Текст книги "Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту"

Автор книги: Мишель Фитусси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Париж для нас двоих!

«По сравнению с американками француженки – женщины взрослые», – замечает Эдит Уортон в одном из своих эссе. Американская романистка, проводившая зимы в Париже, в своей квартире в предместье Сен-Жермен, наблюдала за нравами эпохи на примере элиты. «Во Франции жизнь – особое искусство, а истинные художники – женщины». Они все больше дорожат свободой, но по-прежнему зависят от своих мужей. В высших классах общества – все то же классическое распределение ролей: мужья обеспечивают нужды семьи, жены занимаются детьми и домашним очагом. Измена – это преступление, проституция – неизбежное зло.

Но мало-помалу женщины начинают освобождаться. Избавляясь от бремени домашнего хозяйства, которое им навязывают, они устраивают у себя салоны, где встречаются люди с самыми разнообразными интересами – общественными, политическими, художественными, литературными, чем успешно пользуются их мужья. Юные гимназистки при поддержке феминисток прорываются в двери университетов и становятся преподавательницами, машинистками, адвокатессами.

Камилла Клодель – признанная женщина-скульптор. Полька Мария Кюри, соотечественница Елены, первая женщина-ученый, ставшая профессором Сорбонны, получает в 1903 году Нобелевскую премию как физик, а в 1911-м – как химик. И это только начало.

А искусство обольщения? Парижанки и здесь на первом месте.

Елена, поселившись в Париже, убеждается, что этот город – «настоящая лаборатория красоты». Во время своих частых поездок в столицу она не могла не отдать должное неподражаемому шику маркиз и графинь в нарядах от Пуаре и Дусе и в шляпках от Каролины Ребу, королевы модисток.

Буржуазия не отстает от аристократии. Пройдет несколько лет, и продажа косметики выйдет за порог салонов красоты. В начале XX века за духи, созданные Коти, Герленом, Убиганом, Роже и Галле, Буржуа, Кароном, покупатели выложили в общей сложности девяносто миллионов франков. Большие магазины немало поработали, прививая пристрастие к духам. Пятнадцать миллионов женщин каждый день покупают у них туалетную воду, кремы, одежду, аксессуары. Швеи, продавщицы, почтовые барышни, учительницы, читательницы модных журналов, озаботившиеся уходом за лицом и волосами, покупают косметическую продукцию, сообразуясь с возможностями кошелька.

Парижанки многим обязаны барону Осману. Благодаря его канализационным работам вода потекла в ванные и туалеты, эти новые святилища интимной жизни. Гигиена еще только начинает завоевывать мир, так что француженки «не всегда пахнут розами», как сказал Эжен Шуэллер, молодой химик, изобретатель краски для волос и будущий создатель фирмы «Л’Ореаль». И все же прогресс налицо.

Сосуществуют два типа красоты. Традиционный, классический эротизм – тонкая талия, пышная грудь, округлые бедра, аппетитные ножки и попки. И красота, за которую ратует Елена, – гибкий элегантный силуэт с маленькой грудью, прямой спиной, стройными длинными ногами.

Морской пролив, отделяющий Англию от Франции, совсем не широк, но косметические нужды этих двух стран противоположны. У англичанок нежная кожа, склонная к покраснению и образованию морщин. За годы, прожитые в Лондоне, Елена изобретала и совершенствовала для них всевозможные смягчающие и увлажняющие кремы, вяжущие лосьоны, питающие мази.

В Париже все по-иному: кокетливые красавицы одновременно хотят и ухаживать за своим лицом, и нарушать табу.

«Если есть противоположность невинному желанию нравиться, то это использование краски и косметики», – читаем мы в Энциклопедии Рорэ 1827 года.

Но времена Рорэ давно миновали. Спустя почти век макияж притягивает женщин, и они больше не боятся походить на проституток и актрис. Использование макияжа постепенно становится особым правом и пока еще не слишком уверенным заявлением о своей независимости. Появляются женщины, отваживающиеся выходить накрашенными даже днем.

