Текст книги "Войны Марса (Марсианский стройбат) (СИ)"

Автор книги: Михаил Белозёров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Лифт жалостливо скрипел и зудел, как столетний дед. Должно быть, он умирал вслед за Марсом.

– А если просто орбита вытянута? – спросил Петров, но ему никто не ответил на его наивный вопрос.

Может, она и вытянута, кто знает? – думал Сергей. Земные учёные тоже ошибаются, и не всегда их умозрительные модели бывают абсолютно верными, особенно всё, что связано с космологией. То придумают теорию большого взрыва, где скорость света – константа, то пытаются обосновать её другими теориями, лишь бы только она не развалилась. А может, никакого большего взрыва и не было, а одно плавно перетекало в другое по свойству сообщающихся сосудов? Где убыло – там прибыло?

Капитан Парийский хотел добавить что-то интересное, но лифт вдруг стал двигаться рывками. Казалось, что кто-то дергает его за трос. Сверху грохотало, и на крышу кабины посыпались тяжёлые предметы. Все, кроме Туреса, стали с тревогой посматривать в потолок. Турес же от страха забился в угол подальше от мертвого шершня и ни на что не реагировал. Кажется, его напугали ещё до нас, решил Сергей.

В тот момент, когда по всем расчетам, осталось совсем немного до того этажа, где они должны были остановиться, трос лопнул, и Сергею показалось, что они падали в полной тишине целую вечность. Время нагоняло вместе с толчками сердца. В затылке возникла ноющая боль. Потом, должно быть, их опередил стальной трос, который с такой силой ударил по крыше кабины, что прогнул её внутрь. И тут сработала древняя тормозная система. Под её визг и стенания, кабина дернулась раза три и остановилась. Удар был настолько чувствительным, что Сергей, несмотря на свой компенсационный скафандр, присел. Что стало с Туресом даже не хотелось думать. Однако, как ни странно, он вскочил первым и бросился в дверь, которая открылась автоматически.

***

Когда они вывалились вслед за Туресом, его и дух простыл. Двери лифта так же автоматически закрылись, и наступила зловещая тишина.

На какой уровень они попали, никто из них не понял.

Под высокими потолками среди блестящих сталактитов мигали фонари и сверкали огромные кристаллы гематита. Пол был покрыт лесом больших и маленьких сталагмитов с жёлтыми, синими и красными прожилками окисла железа. Мелкие синие шарики перекатывались под ногами. Вдалеке что-то ухнуло и ушло в гору.

Нет, не так я себе представлял освоёние Марса, подумал Сергей и вспомнил Милу. Сейчас она показалась ему единственным существом, которое связывало его с жизнью, иначе всё-всё потеряло смысл и никуда не годилось, и можно было не ждать пятнадцать лет, а, как Пашка, удариться во все тяжкие или повеситься. Ни того, ни другого Сергею не хотел, значит, надо было тянуть лямку.

– Что это? – спросил Мамиконов, заметив, что капитан Парийский совсем не ориентируется в подземелье. – Где мы?

Парийский вертел головой, морща лоб.

– Бог его знает, – признался он, со страхом прислушиваясь к звукам в лифтовой шахте. – Этот город полон тайн, о которых не знают даже сами марсиане. По-моему, кому-то не терпится запустить древний термоядерный реактор.

– Тихо! – испугался белобрысый Петров, – ка-а-а-жется… здесь кто-то есть…

Далеко-далеко они услышали чьи-то шаркающие шаги. Ну да, сообразил Сергей¸ свет ведь для кого-то же горит! А потом они увидели крикуна. Он появился в конце коридора и смотрел на них, как старец смотрит на свою подзабытую юность. Оружия при нём не было, как не было и каски. Но от этого он не казался менее зловещим, правда, каким-то странным, вроде бы ненастоящим. Но всё равно они испугались.

– Давай… давай… – Парийский, не желая разбираться в этих странностях, нервно подтолкнул Сергея в зад, и они всё быстрее и быстрее, оглядываясь и спотыкаясь, побежали в противоположную сторону, с треском прокладывая путь сквозь сталагмиты.

