Текст книги "Войны Марса (Марсианский стройбат) (СИ)"

Автор книги: Михаил Белозёров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Не знаю. То ли пошёл по стопам облако Глобула, то ли решил разжиться железом.

Гоблины казались Сергею везде. Кто-то смотрел на них сверху, кто-то из-за угла. И уже не пьяные, а вполне трезвые.

Давыдов схватил Сергея за руку и потащил за собой.

– Идёмте, идёмте, – ворчал он, – Шпионят… Всё этому выскочке, всё надо знать…

– Марфину, что ли?.. – спросил Сергей, даже не пытаясь вырваться из цепких рук врача.

Врач, как и тогда в городе, больше всех внушал ему доверие. На него можно было положиться. Жаль, что с нами нет Мирона Парийского. Он бы навёл здесь порядок.

– Он самый, кто ещё? – зло ответил Давыдов, заворачивая в какой-то тупичок, похожий на молельню, – шага нельзя ступить без его ведома.

Он в двух словах рассказал, что Пашка вначале был тише воды, ниже травы, что втёрся в доверие к Гаяну Двадцатому со своей бражкой, потом и с самогоном, и споил вождя. Непривычный к этому делу гоблин сгорел за три дня, но на удивление своих соплеменников успел наречь Пашку Марфина своим приемником.

– На радостях, наверное. А утром его нашли мёртвым. Даже я как врач был удивлен. Здоровый, крепкий гоблин умер бед признаков насильственной смерти. Теперь все говорят, что только такой великий человек, как Пашка, мог придумать божественный напиток речных гоблинов – самогон. А главное разрешил всем пить без ограничений. Аборигены ведь до этого потребляли слабенькое пиво, и то по большим праздникам.

Ну да, подумал Сергей, если много и очень быстро выпить, то ничем хорошим это не кончится. А гоблины к крепкому алкоголю, как и наши северные народы, генетически непривычны.

– Все поголовно пьяны уже почитай месяц. Ни одного трезвого нет. А ещё он их учит курить «гидру».

– Грибы, что ли?

– Ну да… – горестно вздохнул врач. – Помяните меня, при таких темпах употребления алкоголя всё племя вымрет за пару лет.

– А из чего хоть самогон гонят? – поинтересовался Сергей, потому что самогон действительно был хорошим и очень крепким, как кубинский ром.

– Из местной ёлки.

– А-а-а… из этих чёрных?

– Из них самых. Очистка получается высшей пробы, потому что там углерод этот самый. Вашему Пашке несказанно повезло.

Сергей не стал рассказывать врачу о Пашкиных фокусах на базе. Не успел да и не хотелось чернить своих, пусть эти свои и оказались подонками. Мимо снова пробежала стража, бренча оружием.

– Что будем делать? – спросил он.

– Стража ещё не очухалась. А когда очухается, Пашка её нагонит в туннели видимо-невидимо. Поэтому самое лучшее время давать дёру сейчас.

Он так и сказал «давать дёру», хотя в устах уравновешенного доктора это выглядело, как пошлость. И тут Сергей вспомнил, что Жора Генацаревский в стельку пьян. Как же его дотащишь такого здорового?! – разозлился он. Нашёл, когда напиваться.

– Надо забрать Жору и Вовку Жукова и вас с Лобастовым.

– Мы с Андреем остаемся, – сказал Давыдов. – Нам Пашка, даже если очень захочет, ничего не сделает. А ваш товарищ вчера женился на аборигенше. Поэтому он тоже не уйдет.

– Надо попробовать, – сказал Сергей.

– Бессмысленно. Уходите к своим, а потом возвращайтесь.

– А вы знаете, что я видел экипаж третьей ракеты, – сказал Сергей.

– Что?! Где?! Ну же!.. – Давыдов больно схватил Сергея за руку.

– В лесу стоит странный дом камбуна, в доме много скелетов аборигенов, а на самом верху – весь экипаж. Там женщина с белыми волосами.

– Вот как… – произнёс Давыдов как-то странно. – Это Тамара… моя жена... Она была врачом на третьем корабле, поэтому мы не попали в один экипаж. Слушайте, вы обязательно должны остаться в живых, чтобы отвести меня туда.

– Я постараюсь, – сказал Сергей.

