Текст книги "Простые истории. Чужая беременная"
Автор книги: Мила Ваниль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
7
– Жаль, что я туда яду не насыпала! – рявкнула соседка и выскочила на крыльцо, громко хлопнув дверью.
И о Лорде забыла, хотя, как пришла, поглядывала на него с опаской. Но Лорд – воспитанный мальчик, без команды не лает и не бросается.
Михаил почесал бороду. Сбрить, что ли? Лето уже наступило, жарко. Покосился на пирог, который соседка забирать не пожелала. Обидел девочку. Похоже, она еще не в курсе местных сплетен. А ведь поначалу он даже обрадовался, что соседка мириться пришла. Не любил он воевать, особенно с женщинами. Даже если они стервы.
Эта вроде не такая. Он усмехнулся, вспомнив выражение ее лица, когда он попросил потереть ему спинку. А чего? Чай не дети. Мочалкой, что ли, прикрываться надо было?
А сейчас нехорошо вышло. Ох, нехорошо…
Михаил налил себе молока – того самого, козьего, – и присел за стол. Пирог божественен. И тесто пышное, и начинка сочная, с пряностями и перцем. Все, как он любит.
Вот только теперь кусок в горло не лез. Мужик, ядрена вошь! Девчонка старалась, а он вместо «спасибо» ее оскорбил. Девчонка, как есть девчонка. И даже не из-за нелепых косичек. Взгляд у нее юный, неискушенный. Хоть и боевая, а видно, что нежная.
Михаил вздохнул и отправился доить коз – как раз время подошло. Их у него было три: Машка, Дашка и Глашка. Машка, ага. Прямо-таки счастливое совпадение. Молоко его коз в деревне ценилось, а все потому, что без запаха. Козы у него не простые – молочные, породистые. Специально выбирал. Козье молоко полезное, а запах многих отпугивает. К нему же за молоком очередь. Дачники все разбирают, подчистую.
Он уж давно новым покупателям отказывает, а уж после того случая – и подавно.
Пришла к нему как-то одна дачница, чуть ли ни со слезами на глазах. Ребенок болеет, мол, нужно козьим молоком поить, а его от запаха тошнит. Посоветовали вас, Михайло Иваныч, спасите-помогите. И кулебяку притащила, вроде как угостить. Он поверил. За забор к людям не заглянешь – есть ребенок, нет ребенка. Просили – помог. Стал отдавать то, что себе оставлял, да еще и бесплатно. Пожалел, ядрена вошь.
А потом к нему паломничество началось. Кто пироги нес, кто блины, кто борщ в кастрюльке. И всем молоко подавай. Михаил отказывал, потому как просто не было лишнего. Одна из просительниц ему ту бабу и сдала.
– Брехло! – выплюнула она в сердцах.
– Кто – я? – изумился Михаил.
– Да Танька! Всем растрепала, что один раз тебя покормила, так теперь бесплатно молоко получает.
– Так ей для ребенка, – возразил он. – И тогда еще был резерв.
– Для какого ребенка! У нее детей нет. Маски она делает, для лица и для волос. Еще и продает их.
Такого вероломства Михаил не ожидал. Его оскорбило и то, что его развели, как сосунка, и то, что в деревне твердо уверовали, стоит его подкормить, так он становится ручным и шелковым.
Вот и окрысился он на соседку, едва та заикнулась о том, что пришла за молоком. Решил, что наплели уже ей, а она поиздеваться решила. Вроде взрослый мужик, а идиот идиотом.
Парное молоко Михаил налил в крынку, накрыл тряпочкой. Тарелку из-под пирога вымыл, насыпал на нее сушеной вишни. Свежей еще нет, но и так вкусно – кисленько. И отправился к соседке – просить прощения. Уже стемнело, но спать она еще не легла, светились окошки – и в комнате, и на кухне.
На вежливый стук в дверь соседка испуганно ответила:
– Кто там?
– Это я. – Михаил чертыхнулся сквозь зубы и закатил глаза. – Сосед, Михаил.
– Уходите.
На теплый прием он и не рассчитывал.
– Маруся, прости меня, пожалуйста. – Он хотел извиниться, глядя ей в глаза, но что ж, можно и через дверь. – Не знаю, что на меня нашло… – Угу, как же! – Вернее, знаю, но к тебе это не имеет никакого отношения.