Мадам осуждает пристрастие парижанок к мертвенно-бледным лицам с угольными глазами и кроваво-красными губами, оно вызывает у нее ужас. Она хочет приучить их к «умеренности», дабы впредь они себя не «калечили», и немедленно впрягается в эту работу, считая ее первоочередной. В ожидании более удобной квартиры, которую Эдвард вскоре найдет в самом сердце Монпарнаса, семья расположилась над салоном на Фобур-Сент-Оноре, 255.

В заднем помещении Елена Рубинштейн работает ночи напролет с химиками своей фабрики в Сен-Клу. Она ищет средство облегчить составляющие красок, ввести пигменты в свои пудры. Постоянно недовольная собой и достигнутыми результатами, Елена никогда не останавливается на полдороге, она неутомимо продолжает поиски, доводя до изнеможения себя и своих сотрудников. В конце концов она создает румяна в виде крема на основе персикового воска, натуральных масел и розовых лепестков из Болгарии и первую тональную с нежным запахом пудру, снимающую блеск.

Немалое количество своих новинок Елена создала благодаря Полю Пуаре. Два выдумщика часами беседуют на смеси английского и французского, который Мадам учит на ходу и которым еще недостаточно хорошо владеет. Любимыми темами остаются те, которыми оба одержимы: красота женщин и возможности работы на нее. Мэтр только что запустил в продажу «Духи Розины», дорогостоящую линию косметики, названную именем одной из его дочерей.

У себя в салоне красоты, на котором вместо названия «Valaze» стоит теперь фамилия Рубинштейн, Елена учит парижанок легкими движениями пальцев накладывать на щеки тонкий слой румян, чтобы придать себе свежесть. Для носа, шеи, плеч она рекомендует пастельную пудру. Губы требуют более ярких оттенков – малины или черники. Она кладет лиловые тени на веки, чернит ресницы и брови порошком сурьмы, которую впоследствии заменит тушь.

Тушь – изобретение американца и появится в 1913 году. История ее создания похожа на волшебную сказку, потому что она обязана своим появлением братской любви и химии. Один американский ученый решил помочь любимой сестре по имени Мэйбл очаровать молодого человека, в которого она влюбилась. Чтобы сделать ее ресницы гуще, он у себя в лаборатории стал экспериментировать со смесью угольной пыли и вазелина и изобрел нужное вещество. Покорила ли девушка сердце своего возлюбленного, неизвестно, но изобретение любящего брата принесло ему, а заодно и его сестре, целое состояние. Тушь «Мэйбелин», соединившая в своем названии Мэйбл с вазелином, сначала продавалась по почтовому запросу. Успех ее тогда, как и сегодня, был грандиозен. Чуть позже Елена внесет в ее состав полезные усовершенствования.

Одновременно с внедрением линии макияжа Мадам занимается проблемами упаковки. Она хочет привлечь в Париже столь же высокопоставленных клиенток, каких привлекла в Лондоне, и понимает, что содержимое и оформление должны быть одинаково совершенными. Долгие часы она проводит на блошиных рынках и у антикваров, отыскивая старинные пудреницы и красивые коробочки, которые могла бы скопировать. Позже она будет просить художников – Мари Лорансен, Рауля Дюфи, Сальвадора Дали – делать эскизы для упаковки ее кремов. Она придирчиво выбирает бумагу, в которую будут завернуты ее кремы и лосьоны, пакеты, в которые их будут укладывать.

Елена методично завоевывает Париж, ничего не оставляя на волю случая. Желая расширить свои научные познания в области косметологии, она проводит немало времени в отделении больницы Святого Людовика, считающейся одной из лучших в стране, а возможно, и в мире. Эстетическая хирургия, которая в начале века делала только первые шаги, уже набралась кое-какого опыта. Но неудач у хирургов по-прежнему много. И разумеется, они пока еще очень далеки от мысли, что их искусство может служить женской красоте.

В больнице Святого Людовика Сюзанна Ноэль изобрела методику амбулаторных операций, что позволяло прооперированным ею женщинам сразу же возвращаться к активной жизни. «Им делают операцию, и больше они о ней не вспоминают», – сообщает она Елене, и та мгновенно понимает, какие необычайные возможности открываются для женщин.

