Текст книги "Ночь одиночества"

Автор книги: Микки Спиллейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Доброе утро, – сказал судья.

– Прекрасного дня, – ответил я.

Он сел в свою машину и так сильно хлопнул дверцей, что она чуть не отвалилась. Я помахал ему, когда он проезжал мимо, но он мне не ответил. Я поднялся на лифте и, входя в офис Пата, уже улыбался.

– Не встретил судью? – спросил Пат.

– Да, мы встретились у входа. Что на него нашло, он обижен на меня?

– Присядь, Майк. – Пат указал мне на деревянный стул с прямой спинкой, место для дающих показания. – Послушай, районный судья хотя и выборная должность, но довольно могущественная. Ты совсем недавно вылил на него целый ушат грязи, и он не собирается этого забывать, как и того, кто твои друзья.

– Имеешь в виду себя?

– Ты попал в точку. Я официальное лицо, капитан отдела по расследованию убийств. Наделен определенной властью, могу арестовать, могу повлиять на ход дела. Я работаю под его контролем. И если он зацепит тебя на крючок хотя бы раз, я буду вынужден, дабы ублажить его, продеть в твой нос кольцо и водить, словно быка, по арене. Будь любезен, не задирай его хотя бы ради меня. Ну а теперь выкладывай, зачем пришел?

Пат с улыбкой нагнулся ко мне. Мы по-прежнему были друзьями.

– Есть что-нибудь интересное?

– Ничего, – ответил он, пожав плечами. – Жизнь прекрасна и обыденна. Я прихожу в восемь и ухожу в шесть. Привык к этому, и мне нравится.

– Даже самоубийства?

– Даже. Ты хочешь сказать, что ищешь дело, чтобы поработать?

– Едва ли. Я в отпуске.

Глаза Пата изменились. В них засветились недоверчивые огоньки, он полагал, что я вожу его за нос, но готов был и дальше слушать, как я ему заливаю. Да я и себя обманывал.

– Ну, а поскольку у тебя нет никаких дел, как насчет того, чтобы взять отпуск вместе со мной? Мы могли бы здорово повеселиться.

Пат успокоился, и глаза заблестели по-прежнему.

– Черт, я бы с удовольствием, Майк, но много всякой текущей ерунды, она просто заела. Так что вряд ли это возможно. – Он потер лоб и спросил:

– Ты не чувствуешь, что вокруг тебя становится жарко?

– Прекрасно чувствую, поэтому и хочу взять отпуск, чтобы получить от этого побольше удовольствия.

Я нахлобучил шляпу и поднялся со стула.

– Ну хорошо, не хочешь быть со мной, придется одному тут париться.

Он встал с места и взял меня за руку.

– Желаю тебе повеселиться, Майк.

– Спасибо, постараюсь. – Я немного помолчал и, словно что-то вспомнив, сказал:

– Между прочим, хочу кое-что показать тебе перед уходом. – Я полез в карман рубашки, достал две зеленые карточки и бросил их на стол. – Забавные карточки, не так ли?

Иногда на лице Пата появляется странное дьявольское выражение. Осторожно взяв карточки, он вышел из-за стола, подошел к двери и запер ее. Сев на место, он произнес несколько непечатных слов.

– Где ты взял их? – Теперь его голос звучал строго официально, словно минуту назад мы не болтали с ним, как старые приятели.

– Да просто нашел.

– Проклятье! Сядь. Черт бы их взял.

Я снова уселся и закурил, едва сдерживая улыбку.

– Еще раз спрашиваю, Майк, как они к тебе попали?

– Я уже сказал тебе, нашел.

– Хорошо, тогда спрошу по-другому. Где ты их нашел?

Больше я был не в силах сдерживаться и расплылся в очаровательной улыбке.

– Послушай, Пат, ты же знаешь меня. Во-первых, я твой друг, во-вторых, я не какой-нибудь лопух и не люблю отвечать на вопросы, когда не знаю, почему должен это делать. Перестань играть со мной в полицейского и давай поговорим нормально. Я специально завел разговор об отпуске, чтобы дать тебе возможность самому рассказать мне об этом, но ты предпочел не говорить. Хотя мне нужно было от тебя всего лишь немного информации об этих карточках. Прошу, Пат, скажи мне.