Тишина. Чего это она притихла?
– Я вам не открою.
Упрямая коза! Чисто его Машка.
– Марусь, мы на «ты» перешли.
– Все равно не открою!
– Я тебе молока принес. И тарелку. Спасибо, пирог очень вкусный. Маруся?
Ваша мама пришла, молока принесла. Ядрена вошь!
Щелкнул замок, дверь скрипнула. «Надо бы смазать, – подумал Михаил. – Колька, танцор хренов, и не догадается, небось».
Соседка отступила назад, пропуская его в дом. Куталась в платок. Замерзла, что ли?
– Вот, держи. – Он переступил через порог, протянул крынку и тарелку. – Парное.
– Спасибо. – Она приняла посуду, поставила на стол. Платок съехал с плеч и упал на пол. – А это зачем?
– Вишня? Да не принято пустую посуду отдавать. Не понравится – выбросишь.
– Спасибо, – повторила соседка.
Михаила раздражал ее вид. Какая-то потерянная, и нос красный. Неужели плакала? Из-за него?
– Маруся, ты зла не держи. – Он поднял платок, подал ей. – Я тебя обидеть не хотел. Вернее, хотел, но…
Не было печали. Какого черта он оправдывается тут, как мальчик?
– Я поняла. – Она снова накинула на плечи платок. – Ко мне это не имеет никакого отношения.
Ядрена вошь! Не рассказывать же ей эту историю!
– Все в порядке, – добавила соседка. – Спасибо. Боюсь, я все же не смогу покупать у вас… у тебя молоко. Для меня это дорого.
– А тебе для чего? – поинтересовался Михаил.
– В смысле?
– Ну… пить или…
– Пить, конечно, – удивилась она. – А что еще можно делать с молоком? Разве что творог или сыр…
– Договоримся.
Без кружки молока он не обеднеет, а девочка бледная, худенькая. Может, больная? И в деревню лечиться приехала, чистым воздухом дышать? Идиот, как есть, идиот.
– Ты замерзла?
– А? Да… немного… Тут печка есть, а топить я так и не научилась, хоть Николя и показывал, как.
– Давай помогу.
Михаил не понимал, как можно мерзнуть теплым вечером, однако растопить печь несложно. Пусть греется.
– Ты не заболела?
– Нет. Спасибо.
Еще одно «спасибо» – и его стошнит. Боевой настрой соседки нравился ему больше. Может, дело вовсе не в их ссоре? Может, случилось чего? С расспросами Михаил не спешил. Захочет – сама расскажет. Нет – и не надо.
Он растопил печь, рассказал, что нужно сделать, когда прогорят дрова. И ушел домой, спать. Деревня приучила его ложиться и вставать рано.
Утро выдалось богатым на события.
Михаил уже часа три, как работал, когда к соседскому дому подкатила машина, не Колькина. Из машины вылез лощеный мужик с огромным букетом цветов. Завертел головой, увидел Михаила.
– Простите, это Лесная, восемь? – спросил он, показав на дом Маруси.
– Восемь, – подтвердил Михаил.
Мужик зайчиком поскакал к терраске. Михаил подошел поближе.
– Машуля, солнышко, открой, – проворковал мужик, колошматя в дверь.
Дверь распахнулась, как будто Маруся открыла ее с ноги. Мужик едва успел отскочить.
– Паспорт! – рявкнула соседка. – И пошел вон!
– Машуля, давай поговорим. Я могу все объяснить!
Михаил навострил уши.
– Вон, я сказала!
– Машуля, это тебе.
Букет полетел по направлению к калитке.
– Паспорт!
– Не отдам! Сначала поговорим!
Мужик схватил Марусю за руку, она взвизгнула от боли.
Михаил и не заметил, как очутился на соседской терраске.
– Слышь, козел! Пошел вон отсюда!
– А, ты уже любовника завела! – заверещал мужик. – Быстро! Или он у тебя давно?
– У него мой паспорт, – сказала Маруся. – Забери, пожалуйста.
Легко! Михаил взял мужика в захват. Тот заверещал еще громче, чисто баба.
– Пальцы! Руки! Я хирург!
– Пальцы переломаю, – пообещал Михаил, сообразив, чего тот испугался. – Если сейчас же не отдашь. Считаю до трех, один и два уже было!
– В кармане пиджака!
– Маруся, забери, – велел Михаил.
