Текст книги "Черный тан"

Автор книги: Миллер Лау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Но Арун не стал прислушиваться к голосу сердца, а внимал только голосу разума. Совершилась ужасная несправедливость, но Арун был так уверен в своей холодной логике, что не остановил ее. Даирмуда сослали на много лет работать в шахтах Ассиклы. Пролетели годы, Арун часто вспоминал своего друга, но не думал, что увидит его еще когда-нибудь.

Потом случаюсь маленькое чудо, Даирмуда отпустили из шахт, и он присоединился к полку Аруна. Они вместе отправились на войну и сражались бок о бок, но не могли преодолеть горечь, возникшую между ними много лет назад. Потом, однажды, какие-то обстоятельства все-таки заставили Аруна понять, что Даирмуда обвинили неправильно. Но в прощении происходят иногда странные вещи.

Даирмуд простил своего друга, потому что видел, как Арун пытался узнать правду, как он размышлял в своем желании добраться до истины.

Но сам Арун не смог простить себя. Никогда. Он не искал любви, потому что считал себя недостойным ее, и бродил по земле, как заблудившееся привидение, просто дожидаясь, как судьба распорядится им.

Вот и выходит, что прощение дается не только для того, чтобы исцелить сердце. Оно еще должно быть принято с радостью…

Последовало несколько минут тишины. Эскариус осмысливал услышанное и неотрывно смотрел Сандро в лицо, так как ему было интересно попытаться понять реакцию сеаннаха. Сид знал несколько сказок Великих, но эта совершенно отличалась от них по форме. Где здесь шла речь о славе и о магии? Приняв облик человека, Эскариус наклонился к огню и заговорил спокойно и откровенно.

– Но у твоей сказки нет конца, сеаннах. Что стало с Аруном? Сандро почему-то выглядел немного смущенным.

– Я согласен с тобой, сказка не закончена, – ответил он мягко. – Но я хотел бы, чтобы ты сам попытался ее закончить.

– Хм-м. Это нелегкая работа, – откровенно сказал сид.

Он немного подумал, склонив голову набок, почти так же, как когда слушал. Сандро поворошил угли, попытавшись продлить жизнь костра с помощью нескольких веток.

– Ты, конечно, понимаешь, что в твоей сказке есть слабое место, – сказал Эскариус наконец. – Прощение только тогда имеет силу, если человек или сид хочет, чтобы его простили. То есть для него это имеет значение.

Сандро уже собирался ответить, как сообразил, что Эскариус размышляет совсем о другом смысле сказки.

– Ты говоришь о клане сидов-волков?

– Возможно. Мы не нуждаемся в прощении, – пожал плечами Вермех. – Тем более это неплохо, так как нация сидов не собирается нас прощать. Волки живут сами по себе. Всегда.

Сандро кивнул в темноту.

– Тогда, наверное, для Аруна это и значит конец сказки. Может быть, идти по жизни в одиночестве, гордо и с достоинством, в конце концов, не так уж плохо.

Сейчас, во время ледяной бури, просто идти было уже само собой победой. Тропинка представляла собой очень скользкий подъем. Сандро уже трижды падал и теперь двигался гораздо более медленно, и Эскариус подозревал, что во время падения он повредил одну из недавно залеченных костей. Снег повалил еще гуще, видимость стала почти нулевой.

– Эскариус Вермех, – окликнул Сандро волка. – Нам необходимо где-нибудь остановиться. Дальше идти невозможно.

Волк был абсолютно с ним согласен, он оглянулся туда, где стоял Сандро, еле заметный в снежной пелене. В нескольких метрах впереди от тропинки Эскариус увидел кое-что. Маленький оазис покоя среди окружающего водоворота, где можно было если не согреться, то хотя бы сделать небольшую передышку в борьбе с морозом. Заметить это укрытие волку удалось только благодаря обостренным чувствам.

– Да. – Он повернулся к Сандро, чтобы рассказать о своей находке. Но вдруг с ужасом понял, что сеаннах без единого звука исчез. – Сандро?

