Текст книги "Генератор счастья (СИ)"

Автор книги: Мира Айрон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Генератор счастья
Мира Айрон

Глава первая

Дина встала с кровати, потянулась и полной грудью вдохнула неповторимый морской воздух, проникающий в комнатку через открытое окно. Тонкие светлые занавески слегка шевелились, и этот факт странным образом поднимал настроение Дины.

Посмотрев на солнечные блики, скользящие по ровной, беленой стене, Дина, несмотря на утреннее недомогание, почувствовала себя по-настоящему счастливой впервые за прошедшие два года.

Пойти на море, разыскать маму, папу и Макса? Или остаться здесь, в домике, который они сняли на три недели?

Утром, когда бо́льшая часть семьи Ивановых в лице родителей Дины и её младшего брата, двенадцатилетнего Макса, выдвинулась в сторону города и пляжа, Дину мутило. То ли съела вчера что-то не то, то ли поймала какой-нибудь вирус, что тоже вполне вероятно.

Однако, после пары-тройки пробежек к "белому другу", Дине полегчало, а вскоре вернулось и хорошее настроение, которое не покидало её с тех пор, как они вчетвером приехали в маленький городок на побережье.

Дина почувствовала себя не только счастливой, но и свободной. Впервые с тех пор, как Арсений, её любимый человек, женился на её лучшей подруге Вике.

Это произошло два года назад, когда Дине было девятнадцать лет. Тогда она была уверена, что жизнь её закончилась, солнце померкло раз и навсегда, а сердце уснуло вечным сном.

Больше всего убивало Дину то, что Арсения и Вику познакомила она сама, на своём восемнадцатилетии. Дина и Вика когда-то учились в одном классе и дружили лет с десяти.

С Арсением Дина познакомилась случайно, в компании однокурсников. Один из парней пригласил её на день рождения, а Арсений оказался старшим братом этого парня.

Арсений казался очень взрослым: ему на момент знакомства исполнилось двадцать пять лет. И всё у них с Диной развивалось бурно, по-взрослому, стремительно и красиво.

Как выяснилось позже, Арсений и Вика больше года встречались за спиной наивной и глупой Дины. Дина отчаянно любила Арсения и считала Вику лучшей подругой. А потом Вика сообщила ей о том, что ждёт от Арсения ребёнка, да и вообще, они с Арсением уже помолвлены.

Целый год ушел на то, чтобы худо-бедно собраться и не пустить под откос не только учёбу, но и собственную жизнь. Ещё год – на восстановление внутреннего равновесия.

Дина решила, что на море сегодня не пойдёт, останется дома. Кто знает, как поведёт себя на жаре неокрепший организм?

Она достала из пакета с хлебом подсохшую корочку, посолила и, задумчиво жуя, решила осмотреть чердак. Дине давно хотелось забраться туда, но всё некогда было.

Поднявшись по скрипучей деревянной лестнице, покрашенной коричневой краской, Дина потянула на себя потемневшую от времени деревянную дверь.

На чердаке оказалось на удивление светло, поскольку небольшое полукруглое окно было не зашторено. В длинном солнечном луче кружился целый рой мерцающих пылинок.

Захламлённым этот чердак назвать было никак нельзя. Деревянный пол был покрыт слоем пыли, но и только. На скамейке возле окна стоял, конечно же, макет парусного судна – куда уж без него!

У одной из стен возвышался светлый полированный шкаф, в котором рядами располагались старые книги. Дина доела хлеб, отряхнула руки и достала первую книгу, не очень толстую, в зелёном переплёте. Это оказались стихи Лермонтова и его же драма "Маскарад". Далее обнаружилась книга Дюма-отца "Графиня де Монсоро", потом – роман Шолохова "Поднятая целина"…

Дина посмотрела все книги слева направо, в каждом ряду, и перед последней книгой на самой верхней полке обнаружила старую общую тетрадь в коричневом переплёте. Почему-то Дина решила, что это тетрадь по физике. Почему именно по физике? Дина и сама не знала. Физика никогда не была её любимым предметом. Дина получала образование по специальности "менеджер по туризму".