– Хорошо, Майк. Но и ты скажи, где ты их взял;

– Я подстрелил одного парня и нашел карточки у него.

– Поменьше сарказма.

Я выдал в этот момент, наверное, самую циничную улыбку, на которую был способен. Пат посмотрел на меня отсутствующим взглядом. Потом нетерпеливо встряхнул головой и положил карточки обратно на стол.

– Неужели это настолько серьезно, что ты мне не можешь сказать об этом, Пат? Он провел языком по губам:

– С одной стороны, само по себе это не так уж и важно. Я допускаю, что кто-то мог их потерять. Довольно большое количество этих карточек находится в обращении.

– Да?!

Он уверенно кивнул и пальцем провел по краю карточки.

– Это опознавательные карточки одной новой коммунистической организации. Один из вновь организованных фронтов. Нацистские банды, которые в прошлом вели у нас свою работу, имели в качестве пароля такие же карточки, только красного цвета. Довольно часто меняется манера среза края карточки. Таким образом группы защищены от проникновения в них провокаторов. Когда приходишь на встречу, твою карточку сверяют с шаблоном.

– Как в гостинице? – Я взял со стола одну из двух карточек и положил ее в карман пальто.

– Что-то в этом роде, – кисло согласился Пат.

– Ну а зачем ты запер дверь, мы же с тобой здесь одни?

Пат тяжело опустил ладонь на стол.

– Не знаю, Майк. Черт, если бы не ты, а кто-нибудь другой пришел ко мне с парой таких карточек в кармане, я бы знал, что делать. А сейчас я просто холодею и жду неприятностей. Ну ладно, выкладывай, что у тебя общего с этими карточками? – Он выглядел чертовски усталым.

– Да ничего, я уже сказал тебе. Они необычные, эти карточки, а я нашел сразу две. Мне не приходилось видеть таких раньше, и я подумал, может, ты что-то знаешь о них.

– Да, и ты не ошибся.

– Ну что ж, ты кое-что рассказал мне о них, спасибо. Я надел шляпу и встал. Он дал мне дойти до двери.

– Майк... – Пат смотрел на свои руки, лежащие на столе.

– Я сейчас в отпуске. Пат.

Он взял карточку и повертел в руке.

– Три дня назад был убит человек. Мы нашли его сжимающим в руке одну из таких карточек.

– Я все еще нахожусь в отпуске, – повторил я и повернул замок двери.

– Подумай об этом.

– Понял. Обдумаю, когда буду валяться под солнцем на пляже во Флориде.

– Мы знаем, кто убил его.

Стараясь не выдать своего волнения, я спросил обычным голосом:

– А мне знаком этот парень?

– Да, и тебе, и еще восьми миллионам граждан. Его имя Ли Демер, избранник народа. Человек, который предназначен очистить Америку от скверны и заставляет чувствовать себя неуютно всех политиков, сидящих на ключевых местах.

– Да, это крупная фигура, – согласился я.

– Очень крупная.

– Слишком крупная, чтобы его можно было трогать. Взгляд Пата уперся в меня.

– Никто настолько не велик, Майк. Никто, даже Демер.

– Тогда почему вы не возьмете его?

– Потому что он не делал этого.

– Что-то ты запутался, Пат. Я всегда полагал, что ты крепче умом. Как это так? Убивал он парня или не убивал?

Его глаза хитро заблестели.

– Во время отдыха ты сможешь хорошенько обдумать это, Майк. А я кратко введу тебя в курс дела. Был найден мертвый человек. В руке он сжимал зеленую карточку. Три разных человека опознали убийцу. Каждый из них хорошо разглядел его и дал четкое описание внешности. Каждый из них явился с заявлением в полицию, и нам с трудом удалось замять дело.

Ли Демер был опознан как убийца. Его приметы были изложены подробно, вплоть до шрама на носу, и как только свидетелям предъявили его фотографию, они тут же опознали его. Не было сомнений, что это он. Казалось бы, все ясно, но мы не можем его задержать, потому что в то время, когда было совершено убийство, он находился далеко от этого места, принимая группу граждан, включая и меня самого.

