Текст книги "Отраженная угроза"

Автор книги: Михаил Тырин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Мы все знаем, командир, – мягко остановился его Карелов. – Не волнуйся за нас. Думай о деле.

– Я только о нем и думаю, днем и ночью, – устало проронил Сенин. – Вельцер, будь все время на связи. Мы, как доберемся – отобьем тебе сообщение. Если что не так, пересылай рапорт французам пакетным способом, бог с ней, с секретностью. Пусть они позаботятся, как передать в Сектор.

– Все сделаем, командир.

– Хорошо, – кивнул Сенин. – Валенски, тебе еще что-нибудь нужно забрать?

– Конечно! Мне нужен образец грибницы.

– Ну, это здесь не проблема. Теперь я иду собираться, а вы – на летное поле. Гордосевич и Вельцер, осмотрите склад и найдите эти мотокрылья. Вы двое – походите у вертолетов, поглядите, что там и как.

Все поднялись. В дверях Гордосевич обернулся на Сенина, и глаза его были какие-то растерянные.

– Что еще?

– Да ничего, – он рассмеялся. – Знала бы моя мама, чем я тут занимаюсь.

* * *

Крошечный двигатель мотокрыла зудел, как надоедливый комар. Машина шла тяжело – в ночной полет ее пришлось снарядить полным комплектом навигационных приборов, которые прибавляли к общему весу еще килограммов десять. И плюс запасная канистра с топливным спиртом.

Мотокрыло – аппарат сам по себе неустойчивый, в полете его бросает и качает, как лист на ветру. Потуги автопилота выровнять полет выглядят жалко, а иногда и просто пугают.

Сенин удивлялся, как еще держится в воздухе второй аппарат – тот, где находится Валенски. В последнюю минуту биотехник притащил с собой увесистый деревянный ящик и затолкал под сиденье. Это не считая ранца с образцами. На все вопросы отвечал, что это его личные вещи и категорически отказывался избавиться от лишнего груза. Сенин то и дело оглядывался, чтобы убедиться, что бортовые фонари второго аппарата все еще светятся за спиной.

Было, в общем, нежарко. Термопакет оказался толстым пластиковым пузырем, который натягивался на каркас кабины. Он довольно быстро согревался дыханием, но тогда становилось невыносимо душно. От химической грелки толку было немного, ее приходилось держать на животе, чтобы хоть там было тепло.

Сенин мечтал о электрогреющем костюме «Пингвин», которым ему приходилось пользоваться еще в полиции. Наверняка, и здесь такие нашлись бы, только не было времени искать.

Он протер перчаткой запотевшую пленку. В сумерках было видно лишь, как под крыльями убегают назад бесформенные черные пятна – то ли заросли, то ли камни.

– Валенски, – позвал Сенин в микрофон. – Ты еще не вымерз там?

Почему-то биолог ответил не сразу, и Сенин даже обернулся. Сигнальные огни второго аппарата мерно покачивались где-то сзади, едва различимые. Валенски то и дело отставал, видимо, из-за избыточного груза на борту.

– Вы что-то сказали, Ганимед? – откликнулся он наконец.

– Ты не знаешь, что сейчас под нами?

– Все то же. То лес, то поле. То поле, то лес.

– Тоска, – вздохнул Сенин.

– Это сверху кажется, что тоска, – отозвался биолог. – Если спуститься и попробовать осмотреться, найдете массу интересного.

Сенин усмехнулся. Меньше всего ему хотелось сейчас спускаться в эту ледяную безмолвную глушь. Тоска она и есть тоска. Бесконечная промороженная равнина, рваные пятна лесных зарослей, мертвые звезды – и два хрупких летательных аппарата, повисших в бесконечности. И внутри, в тонких пластиковых оболочках, что-то дышит, возится, надеется. Словно последние огоньки жизни в остановившей свой бег Вселенной. И не сразу поверишь, что где-то шумят города и космодромы, танцуют красивые женщины, блестят витрины, рождаются на свет дети. А верить надо. Без этой веры что за жизнь?

