Текст книги "Когда мы разведемся? (СИ)"

Автор книги: Мира Айрон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава третья

Алисе было очень тепло и хорошо. И сон очень интересный. Приятные насмешливые голоса. Разве может быть у педиатра низкий мужской голос? Педиатры обычно женщины. Конечно, это сон.

– Далеко полетишь, Глеб?

– Далеко, Раиса Ивановна, но пока не скажу, куда. Я суеверный. Вернусь, тогда расскажу.

– Не страшно летать? Я никогда не летала, веришь-нет?

– Неа, не страшно. По понятным причинам мне там проще отдыхается, Раиса Ивановна. Там люди проще ко всему. И там много таких, как я. Никто глаза не пялит, пальцем не показывает. Потому в плане отдыха я не патриот. Вот во всём остальном – патриот.

– Говорят, они там голышом загорают-то, Глеб!

– Ой, Раиса Ивановна, ой, шалунья! Это кто такое тебе сказал? На специальных пляжах. Не на всех. Так что расслабься. Бери своего Чапая и летите тоже куда-нибудь.

– Да ну тебя! У нас огород, куры, корова. Куда мы? Один летишь?

– Один, конечно. Что я, с ума сошёл – в Тулу со своим самоваром? А что, хотела со мной лететь?

– Была бы лет на сорок моложе, так и полетела бы, Глеб!

– Ну-ну.

– А то бы взял с собой кого. Девчата с нашего центра на тебя заглядываются, а ты такой нелюдимый, всё один!

– Я не нелюдимый, Раиса Ивановна! Я просто осторожный. И не афиширую ничего. И зачем мне кого-то с собой брать? Это как бы обещание некого продолжения. А там и выбор более широкий, и никаких обязательств.

– А ты так боишься обязательств? Век будешь один куковать?

– Нет, не боюсь. Просто ещё не время. Не нагулялся, – усмехнулся он.

Алиса уже давно поняла, что это не сон. Она лежала и слушала.

И вспоминала. На душе становилась всё тяжелее. Зачем она всё вспомнила? Лучше бы забыла!

Алиса поняла, что она в больнице. Тихонько приоткрыла один глаз, увидела свою сумку на подоконнике и куртку на вешалке, стоящей у двери. Очень хотелось в туалет.

Она зашевелилась, открыла глаза и наткнулась на колючий взгляд очень тёмных глаз.

– Ну здравствуйте, любезная! – с ней он говорил холодно и сухо, не так, как с пожилой женщиной. Медсестрой, как поняла Алиса.

– Здравствуйте. Где тут туалет? – хрипло спросила она.

– Пойдём, матушка, провожу! – медсестра подошла к Алисе, взяла под руку.

Вернувшись через пять минут, Алиса села на кровати, обхватив колени руками.

Доктор продолжал сверлить её глазами. Совсем молодой, лет около тридцати. Темноволосый, черноглазый, с резкими чертами лица, хмурый, с почти квадратным упрямым подбородком, покрытым чёрной щетиной. Мачо. Неужели и правда педиатр? Дети не боятся его, интересно?

– Ну? – холодно спросил он. – Не хотите рассказать, что вы делали в зимнем лесу вечером одна? Не пытайтесь мне внушить, что просто гуляли.

Алиса молчала, только смотрела на него. Странно, но он казался ей знакомым. Может, где-то на конференции видела?

– Что глаза таращим? Как та девица из сказки. "Морозко", вроде? – он на секунду перевёл взгляд на Раису Ивановну. – "Тепло ли тебе, девица?". Да, да, тепло.

– Настенька, – хрипло сказала Алиса.

– Вот-вот, ну чисто та Настенька.

Он смотрел на пациентку, пытаясь понять, насколько тут всё серьёзно с психикой.

Худенькая, бледная, кожа белая, почти прозрачная. Огромные голубые глаза, немного веснушек на аккуратном носу, большой рот с сухими, потрескавшимися губами. И длинные густые волосы, русые, но с каштановым отливом. Ну Настенька и есть!

– И глазками так же хлоп-хлоп! "Тепло, батюшка!", – смешно передразнил он. – А у самой всё лицо в инее, да?

