Текст книги "Пульсирующий камень"

Автор книги: Мино Милани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Нет, нет... Это совершенный аппарат, уверяю вас!

– Но он мог испортиться во время посадки. Удар и

– Говорю вам, нет! Я проверил его, там есть контрольные светящиеся датчики... сигналы, которые загорелись, если бы...

– Однако, не может же находиться ничего живого внутри этого камня. Ничего, понимаете? Ну, разве какое-нибудь насекомое, червь... но у них же нет сердца, если только этот ваш проклятый прибор не...

– Мартин, – вмешался Дег, – что будем делать теперь?

Я резко обернулся к нему и готов был обругать. Но нет. Мысленно я даже поблагодарил его. Он вернул меня к действительности. А действительность выглядела так: прелестная, но безжалостная девушка, сжимавшая в руке такой же безжалостный, как и она, П-38.

– Теперь?.. Что будем делать?

Я помолчал. Что мы могли сделать? План Сильвии, вероятно, был именно такой, как я и предполагал: перестрелять всех нас, инсценировать катастрофу, чтобы потом завладеть ящиком с миллионом долларов, но... Да, было одно "но". Одно "но", которое мешало безоговорочно принять эту версию. За долгие годы журналистской деятельности я немало встречах разных преступников, воров, убийц, грабителей, похитителей и тому подобное отребье. Но среди них было всего двое или трое таких, кто действительно был способен хладнокровно убивать. Это были, как правило очень тяжелые случаи, когда мысль о подобном преступлении произрастала в сознания людей, словно сорняк, и в конце концов приводила не за решетку, и не на электрический стул, а в психиатрическую больницу.

Сильвия не могла быть сумасшедшей. Она не была безумной преступницей. Еще за несколько минут до выстрела в Астрид это была совершенно нормальная девушка – девушка, как и многие другие, целиком занятая собственной красотой, своей внешностью, нарядами... Возможно ли, чтобы жажда денег толкнула ее на такое жуткое преступление? Возможно ли, чтобы алчность так омрачила ее ум? Нет. Я подумал, что она, наверное, не собиралась убивать всех. Может быть, у нее созрел какой-то другой план. Но какой? Какой? Я попытался разгадать его. Но тут Дег прервал мои размышления.

– Она перестреляет всех точно так же, как... – Он кивнул в сторону Астрид и замолчал. Я взглянул на убитую. Она лежала лицом вниз. Волосы ее разметались, ноги неестественно вывернулись, руки прижаты к груди в последнем инстинктивном жесте самозащиты. Теперь это была уже не женщина, не живое человеческое существо, а труп. Я подумал, что если б возле нее на земле появилось хоть небольшое пятно крови, то, наверное, она выглядела бы не так страшно, не так жутко...

– Нет... тут ничего нет, Сильвия!

Это крикнул Эванс. Они с Джеем вскрыли первый ящик и обнаружили запасные детали к прибору Финкля. Оба выглядели расстроенными. Сильвия указала пистолетом:

– Другой... Ну, живо, не теряйте времени! Быстро!..

Быстро. Время бежит. И хотя солнце, похоже, сдалось, уступив место туману, а свет вместо того, чтобы усилиться, меркнул, все равно утро уже прошло, и стрелки часов приближались к полудню. Однако неважно, медленно или быстро идет время: одна минута – это всегда только шестьдесят секунд!

– Быстрее! – торопила Сильвия. И как раз в этот момент, словно отзвуком грома, послышался гул самолета.

Мы подняли головы и поискали его в белесых облаках. Шум был слабый и, казалось, приближался одновременно и справа и слева. Самолет, только чей? Тупамарос, спешивших за миллионом... или с ближайшей спасательной станции? А может, какая-нибудь военная машина, которая летела по своим делам?

Все возможно. Наше приключение могло закончиться, еще не начавшись. А Сильвия, отбросив мечту о богатстве, снова стала бы той же лучезарной девушкой, какой была прежде... но только в наручниках.

Она это понимала. и взглянув а небо, опять поторопила:

– Быстрее! Быстрее, вам говорят!

– Тогда сними с нас наручники! – в отчаянии крикнул Эванс, протягивая скованные руки. Сильвия, казалось, поколебалась. Потом твердо и решительно мотнула головой:

– Нет. Дальше. Следующий ящик. Быстро!

