Текст книги "Глаза цвета моря"

Автор книги: Мирна Маккензи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Хелена стояла посреди кухни величественная, как королева в центре своих владений. Она высоко подняла голову, рассеянно убрав упавшую на щеку прядь волос. Ради Джексона она вступила в спор со своими братьями, и он не удержался, чтобы не наклониться к ней и не прошептать на ухо:

– Это правда, Хелена? Девушка оглянулась.

– Что правда? – Теперь считаные сантиметры разделяли их губы.

– Ты хочешь поцеловать меня еще раз? – спросил Джексон достаточно громко, чтобы услышали все. Хелена отстаивала свою независимость. И в гневе была великолепна. Что еще можно сделать, чтобы помочь ей доказать истинность своих слов? Тем более что он с ума сходил от желания прикоснуться к ее губам.

– Хочу ли я.., поцеловать тебя снова? – тихо спросила Хелена, удивленно моргнув. Затем повернулась, посмотрела прямо в глаза Джексону и понимающе улыбнулась. – Между прочим, я действительно хочу поцеловаться с тобой, Джексон, – объявила она. – Сильно-сильно. – И, встав на цыпочки, обняла его за шею.

Джексон опустил голову и вновь попробовал на вкус ее сладкие губы. Он наслаждался, зная, что этот поцелуй может стать для них с Хеленой последним.

Она отстранилась. Может, слишком скоро. Он еще не успел насытиться.

Несколько секунд Хелена смотрела на него мечтательными и нежными глазами. Затем с улыбкой повернулась к братьям, похожим на четыре пристыженные грозовые тучи, переминающиеся с ноги на ногу.

– Хелена!.. – сдавленным голосом произнес Томас.

– Ой, не трогай ее, Том, – вмешался Хэнк. – Она свое слово сказала. Она уже взрослая и так же упряма, как всегда.

– Видишь, – заметила Хелена, – не так уж все и страшно, правда?

Джексон еле сдержался, чтобы не застонать. Он мог поклясться, что услышал приглушенное хихиканье ее братьев.

Глава 9

Хорошо еще, что надо готовиться к званому вечеру, думала Хелена, иначе она целый день вспоминала бы то мгновение, когда Джексон спросил, не хочет ли она поцеловать его снова.

Тем более что она и сама мечтала о его поцелуе, жаждала вновь испытать это головокружительное ощущение. И этим ее желания не ограничивались. Ей хотелось распахнуть белоснежную рубашку Джексона и обнажить его потрясающую грудь.

Ей хотелось, чтобы он любил ее.

Эта мысль возникла так внезапно, что Хелена чуть не выронила хрустальную салатницу, которую держала в руках.

– Немедленно прекрати, – прошептала она. – Ни о чем не думай. Просто.., занимайся готовкой. Только это ему и нужно от тебя, так что пошевеливайся.

В любом случае времени у нее мало. Эта вечеринка – последняя перед праздником в честь Оливера. Хелена надеялась, что планам Джексона ничто не помешает, потому что ее срок приближался. Она чувствовала это. Происходящие в ее теле перемены становились все более ощутимыми. Вчера и позавчера у нее ныла поясница. Но затем боли прошли.

Хелене уже надоело ждать; она хотела, чтобы ребенок родился скорее, но еще сильнее хотела помочь Джексону осуществить его план.

Когда его замысел будет исполнен, у нее не останется ничего, кроме ее ребенка. Но разве она сама не стремилась к этому?

Этот вопрос мучил ее и несколько часов спустя. Дверной звонок трещал не умолкая. Джексон надел черный костюм с белоснежной рубашкой. Он встречал гостей красивый как бог, а Хелена, расставляющая закуски, могла лишь надеяться, что не выглядит слишком громоздкой в своем розовом платье.

– Оставь это, Хелена. Я сам сделаю, – сказал Джексон, отобрав у нее блюдо. – Иди поздоровайся с друзьями. Они будут рады увидеться с тобой и узнать, как дела. Я приготовил для тебя место.

Джексон отвел ее к самому мягкому, самому удобному креслу в гостиной.

Хелена окинула его возмущенным взглядом, но он приложил палец к ее губам, а затем поправил воротник ее платья и убрал длинную прядь волос, упавшую ей на глаза.

