Текст книги "Тайны, догадки, прозрения (Из истории физиологии)"

Автор книги: Минионна Яновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Сплю, но вижу

Видите ли вы цветные сны? Я – да. С некоторых пор.

Лет пять назад научное студенческое общество Казанского университета разослало писателям вопросник: видите ли вы цветные сны, какой цвет в них преобладает, как часто они вам снятся и еще что-то в этом роде. Поскольку положительного ответа я дать не могла, я не ответила вовсе. Но студенты были настойчивы: через несколько месяцев снова прислали вопросник, через год – опять. После четвертого напоминания я уже видела цветные сны… Уговорили!

Синие, желтые, светло-сиреневые – каких только не было тонов! А привычные – черно-белые, совсем исчезли. Скоро, правда, цвета изменились – когда моя внучка пошла в первый класс. Солнечный, оранжевый цвет превратился в красный, и виделся мне нечасто – красным ставили «пятерки»; голубой стал ядовито-зеленым: зеленые были «двойки», и их почему-то первоклассникам записывали по нескольку штук в день. Изумленные дети, ровно ничего не понимая еще в оценках, даже радовались, когда тетрадь пестрела зеленым цветом – им он нравился… Вернулись и черные сны – черным писали в дневник замечания за провинности: повернулся на парте, поднял упавший карандаш, вытянулся, устав от сиденья в непривычной позе…

Эти сны преследовали меня еженощно, и я совершенно не высыпалась. Зачем уж моему мозгу понадобилось перерабатывать как раз эту информацию, какая в этом была целесообразность – понять не могу.

Ученые доказали – я сейчас об этом расскажу, – что человек не может полноценно отдохнуть во сне, если его лишают сновидений. Но мои сновидения как раз и оставляли меня не отдохнувшей, просыпалась я совершенно разбитая. Несмотря на то, что сны были цветными.

Рассуждение, конечно, обывательское – да простят меня ученые люди, – но только мне кажется, что дело не в любых, а в приятных сновидениях. Странным кажется мне и утверждение, что сны – это переработка недавнего прошлого, для отбора той информации, которую нужно почему-то запомнить. А я вот недавно видела во сне пьяного человека, которого вели в вытрезвитель. Для чего мне запоминать эту информацию? Я не пью, в семье моей никто вином не интересуется… И вообще, я лично чаще вижу сны на будущее: прекрасный курорт на юге, куда я летом поеду с внучкой, и даже во сне я удивляюсь, что сюда «пускают» с детьми! Или, например, мне снится текст будущей книги – прямо целые страницы отличного текста, какого в жизни не бывает…

Может быть, у меня какая-то аномалия в смысле сновидений, но только мой личный опыт не подтверждает большинства теорий по этому поводу…

«Мальчик спал, и по его измученному лицу судорожно пробегали отражения кошмаров, которые преследовали мальчика во сне. Каждую минуту его лицо меняло выражение. То оно застывало в ужасе; то нечеловеческое отчаяние искажало его; то резкие глубокие черты безысходного горя прорезывались вокруг его впалого рта, брови поднимались домиком и с ресниц катились слезы; то вдруг зубы начинали яростно скрипеть, лицо делалось злым, беспощадным, кулаки сжимались с такой силой, что ногти впивались в ладони и глухие, хриплые звуки вылетали из напряженного горла. А то вдруг мальчик впадал в беспамятство, улыбался жалкой, совсем детской и по-детски беспомощной улыбкой и начинал слабо, чуть слышно петь какую-то неразборчивую песенку…»

Так описывал Валентин Катаев в повести «Сын полка» сон своего маленького героя. Тонкий и талантливый писатель, он так детально «считывал» с лица мальчика его сновидения, как не считал бы, вероятно, ни один исследователь.

Писательская интуиция – вряд ли Катаев специально изучал научные теории сна! – подсказала ему, что сны мальчику снились «из жизни», что ничего таинственного при этом не происходило: все, что пережил ребенок в своем недавнем прошлом, все, что наложило след на его душу, – все это возобновлялось в сновидениях.

Ничего потустороннего, никакой тайны нет – в обычном смысле слова. Есть – в смысле физиологических механизмов снов, всего того, что происходит в «спящем» мозге человека.

