Текст книги "Академия попаданок. Первый семестр и Второй семестр. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Мила Светлая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

33

Уже два раза мы ловили платиновый обруч и один раз его схватила Юханна. Все три раза он пропадал по дороге к столбику, но мы не оставляли надежды и упорно его высматривали. Для команды Джулии платиновый обруч походил на спасательный круг, ведь мы медленно, но верно подбирались к победе.

Да, на голодный желудок. Да, с нечищеными зубами и ненакрашенные! Да, уже изрядно вспотевшие, но мы двигались к заветной цели – щелкнуть заносчивую американку по носу.

Заодно хотели сбросить охвативший нас испуг по поводу пропажи Марыси. На время отвлечься от такой неожиданной вести. Раз и нет девчонки. Тут поневоле задумаешься – а может ты следующая?

Вот чтобы справиться с этими волнующими моментами, мы и отрывались вовсю. Не скрою, что когда бежали от надетого на столбик обруча обратно, то не могли отказать себе в удовольствии и щипали спортивные попы проезжающих мимо парней.

Они так умильно вскрикивали и потом призывно улыбались…

Я старалась ущипнуть белокурого красавчика. Вот почему-то тянуло меня к нему как сувенир-магнитик к стальной дверце холодильника. Он в ответ старался всегда оказаться поближе, когда три противницы пытались закидать меня зелеными обручами.

И вот настал десятый раунд. Тактика у девиц поменялась в пятый раз, теперь вперед выскакивала Юханна и старательно отбивала наши снаряды синими обручами, принимая тут же новые от Кристины. Вторая неслась обратно и прибегала уже с зелеными, чтобы атаковать нас.

Но у нас была я, а это уже являлось половиной успеха. Я в это время переключилась на Кристину, бросила зеленый обруч, и рослую блондинку поймал один из пролетавших парней. Она стала похожа на куколку тутового шелкопряда, только глаза гневно блестели из-под коричневой корки. Юханна оглянулась на подругу, но у меня и на нее хватило зеленых обручей. Девушка моментально покрылась корой и стала похожей на ствол столетнего дуба.

Где же Джулия?

Я оглянулась по сторонам и обнаружила, что Маньяру ловит один из парней на нашем краю поля. Пока Юханна и Кристина отвлекали нас с Агапой, Джулия пробралась по кромке поля и захватила нашу соседку врасплох. И как по закону подлости недалеко от нашего столбика замаячил в воздухе платиновый обруч.

Мы уже не успевали…

Надо было видеть – какой же радостью загорелись глаза Джулии, когда она в прыжке схватила обруч и оказалась всего в трех метрах от нашего столба.

Мы с Агапой не сговариваясь метнули обручи…

Они полетели…

Медленно. Очень медленно.

Джулия успевала допрыгнуть до столба и платиновый обруч уже начал зависать над нашим столбиком.

Миллиметр за миллиметром летели зеленые кольца и также миллиметр за миллиметром приближалось наше поражение.

Мелькнула мысль, и я схватилась за нее, как утопающий хватается за спасательный круг.

Я бросилась к Джулии и во все горло затараторила американский гимн:

– О, скажи, видишь ты в первых солнца лучах,

Что средь битвы мы шли на вечерней зарнице?

Джулия вздрогнула, и ее рука дернулась. Она оглянулась на меня и отразила синими обручами наши обручи. Я даже моргнула от удивления – так легко у нее это получилось. Но надо было тянуть время, а у Джулии, как у собачки академика Павлова, сработал рефлекс – тело начало выпрямляться, а правая рука потянулась к сердцу. Агапа поняла мою идею и тоже затянула:

– В синем с россыпью звезд полосатый наш флаг.

Красно-белым огнем с баррикад вновь явится.

Это надо было видеть – рефлексы ломали Джулию и заставляли вытянуться в струнку, хотя победа и унижение противной русской выскочки было в считанных сантиметрах.

Откуда мы знали гимн? Да Джулия распевала его каждое утро, прежде чем дойти до столовой. Мы поневоле выучили почти весь наизусть и теперь пришла пора американке расплачиваться за утренние песнопения.