Все астронавты боятся одиночества...

– Меня что-то тошнит, – сообщил Валенски. – Наверно, укачало.

– Попрыгай на одной ноге.

– Что?!

– Ничего, шучу. Как тебя укачало, ты же астронавт?

– Не знаю. – Эрих смутился и, видимо, пожалел, что заговорил об этом. – Между прочим, мы пролетали над местом, где я жил.

– Каким местом? В лесу, что ли?

– Да. Если б вы видели, как я устроил свой лагерь...

– Спасибо, может, в следующий раз.

– Вы не понимаете. – В голосе биолога пробились восторженные нотки. – Я поставил себе на службу то, что мне угрожало. Я заставил плотоядный кустарник охранять свое жилище.

– Долго дрессировал?

– Вы не представляете, что такое лесной плотоядный кустарник. Он сначала стелется по земле, его почти не видно. Вы наступаете, и он цепляется за ногу. Поднимаете ногу – он затягивается, впивается своими жуткими шипами. Вы дергаете сильнее – вам еще больнее. Тогда вы падаете, и все, это конец. Руки, ноги, шея – везде его стебли, везде шипы. Дня за три он выпивает из вас кровь. За это время над вами нарастает огромный ком, он несколько месяцев живет на вашем теле, ест вас, становится еще сильнее. Вы могли представить, что растения могут быть хищниками, а животные – жертвами?

– Как-то не думал об этом. А ты, значит, жертвой не стал?

– Я же специалист. – Было слышно, как Валенски рассмеялся. – Я много чего умею. Ох, постойте... Ну вот, меня вырвало.

Сенин расхохотался, и Валенски обиженно замолчал.

Вновь наступила тишина, разбавляемая лишь навязчивым нытьем двигателя. Где-то в запредельной высоте висели навигационные спутники. Пронизывая пространство радиоволнами, они указывали путь двум неказистым жужжащим устройствам с тряпочными крыльями. Позади – человеческое гнездо, кормящее и оберегающее. Где-то впереди – еще один небольшой человеческий островок. Остальное – мрак.

Сенин попытался думать о хорошем, но не слишком преуспел в этом. Он представлял себе, как окажется в шумном, светлом, полном людей и красок мире, и это будет совсем скоро.

Надежды эти почти не радовали. Радужное настроение так и не пришло.

Впереди взошла и разгорелась Энигма – крошечный спутник планеты, белое светящееся яблоко в пасмурных небесах. Почти сразу едва заметной светящейся линией обозначилась дальняя кромка океана. Перелет подходил к концу. Сенин связался с Валенски и затем перевел мотокрыло на ручное управление.

Научная база пристроилась на берегу обширной спокойной бухты. Пять белых надувных куполов, подсвеченных прожекторами, были видны издалека. Под навесами громоздились еще не разложенные контейнеры, а метрах в ста от лагеря на широкой песчаной площадке выделялось объемистое тело челнока, похожего на связку пузатых сосисок.

Сенин посадил машину на прибрежной полосе, следом, криво подскакивая, опустился аппарат Валенски.

Их встретил начальник дежурной смены, он стоял у периметра и размахивал фонарем.

– Все отдыхают, – сказал он. – Вам сейчас тоже лучше отдохнуть, челнок стартует только утром. Мы приготовили для вас комнату.

Мысль о том, что сейчас будет комната и теплая постель, окатила волной тихой радости. Сенину легко дышалось. Оказавшись далеко за периметром проклятого поселения Торонто-9, он словно сбросил твердую давящую оболочку, которая сковывала его существо все последнее время. Тело как будто обмякло, в голове гудела приятная пустота. Никогда прежде, даже после самых тяжелых и мерзких экспедиций, он не испытывал такой легкости.

– Вы тоже это чувствуете? – тихо сказал Валенски.

– Что?

– Дышится как-то по-другому.

– Возможно. Здесь и воздух другой, и обстановка не такая.

– Нет, дело не в воздухе. Она отпустила нас.