В общем-то это была риторическая мысль, так как он знал, что Сандро не способен принимать мысленную речь сидов, и позвал его чисто инстинктивно. Волк направился назад по своим следам в поисках точки, где его отчетливый запах должен был смешаться с менее сильным запахом Сандро. Когда Эскариус достиг этого места, он остановился, нахмурившись. След на снегу говорил о том, что один из валунов превратился в смертоносные сани. Эскариус громко застонал, но в его горле, звук преобразовался в рычание. Зоркие глаза волка проследили направление следа вниз по склону до того места, где он заканчивался на краю обрыва. Похоже, сеаннах съехал вниз, навстречу своей смерти, но волк пошел посмотреть, осталась ли хоть небольшая надежда.

Он шел очень медленно, прокладывая путь через каменистую осыпь, стараясь, чтобы его не постигла судьба компаньона. Поэтому он делал скорее лисьи шаги, а не длинные волчьи прыжки. Край пропасти был почти неразличим на фоне блеклого неба. Эскариус осторожно приближался, ощупывая дорогу передними лапами. Достигнув края, он заглянул в пропасть, почувствовав, что голова слегка закружилась. Ничего невозможно было учуять, разве что тепло, исходившее от небольшого выступа на стене пропасти. Конечно, то могло быть гнездо сарыча или орла, в котором сидели птенцы, но волк позволил себе считать, что с таким же успехом это может быть и Сандро. Не задумываясь, зачем он это делает, Эскариус Вермех сел на край пропасти, покрытый снегом, закинул назад голову и завыл. Звук разнесся по всему пространству Голубых гор.

Зная, насколько велико расстояние от того места, где они находились, до ближайшего поселения, Эскариус очень бы удивился, узнай он, что кто-то может услышать его вой. Однако случилось так, что всего в миле от них Талискер пробирался домой после того, как ему не удалось получить вразумительных ответов в Сулис Море. Услышав вой, он остановился, догадавшись, что в беду попали какие-то путешественники. Оставалось надеяться, что ничего не помешает им остаться в живых в последующие десять минут. Хотя Талискер был здоров и хорошо приспособлен к жизни в горах, морозный воздух обжигал нос и горло, и создавалось впечатление, что лед и снег полностью забили его носоглотку. Взглянув на темнеющие небеса, он громко крикнул перед тем, как опять броситься бежать.

– Сеаннах, сеаннах! Ты где? Ты слышишь меня? – Эскариус принял образ сида и лежал на снегу, вглядываясь в пропасть. Теперь он был уверен, что эта неотчетливо видимая куча коричневого и серого цветов на выступе – не кто иной, как Сандро. Несколько минут назад он слышал стон.

– Не бойся, сеаннах! – крикнул Эскариус.

Он с отчаянием огляделся в надежде найти удобный спуск вниз, к Сандро, но сомнений быть не могло, такого пути не существовало. Помочь в такой ситуации мог только сид-орел, но вряд ли хоть один из них откликнется на призыв волка о помощи. Голос Эскариуса упал почти до шепота, ибо безнадежность ситуации стала очевидной.

– Если смерть придет к тебе сегодня, Алессандро Чаплин, я донесу твою сказку о прощении до Великих, как и обещал.

– Возможно, этого не понадобится, – раздался за его спиной голос.

Эскариус подскочил на месте и оглянулся. Там стоял высокий человек, опирающийся на палку. У него были длинные прямые волосы рыжего цвета, с седыми прядями. Худощавое лицо, не похожее ни на одно, которое он видел у Великих, и голубые глаза такого же насыщенного цвета, как и у самого Эскариуса. Незнакомец был в одежде, очень хорошо подходящей к жизни в горах, за спиной у него висел мешок.

– Дункан Талискер? – нахмурился Эскариус.

– Да, волк. Где он? – резко спросил он.

Эскариус кивнул в сторону края пропасти. Талискер двинулся вперед, встал на колени, как это только что проделывал Эскариус, и оперся на руки, чтобы посмотреть вниз. Потом, поднявшись на ноги, расчистил снег, обнажив черную скалу, открыл свой мешок и достал оттуда длинный моток веревки.