– Мерзавки! – я скорее прочитала по губам, чем услышала ее дикий крик.

Да уж, гвалт со стороны болельщиц и болельщиков поднялся неимоверный. Казалось, что участие в крике принимали даже столбики. А уж как вопили скользящие парни…

И мне оставалось всего пять метров…

Агапа продолжала петь. Громко и фальшиво. Главное – громко! Перекрикивая ор и визг.

Я споткнулась…

Все.

Как бы сказал парень с Ютуба: «Это фиаско, братан!»

Эх, как я навернулась…

Руки в стороны, ноги в разлет, зубы оскалены – я самолет!

Картина не для слабонервных. По закону подлости я должна была приземлиться лбом на платформу, увидеть, как Джулия надевает платиновое кольцо на столбик, и после этого умереть от позора. Но этого не случилось.

Меня поймали крепкие руки. Какими же знакомыми они мне показались, а уж когда мелькнули светлые кудри, то у меня вовсе даже вырвался выдох облегчения. Симпатичный блондин! Он меня сейчас поставит на пол, а потом я…

На этот раз он не стал ни читать мне стихи, ни улыбаться, а просто прижался губами к моим губам.

Он поцеловал меня!!!

Я обомлела, но краешком глаза увидела, как Джулия все-таки справилась с рефлексами и нацепила обруч на столбик.

Все пропало…

В утешение я впилась губами в ответном поцелуе. По спине пробежал табун мурашек, дыхание перехватило, а я начала тонуть в голубых глазах молодого человека. От него пахло грецким орехом с легким оттенком миндаля. Я почувствовала себя медузой, выброшенной на берег, но не могу сказать, что мне это не понравилось. Понравилось, еще как!

Хоть какое-то утешение от проигрыша!

Гвалт достиг небывалого потолка звучания, но все-таки я услышала дорогой сердцу звук.

– Марина, отойди от него! – донесся до меня голос Симпатира. – Немедленно!

Сердце начало подпрыгивать в груди – неужели он заревновал? Ректор стоял на краю поля и махал мне платком, словно провожал в далекое плавание. Он точно ревновал… Тогда пусть еще поревнует. Я запустила пальцы в шелковистые волосы и впилась крепче в упругие губы.

Под моими руками волосы поползли назад, и я удивленно распахнула глаза. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как кожа на лице молодого человека треснула, и трещина побежала вниз, к подбородку. Я попыталась вырваться, но он не отпускал, а под трещиной оказалась другая кожа, обветренная и в морщинках. На свободу вырвались черные брови и через секунду я поняла, что целюсь с…

Похотуном Писюкатым…

Я храбро шмыгнула, и только тут заметила, что вокруг царит тишина.

Мы стояли в мрачном зале замка черного мага, да к тому же он держал меня в объятиях.

От резкой перемены мест, от резкой смены ситуации мой мозг взорвался, и я благополучно скользнула в обморок.

А что? Там мне показалось безопаснее, чем в руках черного мага.

34

Вы никогда не просыпались на кровати, куда все приглашенные гости складывали свою верхнюю одежду? В центре горы из ткани с торчащими рукавами, воротниками, поблескивающими пуговицами и зубастенькими дорожками молний?

Я однажды побывала в такой ситуации, когда пришла на вечеринку после бессонной ночи. В тот вечер меня сморило несмотря на гремящую музыку и веселых друзей. Я отпросилась на полчасика поспать до основного начала веселья, чтобы «сбросить сон», а после не могла понять – почему я оказалась заживо погребенной? Когда смогла выйти из комнаты, то напоминала самое модное пугало в мире, так как на мне были пять курток, семь шапок и даже чьи-то лыжи.

Лыжи оказались хозяйскими, они успешно упали на меня и запутались в одежде, пока я, как проснувшийся медведь из берлоги, выбиралась из спальни.

Вот и сейчас мне не просто так вспомнилась та история – я очнулась посреди разбросанной одежды и нестиранных простыней. Комната была большая, по размерам не меньше моей однушки, но такая захламленная, что из трех окон только одно было видно в полной мере. Под потолком комнаты лепнина, заросшая паутиной. Пыльную люстру давно никто не трогал тряпкой, и она уныло озирает бардак сверху. С хрустальных висюлек на меня посматривали хмурые пауки. На стенах повешены портреты плачущих девушек в королевских одеждах, но их лица настолько засижены мухами, что просто не разобрать – где глаза, а где рот.