– Нет, это я постараюсь, – ответил Давыдов, выглядывая из их укрытия. – Побежали!

Сергей надеялся, что Давыдов подскажет ему что-нибудь о великой непознанной «тени», то бишь камбуне-охотнике, но то ли врач ничего не знал, то ли растерялся. Через мгновение они очутились в покоях Пашки Марфина. Но в них никого не было: ни Жоры Генацаревского, ни гоблина по имени Зовущий, ни, конечно, Пашки Марфина, который стал Двадцать Первым Гаяном.

– Я знаю, где он! – воскликнул врач. – Быстрей!

– Одну секунду, – Сергей схватил в охапку скафандр Жоры и повесил на левую руку его шлем с таким расчётом, чтобы иметь возможность выхватить пистолет.

Передвигаться, когда у тебя в раках скомканный скафандр и шлем, было крайне неудобно. На этот раз дорога, которую избрал Давыдов, вела не вверх, а вниз. Сергей не знал, хорошо ли это или плохо, и на всякий случай приготовился к самому худшему. Впрочем, судя по Давыдову, ничего страшного не предвиделось и Жора жив. По крайней мере, Сергей на это надеялся. Если что, всех перестреляю, думал он, всех-всех. Как он жалел, что не прихватил хоть один боевой посох Пантигера. А вот кем считать самого Пантигера – другом или врагом, он ещё не понял. Слишком всё получилось запутано.

Жору они нашли, посаженного не в яму, а в старую крепостную темницу – в речной карцер!

Вначале они услышали рёв и пошли на него. Так мог кричать только разъярённый лев. Потом отобрали у двоих тюремщиков ключи и умели честь лицезреть пьяного Жору Генацаревского. Он ползал по камере, как младенец, а орал, как последний пьяница.

– Ну падлы! Ну гады! – возмущался он и с третьей попытки покинув камеру. Руки у него подламывались. Слова, вылетающие их глотки, были нечленораздельными. – Они, понимаешь, – стал жаловаться он, – обманули меня. Сказали, что пойдём за пивом, а привели сюда. – Дай мне, дай мне пистолет! Я этого Пашку завалю!

Его избили до черноты. Лицо было сплошным синяком. Глаза – одни щелочки.

– Ты стоять не можешь, – сказал Сергей.

– Да, – согласился Жора. – Тогда уведите меня отсюда! Уведите! – и расчувствовался: – Я домой хочу…

– Все хотят, – скептически сказал Давыдов.

Сергей затолкал в камеру тюремщиков, а потом вместе с врачом помог Жоре надеть скафандр. Жора очень старался и очень им помогал, но толку от него было, как от пятилетнего дитяти.

– Слышишь, – сказал Жора, когда Сергей подставил ему плечо. – Я чего узнал. Этот наш… Пашка возомнил себя царьков. Он послал гоблинов за Милой.

– Как за Милой?! – воскликнул Сергей и едва не упустил Жору на пол.

– А вот так. Сказал, что заберёт всех женщин сюда, всё равно облако Гло… Гло…

– Глобула… – подсказал Сергей.

– Да, Глобула… всех убьёт.

– Вот в чём дело… – пробормотал Сергей, – а я думаю, чего он так мягко стелет.

– Он вообще грозился тебя извести. Ему нужна Мила. Зачем ему конкурент… я и… ударил… эту сволочь… и…

Жора бормотал всё тише и тише. Ноги у него стали, как спагетти, и через десяток шагов он вообще повис на Сергее и Давыдове, как половая тряпка.

– Ну и здоровый он… у… тебя… – едва выговорил Давыдов. – Фу-у-у…

Сергей хотел сказать, что Давыдов ещё не видел Большего, то есть Гошу Мамиконова, но не стал тратить время на разговоры. Через сотню шагов они уже вовсю обливались потом, словно волокли тушу слона.

