Текст книги "Антикопирайт"

Автор книги: Миша Вербицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Калифорнийская идеология.
Вся правда о киберпанке...

There were all these commercials for this—2000 and that—2000. Furnishings 2000. All this really banal stuff with the name 2000 after it. Finally this show came on, which was like Future 2000. It was like an Omni magazine kind of pop—science show. I stumbled into Alison's room and said, «We've got to come up with a name with the name 2000 on it, because everybody's using it to sell shit.»

«Mondo», replied Queen Mu

Сеть была продуктом совершенно особой культуры, которую называли хакерской; речь идет не о тех хакерах, которые ломают кредитные карты, а о тех, которые программируют для удовольствия. Основным протоколом публичного общения был Юзнет, и культура Сети вырабатывалась через посредство Юзнета. К началу 1990—х, на счету Юзнета была богатейшая субкультура и опыт десятка лет самоорганизации сетевого сообщества; аборигены Юзнета отличались от обычного чеовека сильнее, чем отличаются друг от друга жители скажем Австралии и Америки.

Одновременно с этим, огромное количество мудаков на правительственные гранты и просто рассказывали друг другу бредовые сказки о киберкультуре будущего, страшно веселя этим аборигенов.

Побочным продуктом этого бессмысленного явления был «киберпанк», «EFF», журнал «Wired» и загадочное выражение «Information Superhighway». С точки зрения журнала «Wired», и примерно такого же идиотского «Mondo 2000», киберкультура состояла в Вайноне Райдер, девочках в ярких неоновых топиках и мини—юбках, рэйве, модных новоизобретенных наркотиках и Тимоти Лири. Рэйв в то время (1990) в Америке был неизвестен совершенно (не считая дермучих негритянских трущоб, где негры под крэком во главе с Африкой Бамбаатой слушали хип—хоп ремиксы «Крафтверк» и «KLF»). Граждане вокруг «киберкультуры» думали импортировать сей феномен непосредственно из Европы в качестве эксклюзивного, буржуазного и расово—гомогенного птюча.

Впоследствии это даже отчасти получилось; но в то время, пока «Мондо 2000» существовал, «киберкультура» являла собой – один в одни – насильственно анимированный муляж хипповского «Лета Любви»1967—го, с неоном, нейлоном и капроном взамен продуктов натуральных. Вскорости «Мондо 2000», к большой радости всего сущего, разорился, и эстафета перешла к журналу «Wired», который был до того уродский, что над ним смеялись даже придурки из «Мондо 2000». «Wired»—у удалось успешно сочетать дебильную эстетику неона—нейлона—капрона—Вайноны Райдер с занудством отрывающегося в игровом автомате бухгалтера и со скучнейшим коммерческим адвертайзментом, и он существует до сих пор (музы, рыдать перестаньте).

Если кто—то был совсем дебил, он считал, что в этом и состоит киберкультура.

Два очень глупых и занудных как черви англичанина Ричард Барбрук и Энди Камерон написали редкостной идиотичности труд «КАЛИФОРНИЙСКАЯ ИДЕОЛОГИЯ» об этой самой «культуре»; опубликовали ее, разумеется, в «Wired».

Труд сей ученый, несмотря на идиотизм, занудство и уродование английского языка бюрократизмами оказался достаточно показательным: чиста конкретна сконструированный придурками «Wired» медиа—феномен «Калифорнийской Идеологии» к концу 1990—х обрел подобие жизни, будучи надут инвестиционным бумом, а потом лопнул, забрызгав протухшей «калифорнийской идеологией» окружающих дебилов и просто трудящийся народ. Поэтому придется изучать сей труд ученый, да.

«Мысли» Барбрука и Камерона состояли в следующем.

• В Калифорнии хиппи боролись с Рэйганом. Журнал «Wired» это тоже как—бы хиппи, но с Рэйганом (коллективным) он дружит.