Однако в тетради на титульном листе было крупным шрифтом выведено: "Песенник".

Первым был текст песни "Белая ночь", которую исполняла группа "Форум", далее – текст песни "Что тебе подарить", потом – "Братец Луи", а ещё потом – "Подорожник-трава"…

Дина, отложив тетрадь и решив прихватить её с собой, посмотрела книгу, стоявшую крайней справа в верхнем ряду. "Птичка певчая", автор – Решат Нури Гюнтекин. Прихватив заодно и книгу, которую Дина когда-то, классе в седьмом, читала, она закрыла за собой двери и спустилась обратно в комнаты.

Обтёрла книгу и тетрадь, и снова начала листать пожелтевшие страницы песенника.

Названия песен написаны крупнее, красными или зелёными чернилами. Основной текст – мельче и синими чернилами. Почерк очень красивый. Такой идеальный почерк Дина видела только у своей учительницы, той, которая преподавала у них в начальных классах.

Дина листала дальше, чистая текст каждой песни, как вдруг, вместо следующей песни, увидела надпись: "Дневник".

Сердце на несколько мгновений замерло, а потом, наоборот, забилось чаще и быстрее. Дину охватило волнение. Она поняла вдруг, что сейчас узнает нечто очень-очень интересное, возможно даже какую-то тайну.

Дина налила в кружку воды, устроилась на подоконнике и с волнением перевернула страницу. Следующий лист был полностью исписан всё тем же каллиграфическим почерком, и Дина начала читать…

"18 августа 1986 года.

Почему я решила вести́ дневник? Сама удивляюсь. Принято считать, что дневник ведут люди скрытные, очень скромные и глубоко эмоциональные.

Мне всегда казалось, что я совсем другая, да и окружающие считают меня очень открытым, честным, дружелюбным и простым человеком, без сюрпризов и подводных камней.

И всё же я не могу ни с кем поделиться тем, что сейчас происходит в моей жизни, даже с родителями и сестрой Наташей – моими самыми близкими людьми. А поделиться хочется.

Вчера я дочитала книгу, которую нашла здесь, и идея вести́ дневник украдена оттуда.

Безусловно, я совсем не похожа на Фериде, главную героиню романа. Она – красавица, роковая женщина, а я… Но мы с ней в какой-то мере коллеги, а ещё – товарищи по несчастью. Я тоже пытаюсь убежать от самой себя…

Меня зовут Света Некрасова, мне двадцать один год. Моя мама работает учителем математики в вечерней школе, папа преподаёт физкультуру в педагогическом училище, а старшая сестра Наташа и её муж Вова работают в университете, на кафедре языкознания, и оба учатся в аспирантуре.

Родители мамы, мои бабушка и дедушка, тоже в прошлом педагоги. Мой папа вырос в детском доме.

Я родилась и выросла в педагогической семье, потому самоопределением мучилась недолго. Если быть точнее, не мучилась вообще. После окончания восьмилетки я поступила в педучилище, а чуть меньше, чем через четыре года получила диплом.

Я педагог начального образования. Мне повезло: по распределению я попала в самую большую и современную школу нашего города, и вот уже два года, как работаю там пионервожатой. Работала.

Этой осенью я должна была стать классным руководителем в одном из первых классов, но, видимо, не судьба.

Однако, расскажу обо всём по порядку.

В школе я всегда училась отлично. Сначала была командиром октябрятской звёздочки, затем – звеньевой, а потом – председателем совета отряда и членом совета дружины.

Все думали, что я пойду в девятый класс после окончания восьмилетки, но я всегда знала, кем хочу стать, потому сразу поступила в педучилище. Там я была комсоргом группы. В период моей учёбы в педучилище ко мне и прилипло моё странное прозвище: "Генератор счастья".

Раньше, в то время, когда я училась в школе, меня, по понятным причинам, дразнили различными поэтическими прозвищами: Пушкина, Лермонтова, Жуковская, Плещеева, Рылеева, Тютчева, ну и так далее, у кого насколько хватало фантазии.

