Текст книги "Королева Алиенора, неверная жена"
Автор книги: Микель Маривонн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 11
Констанция и Людовик
В замке Омбриер послышались раскаты голоса, усиленные эхом в коридорах.
Они пронизали стены. Воздух в комнате Алиеноры сотрясается от голоса Генриха Плантагенета: «В монастырь! В монастырь! Что я говорю, в темницу эту женщину!» О какой женщине идет речь? Трубадуры, и особенно жонглеры, часто спавшие в коридорах поблизости от залов охраны, разбуженные шумом, приняли прозвучавшие высказывания за оскорбление почитаемой ими хозяйки. Что происходит? Слуги, всегда знающие о малейших происшествиях в повседневной жизни замка, на этот раз не знают, что ответить.
Думая, что речь идет о королеве, они замирают, прислушиваясь. Что же такого могла сделать Алиенора, чтобы вызвать подобную бурю? Известно, что Плантагенет подвержен внезапным приступам ярости, и Эрменгарда поднялась по лестнице, чтобы прийти на помощь своей кузине и, если понадобится, дать отпор Генриху. Она тихо входит в детскую комнату, где видит Нанн, кормилицу, перепуганную до смерти. Добрая кормилица держит в своих руках маленького Генриха и не спускает глаз с колыбели Матильды. В момент, когда Нанн собирается постучать в дверь королевских покоев, слышится спокойный голос Алиеноры:
– Послушайте, Генрих, не впадайте в такое состояние. Эта Констанция мечтает о власти. Может быть, она действительно влюблена в Людовика? Я знаю моего бывшего мужа: он снова женился, а он не такой человек, чтобы так легко сменить жену. Он настоящий христианин, вы забываете об этом. Констанция Кастильская, его супруга, все время при нем.
– Да всем наплевать на любые обязательства, если речь идет о будущем династии! И к Людовику это тоже относится. Он может без труда поменять Констанцию Кастильскую на Констанцию Бретонскую, поскольку у него еще нет наследника мужского пола.
Успокоившись, Эрменгарда отпускает своих охранников и прижимает ухо к двери в комнату Генриха и Алиеноры, чем приводит Нанн в полное смущение. Очень скоро Эрменгарда понимает, что так сильно взволновало Генриха. Он читает вслух письмо, которое ему только что передали. Шпион посчитал полезным переписать для Плантагенета послание, адресованное королю Людовику VII, в котором – ни больше ни меньше – предложение о браке от Констанции Бретонской Пентьевр [61]61
Письмо, написанное Констанцией Бретонской Пентьевр в 1156 г. Людовику VII, королю Франции. Констанция была сестрой Конана IV, герцога Бретонского и графа Ричмонда. Она вышла замуж за Алена III, виконта Роана, который в 1184 г. основал аббатство Нотр-Дам-дю-Бон-Репо в Сен-Желвен.
[Закрыть]:
Страсть, о которой я сообщаю Вашему Величеству, чувства, которые испытываю по этому поводу, заставляют меня осмелиться Вам написать. Я непрерывно думаю о Вас, и Ваши заслуги произвели столь глубокое впечатление на мою душу, что та гордость, которая до этого дня заставляла отказываться от подарков всех остальных, уступает любви, от которой я не могу себя защитить. Любви к Вам, судите о ней по этому моему поступку!
– Эта Констанция объявляет, что она влюблена в Людовика, – прерывает его Алиенора. – Однако искренна ли она?
– Достаточно того, что ее брат Конан все время попадается на моем пути с этой войной за наследство в Бретани. Я передал ему почтение от графа Ричмонда, восемьсот пятьдесят тысяч ливров, чтобы он не играл перед своими союзниками роль наследника, преследуемого королем Англии. Более значительные доходы, чем от Бретонской герцогской короны. Что еще нужно этому крикуну, чья сестра мечтает о высоком положении, вплоть до французского трона? В монастырь эту напыщенную женщину, говорю я вам! Она бросается на шею Людовику, чтобы сильнее скрепить, клянусь своей бородой, корону Бретани с французской короной, расколоть единство вашего и моего наследства. Я надеюсь, вы чувствуете опасность?