– Сандро! – крикнул он вниз. – Ты меня слышишь? Это я, Дункан. – Какое-то мгновение не было ответа, и Талискер прикрыл глаза рукой, чтобы скрыть от Эскариуса свои эмоции. – Отзовись, Сандро, – бормотал он. – Отзовись…

– Дункан? – раздался тихий, слабый голос Сандро. Чувствовалось, что сеаннах на грани потери сознания. Он издал какой-то звук, что-то между смехом и рыданием. – Из всех, кого джинн собрал в этом мире…

– Что он сказал? – спросил Эскариус.

Талискер почему-то улыбался. Не обращая на сида внимания, он опять склонился над пропастью.

– Да, Сандро… ты играл это для нее, теперь сыграй для меня…

Эскариус решил, что они оба сошли с ума. Или же это был какой-то странный ритуал Великих, о котором он ничего не знает.

– Сыграй это, – пришел слабый ответ из пропасти, за которым последовал тихий смех.

Талискер повернулся к Эскариусу и протянул ему один из концов веревки.

– Возьми это, волк. Обвяжи его вокруг того выступа, похожего на птицу.

Эскариус бросил на Талискера сердитый взгляд.

– Меня зовут Эскариус, – сказал он. Тот ничего не ответил, тогда он схватил веревку и отправился к скалам. – А что не так с этой скалой? – спросил он, подойдя к первому выступу.

– Верь мне, волк. Скала слишком мягкая, – отозвался Талискер.

Ругаясь про себя, Эскариус обвязал веревку, как ему было сказано.

– Сандро, я спускаю веревку вниз. Сможешь обвязать ее вокруг себя?

– Думаю, да.

Подъем доставил Сандро ужасную боль, но все-таки им удалось вытащить его. Только когда сеаннах уже лежал на снегу, Талискер отпустил веревку и, издав радостный вопль, подбежал к своему другу. Упав перед ним на колени, он заключил его в медвежьи объятия. С тех пор как Сандро уехал, чтобы сопровождать детей в Сулис Мор, прошло десять лет, за которые они ни разу не виделись, но их привязанность друг к другу за это время не стала меньше. После первых объятий они, слегка смущенные, все еще продолжая смеяться, наконец уселись рядом. Эскариус смотрел на двух мужчин, ему была известна та часть их истории, которая происходила в Сутре, как и каждому молодому воину среди Великих и многим сидам. И хотя их первое знакомство с Талискером было несколько натянутым, он счел для себя привилегией присутствовать при радостной встрече двух таких замечательных людей. Снегопад начал новое наступление на горы, и громкие голоса Талискера и Сандро глушил обильный снег, а ветер уносил их слова высоко вверх, к самым вершинам.

– … посмотри на себя. А борода у тебя!

– … как ты узнал?

– Мы искали тебя. Мориас…

– Господи! Он еще жив?

Эскариус вздохнул и прислонился к скале. Снегопад или нет, он понял, что ему придется ждать.

Они укрылись в небольшой пещере, расположенной в конце тропинки, куда их привел Талискер. Эскариус мало говорил, но помог сеаннаху идти вслед за Дунканом, который выбирал наиболее безопасный путь между скал. Пещера была немногим больше, чем просто выщербленная ниша в породе, но достаточно эффективно защищала от вьюги. Талискер вытащил из мешка свечи и щепки для растопки, и после легкого ужина, состоявшего из сушеного мяса кролика и травяного чая, путники стали устраиваться на ночь.

– Сеаннах, не похоже было, чтобы ты боялся, когда тебя вытаскивали из пропасти, – заметил Эскариус.

Было кое-что, о чем он думал не переставая с момента чудесного спасения Сандро. Оба мужчины ни разу в своих разговорах не коснулись этой темы, хотя знали, что если бы не появился Талискер… Сандро улыбался. Его лицо, освещенное слабым пламенем костра, выглядело усталым, но расслабленным. Он похлопал по своему горлу, отмечая то место, где Эскариус хранил в мешочке камень его смерти.

– Сегодня, Эскариус, я обнаружил, что, если знаешь точно, какая тебя ждет смерть, это имеет свои преимущества.

– О чем это вы?