Давыдов знал все ходы и входы, коридоры, лестницы и туннели между ними, как пять своих пальцев, и они тащили Жору такими заброшенными ходами, где задевали за низкий потолок, где порой им приходилось идти по колено в мусоре, в море пыли и затыкать носы, потому что воняло немилосердно. Какие-то мелкие твари и насекомые сновали под ногами. Вот почему Пашка отволок Жору вниз, а не в верхнюю тюрьму, понял Сергей, и них просто не хватило бы сил затащить его наверх. Повезло нам, думал он, повезло несказанно – не спасли бы мы Жору из верхней тюрьмы. Отбить отбили бы, он не донесли бы. Как пить дать. Только бы не столкнуться с гоблинами. Только бы не столкнуться. И как накаркал. В тот момент, когда впереди запахло не сушёной рыбой и не вонючим самогоном, а – рекой, в одном из переходов они почти столкнулись со стражей. Давыдов вовремя среагировал. Они с ходу сунулись под лестницу, по которой прогромыхали гоблины. С ними было несколько белых муранов, чей цокот копыт был слышан задолго до того, как появлялись их обладатели.

Когда же стража исчезла и они стали поднимать Жору, то прокляли весь белый свет – Жора был тяжёлым, как средний танк.

Потом дышать стало легче, потому что через дыры в стене стала видна река, но до неё ещё было метров двести. Слышались голоса рыбачащих аборигенов. Пахло тиной.

– Все пришли… – сообщил доктор.

– Почему? – удивился Сергей.

– А посмотри…

Сергей осторожно выглянул из-за угла. Четверо гоблинов самого звероподобного вида и трое белых муранов сидели в нижней части лестничного марша.

Так, подумал Сергей, их семеро, в пистолете у меня десять патронов. Хватит на всех и ещё останется. Он уже собрался спуститься и всех их убить, как Давыдов сказал, глядя на него из-под нависающего Генацаревского.

– Ты их припугни. Пусть убегают.

– Они же донесут, что мы здесь?!

– Пуская доносят. Нам-то что? Пашка думает, что мы пошли в горы.

– Почему?

– А по горам ближе. Есть здесь тайные тропы. Он же знает, что я вас веду. Вот он всех туда и погнал. Мосты перекрыл. Тропочки перерезал.

– Хорошо, – согласился Сергей. – Держи Жору, – и, вытащив из кобуры пистолет, шагнул на лестницу.

Стражники были беспечны, как и любые солдаты, которым выпала доля сторожить второстепенный ход, по которому никто никогда не ходил и не пойдёт. Они играли в кости на сушёную рыбу. Они даже не увидели Сергея, пока он не опустился до середины лестницы. А когда увидели, было поздно. Сергей каким-то звериным нюхом определил, кто из них старший – звероподобный белый муран, у которого вместо копья была лазерная винтовка крикунов. Вот его-то он и убил выстрелом в голову. Белого мурана отбросило на игравших. Из головы у него ударил тонкий желейный фонтан красного цвета. Винтовка с грохотом отлетела в угол. Сергею пришлось выстрелить в чью-то физиономию, обладателю которой хватило наглости схватиться за копье. В переходе ещё стоял грохот от АПС, а аборигенов уже и сред простыл. На полу вместе с грудой копий и луков остались лежать белый муран и гоблин.

Сергей подобрал винтовку и вернулся за Жорой. Они почти волоком стащили его по лестнице, свернули направо и очутились перед мостиком через канал с зеленоватой, как бутылочное стекло, водой. Слава Богу, что ни мостик, ни цукуба не охраняли. Через минуту они уже рубили веревки, которыми она была привязана.

Слишком всё просто, думал Сергей, лихорадочно отталкиваясь от берега, а так не бывает. В глубине канала замелькали гоблины. Сергей направил в них сторону винтовку, и они испуганно растворились в темноте пещер.

Больше их никто не преследовал. То ли Пашка Марфин махнул на них рукой, признав своё поражение, то ли напился в очередной раз.

Река быстро вынесла цукубу за пределы пещерного города. Правда, в скалах кое-где ещё мелькали отверстия, но встречались они всё реже и реже.

– Держи правого берега, – сказал Давыдов.

Они сидели в креслах, жевали соленую рыбу, приходя в себя. Каким-то странным образом им удалось пересечь реку по диагонали. С каждой минутой ущелье делалось всё шире, однако стены, как и прежде, казалось, упираются в само небо. И не было ущелью Маринера ни начала, ни конца.

– А как же ты? – спросил Сергей. – Пашка тебя не простит.