Примечание к сему, от бывшего редактора «Мондо 2000» (1989—1993) по имени R.U. Sirius, вытесненного из бизнеса интригами этих самых «Wired». В 1994 и особенно к концу его, спикер Конгресса и научно—фантастический писатель Ньют Гингрич крайне мракобесно—правой ориентации (радикальный сегмент коллективного Рэйгана) и его «Progress and Freedom Foundation» выпустила программу «Magna Carta for the Digital Age» для пропаганды радикально—монетаристской идеологии. Гингрич считал, что нужно снизить налоги раз в 5, путем перевода всех правительственных служб в Интернет (кстати, не очень глупая идея); а с богатых налогов не брать вообще. Писали эту программу его заведомые корпоратские мерзавцы и жлобы из «Wired», типа Alvin & Heide Toffler, George Gilder, Esther Dyson, а также руководства «EFF». В результате спонсоры (очень внимательно следящие за политической конъюнктурой) отвернулись от «Монды 2000» вообще и повернулись передом к «Wired».

Дальше Барбрук—Камерон прямо—таки цитируют эту самую написанную PFF (Тоффлером, Дайсон и компанией) Магну Карту для двоичной эры

• Будущие хозяева Америки – люди свободных профессий: программисты, адвокаты, авторы видео—игр, в общем техно—интеллигенция, «ремесленники высоких технологий». Классовые интересы этой прослойки лежат в либертарианстве, т.е. таком строе, где государство отказывается от всех социальных функций и сокращает (упраздняет) налоги; а жители сами организуют себе социальные функции по обоюдному желанию сторон.

• Правящий класс Америки всегда стремился к либертарианству, но он был связан бизнесом и имуществом и несвободен. «Ремесленники высоких технологий» ничем таким не связаны и вполне могут добиться себе либертарианства.

• «Ремесленники высоких технологий» это по сути хиппи (сомнительный, кстати, тезис; но безусловно верный в отношении «Wired» и прочего барахла). Теперь вот путь высоких технологий привел хиппи, парадоксальным образом, не «вперед», а «назад», в Америку Джефферсона и Бенджамина Франклина, нарисованного на стодолларовой бумажке.

Тут Барбрук—Камерон отмечают с удивлением, что вот и у научных фантастов Азимова и Хайнлайна такое, парадоксальное, случается – что высокие технологии приводят не к «экотопии», а к отцам—основателям. Я подозреваю, что никакой другой научной фантастики они не читали, поскольку к отцам—основателям приводит технический прогресс у всех вообще почти американских писателей научно—фантастических.

А вот самое главное обвинение, ради чего собственно и написана статья Калифорнийская Идеология.

• Самый Главный В Киберкультуре Журнал «Wired»! опубликовал у себя Тоффлера! Который! Гад такой! Хочет! Сократить! Пособие по безработице! Вместе! С Ньютом Гингричем! У которого Рога! Хвост!

И Копыта!

Ой, лови его, лови, да дави его, дави.

• А все это происходит потому, что в Америке правые победили левых и поголовно их уничтожили, теперь там одни все правые, от этого такое увлечение отцами—основателями. Которые гады! У них были рабы! Им нельзя верить.

• В США надо немедленно отобрать имущество у богатых и раздать нуждающимся, от этого им будет хорошо.

• В Калифорнии есть уборщицы. О какой свободе вообще можно говорить, если уборщицы! Тем более что они все поголовно цветные! Расизм! Держи! Тащи! Держи! Тащи!

• В прогрессивной Европе о снижении роли государства речи не идет, а в отсталой Америке идет.

• В прогрессивной Европе есть много нет—художников, которые совершенно не хотят никакого либертарианства. Это не «ремесленники высоких технологий», это артисты, прогрессивные люди. А музыканты даже используют компьютеры, которые сочиняют техно и джангл.

Я не утрирую, я пересказываю близко к тексту.

А вам, достойный читатель, никогда не хотелось связать всех вообще «нет—художников» одной и той же поганой веревкой и утопить их в одном и том же поганом говне? «Мой бойфренд бля не вернулся с войны бля». Какое говно, какое тупое, коньюнктурное, сраное, бессовестное говно.