– Сядь, пожалуйста, – прошептал Джексон, и ей нечего было возразить. Она села.

Оглядевшись по сторонам, Хелена была поражена количеством собравшихся гостей. Она сама помогала печатать приглашения, и поэтому ее не удивило появление Эрика, Шарон Леггит, Хью и Мэри Бренниган и Джона Несбита. Но кроме них здесь были несколько детей со своими родителями, о которых она однажды рассказывала Джексону. Пришли Эллен Хилсон, подбирающая бездомных собак, и Джун Соренсон, решившая после смерти мужа получить в шестидесятилетнем возрасте высшее образование. На диване сидела Бетти Райе, украшающая главную улицу цветами из собственного сада. Пришел и Эллиот Вудфорд, хотя Хелена не совсем понимала, почему. Эйб. И Альма. По-видимому, Джексон разослал несколько дополнительных приглашений, не предупредив ее.

– Это твои друзья, Хелена, – прошептал Джексон так тихо, чтобы никто больше не услышал. – И родственники, – добавил он, указав взглядом на дверь, где Эрик обменивался приветствиями с ее братьями.

Хелена оцепенела.

– Ты же собирался пригласить на вечеринку только тех, кому предназначались пожертвования, сказала она, покачав головой.

– Сначала да, – согласился Джексон, – но.., мы с Лилой немного поболтали пару дней назад. И решили кое-что изменить.

– А если еды не хватит? Джексон хмыкнул.

– Гм, но ты же целый день готовила, Хелена.

– Да, но...

– А Лила испекла пирог. Альма тоже кое-что принесла. Все будет прекрасно.

Джексон казался очень довольным. Хелена совершенно ничего не понимала.

И тут Альма полезла в огромную хозяйственную сумку, которую везде таскала с собой, вынула свернутый кусок ткани и отдала его Джексону.

Он направился на кухню, но вскоре вернулся с гвоздями и молотком. Кивнув Биллу, Джексон развернул матерчатую полосу, и они вдвоем повесили ее над аркой, отделяющей столовую от гостиной.

"Наши лучшие пожелания Хелене и маленькому Остину", – гласил лозунг.

– Сюрприз! – закричали гости, доставая припрятанные свертки.

Хелена зажала рот ладонью, уставившись на Джексона.

– Ты так много работала, что тебе, наверное, некогда было позаботиться о приданом для ребенка, пояснил он. – К тому же это отличный повод для всех твоих друзей выразить тебе свою любовь.

Джексон взял ее за руку и поцеловал в ладошку. Хелену бросило в жар. Она сжала пальцы в кулак, прикрыв то место, которого коснулись губы Джексона.

– Спасибо тебе, – пробормотала девушка, когда Джексон попятился, уступая дорогу ее друзьям. Она чувствовала, как он удаляется от нее все дальше. Джексон организовал все это и отошел в сторону. Понятно, почему. Потому что вечеринка посвящена будущему ребенку.

У Джексона есть причины избегать детской темы. Его предали две самые близкие женщины. Он думал, что станет отцом, но и это счастье у него отобрали. Вопреки всем его заверениям Хелена знала, что его боль еще не изжита – он никогда больше не сможет довериться женщине. И никогда не заведет ребенка.

Но все же Джексон устроил это празднество в ее честь.

Разворачивая пеленки, слюнявчики и кажущиеся игрушечными крохотные белые распашонки, Хелена посматривала поверх голов собравшихся вокруг людей.

– Спасибо, спасибо, – повторяла она, но ее взгляд был прикован к Джексону.

Он печально улыбнулся и помахал рукой.

– Будь счастлива, – шепнул он одними губами. Она постарается. Она очень постарается ради него и ради своего ребенка.

Но в эту секунду, когда Хелена сидела в окружении бумажных оберток и детских игрушек, звонок затрещал снова. Альма пошла открывать и вернулась в сопровождении Барретта.

– Я слышал, здесь празднуют, – заявил он. Конечно, Хелена никогда бы не поверила, что Джексон его пригласил. Этот мужчина опять вторгся на чужую территорию. Он увел у Джексона жену, завел роман с женщиной, которая давала Джексону клятву верности. А теперь не постеснялся и сюда заявиться.

– Никакой это не праздник, – возмутилась Хелена, – а встреча близких друзей. – Она окинула Барретта многозначительным взглядом.