В училище такого не было. Но однажды наш куратор назвала меня "солнечной батарейкой", и прозвище закрепилось за мной на некоторое время. Тем более, внешность у меня подходящая: я невысокого роста, немного пухленькая, с ярко-рыжими волосами, курносым носом, на котором круглый год веснушки, и большими, почти круглыми синими глазами.

Как же я завидую высоким, стройным девушкам, особенно, тем, у которых красивые карие глаза и длинные гладкие тёмные волосы! Эх… Мне о таком остаётся только мечтать. Единственное, что я реально могу сделать – это отказаться от сладкого и мучного, чтобы хоть немного постройнеть, и когда-нибудь я непременно соберусь, мне хватит силы воли.

А "генератором счастья" я стала уже на четвёртом курсе, после того, как помирила одну из однокурсниц, Элю, с её парнем. Получилось это случайно. Я даже не знала об их ссоре, у меня не настолько доверительные отношения с Элей.

Наша группа была дежурной, и все мы вышли на уборку территории. Мы с Элей как раз шли с носилками, когда к Эле подошёл какой-то молодой человек. Как выяснилось, это был её парень, с которым они накануне поссорились. Он пытался заговорить с Элей, но она отказывалась его слушать.

Я хотела уйти, оставить их наедине, но Эля уговаривала меня остаться. Я видела, как расстроен её парень, на нём просто лица не было. И глаза его мне показались хорошими, добрыми. Не выдержав, я начала читать стихи Александра Кочеткова "С любимыми не расставайтесь".

Вскоре Эля заплакала и первая обняла своего друга. Я видела по его глазам, что он очень счастлив и благодарен мне. И Эля потом меня благодарила.

Вскоре получилось так, что сильно поссорились две закадычные подруги из нашей группы, и я, как комсорг и как товарищ этих девушек, опять выступила в качестве арбитра.

С тех пор и пошло́… А поскольку одна из моих однокурсниц попала по распределению в ту же школу, что и я (только она сразу поступила заочно в институт и преподаёт физкультуру), моя слава дошла и до моих коллег, вместе с прозвищем.

Я проработала в школе год, и на моём счету было уже около десяти успешных примирений. Не скажу, что мне всегда удавалось достичь цели, однако чаще всего мои старания имели успех.

А почти год назад, в прошлом сентябре, в нашей школе появились двое новых учителей: преподаватель химии Олег Петрович и преподаватель английского языка Татьяна Антоновна.

Олег Петрович окончил университет, а Татьяна Антоновна – педагогический институт. Новый "химик" сразу влюбился в "англичанку" и начал за ней ухаживать.

А я… Я влюбилась в Олега Петровича.

Глава вторая

Продолжение дневника Светланы Некрасовой (август 1986 года)

Как человек влюбляется? О, сначала это прекрасно…

Даже если любовь не с первого взгляда, всё равно она настигает тебя внезапно. Сначала ты начинаешь всё чаще задумываться о каком-то человеке, потом радуешься каждой новой встрече с ним, затем начинаешь мечтать о встречах или искать их, замирать от звуков его голоса… В сердце поселяется приятное волнение, непонятная радость.

Вроде, и радоваться особо нечему, день как день, серый и промозглый, а у тебя в душе́ будто вечная цветущая весна.

А потом на тебя обрушивается осознание того, что ты влюбился. Прозрение. Всё встаёт на свои места, и у всего появляются определения. Тогда уже не только душа и сердце, но и мозг говорит: люблю…

Со мной всё произошло именно так.

Конечно, я влюблялась и раньше, и даже встречалась с Пашей Симановым, бывшим одноклассником, когда училась на третьем курсе в педучилище. Мы несколько раз ходили в кино, в кафе "Мороженое", гуляли в парке…

А потом он сказал мне, что я слишком идейная. Наверно, потому что я отказалась целоваться с ним. А что делать, если мне вовсе не понравилось?