Я прикрыл дверь и вернулся на место.

– Черт возьми, хорошенькое дельце.

– Да, сложное. Вот почему районный прокурор в таком дурацком настроении.

– Пат, по-моему, есть четыре возможных варианта.

– Скажи, сравним с тем, что думаю я сам.

– Слушай. Вариант первый: близнецы. Второй: убийца выглядел как Демер. Третий: подкуплены свидетели, чтобы обвинить Демера. Четвертый: это все же был сам Демер.

– Ну а какой нравится больше всего тебе самому, Майк?

Я усмехнулся в ответ на его торжественный тон и открыл дверь.

– Можешь делать со мной что хочешь, но я в отпуске. Увидимся, когда вернусь.

– Конечно, конечно, Майк. – Глаза его сузились. – Надеюсь, если к тебе еще раз попадут зеленые карточки, ты скажешь мне об этом?

– Так у тебя есть еще что-нибудь?

– Все тот же вопрос. Где ты взял эти карточки?

– Я убил одного парня и нашел их у него. Пат тихо чертыхнулся. Дверь лифта уже закрывалась за мной, когда до него, видимо, дошло, что я говорю правду. Я услышал, как дверь его кабинета распахнулась и он закричал:

– Майк... черт с ним, Майк!

Я позвонил в редакцию “Глобуса” прямо из уличного автомата и попросил найти Марти Купермана. Мне сообщили, что он как раз собирается на ленч. Я велел передать ему, что если он хочет закусить бесплатно, а в придачу получить кое-какие новости, то пусть ждет меня в фойе редакции. Я не спеша отправился на встречу, так как не знал еще репортера, который отказался бы от бесплатного обеда.

Марти сидел внизу, откинувшись на спинку стула, и пожирал глазами двух блондинок и яркую рыжеволосую девицу, сидевших тут же группкой, ожидая кого-то. Когда я слегка похлопал его по плечу, он нахмурился и прошептал:

– Черт, я уже почти уговорил эту рыжую бестию. Отвали.

– Пошли, пошли, я куплю тебе другую, – сказал я.

– Мне нравится эта.

Тут из лифта вышел редактор городских новостей, поздоровался с рыжеволосой, и они вместе направились к выходу. Марти пожал плечами.

– Ладно, пошли поедим.

Бедный репортер, пишущий о политике, не может устоять против такого предложения. Одна из блондинок посмотрела на меня и улыбнулась. Я подмигнул ей, а она мне. Марти заметил это и с отвращением сплюнул на пол. Когда-нибудь он поймет, что нужно всего лишь уметь попросить, и тебе ответят.

Он попытался затащить меня в переполненную закусочную за углом, но я отклонил эту идею и провел его вверх по улице в тихий бар с хорошей едой, где было не так людно. Когда мы разместились за столиком и сделали заказ, Марти протянул мне сигарету и, приподняв брови, приготовился выслушать меня.

– Как много ты знаешь о политиках, Марти? Он вытряс спички из коробки:

– Больше, чем могу написать.

– Знаешь что-нибудь о Ли Демере? Он насупился и облокотился на стол.

– Ты сыщик, Майк. Ты человек с оружием под пальто. Кто на самом деле желает знать о Демере?

– Я хочу знать.

– А для чего? – Его рука машинально потянулась к карману за блокнотом и карандашом.

– Для того, что не совсем подходит для твоих историй, – ответил я. – Что ты знаешь о нем?

– Черт, да ничего плохого я о нем не знаю. Собирается стать вторым сенатором от нашего штата <В США выбирают двух сенаторов от каждого штата.>. Он пробивной парень и всем нравится, даже оппозиции. Он скорее государственный деятель, чем политик. У Демера, пожалуй, самая чистая репутация, может быть потому, что он никогда не увлекался политикой. Он абсолютно чист, не представляет интереса для коррумпированных кругов и мафии, и поэтому они настроены против него.

– А ты против него, Марти?

– Нет, только не я. Демер как раз тот человек, который нам сейчас нужен. А как ты сам?