Сандро коротко рассказал о не слишком удачной попытке Мориаса спасти его жизнь, тщательно подбирая слова, упомянув только имя Джала в связи с его недавними мучениями. Ему показалось несколько неуместным в этот момент сообщать Талискеру, что приказ подписала Риган. Талискер слушал и кивал, временами вставляя замечания вроде: «Господи, тебе пришлось пройти через ад, Сандро!» Когда тот закончил рассказывать о камне, Эскариус открыл свою сумочку и показал его Талискеру. Камешек в его ладони был теплым и все так же переливался мягким пурпурным цветом.

– Я думаю, тебе нужно его забрать, Дункан Талискер, – сказал он угрюмо.

– О нет! – Талискер вскинул руки к небу в жесте отказа. – Я не могу. Это такая большая ответственность.

– Но ты не понял. Я не могу держать его у себя. Он мне не принадлежит.

– Эскариус прав, Дункан. Он может носить на груди только вещи, священные для клана волков. Спасибо, что Вермех согласился нести его сюда. Короче говоря, для меня будет большой честью, если ты согласишься взять камень.

Талискер взял мешочек из рук Эскариуса и стал рассматривать.

– Даже когда у нас были далеко не безоблачные отношения, Сандро, я никогда бы тебе такого не пожелал, – сказал он спокойно.

– Я знаю.

– А теперь скажи мне, – вздохнул Талискер, заворачивая камень в салфетку и укладывая его в сумку на поясе, – с чего это Мориас решил опять спасти твою костлявую душу? Имеет это какое-то отношение к Тристану?

– Как ты узнал?

– Мне известно, что он пропал, – сказал Талискер. – А если быть точнее, исчезла его душа, если это имеет какой-то смысл. Его нет ни в этом мире… ни в загробном. – Он посмотрел на загадочные выражения лиц Эскариуса и Талискера. – Вы знаете, где он, не так ли?

Сандро кивнул:

– Да, мы знаем.

ГЛАВА 8

Иногда ему казалось, что город живой, и так оно и было на самом деле. Возможно, город готовился к грядущему Апокалипсису. Молчаливые улицы радовались, что исчезнет раздражитель, заразивший его в тот момент, когда он был построен, – человек. Нокс представил себе пустые улицы Старого Города, по которым гуляет только он среди черных камней и аллей. Он зашел бы в собор Святого Джила, а может быть, вообще решил бы жить там. Ведь его никто не смог бы остановить. Возможно, он стал бы мочиться в купель или разбил вдребезги раскрашенные в яркие краски самодовольные лики святых, если бы остался один, и некому было ему помешать…

О чем он только размышляет? В конце концов, это просто ложь. Он сам ее придумал, вернее, украл у Дэнни и преобразовал в нечто более эффектное. Конец Света… да. Конец Света грядет! Кайтесь, вы, бедные, несчастные скоты. Но все дело в том, что он не грядет… (кстати, что значит слово «грядет»?), и рано или поздно Дети узнают, что никакого Конца Света не будет,

Нокс улыбнулся сам себе, и на секунду веселая искорка зажгла его глаза. Тем не менее довольно забавно манипулировать Детьми, влиять на новую, гораздо более радикальную повестку дня. Еще более забавно потихоньку подрывать авторитет остальных старейшин. Их уже сейчас стало трое вместо обычных четырех. Маленький пакетик кокаина, подложенный под подушку Джошуа, лишил старейшину высокого звания. Он был самым сильным, поэтому должен был уйти первым. Уходя из «Ковчега» с вещами, Джошуа оглянулся, чтобы посмотреть на Нокса, наблюдавшего за ним из окна кабинета, где обычно проходили собрания старейшин. У того хватило здравого смысла принять серьезный, печальный вид, прежде чем запереться в своей комнате и распорядиться наркотиком по своему разумению.

