она увидела, как я выхожу из машины Ноя. А теперь для того, чтобы идеально сыграть роль распорядителя манежа, ей требовались лишь цилиндр и монокль. Ох, Анна. Я тебя недооценила.

Все глаза были устремлены на меня.

Мой ход. Если я в игре.

Рассматривая собравшихся, я стояла и мучительно размышляла. В конце концов, я просто посмотрела на Анну, приглашая ее заговорить.

«Кто заговорит первым – проиграл» – эта поговорка будет про нее.

Она меня не разочаровала.

– Не это ищешь? – невинно прощебетала она, протянув мне альбом.

Я хотела его взять, но она отдернула руку.

– Ты вшивая тварь, – сквозь зубы сказала я.

Анна притворилась шокированной.

– Ой, ой, Мара. Какие выражения! Я просто возвращаю потерянную вещь ее законному владельцу. Ты ведь законный владелец, верно?

Она открыла альбом, указала на внутреннюю сторону обложки.

– «Мара Дайер», – громко зачитала Анна. – Это ты! – с глумливой ухмылкой подчеркнуто добавила она.

Я промолчала.

– Эйден был так добр, что подобрал это, когда ты случайно забыла альбом на математике.

Эйден уловил намек и улыбнулся.

Должно быть, он умыкнул альбом из моей сумки.

– Вообще-то он его украл.

– Боюсь, что нет, Мара. Ты, должно быть, нечаянно положила альбом не туда.

Анна поцокала языком.

Теперь, подготовив сцену, она начала листать мой альбом. Если бы я ее ударила, Эйден подхватил бы альбом, и Ной все равно бы увидел, что я там нарисовала. И – давайте будем честными – я никогда в жизни никого не била. И никакими словами я не могла бы смягчить удар. Рисунки были такими точными, все было настолько схвачено восхищенным художником, что наброски выдали бы мое навязчивое слепое обожание в ту же секунду, когда их продемонстрировали бы. Полнейшее унижение, и Анна об этом знала.

Покорность судьбе расцвела румянцем у меня на щеках, красными пятнами на шее, на ключицах. Я могла лишь терпеть это эмоциональное освежевание и молча стоять перед всей школой, пока Анна не сдерет с меня кожу своей непомерной жестокостью…

И забрать свой альбом, когда она закончит. Потому что он был моим, и я должна была вернуть его.

Мне не хотелось видеть лицо Ноя, когда Анна наконец перевернула страницу, на которой я впервые нарисовала его. Если я увижу, как он самодовольно ухмыльнется, или засмеется, или закатит глаза, это уничтожит меня, а здесь я не могла позволить себе заплакать. Поэтому я впилась взглядом в лицо Анны, наблюдая, как она дрожит от радостной злобы, направляясь с альбомом к Ною.

Теперь все столпились клином, а не неровным полукругом, и во главе клина оказался Ной.

– Ной? – проворковала Анна.

– Анна, – без выражения ответил он.

Она перелистывала страницу за страницей, и я услышала, как шепот перешел в бормотание, услышала, как где-то у дальнего конца навеса зазвенел смех, но смолк. Для пущего эффекта Анна переворачивала страницы медленно и, как некая демоническая учительница, держала альбом под таким углом, чтобы собравшейся толпе было видно как можно лучше. Все должны были иметь возможность бросить долгий, апатичный взгляд на мой позор.

– Вот на этом ты так похож, – сказала Анна Ною, прижавшись к нему.

– Моя девушка – талант, – сказал Ной.

Сердце мое перестало биться.

Сердце Анны перестало биться.

Все сердца перестали биться.

В тишине жужжание единственного комара казалось неприличным.

– Вранье, – в конце концов прошептала Анна, но достаточно громко, чтобы ее услышали все.

Она не отодвинулась ни на дюйм.

Ной пожал плечами.

– Я тщеславный ублюдок, и Мара мне потакала.

После паузы он добавил:

– Я рад только, что в твои жадные коготки не попал другой альбом. Вот тогда было бы неловко.

Его губы сложились в озорную улыбку, он соскользнул с обеденного стола, на котором сидел.

– А теперь убирайся от меня к чертям собачьим, – спокойно сказал он онемевшей, ошарашенной Анне и, пройдя мимо нее, грубо выхватил альбом у нее из рук.

И подошел ко мне.

– Пошли, – ласково сказал Ной, едва очутившись рядом.

Словно защищая, он мимолетно прикоснулся к моему плечу. А потом протянул руку.

Мне хотелось взять ее, хотелось плюнуть Анне в лицо, хотелось поцеловать его, хотелось ударить коленом в пах Эйдена Дэвиса. Но воспитание победило, я заставила свои нервы подчиниться сигналам мозга и вложила свою ладонь в ладонь Ноя. Поток побежал от кончиков пальцев к пустоте, находившейся в том месте, где некогда был мой живот.

И вот так, запросто, я полностью, всецело и окончательно стала Его.