Бесконечно длинный коридор, постепенно загибаясь вправо, привел их на эстакаду почти под потолок цеха. Далеко внизу они увидели полумертвых роботов. Они стояли вокруг своих рабочих мест, застыв в самых нелепых позах, однако когда по ним пробегали голубые искры, оживали на несколько минут и даже пытались делать осмысленные движения с какими-то трубами и проводами, но снова замирали, и только их рубиновые глаза, горящие в сумраке огромного цеха, говорили о том, что происходит что-то страшное, непонятное, имеющее отношении в ядерной физике, и потому опасное. Но индикатор в скафандре Сергея показывал, что радиоактивный фон в норме.

– Что они делают? Что?.. – поинтересовался Петров, заглядывая вниз, и в который раз обращаясь к капитану Парийскому, как к знатоку марсианской жизни.

– А ты иди, спроси, – посоветовал Парийский. – Он тебе объяснит, – и кивнул на особенно большого, просто огромного робота-монстра, возвышающегося в центре цеха и, похоже, управляющего роботами поменьше.

Монстр был таким огромным, что, казалось, легко может дотянуться до любого места в цехе, в том числе до эстакады.

– Это мой знакомый! – язвительно пошутил Парийский, которому уже надоели намёки в его некомпетентности.

Все от него давным-давно ждали хоть каких-нибудь объяснений и были полны негодования. Надо же, завёл, невольно думали они, неизвестно куда, и что теперь будет? Верно, ничего хорошего, как и вся наша марсианская эпопея. Не верим мы в неё. Одни неудобства и страдания. А ведь обещали, обещали – золотые горы и никаких полковников, которые теперь нас сделают штрафниками, а штрафникам, как известно, денег не положено. Они работают за похлебку и кров. Сплошной обман. Начальство сэкономило. Вот сбежим – будете знать! Хотя сбегать, собственно, некуда, разве что на поклон облаку Глобула. Многим пришлась эта мысль по душе – пойти в услужение чёрной материи, если бы, конечно, они знали и понимали, что это такое. Но раз сказали, что это неосознанная материя, без сознания и чести, то и делать там нечего, думали многие. Нечеловеческое это дело поклоняться какому-то эфемерному облаку, с которым и поговорить-то толком нельзя.

Мирон Парийский открыл было рот, чтобы ответить, что он ведать не ведает об этом месте, что сами нынешние марсиане не знаю не только истории родной планеты, но и истории родного города, как вдруг раздались уже знакомые неуверенные шаги, и на эстакаду ступил, покачиваясь, крикун. Все шарахнулись к противоположному её краю. А кое-кто даже пересчитал все ступени на металлической лестнице, чтобы оказаться в цеху. Только вблизи они увидели, в каком страшном состоянии крикун находится. Кто же это его так? – невольно подумали они. Кто-то, кто сильнее крикуна?! И испугались ещё больше и ещё сильнее.

Голова у крикуна была свернута набок и висела на чем-то розовом: то ли на проводах, то ли на жилах; правая рука была почти оторвана, и с пальцев на пол капала густая, как вишнёвое варенье, жидкость, в груди же зияло отверстие диаметром не меньше тридцати сантиметров. Периодически там у него внутри что-то искрилось и замыкало, и тогда по лицу крикуна пробегала судорога и он пытался поднять голову, помогая себе левой рукой. Однако при виде людей, он беззвучно открывал рот, инстинктивно стараясь кричать, он у него ничего не выходило, должно быть, из-за страшной травмы.

Одно было ясно и неоспоримо: облако Глобула как минимум знало об этом заводе, что-то здесь делало и внедрило своёго крикуна – быть может, даже не одного.

Сергей завертел головой во все стороны. Ему почудилось присутствие камбуна Пантигера – тайного ангела-хранителя экспедиции. Но не за красивые же глазки он нас опекает? – подумал Сергей.

– Слушайте… – с большим подозрением в голосе произнёс Мамиконов, – а ведь он самовосстанавливается.