Ей сподручнее лазить по карманам.
– Все, у меня, – обрадовано произнесла соседка.
– А этого куда?
– Пусть убирается туда, откуда пришел.
– Слышал? – Михаил отпустил мужика и подтолкнул его к калитке. – Проваливай.
Взъерошенный мужик нырнул в машину и ударил по газам. Михаил запустил ему вслед букетом.
– Марусь, а кто это был? – спросил он, когда осела пыль на дороге.
– Муж, – ответила она.
8
Сбежав от ненормального соседа, Маша заперлась в доме. И даже окна закрыла. У этого Михаила настроение меняется, как у женщины во время предменструального синдрома: то спокоен, то истерика. Все, хватит! Больше никаких попыток наладить отношения и никаких пирогов! Сходит завтра… да хоть к Василисе, жене участкового. Та точно подскажет, кто в деревне продает молоко, а, может, даже и творог со сметаной.
Хозяйственный Николя купил хлебопечку, так что у Маши всегда будет свежий хлеб. И полмешка картошки откуда-то притащил. Холодильник забит продуктами. С голоду она не пропадет. Завтра займется садом-огородом. Искать Алима по деревне не придется, он оставил свой номер телефона. А еще пора настроить интернет и взять заказ на перевод. Запас денег у нее приличный, но и он когда-нибудь закончится.
Так что вскоре Маша и думать забыла о придурковатом соседе. Измена мужа и предстоящий развод волновали ее куда сильнее. Всю боль и обиду она выплакала еще в первый день, на груди Николя. Зацикливаться на этом и изводить себя страданиями она категорически не желала. Ребенок – вот ее единственная забота. Хотя, конечно, совсем не думать о муже не получалось.
Они четыре года прожили вместе, а встречаться начали, когда Маша была студенткой-первокурсницей. Анатолий старше ее на десять лет, познакомились они в клинике, он оперировал маму. В красивого молодого хирурга Маша влюбилась без памяти. Ухаживал Толик красиво, благородно, в койку затащить не спешил, а потом стал ее первым мужчиной. Поженились, когда Маша закончила институт. И жили… да нормально, в общем-то, жили.
Анатолий не заставлял ее работать. Считал, что сам может обеспечивать семью, а место жены дома. Маша заботилась о том, чтобы муж возвращался в чистый дом, чтобы носил чистые вещи, вкусно ел, нормально отдыхал. Переводы брала для себя, для практики, и деньги оставляла себе, Толик не требовал от нее отчета, потому и скопилась на ее счету приличная сумма.
Сам он часто пропадал на дежурствах, а как стал заведующим – и в командировках. Теперь-то понятно, что это были за командировки!
Справедливости ради, Маша не страдала от одиночества. Влюбленность давно прошла, осталась лишь привычка. Рядом с Толиком было сытно, спокойно и безопасно. Мать твердила ей, чтобы она держалась мужа, и советовала завести ребенка. Как будто это кошечка или собачка!
Ребенка Маша хотела сама, только все как-то не получалось.
За последнее время она не раз и не два задумывалась, сможет ли она простить Толика ради ребенка. И каждый раз перед глазами возникала случайно увиденная сцена, а к горлу подступала тошнота.
Родители уже в курсе того, что она ушла от мужа. Толик звонил им в поисках Маши. И мама уже умудрилась достать ее по телефону.
– Мария, что за фокусы? – гаркнула она, едва Маша ответила на звонок. – Куда ты пропала?
– Мам, у вас все хорошо? – спросила Маша.
– У нас – да! А что ты себе позволяешь?
– Мама, это тебя не касается. И прости, я не могу сейчас говорить, потом перезвоню.
Этот номер она тоже добавила в черный список, временно. Разговора с матерью не избежать, да и кто знает, что ей наплел Толик. Но перезвонит она ей попозже, когда устроится на новом месте. Родители на мужа надышаться не могли, навряд ли они будут на ее стороне.
– Ну вот за что мне это? – жаловалась Маша Николя. – Почему я все время должна оправдываться? Нет бы просто пожалеть…
– Я тебя пожалею, – широко улыбался друг. – А они тебя любят и хотят, чтобы у тебя все было хорошо.
– Да, только их «хорошо» и мое «хорошо» – это разные понятия, – вздыхала она.
– Да она просто не знает о том, что Толик – козел, – утешал Николя. – Навряд ли он ей об этом сообщил.