Тайны потихоньку раскрываются усилиями множества ученых во множестве лабораторий, в разных странах. И так просто описанные Катаевым сновидения – ой, как не просты! И сон оказался не «одним» сном – их много: несколько фаз, по качеству и значению для человеческого организма совершенно различных. И сновидения – не просто «внутреннее» видение своего прошлого, видение, переработанное каким-то образом в каких-то мозговых структурах.

Сейчас сны изучаются при помощи вживленных в глубокие структуры мозга микроэлектродов, с них записывается электроэнцефалограмма. Энцефалограммы показали, что, во-первых, мозг хоть и спит, но и во сне действует; во-вторых, что как раз те клетки, которые активны при бодрствовании, «молчат» во время сна, те же, что развивают деятельность во сне, бездействуют при бодрствовании.

Что же делают во сне эти «неспящие» клетки? Перерабатывают информацию, накопленную в недавнем прошлом, как утверждают некоторые исследователи. А как доказать, что психическая деятельность мозга не угасает, когда человек спит?

Вот что рассказывают советские физиологи В. П. Данилин и Л. П. Латаш в статье «Субъективная оценка деятельности периода собственного ночного сна при пробуждении в разных его стадиях, фазах, циклах».

В ночной деятельности мозга существует несколько фаз. Крупные и медленные дельта-волны, соответствующие фазе глубокого, или так называемого «медленного», сна, сменяются биотоками, похожими на ритмы бодрствования, – это фаза «быстрого» сна, в этой фазе видят сновидения. Фазы сменяют друг друга несколько раз за ночь. Если во время глубокого сна разбудить человека, если даже неоднократно будить его – он к утру будет чувствовать себя выспавшимся. Тот же, кому не дают посмотреть за ночь ни одного сна, чувствует себя скверно. И если психическая активность мозга во время «быстрого» сна очевидна – об этом говорят сновидения, то изучать эту активность во время глубокого сна трудно. Потому что то, что происходит в этой фазе, не оставляет следов в памяти, а может быть, не поддается извлечению из нее. Поэтому доказать психическую активность в период «медленного» сна можно только косвенным образом. В эксперименте люди, которых будили в первой «медленной» фазе, значительно ошибались в определении промежутка времени, в течение которого они спали: им казалось, что прошло всего 10–20 минут, а на самом деле проспали они добрый час. Но если их будили в фазе «быстрого» сна, они верно оценивали весь промежуток времени в обеих фазах. По-видимому, процессы, происходящие во второй фазе, каким-то образом «проявляют», помогают фиксировать в памяти то, что происходит и в глубоком сне, как бы дают оформиться этим психическим процессам.

Утверждение осторожное и со многими оговорками. Однако факт, что биотоки мозга и во время сна дают волнообразный, ритмично повторяющийся рисунок, остается фактом. Так что неопределенность и неуверенность утверждений говорят только о трудности докопаться до прямых доказательств, но не о том, что их нет в природе. Факт и то, что во время «быстрого» сна рисунок энцефалограммы очень похож на рисунок энцефалограммы бодрствующего человека – это и дало право, учитывая рассказы людей о виденных ими снах, утверждать, что именно в эту фазу нас посещают сновидения.

Негладкая это речка – наш ночной отдых. Разные качества и разные периоды, определенное чередование фаз сна; сон «подготовительный», сон «быстрый» и сон «медленный»; сон – отдохновение и сон – активная психическая деятельность; без сновидений и со сновидениями… И, смотря когда тебя разбудит будильник – успеешь ты досмотреть свои сны или нет, в зависимости от этого, ты либо выспался, либо ходишь потом весь день, как сонная муха.

Сплю, но вижу; или сплю и ничего не вижу; или вовсе не сплю – страдаю бессонницей. То ли не вижу снов, то ли просто не могу их припомнить, потому что проснулся не «в ту» стадию… А в итоге: не бойтесь потерять сон – бойтесь утратить сновидения!

И это странно: ведь именно, казалось бы, в спокойном сне должен человек полностью отдохнуть, а отдыхает, оказывается, как раз тогда, когда мозг особенно активен, когда видятся ему сны.

По-моему, в физиологии нет ничего более запутанного и нелепого, чем то, что пока известно о сне. Смотрите, что получается, и заметьте – получается не от чьих-то умозрительных выводов, а по совершенно объективным записям биотоков мозга.

