Текст книги "Убей или умри !"

Автор книги: Микки Спиллейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– У тебя очень богатое воображение, детка. Просто поразительно.

Ни слова не говоря, она встала из-за стола и пошла прочь – высокая, гордая, неприступная, сводящая с ума роскошная женщина, и глядя ей вслед, мне было мучительно больно сознавать, что такое великолепие пропадает откровенно впустую.

Оставив на столе рядом со своей тарелкой один доллар и пятьдесят центов, я поднялся в свой номер, где принял душ и переоделся в цивильный костюм, решив снова отправиться на прогулку. Ведь в конце-то концов, должен же здесь быть хоть один кинотеатр или какой-нибудь приличный бар.

Я взялся было за телефон, но затем вспомнил о портье и положил трубку. Спустившись в холл, я отправился к установленному там телефону, откуда мне была хорошо видна стойка, назвал оператору номер телефона в Нью-Йорке и стал ждать соединения.

Когда же мой номер наконец ответил, то я сказал:

– Арти?

– Оба-на, Келли! Как дела?

И потом ещё целых пять минут мы болтали ни о чем, сопровождая все это столь витиеватой площадной бранью, что если бы какая-нибудь стыдливая телефонисточка и решила бы подслушать наш разговор, то она уже давно и с омерзением отключилась бы. Затем я сказал:

– Слушай, друг, у меня здесь есть один номерок, так ты будь так добр, собери мне всю информацию на его владельца. И вот ещё что. Выясни все, что только возможно о Бенни Куике. Предположительно он должен обретаться сейчас где-то в Майами. – Я продиктовал ему номер, потом ещё немного поговорил ни о чем и повесил трубку.

Дождь на улице усилился и, похоже, даже не думал переставать. Выйдя из гостиницы и глянув направо и налево, я заметил поодаль до боли в сердце знакомые огни, улыбнулся и направился в ту сторону.

Подобно тому, как над входом в бордель непременно должен висеть красный фонарь, светильники при входе в полицейский участок неприменно должны быть почему-то зеленого цвета, а ещё обязательно старомодными и засиженными мухами, чтобы при одном лишь взгляде на них человек посторонний мог бы запросто догадаться, как будет пахнуть внутри. Посетителя, зашедшего туда с улицы, встречает запах сырой шерсти, пота и девешвыхх сигарет. А ещё там пахнет деревом и пылью, наполовину смешанной с полирующей жидкостью для мебели; спитой кофейной гущей, присохшей ко дну чашки и каких-то ветхих, полуистлевших от долгого хранения, вещей. Однако, надо всем этим витает ещё один, куда менее заметный запах – это запах страха и стыда, исходящий от тех, кто попадает сюда отнюдь не по своей воле, и чьи имена увековечиваются в регистрационном журнале.

Я вошел в участок и, остановившись перед сержантом Вэнсом, который тут же пронзительным оком воззрился на меня, сказал:

– Где найти вашего капитана?

– А зачем он вам?

В углу маялись от безделья ещё две полицейских, которые теперь мигом развернулись в мою сторону. Они были уже готовы скрутить меня, когда дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Кокс.

– Подожди, Вуди. – Он окинул меня оценивающим взглядом. – Что вам здесь надо?

Я усмехнулся, глядя на него, но настрой у меня был совершенно не дружеский.

– Вы же вроде бы собирались снять у меня отпечатки пальцев. Помните? Сами же пригласили захаживать.

Он гневно побагровел и стиснул зубы, а затем перешагнул через порог своего кабинета и подошел почти вплотную ко мне.

– А ты, похоже, крепкий орешек, приятель. Думаешь, у нас не найдется управы на крутых парней, кроме тебя?

И вот тут-то уж я ему не дал спуску.

– Именно так, – подтвердил я. – Я считаю, что у вас нет управы на крутых ребят, капитан. И по-моему глубокому убеждению, у вас здесь и не полицейский участок вовсе, а просто сборище придурков.

У него на лбу выступила маленькая пульсирующая жилка, но в целом, капитан все-таки проявил куда большую выдержку, чем я от него ожидал. Голос его прозвучал резко, но в целом сдержанно. Он отдал приказ маячившему у меня за спиной полицейскому.