Он и не подумал устыдиться.

– Я принес подарок, который наверняка тебе понравится, – сказал Барретт, понизив голос почти до любовного шепота.

Когда он протянул пакет, обернутый в бумагу с розово-голубым рисунком, девушка поняла, что вечер испорчен окончательно. Конечно, виновата в этом Альма, но всерьез обижаться на нее Хелена не могла. Альма совершенно не умела держать язык за зубами, а тем более скрывать свою радость. Но сплетничала не со зла.

Хелена взглянула на сверток.

И нахмурилась.

– Вам должно быть стыдно. Что вы за человек такой? – накинулась она на Барретта. – Разве вы не понимаете, что можно делать и чего нельзя? Разве вас не учили, как себя вести?

Внезапно девушка сообразила, что никто из ее друзей не понимает, о чем идет речь. Они ведь ничего не знают о жене Джексона.

– Вы должны были.., позвонить, – неуверенно закончила она.

На мгновение Хелене показалось, будто Джексон улыбнулся, но это, конечно, невозможно. Ведь в его дом вторгся самый ненавистный враг.

– Вам действительно следовало бы позвонить, добавила девушка более уверенно. – И вы... – она встала, рассыпав обрывки упаковочной бумаги и цветные ленточки: ее жгла злость на Барретта за всю ту боль, которую он причинил Джексону, и за попытки уязвить его снова, – вы должны извиниться перед Джексоном, мистер Ричарде. Вы должны попросить у него прощения.

На Пице Барретта промелькнуло удивленное выражение, мгновенно сменившееся гримасой. Упрямой гримасой мальчишки, пойманного на какой-то шалости, но отказывающегося признать свою вину. Теперь пакет в его руках казался неподъемным грузом, от которого хочется поскорее избавиться.

Хелена уже готова была ему посочувствовать. Даже самый плохой человек когда-то был ребенком. Наверное, с Барреттом случилось что-то ужасное, раз этот ребенок превратился в такого эгоистичного типа. Она могла бы сжалиться над ним, но обида на него из-за Джексона не позволяла ей сделать это.

Девушка поискала его взглядом. Он смотрел на нее с улыбкой, а затем кивком указал на удивленных гостей и на подарок в руках у Барретта.

Джексон пересек гостиную и подошел к ней.

– Все в порядке, – мягко сказал он. – Твои друзья.., умирают от любопытства, Хелена. Почему ты не откроешь сверток и не покажешь, что там внутри?

Кажется, она поняла. Ее друзья пришли ее поздравить. Они ничего не знают о Барретте. Джексон устроил этот вечер для нее и ее ребенка. И хочет сохранить праздничную атмосферу, даже если придется быть вежливым с человеком, который причинил ему зло.

Хелена кивнула. Она взяла у Барретта пакет и сняла обертку. Внутри оказался набор позолоченной детской посуды.

– Вся эта красота для самой красивой женщины, объявил Барретт чуть дрогнувшим голосом, пытаясь восстановить самообладание. Он протянул было руку, но Хелена тут же бросилась собирать рассыпавшиеся обрывки бумаги, чтобы не отвечать на рукопожатие.

Неужели Джексон смеется?

– Надеюсь, ты вспомнишь меня, когда будешь пользоваться этой посудой, – продолжил Барретт, и Хелена сама не поняла, хочется ли ей рассмеяться.., или заплакать. Как могла жена Джексона предпочесть этого жулика своему мужу?

Но причина известна.

Муж не любил ее. Наверное, она мечтала о его любви, но в конце концов поняла, что ждать бесполезно. И тогда нашла себе другого мужчину.

Разве не каждая женщина поступила бы так на ее месте?

Нет.

Это слово эхом откликнулось в мозгу Хелены. Женщина, любящая по-настоящему, не удовольствовалась бы никем другим. Сама Хелена никогда не променяла бы Джексона на другого мужчину.

– Тебе нравится, дорогая? – спросил Барретт с детским волнением в голосе. – А что подарил тебе Джексон?

Ей вспомнилось, что Оливер ценил Джексона, но был совершенно равнодушен к Барретту. Интересно, каково это – всю жизнь пытаться превзойти такого человека, как Джексон, и все время оставаться в его тени, зная, что сравниться с ним невозможно.