– Я не голосовал с тех времен, когда была распущена партия вигов.

– Да, ты явно не самый примерный гражданин!

– Что поделаешь.

– В таком случае чем вызвано твое любопытство?

– Допустим, я намекну тебе о чем-то, что... прямо противоположно твоему представлению о Демере. Ты поможешь мне, если даже никогда не сможешь написать об этом?

Марти сжал кулаки и сделал страшное лицо.

– Да, я помогу тебе. Мне чертовски надоело, когда нас обувают эти ублюдки, которые добиваются, чтобы их избрали и наделили властью, а затем набивают себе карманы и проводят в жизнь свои бредовые идеи. Говори, что конкретно тебе нужно?

– Не так уж и много. Просто хочу узнать о Демере все от начала до конца. Хорошо, если бы у тебя нашлась его фотография.

– У меня есть целая подборка про него.

– Отлично.

Нам подали заказ, и мы принялись за еду. Марти несколько раз поднимал глаза от тарелки и смотрел на меня. Я ел молча. Хотелось, чтобы он сам для себя все решил. Он пришел к решению за яблочным пирогом, поданным на десерт. Я заметил, как расслабилось его лицо, и он удовлетворенно вздохнул.

– Хочешь получить материалы прямо сейчас?

– Меня устроит любое время. Положи их в пакет и отправь в мой офис. Я не спешу.

– Хорошо. – Он внимательно посмотрел на меня. – Можешь рассказать мне поподробней? Я покачал головой:

– Я бы сделал это, если бы мог, парень. Но сам еще не знаю, насколько серьезная идет игра.

– Может, мне подключиться к этому, возможно, удастся раскопать что-нибудь полезное для тебя?

– Не думаю, что стоит это делать. Демер – только нить к тому, что меня сейчас особенно интересует. Информация о нем может помочь нам.

– Понимаю. – Он чиркнул спичкой и прикурил сигарету. – Майк, если у тебя появятся какие-нибудь новости, ты дашь мне знать?

– Охотно.

– Я имею в виду не только то, о чем можно написать в газетах.

– А что?

Марти смотрел на меня сквозь сигаретный дым блестящими глазами.

– В жизни каждого мужчины всегда есть грешки. Они могут быть в прошлом, но при этом их должно набраться достаточно много, чтобы человека стоило убрать с общественного поста из-за этой грязи. Ты не так тесно связан с политикой, как я, и не знаешь, насколько это все пакостно. Каждый старается больше для собственного блага, и плевать им на людей. О конечно, толпа имеет своих героев, они-то из кожи вон лезут и готовы пойти на все, чтобы выглядеть таковыми. Только посмотри, что случается, когда Конгресс или какая-нибудь другая организация раскрывает очередную грязную возню позади правительства... Тут же мальчики, сидящие наверху, дают какую-нибудь сенсационную информацию, до поры до времени державшуюся в секрете, и она смывает с первых страниц газет всю грязь о чиновниках.

Демер говорит то, что думает, поэтому он – живая мишень для нападок. Многие пытаются достать его. Охотятся за ним, ну, конечно, кроме простых людей. Не думай, что не пытались копаться в его прошлом. И я занимался этим, и другие. Но мы столкнулись с проблемами, когда попытались копнуть чуть глубже, чем от нас ожидали. Это была целая подборка фактов, которые должны были появиться “естественным путем” в процессе проявления заинтересованности к прошлому известного человека. Единственный верный путь в данном случае – действовать через газеты, чтобы никто не заподозрил в этом грязную тактику оппозиции. Мы оценили ситуацию и по молчаливому согласию попридержали информацию. В какой-то степени мы тоже являемся мишенями, поскольку те, кто держит в руках нити, знают, как нами можно управлять. Ли Демер собирается стать одним из тех, кто держит нити, и намерен покончить с коррупцией в нашем правительстве. Он хочет выкурить паразитов, живущих за счет общества, и вернуть стране силу, которую мы имели до того, как заменили ее сладкой болтовней и красивыми физиономиями. Вот почему я хочу, чтобы ты рассказал мне все. Если там что-то есть... Надо будет собрать других, кто думает так же, как я, обсудить все и принять честное решение. Черт, не знаю, почему я вдруг стал так печься об общественных интересах. Возможно, просто устал от той чепухи, которой нас всех пичкают.