– Кто?

– Грибница. Она больше не давит на психику, не прощупывает мозги своими полями.

– Какими еще полями?

Валенски загадочно улыбнулся.

– Можете мне не верить, Ганимед. Но разве я часто бываю не прав?

– Ну... пожалуй, не часто.

– Мне знакомы эти ощущения. Когда я ушел жить в лес, я впервые почувствовал это. Словно вырываешься из душного подземелья, верно?

Сенин помедлил, обдумывая свои ощущения.

– Может быть, ты и прав, – сказал он, наконец. – Честно сказать, меня коробит от мысли, что туда придется вернуться. И ребят жалко.

– Скоро все будет хорошо, – со счастливой улыбкой сказал Валенски и переложил из руки в руку свой таинственный ящик.

– Что у тебя там?

– Ничего, просто вещи, которые мне дороги. Разве у вас таких нет?

– Не знаю... Наверно, нет. Почти...

* * *

Сенин заснул сразу, но сон был тяжелый. Его до утра мучили кошмары. Видимо, та твердая оболочка, которая все это время держала его психику в узде, теперь растворилась и выпустила из подсознания скопившийся там шлак.

Ему снились орды подражателей. Они представлялись ему в виде безмолвных серых червей с длинными липкими щупальцами. Они лезли прямо из земли, опутывали конечности, стискивали грудь, не давая глотнуть воздуха. И невозможно было бороться, крик тонул в липкой мешанине рук, ног, пальцев, безучастных прозрачных глаз...

Сенин проснулся и увидел серый рассвет за окном. Слышался непривычный звук – шум прибоя. Почему-то кровать Валенски была пуста.

Он вышел на кромку берега и долго смотрел, как волны бросают на песок клочья грязной пены. Океан был угрюм и неприветлив. Казалось, тысячи глаз из глубины молча наблюдают за нежданными гостями, которые пришли и потревожили вековое безмолвие.

– Красиво? – раздался за спиной незнакомый голос.

Сенин обернулся и увидел человека в расстегнутой оранжевой штормовке. Он был смуглым и кудрявым, с умными, очень человечными глазами.

– Эмиль Ренан, профессор микробиологии, – представился он и от души пожал Сенину руку.

– Вы начальник экспедиции, – понял тот.

– Как я понимаю, нас заочно представили. – Ренан встал рядом и тоже направил взор на океан. – Согласитесь, на это можно смотреть до бесконечности.

– Если нет других забот, – сказал Сенин.

Француз с любопытством посмотрел на Сенина.

– Вы, действительно, выглядите озабоченным. Верю, что у вас серьезные проблемы, готов помочь.

– Благодарю.

– Знаете, губернатор этой земли высказывался не совсем... впрочем, буду откровенен. Он просил не слишком доверять вашему спутнику, поскольку тот склонен к фантазиям и маниакальным страхам. Это так?

– Думаю, что скорее губернатор слишком беспечен.

– Может быть, может быть... Хотя, признаться, никогда не встречал наивных и беспечных людей на такой должности. И все же я склонен верить тем, кому доверено оружие и власть.

– То есть мне?

– Да, вам. Думаю, у вас по роду деятельности вполне могут быть разногласия с губернатором. И в конце концов, меня это не должно касаться. Надеюсь, господин офицер, ваши действия действительно продиктованы необходимостью.

– А почему вы спрашиваете?

– Потому что ваше появление здесь окружено довольно странной вуалью – вся эта спешка, таинственность. Мне не хотелось бы потворствовать... э-э...

– Вот вы о чем. Не волнуйтесь, мы действуем в рамках закона.

– Верю, – кивнул француз. – Верю полностью.

Они еще некоторое время стояли молча и любовались сдержанной и величавой мощью океана.

– Трудно поверить, но через год здесь будет огромный жилой комплекс, – сказал профессор.

– Здесь? – удивился Сенин. – А что же будет там?

– Разумеется, промышленная зона. Разве вы не знаете?