– Сними у него отпечатки, Вуди.

Я назвал свое имя и полный адрес и решил этим и ограничиться. Если ему понадобятся какие-либо дополнительные сведения обо мне, то получить их он сможет лишь после того, как зарегистрирует меня по всей форме. А затем я удалился, улыбнувшись всем на прощание и выходя на свежий воздух, оставляя компанию доведенных мною до белого каления дебилов-полицейских скучать в их вонючем участке.

Было уже девять часов вечера, слишком поздно для того, чтобы отправляться на поиски увеселительного шоу, так что, на мой взгляд, разумнее всего было бы скоротать остаток вечера в каком-нибудь баре. Вскоре я набрел на бар под названием "У Джимми", где за стойкой стоял сам Джимми собственной персоной, и заказал пиво. Джимми оказался довольно милым мужичонкой преклонных лет, и к тому же он был совсем не прочь поболтать со мной.

Когда же я в конце концов завел речь о владениях Симпсона, то он сделал кислую мину и сказал:

– Насколько я знаю, никто и никогда не видел этого парня. Я имею в виду, здесь, у нас в городе.

– А девчонок не пробовали распросить?

Он покачал головой.

– Дохлый номер. Если верить рассказам одних, то этот Симпсон длинный и худой. Другие же, наоборот, твердят, что он маленький и толстый. Вот и поди разберись тут. Из этих шалав ничего дельного не вытянешь.

– Значит, они не слишком-то распространяются о своем боссе. Я слышал, он им хорошо платит.

– Еще бы. Вон, взять хотя бы Бонни Энн и Грейс Шэфер – те ещё штучки! – сорят деньгами направо и налево. Время от времени мне попадается на глаза Хелен Аллен на своей новой машине. Она выбирается сюда примерно раз в месяц. Проведать родителей. А ведь когда-то это была такая милая девочка. Впрочем, как и все они.

– А что, начав зарабатывать деньги, они перестали быть "милыми"?

Джимми покачал головой и прищурился.

– Нет. Просто раньше они были самыми заурядными потаскушками без претензий и ничего особенного из себя не представляли.

– Хотите сказать, что именно в этом и заключалась их работа там? уточнил я.

Он неопределенно пожал плечами.

– А черт их разберет. Кое-кто из них выполняет работу секретарш, отвечает на телефонные звонки и все такое прочее. Да и об этом удалось узнать лишь от наших местных телефонисток.

– Ну если здесь это всех так интересует, то почему же никто до сих пор не догадался навести справки у самого Симпсона?

Джимми хохотнул в ответ.

– Во-первых, все подступы к его дому охраняются самым серьезнейшим образом. А во-вторых, кто же станет рубить сук, на котором сидит? Всякий раз во время наездов сюда эта шайка оставляет в городе кучу денег, а это, как сами понимаете, огромное подспорье, особенно в мертвый сезон, когда каждый клиент на счету. К тому же у этой проблемы есть ещё одна сторона. Говорят, что этот парень является очень крупным налогоплательщиком, и у него есть полезные связи везде, где только можно. Вообще-то, наши местные борцы за справебливость уже как-то попытались сунуть нос в те дела, но видно, им там так крепко по нему щелкнули, что они заткнулись раз и навсегда и больше уже никогда не вякали. В полицию тоже никто жаловаться не идет, ведь без толку это все. Кокс оказался в положении кота, который, с одной стороны, до смерти боится мышей, а, с другой стороны, стоит перед выбором: или сожрать мышь, или сдохнуть с голоду. И скорее всего, успокаивает себя тем, что даже если и осмелится полакомится ею, то она окажется ядовитой, и он сдохнет в любом случае.

Бармен открыл мне очередную бутылку и отправился обслуживать своего очередного клиента. Им оказался тот самый нервный таксист, который поначалу пытался отговорить меня от поездки в Пайнвуд. И теперь, по правде говоря, я уже начинал жалеть, что не позволил ему уговорить себя.

Он тоже заказал пиво, обронил пару-тройку общих фраз по поводу погоды, а затем доверительно сообщил Джимми:

– Представляешь, кого я встретил сегодня вечером? Поначалу я её и не узнал, но точно тебе говорю, это была Рут Глисон.