– К-к-к-ак?.. – заикаясь, переспросил Толян Петров и присел, наверное, чтобы лучше было видно.

Он вдруг ослаб в коленях. Лучше бы я лазил по горам и пещерам, чем рисковать жизнью на этом диком Марсе, подумал он и впервые пожалел, что прилетел сюда. Он был добровольцем. Пришёл на абсолютно пустой вербовочный пункт и назло любимой девушки, которая закрутила роман с его другом Артуром, подписал контракт и через неделю уже летел в звездолёте. В какой-то момент он даже передумал, но было поздно. Так Толян сгоряча попал на Марс. Он оказался настолько хорошо тренированным, что его взяли без всякой подготовки в качестве штатного альпиниста и спелеолога. И даже зарплату положили больше, чем военным, как гражданскому специалисту самой высокой категории. Теперь он всё потерял. Теперь можно было не стараться и не подставлять лоб под пули.

– Да вон же, смотри!

В этот раз крикуну почти удалось водрузить голову на место, но потом она снова свесилась набок, правда, не так, как прежде, жилы на шее напряглись и отверстие в теле сделалось меньше, зато добавилось искр и даже пошёл белый дым, словно там, внутри него, восстанавливалась электронная нано-ткань или что-то похожее, что бывает в таких злобных существах. В действительности же «умная пыль» внутри тела крикуна активизировалась и начала свою тайную, незаметную работу по соединению сосудов и сращиванию тканей. Никто из землян или марсиан даже не предполагал о таких свойствах крикунов.

– Может, его пристрелить на всякий случай? – предложил Петров и с надеждой посмотрел на плазменную винтовку в руках Сергея.

Крикун как будто осознал это предложение и с бесстрастным выражением на лице двинул к ним. Левый глаз смотрел вперёд, правый – вверх. В нём не было страха за жизнь. В нём жила безжалостная машина убийств, выплюнутая облаком для уничтожения последних обитателей Марса.

Петров, у которого не выдержали нервы, скатился по лестнице в цех. За ним – Мамиконов. Последним отступал Сергей, не сводя глаз с крикуна. Однако убивать даже такое опасное существо ему казалось верхом цинизма. Вдруг крикун оценит благородство людей и они станут союзниками? Но проверять это предположение ему показалось верхом безумия. Глупо было бы взять и обнять андроида или просто пожать ему руку. Расположить его по отношению к себе, сделать товарищем, как верную собаку. Ведь пока крикун не проявил никаких дурных намерений, думал Сергей, делая ещё шаг назад.

– Что же ты испугался? – ядовито спросил Петров, когда Сергей тоже соскользнул внизу.

Сергей оглянулся. Крикун стоял на вершине лестницы и явно уже был не в таком плохом состоянии, как прежде, голова у него уже не висела, а была только наклонена набок. Он в очередной раз поправил её на плечах и вдруг, ощерившись, издал первый звук, похожий на визг тормозов железнодорожного состава, идущего на полной скорости. Похоже, он даже прислушался к своёму визгу, чтобы оценить его смертоносную силу, и первые осмысленно посмотрел на людей. А вслед за криком из его рта внезапно вырвался столб пламени. Да такое жаркое, что свешивающаяся из козлового крана лебедочная цепь расправилась и так стеганула ближайшего робота, что во все сторону полетели горячие осколки. Тогда Сергей вспомнил последнее видении: роботов с рубиновыми глазами и этого крикуна, изрыгающего пламя. Он вскинул винтовку и поймал в прицел голову крикуна, но из деликатности выстрелил по ногам. А когда выстрелил, то понял, что красные «спины», вылетающие из ствола винтовки, не причиняют крикуну никакого вреда, что они облетают его справа и слева и плавят стены и лестницу за его спиной. Не успел он подумать, что это и есть система «свой-чужой», как откуда-то с противоположной стороны огромного цеха ударил луч лазера и от крикуна во все стороны полетели искры и повалил густой, чёрный дым, словно крикун был напичкан электричеством и горючими материалами. Конечно, все шарахнулись, конечно, все отступили, готовые задать стрекача, а когда дым рассеялся, то увидели, что у крикуна нет ног и что он висит на руках из последний сил. А потом он стал сползать по перилам и всё время пытался снова закричать, но у него ничего не выходило, кроме сипения – даже когда он рухнул на пол и старался доползти и ухватить Сергей за ноги, чтобы вцепиться в неё зубами. Сергей оглянулся: на противоположном краю цеха, где по идее и должен был находился стрелок, мелькнул Пантигера. Хитрый-хитрый, восхитился Сергей. Ещё ему почудилось, что под самым потолком, на фоне мигающих фонарей, мелькнул венчик посоха с огоньком пламени.