– Почему вы так разговариваете? – спросила Алиса, наконец возмутившись.

– А как прикажете, любезная, с вами говорить?

– Глеб! – предостерегающе сказала Раиса Ивановна, но он отмахнулся.

– А? У меня завтра отпуск, а мне привозят эксцентричную дамочку, решившую уснуть в сугробе? – он снова заговорил холодно и резко, сверля глазами Алису. – Это попытка суицида, вы понимаете? И я должен вызвать психиатра! Или отправить вас в Алексеевск!

– Я не псих! Не надо психиатра, доктор! И пожалуйста, не надо в Алексеевск! – взмолилась Алиса.

– А почему я должен вам верить, а? Я должен поверить, что нормальный человек садится в сугроб по своей воле, и спит там? Трезвый человек, в своём уме?

– Да!

– Очень интересно, – теперь он смотрел недоверчиво. – Решила умереть красиво? Другие способы не подошли?

Из глаз Алисы потекли горячие слёзы. Ему стало настолько жаль её, что он поднялся и вышел в коридор. Раиса Ивановна устремилась следом.

– Глеб Андреевич, ты с ума сошёл?! Ей и так плохо, видно же! А ты так… А нажалуется на тебя?! Сейчас все жалуются! Тебе проблемы нужны?

– Не нажалуется, – спокойно сказал он. – Эта не нажалуется. Я специально её на слёзы выводил. Плачет, значит, чувствует. Вот если бы продолжала сидеть, как истукан, тогда точно психиатра, плохо дело. А так нормально. Сейчас проревётся, поставим успокоительное, пусть спит до завтра. Проснётся человеком.

– Ну не знаю… Может, ты и прав, – Раиса Ивановна покачала головой. – Жалко девушку. Видно, что приличная.

Они прислушались. Пациентка рыдала в голос, буквально выла.

– Пойдём, пора. Два кубика готовь, Раиса Ивановна! И не забудь записать, что поставили.

Они вернулись в кабинет. Алиса, лёжа ничком на кровати, ревела в голос.

Он подошёл, сел прямо к ней на кровать, заглянул в лицо.

– Всё, всё, не плачь. Всё будет хорошо, девочка, отдохнёшь, поспишь. Досталось тебе, вижу, – он гладил её по волосам, говорил, как с ребёнком.

Теперь Алиса поверила, что он педиатр. И ей стало легче, на самом деле легче! Впервые за все эти дни. Ей нравилось, как он гладит её по голове, как уговаривает её. Неожиданно она схватила его вторую руку, вцепилась в его большую ладонь своими маленькими вспотевшими ладошками.

– Всё, всё, давай руку освободим, – он мягко поднял рукав её водолазки. Алиса почувствовала, как ей поставили укол. Вскоре её начало клонить в сон.

Глеб осторожно высвободил свою руку из её ослабевших ладоней, встал и устало пошёл к выходу, немного хромая. Засыпая, Алиса смотрела ему вслед. И внезапно она вспомнила! Она вспомнила его!

* * * * * * *

– Вот так и нашёл тебя мой Чапай, – Раиса Ивановна, у которой давно закончилась смена, не уходила, сидела рядом с кроватью Алисы.

– Спасибо, спасибо вам! Мужу вашему! – Алиса неожиданно обняла пожилую медсестру. Та, растрогавшись, вытирала слёзы платком. – Страшно подумать, что было бы… У меня же папа…семья. А я, как последняя эгоистка… Словно переклинило: никому не нужна и не будет ничего в жизни. Стыдоба!

Алиса покачала головой. Как? Ну как она могла настолько распуститься? Она, всегда жизнерадостная и весёлая, стремящаяся всех поддержать? Разве можно так жалеть себя?

– Ваш Василий Иванович мне жизнь спас, так получается. А я заново родилась. И доктор, который ночью был, очень, очень хороший! Настоящий!