Я налил себе полный стакан пива и сделал вид, как будто ничего, кроме выпивки для меня не интересует. Если верить Морту Стайгеру, то Рут Глисон была той девушкой, что сбежала в Нью-Йорк вместе с Флори Дал.

– А ты уверен? – просил у него Джимми.

– Уж я-то её знаю. Конечно, изменилась она, ничего не скажешь. Ну, там, приоделась и все такое прочее, но лицо-то у неё осталось то же, что и прежде. Представляешь, даже не взглянула на меня. Едва заметила и тут же отвернулась.

– Интересно, что она здесь делает?

– А черт их разберет. Села в тот синий легковой фургон, что, вероятно, прислали за ней из усадьбы на холме и уехала. – Он протестуюуще поднял руку, отказываясь от очередной бутылки пива, которую бармен уже держал наготове, и вышел.

Вытирая руки о передник, Джимми снова вернулся ко мне.

– Морт рассказывал мне о девчонке Глисона, – мрачно проговорил я.

Он не стал подвергать сомнению мой тон.

– Хорошая девчонка. Пробыла на холме, считай, целый месяц. В городе почти не появлялась, а когда все же выбиралась по своим делам, то ни словом ни с кем не перекинулась. Они с Флори устроились туда практически одновременно. Флори наведывалась в город почаще, но и она изменилась так, что что в это было трудно поверить.

– Это как это?

Он взволнованно взмахнул руками.

– Словами этого не описать. Просто изменилась, и все. Они не замечали никого вокруг себя, ни с кем не разговаривали. Это было так странно...

– А разве ни у кого из девчонок не было родителей?

– Отец Флори был уже не жилец на этом свете, а матери у них не было. Скорее всего, Флори и согласилась на эту работу лишь ради того, чтобы можно было бы пристроить старика в больницу Гумбольдта. В больницу-то его взяли, но вскоре он там и умер. Ничего не поделаешь. Рак.

– Но это лишь единичный случай, – заметил я.

– А там... да кто поймет этих девок? Они же поступают так, как им заблагорассудится. Разумеется, родители некоторых из них живут и здравствуют и поныне, но ведь там-то им обещали большие деньги.

Джимми открыл очередную бутылку и передал её мне.

– Это за счет заведения. – После этого он открыл ещё одну маленькую пузатую бутылочку для себя и, поприветствовав друг друга молчаливым тостом, мы залпом осушили стаканы.

После этого он сказал:

– Вы уж повоздержитесь и не распускайте язык почем зря. Здесь и у стен есть уши.

Я усмехнулся в ответ, а затем заплатил по счету и направился к выходу, пожелав гостеприимному хозяину спокойной ночи.

Еще несколько минут я стоял под козырьком, глядя на падающие с неба потоки дождя, а затем отправился обратно в центр города. Я перешел на другую сторону улицы и уже было дошел до угла, когда из-за поворота выплыл шикарный "Крайслер Империал", и, повернув налево, автомобиль остановился у тротуара за полквартала от меня. Не отдавая себе отчета в том, зачем мне это нужно, я отступил в темноту и прибавил шаг.

Кто-то вышел из машины, а потом обернулся и выволок из салона автомобиля находившегося там второго пассажира. Еще какое-то время они стояли рядом на тротуаре, и затем я услышал приглушенные рыдания.

И я побежал, сильно прижимая одной рукой повязку на ребрах, пытаясь погасить огонь, который уже начал с новой силой разгораться у меня в боку. Но я опоздал. Они услышали звук моих шагов, и тот, что стоял возле машины, резко обернулся, а затем поспешно юркнул обратно в салон и захлопнул дверцу. Автомобиль медленно и бесшумно тронулся с места, как будто ничего не случилось.

А миловидная молоденькая девушка осталась одиноко стоять на тротуаре. Когда я подоспел к ней, она истерически всхлипывала и была уже на грани припадка.

Очаровательноая брюнетка зябко куталась в белый, широкий плащ, а её длинные, мокрые волосы разметались по плечам. Она пыталась оттолкнуть меня, другой рукой крепко прижимая к груди дамскую сумочку и иступленно твердя:

– Нет... пожалуйста, не надо!