– В смысле, как я поднимусь без скафандра? Я не буду подниматься. Через километров десять водопад. Поэтому Пашка нас и не особенно преследует. Думает, что мы утонем. А мы пристанем в берегу. Я покажу ход на поверхность. А сам вернуть. Думаю, что Пашка недолго протянет. Скинут его, когда самогон кончится и все протрезвеют. А вам надо спешить на базу. Не забудьте только о нас, очень прошу. Хочется умереть на Земле.

И такая тоска прозвучала у него в голосе, что Сергей отвернулся, чтобы не видеть чужую слабость.

– Не забуду, – пробормотал он, сам не веря своим обещаниям.

Глава 11

Момент истины

Мила Дронина осталась в Городке-Один не только потому что ждала Сергея, но и потому что на других базах положение было не лучше. Они были забиты под завязку. За неполный год удалось сделать девяносто процентов объема работ, но даже при такой удаче подземные помещения не были рассчитаны на подобное количество людей. Конечно, людям там не грозила опасность подобно той, которая грозила Городку-Один, но все понимали, что облако Глобула может появиться где угодно и когда угодно. Все работы были прекращены, а активной связью пользовались в исключительных случаях.

Из города Сен-Пал приходили самые противоречивые сведения: то врагов опрокинули и загнали в старую часть города, то они откуда-то снова появились каким-то волшебным образом. Больше «длинной» связи из города не было. Только с орбиты пришло краткое сообщение о том, что весь ближайший космос насыщен излучением, пришедшим от пульсара триста семьдесят пять икс три, а точнее, из созвездия Стрельцов, что делало все виды связи невозможными. Земля тоже надолго замолчала. Помощи ждать было неоткуда.

– Ба! – воскликнул Мартисов Крискент Иванович – старший геофизик, глядя на экран монитора. – Что-то намечается… Ну-ну… Интересно…

У них уже была информация, что звезда триста семьдесят пять икс три вошла в коллапс и что солнечная система как раз находилась на оси её излучения.

– Но ведь совпадений не бывает, – жёлчно напомнил его вечный оппонент Василий Звонарёв.

Крискент Иванович, который считал Звонарёва несведущим в области космотологии, тут же его высмеял.

– Естественно, да будет тебе известно, что эксцентриситет у этой звезды в виде эллипса, а составляет он минимум десять лет.

– То есть ты хочешь, что сказать, что она будет облучать нас каждые десять, пока не сгорит?

– Ну что вроде этого. Периодически будет нас облучать в течение десяти тысяч лет, чуть сильнее, чуть слабее.

– Свежо предание, но верится с трудом, – прокомментировал Василий Звонарёв, который страдал в отсутствие биолога Аллы Ивановны Веселовой, страшно её ревновал, представляя её в объятьях других жадных до ласок мужчин, и поэтому был дёрганным, как паралитик, и злым.

– А ты сам пораскинь мозгами, – парировал старший геофизик. – Мозги у тебя ещё остались?

– Может, и остались, а у тебя высохли.

– Отставить! – вмешался в разговор генерал Зуев. – На Земле встретитесь и выясните отношения. А на Марсе приказываю служить! А то накажу!

– Есть служить! – отозвался каждый из спорщиков.

Погоди, думал каждый из них, вот ситуация стабилизируется, и мы где-нибудь в тёмном, спокойном месте схлестнёмся, да не на жизнь, а насмерть.

Ситуация осложнялась ещё в тем, что в своё время, когда Алла Ивановна была свободна и не отдала сердце Василию Звонарёву, она флиртовала со всеми, в том числе и с симпатичным прибалтийцем Крискентом Ивановичем. Злые языки твердили, что у них был короткий, но бурный роман. Почему он не перерос в нечто большее, никто не знал. Сплетничали, что виной всему было несовпадение взглядов на процесс выращивание кактусов. Крискентом Ивановичем был заядлым кактусоводом и мечтал иметь на Марсе плантации кактусов под открытым небом. Всё выглядело бы смешным, но кактус был одним единственным растением на всю колонию, к тому же провезенным на ракете контрабандой, и Крискентом Ивановичем не хотел ждать, когда у него появятся детки. А Алла Ивановна влюбилась в кактус с первого взгляда и считала, что он погибнет в атмосфере Марса. В результате, она ушла от Маркисова вместе с кактусом. Благородный Мартисов ничего не мог поделать.