– Я не очень этим интересовался, – признался Сенин. – Я здесь, честно говоря, по другой части.

– Понимаю. Вы не любопытны, да?

– Просто это не лучший из миров, которые я видел. Здесь холод и уныние. Не понимаю, что притягивает сюда людей.

– Что ж, – усмехнулся француз, – никакого секрета нет. В этой части материка все напичкано редкоземельными материалами. Над нами – метеоритные пояса, где уйма железа и никеля. Понимаете меня?

– Да что ж непонятного... Здесь будут делать точную электронику и топливные компоненты. На орбите – собирать космические корабли. Все так?

– Да, и более того. Отсюда будет совершен прорыв в неисследованные части Галактики. Через несколько лет этот мир приобретет очень большое значение. И все здесь будет – и климат, и прекрасные условия жизни. Умные люди заранее занимают места под этим солнцем.

– А вы хотели бы здесь жить?

– Я об этом не думаю. Может быть, когда-нибудь потом. Ведь сейчас я занят делом куда более важным и интересным, чем просто «где-то жить». Сейчас, например, мы будем исследовать побережье – очень тщательно и всесторонне. Именно мы решим, может ли здесь жить человек.

– А что, есть сомнения?

– Дело в том, что в южных широтах неблагополучная обстановка с микроорганизмами. Человеку туда вход пока закрыт. На всякий случай проверяем здесь. Да и вообще, любое место нужно очень скрупулезно проверить, прежде чем объявить его безопасным. Понимаете, какова ответственность?

– Что ж, – усмехнулся Сенин, – если так, то вам интересно будет поговорить с моим спутником, с Валенски. Ему есть что рассказать про безопасность.

– Он уже вовсю рассказывает, – рассмеялся француз. – Проснулся раньше всех, растолкал моих сотрудников и устроил прямо-таки брифинг. Он у вас молодец. Человек, в высшей степени преданный науке.

– А вы почему не там?

– Я побыл там какое-то время и... Одним словом, мне передадут самое важное. Вы и сами знаете, что руководителю ни к чему забивать голову мелкими деталями.

– А он сказал вам, что... – Сенин замялся.

– Что? – в глазах профессора вдруг мелькнуло беспокойство.

– Он сказал, что вам лучше не появляться в поселении без необходимости?

Француз внимательно посмотрел Сенину в глаза.

– Знаете, – негромко проговорил он, – губернатор предупреждал, чтобы я ждал от вас чего-то подобного...

– И что же вы решили?

Француз пожал плечами.

– Честно сказать, ничего пока не решил.

– Тогда решайте. А заодно подумайте, похож ли я на человека, обуреваемого маниакальными страхами.

Валенски появился довольно скоро, и он был очень возбужденный.

– Пора собираться, – сообщил он. – Челнок скоро стартует.

– Ты им все сказал? – спросил Сенин.

Валенски выпрямился и некоторое время смотрел на Сенина неподвижным взглядом, словно никак не решался ответить.

– Нет, – выпалил он наконец. – Я описал им некоторые растения, но про грибницу всю правду не сказал. Решил, что пока не надо.

– Думаю, это правильно.

– Конечно! Ведь мы скоро вернемся и решим все проблемы. И тогда можно болтать, сколько влезет.

Он залез в карман и вытянул продолговатый блестящий цилиндр.

– Вот. Я попросил у них термос.

– Думаешь перед полетом запастись горячим супчиком?

– Никаким не супчиком. – Он полез в сумку и вынул какой-то предмет, завернутый в прозрачный пластик.

Сенин пригляделся – это была обычная ложка из столовой.

– Я только в последний момент понял, – проговорил Валенски, упаковывая ложку в термос. – Я ведь не умею отличать человека от подражателя.

– Я тоже не умею.

– А надо уметь. Поэтому мне и нужен образец подражателя.

– А причем тут ложка? Тебе следовало отрезать у кого-то палец или ухо.

– Вы не понимаете. Это грязная ложка, из столовой. На ней слюна, это все равно, что кровь. Я буду искать отличия – химические, биологические, генетические.