– Да, Глеб Андреевич очень хороший, сочувствующий. Хоть все и говорят – нелюдимый и просмешник. Не поймёшь, что и сказал иногда, так шутит. Но детишки его очень любят, а ребёнка не обманешь. В отпуск Глеб ушёл прямо с дежурства. Скоро Людмила Фёдоровна придёт, тоже врач. Посмотрит тебя, и если всё хорошо, отпустит. Куда пойдёшь? Ты с Алексеевска?

– Да, но я туда не вернусь, – Алиса испуганно покачала головой.

– Вот что. Пойдёшь к нам. Мы вдвоём с Чапаем живём, а места много. Отдохнёшь, в себя придёшь, а там и подумаем, что делать дальше.

– Спасибо вам, Раиса Ивановна! У меня деньги есть, немного, я вам заплачу…

– Ещё что придумаешь? Оставь деньги, пригодятся!

После осмотра Алисе разрешили уйти из больницы.

Позвонив отцу и маме, Алиса ушла вместе с Раисой Ивановной.

Папа пока по-прежнему думал, что она в краевом центре. Вот определится к месту, тогда и сообщит ему, где она. Мама же думала, что она в Алексеевске.

Раиса Ивановна и Василий Иванович жили вдвоём. Их сын с семьёй жил в краевом центре, к родителям наведывался крайне редко.

Алисе выделили большую светлую комнату. Отдохнув один вечер, попривыкнув, она начала втягиваться в новую жизнь, помогала своим пожилым спасителям. Делала уборку. Кормила кур и даже корову, которую боялась. Приносила дрова, разводила огонь в печи. Готовила. Ей очень хотелось отблагодарить как можно сильнее, она делала всё возможное.

Через пару дней начала заговаривать о поиске работы. Узнав, что Алиса больше одиннадцати лет проработала в медицине, Раиса Ивановна договорилась с главным врачом центра реабилитации о собеседовании для Алисы. Алиса была очень рада, что отправляясь в лес, зачем-то прихватила с собой все документы.

Главврач, Алексей Михайлович, ироничный и насмешливый, как многие врачи, мужчина лет пятидесяти с ёжиком светлых волос и в супермодных очках, изучив документы об образовании и трудовую книжку, принял Алису процедурной медсестрой.

Три дня она была стажёром, потом начала работать самостоятельно. А ещё через пару дней, посмотрев, как она справляется, Алексей Михайлович назначил её куратором группы, в которой проходили курс реабилитации самые маленькие пациенты с родителями.

Алиса была без ума от своей новой работы; каждый день, каждый час училась чему-то новому, впитывала всё, как губка.

Она всегда мечтала о том, чтобы заняться реабилитацией на практике, а не в теории. Много раз она была на экскурсиях в реабилитационных центрах, и желание оказывать реальную помощь было очень сильно; однако, как это часто бывает, мы боимся перемен и предпочитаем идти по привычной дороге.

Теперь Алиса была благодарна судьбе за неожиданный поворот, открывший новые возможности и перспективы.

А главное, она теперь всегда была рядом с детьми. Пусть не со своими. Но дети – это всегда и силы, и источник энергии, вдохновения, оптимизма.

Но её ждало ещё одно испытание…

Она жила у Раисы Ивановны и Василия Ивановича уже дней десять, когда приехал их сын. Узнав, что "старики" приютили чужого человека, он решил, что Алиса – авантюристка, и мечтает о том, чтобы пожилые благодетели переписали на неё дом. Алиса была в шоке, когда он выставил её на улицу чуть ли не за шиворот. Василий Иванович был на дежурстве. Раиса Ивановна плакала, пыталась уговорить сына, но он был непреклонен.

Алиса сама никогда не была в такой ситуации, но слышала от знакомых, что так бывает: взрослые дети сами к родителям носа не кажут, но и контакты ограничивают, опасаясь за наследство. Как могла, успокоила Раису Ивановну, объяснила, что её отношение к ним с Василием Ивановичем ни в коем случае не изменится, – они были и есть её спасители.

"…И куда идти? Опять. Куда идти?" – Алиса стояла с сумкой посреди улочки. Неожиданно открылись ворота дома, стоящего рядом с домом Василия Ивановича и Раисы Ивановны. В воротах появилась пожилая женщина, высокая, статная, черноглазая, с большими золотыми серьгами, в шали.