Теперь следовало решить проблему с Эстер. Она все еще не давалась в руки, играя в игру, результат которой был предопределен. Нокс никак не мог застать ее одну, но замечал, что Эстер улыбается, глядя на него, если думает, что Нокс не видит. Все оказалось не так просто, как он предполагал, хотя Эстер явно ждала, когда он сделает первый шаг. Причина же задержки заключалась в том, что у Нокса не было опыта общения с женщинами, и он просто не знал, что следует предпринять. Чтобы получить от Эстер желаемое, надо чем-то заполнить этап между сегодняшним состоянием их отношении и результатом, о котором Нокс мечтал. Вопрос: чем?

Скоро он поговорит с ней. Нокс уже составил расписание уборки помещений «Ковчега», и завтра Эстер будет убирать его комнату. Недолго осталось ждать момента, когда яблочным ароматом ее волос будет пахнуть его подушка, и он зароется в них лицом, получив полное оправдание своих поступков.

Беатрис засунула меч обратно в вещевой мешок, который носила специально, чтобы прятать оружие.

– Спасибо, Пола, – улыбнулась она. – Я очень хотела проверить его с тобой…

– Без проблем, Беа, – кивнула Пола Райтсон. – Это действительно очень интересно. И мастерство, и стиль – все говорит о том, что меч относится к периоду раннего Ля Тена. Мастер выполнил удивительно хорошую работу. Клейма на рукоятке и клинке тоже не противоречат моему выводу, но я абсолютно уверена, что если мы проведем более тщательные исследования и проверим металл, то выяснится, что ему не больше двадцати лет. Я бы сказала, что это подделка. Чертовски хорошая, но…

Она пожала плечами и сделала большой глоток остывшего кофе. Беа оглядела скудно обставленный офис, каждый сантиметр стен которого был увешан эскизами, картами и фотографиями. Эти образы большей частью были менее мрачными, чем те, с которыми имела дело она.

– Твоя вещица явно имеет кельтское происхождение, – пробормотала она.

Пола внимательно посмотрела поверх очков на подругу, усевшуюся на край стола.

– Что с тобой, Беа? У тебя еще какие-нибудь проблемы?

– Ничего особенного. Так просто… ничего.

Беа чувствовала себя неудобно. Она знала Полу много лет. Они встречались в университете, во время лекций по археологии, когда совпадало их расписание. Для Полы эта страсть стала жизнью, и именно она привела ее в маленький кабинет в музее и обеспечила громкое звание старшего куратора по древне-шотландской истории. Для Беа этот предмет был чем-то вроде развлечения, которое подтверждало то, что она и так подозревала. Предпочитала же девушка трупы недавно умерших людей, потому что обстоятельства их ухода все еще существовали в мире.

– Дело вот в чем, – вздохнула она наконец. – Скажи мне, что ты думаешь об этом?

Беа положила на стол перед Полой ожерелье Тристана, чувствуя угрызения совести, так как позаимствовала его, когда юноша спал, надеясь, что вернет на место раньше, чем тот заметит пропажу.

– Где ты это взяла?

Пола склонилась над столом так низко, что темные волосы образовали на поверхности подобие веера. Не глядя, она включила настольную лампу и опустила ее почти к самому столу.

– Так, в одном месте, – неопределенно пожала плечами Беа.

– Я не уверена, что оно относится к тому же периоду, что и меч, – задумчиво сказала Пола. – Мне кажется, это фаланга пальца, так?

– Да.

– Работа по золоту здесь просто замечательная, и у меня нет сомнений, что камни настоящие. Напоминает Абиссинию или даже Египет. Могу я его оставить и проконсультироваться со своими коллегами?

Беа почувствовала, что начинает паниковать.

– Нет, боюсь, что нет, – заявила она, стараясь, чтобы голос звучал как обычно. – Это улика.

Пола наклонилась над столом еще ниже.

– Понимаешь, Беа, мне бы хотелось еще раз увидеть эту вещицу, если можно. Дело в том, что, если ожерелье было найдено в могильнике или в кургане где-нибудь в Европе, это может иметь очень большое историческое значение. Кто бы ни был этот человек…

– Это был мужчина, – перебила ее Беа.

– … он имел очень высокое звание. Король, например… или кто-то, о ком люди думали, что он обладает властью, дарованной Богом…

Не отводя от Полы взгляда, Беа протянула руку и положила ожерелье обратно в сумку, вдруг испугавшись, что подруга станет настаивать. Она не могла понять, почему чувствует такое беспокойство по поводу расследования Полы. Беа сама ее попросила помочь, а теперь у нее было ощущение, что подруга вот-вот раскроет ее секрет.