Василий Звонарёв ничего не забыл и носил камень за пазухой. Он не любил быть вторым.

– Что там с сейсмодатчиками? – спросил генерал.

– После серии взрывов – молчок, – отрапортовал как ни в чем не бывало Крискент Иванович.

– А ты не находишь это подозрительным? Откуда у наших такие мощности? Даже если сложить всю взрывчатку, которая имелась в их распоряжении.

У Василия Звонарёва на языке так и крутился ответ, но он благоразумно оставил его при себе. Ответ же сводился к тому, что взрывы произвело облако Глобула. Приходило оно из созвездия Стрельцов. А планета-изгой Планемо могла прятаться даже в Солнечной системе. А вот какая связь между облаком Глобула и Планемо, Звонарёв ещё не придумал. Фантазии ему не хватало.

– А ты чего молчишь, Василий Олегович? – спросил генерал Зуев.

– Я думаю, что рано или поздно оно явится. Связь-то неспроста пропала!

– А здесь я не согласен! – не выдержал Крискент Иванович, который сидел в тридцати километрах от центрально базы, ближе к ущелью Маринера и был первым форпостом землян к северу от экватора.

Крискент Иванович понимал, что если кто-то явится оттуда, то прямиком угодит в сейсмоцентр, который никто не маскировал и который торчал, как прыщ, над платом Солнца. Рядом на краю шестисотметрового обрыва в ангаре находился мотопланер. Правда, Крискент Иванович ему не доверял, но в случае опасности деваться будет некуда, как прыгать в пропасть и доверять свою жизнь ненадёжным крыльям планера.

Ему круглосуточно приходилось находиться в скафандре, а это было невыносимо. Зато он первым заметил странное движение в пустыне и вначале подумал, что наблюдает дифракцию света в холодной атмосфере Марса. Дни как раз стояли жаркие, то и дело возникали песчаные вихри, которые называли «дьяволами», а горизонт из-за этого был покрыт рыжеватым маревом.

Так вот, в этом рыжем марев стали являться нетипичные для него разрывы – то, что никогда не наблюдалось на равнинах Марса. Крискент Иванович словно очнулся и, испытывая дурное предчувствие, приник к приборам. Менее чем в десяти километрах он увидел отряд людей и не поверил собственным глазам. Впереди отряда катили десятка два машин, больше всего походивших на танкетки. Вот и конец марсианской идиллии, подумал Крискент Иванович, выждав для приличия минут пятнадцать и убедившись, что не ошибся, сообщил на центральный пост своёму врагу Звонарёву.

– Я уже сам вижу, – откликнулся он, – только не могу понять, кто это.

– Как ты думаешь, – спросил генерал Зуев, – они прямо на тебя идут?

– Пока с отклонением километра в три.

– Да… – вздохнул генерал, – наверняка заметят.

– Заметят, – убежденно сказал Крискент Иванович.

– Что думаешь делать?

– Отключу, как положено, аппаратуру и сигану вниз.

– Ну давай, – сказал генерал Зуев. – Только без героизма. У нас каждый человек на счету.

– Да помню, Павел Федорович, помню. Постараюсь не сломать шею.

– Если у них танки, значит, плохо дело. Одна надежда, на то, что они не смогут быстро найти спуск на плато. Я уже передал в Городок-Два. Они вылетели.

На этот самолет была последняя надежда. Его приспособили под легкий бомбардировщик и нагрузили всем, что могло взрываться.

Ещё через полчаса стало понятно, что от пыльной колонны отделился рукав и направился прямо на сейсмостанцию. Крискент Иванович приник к оптике. Впереди колонны двигался игрушечный танк. У него была странная пушка, похожая на хобот. Порой танк задирал её кверху и трубил, как слон.

Крискент Иванович ждал до последней минуты, передавая на базу изображение колонны.

– Не пора ли? – забеспокоился генерал Зуев.

– Сейчас, ещё минуту, ещё минуту…

Было исключительно важно понять, с кем земляне столкнутся. Танки были маленькими, юркими, похожими на танкетки времен второй мировой. Но самое удивительное заключалось в том, что на танках восседали странные существа с развивающимися волосами и такого дикого вида, что генерал Зуев впервые к жизни по-настоящему испугался.