Гул самолета затих, словно шум уходящей грозы. Теперь слышно было только эхо. Но и оно угасло. Джей и Эванс принялись за второй ящик.

Не знаю, приходилось ли вам подбирать нужный ключ из большой связки? Думаю, что приходилось. И вы помните, наверное, что в большинстве случаев он всегда оказывался последним... Точно так же случилось и сейчас с нетерпеливой Сильвией. Вскрыли еще два ящика, в них тоже оказалось только электронное оборудование.

– Опять... опять ничего, – доложил Эванс, глядя Сильвию. Она показала на другие ящики.

– Ломайте эти... Быстро!.. – Голос ее звучал теперь резко, визгливо. Она теряла обладание. Видимо, ей самой стало страшно. Гул вновь приблизился... Теперь уже не было сомнений. Самолет явно кого-то искал. А точнее – нас. В любую минуту он мог вынырнуть из облака и появиться у нас над головой. Что если это тупамарос? Но они могли прилететь на вертолете и, наверное, сразу бы поняли, что происходит. Можно было допустить, что они всех перебьют, мстя за смерть Астрид... А может, наручники спасли бы нас. Может за смерть Астрид... А может, наручники спасли бы нас. Может...

– Быстрее! Быстрее!

Вскрыли еще один ящик, четвертый, но и в нем не оказалось ни долларов, ни взрывчатки.

Наступила тишина. Все замерли. Никому не хотелось ничего говорить. Я обнаружил, что тоже совсем забыл о самом главном – о нашем спасении и о сердце, заключенном в камне.. если это действительно было сердце. Джей и Эванс в растерянности смотрели на Сильвию. Показав на последний в этом ряду ящик, стоявший у самого камня, она приказала:

– Вскрывайте! Вот этот! – Она снова пыталась уйти от судьбы, которая смеялась над ней, над ее жадностью, злобой, а также и над нашим страхом... Тут уж ее П-38 ничего не в силах был приказать.

Джей и Эванс бросились к ящику, судорожно сорвали пластиковую оболочку, ругаясь, быстро отвинтили болты и чуть-чуть помедлили, прежде чем выбивать гвозди...

...Ничего не оказалось и тут. Оставалось всего два ящика.

– В одном взрывчатка... в другом – деньги, не так ли, Мартин? -спросил Дег. Я утвердительно кивнул. Но вдруг в голову пришла другая мысль, и я возразил:

– Нет, я этого не утверждал.

– Как? Не утверждал? Но... тогда...

– Помолчи, Дег, ради Бога, помолчи! – Я не в силах был сдерживать странное волнение, охватившее меня. Приходилось думать сразу о многом, мысленно сражаться на нескольких фронтах... Гул самолета, летавшего над нами, приближавшегося и удалявшегося, пистолет Сильвии, предчувствие смерти, поиски золота и взрывчатки, мертвая Астрид в нескольких шагах от нас... и что-то еще. Предчувствие, что она допустила какую-то ошибку... какую – я еще не знал. Я только чувствовал это, догадывался. Ошибку. Причем я видел ее, эту ошибку, но словно в тумане...

Вскрыли предпоследний ящик. И Эванс вскочил на ноги.

– Ничего! – крикнул он срывающимся голосом. Обвел нас пустым взглядом. – Ничего нет и здесь!.. Ни денег, ни... ни проклятой взрывчатки! – Он посмотрел на меня.

– Вы, – со злобой закричал он, – это вы говорили о миллионе долларов! Золото, банкноты! Где он, этот миллион, а? Где?

– Где? – эхом отозвался Джей. Мне стало ужасно жаль их обоих. Мысль о деньгах затмила у них страх смерти. Они не замечали даже, что у них скованы руки. Сам по себе факт, что они работают на Сильвию, вынуждал их думать, будто они ее соучастники, что им суждено разделить с нею сокровище... Эванс сглотнул слюну и, повернувшись к девушке, заговорил, пытаясь быть спокойным...

– Сильвия... видишь, ничего нет.. Я просто не понимаю, как... Если только Астрид не посмеялась над вами...