После этого они разом побежали через цеха, вдоль сборочных линий, которыми управляли роботы со светящимися глазами. Самые огромные и самые страшные из них, в которых ещё теплилась жизнь, провожали бегущих взглядом своих рубиновых глаз.

– Что?.. Что это было? – спросил на бегу Мирон Парийский, который один понял, что Сергей понимает, кто добил крикуна.

– Камбун по имени Пантигера.

– Откуда ты знаешь?!

Его удивило то обстоятельство, что новички, прожившие на планете без году неделю, так быстро и ловко освоились на ней. Он даже испытал минутное чувство зависти. За пятьдесят лет они так и не удосужились завести знакомство с камбунами. А этот пришёл и сделал то, что надо было сделать давным-давно. А потом он здраво рассудил, что так и должно быть, что следующее поколение, каким бы оно ни показалось странным, осваивают космос быстрее, смелее и умнее. Таков закон природы. Может, у них новые нейроны выросли в башке? Не такие, как у нас в экипаже, думал капитан Парийский, завидуя чужим способностям. Когда-то он тоже был молодым и с презрением смотрел на стариков. Теперь же он думал, что ошибался.

– Так откуда ты знаешь? – спросил он ещё раз.

Сергею пришлось в двух словах рассказать, при каких обстоятельствах они познакомились, естественно, опустив сцену попытки убить камбуна винтовкой СВТ-40.

Капитан не мог поверить своим ушам:

– Врёшь! – в запальчивости воскликнул он. – Так просто?! Знаешь, сколько он убил наших?!

– Сколько?!

Горячность капитана Парийского напомнила ему сцены между родителями, которые вспоминали то, что было двадцать лет назад так, словно это произошло вчера.

– Весь второй экипаж!

– Нет… это не он… – неуверенно ответил Сергей. – Не-е-ет, не может быть… Есть ещё ложные камбуны, которые умеют ходить по поверхности Марса. А «наш» не ходит. Не приспособлен он к этому.

– Ты наивен. Камбун – это охотник. Он приходит ночью, когда люди спят. Он пришёл и всех убил, а тела разорвал и разбросал так далеко, что мы неделю искали, чтобы похоронить. Не доверяю я этим камбунам.

Сергей хотел возразить, что если бы камбун мечтал уничтожить экспедицию, у него было сто десять случаев сделать это без всякого труда. Но Мирон Парийский его уже не слушал. Он давным-давно всё решил для себя однозначно и тихо: он ненавидел Марс, который отнял у него молодость, зрелось да и всю жизнь. Ему в голову так и не пришла очень простая мысль: а вдруг камбуны тоже изменились, вдруг им жизненно важным стало дружить к людьми, и они наконец поняли это и пошли на контакт – пусть инстинктивно, путь на уровне чувств в животе, но они это сделали, решив однажды утром, что люди просто им ближе, чем облако Глобула и что нужно сотрудничать, тем более, что земляне наконец взялись осваивать Марс.

Цех снова ожил на короткие две-три минуты. Роботы зажужжали и задвигались, как живые, когда по ним пробежали волнами голубые искры. Их глаза налились рубиновым светом. Воздух наполнился запахом озона, словно пронеслась гроза. Открылись ворота, и появилась автоматическая тележка, груженная до верху странно знакомыми предметом.

– Так это ж бомбы! – заорал Мамиконов, отскакивая в сторону так, словно его укусила змея.