Так-то оно так, только Маша сомневалась, что мама поверит ей, а не Толику.
– Машуль, рыбка моя, у нас проблемы… – Николя позвонил вечером, как и обещал. – Паспорт из регистратуры забрал твой неблаговерный. Теперь он ругается матом и требует дать твой адрес. Ты не обидишься, если я заеду к нему и лично дам в морду?
– Ой, не надо! – испугалась Маша. – Не надо, пожалуйста!
Она не боялась Толика. Что он мог ей сделать? На квартиру его она не претендовала, на деньги – тем более. А вот испортить Николя карьеру – это запросто. Маша знала, что выступления в клубах – не предел мечтаний друга. И публичный скандал из-за его сексуальной ориентации ему не нужен.
– Маша…
– Коля, нет! Пообещай! Мне нельзя нервничать, быстро обещай!
– Ладно… – проскрипел он. – Только без мордобоя мне у него паспорт не забрать.
– Дай ему адрес, – разрешила Маша.
– Рыба, ты с ума сошла?!
– Пожалуйста. И скажи, чтобы он паспорт с собой взял, иначе на порог не пущу.
– Маш, я не смогу быть рядом, когда он…
– И не надо. Я справлюсь, не переживай.
После этого разговора Маша поняла, что ее трясет: то ли от холода, то ли от нервов. Она отыскала среди вещей теплый платок, накинула на плечи. Немножко поплакала – совсем чуть-чуть, капельку. А потом в дверь постучали.
Маша даже испугалась поначалу, думала, что Толик уже здесь. Потом сообразила, что с такой скоростью он мог долететь до деревни только на реактивной метле. А когда услышала, что стучит сосед – испугалась еще сильнее. Даже пожалела, что не прихватила из сарая топор.
Михаил удивил – в очередной раз. Хорошо, что приятно. У Маши не хватило бы сил на очередное сражение.
К утру она поняла, что разговаривать с мужем не желает. Наверное, обида слишком велика, еще не время. Потому и не пустила блудного мужа на порог. А сосед и тут отличился – помог отобрать паспорт, да шуганул Толика так, что он растерял весь свой пыл.
Маша не тешила себя иллюзией, что это конец. Возможно, теперь Толик попытается вывернуть все так, как будто это она ему изменила, а ребенка нагуляла. Но если он не совсем дурак, то должен понимать, что генетическая экспертиза подтвердит, кто отец. И когда обнаружится, что Маша права, пострадает его, а не ее репутация. Так что, скорее всего, стоит ждать второго пришествия. Но не сейчас, не сегодня и даже не завтра. И она не будет трепать себе нервы!
– Муж? – переспросил Михаил, когда она сообщила ему, что за мужик ее домогался. – Бывший?
– К сожалению, пока еще настоящий, – ответила она.
Сосед опять пугал. Из-за бороды рассмотреть выражение его лица проблематично, но, похоже, ему не понравилось то, что Толик – муж. И без того черные глаза потемнели еще сильнее.
– Муж, значит…
Михаил плюнул себе под ноги и пошел прочь со двора.
– Которого я застала верхом на другой бабе! – с обидой крикнула Маша ему вслед. – Все вы, мужики, одинаковые!
Он дернул плечом, но не обернулся. Как же, мужская солидарность! Чтоб их всех черти пожрали! Маша хлопнула дверью и вернулась за стол. Когда прибыл Толик, она только села завтракать.
Поесть не удалось. После первых двух ложек каши Маша едва успела добежать до туалета. Ее снова накрыла утренняя тошнота. Вывернуло несколько раз, да так, что закружилась голова, а на глазах выступили слезы. Всхлипывая, уже и от жалости к себе, она выбросила гречневую кашу в мусорное ведро. При взгляде на колбасу и сыр снова стало мутить. Козье молоко Маша выпила еще вечером, и оно очень ей понравилось. Значит, от молока тошнить не будет? Жаль, сейчас его нет, чтобы проверить.
Тарелка с сушеной вишней стояла на подоконнике. Маша соблазнилась ягодкой. Кислинка показалась ей приятной. Опомнилась она, когда умяла всю тарелку. И вкусно, и тошнота отступила.
Чуть позже подошел Алим. Маша объяснила ему, где выкорчевывать сорняки и где копать.