Вот если бы Олег Петрович поцеловал меня… Я уверена, всё было бы совсем по-другому. А с Пашкой я как будто со стороны смотрела на себя; мне было смешно и, если честно, немного противно.

Больше я не стала встречаться с ним, и за мной закрепилась репутация заносчивой и высокомерной недотроги. Видимо, Пашка поспособствовал этому, ну да и ладно. Подумаешь!

На Олега Петровича я сначала не обратила особого внимания. Вроде, обычный парень двадцати двух лет: невысокого роста, русоволосый, стрижка "теннис", как у многих сейчас.

Но однажды в середине октября директор школы, видимо, для количества, включила меня в состав комиссии, присутствующей на открытом уроке химии у молодого специалиста, то есть, у Олега Петровича.

Когда я училась в школе, химия была самым моим нелюбимым предметом; я с огромным трудом получила по ней "пять". Вот и на открытом уроке мне сначала было откровенно скучно.

Но постепенно рассказ Олега Петровича начал меня увлекать. Сначала – из-за приятного голоса преподавателя, а потом я обратила внимание на глаза Олега Петровича, огромные и серые. Точнее, на то, как эти глаза блестели, и какое в них было воодушевление.

Именно после этого урока серая осень и превратилась для меня в вечную весну. Я начала ловить себя на том, что спешу на работу с гораздо бо́льшим энтузиазмом, чем раньше. А потом мне захотелось сменить причёску. Я пошла в парикмахерскую, и там мне сделали стрижку "каре".

Через две недели после открытого урока мы с Олегом Петровичем дежурили на дискотеке – в конце первой четверти в нашей школе всегда проходит "Осенний бал". После дежурства Олег Петрович, как истинный джентльмен, проводил меня до дома.

Мне было очень жаль, что я живу всего в пятнадцати минутах ходьбы от школы – мы так о малом успели поговорить! Олег Петрович рассказывал мне об учёбе в университете. О том, как на первом курсе они две недели жили в колхозе и помогали убирать урожай. О преддипломной практике.

Мы тоже ездили в колхоз и во время учёбы в школе, и позже, в педучилище, но каждый день возвращались обратно. Я не стала рассказывать об этом; даже о том, как однажды во время обеда в колхозе мы заедали пряниками маринованные опята, потому что хлеб быстро закончился. Мне не хотелось говорить. Мне хотелось слушать его.

Мне кажется, я готова была до утра слушать рассказы Олега Петровича и смотреть в его серые глаза. Когда я, прижав ладони к пылающим щекам, бежала домой, на четвёртый этаж, я поняла, что влюбилась.

И я настолько ослепла от своей восторженной любви, что даже не сразу поняла: сердце Олега Петровича занято. И занято, увы, не мной.

Впервые я увидела их вместе седьмого ноября, на демонстрации. Тогда же я увидела, как Олег Петрович смотрит на Татьяну Антоновну, «англичанку».

И, как будто этого мне было мало, Мария Михайловна, организатор, легко толкнула меня локтем в бок, указала глазами на парочку и выразительно подняла бровь.

– Уже и не скрываются, – тихо сказала она мне на ухо. – Раньше-то он к ней в кабинет постоянно таскался между сменами, просиживал там подолгу, клинья подбивал. Думал, никто не замечает. А теперь, видимо, всё взаимно. Кажется, скоро опять в школе свадьба будет, а потом Татьяна Антоновна в декрет уйдёт. Обычная история. В позапрошлом году, ещё до того, как ты пришла на работу, физрук женился на учительнице биологии. Правда, потом они уехали в другой город.

Мне трудно описать то, что я испытывала, слушая Марию Михайловну. Больше всего мне хотелось закрыть уши ладонями и убежать. Или провалиться сквозь землю. А лучше умереть прямо тут, не сходя с места. Но так расстроить папу с мамой я не могу, и Наташку тоже. Придётся жить. И не просто жить, но и продолжать работать. Улыбаться всем вокруг так, будто всё в ажуре.