– Это письмо, – продолжает Алиенора, – играет роль приманки. Тон его личный, но настолько прямой, что не может вызвать у Людовика ничего, кроме недоверия. Всякая немного более изысканная женщина не раскрывалась бы таким образом. Бедный Людовик! Можете считать его боязливым человеком, но ни в коем случае не дураком. Что еще там пишет эта Констанция?
Генрих гневно читает вслух:
Эта гордая Констанция, которая никогда не желала принимать никаких поклонников (…), ныне заявляет Вам, что если для того, чтобы засвидетельствовать, что Вы хоть капельку тронуты нежностью к ней, Вы пошлете либо кольцо, либо какой другой подарок, какой Вам заблагорассудится, он станет для нее столь же дорог, как если бы Вы подарили ей весь мир!
Генрих делает знак Алиеноре, чтобы она его не перебивала:
Если есть в этой стране что-нибудь, что могло бы Вам доставить удовольствие: охотничьи птицы, собаки или лошади, или что-либо другое, я Вас прошу, сообщите мне об этом через подателя сего письма!
– Это послание открывает то, чего мы еще не знаем, Генрих: Констанция Кастильская, вторая супруга Людовика, без сомнения, только что родила девочку. У Людовика никого, кроме девочек, не может получиться. Вот что толкнуло Констанию Бретонскую на подобные заявления.
– Вы правы, – сказал Генрих. – Гнев помутил мне разум… Я все узнаю последним, в то время как это событие весьма важное.
– Мы вскоре получим подтверждение тому, что у Констанции Кастильской и Людовика только что родилась дочь, это их первый ребенок, дадим ему время сделать других. Людовик не Барбаросса. Он не разводится из-за каприза. Он бы не расстался со мной, даже потеряй я свое герцогство. Вы совсем не похожи друг на друга.
– Вы еще не слышали самого интересного, – продолжал Генрих:
Я Вам пошлю это с огромной радостью, с которой оказала бы Вам услугу персона, которая предпочла бы честь быть союзником последнему из Ваших подданных, если фортуна не хочет продолжать оказывать свою благосклонность, чести стать королевой Шотландии.
– Ну вот, – сказала Алиенора с торжествующим видом. – Я полагаю, эта дама не желает выходить замуж за шотландского наследника, сына вашего крестного Давида. Ему всего лишь пятнадцать лет.
Генрих, чей отец еще подростком женился на Матильде, его матери, бывшей намного старше него, молчал с упрямым видом. Алиенора, совсем не подозревая, что ее слушают по другую сторону двери, продолжила свои рассуждения, в то время как Генрих уже перестал слушать супругу со вниманием. Он знает, что будет вынужден дорого заплатить за подчинение бретонцев, Конана и его сестры. Он обещает себе отправиться в Нант, чтобы окончательно обсудить с этой семьей будущее Бретани.
– Вместо того чтобы запереть Констанцию в монастыре или в тюрьме, лучше подумайте, как ее быстренько выдать замуж, например за какого-нибудь Роана, который уже не лежит в колыбели.
Генрих, для которого любые переговоры о свадьбе его вассала – случай пополнить свою казну, смягчил тон.
– Первая хорошая мысль. Я должен ехать в Нормандию и оттуда в Англию, но я сделаю крюк, отправлю посыльного с моими приказами Конану и его сестре и появлюсь как гром среди ясного неба.
Он вышел из комнаты и позвал своего придворного.
– Я уезжаю завтра на заре. Предупредите о моем приезде коннетабля Нормандии, Ричарда дю Омме, скажите, что я не смогу с ним встретиться, как было предусмотрено, то же самое скажите Томасу Беккету. Пусть они выедут мне навстречу.
При упоминании имени канцлера Алиенору охватило сильное чувство тревоги, но она не показала вида. Генрих собирается уходить. Алиенора подходит к мужу. Он смотрит на нее, потом быстро целует. Нежность, которую он проявлял в эти последние дни, быть может, это просто обман? Он снова такой, какой был, когда они приехали в Англию: расчетливый и холодный. Снова Томас обретет над ним власть, думает Алиенора. Она же снова будет отправлена в комнаты дам в ожидании стать украшением какого-нибудь роскошного королевского приема или совета в узком кругу, на котором будет только присутствовать. Королева размышляет о своем положении с горечью, но и с надеждой дать отпор. Она отточит свое женское оружие. Наконец Генрих слегка улыбается, но улыбка тут же исчезает, и лицо снова принимает озабоченное выражение. Алиенора прикидывает, какую цену придется заплатить, чтобы поддерживать амбиции мужа. Как только Генрих уходит, Эрменгарда покидает кормилицу и детей и видит, что Алиенора поразительно спокойна, но печальна.