– Все в порядке, детка, – сказал я, подводя её к ступенькам крыльца ближайшего дома. Когда же я усадил её здесь и попытался взять за руку, то она перестала рыдать, отдернула свою ладонь и переложила сумку на другую сторону, подальше от меня.

И в следующее мгновение, едва начав приходить в себя после истерики, она сказала:

– Проваливай отсюда. Отвяжись от меня!

– Успокойся, я...

– Со мной все в порядке, – упрямо повторила она, едва не срываясь на крик. – Проваливай отсюда. Да отвяжись же ты!

Она болезненно поморщилась и, крепко стиснув зубы, попыталась встать. Но так уж получилось, что краешек полы её плаща оказался подо мной, и от столь резкого движения, плащ распахнулся и наполовину сполз с её плеча.

Она была обнажена до пояса, и даже в темноте я смог без труда разглядеть пересекающие её тело рубцы и полосы, похожие на следы от ударов плеткой, и маленькие кровоточашие ранки, оставленные каким-то острым предметом.

Я поднялся и запахнул на ней плащ. Когда она поняла, что я все видел, то закрыла глаза и, тихонько заскулив, обессиленно привалилась ко мне. Я снова усадил её на ступеньки, и в это самое время замок на её сумочке расстегнулся сам собой. В сумке оказалась пачка новеньких купюр в банковской упаковке, и на бумажной ленточке была обозначена сумма – 1,000.

Внезапно на крыльце зажегся свет, дверь открылась, и на пороге появился хозяин дома, облаченный в махровый халат и придерживающий на животе расходящиеся полы. Из-за плеча у него с обеспокоенным видом выглядывала жена.

– Эй, вы! Что вам тут надо? – окликнул он, но голос его прозвучал совсем не так грозно, как ему того, наверное, хотелось бы.

Я указал на девушку.

– Женщине стало плохо. Вызовите врача, скорее!

– Врача? А что с ней?

– Не имеет значения. Просто вызовите врача. И выключите этот свой фонарь.

Похоже, супруги были даже рады поскорее удалиться обратно в дом. Свет на крыльце погас, но зато он зажегся в доме. Я усадил девицу поровнее, сунул сумку ей под мышку, после чего развернулся и зашагал прочь от дома.

Но далеко уйти мне не удалось. За спиной у меня послышался шелест шин останавливающегося автомобиля и раздался знакомый голос:

– Это снова он. Тот козел, что попер на нас с Ленни вчера в ресторане.

Бежать было бессмысленно. Всего десяток шагов в быстром темпе, и мой бок попросту взорвется от боли. Я остановился, путая тем самым все планы приготовившихся к молниеносной атаке бандитов. Нэт Пейли и его новый приятель, начавшие было подступать ко мне с разных сторон, теперь замедлили шаг, не зная, что от меня ожидать.

Нэт сунул руку в карман и выхватил из него пистолет. Ствол был наставлен на меня, и по лицу Нэта было видно, что его час пробил. Но, видимо, кто-то считал иначе, и из машины раздался странный голос, хладнокровно предупредивший:

– Только без шума.

Они набросились на меня так стремительно, что я и крикнуть не успел. Незнакомый парень зашел с боку, но я сумел вовремя вовремя увернуться от его кулака, обрушившего удар на мою голову. Я нанес ответный удар ногой и вцепился ему в глаза. Он даже не смог вскрикнуть от внезапной боли, а лишь пригнулся, и я продолжал молотить кулаками по его лицу.

И тут все кончилось. Всего один-единственный сокрушительный удар по голове, и я повалился на колени, а Нэт продолжил добивать меня ногами и рукояткой пистолета. Один из ударов пришелся мне в бок, и мне показалось, что я вскрикнул и вдруг подумал о том, что за ним должен последовать ещё один. И теперь вся его сила обрушится на самое уязвимое место в основании черепа. В этом я не сомневался и даже надеялся, что так оно и случится, будучи готовым на все, лишь бы побыстрее заглушить ту нестерпимую боль, что разгоралась у меня внутри.