– Отлично. Спасибо еще раз.

Она неискренне улыбнулась.

– Не за что. С тобой все в порядке, Беа?

– Да. Вообще-то я собираюсь скоро вернуться на работу. Примерно через пару недель.

Беатрис направилась к двери.

– Это хорошо, – расплылась в улыбке Пола. – Рада за тебя. Послушай, я тебе как-нибудь позвоню. Не мешало бы нам собраться на девичник. Моя мама недавно спрашивала о тебе.

– Да? Передай ей привет. Я позвоню тебе.

Пола несколько мгновений после ее ухода смотрела вслед.

– О'кей, – пробормотала она и крикнула: – Да, на твоем месте я бы воспользовалась боковой лестницей.

Беа не обратила внимания на слова Полы. Она прошла через белое великолепие просторного главного зала галереи, стуча каблуками по мраморному полу. Как глупо с ее стороны было так реагировать! Ничего, позже она позвонит и извинится. Высоко над головой по стеклянной крыше музея шелестел дождь. Шум его эхом отзывался в зале и походил на тихие вздохи. Беа тоже вздохнула и пошла к главному входу под безмятежными взглядами двух бронзовых Будд. Она едва взглянула направо, где располагался зал, посвященный эволюции, и то, что он открыт ранним утром, не коснулось ее сознания. Все еще думая о Поле и ситуации с Тристаном, Беатрис толкнула тяжелую вращающуюся дверь и оказалась в гуще событий.

Внизу, у основания длинной лестницы, скопилось большое количество полицейских машин и фургонов. Забыв про дождь, большая группа людей выкрикивала лозунги и размахивала плакатами. Это были сторонники божественного происхождения мира. На транспарантах, намокших от дождя, были надписи «Вера – недостающее звено!» и «Бог создал Дарвина!». Очевидно, акция протеста при открытии выставки, посвященной эволюции, переросла в небольшую стычку. Группа окружила ректора, открывавшего выставку вместе с несколькими известными журналистами. Кто-то бросил банки с желтой и красной краской. Целились, по всей видимости, в ректора, но краска пролетела гораздо дальше, чем предполагалось, и почти все, кто находился в центре драки, оказались покрытыми яркими брызгами.

Беа смотрела на лица молодых людей, искаженные религиозным экстазом, превратившимся в агрессию. Высокопоставленные лица и журналисты, поневоле вовлеченные в драку, были не склонны разговаривать или кричать, они просто вслепую наносили удары по протестующим. Видеокамера пролетела по воздуху и упала на ступеньки рядом с Беа. Ей показалось, что она может выделить голос ругающегося фотографа из общего гама.

Когда девушка начала спускаться по лестнице, стараясь держаться подальше от конфликтующих сторон, то заметила молодого человека, вскарабкавшегося на постамент Роберта Брюса. На нем была черная одежда, худощавая угловатая фигура напоминала большую птицу вроде журавля. Правой рукой он уцепился за ногу лошади Роберта Брюса и в таком подвешенном положении орал на толпу. Беа показалось, что молодой человек руководит протестующими, но на его лице читалось явное ликование. Озорная мальчишеская улыбка была необыкновенно заразительна, и Беа обнаружила, что улыбается в ответ. Когда же парень посмотрел на нее, она отвела взгляд и в этот момент оступилась и упала с последних трех-четырех ступенек. От абсурдности случившегося краска бросилась ей в лицо. Когда же падение завершилось и Беа подняла глаза, молодой человек был рядом.

– С вами все в порядке?

Он казался очень озабоченным и смотрел на нее через мокрую черную завесу волос, которые убрал со лба и заложил за ухо, тогда Беа заметила серебряный блеск серьги.

– Все хорошо. Правда.

Она стала подниматься и вдруг присвистнула, увидев, что очень сильно поцарапала руки.

– Позвольте мне помочь вам, – засуетился молодой человек.