– Следующий ящик, – прервала его Сильвия, –открывайте этот... – Она подняла голову – гул снижающегося самолета слышался все ближе. И снова повернулась к ним: – Вскрывайте! Скорее!

– Мы должны сохранять спокойствие, должны сохранять спокойствие, -повторял Финкль, стоявший рядом со мной... – Что-то летит, господин Купер... Кто-то нашел нас, не верите? И мы сможем... выбраться из этой ситуации, сможем... узнать, увидеть. – Он вздохнул, мне кажется, с болью. – Как вы думаете, что же все-таки может означать это... эта пульсация? Какая-нибудь магнитная аномалия?

– О чем вы, инженер? – спросил я.

Он покачал головой:

– Извините... в сущности, я... не знаю, что и думать... Сильвия... никогда бы не предположил, что... что...

В этот момент раздался крик.

Мы посмотрели в сторону ящиков. Джей и Эванс вскрыли последний. И кто-то из них невольно вскрикнул, оба вскочили и, как зачарованные, смотрели на то, что им открылось.

– Что там? – закричала Сильвия дрожащим голосом. – Что?!

Они не ответили, даже не взглянули на нее. Тогда она крикнула еще что-то, я не разобрал. И наконец Джей и Эванс обернулись. Джей молчал, а Эванс, приподняв закованные руки, проговорил:

–Туг... тут все, Сильвия... и деньги и взрывчатка...

Снова наступила тишина. Напряженная тишина. Гул самолета теперь не был слышен, и ветер бесшумно пролетал среди мертвых камней. Никто не осмеливался шелохнуться. Я посмотрел на недвижное тело Астрид – она предусмотрела все. Наверное, предвидела, что могло бы произойти. Ошибку она допустила в другом: сразу не одела наручники на всех нас. И это стоило ей жизни. Впрочем, все должно было случиться именно так, как случилось. Тот, кто сражается за какую-то идею и фанатично верит в нее, в сущности очень наивен. Он с готовностью доверяет всем людям. Сам презирая деньги, он считает, что и все другие тоже пренебрегают ими, и потому позволяет белокурой кукле отобрать у себя П-38, а та стреляет и убивает эту фанатичку идеи...

Однако вот предсмертная насмешка Астрид, ее последний вызов: "Возьмите миллион, если можете. Он здесь, среди запальных патронов, которые могут взорваться и которые... Ошибка! Вот в чем ошибка Сильвии! Она оставила смертельно раненной Астрид сигнализатор... Колокольчики тревоги, однако, не зазвонили. Я испытал нечто вроде горького разочарования. Если я и сделал открытие, то оно было довольно ничтожным и совершенно бесполезным...

– Действуй, Эванс. Попробуй достать деньги. Воцарилась еще более глубокая тишина, если только подобное было возможно. И где-то очень далеко, Бог знает, как далеко, слышен был гул самолета, возвращаемый эхом от сотен пустынных вершин. Сильвия вздрогнула, взглянула на нас, на тело Астрид и приказала:

– Ты должен достать деньги!

Но в голосе ее уже чувствовалась нерешительность

И тут произошло нечто, чего я менее всего ожидал.

Вдруг заговорил Финкль. Он шагнул вперед и закричал:

– Деньги!.. Деньги, вы... говорите о деньгах, Сильвия... – он сделал еще шаг. – А дело касается людей и не только их. В этом камне...

– Хватит, инженер! – прервала его Сильвия. Она стояла метрах в шести от нас.

– Хватит? Ах, хватит! – продолжал Финкль дрожащим от возмущения и, наверное, от страха голосом. – Но я должен вам все сказать. Я верил в вас, доверял вам... Впрочем, вы... славная девушка, я знаю. Вас свела с ума мысль... мысль о богатстве, но я прекрасно знаю, что вы славная девушка...

Финкль оказался рядом со мной, и я шепнул ему.

– Помолчите лучше, инженер, Сильвия не шутит...

Но он продолжал. Никогда еще он не казался мне таким маленьким и хрупким, как в этот момент.

– Сильвия, во имя науки, во имя Господа, я ведь знаю, вы верите в них... Подождите! Вы получите все деньги, какие хотите... Вы выстрелили в Астрид, убили ее, но ни один суд не покарает вас за это... А теперь послушайте меня.