Ворохи, ворохи одежды. Если бы вместо одежды и белья тут были драгоценные камни и золото, то комнату запросто можно было бы назвать пещерой сорока разбойников. А меня Али-Бабой…

Да, али бабой, али девчонкой. Сама не пойму – кто я сейчас, где я сейчас и зачем я сейчас нахожусь здесь?

Хотя, мутные воспоминания стали наплывать в девственно-чистый мозг нефтяными волнами из пробоины танкера. Я вспомнила! И наше поражение вспомнила и, что немаловажно, мое похищение.

Я нахожусь в замке Похотуна! И мы с ним целовались! Бррр… хотя не скажу, что было настолько уж неприятно.

Теперь и бардак встал на свои места, и паутина, и хмуро косящиеся пауки. Массивная дверь в конце комнаты вряд ли была открытой. Ну да, мои подергивания привели только к ехидным смешкам со стороны пауков. Владелец замка не настолько глуп, чтобы оставлять пленницу с открытой дверью.

Тогда остается окно!

Я все равно собралась смыться, так что рассматривать нужно все варианты. Перебравшись через завалы камзолов, платьев и потертых мантий, я подползла к подоконнику и выглянула наружу.

Плюшки-ватрушки!

Я тут же отпрянула обратно. Мало того, что в десятке метров под окном клубилось серое облако, так за ним проступали острые пики скал. И эти скалы двигались!

Хотя, вряд ли это скалы двигались, скорее, это замок летел над скалами. Желание смыться чуть приутихло, но не покинуло меня окончательно. Вдали показалась синяя полоска воды, вот если сигануть с окошка вниз головой и прямо в воду, то… То вряд ли Марина Голубева выживет после такого падения. Нужно придумать что– то другое.

Вот как назло ничего не лезло в голову и я решила поступить как всякая оскорбленная пленница – я решила постучать в дверь. Сначала вежливо, потом ногами. Потом начала орать.

Спустя десять минут снаружи раздался скрипучий голос:

– Проснулась, моя ненаглядная?

От такого названия я даже оглянулась по сторонам – может, кроме меня в комнате еще кто-нибудь был. С надеждой посмотрела на пауков, вдруг между ними затесалась паучиха, которую бы Похотун называл «ненаглядной»? Пауки сразу же открестились и спрятались за висюльками. Трусы.

– Открой и выпусти меня! – крикнула я в ответ.

– А ты драться не будешь?

Признаюсь честно, такого вопроса я не ожидала. Да, я свернула одну старую мантию на манер булавы Ильи Муромца, но чтобы так… Или он видел сквозь стены? Пришлось откинуть «булаву» в сторону.

На такое расстояние, чтобы в случае чего можно было дотянуться.

– Не буду, честное-пионерское! – ответила я. – Открывай, а то мне крайне нужно попудрить носик.

– А у меня пудры нет, – раздался задумчивый голос мага. – Мука есть, будешь?

– Да мне в туалет нужно! Экий же ты непонятливый!

Да уж, мужчины порой бывают такими недалекими, приходится по сто раз объяснять банальные вещи. Зато мнят себя мировыми пупками. Или пупами, как им будет угодно. Мы-то с вами знаем, что женщины могут управлять не хуже, Екатерина Великая и Елизавета Вторая с легкостью это доказали.

Дверь заклацала с тем лязгом, с которым соприкасаются друг с другом железные полосы капкана. Я успела даже втайне помечтать, что это Похотун ошибся и теперь он попался в собственную ловушку. Увы, это оказались всего лишь замки. Очень много замков. Я даже почувствовала себя узницей замка Иф, этакой графиней Монте-Кристо.

Пауки так и не выглядывали, похоже, что у них с Похотуном тоже не лады.

– Выходи медленно, руки держи на виду, ноги высоко не вскидывай. Шаг влево, шаг вправо – считаю побегом, прыжок на месте – провокацией, – сказал маг, отходя назад и держа наготове платок.