Самописец чертит на ленте энцефалограммы медленные волны большой амплитуды – это подготовка ко сну, так называемое «спокойное бодрствование». Следующий этап – еще не сон, но уже и не бодрствование: волны на записи еще больше снизились, стали упорядоченней; это последняя ступенька перед погружением в сон, еще она называется «легкий сон». И все вместе – всего лишь первый этап – этап засыпания. После него начинается второй этап. Графическое изображение показывает почему-то легкие всплески биотоков мозга, хотя, казалось бы, напротив – как раз теперь бы им еще больше сгладиться, человек-то заснул. Так нет же, опять все наоборот: мозг показывает периодическое повышение активности, хотя человек тут-то и заснул окончательно…

Для чего нужно изучать сон – ясно. Не только потому, что он – часть деятельности всего мозга, что, конечно, само по себе достаточно важно; но и для того, чтобы выйти с этими знаниями в клинику, чтобы лечить бессонницу – бич нашего стремительного века. Когда чудовищное количество информации обрушивается на нас, и с каждым днем все нарастает и нарастает, а мозг не враз может адаптироваться к ней. Когда ни переварить, ни даже просто воспринять все новые и новые сведения человек не в состоянии. Когда так называемая нервная нагрузка становится чрезмерной, что-то разлаживает во всей системе организма, что-то порой ломает, и человек утрачивает способность спать.

Пока еще до единого определения – что же такое физиологический сон – далеко. Одни исследователи считают, что он – результат функциональной блокады некоторых влияний восходящей ретикулярной системы. Другие, – что сон отражает активный процесс торможения в коре головного мозга. Третьи предполагают, что кора посредством обратных связей, проходящих через подкорковые образования, регулирует свою деятельность, то погружаясь в тормозное состояние, то пробуждаясь…

И по-прежнему висит в воздухе «проклятый вопрос»: как и почему и на основании каких конкретных механизмов торможение переходит в свою противоположность – возбуждение.

Между прочим, наркоз – тоже сон. Глубокий, не совсем обычный сон, когда усыпленный не испытывает боли. А механизм действия наркотиков на мозг? Малоизвестен. Что не мешает анестезиологам учитывать результаты действия того или иного вида наркоза и его последствия для организма. И очень тонко регулировать и подбирать оптимальные для данного больного средства усыпления и избавления от боли.

Так что, прихода вооруженных знанием нейрофизиологов в клинику ждут не дождутся и врачи, и больные. Позже я расскажу, как много уже сделала физиологическая наука для лечения человека.

Ученые не сокрушаются от того, что им еще далеко не все известно о сне и сновидениях, потому что за последние полтора десятка лет о них узнали больше, чем за всю историю естествознания. Если проникновение в тайны будет идти и дальше такими же темпами, можно считать, что тайн скоро и вовсе не останется.

Записи биотоков спящего мозга показали, что индивидуальных «отпечатков» сна у здоровых людей, пожалуй, нет – это не отпечатки пальцев и не неповторимые особенности голоса. По энцефалограмме не определишь, с кого она списана. А вот люди с нарушениями сна мучаются неодинаково, и рисунок записи у них различный.

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему…»

У больного бессонницей человека приходится лечить не причину, вызвавшую болезнь, а саму бессонницу – причина давным-давно не существует, а сон так и не возвращается. Казалось бы, чего проще – принимай снотворное. Что и делает множество людей на земном шаре. Да вот беда: оказывается, подобные лекарства не только бывают вообще вредны для организма – они, как правило, подавляют одну из фаз нормального сна и чаще всего фазу сновидений. И человек просыпается – будто и не спал вовсе, в полной уверенности, что ему так и не удалось заснуть ни на минуту.

Как всегда, большие писатели очень точно подмечают психологические нюансы человеческого поведения. Помните, Джон Голсуорси в «Саге о Форсайтах» посмеивается над старым Джемсом: старик всегда уверял свою жену Эмилию, что совершенно не спит по ночам, и тут же раздавался его храп. А ведь он не придумывал – просто, очевидно, у него выпадала фаза «быстрого» сна и лишенный сновидений, он был уверен, что страдает бессонницей.