«Kids, does your mommy or daddy use frames? Kill them. No, it's OK. If they use frames they deserve it. »

«Калифорнийская Идеология» была напечатана в «Журнале.ру» в омерзительном даже по сравнению с оригиналом переводе (скажем, оригинал начинается словами «Not to lie about the future is impossible and one can lie about it at will», а перевод – словами «Нынче лгать о будущем невозможно, и поэтому можно лгать о нем, как хочется» смысл ПЕРВОЙ ЖЕ САМОЙ ФРАЗЫ поменялся на противоположный, из—за переводчика, который идиотский дебил). Вообще удивительно дебильное место «Журнал.ру», сплошные говноедские идиоты, иначе как они терпели подобное над здравым смыслом издевательство.

Еще мне понравился перевод названия «Электрический Четко—Пластырный Кислотный Тест» (Тhe Electric Kool—Aid Acid Test). Четко—пластырный. Когда Горного похоронят, на могиле его напишут «четко—пластырный». Говном.

Давно пора.

Его вообще, этот перевод, хоть кто—нибудь читал? Его по—моему никто не читал.

Еще Горный очень часто публиковал Сергея Дацюк.

К вопросу о сердце зла

...The heart of evil is the Global Business Network...

Здесь рассказывается о том, как корпорации нашли общий язык с компутерщиками и что из этого вышло

В той версии «кибер—культуры», которая вышла у Барбрука с Камероном, EFF и журнала «Wired», дискурсивная модель не сдвинулась дальше распознавания племенных тотемов и ритуального сотрясения разрисованного плоского копья

– Возвращение к идеалам американской Конституции значит рабовладение и расизм

– My boyfriend came back from the war.

– И хотя французская система Минител давно уже устарела, ее история непосредственно опровергает анти—этатистские предрассудки калифорнийских идеологов

– My boyfriend came back from the war.

– Я тоже учёный я побольше вашего видал вы и лопату—то сроду в руке не держали а туда же учить нас. А нас учить нечего мы сами кого хочете научим. Мы жизнь то не книгам не по пробиркам хуиркам знаем мы вон всю войну прошли а туда же. Учить нас. Учить нас дорогой не надо не вы нас учить права имеете. Мы вас поучим ещё как жить то а не то. Вы думаете я человек тёмный отсталый?

– My boyfriend came back from the war.

Ни к «кибер», ни к «культуре» этот утробный вой пикейного жилета не относится никак; просто обсуждение текущей скукоты и рутины механически привязывалось к рекламным изображениям, изображавшими, понятно, модную молодежь среднего возраста с дорогими компьютерными прибамбасами.

А киберпанк между тем худо—бедно существовал и худо—бедно породил определенную субкультуру, никак, разумеется, не связанную с рекламными пожилыми подростками, Барбруком и Минителем. Идея «крипто—анархии» состояла в том, что сильная криптография может революционно изменить социум как он есть – если все экономические операции будут проходить зашифрованные через Интернет, никакое государство не сможет вмешаться в сделку и проследить за ее правильным исполнением и/или взять налоги. По мере того, как целые секторы экономики выводятся за рамки государственного контроля, все большую роль играет саморегуляция и деловая репутация участников сделки; эти структуры приведут к созданию параллельных образований вне Сети, и рано или поздно возникнет общество без государственного принуждения, анархия т.е. Общество абсолютной свободы; общество, основанное на доверии, а не на принуждении. Из манифеста крипто—анархии, написанного в конце 1980—х одним из основателей шифропанка Тимоти Мэем:

...И как, казалось бы, малозначительное изобретение – такое, как колючая проволока – позволило совершить огораживания колоссальных ферм и ранчо, навсегда изменив представления о земле и правах собственности на диком Западе; подобно этому, казавшееся малозначительным изобретение из никому не известного раздела математики превратилось в стальные кусачки; кусачки, которые разрушат колючую проволоку, ограничивающую интеллектуальную собственность.

Мужайтесь, ведь вам нечего терять – кроме ваших заборов из колючей проволоки.

Общество без собственности и без копирайта; общество, где фокус общественной жизни лежит не в потреблении, а в создании; общество, где вся социальная жизнь подчинена творчеству и игре.

Контр—утопическая сторона этой же модели была не менее увлекательна; авторами киберпанка описывался мир криптографического феодализма, где государственной власти более нет, все силовые инструменты принадлежат корпорациям, а протагонист—хакер вольный художник живет своими мозгами, по—маленькому взламывая у мега—корпораций свой кусочек информационного пространства.