В лучших традициях американских фильмов про тюрьму, я заложила руки за спину, сгорбилась, и, насвистывая «Мурку», вышла наружу. Мне не было страшно, так как я увидела мелкое дрожание платка – маг сам побаивался меня.

– Куда пылить-то, вертухаюшко? – по блатному растягивая слова, спросила я у мага.

– Зачем пылить? Ты мне вообще-то для уборки нужна. Нет, пылить не нужно. И не вертушка я вовсе, а самый что ни на есть настоящий маг, – обиженно проворчал Похотун.

– Туалет где? – пожалела я его извилины.

– Прямо по коридору и налево. Потом третья дверь направо.

Я кивнула и пошла вперед, выигрывая время на размышление о дальнейшем поведении и заодно осматриваясь по сторонам.

Плюшки-ватрушки, да тут бардачина не хуже, чем в той комнате, в которой я очнулась. Возле стен ворохи ношеной одежды, на стенах все те же заляпанные картины неизвестных девушек, а тускло светящиеся люстры прямо-таки взывали к помывке.

– Можно я схожу одна? – спросила я у мага, который задумчиво шагнул следом за мной.

– А? – словно очнулся он и осмотрелся по сторонам. – Да-да, конечно. Все равно убежать ты не сможешь, а навредить себе там не получится.

Он остался снаружи, а я гордо захлопнула обшарпанную дверь перед его носом. Вот и пусть остается на страже, а я пока приведу себя в порядок и подумаю, как быть дальше.

Про туалет я промолчу – пощажу ваши нервы. Скажу лишь, что в девяностые года в привокзальных туалетах было чище.

– У тебя так много мелких слуг, почему же ты не прикажешь им убраться? – спросила я, когда вышла в коридор, отряхивая руки после мытья над ржавой раковиной.

– Они у меня только шить умеют. Во всем остальном… Эй, ты, унеси отсюда тряпье! – громко скомандовал маг, когда в конце коридора мелькнула трепещущая крылышками фигурка.

Иглотык сразу же подскочил к указанной куче, попытался схватиться за воротник лежащей мантии и поднять ее, но та оказалась сильнее и потянула его вниз. После трех минут безуспешной борьбы безоговорочная победа оказалась за мантией, а иглотык стал похож на куколку гусеницы, которая приготовилась стать бабочкой.

Маг вздохнул и махнул платком. Иглотыка тут же вырвало из цепких рукавов и унесло в соседний коридор.

– Видишь, они ничего толком сделать не могут. Поэтому я так и живу.

– Так сам уберись, не переломишься.

– Не могу, – развел руками маг. – На мне лежит проклятие и снять его может только прекрасная дева.

35

Я тут же подумала, что прекрасная дева это я. Даже зарделась чуточку. Совсем немного, как краешек солнца, показавшийся из-за горизонта. Нет, ну приятно же слышать такие вещи.

Прекрасная дева…

Как звучит, а?

Вас часто так называли? Вот и я не могу вспомнить, чтобы баловали таким эпитетом.

Правда, черный маг тут же оправдал свою черноту, когда добавил:

– Жаль, что ты не подходишь под это определение…

Вот тут красное солнышко зашло за тучку и вряд ли показалось бы в ближайшие полчаса. Я обиделась! А потому что нельзя быть на свете черным таким. Мог бы еще пять минут порассыпаться в комплиментах, я полюбила бы ушами и помогла бы ему, а теперь…

– Почему это я не подхожу? У меня и стать есть, и сесть найдется, даже лечь обнаружится! Чего тебе еще, собаке, надобно-то?

Колдун опешил от моего напора. Ну да, непривычно ему с такой как я разговаривать, судя по всему, ему попадались в основном те, кто плакал, просился к маме или вовсе уходил в глухую депрессию. Я же улыбалась, пританцовывала и иногда подмигивала. А что мне оставалось делать? Только вводить предполагаемого противника в состояние удивления и изумления. Пусть поволнуется и подумает на будущее, как похищать землянок.