– Слушай, откуда они?..

– Из того самого города, – ответил Крискент Иванович. – Откуда ещё.

Он не знал того, что знал генерал. А знал генерал Зуев то, что в долине Маринера давно существовала марсианская цивилизация. Земля запретила до поры до времени вступать с ними в контакт, надеясь вначале закрепиться на Марсе и иметь весомые аргументы в случае конфликта. Вот мы и дождались, тяжело думал генерал. Как выкручиваться без оружия, солдат и что наконец делать, одному богу известно. Были конечно, кое-какие планы по мобилизации, но они всё рушились под натиском новых реалий. Никто не ожидал появления танков. Эх, в который раз думал генерал Зуев, надо было хоть тот пластит сюда притащить. Не было бы никаких проблем. Он приказал жене спуститься вместе с Милой Дрониной под землю и спрятаться в самом дальнем забое, хотя понимал, что это всего лишь бессмысленная отсрочка смерти.

– Я никуда не пойду! – заявила Светлана Андреевна. – Ты забыл, что я военный врач должна находиться рядом с бойцами.

– Где ты видишь здесь бойцов?! – возмутился генерал Зуев. – Полтора человека!

– Ну во-первых не полтора, а целых пять! – возразила Светлана Андреевна. – И один в лазарете. А во-вторых, мы как-нибудь сами с Милой разберёмся, что нам делать.

– Военврач, как вы разговариваете со старшим по званию?! – неподдельно возмутился генерал Зуев. – Сейчас придёт самолет, и я вас мигом отправлю на юг!

– Павел Федорович, следите лучше за связью, – порекомендовала Светлана Андреевна и, гордо вскинув красивую голову, вышла из командного пункта.

У них с Дрониной была договоренность, что бы ни случилось, оставаться с мужчинами базы.

– Ну какой смысл, – горячо говорила Светлана Андреевна, – если мы спрячемся в туннеле. – Всего лишь отсрочим неизбежность. Нет, уж если суждено, то я хочу умереть вместе с мужем, а не как крыса в норе.

Мила с ней соглашалась, не решаясь возразить. Идти к Василию Звонарёву и умирать вместе с ним, ей почему-то не хотелось. Она ждала Сергея Бабуру и чувствовала, что он рядом. Совсем близко. Её бедное измученное сердечко уже извелось.

Генерал Зуев обратился к ней по внутренней связи, попросил напрасно не рисковать и действовать сообразно обстановке.

– Да, Павел Федорович, я всё сделаю, как надо, – ответила Мила.

Она сняла белый халатик, в котором хотела встретить сержанта Бабуру, и стала надевать синий комбинезон.

В это время из пункта слежения на скале, где обычно восседал капитан Чернаков, Василий Звонарёв следил в оптику за сейсмостанцией. Конечно, он не видел деталей, но наблюдал пылевые шлейфы. А в тот момент, когда связь с сейсмостанцией оборвалась, он стал единственным глазами базы. Если бы он только знал, что это какие-то несчастные гоблины на украденных и отбитых у крикунов танках, то он не особенно расстраивался. Но Василий Звонарёв тоже ничего не знал о населении Марса и появление живых существ было для него полной неожиданностью.

Между тем, Крискент Иванович, как положено по инструкции, отключил питание, закрыл станцию и побежал к ангару, который находился в полутора километрах ближе к обрыву. Танки были близко. Земля дрожала от их грохота, а разряжённый воздух Марса вибрировал. Солнце медленно катило с запада на восток. Тени от береговой линии рваной чертой тянулись в ту сторону, где притаился Городок-Один.

Видеокамеры бесстрастно фиксировали каждое движение Крискента Ивановича. Вот он распахнул ворота ангары, вот вытянул на крохотное взлётное поле мотопланер с широкими, неуклюжими крыльями.