– Алиенора, Алиенора, – говорит виконтесса. – На Рождество надо быть веселой. Брось, оставь все свои дела, и пойдем праздновать. Наши трубадуры полны нетерпения. Брось эту Констанцию Бретонскую, этого Томаса Беккета, пошли на бал, и будем веселиться, как молоденькие девушки. Я была у Нанн и детей, в соседней комнате, и слышала вопли Генриха.
– Ты знаешь, Плантагенета надо судить не по вспышкам гнева, а по его делам. Когда прибыл этот проклятый посыльный, Генрих говорил мне о своей страсти к исследованию. Но что мне особенно понравилось в нем при первой встрече – это не воинственный характер, а его склонность к литературе, искусству и науке.
«Как все-таки любовь преображает людей, – сказала себе Эрменгарда. – Если ей надо убедить, она и себя почувствует хрупкой».
– Ты читала «Трактат об астролябии» Аделарда из Бата [62]62
Это произведение датируетя 1149–1150 гг. Английский ученый-бенедиктинец Аделард из Бата (около 1091–1160 гг.) совершил путешествие по Италии и Греции и перевел с арабского языка значительные труды по математике и астрономии. Ср.: Martin AurelLL’Empire de Plantagenêt. 1154–1224, Paris, Perrin, 2003. P. 110 (L’Ideologie Plantagenêt).
[Закрыть]? – спросила Алиенора.
– Ты же знаешь: все, что касается моря, нас – нарбоннцев – не может оставить равнодушными. Я слышала об этом трактате. Аделард – старый ученый, который ввел в систему исчисления нуль [63]63
Позиционная система исчисления с нулем была изобретена в Индии и усвоена арабскими учеными. В Европу она пришла в переводах трудов арабских ученых. – Прим, пер.
[Закрыть].
– Он также знаменитый сокольничий, это как раз и вдохновило Генриха. Его знания глубоки. Он много путешествовал, учился сначала в Туре, потом в Лаоне, а затем на Сицилии и даже в Сирии.
– Все это исключительно захватывающе, я согласна, – говорит Эрменгарда. – Вот и попросим наших милых трубадуров спеть нам о звездах и любви и о чудесах природы. Словом, о том, что дает возможность забыть о наших унижениях в жизни, бедствиях, обрушивающихся на несчастных бедняков. Оставим все, что не выходит за пределы твоей комнаты. Но прежде чем бросать вызов всем заботам, я хочу задать тебе последний вопрос. Ведь не потому же, что Генрих стал герцогом Аквитанским, ты должна уступить ему все доходы твоего герцогства! Я надеюсь, ты не сделала этой глупости?
– Доходы моего герцогства попадают в его мошну, а в обмен я получаю от Казначейства [64]64
Учреждение, которое в английской администрации занимается сбором налогов.
[Закрыть]Англии личный доход, «королевское золото» [65]65
Marie Hiverneaux.Alienor Aquitaine: le pouvoir d’une femme a la lumiere de ses charts (1152–1204), статья на коллоквиуме в мае 1999 г. в Туаре, в Центре высших исследований Средневековья.
[Закрыть]. Мне отчисляется процент с каждого платежа, произведенного Генриху. Не беспокойся за мое герцогство, Генрих его защитит. Ты увидишь его в бою, когда вы будете сражаться с Тулузой, когда он встанет лицом к лицу с Туаром. Ты увидишь, что такое Плантагенет; когда он отправится на войну, я буду следить за выполнением его приказов, конечно вместе с канцлером и судьей, и увольнять шерифов, если они того заслужат.
– В его отсутствие ты будешь править, – сказала Эрменгарда, однако убежденная, что Генрих не оставит супруге ни унции власти. Но чувство дружбы, которое виконтесса испытывала к Алиеноре, не позволило об этом говорить.
Предупредить подругу – это все, что она смогла сделать.