Но это не извиняет Барретта.

Хелена взглянула на Джексона и улыбнулась.

– Джексон подарил мне этот вечер. Он организовал все это, но ваш подарок тоже очень хороший, вежлив" добавила она, обращаясь не к мужчине, которого недолюбливала, а к обиженному ребенку, которым этот мужчина когда-то был.

Через несколько часов, распрощавшись с гостями и помощниками, нанятыми для уборки, Джексон повернулся к Хелене.

– Вы очень тактично обошлись с Барреттом, мисс Остин, – сказал он, начав нежно массировать ее плечи.

– Гм, – промычала она, склонив голову. – Да.., признаюсь, мне даже стало его жалко, хотя сначала я очень разозлилась. Как ему, наверное, трудно столько лет соперничать с тобой без всякой надежды на успех...

– Думаю, ты мне льстишь, – заметил Джексон низким, хрипловатым, чувственным голосом, проведя пальцами по ее волосам.

– О да, – откликнулась она и на его слова, и на прикосновения. – Ты даже не догадываешься, сколько людей смотрят на тебя снизу вверх, правда ведь?

– Может, ты сама мне расскажешь, пока я тебя приласкаю? – И он поцеловал ее в макушку. Хелена неожиданно утратила дар речи.

– Что ж, – выдавила она срывающимся голосом. -Люди.., люди тебя уважают. Они знают, что на тебя можно положиться. Знают, что ты честный человек, добрый и справедливый. Тебя нельзя купить, и ты никогда не врешь. Барретт не такой. Он всего лишь притворяется таким, как ты, но на самом деле он – подделка. Думаю, он и сам это понимает. Разве не грустно, что он никогда не станет тем, кем хочет?

Ее голос становился все тише. Джексон прижался к ней, согревая своим теплом, вызывая в ней желание прильнуть к нему.

– Ты.., так не думаешь? – спросила Хелена еще раз.

– Гм, ты говоришь о моем злейшем враге, – пробормотал он, но девушка заметила удовольствие в его голосе: он медленно поглаживал пальцами кожу на ее голове. Это так расслабляло!

– Тебе же нечего бояться.

– Как сказать. Моя жена считала иначе. Хелена секунду помолчала, не зная, как лучше выразить свою мысль. Затем подняла голову и встретилась взглядом с Джексоном.

– Я.., надеюсь, мои слова тебя не обидят, но мне кажется.., нет, я даже уверена, что твоя жена полная дура. Будь я на ее месте...

Джексон замер. Он опустил ладони ей на плечи и привлек ее к себе.

– Так что бы ты сделала, Хелена, если бы была моей женой?

Он произнес эти слова яростным шепотом. У Хелены сжалось сердце, и она не в силах была ответить.

Она никогда не станет его женой. Не станет его возлюбленной.

Девушка медленно покачала головой.

– Это неважно. Я не собираюсь за тебя замуж, и будет нечестно по отношению к твоей бывшей жене говорить о том, что бы я сделала на ее месте. Давай.., забудем. Мне пора домой. – Она потерла поясницу.

– Хелена?.. – В голосе Джексона чувствовалось напряжение. Он накрыл ладонью ее маленький кулачок.

Девушка охнула.

– Что случилось?

– Не знаю. Спина болит. Такое уже случалось в последние дни. Ложные схватки. Только на этот раз все никак не проходит.

– И что же это значит? – Он взял ее лицо в ладони, глядя ей прямо в глаза.

– Думаю.., думаю, мне пора ехать в роддом.

– Тогда поедем. Я позвоню Лиле, – предложил Джексон.

Хелена покачала головой.

– Она собиралась в Портленд по делам сразу же после вечеринки. Вернется только завтра вечером. До срока ведь еще пара недель.

Джексон взглянул на нее потемневшими от волнения глазами.

– Тогда поедем без Лилы. Хелена попыталась улыбнуться.

– Наверное, я не единственная женщина, которая отправится в роддом без сопровождения.

– Только не ты, – пообещал ей Джексон. – Я ничего не понимаю в деторождении, но одну тебя не оставлю. Я все сделаю как надо. Ты думай только о самом главном. Остальное забудь. Я обо всем позабочусь.

Он обнял ее за плечи и повел к двери.