– Моими первыми пациентками были отчаявшиеся женщины, – рассказывает хирург, которая поддержаивает стремления Елены. – А затем появились и другие: их мотивами было искусство и любовь к красоте.

Дело было вовсе не в желании привлекать мужчин. Женщинам хотелось нравиться самим себе.

С помощью сестры Полины, которая отныне тоже вошла в дело, Мадам создает в своих салонах серию новых услуг и обучает для этого молодых девушек-косметичек. Теперь она готова к приему той аристократической публики, которую ждет. Кое-кто из знатных дам, герцогинь и графинь, с которыми Елена знакомится на пышных празднествах Поля Пуаре, очень помогут ей, записавшись к ней на прием.

Двадцать четвертого июня 1911 года Пуаре устроил очередное сказочное празднество у себя в особняке на Фобур-Сент-Оноре, сделав все, чтобы костюмированный бал «Тысяча вторая ночь» остался незабываемым.

А в следующий раз Пуаре пригласит своих гостей на «придворное празднество в Версале». Вдохновившись выдумками короля мод, графиня де Шабриан дала «Персидский бал», а потом бал «Белая ночь», на котором женщины были одеты в белое с серебром, а мужчины – в черное. Герцогиня де Брольи устроила «Бал драгоценностей», на котором ее гостьи были в платьях цвета какого-нибудь из драгоценных камней.

Чтобы попасть в число приглашенных на такие празднества, Елена нуждалась в знакомых и в руководстве. В Лондоне в доме маркизы Рипон, устроившей вечер в честь «Русских сезонов», Елена познакомилась с живой легендой светской жизни Мисей Серт. Женщины прониклись друг к другу симпатией.

– Приходите меня навестить, когда обоснуетесь в Париже, – сказала Елене молодая женщина по-польски. – Я принимаю по четвергам.

За границей нередко возникают связи между земляками, польское землячество – одно из самых активных. Мися, главная парижанка среди полячек и даже главная парижанка среди парижанок, – центр своего землячества. Благодаря трем замужествам Мися стала сначала Мисей Натансон, потом Мисей Эдвардс и наконец Мисей Серт. Если мадам Серт для тебя не просто Мися, значит, ты не принадлежишь к снобской парижской элите.

Елена с Мисей снова встретились у Пуаре. Возникшая между ними дружба подкреплялась приятным ощущением, что они «свои». Хотя, несмотря на одну национальность, трудно было встретить столь различных женщин. Одна была из среды правоверных бедных евреев, другая – из богатой католической буржуазии. Мися Серт, урожденная Мария София Годебска, появилась на свет в Петербурге в 1872 году, ее отцом был поляк Киприан Годебский, известный скульптор, а матерью бельгийка Софи Серве, умершая совсем молодой. Отец, обаятельный красавец, женился во второй раз на Матильде Натансон, богатейшей польской еврейке, подруге певицы Моджеевской, с которой, если верить ее рассказам, якобы была знакома и Гитель, мать Елены.

У Матильды был салон сначала в Варшаве, потом в Париже. Мися росла в окружении блестящих людей, сливок интеллектуальной и аристократической богемы, которую и сама потом к себя принимала. Бесконечно одаренная, она была талантливой пианисткой, любимой ученицей Форе, который прочил ей блестящую будущность, но не захотела сделать музыку своей профессией. К великому огорчению учителя, она в восемнадцать лет вышла замуж за Таде Натансона, племянника Матильды. Молодая пара объединяет вокруг себя самых блестящих людей эпохи, их друзья – Стефан Малларме, Поль Верлен, Жюль Ренар, Тристан Бернар, Альфред Жарри, Поль Валери, Поль Клодель, Гийом Аполлинер… Все они сотрудничают в «Ревю бланш» («Белом журнале»), который издает Натансон.

Мисю тех времен вспоминают как «прирожденную принцессу», она само очарование, беспечность и грация. Опора художников и одновременно их муза, Мися – любимая модель Ренуара, Боннара, Вюйяра, Тулуз-Лотрека.