В большом зале толпа волновалась в ожидании Алиеноры и Эрменгарды после отъезда Генриха. Как только они появились, их тут же окружили. Среди обожателей – Бернарт де Вентадорн, пожирающий глазами свою королеву. Он снимает жонглерский колпак – свидетельство о скромном происхождении – и вспрыгивает на подмостки. Тотчас же устанавливается тишина, и все слушают то, что трувер, музыкант и певец собирается предложить публике. Дыхание юности, вспышка счастья, заряд энтузиазма… Эрменгарда заговорщицки подмигивает Алиеноре, усаживается на скамью среди друзей, чтобы лучше слышать не только мастера рифмы и слова, но того, кто похитил из очага бога Амура горячую искру. Бернарт хочет понравиться своей даме и снова поет свою самую знаменитую песню – «Жаворонок», которая стоила ему сердца королевы, когда она впервые услышала ее после своего брака с Людовиком. Все в зале подпевают: «В первые весенние дни…», и в такт песне «Пусть обновится радость» дамы встают, чтобы танцевать и отбивать такт ногой. «И пусть ревнивец злится!» – мужчины начинают бешено хохотать: «Желает донна показать, / Что влюблена она!..» Алиенора, увлеченная захватывающим ритмом, входит в круг под аплодисменты всего зала. Вечер продолжается допоздна, и на следующий день все ожидают увидеть ее улыбающейся на пороге своей комнаты…
Но в замке Алиеноры нет… Кормилица передает от нее последнее послание:
Королева отправилась на заре, чтобы присоединиться в Нанте к своему супругу. Она будет сообщать о своих передвижениях. Нанн вместе с детьми поедет вслед за ней. Алиенора любит свое герцогство и навсегда останется ему верной.
– Королева доверила мне свой секрет, – говорит Нанн, – она сказала: «Наше счастье, мое и Генриха, всегда на перекрестке дорог и под навесом шатра. Именно там я нахожу того, кого люблю, и кто меня любит. Немного удачи, и я его догоню».
– Но эти расстояния изнуряют, – шепчет Эрменгарда, – и на улице холодно! Она идет за своей судьбой, и здесь мы ничего не можем поделать, моя храбрая Нанн, – заключает виконтесса.
Глава 12
Триумф Томаса Беккета
Томас Беккет на вершине славы. Кажется, все улыбается Плантагенету. Если он и превосходит всех своим оружием, дипломатическими и административными успехами, то всем этим обязан одному Томасу Беккету, – так считают все по обе стороны Ла-Манша. Томас – человек уравновешенный, методичный трудяга, он умеет гасить приступы слепого гнева короля. Томас хорошо знает право, чтобы служить королю, отказывать в необоснованных и неправомерных исках, удовлетворять просьбы пострадавших, ограничивать всеми средствами амбиции знати, которая завладела властью и доходами королевства при слабом короле Стефане.
– Дорогу великому канцлеру английского королевства, дорогу Томасу Беккету!
В это прекрасное июньское утро 1158 года, взгромоздившись на повозку, одетый в великолепное вышитое шелковое блио, отделанное горностаем, он, улыбаясь, приветствует толпу. Томас собирается проехать по Большому мосту в Париже. Канцлер влюблен в этот город, где обучался, будучи молодым писцом. Он оценивает свой путь с чувством выполненного долга перед этим королем-победителем.
Некоторые парижане отпускают критические замечания по поводу вереницы шикарно разодетых пажей с эмблемами, украшенными гербом короля Англии [66]66
Régine Pernaud.Alienor d’Aquitaine, Paris/Bruxelles/ Montreal/Zurich, Selection du Reader’s Digest, coll. Mémoire d’Histoire, 2002. P. 76–77 (Le dueldes rois).
[Закрыть].
Они поражены лаем свор псов, сдерживаемых силой своих хозяев. Эти собаки могут охотиться на дичь, но так же яростно броситься на толпу. Добропорядочные граждане видят в этом шествии лишние расходы, и их тревожит богатство, продемонстрированное канцлером короля Англии. Более легкие упряжки мулов прошествовали, перевозя королевскую посуду, золотые и серебряные чаши, кубки, ложки, ножи, тарелки с королевской печатью. Замыкают эту походную выставку, оправдывая ее роскошь, воины короля Англии, идущие с видом победителей, за которыми следуют конюхи, ведущие шагом крепких, хорошо обученных лошадей. Всадники наблюдают за ними, находясь в седле, это цвет англо-нормандской знати, узаконенной Генрихом Плантагенетом. При английском дворе знать с трудом идет на сделку. Парижане озабочены расходами, вызванными приемом гостей. Не окажутся ли захватчиками? Но Томас подтвердил, что его повара добывали провизию в окрестностях города, платя на месте за мясо, рыбу, фрукты столько, сколько с них требовали.