– Ни с места! – завизжала Сильвия срывающимся голосом.

Финкль отрицательно мотнул толовой и, опять шагнув вперед, продолжал говорить:

– Нет, нет, я не остановлюсь! Я пойду к вам, и вы отдадите мне пистолет, который так плохо выглядит в ваших красивых руках, Сильвия. -Затем он показал на камень. – Внутри этого валуна... вы же слышали... там кто-то есть... Можете послушать сигналы прибора...

– Кончай, старик! – крикнул Эванс.

Финкль даже не услышал его и продолжал:

– Что там, мы не знаем. Но выясним. Сейчас вы отдадите мне пистолет, и мы вместе выясним, что там внутри...

Сильвия подняла пистолет, прицелилась и дважды спустила курок. Одна пуля пролетела между моей головой и головой Дега и с глухим ударом вонзилась в обшивку самолета позади нас. Другая сразила Финкля. Сразила наповал.

– Финкль! – закричал я.

Он упал, как подкошенный. Упал, издав негромкий стон, в который вложил последние силы. Он скончался моментально, так же быстро, как мгновенно долетела до него пуля, поразившая сердце.

Я опустился на колени с закованными руками.

– Финкль! – позвал я. Никакого ответа. Инженер уже отошел в мир иной, казалось, он был мертв уже сто лет. Стоя на коленях, я посмотрел на Сильвию. Все остальные, потрясенные, тоже смотрели на нее с изумлением. На чудовище всегда смотрят с изумлением.

– Вы убили его, – сказал я. Мой глухой голос, казалось, доносился до меня откуда-то издалека, словно это был чей-то чужой голос.

Она молчала.

Я повторил:

– Вы убили его.

– Совершенно верно, а теперь настал ваш черед! – проговорила она. Не было больше и следов красоты на ее бледном, напряженном и озлобленном лице. Я поднялся.

– Отчего же не стреляете? – спросил я.

– Вы нужны мне. Еще понадобитесь.

– Не рассчитывайте на меня.

– Мартин, ради Бога! – шепнул Дег у меня за спиной. Я спрашивал себя, что же такое могло произойти в психике Сильвии. Она посмотрела на меня долгим и мрачным взглядом. Потом повернулась к Эвансу и Джею, и они оба подняли скованные наручниками руки, едва ли не с мольбой о пощаде. Она приказала:

– За дело. Освобождайте этот ящик. Быстрее!

Гул самолета больше не был слышен. Видимо, летчик отправился обследовать соседние горы, другие пустынные плоскогорья. Я прошептал:

– Дег, приготовься. Я наброшусь на нее, как только она начнет целиться... В любом случае, ранит меня или нет, она упадет, и тогда ударь ее... неважно куда, лучше по голове, если сможешь... Куда угодно, лишь бы крепко... Понятно, Дег?

Он сглотнул слюну и выдохнул:

– Да.

Юноша понял, что снисхождения нам не будет. Меня охватил отчаянный гнев. Я взглянул на девушку в голубом комбинезоне, посмотрел на черный камень с его пульсирующей тайной...

...И тут зазвонили колокольчики тревоги – я сообразил, что нужно посмотреть в другую сторону... Куда? Мой взгляд словно повиновался внутреннему призыву, и я увидел Астрид.

Астрид. Мне показалось, что ее тело лежало уже не в той неестественной позе; как прежде. Теперь я локоть... И он двигался. Я не сомневался в этом. Колокольчики умолкли, и я понял, что Астрид еще жива. Выстрел Сильвии тяжело ранил ее, но не убил, и она шарила рукой, словно ища что-то у себя на груди... конечно же, рычажок сигнализатора! Она хотела найти его, схватить... повернуть... и завершить миссию, какую ей поручили тупамарос...