Упростив ее и опошлив, эту философию популяризовали на деньги Ньюта Гингрича скучные, малограмотные и бездарные карьеристы под именем кибер—либертарианства; теперь речь шла лишь о попытке воплотить в жизнь либертарианскую социальную утопию (т.е. отмену государственной регуляции экономики) в рамках компутерной сети. Об антикопирайте уже никто не говорил.

Еще более одиозная версия того же называлась Global Business Network; клуб топ—менеджеров и консультантов хай—тека и нефтяной индустрии, один из десятка аналогичных полу—закрытых клубов, управляющих западным корпоративным бизнесом (то, что по—английски называется old boys' network). Основное отличие GBN от родственных организаций – те состояли из практиков, интеллектуальный кругозор которых ограничивался гольфом и кроссвордами; а деятели GBN излагали мысли свои на модном среди психоделического сообщества жаргоне когнитивной психологии («mental maps», «reality tunnels» и прочие отвратительно захватанные и затертые побрякушки потерянного племени). GBN был и остается рокфеллеровским клубом с психоделическими устремлениями («Hippie Trilateral Commission», называет GBN конспиролог Марк Стэлман (Mark Stahlman).

Исторически, деятели GBN группировались вокруг журнала «Whole Earth Review» и частной (не подключенной, вплоть до 1990—х, к Интернету) компутерной сети под названием Well. Последняя была не бесконечно уникальной самопальной альтернативой Юзнету, аборигены которой (яппи разных мастей, художественно—гуманитарно—макинтошевской персуазии, от хакерства далекие совсем) считали себя кибер—элитой, так как платили нефиговые бабки и проходили цензуру и жесткий фэйс—контроль, чтобы не ругаться матом нихуя. В Юзнете преобладали студенты—юниксоиды и хакеры, беспощадно эту самую кибер—общественность высмеивавшие за занудство, техническую неграмотность и склонность с апломбом рассказывать друг другу о грядущем «киберпространстве», которое путем перемешения электронов непременно породит в себе вудуистское божественное сознание лоа или какую—нибудь не менее идиотскую хрень (я в принципе пересказал сюжеты романов Уильяма Гибсона, но подобная каша в голове для этой публики достаточно типична). Большинство «киберпанков» из Well—а вообще—то не представляли себе работы компутера даже и в самых общих чертах (Гибсон, скажем, не спрограммировал ни строчки и не слыхал даже как это делается); так что версия о самозарождении компутерного сознания в корзине грязного белья обсуждалась этой публикой совершенно серьезно. В Европе, этот же стиль мышления породил Барбрука—Камерона и «нет—искусство»; разницу сию я отношу за счет большей доступности правительственных грантов.

В году 1993 был основан пропагандистский орган GBN: журнал «Wired». Тех же примерно воззрений лоббистская машина GBN называлась Electronic Frontier Foundation: псевдо—правозащитный центр, возглавляемый топ—мэнеджерами мульти—национальных компьютерных корпораций и «кибер—либертарием» Джоном Перри Барлоу, автором стихов к некоторым песням группы Grateful Dead.

Со страниц «Wired», пропагандисты GBN/EFF рисовали картину немедленного расцвета цифровой экономики и всеобщего многолетнего благополучия через посредство нерегулируемого рыночного капитализма; другими словами раздували пузырь. В данной версии «киберпанка» немного осталось от Барлоу и совсем ничего – от крипто—анархии; оно почти уже не отличалось от «Открытого Общества» Джорджа Сороса – граждане публиковали исключительно то, что хотели видеть читательские массы, нежелавшие платить налоги и нежелавшие поддерживать социальные программы; однако раздутие пузыря выгодно всем заинтересованным сторонам – до тех пор пока пузырь не лопнет.

Но пузырь лопнул (и забрызгал).

По легенде, последними словами Тимоти Лири были

«The heart of evil is the Global Business Network.»

О да. О да. О да.