Мы молчали, пока не оказались там, где нас не могли слышать и видеть ошеломленные, охваченные трепетом ученики. У скамьи рядом с баскетбольным полем Ной остановился и наконец-то выпустил мою руку. В моей ладони теперь ощущалась пустота, но у меня едва хватило времени ощутить потерю.

– Ты в порядке? – мягко спросил он.

Я кивнула, глядя мимо Ноя. У меня онемел язык.

– Уверена?

Я снова кивнула.

– Совершенно уверена?

Я сердито посмотрела на него.

– Со мной все прекрасно.

– Вот это моя девушка!

– Я не твоя девушка, – ответила я более ядовито, чем намеревалась.

– Тогда ладно, – сказал Ной, с любопытством посмотрел на меня и приподнял бровь. – Кстати, об этом.

Я не знала, что ответить, поэтому ничего не ответила.

– Я тебе нравлюсь, – в конце концов проговорил он. – Я тебе нравлюсь. Нравлюсь.

Он пытался не улыбаться.

– Нет. Я тебя ненавижу, – ответила я, надеясь, что если я скажу это, так и будет.

– И все-таки ты меня рисуешь.

Ной все еще выглядел самодовольным, нисколько не обескураженным моим заявлением.

Это была пытка: хуже того, что произошло у автоматов, хотя теперь нас было только двое. Или как раз потому, что нас было только двое.

– Почему? – спросил он.

– Почему – что?

Что я могла сказать?

«Ной, несмотря на то что ты засранец, а может, именно поэтому, мне бы хотелось сорвать с тебя одежду и завести от тебя детей».

Молчи!

– Почему – все, – продолжал он. – Начни с того, почему ты меня ненавидишь, и продолжай, пока не перейдешь к рассказу о рисунках.

– На самом деле я тебя не ненавижу, – сказала я, сдаваясь.

– Знаю.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Потому что мне хочется, чтобы ты в этом созналась, – с кривой улыбкой сказал он.

– Заметано, – с чувством безнадежности сказала я. – Мы закончили?

– Такие неблагодарные личности мне еще не встречались, тебе в этом нет равных, – задумчиво проговорил он.

– Ты прав, – ровным голосом сказала я. – Спасибо, что спас. Мне надо идти.

Я двинулась было прочь.

– Не так быстро!

Ной потянулся к моему здоровому запястью. Он осторожно взял меня за руку, и я повернулась. Сердце отвратительно трепыхалось.

– У нас все еще есть проблемы, – сказал он.

Я непонимающе смотрела на него. Он все держал меня за руку, и это влияло на мой разум.

– Все думают, что мы вместе, – сказал Ной.

Ох. Ему нужен был путь к спасению. Конечно же, ведь на самом деле мы не были вместе. Я была просто… Не знаю, кем я была для него. Я уставилась в землю, ковыряя мощеную дорожку носком теннисной туфли, как надутый ребенок, пока решала, что же сказать.

– Расскажи в понедельник своим друзьям, что бросил меня, – в конце концов заявила я.

Ной выпустил мое запястье с искренне недоумевающим видом.

– Что?

– Если ты расскажешь, что порвал со мной после уикэнда, все рано или поздно об этом забудут. Расскажи им, что я слишком приставучая или еще что-нибудь.

Ной слегка приподнял брови.

– Именно это и было у меня на уме.

– Прекрасно, – сказала я, озадачив саму себя. – Я подыграю во всем, что потребуется, ладно?

– Воскресенье.

– Извини?

– Мне требуется воскресенье. На субботу у родителей есть задумки, но в воскресенье я свободен.

Я не поняла.

– И?

– И ты проведешь этот день со мной.

Такого я не ожидала.

– Да ну?

– Да. Ты у меня в долгу.

И он был прав: я была перед ним в долгу. Ною ничего не стоило повести себя так, чтобы мечта Анны и мой кошмар стали явью; он мог бы просто сидеть, пожимать плечами и таращиться. Этого бы хватило, чтобы я была опозорена на всю школу.

Но он этого не сделал. Он спас меня, и я не могла даже представить почему.

– Есть ли смысл спрашивать, что ты собираешься заставить меня делать в воскресенье?

– Вообще-то нет.

Ладно.

– Есть ли смысл спрашивать, что ты собираешься делать со мной?

Он озорно ухмыльнулся.

– Вообще-то нет.

Невероятно.

– Наши занятия будут подразумевать понятие «безопасный»?

– Это будет зависеть целиком и полностью от тебя.

Ной придвинулся невозможно близко, он был всего в нескольких дюймах от меня. Я видела его веснушки, прятавшиеся под щетиной.

– Я буду ласков, – добавил Ной.

У меня перехватило дыхание, когда он посмотрел на меня из-под ресниц, уничтожая взглядом.

Я сощурилась.

– Ты зло.

В ответ Ной улыбнулся, поднял палец и легонько постучал по кончику моего носа.