– Хитрый ты, Валенски.

– Работа такая. – Биолог довольно рассмеялся и застегнул ранец. – Ну? Пора нам занимать лучшие места.

Перед тем как закрылись люки, Сенин успел еще раз оглядеться. Он был рад, что улетает. И этот серый угрюмый океан ему совсем не нравился. В мечтах он представлял себе совершенно другой океан – бирюзовый, пронизанный солнечными лучами, полный жизненной энергии.

Через два часа он стоял у иллюминатора и смотрел на этот же океан с высоты в триста пятьдесят километров. Отсюда не чувствовалась его мрачная аура. Планета как планета, каких сотни.

«За ребят сердце болит, – подумал Сенин. – Хорошие ребята оказались. Зря я на них крысился. Поскорей бы их вытащить...»

* * *

...Сенину приснился сон, длинный, как сама жизнь. Сон был не только длинный, но и очень тяжелый, удручающий, печальный. И когда Сенин проснулся, он вдруг заплакал. Сначала просто сдавило горло и потекли слезы, потом грудь начали сотрясать судорожные рыдания. А затем он и вовсе завыл – совсем как зверь.

Это был уже не сон. Все по-настоящему.

Ему было одиноко и страшно. Он лежал совершенно голый в темноте, на холодном полу. Он был самым несчастным существом в мире. Его била дрожь, его терзал неодолимый ужас. Нужно было выбираться. Он пополз вперед, раздвигая руками густые волокна, заполнившие весь этот маленький темный мир.

Потом он долго брел по каким-то коридорам, держась за стены, карабкался по лестницам, протискивался в узкие ходы. Все это время он не переставал тихонько выть и скрипеть зубами.

Наконец, он оказался на улице. Здесь было холодно, дул ветер, с небес летела ледяная крошка. В темноте тут и там горели окна. Грудь Сенина снова сдавило, он судорожно сжал кулаки. Где-то здесь бродит чужой. Он занимает его место, он ест его пищу, греется в его постели и пользуется его добрым именем. Он думает, что целиком подменил того, кому по праву принадлежит все это. Но он ошибается.

Спасаясь от холода, Сенин раздобыл себе одежду – просто снял покрывало с какого-то забора. Чтобы победить чужого, он нашел оружие – короткую стальную трубу с приваренной к ней большой гайкой.

Он долго выслеживал чужого, прятался в тени домов, неслышно скользил вдоль заборов, заглядывал в окна и подслушивал разговоры.

Но он не нашел чужого. Тогда он спрятался и переждал день в безопасном месте. И в следующую ночь повторил поиск, так же безрезультатно. Он уже был измучен голодом, сыростью, колючим ветром.

Чужого не было в пределах досягаемости, но это не значило, что его нет вообще. Он где-то есть, и он умрет, это неотвратимо. Только когда?

Конечно, чужого следует дождаться, чтобы нанести тот неотвратимый удар и забрать все, что у него есть – и дом, и одежду, и имя. Но хватит ли сил жить без пищи и тепла, без людей?

Сенин размышлял об этом еще одну ночь. Место оказалось свободно. И он решил все-таки занять его, не дожидаясь схватки. Он не отказался от нее, а лишь отложил. Чужой получит свое, иначе просто быть не может.

На рассвете он тихо вошел в дом, теперь уже свой. Прошел в комнату, лег на кровать, замирая от наслаждения и счастья. «Это моя жизнь, – думал он и с блаженством вдыхал теплый, насыщенный мягкими запахами воздух, гладил ладонями постельное белье под собой, – моя жизнь...»

Потом он ненадолго уснул, но вскоре его разбудили голоса в коридоре. «Мои друзья», – подумал он, улыбаясь. Встал и, не переставая улыбаться, вышел в коридор. Вот и друзья – вся его верная команда.

Только почему они смотрят с таким изумлением? Или, может, со страхом?

– Командир?.. – пролепетал Гордосевич.