Удар в голову не заставил себя долго ждать, но в этот же самый момент мой бок пронзила внезапная судорога, в результате чего всю силу заключительного пинка приняло на себя плечо. Но Нэт этого не заметил, и сквозь забытье я слышал, как он рассмеялся и поволок своего приятеля к машине.

* * *

Мой дикий сон, полный самых разных звуков и света, был в самом разгаре, когда я вдруг закашлялся и повернул голову, ища избавления от едкого запаха нашатыря, а затем против всякого на то желания с моей стороны ко мне снова вернулось сознание.

Меня подняли с земли, усадили на ступеньки крыльца и теперь какой-то пожилой господин тревожно вглядывался в мое лицо. Увидев, что я прихожу в себя, он поспешно сказал:

– Все хорошо. Я доктор Маккивер.

– Та девушка..., – начал было я.

– За неё не волнуйтесь. Ее отвели в дом. Кстати, вам лучше тоже туда зайти.

– Не стоит. Я в полном порядке.

– Так что же произошло? Это был несчастный случай?

Я замотал головой, надеясь прояснить таким образом рассудок.

– Нет... не совсем.

Когда я попробовал поднять руку, то мышцы плеча отозвались на это пронзительной болью. По-крайней мере, хоть кости остались целы. Признаться честно, я и до того уже несколько раз попадал в переделки, где мне доставалось достаточно крепко, но только этот удар превзошел все ожидания. Я почувствовал, как бинты повязки набухают от крови, и тут же понял, в чем дело.

– Вы осмотрели девушку? – спросил я.

– Да.

– И у вас уже имеются какие-либо соображения на сей счет?

Он пожевал губами и кивнул.

– В принципе, да.

– Вам уже приходилось сталкиваться с этим, да?

Поначалу он как будто не собирался ничего говорить, а затем снова взглянул на меня, и теперь в его голосе слышалось раздражение.

– Да.

– Тогда и на сей раз, док, вы поступите точно так же, как и прежде. Промолчите. Одно неосторожное слово – и девчонке здесь больше не жить. В любом случае, ей грозит опасность, так что афишировать это происшествие не стоит. Ради её же блага.

– Но ведь кто-то должен прекратить это безобразие, – сказал он.

– И оно будет прекращено, док, – ответил я. – Его остановят.

Старик глубокомысленно нахмурился, и вдруг его губы скривились в злорадной усмешке.

– Токсин-антитоксин, – пробормотал он.

– Что?

– Яд против яда.

Я согласно кивнул, а затем сплюнул и сказал:

– Вы сейчас идите, позаботьтесь о девчонке, а потом сделайте одолжение, отвезите меня в гостиницу.

Когда он ушел, мне снова стало плохо. Я должен был во что бы то ни стало добраться до оставшегося в номере пузырька с капсулами. Пройдет ещё несколько минут, и я начну сходить с ума от нестерпимой боли, превращаясь в бесчинствующего маньяка, а уберечь меня от безумия может лишь спасительный заряд лекарств из того крохотного пузырька.

Не помню, как долго я просидел на крыльце, но в конце концов из дома, поддерживая под руку девушку, вышел доктор. Из-за угла выехала машина, в которую он и усадил её, наказав шоферу доставить пассажирку к нему в кабинет, где их должна будет встретить его жена.

Как только автомобиль отъехал от тротуара, он помог мне подняться на ноги, после чего усадил в свой "форд", и мы поехали. Остановившись перед гостиницей, он вышел из машины, открыл дверцу с моей стороны и поддерживая меня за здоровый бок, помог войти в здание.

Дэри Дал стояла за стойкой, сменив белое нейлоновое платье на черный свитерок и узенькую юбку – наряд, который подчеркивал каждый изгиб её тела, и казалось, что её светлые волосы излучают золотистое сияние.

Появившееся было у неё на лице сочувствие мгновенно сменило выражение тайного злорадства. Она вышла из-за стойки, и в уголках её губ подрагивали еле заметные морщинки.

– Что, опять проблемы? – поинтересовалась она.

– А что же еще. А теперь будьте любезны, дайте мне мой коюч.

Она улыбнулась, вернулась за стойку, взяла ключ, после чего зашла с другой стороны и протянула его мне.

– Что, мистер Смит, неужто расхворались?