Раиса Ивановна говорила, что соседка нелюдимая. Живёт особняком, ни с кем шапки не ломает, и похоже, колдунья или знахарка. Ездят к ней из разных мест люди. Как же зовут? Вроде, Любовь, но Алиса не была твёрдо уверена.

– Здравствуйте! – сказала Алиса вежливо, продолжая размышлять о том, куда идти.

– И вам не хворать, – неожиданно весело улыбнулась соседка. – Заходи, дочка. Вижу, выгнал тебя городской хмырь в шляпе.

Глава четвёртая

– Ну что так смотришь? Наговорили тебя про меня? А ты меньше верь, больше смотри и думай. Всё равно больше некуда идти, заходи. Будешь теперь у меня квартировать.

У Алисы не было выбора. Она ещё не заработала денег, чтобы снять квартиру. А бросить работу в центре и покинуть Шумиху? Нет, только не это!

Она зашла в широкие металлические ворота в просторный двор. На цепи сидели две дворняги, которые принялись было лаять, но хозяйка прикрикнула на них, и они успокоились.

– Меня зовут Алиса. Я могу заплатить, но пока немного. Сейчас уже работаю, скоро смогу заплатить как следует.

– Не надо последнее отдавать. Получишь зарплату, тогда и заплатишь, но много не возьму. Ты молодая, тебе нужнее. А мне веселее. С тех пор, как сын в квартиру переехал, он только в гости приходит, а я тут с собаками да с кошками. Но что поделать, век дитё держать при себе не будешь, он молодой, у него личная жизнь.

– Сын?! – Алиса уже боялась теперь хозяйских сыновей.

– Эээ, нет! Мой не выгонит, не переживай! Идём, дочка, – соседка распахнула двери в большие сени. Вдоль стен висели сухие травы. Приятно пахло мёдом, летним полем. Будто и не зима. Правда, что ли, знахарка?

– А как вас зовут?

– Тётя Люба меня зовут, – улыбнулась бывшая соседка, ныне хозяйка, – а ты не бойся меня! Заходи да располагайся. Глаза у тебя очень хорошие. Я давно приметила.

Спустя полчаса они пили крепкий чёрный чай с протёртой смородиной. Места у тёти Любы было поменьше, и комната у Алисы была маленькая теперь, но зачем ей большая? Зато в доме жили сразу четыре кота. Алиса очень любила животных, но Слава не согласился завести ни кошку, ни собаку.

Они говорили с тётей Любой. Алиса удивлялась, с какой скоростью начала меняться её устоявшаяся жизнь, как много новых людей и событий.

– Я знаю, что обо мне говорят. Людей лечу, есть такое. Но не беру денег, продуктами беру. А что говорят колдунья – так это брехня. Будь я колдунья, разве допустила бы, чтобы с единственным сыном беда приключилась?

– А что такое? – испугалась Алиса.

– Дело давнее, – тётя Люба махнула рукой. – Не буду ворошить. Может, узнаешь потом сама. Слава богу, обошлось. Сильный он у меня. И добрый. Вот этот, в шляпе, выгнал тебя, и мать свою не пожалел. А я своему позвонила, пока ты вещи разбирала, говорю, так и так, пустила девушку на квартиру. А он мне: как считаешь нужным, мама, так и поступай. Опять же, много ли этот, в шляпе, помог родителям? У них из благоустройства только тёплый туалет да холодная вода. А мой сынок провёл газ, отопление сделал, водогрей установил! Сам-то он как сельский врач субсидию получил, купил квартиру.

– Ваш сын врач?

Слишком много врачей вокруг стало неожиданно, хотя чему удивляться, жизнь упорно толкала Алису в медицину с самой молодости.

– Да, детский врач, в реабилитационном центре тут у нас, в Шумихе. Да ты, может, и помнишь его? Во всяком случае, перед тем, как улетел в отпуск, он рассказывал, как Чапай девушку в лесу нашёл. Глеб дежурил как раз. А ведь это ты – та самая девушка из леса.

"Так вот кто у нас сын… Вот это да!".