Однако, несмотря на аплодименты и приветственные крики на улицах, не все встретили Томаса Беккета с восторгом. Будет ли он вести себя благородно по отношению к королю Людовику VII? Предусмотрительный король все время повторяет Томасу то, что уже говорил:
– Я чувствую себя неловко оттого, что вынужден предоставить вам жилье в донжоне [67]67
Донжон ( фр.donjon) – главная, отдельно стоящая башня в средневековом замке, поставленная в самом недоступном месте и служившая убежищем при нападении врага. – Прим. пер.
[Закрыть]башни и вокруг нее, но наше королевство небогато. Тем не менее в нашем старом королевстве есть хлеб, вино и веселье. Правда, – продолжал король, – вы сюда уже приезжали, будучи молодым клириком…
– Да, я слушал лекции Абеляра на горе Сен-Женевьев, участвовал в спорах об универсалиях в компании молодых людей, приехавших со всех концов света. В Сен-Виктор я встречал бывших учеников Гийома де Шампо и Юга Шартрского. Прекрасные воспоминания… Там были шведы, поляки, немцы, итальянцы, испанцы и даже несколько англичан.
– Вы сейчас затронули чувствительную сторону в жизни нашей столицы. Надо призвать к порядку эту беспокойную молодежь, и наш добрый архиепископ заботится об этом. Необходим эдикт, чтобы умерить злоупотребления. Эдикты для всех событий повседневной жизни, не правда ли?
Томас думает о том, что надо было бы поговорить о проекте брака между двухлетней Маргаритой, дочерью Людовика и Констанции Кастильской, и Генрихом Младшим, который на два года старше. Он ждет, что Людовик даст повод сделать это предложение, догадываясь, чего стоит королю Франции такой демарш. Томас тайком наблюдает за ним, он чувствует близость к этому человеку. Этот король не показывает своего разочарования. Томас распространяется на тему, которая должна сблизить его с Людовиком: претензии грозного Фридриха Барбароссы, германского императора, который чистит свое оружие, чтобы напасть на Милан, а затем отправиться на завоевание Рима.
– Он рассчитывает взять выкуп с итальянских городов, – подхватывает Людовик, – и если мы не остережемся, Фридрих перейдет наши границы. К тому же он недавно женился на бургундской наследнице. Мне понадобилась поддержка девяти епископов Франции вместе с их епархиальными ополчениями, чтобы заставить его отступить к Шампани. Он переманил на свою сторону архиепископа Лиона, в венах которого течет бургундская кровь, а также графа Макона, Жирарда Вьенского [68]68
Yves Sassier.Louis VII, Paris. Fayard, 1991, h/ 276 (L’echec de Isa “coexistence pacifique).
[Закрыть], чтобы заставить его напасть на Гига из Фореза, моего собственного крестника. Архиепископ Лионский Геракл, родной брат нашего знаменитого Петра Преподобного [69]69
Петр Преподобный – аббат, реформатор Клюни (1092/1094– 1156 гг.). – Прим. пер.
[Закрыть], находится в руках воинственного тевтонского императора.
Томас, который разгадал маневры Гогенштауфена, реагирует точно так же, как Людовик, и утверждает, что убедил Генриха не сближаться с Барбароссой. Однако Генрих ведет опасную политическую игру между Французским королевством и империей и все время следит за Папской областью, которая может не сегодня-завтра подпасть под влияние Фридриха. Томас не одобряет этой вредной политики.
– Вы увидите, что Барбаросса навяжет нам Папу по своему выбору и коронуется в Риме, о чем мечтал Карл Великий.
Томас думает, что ему представился прекрасный случай открыто поговорить с Людовиком о франко-английском союзе.