Самый огромный робот повернулся и, подвывая серводвигателями, протянул руку и схватил Гошу. Уж насколько Мамиконов казался огромным, но рядом с этим монстром он был не крупнее муравья. Но электричество мигнуло в очередной раз, голубые искры пропали, и монстр застыл, вперив взгляд в Мамиконова. Сергею показалось, что ненавидит именно Большего, потому что Большой был самым большим из людей, а значит, самым заметным.

– Матка боска… – в ужасе пробормотал Мамиконов выскальзывая из железной рук и отползая в сторону на карачках.

От пережитого волнения он начал икать.

– Ты видел? Нет, ты видел?! – пристал к Сергею Петров. – Ты видел, что они бомбы делают?!

Сергей вопросительно перевел взгляд на капитана и подумал: «Чем он занимался все эти годы? Надеюсь, не бомбами. Потому что если бомбами, значит, скрывает от нас ещё что-то».

– Да не знал я! Ей богу! Честное слово! Что вы ко мне пристали?! Да, среди марсиан ходила такая легенда, что Марс обладает оружием, которое посильнее и помощнее термоядерного. Конечно, дикари выражались не в такой терминологии. Но для нас всё стало ясно. Видишь, завод весь проржавел и порос сталактитами и сталагмитами. Ему тысяча лет. Но кто-то отремонтировал лифты и пытается запустить термоядерную электростанцию. Уж конечно, не гоблины, у которых ума не хватило даже на освоёние города.

Словно в подтверждении лампы мигнули ярче, а роботы зашевелились, жужжа сервоприводами. Самый главный монстр ожил, и они предпочли покинуть цех, выскочив за высокие, массивные двухстворчатые ворота.

– А что же за бомбы тогда облако делает? – спросил удивленный Петров, который хотя сызмальства и увлекался горами и пещерами, но в перерывах кое-что почитывал на сайтах Интернета, например о превращении массы в энергию и обратно.

– Мы пришли к мнению, что древние марсиане обладали технологиями аннигиляции и что они создавали ракеты и бомбы для борьбы с Планемо. Но облако Глобула победила их не в открытой, а в тайной войне, и цивилизация на Марсе пала, а заводы остались.

– Что же это такое за Планемо? – полюбопытствовал Мамиконов со свойственной ему добродушной нагловатостью, к которой, правда, все привыкли, кроме капитана Парийского.

Он поморщился и терпеливо добавил:

– Опять же говорят, мы не проверяли, по легендам в бескрайнем космосе существует планета-изгой, которая не имеет солнца, и которая не подчиняется общепринятым законам физики. Зато она такая же древняя, как и вселенная, и жизнь там совсем не такая, как на Земле и на Марсе. Оттуда и приходят все несчастья. Вычислить эту планету задача из задач. Никто её не мог решить. Но бомбу на всякий случай делали. А потом Марс высох, города вымерли и всё пришло в упадок.

– Это что-то вроде таинственного бозона Хиггса? – в наглую спросил Мамиконов – лишь бы только спросить, ведь капитан Парийский мог и не знать о «частице тяжести», которая определяла все закономерности во вселенной.

Нет, хотел возразить Сергей, это когда следствие предшествует причине. Доказано, что рядом с чёрными дырами всё происходит наоборот. И на Марсе то же самое: словно из неоткуда появляются чёрные облака, а источник их отсутствует. Аксиома и такого развития материи. Ведь всё, о чём можно подумать, существует независимо от человека, от его сознания. Всякие эти горизонты событий, где материя ведёт себя не так, как в земных условиях, где время вытягивается в струны и переплетается, чтобы дать совершенно неземной результат, который мы называем аномалиями. Мы блуждаем в тумане условностей. Вот вам: Марс – гигантская лаборатории. Приходите, изучайте и открывайте новую физику!

Гордый от таких умозаключений, Сергей добавил:

– Возможно, что эта планета существовала ещё до большего взрыва, возможно, что она вообще не из этой вселенном и чужда всему живому, – смело сказал он, и они затворили за собой двухстворчатые тяжёлые ворота.