Он наклонился и стал собирать ее вещи. Ничего не говоря, сдержанно улыбаясь, подал ей туфельку, оставшуюся лежать на ступеньках.

Беа чувствовала себя несколько скованно, зная, что ее лицо пылает от смущения. Она порвала колготки, и колени кровоточили, заставляя испытывать странные ощущения в ногах, одновременно холод и жар, потому что теплая кровь смешивалась с холодной дождевой водой. Стараясь отвлечь внимание от своего плачевного состояния, Беа кивнула в сторону толпы.

– Вы руководите ими? – поинтересовалась она. Молодой человек усмехнулся и протянул руку.

– Нокс, – представился он, не отводя от нее пристального взгляда. – Только Бог может ими руководить, но иногда они слушают и меня.

Беа потрясла его руку, но своего имени не назвала. Может быть, она ошибалась, но что-то в этом молодом человеке настораживало.

– Мне надо идти, – сказала девушка, сделав несколько шагов назад. – Я возьму такси… спасибо, Нокс.

Он кивнул, но как только она отвернулась, его улыбка моментально увяла.

– Приходите к нам, Беа! – крикнул он ей вслед. – Вам тоже следует знать о Вознесении.

Будь терпелива и тверда, потому что приход Бога близок.

Хотя Беа была как в дурмане, она ускорила шаг, целенаправленно двигаясь к перекрестку, где рассчитывала поймать такси. Девушка остановилась на углу. Нокс назвал ее по имени! Откуда он его знает? Она оглянулась, но у подножия лестницы уже никого не было.

Беатрис почти добралась до дома, когда поняла две вещи: первое – имя ее было на брелоке с ключом, и юноша мог прочесть его, и второе – ожерелье Тристана исчезло.

К тому времени, когда трое путников опять встретились со старым учителем, Талискер чувствовал себя так, словно ему не меньше сотни лет. На третий день, когда они добрались до подножия гор Каирн Дабх, путешественникам пришлось проходить через уединенное поселение сидов. Эскариус, путешествующий в образе волка, вдруг остановился и стал принюхиваться. Сандро, которому было довольно трудно идти, тоже немедленно остановился.

– Что случилось, Эскариус?

Талискер нахмурился и повернулся к ним, заметив, что двое его спутников остановились. Сид-волк, зная, что Талискер понимает телепатическую речь, послал свой голос прямо ему в мозг; это ощущение было похоже на приток чистого, холодного воздуха.

– Я чувствую запах смерти, Дункан Талискер. Много крови…

— Он говорит, что чувствует запах крови, – объяснил Дункан Сандро.

Оба мужчины остановились и стали наблюдать за Эскариусом, который двигался вдоль кромки леса, прижавшись к земле и уткнувшись носом в землю. Целый день напролет шел снег, и в окрестностях леса царила атмосфера полного покоя. Талискер достал из ножен кинжал и последовал за волком.

– Пошли…

Ничего не нарушало тишину, когда они появились на окраине поселения. Большой лес, дерновые норы и замаскированные небольшие деревянные жилища были сожжены. Осталось только несколько стволов деревьев и каркасов домов. Некоторые строения были разрушены и лежали на земле, покрытые слоем чистого снега. Талискер стал обходить остатки жилищ, поднимая доски в надежде, что под ними окажутся спрятавшиеся люди.

– Это случилось около недели назад. — Талискер повернулся, чтобы встретиться взглядом с Эскариусом. – Видишь растение, выросшее в отверстии норы? — кивнул волк в сторону ближайшего жилища. – Ему требуется всего одна ночь, чтобы прорасти, если земля теплая. Посмотри, какие они здесь высокие.

— Здесь нет тел. Люди боролись за свою жизнь, – пробормотал Талискер вместо ответа.

– Это было племя рысей.

— Значит, здесь была их родная земля…

– Талискер! Эскариус! Идите сюда.

Что-то в голосе Сандро заставило их бегом броситься к сеаннаху.