– Я девушка из леса, да. А сын ваш – очень хороший доктор. Поверьте, я в этом понимаю.

– Да, знаю, дочка. Но всё равно спасибо, приятно слышать. А то ведь люди всякое болтают. Не могут объяснить себе чего-то, мозгами пораскинуть, вот и придумывают.

Гладя забравшегося к ней на колени серого кота, Алиса в который раз за эти десять дней думала о Глебе. Она думала о нём много и напряжённо.

…Дела "военных" тогда всё же забрали в край, и Алиса с Глебом больше не увиделись: он должен был ездить на другую комиссию.

Но, спустя десять лет, судьба свела их так необычно. А теперь ещё и с его матерью судьба свела. О какой беде речь идёт, Алиса понимала. Но он молодец, настоящий герой! Какая сила духа! Стал врачом, да ещё детским. И хорошим врачом, настоящим. Как он тогда встряхнул её, вернул к жизни! Как сочувствовал, успокаивал… Видимо, врачевание, – это семейное у них. Тётя Люба тоже лечит, но она представитель нетрадиционной медицины.

Алиса была уверена: он, безусловно, не сможет ни вспомнить её, ни узнать. У неё нет такой яркой, запоминающейся фактуры, как у него. И виделись они один раз, много лет назад. А то, что он говорил при встрече, – это была самозащита, Алиса понимала это ещё тогда. Он сживался со своим новым состоянием, привыкал, и немного демонстративное поведение было вполне допустимо. Главное, каков результат!

* * * * * * *

Главврач Алексей Михайлович и Глеб вместе вошли в "столовую" для сотрудников – небольшой кабинет, в котором был стол, шкаф с посудой, кран с раковиной, микроволновка, чайник и небольшой холодильник. Конечно, в центре была столовая, но сотрудники ходили туда редко, предпочитая посидеть в спокойствии, попить чаю, поболтать.

– Ого! – Глеб остановился на пороге. – А что это у нас тут за праздник жизни?

За две недели, что его не было, "столовая", она же "комната" отдыха, изменилась почти до неузнаваемости.

– Ты не против, Глеб, если я твою эту чудо-бутылку заморскую и конфеты на корпоратив оставлю? – Алексей Михайлович убрал привезённые Глебом подарки в холодильник.

– Да-да, конечно! – задумчиво ответил Глеб, разглядывая окно, на котором гуашью были нарисованы часы с кукушкой, новогодние мультяшные белки и зайцы. Потом второе окно, где красовались бумажные узоры, а также стены, увешанные разноцветными гирляндами, работающими, видимо, от батареек. На полке стоял извлечённый из недр шкафа кувшин с фильтром для воды. На столе ажурная клеёнка, большой керамический чайник, сахарница, разноцветные бумажные салфетки.

– Что застыл, Глеб? Присаживайся, будь как дома, – усмехнулся Алексей Михайлович.

– А мы точно пришли туда, куда надо?

Он работал в центре три с половиной года, и никогда в их "столовой" не было и тени уюта. Чай в пакетиках, которого зачастую и не было, потому что все надеялись друг на друга; сахар в коробочке; на столе вечный бардак. Кувшин с фильтром достать ленились, так и наливали чайник прямо из-под крана.

Алексей Михайлович заглянул в керамический чайник. Там было пусто.

– Ну, Алисы Павловны нет, потому чай только в пакетах сегодня. Или кофе бери.

– Алисы Павловны? – эхом отозвался Глеб.

– Аа, ты же не знаешь её! Она пришла, когда ты уже улетел в отпуск. Помнишь, Чапай нашёл девушку в лесу?

– Ещё бы не помнить, я дежурил, когда Чапай её привёз, – Глеб размешивал в вычищенной до блеска кружке кофе.

– Вооот! Она у нас теперь работает медсестрой и курирует "ясли". Человек – электровеник в хорошем смысле слова. Генерирует вокруг себя уют и положительные эмоции. И новогоднее настроение – вот, – главврач обвёл рукой комнату, – это всё она. Сегодня отгул попросила, дела у неё в Алексеевске.

– Неуловимая Алиса Павловна, – пробормотал Глеб.

– Что?