Все молчали, переваривая услышанное. Даже капитан Парийский примолк, с удивлением взглянув на Сергея. Точно я ляпнул что-то не то, подумал Сергей и покраснел. Если всё же это так, то я вообще ничего не понимаю. Хотя их, конечно, не натаскивали как физиков, но кое-какие основы вдолбили, чтобы они среди научной братии не выглядели дебилами. Но порой устами младенца глаголет истина. Просто Сергей забыл об этом и невольно высказал то, о чём Парийский и его товарищи только догадывались, не в силах произнести кощунственные мысли вслух. А оказалось, что они вертелись на языке не только у них одних. Просто озвучить их уже было смелостью.

***

Следующий цех выглядел, словно поле битвы – меж дымящихся кусков асфальта валились изувеченные тела крикунов. В центре зияла дыра, из которой курился лёгкий дымок. Оборудование непонятного назначения, в виде цилиндров с входными трубками у основания, было вывернуто с корнями. В глубине зала за монорельсовой дорогой робот-монстр безуспешно пытался подняться на ноги, но каждый раз падая, сеял вокруг себя разрушение. Его рубиновые глаза взывали к отмщению.

У Сергея появилось стойкое ощущение, что здесь побывал Пантигера. Кто ещё может так изувечить робота и крикунов? Он невольно скосился на индикатор радиоактивности, но тот был по-прежнему зелёного цвета и беспечным, как травка на лужке.

Они, как завороженные, двигались по центральному проходу, там где по телам крикунов прошла тележка с бомбой, превратив кое-кого из них в месиво электроники и нано-тканей.

Вдруг словно из ниоткуда возникли два крикуна. Сделали два стремительных шага, прыгнули в курящуюся дыру и пропали. Зато робот-монстр, по которому пробежали голубые искры, встал-таки на две конечности и, как пьяный, с удивлением взирал на мир.

– Кто же их так напугал?! – удивился Мамиконов.

Ему никто не ответил. Лампы под потолком мигнули и погасли. В кромешной тьме светились лишь рубиновые глаза робота-монстра, да над входами загорелось красное аварийное освещение. Мамиконов от страха икнул. Петров, кажется, стал креститься. Один капитан Парийский не пал духом и скомандовал:

– За мной!

Они спешили покинуть опасное место и уже миновали полцеха, невольно стремясь укрыться за оборудованием, как снова зажёгся свет и по монстру пробежали голубые искры.

Больше никогда-никогда, никуда-никуда не отправлюсь без мощного оружия, решил Сергей, сжимая рукоятку бесполезного пистолета.

Робот-монстр наконец сориентировался, сделал огромный шаг и очутился почти рядом, чтобы протянуть трехпалую лапу. Сергей выстрели ему в рубиновый глаз. Монстр отпрянул. В этот момент ворота впереди с грохотом разлетелись вдребезги и появился ещё один робот-монстр.

Тогда-то Сергей и подумал, хорошо бы выйти за этот самый горизонт событий, чтобы увидать будущее. Он совсем забыл о предупреждении Пантигера – не связываться с облаком, а сделать то, что ему подсказало воображение: они подбежали к дыре в центре цеха и прыгнули вниз.

Глава 6

Трагедия покорений

За последние несколько дней полковник Бастрыкин сдал. Седая щетина покрывала его щёки. Глаза ввалились, и чувствовал он себя так, словно попал в засаду на перевале Харами в Ингушетии. Положение было отчаянным: идти вперёд и рисковать – значило потерять Марс вчистую. Этого себе Бастрыкин простить не мог. В Чечне его спас герой России полковник Буданов, который, начхав на приказы командования, вывел на перевал танки и, прикрыв огнём разведчиков, с честью выполнил свой долг русского офицера. Теперь же спасать было некому. Теперь надо было выпутываться любой ценой. И никто этого не понимал. Цена же была очень и очень высокой – жизнеспособность как минимум Городка-Один, а то и всей марсианской экспедиции. И всё из-за чего? Из-за какого-то сержанта-оболтуса Павла Семёновича Марфина. Если бы не сержант, проект первой очереди Городка-Один был бы уже готов, и можно было бы принимать экипажи транспортных ракет. Земля и так уже била тревогу. Американская разведка каким-то чудом выкрала образец «планшетника» и сообразила, что к чему. А это означало, что «гостей» можно было ждать в любой момент. Задел же – куцый. Наработок – никаких. Надёжность, как оказалось – нулевая. Ещё это странная пещера с лифтом! Отдавать её американцам, значило предать интересы родины. Это даже не обсуждалось. Пещеру надо было обживать любым способом, но и людей требовалось сохранить тоже любым способом. Люди были на вес золота. Вот тебе и аксиома, твердил он. Хватит одной винтовки М-16, чтобы нас всех перебить. Он клял и ругал тех организаторов экспедиций, которые даже не удосужились сунуть в контейнер хотя бы пару охотничьих ружей. И то был бы толк, думал он с горечью.