Глава 10

Джексон крепко сжимал руль. Он сильно превысил скорость, и все равно ему казалось, будто машина ползет слишком медленно.

Хелена рожает, и сейчас ей больше не на кого положиться. А до роддома еще ехать и ехать.

– Ты в порядке? – спросил он, на секунду оторвав взгляд от дороги. Хелена кивнула и попыталась улыбнуться, но он услышал ее шумный вздох. Тебе больно, – подытожил Джексон, вдавив в пол педаль газа.

– Так и должно быть, – с трудом произнесла она, а когда Джексон повернулся к ней снова, ее глаза были плотно зажмурены. Хелена ужасно страдала, а он ничем не мог ей помочь. Джексон злился на себя за свою бесполезность.

Что делать? Как помочь мучающемуся человеку? Ему тоже приходилось испытывать боль. Может, не такую сильную. В молодости он получил пару ножевых ранений. Мать частенько избивала его до полусмерти. Они с Барреттом однажды крепко подрались. Что же он делал? Что помогало?

Отвлечь ее. Заставить забыть о боли. По крайней мере иногда это срабатывает.

Хелена охнула снова. Джексон жалел, что не успел поговорить с Лилой и выяснить, что нужно делать в такой ситуации. Но он же не думал, и не хотел думать, об этом, черт бы его подрал.

"Что же делать? Думай, Кастл, думай, чертов дурак!"

Хелена пыталась сдерживать стоны. Пальцы Джексона, сжимающие руль, побелели от напряжения.

Он лихорадочно искал способ отвлечь ее от боли, терзающей ее тело.

– Хелена, – хрипло начал Джексон, – ты знаешь.., знаешь рецепт... – Он попытался вспомнить какое-нибудь блюдо, но все названия вылетели у него из головы.

– Рецепт? – В ее голосе звучало недоумение, а может, и возмущение. Схватка прошла, и Хелена вздохнула свободнее. – Тебе рецепт прямо сейчас нужен?

Нет, конечно, но он же не знает того, что известно Лиле. Он понятия не имеет о дыхательных упражнениях.

– Может, будет легче, – пробормотал Джексон, если ты отвлечешься. Я спросил у тебя о рецепте лишь потому, что это твоя профессия. Ты же сама их придумываешь, так что наверняка помнишь хотя бы пару штук.

Хелена через силу рассмеялась и похлопала его по руке. Но Джексон видел, что даже сейчас, в промежутке между схватками, она все равно мучается. Почему же они никак не доедут до этого долбаного роддома?

– Хелена, милая...

– Все хорошо. Мне не больно. Но Джексон знал, что она лжет.

– Хелена?.. Она кивнула.

– Ладно, – выдохнула она. – Торт "Тирамису".

– Первый ингредиент, золотце, – подсказал ей Джексон. – Но сначала вдохни. Не забывай дышать.

– Не забуду. Во-первых, тертый шоколад.

– Ладно, только дыши, – взмолился Джексон. – А во-вторых?

– Сахар, – слабым голосом ответила Хелена, когда он уже сворачивал к больнице.

Джексон остановил машину на стоянке, выскочил наружу и бросился к пассажирскому сиденью.

– Яичные желтки, – сказала Хелена, когда он подхватил ее на руки.

По пути в приемный покой она продолжала перечислять оставшиеся ингредиенты.

– Она рожает! – крикнул Джексон медсестре.

– Вы ее муж?

– Да, муж, – не моргнув глазом соврал он. Он никому не позволит разлучить его с Хеленой. Пусть только попробуют.

В ту же секунду к ним подкатили инвалидное кресло. Джексон осторожно усадил девушку, и медсестра куда-то ее повезла.

Джексон слышал, что дыхание Хелены снова участилось. Боль вернулась. Он повернулся к женщине, заполняющей финансовые документы, и протянул кредитку.

– Я иду с ней. Забудьте об условиях страховки. Я обо всем позабочусь. Давайте я подпишу что требуется.

– Не знаю, когда вы в последний раз лежали в больнице, мистер... Кастл, – пробормотала женщина, взглянув на его карточку, – но это очень дорого. Вы, наверное, не понимаете...

Он уставился на нее, сжав губы.

– Уверяю вас, я в состоянии оплатить счет. Более того, я спешу. Я должен быть с женой. Если хотите, чтобы я подписал документы, давайте сейчас. Или принесите мне их позже.