Иной раз это ощущение – я не спал – связано с таким совсем уже чудным, моментом: спит человек, и снится ему, что он не может заснуть, и он не высыпается, хотя спит напролет всю ночь…

Один из многих парадоксов, связанных с ночным поведением мозга!

Еще парадокс: неважно, сколько времени проспал человек – 4 часа или 10 часов; важно, к а к он спал. Сон берет не количеством, а качеством. А зачем оно вообще нужно – и сон, и сновидения? Почему нельзя просто отдыхать с закрытыми глазами и расслабленными мышцами? Почему обязательны сны, о которых мы почти никогда не вспоминаем поутру?

И это парадокс. Никому пока не удалось доказать, что во сне совершаются жизненно важные процессы, которые не совершались бы в состоянии отдыха без сна. Нет никаких объективных данных, что в период сна в организме происходит восстановление чего-то важного.

Одна из гипотез происхождения и необходимости сна, говорит: это один из видов поведения, необходимого для приспособления данного биологического вида к окружающей среде, запрограммированного в живом организме испокон веков. Сторонники этой точки зрения считают, что поскольку доисторический человек не мог по ночам охотиться, он спал, чтобы зря не растрачивать энергию. Так сказать, отключался и не реагировал на окружающее. Установлено, что различные животные спят по-разному, в зависимости от их отношений со средой. Хищники, которые никого не боятся, спят больше, чем те, кто становится их жертвами. Заяц спит в пол-уха и мало. Лев – долго и со вкусом, без оглядки на возможную опасность. В этом связь явления сна со средой обитания. И потому – какие могут быть восстановительные процессы в мозгу при таких различиях между сном, например, тигра и газели; между тем и у тигра, и у газели синтез белка в мозговой ткани происходит нормально.

Оппонентам, считающим, что данная гипотеза противоречит здравому смыслу, сторонники ее резонно отвечают: если восстановительные процессы происходят во время сна, то почему хищница-кошка спит целые сутки, а зайцу достаточно нескольких десятков минут?

Раз уж мы заговорили о животных, уместно задать вопрос: а видят ли они сны? Этот вопрос задают многие зоологи, зоопсихологи, этологи и другие исследователи, изучающие высшую нервную деятельность животного мира.

Чтобы видеть сон, надо уметь вспоминать о прошедших событиях и обладать фантазией, которая делает в сновидениях самое невероятное вероятным. Очевидно, память у животных есть, а есть ли у них воображение? Вопрос спорный. Но многие зоопсихологи считают, что у некоторых высших животных оно есть. Котенок «воображает», что клубок шерсти – мышь, а щенок, которого никогда никто не бил, «воображает», что палка – его враг.

Но как нам узнать – снятся ли им сны? Даже самые умные собаки не в состоянии рассказать об этом. Зато мы сами можем наблюдать за ними и делать выводы. Иной раз верные, а иногда совершенно абсурдные… Под «мы» я подразумеваю не только ученых, но и людей других профессий, которые любят животных и живут с ними бок о бок по многу лет.

И вот мы наблюдаем, как наша собака во сне дрыгает лапами, будто спешит куда-то. Даже поскуливает, как будто ее кто-то обидел – отнял косточку, а может, и того хуже. Это нам так воображается, а как оно выглядит на высоком научном уровне?

Вот материалы швейцарского журнала «Дас тир».

Немецкий психолог Карл Бюлер писал в 1922 году: «Тот, кто наблюдал за спящей собакой, часто уверен, что ей снится охота. Мышцы ее тела слегка напряжены, голова и ноги принимают особое положение. Собака жалобно взвизгивает. Если дотронуться до ее передних лап, собака бросается вперед, как будто хочет схватить добычу. Иногда она внезапно вскакивает, точно так же, как человек, когда он пробуждается от беспокойного сна. Из этого можно сделать выводы, что собака видит сон, то есть, у нее возникают представления, основанные на недавних событиях, проходивших, когда она находилась в бодрствующем состоянии».

Через два года другой ученый решил испытать, помнит ли собака свои сны. Он будил двигающую лапами и взлаивающую во сне собаку – по его представлениям, она непременно должна была пытаться выбежать из комнаты, чтобы продолжить «охоту». Но собака почему-то и не думала бежать. Ученый сделал вывод: собака не помнит своего сна.

Выводы обоих ученых субъективны. Объективное изучение, с помощью приборов, показало другое.