Почему я раньше не заметила ничего? Все знали, а я не знала! Может, тогда и не влюбилась бы в Олега Петровича. Хотя нет, всё равно влюбилась бы…

С Татьяной Антоновной мне никогда не сравниться, нечего и думать. Во-первых, она гораздо более образованный человек, чем я. Конечно, Олегу Петровичу с ней интереснее.

А во-вторых, она красавица. Она стройная, довольно высокая, даже чуть выше Олега Петровича. У неё лебединая шея, правильные черты лица, красивые глаза, почти фиалкового цвета, и длинные вьющиеся тёмные волосы. И одевается она очень красиво, модно.

…Минула зима. Конечно, я не перестала любить Олега Петровича, тем более, мы виделись на работе почти ежедневно. Но надеяться я давно перестала – куда мне?! К тому же, по общему мнению, Олег Петрович и Татьяна Антоновна – постоянная пара.

Однажды, уже в середине апреля, я шла из Дома пионеров в школу и увидела, как в квартале от здания школы остановилась тёмно-синяя "Лада" последней модели.

Возможно, я бы и не обратила внимания на машину, если бы из неё не вышел высокий темноволосый мужчина в джинсах, модной куртке и солнцезащитных очках. В принципе, я бы и на мужчину не обратила внимания, однако он открыл двери машины и подал руку девушке. Когда девушка выбралась из машины, я узнала в ней Татьяну Антоновну.

Я, как шпион, спряталась за угол универмага и следила за этими двумя. Мужчина быстро поцеловал Татьяну Антоновну в губы, а она улыбнулась, помахала ему рукой и заспешила к школе. Видимо, сегодня у неё нет первых двух уроков.

Я задумчиво шла в школу и размышляла о том, что мне делать теперь с новым знанием. А что я могу и должна сделать? Только забыть. Сердце подсказывало мне, что Татьяна Антоновна обманывает Олега Петровича, водит его за нос, но вмешиваться я не имела права. Об этом не могло быть и речи. Они должны сами во всём разобраться.

Я вошла в здание школы, а когда проходила мимо учительской, увидела, как Олег Петрович и Татьяна Антоновна разговаривают. Олег Петрович глупо улыбался и влюблённо смотрел на собеседницу, держал её руку в своей.

Тогда мне второй раз в жизни захотелось исчезнуть, испариться. Я не хотела ничего знать. Не хотела чувствовать то, что чувствую. Это слишком тяжело. Мне не под силу.

Но, как выяснилось впоследствии, меня ждал впереди ещё третий раз.

Была середина мая. Конец учебного года неумолимо приближался, всё вокруг начинало расцветать. Казалось, даже такое серьёзное место, как школа, полностью пропитано весной.

Я репетировала с барабанщиками бой – вовсю шла подготовка к празднованию Дня пионерии и к итоговому сбору пионерской дружины. Тут же сидели ребята, которых скоро, на сборе, должны были принять в пионеры.

Вдруг в пионерскую комнату вошёл Олег Петрович, сел рядом с ребятами. Он смотрел и слушал, как мы занимаемся. Я начала сбиваться и волноваться, терялась в догадках. Раньше он почти не бывал в пионерской. Что его привело сюда?

Спустя некоторое время, я отпустила ребят, и мы с Олегом Петровичем остались в пионерской вдвоём.

– Светлана Леонидовна, – откашлявшись, заговорил он. – У меня к вам очень важное дело. Огромная просьба.

– Слушаю, – я вложила в это слово максимальную серьёзность, хотя была растеряна больше некуда.

– Скажите, правду говорят, будто вы можете помирить кого угодно с кем угодно?

Глава третья

Продолжение дневника Светланы Некрасовой (август 1986 года)

Сначала я просто молча смотрела на Олега Петровича, не в силах ответить. Кажется, я начала понимать, зачем он пришёл ко мне. Это понимание было ужасно. Всё, что я чувствовала до сих пор, показалось мне цветочками.

– Говорят, да? – промямлила я.

Я ведь должна была хоть что-то ответить.