Пару секунд медсестра колебалась. Затем пододвинула к нему лист бумаги. Джексон подписал не глядя.

– Куда? – спросил он.

– На второй этаж. Ее подготовят. Затем вы сможете быть с ней.

Через пятнадцать минут он оказался вместе с Хеленой в родильной палате.

– Наверное, мне надо позвонить кому-нибудь из братьев, – предложила она. – Еще не поздно. Джексон покачал головой.

– Акушерка сказала, что схватки стали слишком частыми. Я уже здесь и останусь с тобой до конца.

– Прости.

– Не надо извиняться. Я хочу остаться. Хочу помочь. – Он заглянул в ее милые глаза цвета морской воды и увидел в них нарастающую боль. Джексон взял ее за руку. – Давай я помогу тебе. Смотри мне в глаза. Разговаривай со мной, Хелена. Обопрись на меня.

Она заговорила. Она объяснила, как ей нужно дышать, и Джексон пытался ей подсказывать.

Когда боль становилась слишком сильной, он массировал ей спину. Когда ее волосы намокли от пота и начали липнуть к лицу, он дал ей пососать кубики льда.

На протяжении нескольких часов Джексон старался облегчить ее страдания и жалел, что не может принять на себя ее боль.

Но ей было все хуже. Схватки становились все более частыми и болезненными.

– Хочется тужиться, – прошептала она искаженным голосом.

– Еще рано, – ответил врач. И взглянул на Джексона.

Тот кивнул и повернулся к Хелене.

– Давай еще о чем-нибудь поговорим. Я рассказывал тебе, как Оливера вызвали в школу из-за того, что я заглядывал к девушке под юбку? – спросил он.

– Думаешь, меня это.., волнует? Думаешь.., думаешь, я хочу.., знать об этом? – прошипела Хелена сквозь зубы.

Джексон чуть было не улыбнулся. Этот ответ, совершенно ей несвойственный, доказывал, как сильно она страдает.

– Я все равно расскажу, – продолжил Джексон, отчаянно надеясь, что, если ему удастся отвлечь ее и даже разозлить, она забудет о боли. Он начал рассказывать историю, имеющую мало общего с реальным случаем из его детства и предназначенную лишь для того, чтобы отвлечь Хелену от желания тужиться. – Конечно, Элеонора не была настоящей женщиной. Это был всего лишь манекен из кабинета биологии. К тому же, золотце, она совершенно не похожа на тебя. Ее пластмассовые ноги не идут ни в какое сравнение с твоими, гладкими и красивыми. Хочешь еще одну историю, дорогая?

– Я.., ничего не хочу. Но ты, Джексон, за это ответишь, – шепотом пригрозила Хелена. Врач сочувственно улыбнулся Джексону.

– Все мамы говорят это папам. Конечно, у вас другой случай. Вы же...

Естественно, врач знал, что Джексон не отец ребенка. Он ведь знаком с Хеленой. Джексон мысленно поблагодарил этого человека за то, что он не выгнал его из родильной палаты, Хелена издала низкий, протяжный стон.

– Ну пожалуйста, – взмолилась она. – Сейчас уже можно?

В ее просьбе было столько страдания, что Джексон не мог не повернуться к врачу.

– Доктор?.. Тот кивнул:

– Да. Теперь можно тужиться. Помогите ей. Считайте до десяти между потугами. Поддерживайте ее.

Джексон обхватил Хелену за спину, пока врач и акушерка помогали ей принять правильное положение.

– Тужься, золотце, – подсказал он, но она уже начала. – А теперь считаем. Один, два, три...

– ..четыре, пять, шесть... – продолжила вместе с ним Хелена. – Теперь можно?

– Еще нет.., девять, десять, – закончил Джексон, перескочив через пару цифр. – Давай.

Вместе они считали. И тужились. Снова и снова. Хелена устала, ее стоны становились все более громкими, дыхание – еще более частым.

– Я.., я.., я больше не могу, – сказала она.

– Еще один раз, – настаивал доктор. – Тужьтесь сильнее.

И Хелена стиснула ладонь Джексона с такой силой, что их руки чуть было не приварились одна к другой. Джексон старался передать ей свою силу.