Победа и закат киберпанка

Гики и спуки: типология американского настоящего

Известный писатель Брюс Стерлинг, большой авторитет этого киберпанка, со вкусом психоанализирует крипто—культуру, под непереводимым (нет, правда) названием «Гики и спуки» (geeks and spooks).

Американская история последних десятилетий являет собой бесконечную борьбу двух начал: гиков и спуков; «ботаников» и «оперов».

Первые – intelligentsia, в той характернейшей форме, в которой она в Америке существует: яппи – практики хай—тека, ученые и программисты. Ориентированные, экономически, на либертарианство (упразднение социальных и регулирующих функций государства т.е.); политически – на абсолютную отмену цензуры, военного призыва, ограничение силовых структур, армии и всяких вообще государственных повинностей; культурно ориентированных на научную фантастику, психоделику, возрождение 1960—х. (Характернейший пример оных, добавляет ехидный Стерлинг, являет собой начальник Майкрософта Билл Гэйтс и кандидат в президенты Гор от демократической партии).

Если закрыть глаза на дебильность его, то именно о ботаниках составлен текст Барбрука и Камерона; с той лишь разницей, что «гики» это не идеология, это стиль жизни и вид эстетических и культурных предпочтений. Не имевший, кстати, к молодящейся корпоративно—бухгалтерской эстетике журнала «Wired» никакого отношения вообще; дизайн журнала «Wired» больше всего напоминал разноцветные буклеты, выдаваемые дебильным менеджерам хайтека на всевозможных промышленных выставках – что и понятно, бабки—то от них шли, да? И никакого Стар—Трека, ага.

(Безграничное влияние сериала «Стар Трек» на культуру «ботаников» – тема благодатнейшая; здесь я просто замечу, что для данной субкультуры стартрек это как для русских Пушкин, Двенадцать Стульев и Юлиан Семенов в одном лице; это референтная точка par excellence, это не просто референтная точка, это центр и фокус всех ее устремлений).

Противостоявшая ботаникам сила – спуки, оперы; прирожденные конспирологи, склонные видеть в любом падении листа и в каждом хлопке ладонью – тайное противоборство темных и светлых сил (а зачастую еще и – инопланетян, франкмасонов и секретных атлантов). Спецслужбы американские в основном состоят из подобных персонажей, которые после увольнения зачастую принимаются за писание бредовых параноидально—конспирологических мемуаров; еще сильнее подогревающих всеобщую паранойю.

Основного врага человечества данная субкультура традиционно видит в коммунистах (они же жиды), отчего ее экономическая программа сводится к «посмотри на СССР и сделай наоборот»; т.е. экономическая программа их – то же самое по сути либертарианство и возвращение к Америке Джефферсона и Вашингтона. Но поскольку враг вездесущ и неведом, оперы выступают за всеобщую регуляцию всего, неограниченные права спецслужб и военных и максимальные ассигнования на военные исследования наук; а также неограниченную продажу оружия населению (intelligentsia, несмотря на якобы либертарианство части ее, в основном выступает против ружей). В культуре, эти замечательные люди следуют всевозможным фундаментальным религиозным учениям (сектам, по преимуществу), и объединяет их ровно одно – категорическое отвержение идеалов 1960—х; т.е. социальных программ, сексуальной распущенности, равноправия, негров и разноцветной одежды. Все интересное, что в американской культуре происходит (наивное искусство, расизм, конспирологические теории, тоталитарные секты, ополчения и все вообще самобытно американское) связано именно со спуками.

В занятнейшем фольклорном тексте 1992 года «определитель системного администратора» эта типология иллюстрируется весьма и весьма подробно; из четырех описанных типов, один (техно—туг) являет собой типичнейшего гика; другой (маниак) – до мозга костей спук. Техно—туг ходит на рэйвы и Whole Earth Review (это типа для хиппей и любителей виртуальной реальности), а маниак посещает Ramones и бьет по морде любого, кто при нем скажет «виртуальная реальность»; а в свободное время маниак ставит подслушивающую аппаратуру в оффисе и делает из старых телевизоров подслушки для сотовых телефонов и глушит волну полицейских переговоров.