Я закурил сигарету и сказал:

– Что-нибудь было о нем нового за последнее время?

– Ничего, по крайней мере за этот месяц. Они выжидают, пока он закончит свои выступления по штату, чтобы потом разделаться с ним.

В таком случае Пат был прав. Полиция замяла это дело не из-за любви к справедливости, а потому, что они заподозрили провокацию. Демер все-таки не мог быть одновременно в двух местах.

– Хорошо, Марти. Я сообщу тебе, как только обнаружу что-либо подозрительное. Пожалуйста, сделай одолжение, не упоминай нигде мое имя, хорошо?

– Конечно, конечно. Между прочим, этот судья, который вел твое дело, тоже замазан в прошлом.

– Да черт с ним, знаешь, может, он и прав.

– Все зависит от того, с какой стороны подойти. Он следовал букве закона, а это сухая словесная логика. Он из тех людей, которые надпись: “Курить не разрешается” читают как: “Вам разрешается не курить”, а не: “Курить запрещено”.

Я вынул банкнот из бумажника и отдал официанту, дав понять, что сдачи не нужно. Марти взглянул на часы, сказал, что ему пора идти по делам, и мы пожали друг другу руки.

Кое-какие газеты уже были в продаже, но в них по-прежнему не было никакого упоминания о телах, найденных в реке. Я не то чтобы был болен, но чувствовал себя неважно. Подъехав к месту парковки, поставил автомобиль в самый угол, взял такси до Таймс-сквер и пошел в кинотеатр на фильм ужасов. Главным действующим лицом был мужчина в двух обликах – человека и обезьяны. Когда он был человекообразной обезьяной, он убивал людей, когда становился человеком, то сожалел об этом. Я мог представить себе, что он чувствовал, и смотрел, пока мог выносить это зрелище, затем поднялся и прошел в бар.

В пять часов вышли вечерние газеты. В этот раз заголовки говорили о том, что нашли одно из тел.

Толстый парень был обнаружен с многолюдного прогулочного корабля, и полицейский катер подобрал его. Не было ничего, что бы указывало на его личность, кожа на пальцах была стерта. Следовало грубое описание его лица, так как пуля сильно изуродовала его. Полиция отнесла это убийство на счет гангстеров.

Теперь я был гангстером-одиночкой. Великолепно. Просто прекрасно. Майк Хаммер Инкорпорейтед. Бандит.

Глава 3

Дождь. Черт побери этот нескончаемый дождь. Он превратил Манхэттен в город-призрак с размытыми, неясными контурами. Мелкий медленный дождь, капли которого незаметно накапливаются на полях вашей шляпы и затем вдруг каскадом сливаются перед вашим лицом. Мокрые и блестящие, словно облитые маслом, улицы привлекают любителей погулять под дождем и тех, кто чувствует себя уютней, когда небо плачет, и с удовольствием подставляет, снимая шляпу, свою голову под слезы дождя.

Я плотнее закутался в плащ, застегнув его на все кнопки, и поднял до самых ушей воротник. Хорошо, конечно, погулять, но не когда ты насквозь промок. Я медленно брел, давая обгонять меня людям, спешащим сейчас куда-то, чтобы затем где-то терять время в ожидании. Я направился на юг по Бродвею, останавливаясь у витрин закрытых магазинов, не вполне сознавая, куда ведут меня ноги. Я пересек Тридцать четвертую улицу, все еще придерживаясь южного направления, затем прошел двадцатые улицы. На углу одной из них задержался выпить кофе и съесть булочку, затем продолжил свой путь, пока не дошел до площади.

Так вот куда привели меня ноги! Юнион-сквер. Человек, судя по всему, вполне способный быть владельцем зеленой карточки, и парень с изможденным лицом о чем-то отчаянно спорили, окруженные небольшими группами людей. Все внимательно слушали их. Интересно, о чем это таком важном они говорят, что заставляет людей слушать их под дождем?