Когда наука получила возможность изучать состояние сна у человека, оказалось, что двигаться во сне и видеть сны – совсем не одно и то же. У человека, во-первых, сновидения сопровождаются движением глазных яблок; во-вторых, определенным рисунком энцефалограммы. И человек, видящий сны, лежит как раз совершенно спокойно с расслабленными мышцами. Движения же мышц бывают при полном отсутствии сновидений.

Так что собака, «бежавшая» во сне, не выбегает из комнаты вслед за приснившейся ей дичью не потому, что не помнит своего сна, а потому, что ей ничего не снилось.

Но, может быть, у животных все происходит наоборот? Нет, исследования показали, что у спящей кошки, как и у человека, иногда возникают быстрые движения глаз и характерные для сновидений изменения в энцефалограмме. И в это время кошка, как и человек, лежит расслабленная, не пищит и не двигает лапами. Ее можно слегка толкнуть – на миг она проснется, но тут же снова заснет. Всякий раз, когда она видит сон, о чем рассказывает энцефалограф, ее толкают, она открывает щелки глаз и, зажмурившись, снова засыпает. По времени она спит много, но снов ее лишают. И вот эта несчастная кошка, проснувшись окончательно, начинает более чем странно вести себя: она устремляет ошалелый взор куда-то вдаль, будто пытается досмотреть недосмотренный сон, зрачки ее расширяются, и она подпрыгивает, «ловя» ей одной видимый, несуществующий предмет.

Бедная, невыспавшаяся кошка! Как и человек, лишенный снов, она охотно пожаловалась бы, что «не сомкнула глаз». Да вот беда: жаловаться ей не дано. Как и рассказывать свои сны…

Кошка лежит на лабораторном столе, на голове у нее датчики, провода от них присоединены к электроэнцефалографу. В левую сонную артерию экспериментатор вводит немного барбитуратов – левое полушарие мозга «задремало». Зато правое стало очень активным. По-видимому, угнетение одного полушария привело к ослаблению сдерживающего влияния коры на подкорку, на ствол мозга. И незаторможенное полушарие «работает за двоих».

После увлечения значением ретикулярной формации, после многих исследований, ученые высказали предположение – а кое-кто и убеждение, – что не одна она «подает энергию»; по-видимому, существует в подкорковых структурах несколько активирующих систем. Но сколько бы их ни было, все они под контролем коры, хотя и ее состояние зависит, в свою очередь, от влияния подкорки.

Функциональное единство корково-подкорковых аппаратов, соединенных прямыми и обратными связями в «функциональное кольцо» – вот как выглядят взаимоотношения двух этих «этажей» головного мозга. С помощью подкорковых структур кора осуществляет саморегуляцию своей деятельности.

Это имеет прямое отношение и ко сну и к пробуждению. Внешние раздражения, достигающие коры и во время сна, постоянно оцениваются ею. Если значение раздражения велико, импульсы возбужденного участка коры поступают в подкорку, и она пробуждает всю кору в целом; если же биологическая «ценность» сигналов незначительна, в подкорку поступают задерживающие импульсы, и сон длится дальше.

Сейчас, когда стало достоверным, что количество «работающих» во сне нейронов равно числу их при бодрствовании, некоторые ученые пришли к выводу, что торможение, как таковое, существует только на уровне нейрона, а не во всей системе коры мозга. Может быть, прав Моруцци, что сон – вовсе не результат подавления активности корковых клеток; нарушается только конфигурация их разрядов.

Тот же Моруцци признает, что сон – это восстановительные процессы только в тех структурах, которые ответственны за высшие корковые функции.

Проблема сна должна быть решена во что бы то ни стало – речь идет о соотношении материи (мозга) и сознания, возбуждения и торможения. Речь идет о самом главном и для нейрофизиологии, и для медицины, и для философии, и для психологии. Между тем уровень сегодняшних знаний дает только приблизительные ответы, ученые могут высказывать только предположения, строить только гипотезы.