Мы с моим провожатым недоуменно уставились на нее.

– А это правда, что когда наркоман пытается соскочить с иглы, то его начинают одолевать ломки и эти мучения продолжаются до тех пор, пока он не примет очередную дозу?

– Ты о чем, Дэри? – не выдержал Маккивер.

– А вы у него спросите. – Она мило улыбнулась.

– Не обращайте внимания, док. У неё просто не все дома. Идемте.

Мы подошли к лестнице и начали восхождение на второй этаж, когда Дэри снова окликнула меня:

– Мистер Смит...

Я остановился, предчувствуя недоброе.

– Я тут убиралась в вашем номере и совершенно нечаянно разбила пузырек с капсулами. Они упали в унитаз. – Она замолчала, давая мне достаточно времени осмыслить услышанное, а затем добавила: – Вместе с теми рецептами, что лежали рядом. Надеюсь, вы не станете слишком расстраиваться из-за такого пустяка.

Она увидела, как на лбу у меня выступают крупные капли пота и рассмеялась. Этот её смех звенел у меня в ушах на протяжении всего пути вверх по лестнице.

Оказавшись в номере, я обессиленно повалился на кровать, и лишь когда пиджак на мне распахнулся, Маккивер заметил кровь. Он расстегнул на мне рубашку, увидел кровь, сочащуюся сквозь бинты, затем взглянул на цвет моего лица и выбежал из комнаты.

Я остался лежать на кровати, не в силах пошевелиться и даже вздохнуть. Ощущение было такое, как будто к моему боку прижали раскаленный докрасна кусок железа.

Дверь отворилась. Я поначалу подумал, что это вернулся Маккивер, но затем явно почувствовал аромат её духов. Мои глаза медленно преоткрылись. Она больше не улыбалась.

– Какого черта тебе здесь нужно? – с трудом произнес я.

– Доктор Маккивер рассказал мне..., – она замолчала и провела языком по пересохшим губам, – о Глории Эванс. Ты пытался спасти ей.

– И что теперь? – грубо спросил я.

– А вчера вечером ты пытался выручить Сонни Холмса.

– Ну да, я же заступник всех обиженных.

Я закрыл глаза, стараясь контролировать свое дыхание. И тут она снова заговорила, голос её звучал тихо, но твердо.

– А насчет того, другого... наркотиков. Мне тебя совсем не жалко.

Тут в комнату вошел Маккивер, тяжело дыша после пробежки вверх по лестнице. Он отбросил с меня одеяло, сунул пальцы под повязку и быстро разрезал её, не забыв при этом уточнить:

– Ведь вами занимался врач, не так ли?

В ответ я смог лишь кивнуть.

Она подошла поближе, я вдыхал цветочный запах её духов и слышал, как она испуганно охнула, взглянув на меня.

– Что... случилось?

– В этого человека стреляли. Сейчас он восстанавливает силы после операции. – Я слышал, как доктор Маккивер открыл сумку и зазвенел пузырьками. – А разве вам не прописали никакого обезболивающего?

Я снова кивнул, и по моему лицу сбегали струи пота. В следующий момент я почувствовал, как под кожу мне скользнула игла шприца и понял, что уже очень скоро все снова будет хорошо.

– Сульфат морфина. В капсулах, – проговорил я сквозь зубы, стиснутые так крепко, что, казалось, ещё немного, и у меня сломается челюсть.

– О, нет! – страдальчески воскликнула она.

– Что такое? – обернулся к ней доктор Маккивер.

– Я подумала, что он наркоман. И выбросила их.

Старый доктор ничего не сказал.

Боль медленно отступала, рассеиваясь, словно туман. Еще мгновение, и я засну.

– Как же он, наверное, ненавидит меня! – проговорила Дэри упавшим голосом.

Ответить ей я не успел.

* * *

К среде дождь перестал. Два дня я провалялся в кровати, от нечего делать слушая радио, стоявшее на тумбочке у изголовья. В начале каждого часа выходили выпуски новостей, в которых сообщалось о последних махинациях в ООН, после чего речь зашла о Кубе. Все указывало на то, что Куба становилась новым перевалочным пунктом для поставок наркотиков в Штаты. Существовали подозрения, что при содействии Советского Союза, товар запросто переправлялся туда из Китая – этакая умело подготовленная бомба замедленного действия, способная нанести противнику немалый урон.