– Ты мне нужна для жертвоприношения, – хмуро ответил маг, когда налюбовался на мои ужимки и прыжки.

Вот тут уже пришла моя очередь икать от удивления и думать – сколько седых волосков вылезло от его слов? В детстве я была нужна для партии в домино, когда соседские старики выползали летним вечером. В девичестве была незаменимой для похода в кино или в компанию к мальчишкам. В молодости была нужна для создания полноценной семейной ячейки, а вот сейчас…

Нет, для жертвоприношения я еще никогда не была нужна. Не то чтобы меня это как-то обижало – не нужна и не нужна, не больно-то и хотелось. Хотя, если учесть, что жертвоприношения всегда оборачивались спасением жертвы каким-нибудь киношным красавчиком, то я не прочь была чуточку побыть на месте блондинки для Джеймса Бонда.

Увы, в этом замке Джеймсом Бондом и не пахло. Сказала бы я, чем пахнет, но пощажу ваш желудок, ведь вы можете в этот момент поглощать пищу, а описываемый запах крайне негативно скажется на пищеварении. А уж когда маг с простой, человеческой улыбкой Владимира Ильича Ленина распахнул дверь в темный зал, то еще один запах прибавился к остальной когорте.

Я про запах страха, а вовсе не про то, что вы подумали!

Мне действительно в первый раз после перемещения стало страшно. До этого все воспринималось как крайне увлекательное приключение с возможным дополнительным бонусом в финале, а сейчас у меня даже волоски на бровях встали дыбом. Я все ждала, что появятся освободители с платками наперевес, но шли минуты, а вот освободители-то как раз идти и не торопились.

– Не озирайся, никто тебе не поможет, – проскрипел маг и толкнул меня в спину.

От этого толчка я влетела в темный зал, и он тут же осветился мертвенным зеленым светом, как будто в каждую глазницу десятка черепов, что стояли на комодах у стены, вставили по горящей дискотечной неоновой палочке. Подсветились пучки гнилушек под потолком зала, пустили лучики сабли и кинжалы на стенах, даже щели половых досок загорелись зеленым, словно под полом включили мощный прожектор.

С потолочных балок свисали коконы спящих летучих мышей. Или иглотыков в плащах. Я не разобрала на расстоянии, да и не очень-то хотелось выяснять. Вот они не светились, зато мертвенным светом подсвечивались балки и от мелких телец на пол падали огромные тени.

А в центре этого светового шоу находился покрытый алой тканью стол с четырьмя зажимами для рук и ног. А может быть ткань была и белой, вот только она покрасилась от жертвоприношений?

А может это я сама себе нагоняла страха…

– Что это? Ты же сначала говорил, что я буду убираться, готовить и стирать. А это зачем? Какое жертвоприношение? – я постаралась чтобы голос не дрогнул, но вряд ли у меня это получилось.

– Тогда я лишь смотрел на твоих защитников и латал дыры в своей обороне. Теперь мы наедине и… – маг взмахнул платком. – И я могу наконец снова попытаться освободить свою любимую. И снять проклятье…

Я не могла пошевелиться. Вот даже моргнуть не удавалось. И как назло зачесался нос. Вот раньше он даже не думал чесаться, а сейчас заныл так, что если я его не почешу, то тут же спрыгнет с лица и помчится в уголок чесаться о что попало.

На фоне представленной картины слова мага показались мне не настолько страшными. Даже скорее наоборот – при жертвоприношении он может задеть нос рукавом и тот немного успокоится. Кстати, а как это самое приношение бедной меня будет происходить? И кому меня будут жертвовать? Вроде бы никаких рогатых созданий поблизости не было, никаких пентаграмм и тому подобных знаков не виднелось… Только стол с алой тканью чуть приподнялся в воздухе и начал поворачиваться…

– Теперь ко мне никто не сможет проникнуть. Нам никто не помешает. Я обрету свою любовь! – начал повышать голос маг, помахивая платочком, как девчонка на перроне вслед уходящему поезду.

– Кхе-кхе, – многозначительно выдавила я.

– Ты хочешь знать, что будет? Тебе явно не понравится! Зато черные силы вернут мне Ярославу.