Я поспешил подойти поближе. Все шумно переговаривались между собой, но голос стоящего в центре был громче всех остальных.

Недалеко прохаживался полицейский, покручивая в руках резиновую дубинку. Всякий раз, проходя мимо толпы, он машинально сжимал дубинку, с надеждой посматривая в сторону собравшихся. Когда он проходил мимо меня, я услышал несколько его нелестных замечаний.

Прямо на меня шли парень, выглядевший как девушка, и девушка, здорово смахивающая на парня; они прошли мимо и присоединились к одной из групп. Девчонка сразу включилась в разговор, а парень удовлетворенно улыбался всякий раз, когда она отпускала свои реплики, как будто они были такими уж дельными.

Таких групп было десять, а может, пятнадцать. Если бы не дождь, их могло быть и больше. Толковали, похоже, о разном. Иногда один или несколько человек переходили от группы к группе.

Но все они имели что-то общее. Нечто подобное можно увидеть на скотобойне. В центре каждой группы есть свой козел-провокатор, который ведет все стадо под топор. Отведя одно стадо, он возвращается и ведет следующее. И стаду нужен такой козел. Эти люди были в потрепанных бесформенных одеждах, с тяжелым запахом , дерьма, которое они выпрашивали и получали. Их отличал недовольный и трусливый вид, как у шакалов, словно бы говорящий: ты убей, а мы ограбим, это нас устраивает. Хотя среди них не все были такими. Тут и там в толпе попадались прилично одетые люди. Я заметил молодую девушку в дорогом норковом манто и парня в залатанном костюме, стоящих бок о бок. Заинтересовавшись, я подошел к ним и стал слушать. Вновь подходившие вставали позади меня, и вскоре я оказался среди толпы и вынужден был стоять и слушать. Я узнал, почему те, кто выиграл войну, примитивные идиоты, почему те, кто приемлет внешнюю политику нашей страны, – фашисты, почему те, кто не отдает свою душу и деньги на просвещение масс, – предатели народа. Слушающие согласно кивали. Я готов был отвернуть башку этому парню и уже было собрался пробраться вперед, когда один из стоящих за мной закричал:

– Почему тогда ты не уберешься к черту из этой страны, если ты так ее не любишь? – Говоривший был солдатом.

– Поддай ему, парень! – Но моя реплика утонула в ответном шуме толпы и неистовом крике выступающего.

Солдат в ответ тоже закричал и стал проталкиваться вперед, но двое парней в армейских куртках загородили ему дорогу.

Прекрасно, прекрасно, это как раз то, чего я хотел. Солдат старался оттолкнуть тех двоих, но один из них ударил его локтем. Я уже наметил отличный удар кулаком в ухо этому парню, когда в дело вмешался полицейский. Это был профессионал. Не поднимая высоко дубинку, он почти незаметно и без особого напряжения ударил парня в нужное место так, что у парня перехватило дыхание и он перегнулся пополам. Другой отступил в толпу, посылая проклятия.

– Тебе лучше уйти, солдат, – произнес полицейский.

– Я хочу разорвать этого ублюдка. Ты разве не слышал, что он говорил?

– Я слышу их каждый вечер, паренек, – ответил полицейский. – Они чокнутые. Лучше уходи, пусть себе говорят.

– Но не такие же вещи! Полицейский терпеливо улыбнулся:

– Они имеют право свободно говорить. Ты имеешь право их не слушать.

– Я не согласен. Нет у них прав говорить такие вещи. Этот болтун, наверное, слишком труслив, чтобы участвовать в войне, и слишком ленив, чтобы работать. Я должен проучить его.

– Ну-ну! – Полицейский вывел парня из толпы, и я услышал, как он сказал солдату:

– Это как раз то, чего они добиваются. Это сделает из них героев-мучеников, когда газеты раздуют эту историю. Мы знаем, как вести себя с ними, и они у нас под контролем, не волнуйся. Это здесь происходит каждый вечер, и я уже проучил нескольких дубинкой.

Я рассмеялся и повернулся к толпе. Один из парней в армейской куртке все еще ругался, с трудом дыша, другой стоял рядом, придерживая его. Я немного подвинулся таким образом, чтобы лучше разглядеть то, что заметил с самого начала.