В 1907 году она разводится со своим разорившимся мужем и выходит за Альфреда Эдвардса, который упорно за ней ухаживал. Миллиардер-заводчик финансирует среди прочего Театр де Пари и газету «Matin» («Утро»). Мися – богатая, обожаемая жена, она коллекционирует бесценные украшения и «живет среди художников и светской аристократии». Обожая моду, она подружилась с Коко Шанель, тогда еще только дебютанткой в своей области, став ее союзницей и одновременно соперницей.

Когда Эдвардс оставил ее, влюбившись в актрису, ее любовником, а потом мужем стал каталонский художник Хосе Мария Серт, который в конце концов тоже с ней развелся. Хосе познакомил Мисю с Сергеем Дягилевым, и очень скоро они стали неразлучны. Жизнь Миси отныне вертится вокруг «Русского балета», она его эгерия, меценатка и страстная поклонница.

Мися уникальна и неповторима – таково общее мнение. И естественно, что она берет «богачку Елену Рубинштейн» под свое крыло. И хотя Елена по натуре одержима работой и не склонна порхать в вихре светской жизни, она знает по опыту, что надежные связи – первоочередной залог успеха. Она понимает, что нет лучше проводника в парижские высшие сферы, чем согласная быть ее крестной мамочкой Мися Серт. Однако Елена вовсе не всегда будет восхищаться своей подругой.

– Мися? Чокнутая и эксцентричная. Messhugeh.

Так, по крайней мере, Мадам скажет о ней пятьдесят лет спустя в разговоре со своим секретарем Патриком О’Хиггинсом. И прибавит, что Мися руководила наивной простушкой, какой она, Елена, была в те давние времена, уча ее, как не заблудиться в лабиринтах парижской жизни. Благодаря новой подруге Елена знакомится с цветом парижских художников: компанией из Бато-Лавуар, Браком, Хуаном Грисом, Пикассо, Модильяни, таможенником Руссо и Матиссом, который останется на всю жизнь любимым художником Елены Рубинштейн.

– Мися подала мне идею заказать галерею моих портретов, – сообщает Елена О’Хиггинсу. – Прекрасная мысль: во-первых, великолепная реклама, во-вторых, надежное вложение денег и, в-третьих, избавление от пустых стен.

С Мисей Елена бегает по антикварным магазинам, галереям и мастерским художников, как бегала в Лондоне с Катрин д’Эрланже, и продолжает оттачивать свой вкус. Она много покупает и всегда торгуется. Мися убеждает ее, что она должна устраивать приемы каждое воскресенье. Так, объясняет она, Елена обеспечит себя надежной клиентурой и улучшит свой французский язык, что поможет ей не быть на людях такой скованной. Елена в сомнении. Сумеет ли она вписаться в этот замкнутый мирок, проникнутый условностями и предрассудками, которых она не знает? Мися настаивает и, желая убедить ее, берет в свои руки организацию первого приема, всего целиком, от буфета до списка гостей.

Этот воскресный прием, по мнению Елены, – полный провал. Все ее гости ответили на приглашение и приехали, но ведут себя очень странно. Мужчины не разговаривают с женщинами; они только бросают на них сладострастные взгляды, что Елене кажется крайне неприличным. Эдвард не согласен с женой. Он мгновенно чувствует себя как рыба в воде среди этих интеллектуалов и светских львов. Когда Елена делится недоумением с Мисей, та откровенно хохочет. В Париже, объясняет она, блестящая хозяйка обеспечивает много хорошего вина, много хорошей еды, а также присутствие хорошеньких женщин, на которых мужчины будут смотреть и которых будут обсуждать.

И Мися знает, что говорит. Все гости мадам Рубинштейн приходят вновь в следующее воскресенье. Из каких соображений, неизвестно, но все они здесь, и Елена вводит в свой обиход приемы в Париже точно так же, как прежде в Лондоне.