Сон – это активный процесс торможения в коре мозга. Нет, сон – это непоступление в кору раздражений с периферии. Сон имеет свое представительство, свой центр в мозге. Нет, такого центра не существует – его так и не смогли найти; кроме того, теория центра противоречит уже доказанному – принципу саморегуляции коры. Построенная схема «центров» лопнула под давлением экспериментов: «центры» сна и бодрствования разрушали – функции и того и другого у животных восстанавливались, хотя разрушения не восстанавливались…

Цель сна – не дать энергии чрезмерно тратиться; механизм сна должен прежде всего остановить главный источник траты – мускульную силу. А сновидения нужны для переработки избытка информации, когда новая информация не воспринимается больше «переполненным» мозгом. Во сне сопоставляются новые сведения с прошлым опытом.

С точки зрения нейрофизиологии, сновидения рассматриваются как результат последовательности перехода из одного функционального состояния в другое некоторых нейронов, что необходимо для восстановления их работоспособности…

Все, что я сейчас изложила – часть известного ученым о механизмах и назначении сна и сновидений. Обыкновенный же человек, засыпая или не засыпая, никакими подобными вопросами не задается. Достоверно ему известно одно: не выспишься – не отдохнешь, выспишься – будешь бодр и сохранишь работоспособность. Вряд ли кто-нибудь станет об этом спорить – истина, не требующая доказательства.

Ничего подобного! Не для всех эта простая истина является истиной: есть на свете люди, которые вовсе не спят. Я имею в виду не тех, кто болен, а совершенно здоровых во всех прочих отношениях людей, которые отличаются только одним: они не спят и не испытывают влечения ко сну годами и даже десятками лет.

Это установлено не со слов самих «неспящих», как вы знаете, сами они могут легко ошибиться; это – результат специальных наблюдений и исследований таких людей, научно зарегистрированные случаи, описанные в медицинской литературе.

Значит, можно не спать? И все, чему положено восстанавливаться, – будет восстанавливаться?! Зачем же тратить добрую треть жизни, и без того короткой, на сон! Так много можно было бы успеть за эту треть!

Тайна «неспящих» задернута непроницаемыми шторами. Почему и как обходятся они без сна – физиологи пока не объясняют. Но раз могут несколько десятков людей, то, быть может, это доступно всем?

Некоторые американские ученые делают попытки обучить людей «саморегулированию». Исследуя истинную потребность организма в сне, они намерены заменить сон продолжительным периодом искусственно вызванной «сонной» активности мозга соответствующей фазе сновидений.

Исследования поставлены на широкую ногу: изучается также возможность обучения людей способам управления реакциями организма перед лицом опасности и при перегрузках психики. Как все это будет выглядеть? Ну, вызовут искусственным путем определенные волны в головном мозге – это что будет: заменитель снотворного или заменитель сна? Если в это время работать, то никакого сна не получится, потому что напряженному вниманию соответствуют совершенно другие ритмы. Возможно, речь идет об экономии времени, затрачиваемого на сон – искусственные волны будут так интенсифицированы, что можно будет «под ними» раз в десять быстрее выспаться? Опять-таки, интенсивные волны – это уже не волны сна…

Лично мне пока непонятна цель этих исследований американских ученых. Но если она понятна им самим, то можно надеяться – в этом есть целесообразность.

Даже наверняка есть! Ведь мы «закодированы» с огромным запасом прочности, и, по-видимому, пришло время использовать наши колоссальные резервы. Не дожидаясь, пока сам мозг приспособится к бурно изменяющимся условиям современной жизни; эволюция – дело долгое, а время не ждет… Снизить время отдыха, зато сделать его полноценным – качество за счет количества.

Ведь утверждают ученые, что не надо бояться «перетрудить» мозг, не надо щадить его – он может выдержать куда больше, чем нам кажется. Просто прежде от него большего и не требовалось, вот он и не черпал из своих запасов. Нужно только одно условие: чтобы перегрузки доставляли нашему мозгу положительные эмоции, а нам – удовольствие, тогда мозг охотно пойдет навстречу, потому что ему активная деятельность просто необходима для нормального существования.

Безделье – вот что старит и мозг и весь организм человека. Отсутствие цели в жизни или ее ничтожность, а не высокие устремления, не работа, которая дает человеку сознание, что он совершает то, что только человек и может совершить.

«Помни, – сказал польский сатирик Станислав Ежи Лец, – у человека нет выбора: он должен оставаться человеком!» И хотя он уже гомо сапиенс (человек разумный), он не может не быть и гомо фабер (человеком делающим).