Нет, я была не против того, чтобы черные силы вернули ему Ярославу. Пусть подавится на здоровье, но я-то тут при чем? Может, я вовсе не хотела чтобы мне не понравилось? Может, у меня на этот счет были другие планы?

Увы, я могла только кряхтеть и таращить глаза, чувствуя, как меня приподнимает в воздух неведомая сила и тащит к столу, который начал приподниматься одной стороной вверх. Ой, что-то мне этот стол начал напоминать средневековую дыбу, а спасительным Джеймсом Бондом так и не запахло. К тому же я явственно увидела, как один из черепов оскалился еще шире и подмигнул мне пустой глазницей.

36

Поджилки затряслись, холодок пробежал по спине, мурашки табунами начали носиться по всему телу. В общем, я почувствовала себя точно также, как при знакомстве с будущими свекром и свекровью. Но если в тот день я могла бы смыться, то сейчас же такой возможности меня лишили. И это мне очень сильно не нравилось.

Плюшки-ватрушки, и как назло ни одной нормальной мысли по поводу спасения мне не приходило. Вот даже самой завалящей мыслишки.

А тем временем стол встал на попа, и меня шваркнуло спиной о столешницу, только ткань колыхнулась алым всполохом. Руки взлетели к зажимам, а ноги решили не отставать от предательских верхних конечностей. Мягкие кожаные ремни стянули кожу кольцами удава, а после оцепенение спало.

Я тут же попыталась вырваться и начала дергаться, как пчела в паутине. Увы, как и в случае с пчелой, у меня ни фига не получилось.

Маг же укоризненно покачал головой, глядя на мои ужимки, а после взмахнул платком.

Вот только военного марша не хватило, чтобы создать торжественную атмосферу происходящего. Раздался знакомый стрекот и вскоре около сотни иглотыков занесли полотно. Вот честное слово, не соврала ни словечка – иглотыки занесли холст. Я сначала подумала, что это простыня, но после пригляделась и поняла, что это приготовленная для рисования ткань, с нанесенной грунтовкой. У меня знакомая такие же делала, перед тем как рисовать черные овалы, красные квадраты и желтые треугольники. Поклонница Малевича.

Он что, меня рисовать будет?

На память почему-то пришли картины в коридорах замка – девушки с непрорисованными лицами. И что – моя картина будет висеть среди них? И тоже непрорисованная?

И тут я поняла, что могу не только изображать червяка под электрическими разрядами, но еще и способна издавать звуки. Ух, какие звуки я начала издавать…

Я даже сама не подозревала, что умею так материться. Нет, про объяснение грузчикам я уже упоминала, но сейчас я могла бы промотивировать целую строительную бригаду. Да что там промотивировать, после моих слов строители носились бы как электровеники и сдавали годовые планы за два дня.

Иглотыки оказались благодарными слушателями. Тот, который был похож на игрушечного деда Мороза, даже подпер кулачком щеку, и крошечная слезинка блеснула на его щеке прежде, чем спрятаться в волосках бороды.

Если попытаться передать словами, но вместо мата поставить точки, то получилось бы следующее:

– Ты В… три раза А если то……..

И так три минуты. Я могла бы и больше, но маг не иглотык. Его народное творчество не заинтересовало, поэтому взмах платка снова лишил меня красноречия. Эх, а ведь граф Болтуняго Скороговор никогда не затыкал мне рот, и даже иногда одерживал победу в споре. Ну, как иногда – два раза всего было, и то я в эти дни была невыспавшейся.

– Перестань разливаться грязью, девица. Ты можешь и дальше злиться, но это никак не помешает моему творчеству. Сейчас я буду рисовать… Это и будет моим жертвоприношением. И я даже посвящу тебя в таинство моего творчества. Хочешь? Не хочешь? Чего ты плюешься – ты нормально моргни. Да не плюйся ты, все равно жертвоприношению этим не поможешь. Давай договоримся, если ты согласна, то киваешь один раз, если не согласна… Вот же зараза, прямо в глаз попала. Да, если не согласна, то можешь плюнуть. Лучше в иглотыка.