– Да, – кивнул Олег Петрович. – Я слышал разговоры в учительской, когда перед зимними каникулами вы помирили двух учителей истории, которые поссорились из-за того, что не могли поделить кабинет. Тогда коллеги говорили, что это далеко не первый случай… Что вы даже помирили одну из учителей начальной школы с её мужем. Помирили мать и дочь, работающих в школьной столовой. А чаще всего вы мирите учеников.

– Бывает, – мне пришлось прочистить горло.

Надо же, какая у него цепкая память! Всё услышал, всё запомнил, всё на ус намотал… Хоть и нет у него усов.

– Светлана Леонидовна, у меня к вам личная просьба. Очень конфиденциальная. И крайне важная.

– Слушаю, – обречённо ответила я, сцепив на коленях кисти рук и разглядывая их так внимательно, словно на них была написана истина.

– Понимаете, – начал Олег Петрович вежливо и значительно, но потом вдруг заговорил торопливо, сбивчиво и горячо. – Вы наверняка в курсе того, что мы с Татьяной Антоновной встречаемся… Все знают об этом, да мы и не скрывали этого. Видите ли… Таня оставила меня несколько дней назад без объяснения причин, бросила. Сказала, что между нами всё кончено. А я не могу без неё… Я люблю её, а она и слушать меня не хочет…

Мне хотелось закрыть глаза и сжать зубы от боли, но я продолжала сидеть, как истукан: не изображать же перед Олегом Петровичем актрису погорелого театра!

Он заглянул в моё лицо:

– Светлана Леонидовна, вы слышите меня?

В его голосе было настоящее отчаяние.

– Да, слышу, – кивнула я. – Может, необходимо всё же уточнить причину, по которой Татьяна Антоновна вас оставила?

– Я бы рад, но она не разговаривает со мной. Пожалуйста, Светлана Леонидовна, сделайте что-нибудь! Я очень вас прошу. Мне больше не к кому обратиться. В долгу я не останусь.

Ага, только этого не хватало! В долгу он не останется…

– Олег Петрович, – спокойно начала я, удивляясь, откуда у моего организма взялись ресурсы на изображение этого спокойствия. – Это слишком личное дело, понимаете? Боюсь, я не смогу…

– Светлана Леонидовна, но вы же мирили до этого влюблённых и даже супругов!

"Да не любит она тебя! " – хотелось крикнуть мне больше всего на свете.

Когда любят, не целуются с другим! И не надо уверять меня, будто это – родственник, четвероюродный племянник двоюродной бабушки! Мне не десять лет, чтобы я не понимала подобных вещей.

– Олег Петрович…

– Светлана Леонидовна!

Он смотрел на меня так, что я, человек, которого воспитали в атеистической среде, впервые обратилась к Богу. Я мысленно спрашивала, что же я такое совершила? Почему и как я должна вынести это, пережить?

Я не могла сказать Олегу Петровичу о том, что видела месяц назад. Понимала, что должна сказать, но не могла. У меня язык не повернулся бы. И отказать ему я не могла.

Я начала лихорадочно думать о том, что могу сделать в данной ситуации. Мы с сентября работали в одном коллективе и с ним, и с Татьяной Антоновной, и я успела сложить о них обоих определённое мнение.

– Разговоры тут не помогут, – задумчиво сказала я. – Татьяна Антоновна – большая собственница. Вы должны вызвать её ревность, и она сама захочет вас вернуть.

Я говорила совершенно искренне, называя вещи своими именами. Хотя, конечно, можно было бы добавить следующее: "У твоей Татьяны очень цепкие руки, самомнение выше крыши и непомерное тщеславие. Едва она заметит, что ты увлёкся другой, как тут же захочет вернуть свою власть над тобой, даже если ты ей не нужен".

Конечно, я этого не сказала вслух…

– А вы поможете мне, Светлана Леонидовна?

– В смысле? Вы хотите, чтобы я посоветовала вам актрису на роль якобы вашей новой девушки? Я не знаю таких, тут нужно вам самому подумать. Вы же не станете лгать какой-либо девушке и использовать её вслепую? Потому, если решитесь на этот путь, хорошо обдумайте данный вопрос.