У них под куртками было оружие. Пистолеты висели в петле под рукой.

Зеленые карточки, разглагольствующие подонки, толпа послушных, как овцы, людей, а теперь еще и оружие. Все это складывалось вместе, словно карты, выбрасываемые из колоды шулерской рукой. Игра становилась серьезной. Но зачем здесь оружие? Кто, черт возьми, в этой ободранной толпе стоит того, чтобы его нужно было убрать на людном месте, где тебя могут в любую минуту схватить за ношение оружия?

Я выбрался из толпы и прошел к скамейке. На другом ее конце сидел парень с закрытым газетой лицом и посапывал. Прошло минут пятнадцать, и сильный дождь разогнал почти всю толпу, кроме нескольких человек с плакатами против ядерного оружия. Неожиданно небо прояснилось. Парень на другом конце скамейки вдруг вскочил, сорвав газету со своего лица. Затем он несколько раз по-звериному втянул носом воздух, глубоко глотнул и, увидев меня, сорвался с места и поспешил прочь.

Я вынужден был еще посидеть на скамье минут пять, прежде чем встать, так как двое парней в армейских куртках дали этому парню возможность пройти метров тридцать, затем повернулись и последовали за ним. Телохранители. Для этого у них и было оружие.

Может, из-за дождя, может, из-за слов судьи, обрушившихся на меня, может, просто таковым я был, но вдруг у меня возникло сильное желание схватить этого типа в пальто, врезать ему как следует по зубам и посмотреть, на что способны его телохранители. Пусть бы они схватились за свое оружие, тогда я показал бы им, что может профессионал. Для них я был подонком – потому что воевал на войне, ничтожеством – потому что любил свою страну. Я был для них придурком – потому что не считал их вшивую породу высшей.

Этот полицейский с круглым ирландским лицом должен был бы бить их ножом в животы, а не тыкать толстым концом дубинки.

Я подождал, пока они скрылись за завесой дождя, и направился им вслед. Я висел у них на хвосте, когда они спустились в подземку и вышли из нее в Бруклине. Я шел за ними, когда они дошли до Кони-Айленд-авеню, был позади них, когда они свернули с авеню в переулок. И ни разу парни не обратили на меня внимания.

На перекрестке я перешел на противоположную сторону. Один из парней вошел в дверь, а другой остался стоять снаружи, подпирая плечом дверной проем и с беспечным видом вертя в руке брелок. Мне было интересно узнать, что представляют собой люди, собравшиеся править миром. И я решился: пересек улицу и направился прямо к парню. Он настороженно подобрался и подозрительно насупил брови, пытаясь вспомнить, где видел меня прежде. Он собрался было что-то сказать, но я сунул ему под нос зеленую карточку.

Даже не проверив ее, он кивнул на дверь. Я повернул ручку и вошел. Нужно не забыть сказать Пату, что они не так уж и осторожны.

Но как только дверь за мной закрылась, я изменил свое мнение. Автоматически включился свет, на окнах были специальные шторы, а кусок войлока, прибитый к низу двери, не пропускал свет на улицу. Выключатель, вмонтированный в дверной косяк, автоматически включал свет, когда дверь закрывалась, и выключал, стоило двери открыться.

Я оказался в лучах света в прихожей, на меня внимательно смотрела девушка, сидящая за столом. Она нетерпеливо протянула руку за карточкой и тщательно сверила ее с контрольной. Возвращая мне карточку, она обдумывала вопрос.

– Вы от?.. – Она запнулась.

– Филли, – быстро вставил я, надеясь, что ответил удачно. Видимо, я сказал что-то для нее значащее, так как девушка указала мне на дверь, находившуюся за столом, в дальнем углу прихожей.

Девушка нажала кнопку где-то под столешницей. Мне пришлось немного подождать у двери, пока я не услышал зуммер и щелчок замка.