Как вы уже успели догадаться, я начала изображать верблюда. Причем крайне недовольного. А чего он стоит такой весь в черном и черным же платком передо мной помахивает. Если был бы платок красным, то я могла бы и андалузского быка изобразить, даже глаза выпучила бы и постаралась ножкой шаркнуть, как эта тореадорская мечта копытом.

Между тем, маг движением фокусника вытащил из-за пазухи небольшой флакончик с янтарной жидкостью. Грешным делом я подумала, что маг в нашем мире побывал и стибрил бутылочку виски в каком-нибудь самолете, поскольку такие мелкие емкости только там подаются. Но нет, этот флакончик открылся с чпоканьем бутылки шампанского, и из него выплеснулся золотистый дымок.

Я не смогла учуять запах, но пахло явно чем-то сказочным. Иначе я не берусь объяснить того, что маг окунул кончик платка во флакончик и со злобной улыбкой поднес мокрый уголок к холсту. Иглотыки тут же разлетелись в стороны, как мотыльки от костра, который туристы начали тушить по-пионерски. Они разлетелись, а холст остался висеть в воздухе, как у циркового фокусника. Того и гляди, маг крикнет «Ап!», дернет за конец ткани, а там окажется слон в дорогих побрякушках.

Увы, это всего лишь моя буйная фантазия, а на деле маг провел всего лишь по краю, и то место, которого коснулась влажная ткань, начала краснеть. Над моей головой раздалось легкое потрескивание, как будто кто-то невидимый начал медленно рвать бумагу. Да-да, именно медленно, с чувством, толком, расстановкой.

– Вот и появился первый штришок, можешь посмотреть, что творится над твоей головой, – скрипнул маг.

Я чуть отстранилась от алой ткани и вытянула шею, аки лебедь белая, когда булку в зоопарке суют через прутья вольера. Увиденное заставило меня икнуть. Причем я икнула два раза, второй раз – контрольный.

И было отчего икать – над моей головой пропала полоса алой ткани. На ее месте была неровная черная линия столешницы, а сама ткань каким-то образом переместилась на холст!

– Вот-вот, удивлена моей магией? Ошарашена? Хе-хе. А ведь я только-только начал. Да-да, ты все правильно поняла – я буду тебя вместе с алой тканью переносить на портрет. Дело трудоемкое, поэтому прошу тебя не мешать.

Маг еще раз окунул кончик платка во флакончик и провел новую линию. Надо мной еще раз затрещало, и новая полоса алой ткани исчезла. Я невольно втянула голову в плечи.

– Вот это и есть мое жертвоприношение. Удобно, без крови и без криков. Видишь ли в чем дело – я не помню лицо своей возлюбленной, поэтому рисую тех, кого смогу украсть. Но если я ошибаюсь, то… Впрочем, ты сама видела неудачные портреты. А когда-нибудь я смогу нарисовать девушку, похожую на мою любимую Отражалочку, и она перейдет из зеркал туалетных комнат Академии в нарисованный портрет. Ты чем-то напоминаешь ее, поэтому я надеюсь, что сегодня меня ожидает удача. Да что ты делаешь, во имя темных сил?!!

Пока он говорил, я набирала слюну, а как только сделал паузу, то в него полетел такой плевок несогласия… Да так удачно, что флакончик моментально наполнился, жидкость там смешалась с моей слюной и за секунду стала зеленой.

Мелочь, а приятно.

– Вот не гадина ты, а? Как с такими можно работать? Я перед ней душу изливаю, а она… Она изливает внутренние соки. Ну-ка, – маг попробовал нанести еще мазок на свой холст, но на этот раз у него ничего не получилось.

Полоса алой ткани не пропала!

– Вот взяла и испортила волшебную краску. Эх, придется за новой идти. Ну что ты за студентка такая, а? Рыдала бы себе, как остальные, нет, она плеваться вздумала. Чего глаза таращишь? Сказать чего-то хочешь? Вон с иглотыками пока поболтай, а я за новой краской схожу.

Маг взмахнул платком, и я снова посыпала в его сторону ругательствами, на что он лишь горестно вздохнул и вышел из своей ненормальной студии.

Я осталась одна с сотней иглотыков.