– Светлана Леонидовна, поскольку вы уже в курсе ситуации… А мне бы не хотелось втягивать посторонних… Может, вы сыграете роль моей девушки? Я уверен в вашей порядочности, в том, что вы никому ничего не расскажете. А я потом тоже непременно что-нибудь сделаю для вас, клянусь!

Вот таким нехитрым способом я сама себя загнала в ещё худшую ловушку…

– Олег Петрович, я не смогу, простите меня. Знаете… Мне некогда. Совсем. Дефицит времени.

– А вы обращайтесь ко мне, Светлана Леонидовна! Я вам окажу любую помощь. Что нужно сделать? Вы только скажи́те!

Я думала. А вдруг, если Татьяна Антоновна приревнует, это поможет ей сделать выбор? Естественно, в пользу Олега Петровича. Получается, я должна своими руками отдать его ей? Так он мне и не принадлежит. Он не любит меня и никогда не полюбит; я для него – средство достижения цели. Как там у Чернышевского? Я помогу ему стать счастливым не со мной, а сама буду счастлива от его счастья? Как Лопухов, муж Веры Павловны? Что-то как-то мне совсем не хотелось проверять эту теорию на себе, но выбора, похоже, не было…

Красивые женщины имеют право на выбор. Это такие простушки, как я, должны довольствоваться отведённой для них ролью. Я же хочу, чтобы Олег Петрович был счастлив? Хочу. А он может быть счастлив только с ней. Вон как упрашивает меня помочь…

– Хорошо, – сухо сказала я. – Я буду помогать вам, но вы должны слушаться меня во всём.

– Конечно, Светлана Леонидовна! Конечно, я буду слушаться! Спасибо вам… Вы даже не представляете, насколько я вам благодарен!

…С этого дня мы с Олегом Петровичем изображали пару. Он, и вправду, во всём слушался меня. Очень помог с организацией сбора пионерской дружины и с организацией праздника. Если уроки у него заканчивались раньше, ждал меня с работы и провожал до дома. Мы очень много говорили с ним. Он прекрасный собеседник, остроумный и эрудированный. Как можно было променять его на другого? Никогда этого не пойму…

Правда, я всё же не могла допустить того, чтобы мы изображали влюблённых, – такая заявка обязывала бы к соответствующему поведению. Всё выглядело так, будто Олег Петрович только начинает ухаживать за мной, а я принимаю его ухаживания.

Однажды, уже когда у учеников начались экзамены, Олег Петрович всё же проявил самодеятельность и подарил мне большой букет.

А в один из дней я должна была присутствовать на экзамене по химии, но директор отозвала меня и отправила с поручением в отдел образования. Вместо меня на экзамен вызвалась пойти… Татьяна Антоновна.

Я успела вернуться из отдела образования и увидела в окно, как Олег Петрович и Татьяна Антоновна ушли домой вдвоём, держась за руки.

В тот же день я положила на стол директора заявление об увольнении. Об одном жалею: надо было сделать это раньше, в тот день, когда Олег Петрович подошёл ко мне с просьбой. Точнее, с мольбой.

К счастью, экзамены уже подходили к концу, и мне удалось уговорить директора отпустить меня без отработки.

Вот так и закончилась эта история, а вместе с ней – моя работа в самой большой и современной школе нашего города.

Сейчас, когда прошло уже почти два месяца, я могу обсудить это хотя бы с самой собой. Пожалуй, это лето стало самым тяжёлым и трудным в моей жизни, однако здесь, на море, мне стало значительно легче. Особенно, после того, как я нашла здесь и прочитала историю Фериде. Всё же есть в жизни и справедливость, и счастье. Возможно, когда-то и у меня будет…

Дневник я оставлю здесь, не повезу эти воспоминания в свою новую жизнь. Я выговорилась, а теперь хочу, закрыв дневник, окончательно закрыть эту страницу. Меня ждёт новая работа. Новая жизнь. О том, что было, я не стану больше ни думать, ни вспоминать… И генерировать чужое счастье я больше никогда не буду.