В этот момент Мила Дронина застегнула на себе скафандр, надела шлем и стала проверять герметичность. Светлана Андреевна вошла в бокс, где они жили, и взяла из сейфа две ампулы с ядом. Она не хотела, чтобы их с мужем мучили. Павел Федорович забеспокоился из-за долгого отсутствия жены и на всякий случай проверил АПС. Другого оружия у него не было. Василий Звонарёв, видя, что происходит на сейсмостанции, витиевато выругался. Крискент Иванович занял место пилота и нажал кнопку стартера. Двигатель завёлся, чихнул и замолк. К сейсмостанции подкатил первый танк. С него резво попрыгали речные гоблины и, как заправские вояки, рассыпали во дворе, ожидая, что по ним вот-вот открою огонь таинственные иноземцы.

– Вы проморгали! – сообщили гоблины из второго танка. – У обрыва вижу взлетающий самолет.

И выстрелил по ангару. Видеокамеры сейсмостанции бесстрастно запечатлели этот момент. Они только не зафиксировали, что второй танк нацелился на взлетающего Крискента Ивановича. Первый танк выстрелил по сейсмостанции, и изображение на одном из мониторов погасло. Василий Звонарёв доложил:

– Сейсмостанция взорвана!

– Вижу! – спокойно отреагировал генерал Зуев. – Наши уже летят.

В глубине души Павел Федорович смирился с потерей Городка-Один. Надеяться было не на кого, разве что на чудо. А чудес на Марсе не предвиделось.

В этот момент мотопланер всё ещё разгонялся по взлетной полосе. Край обрыва был всё ближе и ближе. Двигатель плохо работал в разряжённом воздухе Марса. Он чихал и кашлял. Если бы Крискент Иванович обеими руками не держался за руль управления, он бы суеверно скрестил пальцы.

Танк выстрели по мотопланеру. «Шу-х-х-х…» над головой Крискента Ивановича пронёсся белесый шар, который стремительно увеличивался в диаметре. Наконец он стал таким же, как и мотопланер, и взорвался почти над серединой плато Солнца. Как ни странно, именно этот взрыв помог Крискенту Ивановичу взлететь. Взрыв спрессовал воздух в тот момент, когда колеса мотопланера оторвались от земли. Мотопланер приподняло, и он полетел.

По мере того, как мотопланер опускался на плато Солнце, атмосфера становилась плотнее, и когда до земли оставалось метров сто, двигатель на конец заработал ровно и принялся тянуть. Крискент Иванович вздохнул с облегчением. Ему показалось, что он родился второй раз.

Василий Звонарёв, который переключался на другие видеокамеры, радостно заорал:

– Вижу его вижу!

Потом он откинулся на спинку кресла и рассмеялся. Несомненно, он испытывал самые тёплые чувства к своёму врагу – Мартисову Крискенту Ивановичу. Василий Звонарёв и думать забыл, что совсем недавно он его люто ненавидел.

Точка, в которую он впился, увеличивалась на экране в размерах, пока не превратилась в мотопланер, который грациозно опустился перед пунктом слежения. Крискент Иванович направился к генералу Зуеву и доложил о прибытии.

– Приготовьтесь к эвакуации, – приказал генерал Зуев.

***

Ноги казались чугунными. В них уже не было мышц, было одно упорство. И всё-таки, если бы не слабая марсианская гравитация, они бы с Жорой Генацаревским выдохлись бы гораздо раньше. Шутка ли сказать – шесть километров лестничных паутин и переходов.

Город на правой стороне реки был брошен давным-давно – то ли его задела война, то ли климат изменился.

Сергей и Жора дышали словно рыбы, выброшенные на берег. Они пили разбавленное водой вино из фляжки Жоры через специальный клапан в скафандрах и мечтали о море пресной воды. РС не был рассчитан на такие нагрузки. К тому же, похоже, в нём давным-давно надо было поменять воздушные фильтры – они не справлялся с подачей воздуха.

– Вот чего я не люблю в жизни, – сказал Жора Генацаревский, прислоняясь к стене, – так это спешку.

– Пять минут, – согласился Сергей. – Но только пять и не секундой больше.

Он даже засек время. Жора давно его уговаривал приткнуться где-нибудь в пыльном углу. Они перепачкались мелом, обтирая известняковые стены пещеры, и скафандр Сергея, испачканный сажей, заметно побелел.

– Слушай! – осенило Жору. – А как гоблины могут передвигаться по поверхности Марса без скафандров.

Сергей, который лежал на скамье, приподнялся:

– Точно! Я и не подумал. Может, тебе показалось? Может, ты ослышался?