– Красиво, говорю. Совсем другой вид у комнаты. А то вокзал какой-то был, не столовая.

– Точно, – кивнул главный.

Глеб знал, что "его" пациентка осталась в Шумихе и работает в центре реабилитации. Вчера ему рассказала мать. Когда он пришёл к матери вчера, квартирантка была на работе. Сегодня он вышел на работу – она в отгуле. Неуловимая.

Алиса уехала в Алексеевск сразу по нескольким делам.

Во-первых, ей пришло смс-уведомление о готовности свидетельства о разводе. Нужно было получить и поставить печать в паспорт. Как она радовалась сейчас, что когда-то, выходя за Славу, оставила свою фамилию! Не хотелось возиться с документами, решила, когда дети будут, поменяет фамилию. Но детей так и не случилось. Зато теперь она избавлена от массы формальностей.

Во-вторых, Алиса договорилась с отцом о временной прописке. Алексей Михайлович принял её на работу с условием, что регистрация будет. Алиса всё рассказала отцу о новой работе, и о том, что живёт теперь в Шумихе. Отец, как обычно, полностью поддержал её и помог. Она вновь благодарила судьбу за то, что Василий Иванович тогда не проехал мимо её беды. Как бы папа пережил?!

…– То есть, эта Алиса Павловна – медик? – спросил Глеб у главного.

– Да, медсестра. Но это не основная профессия. Она больше десяти лет работала в реабилитации, но, как говорит сама, теоретиком.

– Как это?

– В медико-социальной экспертизе.

– В Алексеевске?

– Да, – кивнул Алексей Михайлович. – Работала там после окончания университета. Но недавно врачи активнее стали идти реабилитологами, и девушку попросили с работы. Видимо, ещё что-то наложилось личное, я в сплетнях не горазд. Но всё по совокупности в лес её и привело, я так понимаю. Не спрашивал. Работник хороший, ответственный, остальное не нашего ума дело.

– Это точно, – в голове у Глеба стучало. Он сопоставлял факты. Неожиданно вспомнилась та девчонка из комиссии, на которую он напустился, когда был там в первый и последний раз. Потом он всегда ездил на комиссию в краевой центр.

Ему нужно увидеть её, и тогда он поймёт, она это или нет. Но он был почти уверен – она. Слишком много фактов совпадает. Та девчонка занималась реабилитацией. И сказала, что она не доктор. Он это помнил. Ну и шутки судьбы!

Конечно, она не может помнить его. Сколько их прошло перед ней?

Может, и к лучшему. Он тогда такого наговорил ей…

Он был на пике отчаяния и растерянности тогда. Боли прошли, но надвинулась неопределённость, холодный страх, мысли о ненужности никому… Он думал о том, как выкарабкаться, свыкнуться, принять себя нового, не запить… Конечно, мама поддерживала, и друзья. Но его уже вымотали хождения по кабинетам, кипы бумаг, казённые ответы, "приходите завтра", "донесите ещё вот это"…

И вдруг она. Очень молодая, очень серьёзная, точнее, стремящаяся показаться очень серьёзной. Глазастая, с нежным голосом. Она была первым "человеком". И он был готов поклясться, что она смотрела на него как на мужчину, он понравился ей. Но она была замужем. Такая молодая, и уже замужем. А то бы он, чего доброго, и правда уговорил её жениться. Уговорил бы. И у него была бы совсем другая жизнь всё это время.

Он не жаловался на жизнь, наоборот, был благодарен судьбе за все возможности. Но удача повернулась к нему именно после встречи с той девчонкой. Девчонка сказала: надо учиться. И он рискнул, поступил по льготе в медицинский. Потому что у них в посёлке хороший центр для детей, и врачи всегда там нужны. Думал, и год не проучится, не потянет. Но учился шесть лет, и вот уже больше трёх лет работает. И не представляет себя в другой профессии.

Надо увидеть её. Надо увидеть, чтобы убедиться.

Вечером он вновь пришёл к матери, но Алиса Павловна не приехала. Отзвонилась его маме, что осталась ночевать в Алексеевске, у отца.

Что ты будешь делать?! Неуловимая…