На поляне, за центральной частью поселения, лежали тела рысей и воинов. Мороз сохранил их там, где они упали, а потом снег накрыл своим покрывалом. На первый взгляд казалось, что поляна полна курганов, которым придали форму людей и животных. Почти до абсурда красивый снег приобрел розоватый оттенок от крови, находившейся под ним. Талискер и Сандро молча шли между трупов, останавливаясь, чтобы очистить их лица от всепрощающего белого покрывала. Все лица мужчин, женщин и детей сохранились. Их мужчинам пришлось противостоять чему-то, что, по-видимому, не было ни ранено, ни убито в бою.

– Что это было, Сандро? – прошептал Дункан. – Неужели они не убили ни одного нападавшего?

Сандро прочистил горло и, повинуясь импульсу, тоже прошептал:

– Не знаю, Дункан, но некоторые из них сильно обожжены. – Да.

Выражение лица Талискера было мрачным. Он обнаружил тело молодой женщины. Было невыносимо смотреть на мягкие очертания откинутой руки под тонким слоем снега. На краю поляны Эскариус Вермех долгое время сидел, скорбно повесив лохматую серую голову. Потом он вдруг поднял морду и завыл в наступающую темноту ночи.

Уже после того, как они разбили лагерь на небольшом расстоянии от поселения, Сандро обнаружил тело одного из нападавших. Он вернулся на пепелище, чтобы побродить среди тел. Эскариусу это не понравилось, он не мог понять желания сеаннаха проводить время с мертвыми, но Талискер заметил, что пальцы Сандро что-то перебирают. И вдруг он понял, что после стольких лет его старый друг все еще носит свои четки. Он собирался молиться за души погибших, несмотря на то что его концепция Бога на целый мир отличалась от их представлений.

Когда Сандро ушел, Талискер и Эскариус, который в этот момент был в образе сида, мало говорили друг с другом, пока между ними не повисло гнетущее молчание. Так как рядом не было Сандро, чтобы разрядить обстановку, Талискер с трудом скрывал свое истинное отношение к клану сидов-волков.

Наконец, когда он достал из костра мясо кролика, Эскариус заговорил. Его голос звучал спокойно и немного приглушенно в ночном воздухе. Талискер сначала подумал, что ему померещились слова волка.

– Он был великим человеком, великим сидом…

– Кто?

– Мой отец. Ты не можешь не думать о нем, когда вспоминаешь клан сидов-волков, Дункан Талискер.

Талискер кивнул в сторону костра, выражая согласие.

– Клан волков никогда не осуждал ни его, ни его память, ведь так?

– Нет. Его память почитают у нас в племени.

– Он убил моего друга Деме и смертельно ранил принца Макпьялуту.

– Макпьялуту? Серого Призрака? Он убил много женщин. Макпьялута рассказывал тебе о своем жизненном пути? О тех женщинах, которых погубил? – Голос Эскариуса звучал презрительно. – Это он предал сидов, а не мой отец.

Талискер прищурил глаза, взгляд его стал тяжелым в свете костра. Честно говоря, ему доводилось слышать несколько странных историй о Макпьялуте после битвы за Сулис Мор. Хотя они и находились с принцем довольно далеко друг от друга, Талискер был там во время его смерти и понял, что родина сидов – вовсе не легенда. Макпьялута пытался помочь спасти Великих от Корвуса. Именно он достал священный камень, именуемый силами Бразнаиром, и принес его Великим.

– Он верил в то, что делал это во благо своего народа. Тебе это хорошо известно.

– То же самое можно сказать и о моем отце, – упрямо настаивал Эскариус. – И…

Его прервал треск в кустах между их лагерем и поляной. Это Сандро в спешке скользил и падал, пробираясь по снегу к костру.

– Идите сюда. Скорее! – воскликнул он. – Идите и посмотрите! Талискер вскочил, вытаскивая свой кинжал, уловив в голосе друга панику. Сандро было трудно дышать. Он согнулся вдвое, изо рта клубами вырывалось теплое дыхание, напоминающее табачный дым. Талискер похлопал его по спине.

– Полегче, Сандро, закрой рот и дыши через нос, – бормотал он. – Давай, давай! – Он оглянулся на Эскариуса, который в этот момент трансформировался в волка. – Вермех уже, наверное, думает, что мы чертовски старые.