– Головка прорезалась, – сказал врач, и Хелена продолжила тужиться.

Мыча от напряжения, она вытолкнула своего ребенка в мир, прямо на руки доктору.

Тот улыбнулся задыхающейся Хелене.

– Вот она. Ты справилась, Хелена. У тебя девочка.

В течение нескольких секунд Хелена никак не реагировала на эту новость. Затем откинулась на руки Джексону.

– У меня девочка, Джексон, – беззвучно прошептала она, прижимаясь к нему своим измученным телом.

Джексон улыбнулся ей, погладив ладонью ее влажные волосы. Хелена улыбнулась в ответ и лишь затем взглянула на крошечного человечка на руках у врача.

– Хотите перерезать пуповину? – спросил врач у Джексона, и тот, взяв ножницы, с удивлением обнаружил, что его руки дрожат.

Он был поражен видом беспомощного маленького существа, крохотной девочки, которую акушерка передала наконец Хелене. Он с умилением смотрел, как розовые губки ребенка ищут сосок на ее сливочной груди. Ни в какой церкви он не испытывал такого благоговейного трепета, как сейчас, при виде нового человека, пришедшего в этот мир, чтобы занять причитающееся ему место.

В течение долгих секунд Джексон смотрел. А затем пытался убедить себя остаться.

Он все сильнее чувствовал себя обманутым. В нем больше не нуждаются. Он сделал все, что должен был сделать. И оказался третьим лишним.

Джексон медленно встал, глядя на Хелену и ее дочь.

– Разве она не прелесть? – спросила Хелена, не сводя глаз с ребенка.

– Просто чудо, – согласился Джексон, погладив ее по щеке и поцеловав в лоб. – Я ухожу, чтобы ты могла спокойно пообщаться с дочерью.

Он пошел к двери.

– Джексон... – Ее голос был тихим и неуверенным.

Джексон обернулся.

– Останься, – попросила Хелена. – Хотя бы на несколько минут. Можешь отдохнуть вон там. – Она показала на кресло, – Ты, наверное, очень устал.

Джексон не чувствовал никакой усталости. В нем бурлила энергия, он был как пьяный. Он сел и залюбовался самым прекрасным зрелищем в своей жизни. Джексон знал, что не забудет это мгновение и через много лет после расставания с Хеленой.

"Настроение скачет как ненормальное – то вверх, то вниз", – подумала Хелена два дня спустя, когда Билл забирал ее из роддома.

Эти два дня, проведенные с дочерью, Бет Энн, были наполнены радостью, счастьем и новыми открытиями.

Но в течение этих же двух дней Хелена осознала, что ее жизнь изменилась безвозвратно, что их с Джексоном ничто больше не связывает и что вскоре он уедет навсегда. И это был.., ад, дикая смесь радости оттого, что ей посчастливилось встретить такого человека, и безумного желания уговорить его остаться.

– Но он же еще не уехал, киска, – прошептала она на ухо своему ребеночку.

– Что? – спросил Билл.

– Ничего, – сухо ответила Хелена. – Я всего лишь сказала, как хорошо вернуться домой, к нормальной жизни.

Он хмыкнул.

– Думаю, теперь твоя жизнь станет немножко другой.

– Гм, знаю, но ничего не имею против. Я люблю бурную деятельность. Люблю быть кому-нибудь полезной. – И у нее еще осталось немного времени, чтобы быть полезной Джексону.

– Тебе здесь совершенно нечего делать, – заявил Джексон несколько часов спустя, когда Хелена пришла к нему с Бет Энн в сумке для переноски младенцев. – Тебя же только что выписали из роддома.

Хелена поморщилась.

– У меня были естественные роды. А не операция, после которой нужно восстанавливаться и могут быть осложнения. Я еще чувствую слабость, но это всего лишь означает, что мне придется чаще отдыхать. Бет я кормлю, когда она сама захочет. А в промежутках, пока она спит, я могу и для тебя кое-что сделать.

– Делать-то особенно нечего. Ты отлично поработала в последние две недели. Все уже готово.

– Вот именно. Так что я вполне смогу позаботиться о нескольких оставшихся мелочах.

– Я не хочу, чтобы ты этим занималась. – Голос Джексона был резким, как никогда раньше, его лицо помрачнело, и Хелена наконец сообразила, в чем дело.