Я провел в постели два дня, на большее меня не хватило. А затем я разыскал свою одежду, побрился, оделся и попробовал размять затекшие мускулы. Но даже после этого гостиничная лестница едва не доконала меня. Я непринужденно спустился по ней, стараясь выглядеть как можно раскованнее и ничем не выказывая своих подлинных ощущений.

Маккивер же совершенно не был рад моему визиту. Он заявил, что мне ещё рано вставать и велел сесть, чтобы ему было бы сподручнее проверить повязку, после чего сказал:

– А вот об огнетрельной ране я вас так и не распросил.

– Так спросите сейчас.

– Полагаю, о ранении было сообщено, куда следует.

– Вы абсолютно правы.

– Однако, мне придется повторно заявить о нем.

– Как вам будет угодно, док. Имя доктора можно узнать из рецепта, по которому я получал лекарства в вашей местной аптеке, это сэкномит вам уйму времени.

– Я так и сделаю. – Он встал и подошел к телефону.

Аптекарь назвал ему имя доктора, и затем он позвонил в Нью-Йорк. Когда же в трубке наконец раздались гудки отбоя, Маккивер удовлетворенно кивнул.

– Отчет был составлен, все в порядке. Те ваши рецепты тоже были подлинными. Так значит, вы и в самом деле приехали сюда... на отдых.

– Только, похоже, никто в это не верит.

– О вас здесь с самого начала пошли самые невероятные слухи.

– Ну так что с той девушкой? – спросил я. – С Глорией Эванс.

Он откинулся в кресле.

– С ней все в порядке. Я поселил её в доме сестры моей жены.

– Она что-нибудь рассказала?

Доктор покачал головой.

– Нет, такие, как она никогда ни о чем не рассказывают. – Он тяжело вздохнул и забарабанил пальцами по столу. – Ее сильно избили. В этом, конечно, ничего удивительного нет, но странно другое. Ее били тщательно. Для экзекуции использовалось два предмета. Судя по всему, это был длинный, узкий ремень и нечто вроде плетеного кнута с маленьким железным наконечником.

Я подался вперед.

– Наказание?

Маккивер покачал головой.

– Нет, не похоже. Слишком уж легковесными были орудия, а удары, судя по следам, наносились точно, без спешки.

– А с другими пострадавшими приключалось то же самое?

– Через мои руки прошли ещё двое. Конечно, это было не слишком-то любезно с их стороны, но ни одна, ни другая не обмолвились ни словом. Шрамы на теле быстро заживают... но в душе-то они остаются навсегда.

– И ещё один вопрос, док. Кто-нибудь из них находился под действием наркотиков?

Маккивер тяжко вздохнул.

– Да. На руке у этой Эванс было два следа от уколов. У остальных они тоже были, но я даже представить себе не мог, что дело именно в этом.

Я встал.

– Ну что, док, похоже, кое-что начинает вытанцовываться?

По всему было видно, что он всей душой не желает верить услышанному.

– Но это же просто невероятно.

– Поначалу всегда так кажется, – ответил ему я.

* * *

Вернувшись в гостиницу, я первым делом вынул пистолет из несессера с бритвенными принадлежностями. Проверил обойму, вставил один патрон в патронник и осторожно опустил курок, после чего сунул пистолет за пояс со стороны здорового бока и на всякий случай ссыпал ещё горсть патронов в карман пиджака. Заскочив в ванную, я выпил две капсулы из заветного пузьрька, а затем запер дверь на ключь и спустился вниз.

Портье окликнул меня.

– Мистер Смит, вам звонят из Нью-Йорка. Будете говорить? Звонок оплачен.

Я велел ему соединить меня. На другом конце провода меня дожидался Арти, и после краткого обмена приветствиями он сказал:

– Келли, я выяснил то, о чем ты меня просил.

– Продолжай.