Сосед сказал, что пустую посуду не отдают, поэтому в крынку она налила куриного супу с лапшой, на тарелку положила котлеты, нажаренные вчера в огромном количестве. По привычке Маша готовила на двоих, столько ей все равно не съесть.
И отправилась добывать вишню. Плевать на мужскую солидарность, ее ребенок хочет сушеную вишню. И она эту вишню добудет, даже если придется ограбить Михаила.
9
«Все вы, мужики, одинаковые!»
Все! Одинаковые!
Михаила всегда бесила эта фраза. Он никогда не позволял себе обобщать и утверждать, что, к примеру, все бабы – дуры. Хотя чем старше становился, тем больше убеждался, что так и есть. Допустим, у него язык не повернется назвать дурой Юлечку Листову – прапорщика, авиадиспетчера и инженера в одном лице. Или начальницу медсанчасти Киру Глебовну, капитана медицинской службы. Так что, не все бабы дуры, а почти все. И Маруся – увы – не исключение.
Муж! Ядрена вошь, у нее есть муж!
От которого она сбежала, застав его с другой бабой.
К слову, так себе муж. Лощеный, холеный, но гнилой внутри. Если такую женщину упустил, еще и идиот. Тут Михаил нахмурился, переваривая «такую женщину». Это что, у него уже особенное отношение к Марусе? Этого еще не хватало!
Так, еще раз.
Маруся – дура. Потому что приехала жить в глухую деревню. Она же не приспособлена для такой жизни, ежу понятно. Печку топить не умеет, чтобы грядки вскопать, Алима нанимает. А что она будет делать, когда начнутся перебои с водой? Из колонки на коромысле ведра таскать? Кто ей будет дрова колоть? Колька? Без мужика она тут пропадет, факт.
А в наличии – муж. И не какой-то там бывший, а вполне себе настоящий. С которым Маруся в ссоре. И плевать на причину. Ему ли не знать, как бабы кроют своих мужей, а потом мирятся с ними и милуются дальше.
Помог, ядрена вошь! Он не удивится, если его потом крайним сделают. Знать бы заранее…
Михаил занимался обычными делами, но не переставал думать о соседке. И как теперь быть? Носить ей молоко, как собирался? Или игнорировать ее существование? Последнее – самое разумное. И вообще, пусть катится обратно в город, к мужу. Нечего ей здесь делать!
Лорд громко залаял, предупреждая хозяина о гостях. На заднем дворе Михаил не слышал ни стука, ни звонка, но верный пес никогда не подводил. Ополоснув руки под умывальником, Михаил отправился проверять, кого черти принесли.
За калиткой стояла Маруся. Преследует она его, что ли?!
– Ну? – грубовато поинтересовался Михаил, подойдя ближе.
Маруся смотрела исподлобья, выпятив подбородок. Михаил впервые обратил внимание, что глаза у нее серые, с голубоватым оттенком. Красивые, между прочим, глаза. Особенно, когда она смотрит вот так – с вызовом.
– Я вот… принесла, – ответила она, кивая на крынку и тарелку.
– Тарелка не моя, – напомнил Михаил, отворяя калитку.
– Меняю на вишню. – Маруся решительно всучила ему и то, и другое. – И куплю еще, мне очень надо.
– Так… А тут что?
С тарелки пахнуло домашними котлетами. Да она издевается! А в крынке плескался суп.
– И зачем это? – грозно спросил Михаил.
– Так нельзя же пустое отдавать. А что я туда налью?
Встал он рано, и завтракал тоже рано. От вкусных запахов рот наполнился слюной. Однако с этим нужно заканчивать.
– Значит, так, Мария. – Он старался говорить сурово, хотя хотелось расцеловать девочку за такой подарок. – Спасибо большое, но еду мне носить не надо. Это деревня, здесь все на виду. Пойдут сплетни. Мужу, опять же, нажужжат.
– Я развожусь! – воскликнула она.
– А он об этом знает?
Маруся промолчала, только нахмурилась. Так он и думал!
– Вот видишь. Сейчас вы в ссоре, потом помиритесь. А рот людям не заткнешь.
– А вы… А ты бы такое простил? – Ему показалось, что ее глаза опасно заблестели. Вот только слез ему тут не хватает! – Я не придумываю, я сама видела.
Теперь ему не нашлось, что ответить. Он не простил, но не говорить же об этом Марусе.