Потрясенный и онемевший, я следил за ее движениями и не мог даже пошевелиться. Астрид слегка вздохнула, чуть-чуть выгнула спину. Локоть уже не был виден.. А, вот она, ошибка Сильвии! Она решила, что покончила со всеми проблемами, и не сняла с нее сигнализатор, и теперь, теперь... Астрид двинула головой. Она сделала это как-то неестественно, казалось, что голова в неотвратимом движении поднимается сама по себе. В долгой предсмертной агонии Астрид сумела сделать последнее отчаянное усилие – собрала остаток сил и теперь намеревалась взорвать все... Я видел, как она вздрогнула, и закричал:

– Ложись, Дег! – и бросился на землю. Дег тоже испуганно вскрикнул. Сильвия, Джей и Эванс быстро обернулись. Девушка вскинула пистолет и в этот же увидела бледное лицо Астрид. Глаза Сильвии расширились от ужаса, и, мне показалось, она закричала:

– Нет! Нет!

Но я так ничего и не услышал, потому что в этот момент вспыхнуло ослепительное пламя. Астрид повернула ручку сигнализатора. Ящик взорвался, превратив в ничто, уничтожив миллион долларов в банкнотах и золотых слитках.

И не только его.

Глава 7.

Что происходит, когда три человека оказываются возле взрывающейся бомбы? Я знал это. Я был на войне. И след, который кровавая бойня неизбежно оставляет в сознании, подобно неизлечимой заразе, инстинктивно заставил меня действовать так же, как при бомбардировке. Воздух еще вибрировал от взрыва, когда я бросился вперед, к облаку пепла, к еще дымящейся земле. Я крикнул:

– Сильвия!

Я подумал, что она, стоявшая от ящиков дальше мужчин, возможно, уцелела. Мучительная боль в запястье напомнила мне о наручниках, но я стоял на месте взрыва и...

Я замер, потрясенный.

В этот момент мне показалось, что все вокруг меня перестало существовать. Не было больше никаких звуков. Царила абсолютная тишина. Ни смерти вокруг меня, ни резкого неприятного запаха.

А был только ОН.

Он недвижно стоял в своем каменном футляре. В этом камне, расколотом взрывом надвое. Стоял во всей своей белоснежной и нереальной обнаженности. Со сложенными на груди руками – с этим извечным жестом человека, уходящего на вечный покой.

Его белизна, почти ослепила меня.

Я с изумлением смотрел на него.

И он открыл глаза.

Медленно, спокойно, не остерегаясь яркого света, открыл он глаза и тотчас устремил взгляд прямо на меня, словно зная, что я тут. Никогда не забуду этот взгляд.

Он явился из какого-то неведомого мира, откуда-то, где нет понятия времени. Кто сказал, что время – это всегда только время, а пространство -всегда только пространство? В этот момент не существовало больше ни времени, ни пространства, никаких других измерений. Его глаза смотрели на меня из вечности.

Я выдержал этот взгляд. и если случалось кому-то оставаться живым при остановившемся сердце, то таким человеком был я.

Мы смотрели друг на друга, пока вокруг оседали последние пылинки пепла. Потом он сделал первое движение. Его белоснежное тело не задрожало, как это произошло со мной. Его руки легко отстранились от груди. Одна медленно опустилась. Другая протянулась ко мне.

Он шевельнул губами, он хотел что-то сказать.

Вот тогда это и произошло.

Его белые руки потускнели, словно покрылись легчайшей вуалью. На коже проступила тончайшая густая паутинка складок, похожих на трещинки в белоснежной керамике.

И в ту же секунду он утратил собственную форму.

Он утратил облик человека, некоего тела. И неслышно осыпался, мгновенно превратившись в горстку праха.

Кучка праха лежала передо мной на земле.

Я упал на колени.

– Мартин? Бога ради, отзовитесь, Мартин! Кто-то звал меня и тряс за плечи. Я услышал голос, почувствовал толчки, но не мог шевельнуться.

– Мартин! Мартин!

Прошло еще некоторое время, прежде чем ко мне окончательно вернулось сознание. И, наверное, только тогда я ощутил, что сердце мое бьется, а мозг работает.

– Что... Что такое? – проговорил я и поднял голову. Дег испуганно смотрел на меня.

– Вот уже десять минут, как я зову вас! Мне казалось, – он сделал озабоченный жест, – что вы превратились в камень.

Да, в камень.