Елену тоже в свою очередь принимают. В салоне Миси, в апартаментах на набережной Вольтер, которые Эдвардс ей оставил, Елена знакомится с Марселем Прустом, который наделил кое-какими чертами хозяйки салона свою госпожу де Вердюрен. Секретарю Патрику О’Хиггинсу Елена расскажет о встрече с великим человеком. На имена и фамилии у Елены не слишком хорошая память, и к старости она не улучшится. На своем своеобразном жаргоне она назовет писателя «тем самым мальчуганом, который спал в обитой пробкой комнате и написал известную книжку, до которой у меня так и не дошли руки». Она будет сердиться, повторяя: «Ну, этот Марсель… Марсель… как его?» О’Хиггинс подскажет: «Пруст?» Елена успокоится и кивнет. В ее памяти Пруст остался мальчиком с неяркой внешностью, который носил меховую шубу до пят, «пахнущую нафталином». Автор «В поисках утраченного времени» много расспрашивал ее о макияже. Пользуются ли светские дамы карандашом для бровей? Может ли герцогиня накрасить губы? Застенчивой Елене не хотелось отвечать на его вопросы, и она резко оборвала разговор. Полвека спустя она пожалеет об этом.

– Откуда мне было знать, что он станет таким знаменитым? – неожиданно заметит она.

Подругами Миси были графиня де Шевинье, графиня де Греффюль, которую обессмертил Пруст в образе герцогини Германтской, великая княгиня Мария Павловна, герцогиня де Бролье, герцогиня де Грамон, Колетт… Все они становятся постоянными клиентками косметического салона Елены Рубинштейн. Спустя несколько месяцев после своего второго рождения салон работает так же исправно, как лондонский. Уловив новое веяние, Елена попросила Андре Гру переоформить салон в стиле модерн. Элегантный и современный, он выглядит теперь ровно таким, каким Елена хочет его видеть.

В свободных платьях, какие шьет Пуаре, без корсетов, туго стягивавших стан, женщины теряют стройность. Мадам приглашает к себе Тиллу, шведскую массажистку, которая убирает жировые излишки. По совету изобретательного Эдварда Елена предлагает бесплатную консультацию с массажем женщинам, которые больше других на виду.

Великая Колетт соглашается сразу. Она так любит уход за телом, что в 1932 году откроет в Париже собственный салон, но до успехов Мадам ей будет далеко. Эдвард подсказывает жене подослать к Колетт журналистку, чтобы выяснить ощущения писательницы. В прессе смакуются ее комментарии, как всегда попахивающие скандалом. Ее массировали обнаженную? С эксгибиционисткой вроде Колетт возможно и такое.

– Мне никогда еще не было так хорошо… Теперь я готова на все… даже со своим мужем…

После Вилли Колетт вышла замуж за Анри де Жувенеля и была очень влюблена в него. Словцо Колетт обегает Париж. И так быстро, что журнал записи на массаж к Тилле тут же заполняется. Свободомыслящая Колетт добавляет красивым, чуть хрипловатым голосом:

– Массаж – это священный долг француженки перед самой собой. Иначе как сохранишь любовника?

Спустя недолгое время Елена объяснит журналисткам, что имела в виду ее знаменитая клиентка. Шведский массаж – особый массаж. Колетт предложили совершенно необычную, оригинальную «добавку», особую услугу – вибромассаж.

Использование электроаппарата уже вошло в обиход. Но он еще не используется в эротических целях. Хотя такое его использование восходит к Античности: Гален заметил, что сексуальная неудовлетворенность влечет за собой физические недомогания. Для того чтобы избавиться от них, он настойчиво рекомендовал мастурбацию. Чем в гигиенических целях занимались всегда также доктора и повивальные бабки.

В ХIХ веке электричество высвобождает руки лекарей. Популярность вибромассажеров так велика, что в 1900 году на Всемирной выставке выставлено двенадцать моделей для обоих полов. Газеты и каталоги расхваливают их все более интимные возможности. В Соединенных Штатах рекламы советуют мужьям покупать женам вибромассажеры для расслабления. Прибор становится таким же привычным в домашнем обиходе, как тостер.

После того как Фрейд и его коллеги наконец внедрили в общественное сознание мысль, что женщины тоже обладают сексуальностью, мораль осудила вагинальную стимуляцию даже внутри семейного очага. Вибромассажеры исчезают из медицинских кабинетов и из продажи по объявлению, отныне их продают подпольно.