– Прощать, не прощать – это ваше личное. Меня это не касается, – пробурчал Михаил. – Еду мне носить не надо, вот и все.
– Мне вишня нужна. – Маруся обиженно надула губы. – И молоко.
– За молоком, вон, к забору приходи. – Он махнул рукой, показывая, куда именно, и назвал час. – Мне с вечерней дойки отдавать удобнее. Много дать не могу, только вот такую крынку.
– А сколько…
– Нисколько, – отрезал он. – Пустую посуду будешь вечером приносить. Я тебе крынку с молоком, а ты мне – пустую. Понятно?
– Мне неудобно бесплатно.
– А мне неудобно брать деньги с такого заморыша. И что делать будем?
Косички гневно дернулись. Ох, и глазищи! Только что искры не летят. Давай, девочка, поспорь.
Маруся проглотила «заморыша». Михаил даже испытал разочарование от легкой победы.
– А вишня? – напомнила она.
– Сколько тебе надо?
– Не знаю… Много… Вся, что есть.
– Зачем? Скоро свежая поспеет.
– Мне сейчас надо!
– Продавать?
– Есть!
– Угу… – Михаил смерил ее задумчивым взглядом. Что-то тут не так. Но что именно? – Значит, всю, говоришь?
Она радостно кивнула. Нет, точно что-то не так. Не продавать она ее хочет. Может, начинка для пирогов нужна? А пироги уже продавать. Вот только кому? До трассы далеко, а деревенским не получится.
– Хорошо. Всю, так всю. Пойдем.
Сначала зашли на кухню. Михаил поставил тарелку и крынку на стол, но тут в приоткрытое окно впрыгнула Дуся.
– Явилась… – недобро прищурился он. – Нагулялась?
Пушистая белая кошечка грациозно изогнула спинку и выдала протяжное «мяу», приветствуя хозяина.
– Ой, какая прелесть, – восхитилась Маруся. – Твоя?
– Она сама по себе, – ответил Михаил. – А ко мне приходит пожрать, поспать и котят рожать.
– А звать как?
– Дульсинея. Или Дуся.
Пришлось убирать котлеты в холодильник. Дуся та еще… хищница. Делиться с ней котлетами Михаил не собирался. Пока ставил кошке миску с кормом и водой, Маруся успела ее затискать. Обычно неприступная Дуся благосклонно урчала и подставляла уши. Говорят, животные людей чувствуют. И если это так, то Маруся дважды прошла испытание – и у Лорда, и у Дуськи. К козам ее, что ли, отвести…
Михаил фыркнул себе под нос. Тарелку он помыл, вытер и сразу отдал Марусе. А то так и будут друг другу передавать, как знамя.
– А вишня? – тут же спросила она.
Мда… Прямо патологическая любовь у нее к сушеной вишне, не иначе. Он привел ее в кладовую.
– Вот, – ткнул он пальцем в мешок, – забирай. Бесплатно. В прошлом году хороший урожай был. Только учти, сколько сейчас унесешь, все твое, но второго раза не будет.
Нет, он не сволочь, и не позволит Марусе тащить на себе мешок. Однако жутко любопытно, что она выберет – наполнит тарелку или захочет большего.
Маруся смотрела на мешок щенячьими глазами. Такое впечатление, что если не удастся вынести его из кладовой, здесь и заночует.
– Может, пакет дашь? Отсыпать.
Михаил закатил глаза.
– Ладно, бери пока на тарелку. Вечером мешок занесу. Сейчас некогда.
– Может, я тебе все же пирогов напеку? Ты с чем любишь?
– Вот с вишней и испеки, – предложил он. – Один раз можно.
– Спасибо!
Маруся просияла так, как будто он подарил ей кольцо с брильянтом. Чудная девчонка. Интересно, что она с вишней делать будет? Неужели просто съест?
Соседка убежала, чуть ли ни вприпрыжку, прижимая к себе тарелку с вишней. Михаил смотрел ей вслед с крыльца, а потом пошарил рукой у притолоки, где прятал пачку сигарет. От себя же и прятал. Он опустился на ступеньку крыльца и закурил.
– Тебе же нельзя! – услышал он знакомый женский голос и вздрогнул. Надо же, и не заметил, как машина подъехала. – Ты же обещал!
– Привет, котенок, – виновато произнес Михаил и быстро затушил окурок.