Дег, не отрываясь смотрел на меня. Не представляю, как выглядело мое лицо. Мне было не до него. Я снова взглянул на этот пустой расколотый камень, на эту горстку пепла, на эти пылинки, отданные на произвол ветра. Я на коленях прополз вперед, протянул пальцы. Коснулся белесого праха. И задрожал. Я не в силах был взять себя в руки, а возможно, и не хотел делать этого. Опять посмотрел на камень, туда, где было заключено пульсирующее сердце. Там ничего не было.

Больше ничего не было.

– Мартин, ну, перестаньте, придите в себя!

Да, конечно, я все еще дрожал, и Дег продолжал тормошить меня:

– Да что с вами?

Я медленно повернулся к нему, с трудом поднялся и спросил:

– Ты... видел его?

Он сделал неопределенный жест.

– Да, но...

Я хотел было закричать: "Значит, и ты видел его!", но вдруг понял, что Дег имеет в виду совсем другое. И тогда я посмотрел вокруг, словно только в эту минуту вспомнил о взрыве, и увидел их.

Вот что осталось от Эванса, Джея и Сильвии. Вот, что сотворила их безумная жажда денег и богатства. Мужчины, обступившие последний ящик, оказались в центре взрыва. Взрыв был безжалостен к ним. А к Сильвии судьба отнеслась благосклоннее. Лицо девушки не пострадало. Я подошел ближе и, наклонившись, посмотрел на нее.

Пепел тонким слоем покрывал кожу, забился в немногие морщинки, в маленькую ямочку над верхней губой, в складку у губ, в неглубокие впадины щек. Пепел стер с ее лица выражение ленивой куколки, рекламный облик красавицы с глянцевой обложки журнала и вернул подлинное обличье. Вот таким было истинное лицо Сильвии. Она стала похожа на тех манекенов, которые побеждают на конкурсах красоты, – до такой степени загримированных, что напоминают камень, дерево, что угодно, только не женщину.

Я прошептал:

– Сильвия, – и протянул к ней руку. Глаза ее были закрыты. И тут судьба тоже была милостива к ней. Но я все равно коснулся пальцами ее век. И понял ненужную ритуальность этого жеста.

– Видите! Какой... какой... жуткий конец, Мартин! – Дег в отчаянии с ужасом искал мои глаза, шепча: – Сколько смертей! Сколько смертей!

– Да, но... они, наверное, даже не почувствовали или... – Я замолчал. Мне были безразличны эти люди. Мне не было дела даже до Дега и самого себя. Я повернулся к камню. Взрыв расколол его пополам, обнажив нечто вроде вмятины внутри камня – два черных обломка лежали справа и слева. А ведь там был...

Я осмотрел все внимательней. Не больше чем полнаперстка пыли, но от нее исходил легкий белесый отсвет. Я опять задрожал.

Я сражался на странной войне, которую мы вели в Корее, над моей головой в бреющем полете проносились боевые реактивные самолеты, я участвовал в штыковых атаках, видел сверхсовременные танки и траншеи с колючей проволокой, как в первую мировую войну. В меня целились в упор, мне подкладывали в постель ядовитых змей. Я испытал все мыслимые разновидности страха. В Стране Огромных Следов я боролся с существом, которое должно было исчезнуть тысячелетия тому назад. Я спустился на невероятную глубину в колодец на острове Оук, где едва не нашел ответ на вопрос, как давно существует наш мир. Я держал в своих руках радиоактивную ловушку, упавшую на Землю из космоса. Я слушал астронавта, только что вернувшегося после фантастического путешествия на Луну – он пел древнегреческий гимн и рассказывал, как сражался вместе с царем Леонидом в Фермопилах. Я пожал руку человеку, который оказался в эпицентре взрыва: атомной бомбы. Но я никогда еще не испытывал такого глубокого потрясения, как сейчас. Никогда еще не приходила в такое невероятное волнение та часть моей души, которую я, думалось мне, по наивности оградил от любых сомнений и волнений. Никогда еще не чувствовал я себя совершенно неспособным владеть собственным рассудком, как в эту минуту, когда, забыв обо всем на свете, смотрел на этот камень, в котором видел ЖИВОГО человека – белого, нагого человека, подобного мне...

Подобного мне?

Я лихорадочно искал ответ. Я быт уверен, что он где-то рядом. Это мне казалось несомненным. Но если его кожа была белой, – какого цвета были волосы? А глаза? А нос – какой длины он был, как выглядели губы и широкие ли у него плечи?