Жора Генацаревский засомневался. Лицо его стало таким, каким бывает у человека, который долго и тщетно что-то припоминает, но припомнить не может.

– Не уверен… – растерянно произнёс он. – Всё было, как в тумане.

– Слава тебе господи… – пробормотал Сергей. – Конечно, ослышался!

Он улёгся на скамью, ощущая, что груз величиной с Эверест, скатился с его плеч. На душе стало легко и приятно. Сейчас они поднимутся без суеты и спешки, и я увижу Милу самое позднее – завтра, подумал он. И никаких тебе гоблинов, мрачных городов и полётов на цукубе. Всё! Сутки отсыпаться и отъедаться.

– Слушай, а когда военные строители на пенсию выходят? – спросил он.

– Да, – с облегчением произнёс Жора. – Ты прав! Я ошибся! Я думаю, что дело было так, Паша только хотел бы, мечтал бы направить гоблинов, да не может, руки коротки, потому как низкое давление, холод, солнечная радиация и всё такое прочее в атмосфере Марса. Пашка классный парень! Это у него такая шутка была. Надо ж, споил целое племя. Я бы так не смог!

– Правильно! – согласился Сергей и снова подумал о Миле. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть.

Он подложил руки под голову и стал что-то насвистывать. В скафандре это получалось плохо. Звуки глохли. Не хватало пространства, хотя бы камерности. Однако Жора почему-то молчал. Сергей подождал несколько секунд, а посмотрел на него. Бригадир тер шлем там, где, по идее, находился подбородок. Это был жест неуверенности.

– Ну?.. – с плохо скрываемы беспокойством спросил Сергей.

– Понимаешь… – сказал Жора, – тогда почему я оказался в речном карцере?..

– Подрался с Пашкой, – легко объяснил Сергей.

– Это само собой… – согласился Жора. – Я и на Земле дрался с кем ни попадя. В экипаже, знаешь, как меня боялись… Кулак-то у меня железный. А уж…

Но в голосе у него почему-то не было уверенности.

– Ну?..

– Что?..

– Чего замолчал?..

– Серёга… – загробным голосом произнёс Жора Генацаревский. – Я вспомни… я подрался, потому что… потому что…

– Ну?..

– В общем, этот гад решил жениться на Дрониной…

Какой Дрониной? – хотел переспросить Сергей и вдруг понял, что речь идёт о Миле.

– Точно?!

– Точно… – признался Генацаревский.

– А чего мы тогда сидим?!

– А как же атмосфера Марса? Гоблины, и…

– Может, он просто хвастался?

– Может, и хвастался, почём я знаю? – разозлился Жора.

Он сел и стал качаться, как китайский болванчик. Безвыходные положения всегда приводили его в ступор.

– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи.

– Ладно… – поднялся Сергей, – идём, всё равно надо идти.

– Надо так надо, – согласился и Жора и тоже встал.

И тут они услышали:

– Бог!.. Поговори со мной, Бог!!!

– Не фига себе… – пробормотал Жора и схватился за боевой посох.

Голос удалялся в сердце горы.

Сергей и Жора переглянулись. Они не планировали отклонения от маршрута. Жора сказал:

– Посмотри, какое давление?

– Не может быть, – отреагировал Сергей, глянув на приборы. – При таком давлении люди не живут.

– А гоблины?

– Гоблины, по идее, тоже, чего они не люди, что ли?

– А на поверхности должно упасть ещё в два раза.

– Кто же здесь шляется? – удивился Сергей.

– А ты подумал, кто вообще, прогрыз этот ход на поверхность?!

– Как кто? Гоблины!

– И я о том же.

Они бежали за удаляющимся голосом:

– Бог!.. Поговори со мной, Бог!!!

И нагнали гоблина в тот момент, когда он затворил за собой крохотную дверь.

– Стой! Стой!

Сергей нырнул следом и словно попал в тёмную печь, только откуда-то из угла бил узкий солнечный луч.

Гоблин был маленький, тщедушный, не просто с чудовищным, а ужасно чудовищным прикусом, который походил на открытый ящик комода. Сергей невольно подумал, что в нижнюю челюсть можно складывать камушки и носить с собой.