В комнате, где я оказался, находилось двадцать семь человек, я быстро и тщательно всех пересчитал. Все они были очень заняты. Несколько человек, стоя вокруг стола, делали подборку из газетных и журнальных вырезок. В углу комнаты была расположена фотоаппаратура, с помощью которой фотограф снимал эти подборки, разложенные на столе, тут же получая микрофильм. Около карты, висевшей на стене, о чем-то тихо говорила небольшая группа людей, но я не мог расслышать, о чем именно.

Тут я увидел второго парня в армейской куртке. Он держался около человека в пальто, который, видимо, был боссом, проверяющим, как здесь идут дела. Перемещаясь от группы к группе, он делал замечания одним, подбадривал других и хвалил третьих.

Я пробыл в комнате не менее пяти минут, прежде чем люди стали замечать меня. Сначала это были случайные взгляды, затем более пристальные. Но стоило мне посмотреть в сторону смотрящего, как он тут же опускал глаза. Человек в пальто нервно поджал губы и улыбнулся мне.

Я уселся за стол, положил ногу на ногу и закурил, выпуская длинные струи дыма. Курил и наблюдал, стараясь понять, чем они здесь все занимаются. Некоторые из присутствующих были похожи на типичных коммунистов с карикатур. Пока я сидел, вошли еще несколько молодых людей и присоединились к работающим группам, словно только вчера они оставили здесь незавершенную работу. Вскоре и они стали поглядывать на меня, но как только я встречался с ними взглядом, поспешно опускали глаза. Это становилось похожим на игру. И еще я заметил, что тот человек, за работой которого я наблюдал, замечая это, тут же принимал напыщенно-важный вид. Взглядом я перебрал всех и наконец остановился на человеке в пальто, главном здесь, его слово было законом для остальных. Двадцать минут двенадцатого он начал обходить работающие группы, показывая им самое важное из сделанного или подводя какой-то итог.

В конце концов он подошел ко мне, какую-то долю секунды поколебался, затем прошел мимо к следующей группе. Я, как бы подыгрывая ему, тоже направился к одному из столов и уселся на его край, взяв один из лежавших на нем листков. Крашеная блондинка, сидящая за столом, не могла справиться с дрожью в руках.

Тогда я понял, в чем дело. Я читал программу действий на неделю, написанную в форме указаний. Я находился в центре связи с Москвой. Так просто попал в самое сердце и читал один за одним листки указаний. Прочитав, я вернулся на свое место и улыбнулся. И тут же все заулыбались. Парень в армейской куртке с пистолетом под мышкой подошел ко мне и поинтересовался:

– Кофе не желаете? – Он говорил с легким акцентом, но я не уловил, с каким именно.

Я улыбнулся в ответ на его предложение, и он пригласил следовать за ним. За фотоаппаратурой в углу комнаты была дверь, которую я сначала не заметил.

Она вела в небольшой конференц-зал со столом, шестью стульями и объемистой кофеваркой. Когда дверь за мной закрылась, нас в комнате оказалось семь человек, включая двух дам. Парень в куртке достал с полки поднос с чашками и поставил на стол. Во мне боролись два чувства: хотелось рассмеяться или врезать кому-нибудь по физиономии, настолько все были скованны и серьезны для вечернего кофе после рабочего дня.

Чтобы не рассмеяться, я закурил еще одну сигарету “Лаки Страйк”, в то время как все выстроились с чашками в очередь к кофеварке. Я упустил момент и оказался в конце очереди, но это было кстати, так как позволило мне немного успокоиться.

Все исподтишка наблюдали за мной, сдержанно переговариваясь, довольные тем, что я молчу. Было видно, что черный кофе не всем нравится. Они не привыкли к его горьковатому вкусу, но тем не менее пили, стреляя взглядами в мою сторону.

Как мне держаться с ними дальше? Принимают ли они всех людей за таких же дураков, как сами? Когда я наполнил свою чашку кофе, парень в армейской куртке уже стоял за мной. Все, кроме него, затаили дыхание, он же шумно дышал мне в шею. Я положил в кофе побольше сахара и налил молока по своему вкусу. Повернувшись, я поднял чашку и с удовольствием попробовал кофе. Тут же все оживились, и комната наполнилась шумом. Обе женщины подошли, тоже положили сахар и долили молока. Парень в армейской куртке счастливо улыбнулся.