– Мартин! Что с вами?

Какого он был роста? Я посмотрел на отпечаток на камне. Невероятно. Около двух метров? Нет, он был не таким высоким. Ниже – насколько? Я опять посмотрел на камень. Почему я не помешал ветру развеять его прах? Почему не собрал его сразу же, чтобы доказать...

Дег тронул меня за руку.

– Что? – прошептал я.

– Что с вами происходит? – воскликнул он. Кусая нижнюю губу, он с тревогой смотрел на меня. Я никогда еще не видел его таким перепуганным... И он, конечно, то же самое думал обо мне. Усилием води я подавил желание узнать, угадать, понять, отогнал сожаление, страх, смятение...

– Дег, дорогой... – начал я... Сейчас я ему все расскажу. Если кто-то готов был поверить мне, так это прежде всего Дег, человек, который не раз делил со мной удары судьбы. Я кивнул в сторону камня:

– Знаешь, Дег... это сердце.... это сердцебиение, которое мы слышали...

– Это была какая-то неполадка, не так ли? – спросил он и, глядя на выемку в камне, добавил: – Там же ничего нет...

– Там... – я замолчал. Наверное, на этот раз мне поверит даже Дег. Впрочем, поверят мне или нет, не имело никакого значения. Я перевел дыхание и сказал: – Да, там ничего нет.

– Ну, понятно. Было бы слишком курьезно обнаружить живое ископаемое, не так ли? "

– Курьезно?

– Извините, Мартин, – сразу же поправился Дег, слегка покраснев, и повернулся к месту взрыва: – Я не должен был говорить этого, когда рядом с нами...

В этот момент из низкой, нависшей над плоскогорьем тучи неожиданно донесся гул самолета. Он приближался, становился все громче и громче. Мы устремили взгляд к небу. Кто это? Тупамарос, прилетевшие за Астрид, или спасатели, искавшие нас?

– Это не тупамарос; – решил я. Самолет вынырнул из тучи прямо над нами. Снизился, облетел плоскогорье, вернулся и покачал крыльями, давая понять, что увидел нас. Мы как могли махали руками. Самолет столь хрупкий, сколь и громогласный, пролетел над нашими головами и тут же удалился на восток, исчезнув в густом тумане.

– Что будем теперь делать, раз они нас нашли? – спросил Дег .

Я не ответил. Мы оглядывали странный беспорядок вокруг нас. Вся эта скалистая и мертвая почва словно пришла в движение – ветер гонял ворохи обгорелой бумаги, то подбрасывая их вверх, то швыряя куда попало. Это были опаленные банкноты, которые взрыв разметал во все стороны. Именно из-за этих клочьев бумаги и оплавленных комочков золота, рассыпанных вокруг, и создавалось впечатление, будто здесь произошла какая-то бойня. Взрыв оплавил лишь часть металла, несколько целых слитков были разбросаны взрывной волной. И только теперь, ощущая мрачное чувство безысходности, я заметил, что прекрасное тело Сильвии было изуродовано несколькими острыми осколками золота.

– Это... впечатляет! – пробормотал Дег у меня за спиной.

Тишины уже не было. Ее нарушал легкий, сухой шелест.

– Что же нам теперь делать, Мартин?

Я поднял закованные руки:

– Попытаемся освободиться от наручников. Пойди поищи в кабине самолета, Дег. А я пороюсь в карманах Сильвии.

Он кивнул, поспешил к самолету и хотел уже подняться по трапу, когда я остановил его:

– Нет, они здесь, Дег.

Судьба благоприятствовала нам. Связка блестящих ключей валялась на земле возле Сильвии. Мне не пришлось шарить в ее комбинезоне.

– Что будем делать? – снова спросил Дег, пока я раскрывал наручники. Я посмотрел, на расколотый камень. Дег повторил вопрос, и я улыбнулся ему. Улыбка, должно быть, получилась довольно жалкой.

Теперь мы спрячемся. Эти медлительные тупамарос появятся с минуту на минуту, и я не хотел бы встречаться с ними.