Если считать, что хипповатые ботаники (Билл Гэйтс и Ричард Столлман) это магистральная дорога американской культуры (как просто – в случае Гэйтса или Гора, так и контр—культуры – Столлмана и Роберта А. Уилсона), то спуки – существа из—под низу самого андерграунда. Граждане, объявляющие основной культурный конфликт (конфликт между культурой и контр—культурой) бессодержательным, в равной степени отвергающие и культуру и контр—культуру. Именно это и называется анти—культура.

Относительно крипрографии: ботаники питали грандиозные планы социальной революции, криптографией вызванной; а оперы провели декаду в достаточно безуспешных (в Америке) попытках частное употребление криптографии запретить. Кстати, ситуация в Европе совершенно иная: в большинстве стран, включая Россию, Украину, и другие пост—советские республики, использование, написание и исследование программ, содержащих криптографические алгоритмы, требует лицензирования; в России, где этот закон достаточно драконовский, его не соблюдает вообще никто. Напротив, во Франции исследование криптографии и написание соответствующих программ реально запрещено и реально ни одна легальная организация, кроме спецслужб, этим не занимается.

Французы вообще идиоты.

В Америке, написание крипто «полу—легальное»; то есть приняты законы, существенно ограничивающие криптографию, но когда одного хрена тягали в суд за написание программы PGP, оказалось, что законы эти противоречат конституции и хрена выпустили ни с чем.

То есть свободное крипто (де—факто, если и не де—юре) победило; но обещанная Тимоти Мэем крипто—анархия так и не пришла.

В конце 1970—х, великий пре—психоделический писатель и вообще У.С. Барроуз написал роман «Города красной ночи», где развивал теорию об анархической утопии. Анархическая утопия, развивал У.С. Барроуз, это пиратская республика XVII—XVIII на каком—нибудь неоткрытом острове, где очень много заразных голеньких мальчиков дают другим пиратам и ебут друг друга в задний проход. Барроуз, ссылаясь на американского журналиста 1920—х годов Дона Карлоса Сайтса, утверждал, что пиратские республики были изначальной и беспримесной реализацией идей и идеалов, впоследствии (в разбавленном и тривиализованном виде) положенных в основу независимых США и революционной Франции. Если бы ранние пиратские колонии не были бы уничтожены кровожадными туземцами, писал Барроуз, они непременно распространились бы по всему свету и изменили бы ход истории, приблизив победу свободы на несколько сотен лет. Уже в XIX веке весь физический, рутинный труд был бы целиком механизирован; пиратские республики уничтожили бы общество потребления и товарно—денежной экономики, заменив ее экономикой дара, всеобщей любви и свободным союзом творческих индивидов.

Впоследствии эти идеи развивал ведущий американский анархист ситуационист Хаким Бей (Peter Lamborn Wilson), тоже большой любитель мальчиков в задний проход; модная в современной анархии теория автономизма во многом основана на уподоблении пиратской гомосексуальной утопии и анархистских коммун. Вдохновленный манифестами кибер—анархистов, эту метафору использовал и авторитетный Брюс Стерлинг в романе «Islands in the Net». Основная работа Хакима Бея, фантастически популярная «Временная автономная зона» постулирует возникновение этих самых автономных зон из кибер—пиратских анархических утопий, созданных по образцу государства средневековых хашишинов (еще одна идея—фикс У. С. Барроуза). Свобода, наличная в автономии, должна привести к победе утопии ситуационистов: не освобождению труда, но освобождению от труда. «Never gonna work, always gonna play...»

Не тут—то было.

В настоящий момент победу ботаников над остальной Америкой можно считать окончательной и безусловной; недорасчлененный Майкрософт скупает на корню президента и его администрацию, демонстрируя кто здесь действительно главный, а непробиваемая никакими усилиями криптография стоит на каждом линуксовом компутере; но никаких Временных Автономных Зон, никаких пиратских республик и островов в сети не обнаруживается – утопия киберпанка потерпела полный и окончательный провал. Победившие ботаники Майкрософта давят последние начатки кибер—анархии в виде всевозможных Напстеров и ставят десятки новых следящих программ в свои операционные системы – реализуя тем самым утопию оперов, полностью контролируемое общество всеобщей тоталитарной слежки. Победивший дракона воин – сам превращается в дракона.