– Во-первых, тот автомобиль принадлежит Дону Касалесу. Живет он где-то в окрестностях Лос-Анджелеса и ничего особенного из себя не представляет. Так... мелкая сошка. Касалес работает на Картера Лансинга, который в свое время имел обширные связи в преступном мире, а теперь занимается легальным бизнесом и является владельцем большей части акций "Авиалиний Южной Флориды". Офис компании находится в Майами. И во-вторых, Бенни Куик уехал из Майами и отбыл в неизвестном направлении. Говорят, в последнее время у Бенни завелись неплохие деньжата. Тебя ещё что-нибудь интересует?

– Да. Имя Симпсон в связи с Нэтом Пейли или Ленни Уивером тебе ни о чем не говорит?

– Да, чуть не забыл! Помнишь Рыжего Пса Уолли? Он ещё держит книжный киоск на углу Сорок девятой улицы... ну так он как-то на днях вспоминал этого Уивера-Свиное Рыло. Какая-то девица, ну просто-таки красавица и вся в слезах, разыскивала Ленни по всему городу, но никто не мог сказать ничего вразумительного. Рыжий Пес пообещал ей, что поговорит кое с кем и наведет справки. Так вот, ему удалось выяснить, что один загородный клиент подкинул Ленни и Нэту какую-то очень завидную работенку, и с тех пор о них ничего не было слышно. Рыжий Пес сообщил об этом той девке, с ней случилась настоящая истерика.

– Так, значит, их клиентом может быть Симпсон.

– Как знать... Черт возьми, эти амбалы могут запросто сойтись с кем угодно, хоть с политиками, хоть с хозяином фабрики по пошиву женского белья.

– Ладно, Арти. Огромное спасибо.

Я повесил трубку и ещё с минуту стоял у телефона, пытаясь соображать. Дважды перебрав в памяти все известные мне факты, я составил из них целостную картину и определил, под каким углом зрения её следует рассматривать. А затем похвалил себя за сообразительность и обернулся.

Она уже дожидалась меня – высокая, красивая, её светлые волосы блестели на солнце, и мне самому захотелось искупаться в лучах этого золотистого света. Ее грудь плавно вздымалась и опадала, и было видно по всему, что она долго готовилась к этому моменту. Она застенчиво улыбнулась и нерешительно заговорила со мной:

– Келли...

– Для вас я мистер Смит. И к вашему сведению, я не имею обыкновения водить дружбу с прислугой.

Она старалась стоять с высоко поднятой головой и даже улыбаться, но я увидел, как на глаза у неё навернулись слезы.

Я слегка приподнял её подбородок.

– Ну, что ж, думаю, теперь, после того, как мы наговорили друг другу кучу гадостей, все квиты. Ну как, сможешь опять улыбнуться?

Робкая улыбка снова тронула её губы, и в это момент она была так чертовски хороша, что я не мог поверить своим глазам.

– Мистер Смит...

Я взял её за руку.

– Келли. Просто Келли, куколка.

Дальше все случилось так быстро, что я даже опомниться не успел. Мимолетный поцелуй, легкое едва ощутимое прикосновение губ, длившееся какую-то долю секунды, когда время словно остановилось. Мы оба почувствовали это, и по её телу, скрытому под полупрозрачным покровом блузки, пробежала легкая дрожь, а груди затвердели.

Вместе со мной она вышла на улицу, к моему грузовичку и осталась дожидаться меня, пока я наносил визит в полицейский участок. Там я спроил капитана Кокса, и когда тот наконец вышел ко мне, то объявил:

– Я хочу возбудить дело против двоих работников мистера Симпсона. Одного зовут Нэт Пейли, а имени другого я не знаю.

Услышав об этом, Кокс посуровел.

– Полагаю, речь идет о недавней потасовке.

– Именно так. Они набросились на меня на улице. Я узнал Пейли, и если мне предъявят второго, то опознать его мне не составит труда.

Кивнув, Кокс ответил:

– Мы уже все проверили. Нам позвонил хозяин того дома, возле которого это произошло. Еще одному субъекту, случайно оказавшемуся на той же улице, показалось, что мимо него проехала одна из машин Симпсона. Однако, сам мистер Симпсон утверждает, что в тот вечер все его машины были в гараже, и никто из обслуги тоже никуда не отлучался. И у него имеется десяток свидетелей, готовых это подтвердить.