– Вы здесь, сир, и король Англии тоже. Заключите между собой союз, и этим вы нарушите планы императора. Вас поддерживает духовенство вашего королевства. Сир, почему бы вам не заручиться еще поддержкой короля Англии? Этот союз мог бы оградить весь Запад от любых поползновений со стороны Востока. Естественно, если речь идет о союзе между английским и вашим королевствами, рассмотрите преимущества и поддержку, которые вам будут предложены Генрихом Плантагенетом. Он будет вести себя как вассал, готовый поддержать французскую корону. Маленькая Маргарита и маленький Генрих, чье воспитание будет доверено мне через несколько лет, будут хорошо защищены.
Казалось, короля эти доводы не убедили. В 1154 году он выдал замуж двух старших дочерей: одну, Марию, за графа Генриха I Шампанского, а другую, Аэлис, за Либо V, графа Блуаского, чтобы создать союзы, которые противостояли бы Генриху Плантагенету. Непосредственный соперник Генриха Плантагенета – граф Тибо, – не владел ли он землями, соседствующими с его недругом? Это доставляло удовольствие Людовику.
Томас догадывается, что король Людовик думает о тех поражениях, которые потерпел в Нормандии. С первых дней женитьбы на Алиеноре Генрих Плантагенет сделал из этого честного и искреннего человека своего непримиримого врага. Можно ли простить человека, который увел у вас жену? Союзников против Генриха найти нетрудно: граф Генрих Шампанский, ходивший вместе с Людовиком в крестовый поход, и его младший брат граф Тибо Блуаский, а также граф Жоффруа, собственный брат Генриха Плантагенета, лишенный им наследства, граф Робер де Перш, брат Людовика.
К несчастью, оружие всегда делало Генриха победителем, и претензии Капетингов на завоевание трех огромных вассальных владений – нормандского, анжуйского и аквитанского – никогда не осуществлялись [70]70
Yves Sassier.Louis XII, Paris, Fayard, 1991, p. 239 (Le divorce et ses consequences).
[Закрыть]. Людовик пытался осадить крепость Нефмарше, но тщетно! Укрепленный город, на короткое время оказавшийся в его руках, был снова отобран Генрихом. Армия последнего сеяла смерть и ужас в нормандском Вексене, и Людовик чувствовал себя не в силах сражаться с обезумевшими наемниками. А теперь именно этот нормандский Вексен, столько раз атакованный, потерянный и вновь взятый, стал ни с того ни с сего предметом обсуждения в качестве приданого маленькой Маргариты, которую Людовик и ее мать Констанция прятали от чужих глаз.
Томас это прекрасно знал. Хватит ли у него смелости говорить с этим, сотни раз обиженным человеком, полным гордости и самолюбия? К огромному удивлению Томаса, Людовик делает первый шаг.
– Ваш король послал вас потребовать нормандский Вексен, конечно, вместе с замками Жизор, де Волрей, де Нёпль и, кстати, просить руки моей дочери? Не хочет ли Генрих Плантагенет построить сплошную стену для своей новой империи, от Байонны до Кале? Отремонтировать Жизор, Нёпль, Шпион… Внедриться в Аквитании, взять назад Туар и, покорив Англию, захватить Бретань. Он ненасытен.
– Вы хорошо знаете, сир, что, в конце концов, мир стоит не так дорого, как война, когда стороны не равны. Из всех закоулков королевства слышатся только восхваления вашего чувства справедливости, миролюбия, вашей заботы отдать угнетенному то, что ему полагается! Среди жалоб, направленных вашим вассалам их подданными, одна состоит в требовании вашего суда, поскольку они пренебрегают судом сеньоров! Вот хорошие подданные, которые преступают из любви к вам законы своих сеньоров, предпочитая им законы короля. Это самый большой комплимент, который можно сделать королю.
Томас произнес именно те слова, которые и следовало произнести, такие, которые скрепят их дружбу.
– Если бы я был уверен, что вы сможете следить за воспитанием нашей маленькой Маргариты при английском дворе, я бы ее вам доверил. Вы являетесь человеком чести, Томас Беккет.
– Спасибо за комплимент, – ответил Томас. – Я говорил с Генрихом о том, чтобы предложить вам выбрать воспитателем вашей маленькой дочери сенешаля Нормандии Робера де Нёбурга.
Генрих приложил усилия, чтобы снабдить Томаса инструкциями относительно малышки. Выглядит ли она здоровой, умной и оживленной? Сможет ли она выполнить свои обязанности королевы? Конечно, Томас скрывает это от Людовика.