Мы покинули место взрыва и успели затеряться в каменном лесу, укрывшись за одним из валунов, когда услышали гул вертолета – вот оно, это большое стальное насекомое. Тупамарос явились на свидание. С большим опозданием.

Мы сидели не шелохнувшись. Они не могли нас видеть. Случайный луч солнца блеснул на капоте, и вертолет пропал, слившись с темным откосом соседней горы, на мгновение опять возник на фоне неба затем стал приземляться. Ветер от его лопастей поднял вихрь рваной обгорелой бумаги и пепла, и... праха.

ЕГО праха тоже. ЕГО! Я не мог бы утверждать: "Ему тысячи лет!.." Да и что толку в этом? Тысяча или сто лет, или всего один день, – не все ли равно? Разве может кто-то оставаться живым, будучи замурованным в камне? Какое сердце способно биться столько времени – пусть едва-едва, совсем слабо, еле ощутимо, словно легчайшее дуновение, лишь слегка затуманивающее прозрачное стекло, или же прикосновение снежинки? Какое сердце способно так долго пульсировать, посылая далеким потомкам призыв к жизни – за пределы бездушного черного камня? И нам довелось услышать этот зов из глубины веков. Как я возненавидел в эту минуту Сильвию. Из-за ее жадности нам не удалось найти разгадку этого чуда.

Между тем пепел и обгоревшие банкноты, носившиеся в воздухе, осели, и вертолет приземлился. Умолк свистящий рев двигателей и лопастей. Вертолет опустился метрах в ста пятидесяти от нас. Мы наблюдали за ним. Внутри различимы били какие-то недвижные темные фигуры. Представляете, в каком замешательстве были эти люди, с изумлением осматривающие плоскогорье.

Наконец открылась дверца вертолета, кто-то выпрыгнул на землю с автоматом на изготовку, сделал несколько осторожных шагов. Потом кинулся к Астрид, которую взрывом отбросило на несколько метров в сторону и перевернуло навзничь. Человек опустился возле нее на колени и вскоре, обернувшись к вертолету, что-то прокричал. Еще двое соскочили на землю. Один из них подошел к товарищу, другой держал автомат наперевес и оглядывался, готовый в любую секунду открыть огонь. Нам слышны были их голоса. Кто-то из них крикнул, и все трое собрались возле тела Сильвии на месте взрыва. Тут они увидели разбросанные повсюду обгоревшие банкноты и оплавленные кусочки золота. Один из них принялся собирать эти странные самородки, рожденные в пламени, покрытые пеплом и кровью. Только сейчас я увидел, что осталось от прибора, созданного инженером Финклем – переломанные ноги какого-то гигантского насекомого. Один из тупамарос поднялся в наш самолет и через некоторое время вернулся, присоединился к двум товарищам, которые уже перестали собирать мелкие кусочки золота и принялись искать уцелевшие слитки. Но их поиски длились недолго. Потом они осматривали трупы. Возле Финкля немного задержались Наконец подняли тело Астрид и перенесли в вертолет. Ее волосы развевались на ветру, и выглядело это очень мрачно. В этой крохотной траурной процессии была какая-то трагичная и отчаянная торжественность. Тупамарос доставят своего товарища на кладбище в какой-нибудь далекий южно-американский город и похоронят там. Астрид станет их национальной, героиней, погибшей, как провозгласят они, за свободу и революцию

– Прощай, Астрид, – невольно прошептал я. Все же она во что-то верила. И я вспомнил лицо Сильвии, искаженное ужасом, и услышал ее отчаянный предсмертный крик: "Нет! Нет!" Сильвия тоже во что-то верила. И какой же жалкий был ее идеал! Я ощутил нечто вроде досады. Как по-разному погибли эти две женщины в голубых комбинезонах! Астрид – сознавая свое поражение, Сильвия – ощущая свою мучительную победу... Но кто же победил и кто проиграл?

Победа, поражение... Глупые слова. Внезапно белый и нагой человек снова представился мне со всей отчетливостью. У меня перехватило дыхание. Он смотрел на меня. Он хотел мне что-то сказать... Сказать...

В этот момент снова взревели двигатели вертолета, и опять зашевелились, словно увядшие листья, опаленные взрывом банкноты, взвился черный пепел. Вот так. Все кончено.