– Ты не хочешь, чтобы я приходила сюда?

– Я этого не говорил.

Но имел в виду. Хелена знала, что он с самого начала не хотел брать ее на работу. Она напоминала Джексону о женщине, которая его предала, а теперь и ее ребенок, наверное, напоминает о том счастье, которое отнял у него Барретт. Конечно, ему трудно жить с этим. А ей действительно осталось лишь приготовить праздничный стол.

– Наверное, мне и впрямь нет смысла приходить. Я уже составила меню для праздника. На этот раз я могу приготовить еду у себя дома. Хотя ее все равно придется в город везти.

Джексон тронул ее за руку. Это касание было таким кратким, так явно предназначенным лишь для проявления внимания, что сердце Хелены сжалось от боли. Все заканчивалось, и песочные часы уже готовы перевернуться. До праздника осталось всего два дня, и Джексон уже начал рвать связавшие их нити. Ведь он один из "самых богатых холостяков мира". Он привык разрывать отношения с женщинами.

– Я очень благодарен тебе, Хелена. Я высоко ценю твою работу, – сказал он. – Но сейчас тебе надо заботиться не об этом. Твоя жизнь изменилась. И твоя дочь гораздо важнее праздника.

– Но этот праздник много значит для тебя.

– Черт побери, я не хочу пользоваться тобой, Хелена. Могу я хотя бы раз дать тебе то, в чем ты нуждаешься? А тебе сейчас нужен отдых. Нравится тебе или нет, но я пригласил несколько поваров из Бостона. Единственное, что тебе придется делать, это раздавать указания.

Хелена решительно покачала головой.

– Не надо лгать, будто ты ничего мне не дал. Ты помог мне, когда я рожала.

– Так позволь мне дать еще больше. То, что сейчас для тебя важнее всего.

Но Хелена знала, что Джексон никогда не даст ей то, в чем она действительно нуждалась. Именно в это мгновение, уже начав его терять, она поняла, что не хочет с ним расставаться.

Но она не могла признаться ему в любви. После стольких предупреждений с его стороны это было бы просто нечестно. В ее жизни были разочарования, но не такие. Ей с самого начала было известно, что Джексон уедет. Он не дал ей ни единого лживого обещания.

Хелена попыталась взять себя в руки.

– Ты хочешь дать мне возможность больше времени посвящать своему ребенку? – мягко спросила она.

– Я настаиваю на этом. Она вздохнула.

– Ну что ж. Ты начальник.

Джексон уставился на нее потемневшими от гнева глазами. Они оба знали, что после праздника он станет ее бывшим начальником. И только.

Но в своем сердце Хелена отводила ему гораздо более значительное место.

– Я не хочу, чтобы ты грустила, – нежно сказал Джексон.

Догадывается ли он о ее любви? Волнует ли его еще одно разбитое сердце? Хелене не хотелось, чтобы Джексон ее жалел. И поэтому она улыбнулась.

– Я не грущу. Эй, я же буду командовать целой толпой крутых поваров. Какая женщина не мечтает об этом!

Джексон улыбнулся в ответ и провел по ее щеке тыльной стороной ладони.

– Уж точно не ты. Будь счастлива, Хелена. Девушка кивнула.

– Пусть все хорошо закончится, – согласилась она.

С печальной улыбкой Джексон наклонил голову и поцеловал ее в губы.

– Да, – прошептал он. – Пусть все хорошо закончится.

Но эти слова обрели новый смысл, когда Хелена вернулась домой. На ее автоответчике мигал красный огонек.

– Добро пожаловать домой, милая Хелена, – донесся из аппарата приторно-сладкий голос Барретта. – Думаю, тебе интересно узнать, что моя очаровательная женушка приедет на праздник. Надеюсь, ты будешь рада познакомиться с ней. У вас много общего. Джексон.., и я. Может, устроим совместную вечеринку? Вы могли бы обменяться впечатлениями.

Хелена поняла, что хорошо закончить не удастся. Все слишком осложнилось.

Одними указаниями поварам дело не ограничится, потому что она не простит себе, если эти двое в очередной раз оставят Джексона в дураках. Она сама позаботится о том, чтобы и близко не подпустить их к Джексону, пускай даже ценой ссоры с любимым мужчиной. А четыре старших брата ей помогут.