– Вы увидите Маргариту чуть позже, – продолжает Людовик, – надо, чтобы ее мать согласилась появиться. Когда я расскажу о вас, она, без сомнения, это сделает.
– Спасибо за этот знак доверия, – сказал Томас. – Сенешаль Нормандии Робер дю Нёбург – человек чести.
– Пришла наша очередь вас поблагодарить, – отвечает Людовик, который говорит от своего имени и от имени королевы. – Воспитание моих дочерей меня волнует по-настоящему. Мне почему-то отказано в надежде иметь сына.
– Сир, не теряйте надежды, – добавляет Томас, думая о том, что его собственный монарх Генрих был бы взбешен, услышав, как он ободряет Людовика Капетинга.
Между Томасом и Людовиком завязываются более естественные, дружеские связи.
– Само собой разумеется, что приданое вашей дочери останется в ваших руках до самой свадьбы молодых людей. Время бежит так быстро, сир. Как мы только что говорили, не столь давно я был бакалавром в вашей столице. Генрих намерен вас успокоить насчет этой свадьбы. Он был сильно потрясен смертью старшего сына Гийома. В случае если наследник Плантагенетов, молодой Генрих, умрет, его младший брат будет избран будущим мужем Маргариты.
Людовик не решается сказать, до какой степени эта гонка в рождении наследников мужского пола у Плантагенетов его коробит и оскорбляет, тем более что Алиенора кажется довольной и торжествующей. Томас меняет тему, избрав новой темой суровый закон Церкви и безбрачие. Король чувствует его сдержанность в отношении Алиеноры. Он даже не произносит ее имени. В глазах церковнослужителей она остается неверной женой.
– Я желаю, чтобы подобное сближение наших народов обеспечило нашим детям прочный мир, – говорит Людовик.
Тихий скрип двери привлекает внимание Людовика, он оборачивается, в то время как Томас с одобрением кивает в ответ на его слова. В приоткрывшейся двери появляется силуэт молодой женщины с матовым цветом лица, волосами почти медного оттенка, с глазами глубокого черного цвета и с капризным лицом.
– Моя супруга, Констанция Кастильская. Ее отец, Альфонс Кастильский, был глубоко честным и верующим человеком, он был нашим союзником в тулузском конфликте.
Последние слова в устах короля звучали провокационно, потому что он был первым – в то время Алиенора была еще его женой, – кто потребовал наследство Тулузы. Это сближение Людовика с Альфонсом Кастильским, союзником графа Тулузского, было осуждением претензий Алиеноры на Тулузу. Он знал, что Генрих попытался сблизиться с Арагонским домом, чтобы вернуть Тулузу.
Людовик ведет себя очень предупредительно по отношению к Констанции, полной почтения и покорности.
– Мы все тут, при французском дворе, избрали Раймонда V Тулузского в качестве супруга нашей сестры, другой Констанции, – уточняет Людовик. – Она вышла за него замуж в 1154 году, вот не прошло и двух лет [71]71
Yves Sassier.Louis XII. Paris, Fayard, 1991, p. 253 («Nou-velles alliances»). Констанция Французская, сестра Людовика VII, в 1140 г. вышла замуж за Эсташа, графа Булонского, сына Этьена (Стефана)де Блуа. Через год после смерти Эсташа, случившейся в 1153 г., она вышла замуж за Раймонда V, графа Тулузского, сына Альфонса Журдена. 7 октября 1156 г. родился Раймонд VI Тулузский.
[Закрыть], как родила ему сына.
Речь идет о ее дочери, и Констанция не теряет бдительности. Малышка прижалась к подолу ее платья. Томас замечает столь желанного для Англии ребенка, двухлетнюю девочку, светлолицую, как ее отец, и черноглазую, как ее мать. По суровому взгляду Констанции Томас мог судить, насколько английский двор, для которого предназначалась эта девочка, неприятен ее родителям.
– Если мы доверим Маргариту английскому королевскому дому, то только при условии, что она останется в Нормандии и ее воспитание никогда не будет доверено королеве Алиеноре.
– Я понимаю ваши соображения, – говорит Томас, – и прослежу вместе с сенешалем Нормандии за тем, чтобы эта клауза была включена в контракт. Перед нами самая хорошенькая будущая королева Англии.
Людовик велел позвать своего стольника, чтобы тот разлил лучшее сен-пурсен и распорядился накрыть стол.