Он собрал на базе всё, что можно было собрать, вплоть до самодельных пик, которые изготовил главный механик Гусев. Пики, конечно, годились разве что для стычек с гоблинами, а больше полковник никого из обитателей Марса не видел и ведать не ведал о городе, а преспокойно сидел возле лифта и ждал у моря погоды. Да, он заставил всех окопаться, да, он выставил караулы и произвёл прочие команды, положенные в таких ситуациях, но это был не Кавказ и не чеченцы – это был Марс, который ждал миллионы лет. Поэтому у полковника не было ни единого шанса переиграть его.

В помощники он выбрал капитана Чернакова, который рьяно взялся за новое дело. Он за сутки подготовил новую команду и, кажется, предусмотрел всё, что можно было предусмотреть.

Когда облако начало свистеть, полковник только-только подбирался к «двери» в столовой горе. Естественно, свист никоим образом не отразился на состоянии второй экспедиции. Хотя, разумеется, его засекли, но как очень высокочастотные колебания, которые на Земле не случаются. Да мало ли что на Земле не случается, подумал Бастрыкин, который не разбирался в геологии и геофизике. А если бы разбирался, то понял бы, что даже марсианские необъятные пещеры и породы не могут издавать такие частоты, что наводило на вполне естественные размышления о искусственном характере источника звука. Но Бастрыкин в этом вопросе был дилетантом и даже не «отзвонился» на командный пункт, где ему наверняка что-нибудь подсказали бы. Полковник Бастрыкин был слишком самонадеянным и недостаток научных знаний компенсировал военной выучкой.

Наконец на исходе третьего часа ожидания он решился:

– Генацаревский, бери Жукова и обследуйте местность в радиусе двух километров. О результатах докладывать через каждые пятнадцать минут.

– Можно я пойду старшим? – попросился капитан Чернаков. – Мне терять нечего!

– Пётр Григорьевич, ты отправишься со второй группой, если… если… в общем, если она понадобится.

Человеку, которому нечего терять, доверять нельзя, раздраженно подумал полковник. Накомандует ещё чёрти что, а мне отдуваться! Пусть сидит в окопах. За глаза Бастрыкин называл капитана Чернакова солдафоном в худшем смысле этого слова. Однако такие люди тоже нужны, думал он, мысля стратегически, они исполнительны и преданы.

– Понял, – вникнул в глубину замыслов командира Чернаков.

Вот это настоящее дело! – обрадовался он. Вот где я отличусь! Надоело копаться в земле.