Обычное их употребление Елена наблюдала в спа. Пробовала ли она электромассажеры на себе? По отношении к себе она всегда крайне щепетильна и не делает на этот счет даже намеков. Но она приобрела несколько штук для своего салона, и, по ее словам, они вносят органную ноту в умелый уход за телом. Ее клиентки так же, как Колетт, обращаются к электромассажерам.

Свои собственные фрустрации Елена предпочитает лечить, собирая все то, что можно приобрести за деньги: драгоценности, картины, вещи. Она наслаждается, посещая антикваров, заходя в мастерские, влюбляется в картины неизвестных еще художников и с удовольствием их пропагандирует.

Меньше чем за два года Елена завоевала Париж точно так же, как завоевала Лондон. Около сотни человек трудятся в пяти ее салонах, и на ее марку работает фабрика в Сен-Клу. Она взяла в дело трех своих сестер, несколько кузин и обеспечивает жизнь своей семье в Польше. Между тем ее собственная семейная жизнь, к ее великому горю, так и не налаживается, она, как политическая жизнь Европы, соткана из конфликтов и обманутых надежд. Эдвард от нее вдалеке, она погружена в работу. Отчуждение между ними все растет и растет.

Начавшаяся война предоставляет Елене возможность снова воспользоваться своим удивительным умением ускользать, в котором она стала виртуозом. На этот раз она собирается таким образом справиться со своими семейными неприятностями. Елена думает о Соединенных Штатах и надеется, что необходимость начать все сначала наполнит новой жизнью их союз с Эдвардом.

Двадцать восьмого июня 1914 года эрцгерцог Франц Фердинанд, наследник престола Австро-Венгрии, был убит в Сараево, и эта трагедия стала официальным поводом к войне. Пацифист Жорес был убит в Париже 31 июля. 1 августа Франция объявила всеобщую мобилизацию. Париж впадает в неистовство. Маскируя беспечностью страх, столица устраивает праздники в честь уезжающих на фронт солдат.

Третьего августа Германия оккупировала Люксембург, объявила ультиматум Бельгии и войну Франции. 20 августа немецкие войска вошли в Брюссель. Нападение на Париж становится неизбежным. В сентябре первый немецкий самолет пролетает над Парижем и сбрасывает три бомбы.

Автомобили и шестьсот парижских такси реквизированы для битвы, которая должна состояться на Марне. Снова появляются фиакры. Молодая швея Габриель Шанель, открывшая недавно магазин в Довиле, предлагает новые костюмы дамам-аристократкам, которые «потеряли все». Костюм состоит из длинной прямой юбки, матроски или блузы, туфель на низком каблуке и соломенной шляпки без всяких украшений. Вскоре Шанель будет шить костюмы для медсестер из простынь, которые еще остались в бельевых больших гостиниц.

Елена хочет уберечь себя и свою семью от ужасов войны. Благодаря замужеству она стала американкой и два ее сына тоже. Решение принято. Семья Титус отправляется в Нью-Йорк. Но решение далось непросто. Несколько изнуряющих бессонных ночей она провела в спорах и разговорах с Эдвардом, они взвешивали все «за» и «против». Если они уезжают, то оставляют в Европе все – салоны, дома, коллекции, друзей… В конце концов после множества споров, если не сказать ссор, было решено, что первой поедет одна Елена в качестве разведчика. Эдвард с сыновьями приедут к ней позже с мебелью и вещами.

Осенью 1914 года Мадам садится в поезд и едет в Кале, из Кале паромом в Дувр. Завершается нелегкое путешествие, полное тоски и страха перед бомбами, в Лондоне. Здесь Елена забирает все деньги, которые только возможно забрать – в Париже банки уже закрыты, и едет в Ливерпуль. Из Ливерпуля она отплывает в Нью-Йорк.

Успокаивая себя, Елена твердит, что близкие в самом скором времени присоединятся к ней. Благодаря современным средствам связи, телеграфу и телефону, она сможет руководить своими делами в Европе и Австралии и получать новости от родителей, оставшихся в Польше.

С тех пор как началась война, от Герцеля и Гитель не приходило никаких вестей, что крайне беспокоит их старшую дочь, хотя она никогда не говорит об этом. Ее семья для нее как была, так и осталась источником волнений и беспокойства.