Сенин ощутил беспокойство. Что-то было не так. Он непроизвольно шевельнул рукой, которая все еще сжимала железную трубу с гайкой.

И вдруг он увидел, что на него направлено оружие. Он рванулся назад, в комнату, инстинктивно закрываясь руками. Но руки его, конечно, не спасли. Злой горячий метал с грохотом бросился ему вслед и мгновенно догнал его, изорвав в клочья спину, легкие, сердце.

– Что вы сделали?.. – пробормотал ошарашенный Гордосевич, глядя на распластанное у кровати тело, грязное, все в комках желтой слизи, обернутое в какую-то тряпку.

– А ты сам не знаешь? – отозвался Вельцер, у которого заметно дрожал голос. – «Командир, командир»... – передразнил он товарища. – Командир давно на другом конце Галактики, он, между прочим, радиограмму уже с орбиты нам передавал.

– Надо избавиться от него, – сказал Карелов, привычным движением меняя рожок в автомате. – Пока шум по поселку не пошел.

– Он снова придет, – подал голос Муциев, угрюмо глядя на растекающуюся кровь. – Помните, что ученый говорил? Они будут приходить и приходить.

– Значит, будем встречать, – хладнокровно ответил Карелов. И, нервно усмехнувшись, добавил: – По одежке.

– Немыслимо... – бормотал Гордосевич, не отрывая взгляд от убитого двойника. – Я только сейчас поверил. Немыслимо...

* * *

...Сенину приснился сон, длинный, как сама жизнь. Сон был не только длинный, но и очень тяжелый, удручающий, печальный. И когда Сенин проснулся, он вдруг заплакал. Сначала просто сдавило горло и потекли слезы, потом грудь начали сотрясать судорожные рыдания. А затем он и вовсе завыл – совсем как зверь.

И вдруг ему показалось, что из темноты доносится какой-то звук. Так и есть: неподалеку кто-то тихо стонал. Скорее, даже скулил.

Сенин пополз на звук, раздвигая руками густые волокна, заполнившие весь этот маленький темный мир. Стон раздавался совсем рядом.

– Кто здесь? – тихо спросил Сенин.

– Командир... – отозвался дрожащий голос.

– Вельцер, это ты, брат?

– Это я. Мне плохо.

– Держись, брат. И мне плохо. Нам нужно уходить отсюда.

Они долго брели по темным коридорам, карабкались по лестницам, протискивались в узкие лазы. Потом они оказались на улице. Было темно и холодно.

– Мне холодно, – сказал Вельцер.

– Подожди, брат.

Сенин нашел ему старую замасленную куртку, она валялась в чьем-то дворе. Себе подобрал обрывок какой-то тряпки. И еще оторвал от забора кусок веревки.

– Главное теперь – ждать, – сказал он.

И они стали ждать, спрятавшись под днищем джипа. Им невероятно повезло, ждать не пришлось долго. Дверь дома открылась, и наружу тихо выбрался человек.

– Это он, – заволновался Вельцер.

– Терпение, – предостерег Сенин.

– Я знаю, куда он идет.

Они подстерегли его в полусотне шагов от дома, где жила одна женщина. Здесь было всегда безлюдно. Сенин протянул Вельцеру веревку.

– Ты знаешь, что делать.

Вельцер кивнул и неслышно скользнул вслед чужому. Он набросился на него быстро и неожиданно, веревка в мгновение ока затянулась на горле. Чужой отчаянно сопротивлялся, и Вельцеру было трудно – оба обладали совершенно равной силой. Но на стороне Вельцера была внезапность. Враг скоро ослабел и отдал свою жизнь победителю.

– Переодевайся, – велел Сенин Вельцеру. – И иди туда, куда он шел. Теперь это твоя жизнь.

– А ты? – Вельцер тяжело дышал, но это не мешало видеть, как он торжествует.

– Мое время еще не пришло.

– Ладно, а он? – Вельцер кивнул на раздетый труп.

– Я позабочусь об этом. Иди, живи...

@BREAK =