Полковник Бастрыкин же очень хорошо понимал, что каждый человек даже не на вес золота, а дороже антивещества, которого во вселенной вовсе не было, и не хотел никем рисковать, тем более Чернаковым, за которым должен быть глаз да глаз. Но без риска, как известно, ничего не выходит. Только делать всё надо с умом. Вот и полковник обошёлся малыми силами. Даже если бригадир пропадёт – это ещё не конец. У полковника были полномочия оставить всё, как есть, то есть бросить всех тех, кто ушёл в «город», в который он не верил, и вернуться в Городок-Один, дабы со следующей экспедицией, оснащенной лучше и мощнее, исследовать эту гигантскую пещеру. Сам полковник считал, что его «воинство» никуда не годится. Это же не мои славные разведчики, на которых во всём и всегда можно положиться, это на военном жаргоне – марсианский стройбат. А кого набирают в стройбат? Самых что ни на есть неудачников, которые не нашли себя на Земле. Если бы я, думал полковник, принимал решения, я бы свистнул своих, и мы бы здесь живо шороха навели. А так приходится работать с деклассированными элементами. Примерно такое презрительно мнение было у полковник о первом марсианском стройбате, потому что полковник застал ещё те времена, когда в российской армии действительно существовали строительные войска, с насмешкой называемые стройбатом. И ничего здесь нельзя было поделать, разве что отправить Бастрыкина на Землю с первой же ракетой. Но пока с Марса на Землю никто не возвращался.

Вовка Жуков слыл интеллектуалом, даже не из-за того, что был очень похож на Есенина, а потому что много читал – в основном поэзию и мог щегольнуть при случае фразой: «Ты меня не любишь, не жалеешь, разве я немного не красив?»[5] или «Я всегда твердил, что судьба – игра, что зачем нам рыба, коль есть икра, что готический шпиль победит, как школа»[6]. «Ты мне сказала: «Нет». Ну что же. Не провожай. Я не из тех, кто чей-то взгляд и чей-то смех из жизни вычеркнуть не сможет.»[7] И так далее, и в том же духе. За что его очень и очень уважали и даже побаивались, а бригадир Жора Генацаревский – плохо переваривал, потому что считал, что стихи – только для слабых духом, а мужикам они не нужны. Другое дело – какой-нибудь захватывающий роман о звездных войнах. Это, да! Это дело! Это ближе к реальности. А то какие-то стишки!

Вот так бригада и жила, не подозревая, что находится в шаге от этих самых звездных войн и что вскоре им предстоит столкнуться с неземными силами и драться с неземными войсками.

Генацаревский и Жуков были вооружены пиками и большим пенным огнетушителем, который взяли со склада строительных материалов. Вначале Бастрыкин хотел дать им свой пистолет АПС, а потом передумал. Ну что с ними может произойти? – решил он, вглядываясь в сумерки необъятной пещеры. Разве что налетят какие-нибудь экзотические летучие мыши. Сойдет и эта бандура, как с презрением он называл пенный огнетушитель марки ОВП-8. Если что, отобьются пиками. А когда обследуют местность, мы глядишь, и передвинемся на другой рубеж, окопаемся, снова пошлём разведку. В общем, полковник Бастрыкин действовал очень и очень осторожно.

Генацаревский и Жуков нехотя выступили в поход. Они уже сообразили, что с полковником каши не сваришь, и его неуверенность передалась им.

Нельзя сказать, что они были очень напуганы, но после того, как они стали свидетелями разговора полковника с Мамиконовым, будущее не сулило им никаких радостей. Переться в темноту пещеры казалось верхом безумия. А так как полковник не счёл нужным поставить их в известность о гипотетическом наличие города, крикунов, цукубы и прочих таинствах, то они, что называется, шли в никуда, и здорово трусили.

– Я надеюсь на вас, – бодро сказал Бастрыкин. – И возвращайтесь трезвыми! А то здесь всякое случается!

Жора Генацаревский с недоумением посмотрел на полковника, но промолчал. Он понял, что предыдущая экспедиция нашла-таки Пашку и устроила грандиозную попойку. Жора незаметно подтолкнул Вовку Жукова. Вовка Жуков показал Мишке Кораллову жест, понятный всем пьяницам мира – щелчок по горлу, то бишь по стеклу скафандра. Мишка Кораллов понимающе заржал. Заржал и Есеня Цугаев. Только Денис Бурко из первой бригады, которого взяли на подмогу, ни шиша не сообразил и завертел головой. Полковник Бастрыкин сделал вид, что ничего не заметил. Он уже понял, что над ним тихо издеваются, но поделать ничего не мог. Погодите, вернёмся базу, я вам всем устрою козью морду, злорадно подумал он, не веря самому себе. Для этого надо было ещё попасть на поверхность.